Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Пятьдесятая девятая глава  Том После столь страстной ночи, где каждая секунда была насыщена чувственностью и огненной близостью, Том пребывал в состоянии почти блаженного умиротворения. Казалось, мир вокруг замер в гармонии с его настроением. Его мысли, обычно острые и напряжённые, сейчас текли плавно и неспешно, словно он позволил себе редкую роскошь отдыха. Однако это идеальное спокойствие было омрачено одной-единственной мыслью — ему предстояло вернуть Софи в дом Блэков. Эта необходимость настойчиво напоминала о себе, требуя от его холодного разума немедленного решения. Софи должна была явиться на рождественский ужин. В противном случае Арктурус Блэк, в своей привычной манере, поднимет вокруг шум, заставив гудеть половину магического Лондона. Том с раздражением представлял эту картину: взбудораженные аристократы, перешёптывающиеся в своих гостиных, сплетни, разбегающиеся, как волны, от малейшего всплеска. Это привлекло бы внимание, которого Том всеми силами старался избегать. Арктурус был слишком предсказуем в своём стремлении доказать своё влияние и авторитет.  Но Софи принадлежала ему - Лорду Вольдеморту. Эта истина, подобно аксиоме, не нуждалась в доказательствах. Её независимость, её свобода были теперь лишь словами, потерявшими своё значение. Одна лишь мысль о том, что кто-то может посягнуть на его собственность, посмеет причинить боль Софи, наполняла его душу чёрной яростью. Её источник был ясен: он видел в этом вызов своей власти, который заслуживал лишь одного ответа — жестокого и окончательного. Несмотря на вспышки гнева, Том уже знал, что делать с Арктурусом Блэком. План был продуман до мелочей, точен, как часовой механизм. Никакого лишнего шума, никаких следов — лишь холодная эффективность. Единственное, что требовалось, — время. А время и терпение никогда не были для Тома препятствием. Он знал, как ждать. Тем не менее, его мысли то и дело возвращались к Софи. Её неспособность постоять за себя тревожила его больше, чем он был готов признать. И дело было вовсе не в её слабости. Том не сомневался в её магической силе, в её способностях. Но он видел, как её собственные моральные принципы, её наивная привязанность к семье, которая даже не являлась её настоящей семьей, мешали ей действовать. Её ложное чувство долга были для него загадкой. Как можно позволять чужим иллюзиям сковывать себя? Это было для Тома непостижимо. В такие моменты он чувствовал странную смесь раздражения и презрения. Но под этими чувствами, как под тонким льдом, скрывалось нечто большее — неясная, едва осознаваемая тревога за неё. Он знал, что Софи не примет простую истину, которую он уже усвоил: для выживания нет места морали. Только сила и расчёт имеют значение. Том Рэддл и Софи Блэк стояли у тех же величественных ворот Малфой-Мэнора, откуда исчезли в прошлый раз, перенесясь портключом в центр магической Франции. Снег мягко укрывал землю и мерцал в холодном свете низкого зимнего солнца, как серебряная пыль.  Едва они появились, из воздуха возник домовой эльф. Его босые ступни мгновенно провалились в снег, но он не дрогнул. Низко поклонившись, он произнёс слова приветствия, его голос был тихим и почтительным. Эльф казался ещё более хрупким и жалким на фоне снежного пейзажа, его тонкие руки дрожали, а острые черты лица выдавали страх. Том даже не удостоил его взглядом. Лишь небрежный, повелительный взмах руки, – и эльф, согнувшись ещё ниже, с тихим хлопком исчез. — Не будем отвлекать Малфоя от его семейных хлопот в преддверии столь знаменательного праздника, — произнёс Том, его голос нарушил тишину. Он говорил неспешно, с тихой насмешкой. Том повернулся к Софи и, словно обозначая свою собственность, поправил её волосы. Затем медленно расстегнул пуговицы её тяжёлого чёрного пальто, наслаждаясь каждым движением. Софи стояла неподвижно, немного растерянная, но, наученная горьким опытом, благоразумно молчала. Из внутреннего кармана пиджака он достал изящную брошь в виде чёрной змеи, вытянувшейся в плавной, грациозной линии, скользящей бесшумно и смертельно опасно. Волшебник пристегнул её к платью Софи, прямо у выреза, словно ставя свою метку. Властные и выверенные движения Тома подчёркивали его контроль над всем, включая её и этот миг. — Это портключ, — произнёс он. — До полуночи он активен. В любой момент он перенесёт тебя в мою квартиру. — Том сделал паузу, его взгляд остался прикованным к её лицу. — Я очень чётко дал понять Ориону, что никто не смеет прикасаться к тебе: ни твой отец, ни Гринграсс. Но это лишь мера предосторожности. На случай, если всё же, вопреки моим недвусмысленным указаниям, что-то пойдёт не так. Том дотронулся до её лица, проводя кончиками пальцев по её щеке, как будто хотел подкрепить свои слова этим жестом. — Никаких непреложных обетов, Софи, — жестко произнёс он, и от утренней мягкости в его голосе не осталось и следа. — Только попробуй позволить себя обезоружить, и ты очень сильно об этом пожалеешь. Ты поняла меня? — Да, — коротко ответила она. — Я хочу быть абсолютно уверен в том, что ты понимаешь всю серьёзность моих слов, — настойчиво произнёс Том. Её взгляд встретился с его, спокойный на первый взгляд, но в глубине тлела осторожность, невидимая тревога. — Да, — повторила она, голос прозвучал почти бесцветно, но в нём не было колебаний. Том изучал её, пытаясь прочесть за этим простым ответом что-то большее. И всё же, она удивила его. После короткой паузы, которая показалась дольше, чем была на самом деле, её голос снова нарушил тишину: — Мой Лорд, — произнесла она тихо, но отчётливо, и в её словах прозвучало нечто, что заставило его замереть на мгновение. Эти два слова, такие простые, но такие насыщенные, зазвучали для него иначе. В них не было страха или подчинения, по крайней мере, привычного для Тома. Это было признание. Это было принятие. Его губы тронула тень улыбки. — После ужина приди ко мне. А сейчас отправляйся домой, — произнёс Том ровно и бесстрастно.  Софи задержала взгляд на его лице, словно искала что-то — жест, выражение, может быть, намёк на мягкость. Она хотела уловить хотя бы тень тепла, что могло бы скрасить прощание. Молчание тянулось бесконечно, а ветер трепал выбившиеся из её причёски пряди.  Она смотрела на него, и на миг в его сознании промелькнула мысль уступить. Увидев в её глазах это ожидание ласки, поцелуя, он почти поддался этому порыву. Но тут же подавил его. Контроль. Он должен держать всё под контролем. В этом заключалась власть. Он не дал ей ни взгляда, ни слова утешения. Ни улыбки, ни прикосновения. Ничего. — Иди, — сказал он наконец, его голос звучал тихо, но эта тишина таила в себе непоколебимую силу. Софи, поколебавшись лишь мгновение, сжала губы и кивнула. Она больше ничего не сказала. Её силуэт будто растаял в воздухе с хлопком аппарации. Он остался один. Тёмная фигура, застывшая у ворот Малфой-Мэнора. Холодный ветер, казалось, обходил его стороной. Том смотрел на пустое место, где только что стояла Софи, но его мысли уже унеслись далеко. В этот момент он был чем-то гораздо большим, чем просто человеком. Сущностью, чья тень могла заслонить само небо. Гермиона Гермиона, вернувшись домой, внутренне приготовилась к неизбежной встрече с отцом и матерью, ожидая резких нападок – громких обвинений, гневных взглядов, возможно, очередного скандала, грозящего разрастись до немыслимых масштабов. Однако, к её удивлению и облегчению, в доме царила непривычная тишина. Не успела волшебница толком перевести дух, как Вальбурга, появившаяся из ниоткуда, схватила её за запястье цепкими пальцами. — Мы обещали появиться на чаепитии у Гвэндолин Гринграсс, — громко бросила она на ходу, даже не дав Гермионе шанса переодеться, и буквально вытолкала её за дверь, в промозглый декабрьский воздух. Вскоре стало очевидно, что ни о каком чаепитии речи не шло. Это была лишь уловка, нехитрый манёвр, чтобы избежать нового, неизбежно бурного столкновения между Гермионой и Арктурусом, которое, как Вальбурга прекрасно понимала, могло закончиться весьма плачевно не только для самой девушки, но и для всей семьи Блэк, бросив тень на их и без того пошатнувшуюся репутацию. Однако Гермиона совсем не возражала. Прогулка по праздничному Лондону, с его сверкающими витринами, украшенными гирляндами и снежинками, казалась куда более привлекательной альтернативой, чем гнетущая атмосфера родового дома, наполненная истериками матери и недовольным, тяжёлым молчанием отца. Теперь волшебницы сидели в уютном, пропахшем свежей выпечкой и горячим шоколадом кафе Флориана Фортескью. Тепло от потрескивающего в камине огня приятно согревало после морозной улицы. Вальбурга, казалось, наслаждалась каждым моментом, медленно и аккуратно откалывая вилкой крошечные кусочки от своего пирожного с кремом, изучая его структуру. — Тебе следовало рассказать мне, что у тебя с ним такие близкие отношения, — проговорила она, будто невзначай, но её взгляд был цепким и пронизывающим, словно она пыталась заглянуть Гермионе прямо в душу. Гермиона сразу поняла, что речь идёт о Лорде Вольдеморте. По спине пробежал неприятный холодок, а рука на мгновение замерла над чашкой с горячим чаем. Собравшись с духом, она ответила, стараясь сохранить внешнее спокойствие: — Думаю, у нас с тобой не настолько близкие отношения, чтобы я делилась подобными подробностями. — Заметив, как лицо Вальбурги слегка омрачилось, Гермиона смягчила тон и добавила с лёгкой, почти извиняющейся улыбкой: — Да и, если честно, я не думаю, что принятие подобного судьбоносного решения было в моей компетенции. — Она на мгновение отвела взгляд, вспоминая недавние события, а затем, с едва заметной, горькой усмешкой, продолжила: — Я даже Ориону не могла ничего сказать, ну, разве что когда уже стало совершенно очевидно. — Гермиона беззвучно рассмеялась, вспомнив неловкость и абсурдность той ситуации. Вальбурга грустно улыбнулась, покачав головой и вздохнув: — Во что же ты только вляпалась, Софи… — в её голосе прозвучала искренняя тревога. — Да и мы все. Гермиона отвела взгляд к покрытым морозным кружевом окнам кафе, где витрины отражали разноцветные огни гирлянд, создавая блики на стекле. — Спасибо, что вытащила меня из дома, — искренне произнесла она. — Находиться там сейчас было бы просто невыносимо. — Не за что, — отрезала Вальбурга сухим, отстранённым тоном, но спустя мгновение добавила, слегка понизив голос, словно делясь секретом: — Боюсь, я не столь альтруистична, как тебе кажется. Орион попросил меня. — Она пару секунд сохраняла на лице строгое, надменное выражение, но затем не выдержала и тихо, тепло рассмеялась, словно вспомнив что-то забавное. — Если мы все доживём до Нового года, это будет настоящее чудо. Гермиона попыталась ответить ей лёгкой, ободряющей улыбкой. — Осталась всего неделя, — тихо произнесла она. — Мы справимся. — Однако, даже произнося эти слова, она не была в этом до конца уверена, и это сомнение, скользнуло по её лицу. Настал момент праздничного вигилийного ужина перед Рождеством, и в благородном доме Блэков собрались не только члены семьи, но и приглашённые гости. Столовая была украшена с истинным размахом, достойным старинного рода. На длинном столе из тёмного полированного дерева лежала скатерть из белоснежного льна, расшитая серебряными нитями. Блестящее столовое серебро с изящными узорами, фамильный хрусталь, сияющий в свете многочисленных свечей, и тонкий фарфор — всё это говорило о богатстве и безупречном вкусе хозяев. Потолок комнаты был украшен магически парящими гирляндами из еловых ветвей, красных ягод и золотых лент. С потолка мягко падал свет заклинаний, имитирующих звёздное небо, а в центре комнаты возвышалась ёлка, украшенная старинными игрушками, переливающимися оттенками изумруда и рубина. Тонкий аромат хвои смешивался с запахом жареного мяса, специй и выпечки, наполняя дом тёплой, уютной атмосферой. За праздничным столом собрались глава дома Арктурус Блэк и его супруга Мелания, Орион и Вальбурга, Лукреция и Игнатиус Пруэтты, Эдмунд Гринграсс, сопровождаемый своей сестрой Гвэндолин и Корбаном Яксли, а также Гермиона. Ужин протекал на удивление спокойно, без ссор и натянутых улыбок, словно на этот вечер все решили забыть о старых обидах и сосредоточиться на празднике. На столе стояли блюда, достойные величайших празднеств. Жареный гусь с яблоками, политый тёмным соусом, дымящийся пирог с телятиной и грибами, блюда с тёплым салатом из тыквы и орехов, карамелизированная морковь и зелёный горошек. Всё это дополнялось корзинами с хлебом и мягкими булочками, намекая на уютный деревенский дух, искусно сочетающийся с аристократическим размахом. Гермиона сидела рядом с Эдмундом, который вел себя слишком дружелюбно. Он время от времени позволял себе легкие прикосновения к её руке или шептал что-то на ухо, что звучало невинно, но всё равно заставляло её внутренне напрячься. Она понимала, что это могло быть истолковано не так, как ей хотелось бы, и если Том узнает об этом, его реакция будет совершенно предсказуемой. Поэтому она отчаянно пыталась избежать излишней близости, но сделать это в полной мере было крайне сложно. — Так свадьба уже в январе? — раздался голос Корбана Яксли. Его тон был почти беззаботным, но в его словах звучал оттенок насмешки. — Это ведь чудесная новость, правда? Примите мои глубочайшие поздравления! — Спасибо, мистер Яксли, — с явной язвительностью ответила Гермиона, при этом сохраняя вежливую улыбку. — Очень любезно с вашей стороны. А когда ваша свадьба? Она с наслаждением наблюдала, как Яксли смутился и краем глаза бросил осторожный взгляд на Гвэндолин, чьи щёки слегка порозовели. — С женитьбой нечего откладывать! — вдруг вступил Игнатиус Пруэтт, тяжело опираясь на стол. — Чем быстрее будет заключён брак, тем быстрее появятся дети! А женщины для того и созданы, чтобы рожать детей! С первого дня, как Гермиона увидела Игнатиуса Пруэтта, он вызывал у неё стойкое неприятие.  Он был слишком.  Слишком самоуверенный. Его самоуверенность граничила с наглостью, взгляд скользил по присутствующим свысока, словно он одолжение делал, находясь в их обществе.  Слишком мелочный. Постоянно выспрашивающий о ценах на поместья и количестве галлеонов в приданом.  Слишком жадный. Его пальцы, унизанные перстнями с массивными камнями, нетерпеливо перебирали воздух, как будто он уже подсчитывал возможную выгоду от знакомства.  Слишком хвастливый. Его рассказы о "подвигах", скорее всего, сильно преувеличенных, звучали громко и навязчиво, заглушая другие разговоры.  И, наконец, до неприличия грубый.  Его манеры, или, скорее, их полное отсутствие, резко контрастировали с утончённостью и аристократизмом, которые Гермиона привыкла видеть в доме Блэков. Трудно было поверить, что этот человек – чистокровный волшебник, а уж тем более – представитель знатного рода. Его поведение за столом – громкое чавканье, размахивание вилкой, постоянные перебивания – казалось Гермионе оскорблением по отношению к обстановке и, в конце концов, к здравому смыслу. Казалось, он намеренно игнорировал все нормы приличия, проверяя, сколько ему сойдёт с рук в этом уважаемом доме. После слов Игнатиуса о предназначении женщин, атмосфера за столом сгустилась, как перед грозой.  Гермиона, до этого момента с трудом сдерживавшая своё раздражение, больше не могла молчать. В её голосе прозвучали нотки иронии: — Что-то я не вижу твоих детей, Игнатиус! Вальбурга едва не выронила из рук тонкую фарфоровую чашку, а у Лукреции от изумления широко раскрылся рот, словно она увидела привидение. Орион, сидевший рядом с Гермионой, тихонько рассмеялся, но не столько самой фразе, сколько выражению лица Игнатиуса, которое мгновенно побагровело от ярости. Кровь прилила к его лицу, делая его и без того крупные, грубые черты ещё более отталкивающими.  Арктурус, до этого момента хранивший молчание, резко поднял голову, его лицо исказилось в гримасе гнева. Он ударил кулаком по столу, от чего звякнули стоящие на нем хрустальные бокалы. — Софи! — прорычал он, явно не подбирая слов и не заботясь о приличиях. — Это грубо и совершенно недостойно! Закрой рот! В комнате вновь повисла тяжёлая, гнетущая тишина. Казалось, даже пламя в камине стало гореть тише, словно испугавшись разразившейся бури. Напряжение можно было резать ножом.  Однако Орион, словно опытный дипломат, умело разрядил обстановку, начав рассказывать забавную историю о недавнем происшествии с одним из его коллег в Министерстве Магии на этой неделе. Его весёлый тон и умение подмечать комичные детали в обыденных ситуациях постепенно вернули за стол атмосферу непринуждённости. Вскоре разговоры и смех возобновились, хотя Гермиона чувствовала, что осадок от произошедшего никуда не делся, и напряжение, пусть и скрытое, всё ещё витало в воздухе. Сразу после ужина Арктурус и Мелания Блэк вместе со своей дочерью Лукрецией и её мужем, невыносимым Игнатиусом, отправились на десерт к семье Пруэттов. Гермиона с облегчением вздохнула, провожая взглядом удаляющиеся спины. Гвэндолин и Эдмунд Гринграссы тоже вскоре попрощались, сославшись на давнюю семейную традицию – рождественский ужин в Германии у дальних родственников. Гермиона проводила их вежливыми улыбками, радуясь, что круг не самых приятных ей людей сузился. Остальные же – Орион, Вальбурга, Гермиона и Корбан Яксли – переместились в малую гостиную, где царил полумрак, разбавляемый лишь отблесками огня в камине и тусклым светом нескольких магических светильников, напоминающих по форме распустившиеся лилии. На низком столике уже стояли графины с виски и бренди, а также несколько бокалов. Корбан Яксли, к неожиданности Гермионы, оказался весьма приятным в общении человеком. В отличие от Игнатиуса, он не кричал на весь дом и не хвастался своим состоянием. Он был не просто образован, но и начитан, с легкостью цитировал классиков и мог поддержать беседу на самые разные темы – от последних новинок в области зельеварения до истории древних рун. Его речь была плавной и изысканной, выдавая хорошее образование и аристократические корни. К тому же, он явно не был лишён чувства юмора, хотя его шутки порой отдавали лёгким сарказмом, что, впрочем, не сильно портило впечатление. Конечно, в нём, как и в большинстве чистокровных волшебников Британии, чувствовалось высокомерие, этакая аристократическая спесь, проглядывающая сквозь вежливые улыбки и учтивые фразы, но в случае Яксли это не выглядело столь отталкивающе, как у Пруэтта. Его высокомерие скорее напоминало хорошо отполированную броню – прочную, но не агрессивную. — Могу ли я пригласить вас на небольшую прогулку, мисс Блэк? — вежливо, с лёгким поклоном, обратился Корбан к Гермионе. — Сейчас? — удивлённо приподняла брови волшебница, бросив быстрый взгляд на Ориона и Вальбургу, которые о чём-то тихо беседовали, не обращая на них особого внимания. — Сегодня на удивление приятный вечер для прогулки, не находите? — с лёгким нажимом, словно подталкивая её к положительному ответу, произнёс Яксли, его взгляд стал более изучающим. Гермиона почувствовала лёгкое беспокойство. Она вспомнила о Томе. — Вам ведь известно, что у меня есть жених, — Гермиона намеренно выделила это слово, — да и ваша невеста вряд ли обрадуется подобному предложению. — И всё же, я настаиваю, — уверенно, почти настойчиво, произнёс Корбан, и Гермиона напряглась.  В его голосе прозвучало что-то такое, что заставило её почувствовать себя загнанной в угол. Волшебница искоса посмотрела на Ориона, ища поддержки. Он, заметив её взгляд, едва заметно, но утвердительно кивнул. Гермиона поняла, что, вероятно, в этом предложении была какая-то скрытая цель, о которой ей пока не сообщали. Возможно, Орион хотел, чтобы она поговорила с Яксли наедине. — Хорошо, — с вежливой улыбкой ответила волшебница. — Я лишь возьму своё пальто. — С этими словами Гермиона поднялась с кресла и направилась к лестнице, ведущей наверх, в свою комнату. Волшебница подошла к небольшому столику у стены, где лежал приготовленный для Тома подарок. Она взяла его в руки, ощутив приятную тяжесть небольшой шкатулки. Этот подарок она не приобрела в магазине – скорее, извлекла из одного из тайников в маггловском подвале. Идея этого необычного дара пришла к Гермионе почти сразу после того, как Том продемонстрировал ей свою способность создавать грозы и вызывать молнии. Тогда, поражённая мощью его магии и наполненная почти благоговейным восхищением перед его величием, Гермиона подумала об этом предмете, осознав, что никто другой, кроме Тома, не сможет по-настоящему оценить всю его своеобразную прелесть. В её времени об этом артефакте волшебнице рассказал Гарри Поттер. Работая в Аврорате, он часто сталкивался с подобными историями, связанными с обнаружением тёмных предметов. Однажды Аврорат расследовал странную, необъяснимую активность в одном из маггловских подвалов в Лондоне. В ходе проверки выяснилось, что под обычным жилым домом скрывался настоящий, хорошо укреплённый бункер, защищённый множеством сложных заклинаний. Внутри обнаружились довольно опасные тёмные артефакты. Одним из них и было «Перо Чёрного Феникса». Гарри был крайне возмущён тем, что спустя всего месяц после этого инцидента он случайно заметил это самое перо на столе у одного из сотрудников Министерства. Его сразу насторожило это, и он даже попытался доложить о случившемся начальству. Однако ему сообщили, что перо не представляет собой опасности и было выкуплено новым владельцем за весьма внушительную сумму на одном из аукционов, организованных самим Министерством. Больше Гермионе ничего об этом артефакте известно не было. Но теперь, находясь в прошлом и зная, что «Перо» ещё не обнаружено Авроратом, волшебница решила найти его самостоятельно. Эта задача оказалась гораздо более сложной и трудоёмкой, чем она предполагала, поскольку она знала только название улицы, а не номер дома. Улица же оказалась довольно длинной, и почти в каждом доме был подвал. Гермиона старалась не думать о масштабах своих нарушений маггловских законов и Статута о секретности, совершённых во время поисков. Ценой огромных усилий ей всё же удалось отыскать нужный бункер и заполучить шкатулку с Пером. И вот теперь эта шкатулка, содержащая столь необычный и, возможно, опасный артефакт, была аккуратно запакована в простую подарочную бумагу тёмно-зелёного цвета, без каких-либо лент и бантиков.  Взяв подарок и надев своё пальто, Гермиона покинула комнату и спустилась вниз по лестнице, чувствуя внутри волнение перед предстоящей встречей. Вскоре Гермиона и Корбан Яксли шли по припорошенным снегом лондонским улицам в направлении дома Тома Рэддла.  Декабрьский мороз щипал щёки, заставляя прохожих кутаться в тёплые пальто и прятать руки в карманах. Под ногами хрустел свежий, скрипучий снег, а изредка проезжающие мимо автомобили оставляли на дороге чёткие отпечатки шин. Фонари, окутанные морозной дымкой, отбрасывали на тротуары желтоватые пятна света, едва освещая спешащих по своим делам прохожих. Кто-то торопливо нёс подмышкой украшенную еловую ветвь, кто-то кутался в меховую накидку, а вдалеке слышались рождественские мелодии, доносившиеся из открытых дверей магазинов и пабов.  Гермиона и Корбан шли быстрым шагом, стараясь согреться в этом промозглом воздухе. — Вы хотели со мной поговорить, мистер Яксли? — первой нарушила тишину Гермиона. — Скорее, вас проводить, мисс Блэк, — ответил Яксли, его дыхание вырывалось изо рта белым паром, он сделал небольшую паузу, — Корбан, зовите меня по имени. — Мы с вами не друзья, Корбан, — с лёгкой улыбкой возразила волшебница, — хотя, к моему удивлению, мне приятно ваше общество. Можете звать меня Софи. — К вашему удивлению? — с приподнятой бровью переспросил волшебник, слегка замедлив шаг. — Именно так, — Гермиона улыбнулась шире, её глаза блеснули в свете фонаря. — Я представляла вас… — она на мгновение задумалась, подбирая слова, — как очень язвительного, но не слишком дальновидного волшебника. — Гермиона заметила, как на лбу у Корбана пролегла заметная складка раздражения, но тут же продолжила, не дав ему возможности ответить: — Но уверяю вас, мои ожидания меня подвели. Вы оказались весьма интересным собеседником, так что я явно поспешила с выводами, Корбан. — Рад это слышать, — лицо волшебника расслабилось, и на нем появилась, казалось бы, искренняя улыбка. — Вы знаете, куда мы направляемся? — спросила волшебница, бросив быстрый взгляд на дома, мимо которых они проходили. — Именно так, ваш брат… — Яксли на мгновение запнулся, словно подбирая более подходящее слово, — поведал мне эту тайну. — У Ориона слишком длинный язык, и когда-нибудь он за это заплатит, — с лёгким вздохом, но с гордо поднятым подбородком произнесла Гермиона. — Он сделал это из лучших побуждений, — мягко возразил волшебник. — В чём же тогда я могу быть полезна? Я так понимаю, вы просите меня об одолжении? — с хитрым блеском в глазах спросила волшебница, её улыбка стала более лукавой. Она уже не была той наивной Гермионой, какой была раньше, и прекрасно понимала, в какие игры играют Пожиратели Смерти, какие здесь ставки и какие правила. — Мне нужно поговорить с… — Яксли явно не знал, как правильно назвать Лорда Вольдеморта в присутствии Гермионы, но она молчала, решив не облегчать ему задачу. Он сделал глубокий вдох и закончил: — …с мистером Рэддлом. Дело касается весьма деликатных новостей. — Хорошо, что мистер Рэддл сейчас вас не слышит, — с явным весельем в голосе заметила Гермиона, но затем её тон стал серьёзным, ровным, как и взгляд. — Корбан, в мои планы совершенно не входит принимать на себя весь гнев Лорда после того, как я приведу в его дом гостя, который явно планирует испортить ему настроение. — Волшебница остановилась посреди тротуара, заставив Яксли тоже остановиться, и посмотрела ему прямо в глаза. — Ты уйдёшь домой, отделавшись, в лучшем случае, одним Круцио, и, возможно, даже успеешь насладиться вкусом холодного огневиски, а я останусь с ним, расплачиваясь своим здоровьем за твои «важные» и «деликатные» новости. — Софи, пожалуйста, — в голосе Яксли послышалось искреннее отчаяние. Он опустил взгляд, словно стыдясь своего положения. — Видишь ли, сейчас удар пал именно на меня, и именно мне придётся сообщить Тёмному Лорду об этих новостях, и ты права, они вряд ли поднимут ему настроение. Но у меня нет другого выхода. Это нужно сделать как можно скорее, и я… я не придумал ничего лучше… — …как использовать меня, — закончила за него Гермиона с горькой усмешкой. — Не удивлюсь, если Нотт тебя надоумил. Это вполне в его стиле – очередной «идеальный» план. Гермиона внимательно взглянула на Корбана Яксли и увидела в его глазах не только страх, но и искреннее беспокойство, даже отчаяние. Он действительно боялся, и боялся сильно. Волшебница мысленно отругала себя за излишнюю мягкость и тяжело вздохнула. — Ладно, — наконец произнесла она, — но ты будешь мне должен. — Любая услуга, — с облегчением и благодарностью в голосе ответил Корбан, и на его лице появилась искренняя улыбка. Они возобновили свой быстрый шаг по заснеженной улице, приближаясь к дому Лорда Вольдеморта. Том На улице царила непроглядная тьма. Тяжёлые, набухшие снегом тучи плотно заволокли небо, не пропуская ни слабого лунного света, ни далёкого мерцания звёзд. Том сидел в гостиной, полумрак которой рассеивали лишь отблески огня в камине и свет настольной лампы, склонившейся над раскрытым фолиантом. Комната была обставлена сдержанно, но со вкусом: тёмная деревянная мебель, тяжёлые портьеры на окнах, книжные полки, уставленные томами в кожаных переплётах.  На низком кофейном столике, за которым сидел Том, были разложены пергаменты, исписанные ровным, чётким почерком, и несколько раскрытых книг. Он был поглощён переводом древней рукописи. Эта часть текста была написана на совершенно незнакомом ему руническом языке, и даже его собственные, весьма обширные, книжные запасы не содержали необходимых для перевода материалов. Том хмурился, водя пальцем по строчкам, пытаясь разгадать смысл незнакомых символов. Однако, несмотря на всю сложность задачи, мысли его то и дело ускользали от рун и уносились к Софи. Он думал о том, где она сейчас и что делает, не совершит ли какую-нибудь глупость, за которую ей впоследствии придётся расплачиваться. Его взгляд скользнул по комнате, останавливаясь на пустом кресле напротив. Он вспомнил сегодняшнюю ночь, её податливость, тепло её тела, откликающегося на каждое его прикосновение.  Воспоминание вызвало лёгкую улыбку на его губах. Он был абсолютно уверен в том, что она полностью принадлежит ему, всецело и безраздельно. Эта мысль грела его, как глоток хорошего бренди в холодный вечер. Он с усмешкой вспомнил, как Софи старалась правильно отреагировать на ситуацию в парке. Она держалась с достоинством, собранно, не впала в истерику, как можно было ожидать от неё. Конечно, она не перестала защищать этих слабых и жалких магглов, но, по крайней мере, пыталась вести себя соответствующе, учитывая, что решение принимала не она. Ей ещё предстоит научиться смирять свой пыл и держать язык за зубами, когда этого требует ситуация.  Том вспомнил и о том, что позволил ей думать, будто отпустил этих магглов с миром. Волшебник глухо рассмеялся.  Как же.  Как только Софи уснула, он вернулся в парк. Он знал, чувствовал, что эти магглы будут ждать его там. У них просто не хватило бы сил сопротивляться его Империусу. Том сполна насладился их бесплодными попытками избежать своей участи, их страхом, их отчаянием, а затем и их достаточно быстрой смертью. Он с удовольствием проверил на них несколько новых заклинаний, обогатив свои познания в тёмной магии.  Всё ради науки. Всё ради силы.  Эта мысль эхом отозвалась в его сознании, наполняя его чувством удовлетворения и превосходства. Он снова перевёл взгляд на пергамент, но улыбка всё ещё играла на его губах. Да, Софи вовсе не обязательно знать об этом… Еще одна мысль, которая уже давно бродила в его сознании, вновь заявила о себе, притягивая внимание, словно тёмное искушение. А не стоит ли мне немного подправить её память? Её сознание, хрупкое и уязвимое, могло стать чистым холстом, на котором Том бы создал идеальную картину. Мир, в котором она была бы счастлива, свободна от боли, тревог и сомнений. Он мог бы стереть из её памяти всё, что её разрушало: тяготы прошлого, боль утрат, любые воспоминания, которые мешали её подчинению. Он представлял себе этот идеальный мир: Софи, спокойная и безмятежная, с глазами, в которых нет и тени сомнений. Она улыбается ему с той самой преданностью, которая ему принадлежит по праву. Её слова звучат мягко, её жесты выражают абсолютное смирение. Ему больше не пришлось бы бороться с её страхами, с её порывами сбежать из этой жизни, с её стремлением забрать у него самое ценное — её саму. Это был соблазнительный вариант, на мгновение показавшийся почти совершенным. Но Том знал, что за этим последует. Создай он для неё эту иллюзию — ему снова пришлось бы носить маску. Постоянно изменять её сознание, перекраивать воспоминания, выстраивать каждый новый день, как кукольный домик, где все фигуры двигаются по его воле. В долгосрочной перспективе это неизбежно сломало бы её. Лишило бы того разума, который сейчас делал её такой живой, такой интересной для него. Ему нравилось, что с Софи он мог быть собой. Она видела его таким, какой он есть. Без искусственных улыбок, без необходимости притворяться. С ней он мог быть жёстким, когда считал нужным, и нежным, если этого требовала его прихоть. Она принимала его силу и господство, даже если не всегда осознавала это.  И Том знал, что может позволить себе с ней абсолютно всё, что только пожелает его извращённая фантазия. Он мог причинять ей нестерпимую боль, наслаждаясь её отчаянием, или дарить ей мгновения блаженства, которые она никогда не забудет. Он мог играть с ней, как кошка с мышкой, чередуя жестокость и милость, и всё это было частью той безжалостной власти, которая крепко держала её в своих руках, позволяя ему распоряжаться ею по своему усмотрению. Но её поступок… Попытка лишить себя жизни. Попытка забрать у него то, что принадлежало ему по праву. Это было не просто вызовом его власти, это было нарушением тех правил, которые он установил. Она должна жить. Её существование было частью его игры, его плана. И он не мог позволить ей забрать у него эту власть. Том стоял у окна, наблюдая за мерцанием огней города, когда магическая защита дома встрепенулась. Он почувствовал, как кто-то открыл входную дверь.  Софи.  Он сразу узнал её присутствие, её магию. Но она была не одна. Раздражение вспыхнуло в нём, как тлеющий уголь, который внезапно обдает жаром. Его дыхание оставалось ровным, взгляд стал острым.  Кто бы этот человек ни был, он совершил ошибку, явившись сюда без предупреждения.  На пороге появились Софи и Корбан Яксли. Том, стоявший у окна и наблюдавший за заснеженным двором, медленно повернулся. На его губах играла холодная усмешка. Взмахом палочки он отправил все пергаменты и книги, разбросанные по кофейному столику, аккуратной стопкой в распахнувшиеся двери кабинета, оставив после себя лишь идеально гладкую поверхность. — Повелитель, — Корбан, войдя в комнату, поклонился даже ниже, чем обычно. Эта чрезмерная почтительность вызвала у Тома мимолётный смешок, который, однако, тут же исчез с его лица, сменившись непроницаемым выражением. — Корбан, — протянул Лорд Вольдеморт, смакуя произнесённое имя, — ты решил почтить меня своим личным присутствием в канун Рождества? Какой смелый поступок. — Корбан был так любезен, что составил мне компанию в ночной прогулке, он был у нас дома на ужине в качестве гостя, — быстро, но с твёрдостью в голосе, произнесла Софи, её взгляд был направлен прямо на Тома, хотя она всё ещё не решалась сделать шаг дальше порога. В её голосе звучала уловимая защитительная интонация, словно она пыталась оградить Яксли от возможного гнева Рэддла. — Признаюсь, если бы не он, я бы умерла со скуки. Вечер выдался достаточно холодным, и я любезно пригласила Корбана на чай. Прошу меня простить за эту небольшую вольность. — Ну что ж, чай так чай, — спокойно произнёс Лорд Вольдеморт. Он снова взмахнул палочкой, заметив, как Яксли невольно вздрогнул и напрягся всем телом. В воздухе возникла тёмно-серая скатерть, мгновенно покрывшая кофейный столик, а затем, по волшебству, на нем появился чайный сервиз, из носика чайника поднимался лёгкий пар. Вольдеморт жестом руки пригласил их войти, а затем медленно опустился на диван, наблюдая за гостями изучающим взглядом. Софи, стараясь сохранять видимое спокойствие, первой сняла пальто и положила небольшую коробку, аккуратно запакованную в тёмно-зелёную бумагу, на ближайший комод. Том сразу же заметил её. Любопытство, острое и почти осязаемое, мгновенно охватило его.  Что же ты мне принесла?  Мысль о подарке на мгновение согрела его, но затем его взгляд скользнул по лицу Яксли, и внутри промелькнуло раздражение, как тень, затмившая на миг приятное чувство. — Ты хотел о чём-то поговорить, Корбан, — его голос звучал низко и угрожающе, — или решил, что твоя физиономия – это именно то, что я хочу лицезреть в канун Рождества? Софи тем временем заняла место в кресле напротив Лорда Вольдеморта и налила себе чаю из дымящегося чайника. Она пыталась казаться спокойной, но Том видел, что она явно нервничает, её пальцы слегка подрагивали, когда она держала чашку. Корбан Яксли, сняв свою мантию, всё ещё неуверенно топтался у дверей, не решаясь войти глубже в комнату. — Садись и пей свой чай, Корбан, — скомандовал Лорд Вольдеморт, явно смакуя растерянность и страх, застывшие на лице своего последователя. — Не трать моё время попусту. Зачем ты пришёл? — Повелитель, я нашёл нужное поместье, — неуверенно начал он, бросив быстрый взгляд на Софи, а затем посмотрел на Лорда Вольдеморта, словно спрашивая, уместно ли продолжать этот разговор в её присутствии. — Продолжай, — отрезал Том ледяным тоном. — Это поместье находится недалеко от небольшой деревушки, затерянной в лесах Западной Германии, — Яксли сделал долгую, мучительную паузу, словно собираясь с духом перед прыжком в бездну.  Он глубоко вздохнул. Том был абсолютно уверен, что то, что он сейчас услышит, ему категорически не понравится. Предчувствие, холодное и неприятное, скользнуло по его спине. Том молчаливо ждал, скрестив руки на груди и устремив на Яксли пронзительный взгляд. Однако тишина затянулась, став почти невыносимой. Лицо Яксли покрылось мелкими капельками пота, он нервно теребил край своего пиджака. — Яксли! — голос Тома, до этого звучавший спокойно, внезапно стал громким и резким. — Не разочаровывай меня! Неужели ты не в состоянии связать двух слов? — его рука непроизвольно сжалась, и палочка, до этого незаметно лежавшая на коленях, мгновенно оказалась в его пальцах. Он даже не смотрел на неё, настолько привычным было это движение. — Круцио! И волшебник, который ещё минуту назад сидел на диване, теперь лежал на полу, извиваясь в беззвучной агонии. Его лицо исказилось от боли, глаза закатились, но он не издал ни единого звука, до крови стиснув зубы. Он дрожал всем телом, пытаясь сдержать крик, из его горла вырывалось лишь сдавленное, хриплое дыхание. Лорд Вольдеморт, с лёгким, незаметным движением руки, отпустил действие заклинания. Яксли тяжело дышал, лёжа на полу.  Том бросил быстрый взгляд на Софи. Она побледнела, но продолжала спокойно держать в руках чашку с чаем, её взгляд был прикован к тёмному, заваренному листу на дне, словно она пыталась разглядеть в нём своё будущее. Её пальцы слегка дрожали, но она старалась сохранять невозмутимый вид, словно ничего не произошло. Эта её попытка сохранить самообладание вызвала у Тома лёгкое удовлетворение. — Корбан, ты планируешь провести у меня всю ночь? Что ж, я совсем не против, — с улыбкой произнёс Лорд Вольдеморт, его глаза блеснули красным в отблесках камина.  Корбан, словно очнувшись от оцепенения, резко поднялся и сел на край дивана, избегая прямого взгляда Тёмного Лорда. Он нервно сжал руки, его лицо было бледным и напряжённым. — Их оказалось слишком много, Повелитель. Нам пришлось отправиться за подкреплением, — пробормотал он, Корбан всё еще тяжело дышал. — Когда мы вернулись в поместье уже никого не было. Лорд Вольдеморт ненавидел, когда что-то шло не по его плану. Ненависть – это было слишком слабое слово для того чувства, которое зарождалось в нём.  Но сейчас его главной целью было провести этот вечер с Софи, наслаждаясь её обществом, а не тратить время на разборки с нерадивыми последователями, которые то и дело проявляли ненужную инициативу, а последствия, как всегда, приходилось разгребать ему.  Да и с кем я сейчас буду разбираться?  Все эти чистокровные пешки сейчас, без сомнения, предавались чревоугодию, уплетая рождественскую трапезу и щедро запивая её винами из старых погребов. Том почти не сомневался, что после таких излишеств они вряд ли смогут связать и двух слов, не то что стоять на ногах. — Плохо, — коротко и отрывисто произнёс Тёмный Лорд, его взгляд был прикован к Яксли, который, съёжившись на краю дивана, явно ожидал неминуемого наказания, боли от последующего вскоре заклинания. — Когда это случилось? — спросил Лорд Вольдеморт, его голос звучал низко. — Вчера, мой Лорд, — прошептал Яксли. — Вчера? — Тёмный Лорд медленно приподнял бровь, в его глазах мелькнул зловещий огонь. — Мы… мы не хотели вас беспокоить, Повелитель, — начал было оправдываться Корбан, но Том резко прервал его, даже не дав закончить фразу. — Мы поговорим об этом в среду, на собрании, — спокойно, почти равнодушно произнёс Лорд Вольдеморт. — Сейчас ведь все мои преданные последователи заняты более важным делом – поеданием рождественских ужинов. Пей чай, Корбан, ведь именно за этим ты, как я понимаю, и явился. Волшебник, словно повинуясь невидимой команде, послушно взял в руки чашку и сделал небольшой глоток, его рука дрожала. — Приготовь мне полный список всех, кто участвовал в этом недоразумении, — медленно и отчётливо произнёс Том, — включая «подкрепление» и всех тех, кто знал об этом провале.  Только сейчас он слегка пошевелил пальцами, и его собственная чашка, до этого стоявшая пустой, мгновенно наполнилась ароматным чаем. Он поднёс её к губам и сделал небольшой глоток, его взгляд следил за Яксли. — Мне помнится, ответственным за это был Мальсибер, а с докладом явился ты, — с усмешкой, в которой, однако, не было ни капли веселья, произнёс Том. — Мальсибер сейчас не в форме, Повелитель. Он немного пострадал и находится на лечении, — пробормотал Корбан, крепко сжимая в руках чашку, словно это могло защитить его от гнева Лорда. — Ну что ж, надеюсь, он поправится в скором времени, — с нажимом произнёс Том, его голос стал холоднее. — Если ты уже выпил свой чай, Корбан, можешь идти. Не заставляй своих близких долго ждать тебя в такой праздничный вечер. Корбан Яксли тут же резко встал, его движения были резкими и дёрганными. Он слегка поклонился, не поднимая глаз. — Повелитель, — пробормотал он, затем, словно вспомнив о присутствии Софи, бросил на неё быстрый, извиняющийся взгляд. Том заметил это мимолётное движение и на его лице мелькнула тень улыбки. — Мисс Блэк. — До свидания, мистер Яксли, — тихо ответила Софи, её взгляд оставался спокойным и невозмутимым. И вскоре дверь за волшебником бесшумно закрылась, оставив Тома и Софи наедине. — Теперь ты приглашаешь гостей в мой дом? — спросил Том, его голос звучал низко и опасно, а палочка всё ещё покоилась в его тонких пальцах. Он смотрел на Софи. Она всё ещё сжимала в руках пустую чайную чашку. — Извини, это было невежливо, — тихо сказала Софи, но, осознав, насколько слабо звучит это оправдание, на её губах мелькнула нервная улыбка. Она тут же постаралась придать своему лицу серьёзное выражение. — Я не злюсь, — спокойно ответил Том и отложил палочку на столик. Он тут же заметил, как Софи расслабилась, её плечи опустились, а напряжение в теле немного спало. Этот простой жест был частью его контроля. — Просто не хотелось бы, чтобы мои защитные чары случайно уничтожили кого-то, кто впоследствии мог бы оказаться полезным. — Ты бы не стал накладывать такие чары, — возразила Софи, её взгляд стал более уверенным. — Ты так думаешь? — переспросил Том. — Да. Не думаю, что кто-то в здравом уме решится прийти к тебе домой без приглашения, — Софи нервно хихикнула, вспомнив, что сама не раз поступала именно так. Том уловил иронию и улыбнулся. — Кто рассказал Яксли о том, что ты направляешься ко мне? — его голос стал жёстче. Том видел, как губы Софи дрогнули, готовясь солгать, и тут же добавил, — Не лги мне, Софи. Я чувствую ложь. Ты это прекрасно знаешь. Софи опустила взгляд но затем собравшись с духом, ответила: — Орион. — Блэки, — Том произнёс это слово с явным презрением. — Они начинают мне порядком надоедать. Слишком много с ними хлопот. — Том, — Софи подняла глаза и посмотрела ему прямо в лицо.  Затем волшебница, повинуясь внезапному порыву, встала с кресла и села рядом с ним на диван. Неуверенно, почти робко, она протянула руку к его лицу, но не дотронулась, словно спрашивая безмолвного разрешения.  Том перехватил её руку, его пальцы крепко сжали запястье и, не отпуская, он притянул её ближе, так что их тела соприкасались. — При принятии решений я никогда не руководствуюсь чувствами, — прошептал Том ей на ухо. — Контроль — это основа всего. Так что не питай иллюзий, будто тебе удастся на меня повлиять. Его слова были холодными, и рука, державшая её запястье, не ослабляла хватку, а сжимала всё сильнее, словно боясь, что она ускользнёт. Затем, неожиданно, его тон смягчился. Он улыбнулся, и эта улыбка была куда страшнее прежней холодности.  Подмигнув, он прошептал: — Но я ценю взаимовыгодные сделки. Том отпустил её запястье и, облокотившись на подлокотник дивана, дал ей немного пространства. — У тебя были хорошие отношения с Орионом Блэком в будущем? — спросил волшебник. — Нет, — коротко ответила Софи, — но я знала его сына.  Она явно не хотела вдаваться в подробности, и Том это понял. — Ты так горячо защищаешь Ориона, — холодно констатировал Том, — а ведь он даже не твой брат. Орион — трус, Софи. А значит, предатель. — Это не так, — с горечью в голосе возразила Софи, отводя взгляд. — Ты слишком быстро привязываешься к людям, — тихо сказал Том, — и к тому же склонна их идеализировать. — Его слова, произнесённые мягко, но с беспощадной откровенностью, словно открытая рана, посыпанная солью, заставили Софи невольно вздрогнуть. — Орион меня поддерживал, — пробормотала Софи, её голос звучал тихо, но уверенно, — защищал меня от отца. Он заботится обо мне. Точнее о Софи, о своей сестре. — Ложь, — прошипел Том, его лицо приблизилось к её лицу, так что она чувствовала его дыхание на своей коже. — Он заботится исключительно о себе. Я знаю его гораздо дольше, чем ты, и, поверь мне, Софи, — его голос стал жёстким, — я прекрасно разбираюсь в людях. Орион всегда был эгоистом. Избалованный наследник, привыкший получать всё, что пожелает. Том внимательно посмотрел на девушку. В её глазах он увидел протест, смешанный с горечью и сомнением. Он нежно коснулся её волос, медленно проводя пальцами по её локонам. — Неужели ты никогда не задумывалась над тем, — прошептал он ей на ухо, его голос звучал ласково, — что твой дорогой и заботливый брат ни разу не обратил внимания на то, что твоя личность полностью изменилась? Никакой амнезией, — он выделил это слово с лёгкой издевкой, — такую разительную замену личностей объяснить невозможно. Я заметил перемену сразу же, после короткого разговора. А я, как ты помнишь, — он усмехнулся, — не особо хорошо знал настоящую Софи Блэк. Здесь лишь один ответ, Софи. Он никогда не знал свою сестру. И она его никогда не интересовала. — Быть может, они не были близки, — Софи запнулась, пытаясь подобрать подходящие слова, — это нормально. Часто такое бывает… Волшебница отчаянно пыталась найти хоть какое-то объяснение поступкам Ориона, но её голос звучал всё тише и неувереннее. Том прервал её, не дав закончить эту бессвязную речь. — Знаешь, как я познакомился с Софи? — его голос звучал низко и спокойно. — Орион представил её мне. Сказал, что она заинтересована во мне и не прочь провести со мной своё свободное время, которого, по его словам, у неё было в избытке. Том видел, как Софи поникла, её плечи опустились, а взгляд потух. Но он не собирался останавливаться. — Ты уже понимаешь или ещё нет? — спросил Том, усмехнувшись уголком губ. — Софи Блэк – чистокровная волшебница, семья которой сохраняла чистоту крови на протяжении многих столетий. И уж конечно Арктурус Блэк никогда не позволил бы своей дочери выйти замуж за полукровку. Даже о помолвке не могло быть и речи. Орион это прекрасно понимал. И всё же он предложил мне свою сестру. — Орион – хороший человек, — пробормотала Софи, её взгляд был прикован к своим рукам, которые она нервно перебирала. Она отчаянно цеплялась за эту мысль, как за спасательный круг. — Нет, это не так, — резко возразил Том, его голос снова стал холодным и жёстким. Он взял её руку в свою, крепко сжав её пальцы. — То, что ты принимаешь за его заботу, было лишь моим приказом. Он защищал тебя от отца, потому что я ему приказал. Он поддерживал тебя в написании этих твоих бессмысленных статей, потому что я ему приказал. Даже сегодня, прекрасно понимая, что мне не понравится то, что ты привела Яксли ко мне домой, да ещё и с такими неприятными новостями, это не помешало ему это сделать. Почему же он сам не пришёл? Том слегка наклонил голову, его взгляд стал насмешливым, и добавил, словно нанося последний, самый болезненный удар: — Хуже всего то, что он знал, что ты солжёшь мне, но не выдашь его. Глаза Софи наполнились слезами, она резко отвернулась к окну, пытаясь скрыть свою слабость. Но Том, словно прочитав её мысли, резко повернул её лицо к себе, его пальцы крепко сжали её подбородок. — Он не стоит твоих слёз, милая, — на этот раз Том говорил мягко, его голос звучал обманчиво нежно. Он большим пальцем вытер слезу, скатившуюся по её щеке. — У Корбана, — он произнёс это имя с лёгким презрением, — куда больше моральных принципов, чем у Ориона. Тебе следует быть осторожнее со своими чувствами.  — Ты жестокий, — прошептала Софи, поднимая на него полные слёз глаза. — Это правда, — с едва заметной усмешкой ответил Том. — И я рад, что ты себя не обманываешь.  Он слегка наклонился и коснулся её губ лёгким, почти невесомым поцелуем, который, однако, напоминал о его власти над ней. — У тебя ёлка? — спросила Софи, аккуратно отстраняясь от Тома, её взгляд скользнул по комнате и остановился на ели, стоявшей в углу. Она явно пыталась сменить тягостную атмосферу, перевести разговор на более нейтральную тему. — Я подумал, что тебе понравится, — честно ответил Том, его взгляд смягчился, когда он увидел, как её лицо слегка просветлело. — Это так, мне нравится, — Софи встала с дивана и, сделав несколько шагов, подошла к ёлке ближе. Её пальцы слегка коснулись одной из веток. — Никаких игрушек, только одни лампочки, — она улыбнулась, её глаза блеснули в мерцающем свете. — Вполне в твоём стиле. Знаешь, чего здесь не хватает?  Софи обернулась к Тому, и в её глазах вновь заиграл озорной огонёк. Или это всё ещё были не высохшие слёзы, которые он так безжалостно вытер несколько минут назад? — Если ты испортишь ёлку, — медленно и отчётливо произнёс Том, его голос звучал серьёзно, но в нём всё же промелькнули нотки игривости, — это будет последней каплей моего терпения на сегодня. Софи, проигнорировав его угрозу, вытащила свою палочку и, сделав несколько лёгких взмахов, покрыла ветви ели тонким слоем искрящегося снега. Затем над ёлкой начали появляться и тут же таять в тёплом воздухе гостиной маленькие невесомые снежинки. — Надеюсь, твой снег не испортит мой драгоценный паркет, — с сарказмом в голосе произнёс Том, наблюдая за падающими снежинками. — Я думала, что только Малфоя заботят такие приземлённые вещи, — с усмешкой ответила Софи, её глаза блеснули озорством.  Волшебница наблюдала за реакцией Тома. Он улыбнулся в ответ. — Я принесла тебе подарок, — сказала Софи, взмахом палочки призвав небольшую коробку, лежавшую на комоде. — Это весьма неожиданно, — протянул Том, его брови слегка приподнялись. — Подарок на Рождество и правда, какой сюрприз, — с лёгкой иронией в голосе съязвила Софи, её улыбка стала шире. — У меня для тебя тоже есть подарок, — медленно и многозначительно произнёс Том, — но боюсь, он может вызвать в тебе не только позитивные эмоции. — В таком случае, — ответила Софи, её взгляд встретился с взглядом Тома, — подарок полностью отразит личность того, кто его подарит. — О, ты себе не представляешь, насколько, — с ухмылкой произнёс Том, — Но пожалуй, начнём с твоего подарка.  Волшебник протянул руку и взял коробку из рук Софи, его пальцы слегка коснулись её пальцев, и этот мимолётный контакт пронёсся между ними, словно слабый электрический разряд. Том сорвал обёрточную бумагу с нетерпеливым, но аккуратным движением. Перед ним предстала небольшая, но невероятно изысканная шкатулка, сразу привлекшая внимание своим древним великолепием. Тёмное дерево, из которого она была сделана, казалось, хранило в себе целую историю, а блестящие изумруды на крышке мягко переливались. Гравировка на шкатулке выглядела выжженной огнём: “Тот, кто пишет судьбу, творит миры.” Слова будто оживали, отбрасывая лёгкое сияние, а их глубина и символизм сразу поразили Тома. Он открыл шкатулку, и его взгляду предстало нечто редкое и уникальное — Перо Чёрного Феникса. На первый взгляд оно выглядело как обычное чёрное перо, но стоило свету коснуться его, как оно заиграло едва заметными оттенками тёмно-зелёного и серебристого, напоминая ночное небо после грозы. Перо словно источало силу — магию, которая была ощутима. Тонкий запах пепла и дождя заполнил воздух, заставив Тома на миг задержать дыхание. — Это перо мифического чёрного феникса, — тихо заговорила Софи, наблюдая за его реакцией. Её голос звучал спокойно, но в нём читалась гордость. — Это не просто антикварная вещь. Оно несёт в себе магическую энергию. — Это перо пишет не только чернилами, но и твоей магией. Любое написанное им слово будет видеть только тот, кто обладает истинной силой. Оно подчёркивает интеллект и власть владельца, — продолжила она, внимательно глядя на Тома. Он молча взял перо в руку. Оно было лёгким, но каким-то необычно “живым”. Кончики пальцев ощутили тонкие вибрации магии, исходящей от артефакта. — Ты знаешь, что делаешь, — наконец сказал он, не сводя глаз с пера. В его голосе звучало не только восхищение, но и что-то похожее на неподдельное уважение. — Думаю, ты найдёшь ему применение, — улыбнулась Софи, чуть отодвигаясь назад, чтобы дать ему возможность насладиться подарком. Том закрыл шкатулку и снова посмотрел на Софи. — Это редкая находка, — признал он, его взгляд на миг стал мягче. Том провёл пальцами по краю шкатулки, ощущая холод дерева и гладкость изумрудов, и на его лице мелькнуло выражение, которое можно было назвать удовольствием. Его взгляд задержался на гравировке, а затем снова вернулся к перу. — Это лучший подарок, который кто-либо когда-либо мне делал, — сказал он тихо, но с такой силой и весом, что в его голосе чувствовалась опасная близость. Он был абсолютно искренен в этот момент. — Иди сюда, — велел он, протягивая руку в приглашающем жесте. Софи, вместо того чтобы послушаться, скрестила руки на груди, бросив на него вызывающий взгляд. — Я хочу получить свой подарок, — сказала она, её голос был твёрдым. Том едва заметно приподнял бровь, но его недовольство почти сразу сменилось игрой. Он наклонился ближе, а в его движении читалась опасная грация хищника, который только что решил немного поразвлечься. — Я не хочу портить этот момент, — сказал он мягко, почти нежно, но в этих словах всё ещё звучало его собственное, неизменное превосходство. Он протянул руку и, поймав её за запястье, потянул к себе. Софи не сопротивлялась, её тело оказалось ближе, её голова коснулась его груди. Том провёл рукой по её волосам. — Ты запаковал в коробку змею? — спросила она с лёгким смехом, отстраняясь, но не слишком далеко. — Думаешь, это в моём стиле? — ответил он с ноткой сарказма. Взмахом руки он вызвал небольшую деревянную коробку. Она была без лишнего украшения, но идеально гладкой, словно её создавали специально для того, что лежало внутри. — Я не стал утруждать себя упаковкой, — коротко сказал Том, протягивая коробку Софи. Она взяла её осторожно, как будто чувствовала, что за скромным видом скрывается нечто гораздо большее. Открыв крышку, она увидела флакон, покоящийся на чёрной бархатной подушке. Внутри плескалась прозрачная слегка мерцающая жидкость. — Это духи? — неуверенно прошептала Софи, её брови слегка нахмурились. Не дождавшись ответа, она продолжила, словно размышляя вслух: — Конечно, нет. Это было бы слишком банально. Слишком предсказуемо. Так ведь? Это зелье? — Нет, — тихо, почти шёпотом ответил Том, его взгляд скользнул по лицу Софи, отмечая каждое изменение в её выражении. — Подумай лучше, Софи. Я всегда на шаг впереди. Он с едва заметной усмешкой наблюдал, как Софи напряглась, её плечи слегка дрогнули, а по рукам пробежали крупные мурашки. Он видел, как в её глазах постепенно проступало осознание.  Она уже знает, что это. — Это…?— прошептала Софи, её румянец мгновенно исчез, лицо стало бледным. Руки, держащие шкатулку, начали заметно дрожать. В её глазах плескался неподдельный страх. — Том, это ведь не…? Что это? — её голос сорвался, превратившись в едва слышный шёпот. — То, о чём ты думаешь, — спокойно, почти равнодушно произнёс Том, его взгляд был бесстрастным, — это яд василиска. — Он сделал короткую паузу, словно давая ей время осознать его слова. — Будь осторожна с ним, — добавил он, — одно неверное движение и ничто не спасёт тебя от смерти. Том внимательно всматривался в глаза Софи, словно пытаясь прочитать её мысли, ища там подтверждение своим словам. Затем, словно найдя то, что искал, он произнёс, его голос звучал теперь мягче, почти убеждающе: — Он настоящий. Тебе нет нужды подвергать себя опасности в Хогвартсе, будя спящее многовековое чудовище. Или отправляться в какие-либо другие опасные путешествия. Я говорил тебе это уже не раз, Софи. Достаточно попросить, и я могу помочь тебе в поисках того, что ты ищешь. Софи сидела неподвижно, её взгляд был прикован к флакону с ядом. Она боялась даже закрыть шкатулку, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к нему. Она не знала, что сказать, как реагировать на этот подарок. Тишина в комнате стала почти гнетущей, тяжёлой и давящей. — Скажи что-нибудь, милая, — с обманчивой теплотой в голосе произнёс Том, его рука нежно коснулась её щеки.  Но Софи лишь подняла на него взгляд, её глаза снова наполнились слезами. Она явно боролась с желанием отодвинуться от него, готовясь к последующему за этим даром проклятию, к той цене, которую ей придётся заплатить.  — Зачем тебе яд? — почти шёпотом спросил Том. Софи молчала, её взгляд, полный отчаяния и мольбы, был устремлён на Тома. Она словно безмолвно просила его пощадить её. — Не хочешь говорить? — с лёгкой, издевательской улыбкой спросил Том. — Так, может, продемонстрируешь мне свои воспоминания?  Он поднял руку, его пальцы слегка коснулись её виска, словно готовясь проникнуть в её сознание. Софи резко покачала головой, её щёки блестели от слёз.  — Нет? Как жаль, — Том пожал плечами, его взгляд скользнул по её лицу, отмечая каждую деталь: дрожащие губы, покрасневшие глаза, бледную кожу. Ещё мгновение тягостного молчания, и Том почувствовал, как его терпение начинает иссякать. Он не любил, когда его заставляли ждать. — Иди сюда, — прошептал он, его голос звучал мягко, ласково. В этом тоне, однако, сквозила такая властность, что Софи не посмела ослушаться.  Она быстро отложила шкатулку с ядом на столик и, слегка помедлив, пододвинулась как можно ближе к Тому. Неуверенно, почти робко, она дотронулась кончиками пальцев до его рубашки, её взгляд был опущен вниз. — Ответь на вопрос честно, Софи, — прошептал Том, притягивая её к себе и крепко прижимая к своей груди. Он чувствовал, как её тело дрожит, как бьётся её сердце. — Зачем тебе яд?  Волшебник слегка отстранился, чтобы видеть её лицо, его пальцы нежно скользнули по её щеке, стирая слезу.  — Я уже знаю ответ, — прошептал он ей на ухо, его дыхание опалило её кожу, — но я хочу услышать его из твоих уст. — Чтобы уничтожить крестражи, — прошептала Софи, её голос дрожал, а по щекам продолжали течь слёзы. Она чувствовала себя загнанной в угол, пойманной в ловушку, из которой не было выхода. Том нежно, но в то же время властно, коснулся её подбородка, слегка приподнимая её лицо, чтобы их взгляды встретились. Его пальцы задержались на её коже, не давая ей возможности отвести взгляд. — Принести тебе кольцо и дневник? — медленно, с расстановкой произнёс Том, его взгляд, внимательно наблюдал за лицом Софи. Он видел, как дрожат её губы. — Или тебе известно гораздо больше? — Его голос стал мягче. — Кажется, эмоции у тебя уже на пределе, — прошептал он. — Напряжение от этой неопределённости, эта безысходность, всё это разом обрушилось на тебя, не так ли? Том видел, как в её глазах мелькают обрывки мыслей, как она отчаянно пытается найти ответы на его вопросы. — Ты уверена, что знаешь их точное количество? — прошептал он, его голос стал интимным. — Ты действительно веришь, что пара капель яда василиска может по-настоящему уничтожить крестраж? — Он слегка сжал её подбородок, заставляя её смотреть ему в глаза. — Что случится с осколком души после того, как «сосуд» будет разрушен?  Том Рэддл сделал паузу, давая ей время осознать весь ужас ситуации.  — Вернётся ли он к хозяину? — прошептал он. — Найдёт ли новый предмет? Или, быть может исчезнет? Вот так просто, растворится в пространстве? — Он медленно провёл пальцем по её губам. — Ты уверена, что крестражи – это единственный способ, которым я гарантировал себе бессмертие? — Он отстранился, его взгляд стал холодным и жёстким. — Как много вопросов, не правда ли? Волшебник наблюдал за тем, как Софи отчаянно перебирает варианты в своей голове, как её уверенность постепенно тает, словно снег под весенним солнцем. Ему показалось, что она впервые по-настоящему усомнилась в том, что частица души после уничтожения крестража действительно перестаёт существовать.  Эта мысль доставила ему удовольствие. — Софи, — тихо, но настойчиво сказал Том, — тебе придётся ответить. Он вновь взял её за подбородок, на этот раз сжав его сильнее, так чтобы Софи почувствовала боль. Она вздрогнула, но не пыталась вырваться. Он держал её, как стеклянную фигурку, хранящую в себе осколки прошлых надежд, готовую разбиться от нового разочарования, — безжалостно и беспощадно. В её глазах он видел страх, отчаяние и полное подчинение. — Я упрощу тебе задачу, — тихо произнёс Тёмный Лорд, и в этот момент его голос стал неестественно мягким, словно шёлк, скользнувший по обнажённой коже. — Ответь лишь на один вопрос. Наклонившись к самому её уху, Лорд Вольдеморт прошептал, каждое слово звучало сладко, как признание в страсти, которую он едва сдерживал, и опасно, как прикосновение к острию ножа, скользящего по горлу. Его горячее дыхание опалило её ухо. — Ты абсолютно уверена, Гермиона, что в твоём будущем, я мёртв?