Конфликт интересов

      Эвелинн тревожно смотрит на время. В любой другой раз она бы сказала, что два часа полета – благословение божие. Подумаешь, 120 минут. Но не в этот раз. Время тянулось медленно, а хаотичных мыслей в голове было все больше. Она впервые ощущала, что может разрыдаться в любой момент. Что, собственно, чуть не произошло, когда она звонила родителям Акали. Миссис Майюм на мгновение замолчала, услышав плохие новости, затем судорожно вздохнула, явно стараясь держать себя в руках, и уверенно добавила: - С Акали все будет хорошо. Мы вылетим первым же рейсом. Эвелинн? - Д-да? – еле сдерживая дрожь в голосе, отозвалась дива. - Будьте сильной. Не отчаивайтесь. - Хорошо, спасибо, - сирена постаралась незаметно шмыгнуть носом и проморгаться, чтобы прийти в себя.       Это, естественно, не работало. Высшая степень любви Эвелинн проявлялась в том, что она боялась за кого-то больше, чем за себя. И Акали стала этим человеком слишком быстро. Но, боги, как же безрассудна она была временами!       Эв в первую очередь переживала, во вторую злилась. Ей не нравилась вся эта затея с самого начала, но вместо того, чтобы прислушаться к ней, Акали в который раз поступила по-своему, и в этот раз удача ей не благоволила.       Ари была близ Шанхая на съемках. Её самолет тоже летел два часа, но рейс был часом ранее, так что кумихо доберется до Кали первой. Кай’Са со своими европейскими гастролями танцевальной группы прилетит позже всех. Эвелинн снова беспокойно посмотрела на экран смартфона. Ещё час полета. Целых 60 минут личного Ада.       В аэропорту Пекина шумно. Ещё хуже, чем в любом другом. Эвелинн быстро набирает кумихо, пока торопится к такси на стоянке. - Состояние стабилизировалось. Она пришла в себя, и её тут же утащили на МРТ, - Ари звучала ободряюще, хоть ситуация все ещё оставалась откровенно хреновой. – Режиссер сказал, что договорился насчет личной палаты и оплатит все расходы. - Скажи этому режиссеру, что ему пиздец! – огрызнулась Эвелинн, садясь в машину с невероятно громким хлопком. – Ты её видела? - Только мельком, когда её медсестра укатила. - Как она выглядит? - Ну… С перебинтованной головой, конечно, так себе. Но она даже успела мне улыбнуться, думаю, силы у неё ещё немного есть. - Господи, - Эвелинн болезненно хмурится и трет переносицу. – Держи меня в курсе, если что-то поменяется, ладно? - Конечно.       Время близится к вечеру. На стойке регистрации Эвелинн сообщают, что остался час для посещения. На третьем этаже очень тихо. Правое крыло отделения отведено под отдельные палаты, коих совсем мало, но их наличие несказанно радует Эв. Пахнет лекарством, холодом и тревогой. Ручка двери ледяная. Когда дива оказывается внутри, то видит Ари, которая сидит близ окна и листает ленту мобильника с бумажным стаканчиком кофе во второй руке. На кровати Акали.       Изголовье сильно поднято. На ней больничная рубашка, и до пояса она накрыта светлым одеялом. Голова обвита бинтом, а близ левого виска дополнительная толстая прокладка, из под неё виднеется темно-синий след, заползающий на глаз. Левая щека ободрана. Из-за съехавшего воротника рубахи виднеется тугая повязка через всю грудь, и, кажется, какое-то очертание корсета. - Привет. - Она спит? – Эвелинн мгновенно оказывается рядом с Кали, аккуратно присаживаясь на кровать и ласково обводя контур лица девушки ладошкой. – Или ей плохо? - Её обезболивающим накачали. Врач сказал, спать будет до завтрашнего утра точно, - Ари отложила телефон. – Так что сегодня вряд ли получится поболтать. - Где съемочная группа? – дива не сводила глаз с возлюбленной, с ужасом прыгая то от ссадин на лице, то на катетер капельницы. - Я их выгнала, чтобы ты себе мозги не делала. - Ты передала этому мудиле мои слова? - Твои – нет. Но от себя кое-что добавила, - Ари вскинула бровь. – Он сам немного в шоке. - Мне наплевать. Я их всех с землей сравняю, - Эвелинн опустила руку и сжала обессиленную ладонь Акали. – Сука, я от них мокрого места не оставлю. - Успокойся. Мы будем решать вопросы кто прав, кто виноват – потом. Когда приедут родители Кали? - Ближе к полуночи. Надо зарезервировать им номер. Будут мать и дядя Акали. - А мистер Тано? - Миссис Майюм сказала, что он останется решать кое-какие вопросы по бизнесу. То ли сделка, то ли что-то ещё. Я, честно говоря, не очень слушала, - Эв устало вздохнула. – Мне в целом было все равно. Я ехала в аэропорт. Она ведь в порядке, да? Почему она была в реанимации? - Ушиб головного мозга и куча всякой мелочи, которая и ей, и тебе жизнь подпортит, - Ари с трудом поднялась со стула. Затекли ноги. – Ушиб коленного сустава, два сломанных ребра, трещина ключицы – все на левой стороне. И пока под вопросом трещина лучевой кости, насколько я запомнила. Уточним завтра у врача. Я сама немного в шоке была, поэтому запоминала хреново. - Она упала на бок? – Эвелинн внимательнее посмотрела на девушку, прекрасно понимая, что права. - У меня есть видео. - Не смей мне его показывать, - дива выругалась, - По крайней мере не сегодня. - Пошли. Нужно разобраться с гостиницей, - Ари посмотрела на часы. – Нет никакого смысла здесь сидеть. - Угу, - сирена приподнялась, оперлась на руки и почти невесомо поцеловала Акали в губы, страшась разбудить. – Как насчет СМИ? - Пока тихо, но к завтрашнему утру все будет в сети сто процентов. - Наплевать. Главное, чтобы в больнице было тихо и репортеры не достали родителей Кали. Нужо найти охрану. - Я уже сказала Брауму. К завтрашнему утру со мной свяжется его человек. - Отлично.

***

      В любой другой день Эвелинн стала бы марафетиться: надела лучшее платье, сделала притягательный макияж и вела бы себя слегка по-стервозному, стараясь заполучить любовь родителей Акали. Но не сегодня. Не сейчас и не в этой ситуации. Она выглядела уставшей. Ей только сейчас в голову пришло, что второпях собираясь в Китай, она надела не свою, а худи Акали. Потому что ей было абсолютно наплевать, что надевать. И дива уже давно перестала делить гардероб на «свой и твой». Пожалуй, сирена впервые за долгое время выглядела максимально обычно: в джинсах, тех самых кроссовках, которые когда-то подарила ей Кали, и её же кофте. Наверняка родители реперши не так хорошо знакомы с одеждой дочери, так что в этом вряд ли будет какая-то проблема.       Эвелинн нервно махнула рукой, увидев пару людей в классических костюмах. Миссис Джомен Тети была немного выше неё ростом, с темными волосами и глазами цвета темной шоколадной пасты. Мистер Шен был довольно высоким подтянутым мужчиной с таким же цветом волос, но голубым, острым взглядом. Конечно, Эв уже видела их на фото, но вживую встречалась впервые. Будь она не такая вымученная, стала бы анализировать, но сил никаких не было. - Здравствуйте, - девушка протянула руку сначала женщине, затем мужчине. – Я Эвелинн. - Меня можно называть просто Майюм. Это Шен. - Да, я знаю. Идемте, нас ждет такси.       Эвелинн обрисовывает ситуацию настолько, насколько может. Размещает семью по номерам, рядом со своим и оказывается в постели к трем часам ночи по местному времени. Сон у неё тревожный, поверхностный. Она чувствует себя более разбитой утром, но через силу идет в душ и предлагает родственникам Кали позавтракать вместе. Чуть позднее к ним присоединяется только что прилетевшая Кай’Са и Ари. - СМИ уже известно об инциденте, - кумихо промакивает губы салфеткой и смотрит на Шена. – Так что в интересах Вашей информационной безопасности будет лучше приставить к вам телохранителей. - Все настолько серьезно? – Майюм не завтракает. Пьет обычный черный кофе. - Это на пару-тройку дней, - Эвелинн трет глаза, устало вздыхая. – Пока шумиха не утихнет. Репортеры бывают слишком беспардонными. - И лучше не делать никаких заявлений, пока мы все вместе их не обсудим, - Кай’Са листает ленту новостей. – Иначе лишнее слово может произвести грандиозный фурор. Особенно в интернете. - Будьте готовы, что у больницы сейчас будут журналисты, - Ари посмотрела на время. – Через полчаса приедет охранная группа, так что можно будет выдвигаться. - Господи, как все сложно, - женщина прикрыла глаза, явно стараясь вести себя более собрано.       Эвелинн поджала губы. Судя по всему Акали с матерью не связалась. Утром, ещё перед душем, дива обнаружила на телефоне пару сообщений от Кали, которая писала, что с ней все хорошо, она ждет их в больнице тогда, когда им будет удобно, и очень сожалеет, что им пришлось за неё переживать. А ещё сразу предупредила, что немного сонная из-за обезболивающего и снова ложится отдыхать. И скорее всего она действительно уснула, потому что на сообщение сирены не ответила до сих пор.       С часами посещения было немного сложно. Пара часов с утра, затем запрет на обеденное время, а после него ещё четыре часа допуска. Эвелинн поймала себя на мысли, что последние сутки только и делает, что следит за временем. Так никогда раньше не было.       Они делятся на две машины. Эв снова едет с родственниками Акали. Они не особо разговорчивы, но скорее потому что сама атмосфера такой встречи слишком гнетущая, нежели проблема в каком-то личном восприятии. Родители знают, что Кали живет с ней. Но все это подается под соусом крепкой дружбы. Мол, у Эвелинн слишком большой дом, в котором ей одиноко, Акали тоже соскучилась хоть по чьей-то компании и с ростом популярности у девочки могут быть проблемы с проживанием в обычном районе города. Дива скептично дергает бровью, на судорожные объяснения Акали по телефону. Врать она умеет хреново. Но родители почему-то ведутся.       У больницы пара бригад журналистов. Честно говоря – этих обойти проще всего. Самые противные те, кто залезает внутрь: прикидывается персоналом или просто добрыми людьми, готовыми выслушать в трудный момент. А у самих в это время диктофон пишет запись. Ари делает небольшое заявление, в котором призывает общественность быть спокойнее, не тревожить Кали и её семью, а так же не мешать медицинскому процессу больницы. Пара минут. Не более. Они оказываются внутри здания, оставляют охрану в зоне ожидания и направляются к палате.       Эвелинн появляется первой в дверном проеме. Акали смотрит в окно, подняв изголовье кровати до сидячего положения. Их взгляды встречаются. Кали расплывается в улыбке. - Привет.       Дива не успевает ответить. За ней тут же заходят все остальные. Мать Акали оказывается впереди всех и, говоря что-то в эмоциональном сумбуре, сжимает дочь в объятиях. Кали болезненно стонет. - Ма-а-ам, ребра, - её лицо, и без этого уставшее, становится вымученным. Эвелинн поджимает губы. - Как ты себя чувствуешь? – Шен обходит кровать с другой стороны и присаживается на край.       Ари с Кай’Сой молча садятся на стулья близ кровати. Эвелинн межуется, затем смотрит на Акали, которая отвечает ей сожалеющим взглядом, и опирается бедром на подоконник, потому что сидячие места кончились. - Ну, нормально, - выходит как-то неуверенно. Кали смотрит то на мать, то на дядю. Иногда она переводит взгляд на девочек, поочередно пытаясь рассмотреть их лица.       Следует куча вопросов про состояние, про травмы и то, как все случилось. - Я… Я не совсем помню, - девушка сначала хмурится из-за задумчивости, а затем от боли, потому что эмоции на лице тянут плотную повязку с виска. – То есть я помню, как мы обсуждали сам прыжок, а потом уже как-то…       Кай’Са хмурится. Смотрит в потерянные глаза, на то, как Акали с трудом вообще находит ответы на вопросы и теряется между собеседниками. Танцовщица поднимается, становится рядом с дивой и, немного наклонившись к той, тихо шепчет: - Надо отсюда уходить. Нас слишком много. Ей будет хуже, если все так продолжится.       Эвелинн знает. Эвелинн видит, что Акали становится тяжелее концентрироваться, что её ответы становятся все медленнее, а взгляд то мутнеет, то слезится. Они виделись с врачом, прежде чем попасть в палату. Тот нехотя разрешил присутствовать всей компании, но посоветовал не требовать от пациентки особого внимания и не заставлять её напрягаться. Ей все ещё нужен покой. Дива с удовольствием бы выгнала всех из палаты, но это её родители. - Ладно, давайте не будем наседать на неё так сильно, - Эвелинн отталкивается от подоконника и смотрит на Майюм. Та на мгновение застывает, затем, словно осмыслив, поворачивается к дочери. - Да, прости. Тебе следует отдыхать, - её рука заботливо гладит плечо Акали. – Мы приедем… - Лучше завтра, ладно? Я просто… - Кали снова тормозит, явно стараясь подобрать нужные слова, но голова такая тяжелая и так сильно болит. - Тебе не надо оправдываться, - Шен медленно поднимается, - Мы приедем завтра в вечернюю смену. Просто будь иногда на связи в сети. - Хорошо. Спасибо, - девушка заставляет себя улыбнуться. Выходит слишком избито.       Майюм хочет обнять Кали на прощание, но та мягко отказывает. Ей больно обниматься. Поэтому все девочки, включая раздосадованную Эвелинн, просто прощаются и выходят из палаты. Дива чувствует себя разбитой. Она не хотела разговаривать. Ей нужно было просто побыть с Кали вместе. И, если совсем откровенно, побыть наедине. Внизу, когда они уже почти покинули больницу, Кай’Са немного замедляет компанию. - Кали пишет, что ты забыла мобильник, - танцовщица трясет своим смартфоном. – Мы подождем тебя в машине.       Дива внимательно смотрит на подругу. Мобильник в её кармане. Она даже не вытаскивала его. - Да, я сейчас.       Тот же маршрут. Та же палата. - Все в порядке? – Эвелинн даже зайти в палату не успевает. Дива шла сюда на ватных ногах. Не понимает сама, почему. - Ну, не совсем, я же в больнице, - Кали отшучивается. Сирена закатывает глаза. – Хэй, иди сюда.       Японка протягивает руки к девушке. Эвелинн аккуратно присаживается на край кровати и очень неуверенно, почти робко оказывается в объятиях возлюбленной. Она почти не обнимает в ответ. Скорее просто кладет руки, стараясь никуда не нажимать. Кали немного болезненно кряхтит, но только от своих действий. Скоро её холодный нос утыкается в разгоряченную шею Эв. - Прости. При родителях было как-то неловко это делать. - Все нормально. Я все понимаю. - Они тебя не мучили? - Нет. Зато за двадцать минут нахождения здесь тебя потрепали. - Это… Ты можешь приехать ко мне вечером? Только не говори никому, чтобы никто не обижался, - Кали немного отстраняется, смотрит в медовые глаза и заправляет малиновую прядь. – Я хочу провести время только с тобой. На других у меня сил не хватит. - Конечно, - Эвелинн ласково обхватывает лицо девушки в ладони и целует.       Кали пахнет лекарствами. Эвелинн не нравится этот запах.