Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Пятьдесят четвёртая глава Гермиона После утомительного дня в Министерстве Магии, наполненного раздражающими спорами и безуспешными попытками, Гермиона шагала по узким улочкам магической части Лондона.  Зимний воздух казался сырым и пронзительным, легкий дождь тонкими нитями скользил по мостовым, растапливая сугробы, которые не успели исчезнуть с последних снегопадов. Небо над головой висело низко, будто давило своей тяжестью, а густой серый туман закутывал город, смягчая яркие огни витрин. Где-то впереди мелькнуло золотое свечение – это подсвеченные магией рождественские венки украшали окна лавок и офисов. Волшебная часть Лондона готовилась к праздникам, несмотря на тревожное состояние дел в стране. Над площадью поднимался большой ёлочный шар, плавающий в воздухе, и его мягкий зеленоватый свет освещал мокрую брусчатку, отражаясь в лужах. Гермиона едва замечала всю эту красоту. Мысли, как тяжёлый груз, тянули её вниз. Сегодняшний день оказался бесполезным. Каждая попытка обсудить с коллегами поправки к законам об оборотнях завершалась неловкой паузой, раздражением или резкими отказами. Она ощущала, что эта тема слишком важна, чтобы её игнорировать, но столкнулась с непробиваемой стеной недоверия и предубеждений. Мистер Селвин, её начальник, вежливо, но твердо дал понять, что сейчас не время для таких инициатив.  Его аргументы звучали логично:  — Пока ситуация с нападениями оборотней не стабилизируется, законы трогать не стоит. Пресса взорвётся, мы подставимся, и никому это не нужно. Но Гермиона знала, что дело не только в нападениях. Она прекрасно осознавала, что за этим стоит.  Габриэль Лестрейндж уже готовил пакет поправок, которые сделают жизнь оборотней невыносимой. Эти изменения буквально лишат их шанса на существование. Проблема была в том, что она не могла открыто об этом заявить.  Как бы это прозвучало?  «Мистер Селвин, извините, но Пожиратели Смерти в лице Лестрейнджа тайно лоббируют свой план уничтожения прав оборотней.» Эта ситуация выводила её из равновесия. Её голос был заглушен, её идеи – отвергнуты. Каждая попытка аргументации грубо обрывалась, пока, наконец, мистер Селвин, потеряв терпение, не отправил её «остудить голову» в архив. Архив — это место, куда отправляли неугодных сотрудников, когда не хотели слушать. Темное, пыльное помещение, куда редко ступала нога мага, кроме домовиков, которые едва успевали поддерживать порядок. Там пахло старой бумагой, чернилами и едва уловимым ароматом магии, словно страницы, впитавшие заклинания прошлого, продолжали излучать слабое свечение. Теперь, шагая по улице, Гермиона нервно перебирала в голове свои действия за день.  Могла ли я сказать что-то иначе? Или лучше выбрать другую стратегию? Она вздохнула, сжимая подол своего плаща, уже напитавшегося сыростью. Город вокруг шумел, жизнь продолжалась, но для неё сегодняшний день закончился глухим разочарованием. Мимо пробежала ведьма в мантии цвета сливового вина, подмигнула, и с её плеч сорвалась снежная пыль, которая тут же закружилась в воздухе. Магическая рождественская атмосфера только усиливала её ощущение внутреннего одиночества. Где-то вдалеке раздавались голоса уличных музыкантов, а у лавки с пирожными стояла очередь волшебников, наслаждающихся ароматом свежей выпечки. Но в голове Гермионы всё ещё звучали строгие слова мистера Селвина и язвительный взгляд, которым он проводил её в архив. Она попыталась стряхнуть эти мысли, подняв голову. Её взгляд упал на висящие в воздухе огоньки, которые светились золотом.  Может, это знак? Может, всё ещё можно что-то изменить? Шумные улицы Лондона остались позади, а Гермиона сама не заметила, как её шаги привели её к дому Тома Рэддла. Стоя на крыльце, она колебалась, стоит ли ей войти, глядя на дубовую дверь, словно вырезанную из тьмы. Снег с дождем, начавший падать с серого неба, сразу таял, едва коснувшись её плеч, превращая плащ в влажную, блестящую вуаль. Гермиона потянулась к двери и та легко поддалась. Магическая защита дома не пыталась её остановить. Сам дом словно впустил её, узнав в ней ту, кого здесь давно ждали. Как только она переступила порог, квартира ожила. Воздух наполнился лёгким запахом магии, смешанным с тонкими нотами кедра и мускуса – запахами, которые всегда ассоциировались с Томом. Гермиона не смогла сдержать улыбки, коснувшейся её губ. Было в этом что-то трогательное, что-то, что заставляло её сердце стучать быстрее от волнения. Она провела рукой по стене, чувствуя, как магия пульсирует под её ладонью. В каждой детали квартиры Том оставил частичку себя. Это место дышало его энергией. Интересно, почувствовал ли Том моё присутствие?  Где бы он сейчас ни находился – в горах, на другом континенте или в каком-нибудь древнем замке – он наверняка знал, что в его дом пришли. Гермиона не сомневалась в этом, так же как не сомневалась в его способности достать её где угодно, если бы ему это понадобилось. Пройдя по комнате, она опустила пальцы на подлокотник кресла – того самого, в котором Том любил сидеть, читая старинные магические фолианты. Затем, будто по привычке, направилась к кухне. В небольшой чайник она налила воду, которую нагрела одним лёгким взмахом палочки, а затем выложила на изящную тарелку пирожные, которые купила в одной из уличных лавок. Мне нужен Том.  Гермиона скучала. За его низким, гипнотическим голосом, который казался то ласковым, то угрожающим. За его запахом, в котором смешивались терпкие ароматы магических зелий и чего-то едва уловимо притягательного. За его манерой растягивать слова, будто каждое из них было древним заклинанием, требующим особой осторожности. И, конечно, за тем, как он всегда приказывал. Никогда не просил – даже в мелочах. Этот его властный тон одновременно раздражал и вызывал необъяснимое восхищение, наполняя её душу смесью вызова и покорности. Гермиона прекрасно знала, что Том никогда не стремился к одобрению или привязанности. Но его уверенность, его сила захватывали её, заставляя подчиняться не только действиями, но и мыслями. Её взгляд остановился на камине. На мгновение ей показалось, что она увидела его – сидящего в кресле, держащего в руках книгу и поглядывающего на неё. Но образ исчез, оставив только лёгкое покалывание в груди. Она скучала по его глазам – этим холодным, проникающим в душу, лишённым жалости, но исполненным необъяснимой магнетической силы. Скучала по его рукам – тем, что могли дарить нежность, лаская её, но так же легко причинить боль. Эта двойственность пугала её, но и манила. И всё же больше всего она скучала по его словам. Его острым, язвительным фразам, которые, несмотря на холодный тон, всегда попадали в самую суть. И по его мягким словам, которых было так мало, но которые могли сделать её счастливой, как ничто другое. Да, она скучала. Она скучала по нему – по человеку, который одновременно был её страстью и самым острым напоминанием о том, как далеко она зашла. И в этом была её вина. Её непростительная слабость. Он был безжалостным диктатором, холодным, опасным, лишённым даже намёка на милосердие. Она знала это, видела это. В его глазах, когда он принимал решения, которые оставляли за собой только кровь и смерть. В его голосе, когда он спокойно обсуждал разрушение судеб ради своих целей. Эта борьба в ней разрывала её душу. Она ненавидела себя за слабость, за то, что в его отсутствии она скучала, а в его присутствии ощущала себя игрушкой в руках высшей силы. Но сейчас, сидя в его доме, она позволила себе отложить эти чувства на потом. Позволила себе забыть о его жестокости и о своей вине, хотя бы на мгновение. Гермиона отхлебнула чай, чувствуя, как тепло медленно растекается по её телу, и подумала, что этот дом – единственное место, где она могла почувствовать себя ближе к нему. Даже если он был далеко. Даже если он не знал, как сильно она сейчас ждёт его возвращения. Волшебница вошла в кабинет, и её мгновенно обволокло ощущение чужой силы, столь характерное для этого места. Здесь всё дышало его магией – от тяжёлого запаха старых фолиантов до звенящей тишины, в которой слышались невидимые движения чар. Её пальцы скользнули по корешкам книг, аккуратно выстроившихся на полках. Некоторые из них вибрировали магией, тихо и почти незаметно, словно недовольные тем, что их тревожат. Другие, напротив, оставались неподвижны, но их тяжёлое присутствие ощущалось даже без прикосновений. Гермиона остановилась взглядом на столе. Тот самый фолиант, который она видела здесь раньше, лежал на своём месте. Книга будто ждала её, не изменив своего положения с последнего визита. Но теперь рядом с ней лежала стопка пергаментов – аккуратно сложенных, идеально ровных. Ни один уголок не торчал, ни одна страница не смещалась. Перо и чернильница располагались с такой педантичностью, что это невольно бросалось в глаза, особенно в сравнении с хаосом, который обычно царил в кабинете Ориона. Она взяла верхний лист пергамента и начала изучать текст. Почерк был безупречным – каждая буква будто создана по золотому сечению. Чувствовалась рука мастера, который привык к точности, а не спешке. На этих страницах был перевод – вероятно, самого фолианта, что лежал рядом. Любопытство взяло верх, и Гермиона осторожно открыла книгу. Она почти ожидала, что книга окажется заперта магией, но не подумала о защите такого рода. Как только её пальцы коснулись страниц, их будто ошпарило кипятком. Она отдёрнула руку, вскрикнув от неожиданной боли. Пальцы пекли, кожа покраснела, но постепенно боль начала утихать. Книга, однако, не закрылась, словно приглашающе раскрывая перед ней свои тайны. Гермиона сделала шаг ближе, уже осторожнее, и внимательно взглянула на страницы. Это была рукопись, полностью выполненная вручную. Каждая линия, каждая буква казались выведенными с бесконечным терпением. Она сразу поняла, что это руны, но вот какие именно – оставалось загадкой. Символы были ей незнакомы, хотя их структура подчинялась чёткой системе. Возможно, это был редкий или древний язык. Как будто в ответ на её вопросы рядом с книгой лежали несколько словарей и справочников. Гермиона с любопытством открыла один из них, затем другой, и начала искать похожие символы. Время утратило значение. Чай, что она приготовила, давно остыл. Пирожные так и остались нетронутыми, а весь её мир сосредоточился на книге. Через час она уже работала в перчатках, наученная горьким опытом. Лицо её слегка порозовело от сосредоточения, а кончик языка едва касался уголка губ – привычка, которую она не замечала за собой. Её пальцы перебирали страницы, глаза жадно поглощали строки текста, а сознание пыталось уловить смысл скрытых слов. Здесь, в тишине кабинета, Гермиона чувствовала себя частью чего-то большего – магии, времени, тайн, которые, казалось, жили в каждом углу этого дома. Перевод продвигался мучительно медленно. Волшебница вглядывалась в символы, словно надеясь, что те сами начнут складываться в понятные слова, но тщетно. Каждый знак требовал кропотливого изучения, и даже с помощью словарей и заметок Тома смысл ускользал. Её мозг будто вяз в чуждом, почти непостижимом языке. Некоторые термины казались ей выдуманными, другие – излишне туманными, и она никак не могла уловить их истинное значение. Тем не менее, работа увлекала её. Она чувствовала себя исследователем, пытающимся постичь тайны, к которым обычным магам никогда не дотянуться. Гермиона улыбнулась, читая комментарии Тома. Его почерк был таким же идеальным, как и записи на пергаментах, но стиль изложения — требовательным и сложным. Ей даже показалось, что ей нужен дополнительный «словарь» просто для того, чтобы перевести язык самого Рэддла. Эта мысль вызвала у неё улыбку, но она тут же быстро исчезла, когда взгляд упал на очередную непонятную фразу. Прошло ещё два часа, прежде чем в голове Гермионы начала выстраиваться хотя бы отдалённая картина. Книга касалась магических энергий — загадочной и невероятно сложной области, о которой она знала крайне мало. Ей было известно, что магическая энергия — основа любого волшебства, но книга поднимала этот вопрос на совершенно иной уровень. Гермиона начала понимать, что Том изучал потоки энергий, их природу, способы взаимодействия и влияния. Он не просто черпал магию из окружающего мира — он манипулировал ею, переписывал её законы и подчинял их себе. Гермиона откинулась на спинку стула, потирая уставшие глаза. Она прекрасно знала, что Том владел способностью делиться своей энергией, но знала также, что он умел забирать её. Она сама испытала это на себе. Воспоминание вспыхнуло ярким образом. Тогда его пытались убить. Чтобы спастись, он вырвал из неё столько магической энергии, что она мгновенно потеряла сознание. Гермиона помнила, как её тело обмякло, а мир стал серым и бесцветным. Это было больше, чем усталость. Это ощущение оставило в её душе глубокую пустоту, словно кто-то вырвал из неё кусочек самого существа. По её рукам пробежали мурашки, как только эти воспоминания снова ожили. В тот момент ей казалось, что душу вытягивают, как это делают дементоры, оставляя за собой лишь ледяное чувство утраты и беспомощности. Она посмотрела на книгу с уважением и настороженностью. Это не была просто старая рукопись. Это был фолиант знаний, опасных и могучих. Том знал, как обращаться с энергией волшебников так, как никто другой. Это что-то важное… очень важное. И кажется, Гермиона нашла себе занятие на ближайшие дни, которое полностью поглотило её мысли. Она уже не сомневалась: она должна разобраться в этих тайнах, каким бы опасным это ни оказалось. Откладывая в сторону опасения и голос разума, который упорно советовал закрыть книги и забыть об этой теме, Гермиона снова углубилась в исследования. Она начала с того, что перебрала все книги в кабинете и гостиной, методично вытаскивая с полок те, что хотя бы отдалённо касались магической энергии. Но при этом она избегала книг, от которых исходила явная угроза: те, что вибрировали темной магией, словно живые существа, или источали плотное, почти осязаемое поле волшебной ауры. Такие книги внушали инстинктивный страх. Их переплеты, будто покрытые тенями, заставляли чувствовать, что к ним нельзя прикасаться безнаказанно. Книг, посвящённых магической энергии, оказалось немало. Это говорило о том, что Том был серьёзно увлечён этой темой, возможно, даже одержим ею.  Чем больше Гермиона углублялась в чтение, тем сильнее её охватывали смешанные чувства. Интерес — потому что каждая строка манила своими тайнами и обещанием чего-то великого, почти божественного. И тревога — потому что магическая энергия была слишком нестабильной материей, с которой нельзя играть. Эти знания могли обогатить волшебника, но с тем же успехом разрушить его. Гермиона наткнулась на несколько пугающих описаний: маги, которые экспериментировали с передачей энергии, слишком часто сталкивались с катастрофическими последствиями.  Одна из книг содержала ужасающий пример: волшебница, отчаявшись спасти жизнь своему больному сыну, решилась на запрещённый ритуал передачи магической энергии. Она, по словам автора, осознанно жертвовала своей силой, чтобы дать ребёнку шанс на жизнь. Но она не учла несовместимость их магических ядер. Процесс, начавшийся плавно, вскоре превратился в кошмар. Ребёнок, обладая слабым и нестабильным ядром, не только поглотил переданную магию, но и начал забирать остатки магической силы матери. Её описывали как женщину, которая постепенно теряла цвет лица и яркость в глазах, пока её тело буквально не начало разрушаться. Волшебницу сковали мучительные судороги, из глаз и носа пошла кровь, а её магическое ядро треснуло, словно хрупкое стекло. В последний момент она пыталась остановить ритуал, но было уже слишком поздно. Когда ядро разрушилось полностью, она исчезла — вместе с магической аурой, жизнью и даже физическим телом. Её сын остался жить, но потерял рассудок, его магия стала хаотичной, а душа, как описывал автор, навеки осталась изломанной. Гермиона дрожала, читая эти строки. Внутри неё боролись ужас и любопытство, но она не могла отложить книгу. Её пальцы замерзли, несмотря на плед, которым она закуталась. Она отвлеклась только затем, чтобы заварить новую кружку чая, но вкус напитка не успокаивал. Она продолжила читать: передача магической энергии была не просто сложным, но и опасным процессом. Один неверный шаг мог обернуться катастрофой. Некоторые волшебники теряли разум, переполняясь чужой магией. Их описывали как людей, которые постепенно превращались в нечто иное: их тела умирали, но магия продолжала существовать внутри них, вырываясь в хаотичных вспышках. Другие превращались в жутких существ, утративших человеческую оболочку, но продолжавших охотиться за источниками магической силы. Эти образы долго не выходили у Гермионы из головы. Ей казалось, что она стоит на пороге чего-то великого, но за этим порогом скрывается тьма. Эта тема и древний фолиант, лежащий на столе, полностью завладели её мыслями.  Практически всю следующую неделю она посвящала изучению этой опасной области. Гермиона не ограничилась библиотекой Тома Рэддла: она дважды отправлялась в библиотеку Малфоя, трижды заглядывала в хранилище Министерства Магии, даже отрывая для этого время в рабочие часы, а затем нанесла визит в библиотеку Розье. Каждая новая книга прибавляла тревоги, но остановиться Гермиона уже не могла. Она будто чувствовала, что эти знания — ключ, который открывает не только дверь к пониманию того, кем был Том, но и к её собственной судьбе. Гермиона так и не решилась вынести фолиант из квартиры Рэддла. Что-то в нём, в этой книге, в доме и даже в самой атмосфере подталкивало её оставаться здесь. Она возвращалась сюда каждый вечер после работы, словно это было её обязательством, не менее важным, чем ежедневные дела в Министерстве. Здесь, в комнате, наполненной аурой Тома, её разум словно обострялся, и слова фолианта становились чуть более ясными. Несколько раз, особенно в особо долгие вечера, Гермиона оставалась ночевать. К её удивлению, она чувствовала себя здесь спокойнее, чем у себя дома. Простыни всё ещё хранили едва уловимый аромат — лёгкий, свежий и одновременно тёмный, как дыхание зимнего леса. Этот запах был для неё настолько знакомым, что она закрывала глаза и ловила себя на мысли, что не хочет покидать этот дом. Сегодня вечером, как и всегда, она снова вернулась сюда, заварила себе чай и погрузилась в текст, уже переведённый собственными стараниями. В какой-то момент Гермиона сделала паузу, оторвавшись от строк, и подняла взгляд к окну. За стеклом бушевал сильный снегопад, крупные хлопья хаотично кружились в воздухе, скрывая всё вокруг под плотным белым покрывалом. Она невольно провела пальцами по холодному стеклу, наблюдая, как ночь всё быстрее поглощает мир снаружи и вернулась к работе. Чем глубже она вчитывалась в текст, тем сильнее её охватывало беспокойство. Один из описанных в фолианте случаев был особенно чудовищным.  Там рассказывалось о волшебнике, который хотел усилить собственную магию за счёт энергии другого человека. Он выбрал жертву — молодую ведьму, которая была невероятно сильна и талантлива, но ещё неопытна. Для ритуала ему требовалась не просто её магия, а часть её души, ведь магическое ядро, как утверждал текст, тесно связано с внутренней сущностью волшебника. Процесс начался с лёгкого покалывания у жертвы в кончиках пальцев. Она даже не сразу заметила, что её магическая энергия постепенно истекает, перетекая в волшебника. Но спустя несколько минут её руки начали дрожать, а затем дрожь охватила всё тело. Она пыталась сопротивляться, но её сила уже была истощена. У неё словно вытягивали жизнь: кожа потеряла цвет, глаза запали, голос превратился в слабый шёпот. В какой-то момент она упала на колени, и её крик эхом разнёсся по комнате. Когда ритуал завершился, волшебник получил то, что хотел, — его сила выросла, глаза светились тёмным блеском, а магия вибрировала вокруг него как шторм. Но ведьма не просто умерла. Её тело стало мёртвой оболочкой, а магическое ядро, разрушенное ритуалом, вызвало коллапс её души. Тень ведьмы, лишённая формы и разума, обрекла себя на вечное скитание. Она стала вечно голодным духом, охотящимся за магической энергией, чтобы восполнить утраченное. Гермиона чувствовала, как волосы на её затылке встали дыбом. Её рука крепко сжала край страницы. Этот текст был омерзителен и завораживал одновременно. Мысли о том, на что способен Том и насколько глубоко он мог зайти в своих исследованиях, вызывали болезненный ком в горле. В комнате внезапно что-то зашумело. Звук был негромким, но в гнетущей тишине квартиры он прозвучал особенно резко. Гермиона подскочила, её взгляд метнулся к двери. Стараясь справиться с дрожью в руках, она поставила книгу на стол и встала. Дверь распахнулась с резким скрипом, и холодный порыв воздуха ворвался в комнату. Гермиона замерла, наблюдая, как тень пересекла порог. Высокий мужчина в тёмном капюшоне упал на пол гостиной, оставляя за собой еле заметный след крови. Гермиона мгновенно подбежала к нему, сердце бешено заколотилось в груди. — Том? — выдохнула она, дрожащими руками стягивая капюшон. Перед ней лежал Лорд Вольдеморт — бледный, с синеватыми губами и тёмными кругами под глазами. Его лицо казалось безжизненным, а грудь не поднималась, как будто он даже не дышал. Она судорожно раздвинула полы его мантии, и холод её пальцев моментально сменился липким, тёплым ощущением. Её руки покрылись кровью, пропитавшей его одежду. Красные пятна проступали на ткани всё сильнее. Гермиона вскочила, бросившись к своей сумке. Трясущимися руками вытащила экстракт бадьяна и несколько пузырьков с зельями, но их оказалось катастрофически мало. Она вернулась к нему и попыталась обработать раны, выливая на них экстракт, но они не затягивались. Тёмная магия отравляла его тело, сдерживая любой эффект лечения. В панике она побежала в ванную. Кинув Ревелио, обнаружила спрятанный шкаф за зеркалом. Внутри стояли полки, заставленные пузырьками с зельями. Она быстро выхватила всё, что смогла опознать, и вернулась к Тому. Опустившись на колени, она влила в него новые зелья, одной рукой поддерживая его голову. Её дыхание становилось всё прерывистее, а по щекам катились слёзы, которых она уже не могла сдержать. Его жизнь ускользала. Она чувствовала это каждой клеткой своего тела. Её пальцы осторожно коснулись его холодной щеки. — Том, пожалуйста, — едва слышно прошептала она. Глаза волшебника медленно приоткрылись, в них плескалась усталость. — Гермиона… — хрипло прошептал он, его голос был слаб, но достаточно сильным, чтобы заставить её сердце болезненно сжаться. В его глазах смешались боль, злость и страх — тот страх, который редко можно было увидеть на лице Лорда Вольдеморта. Он боялся, что его жизнь оборвётся. На миг он показался таким уязвимым, что Гермиона застыла, поражённая этим зрелищем. Но только на мгновение. Её взгляд упал на его руку — он медленно полез в карман мантии. Осознание пронзило её, словно удар молнии. — Нет! — выдохнула она, бросаясь вперёд. Том едва успел вытащить палочку, как Гермиона вырвала её из его ослабевших пальцев и швырнула по полу. Палочка со стуком откатилась к дивану. На его лице мелькнула слабая, мрачная улыбка. — Не зли меня, — прошептал он, и едва заметным движением пальцев палочка вернулась в его руку. Он попытался подняться, но его тело предало его — голова слишком тяжёлая, ноги словно ватные. Он вновь опустился на деревянный пол, глухо засмеявшись. Гермиона отступила, опустившись на колени, но на безопасное расстояние. В её руках была её собственная палочка, которую она сжимала до боли в пальцах. Том резко рывком приподнялся и схватил её за руку. Она отдёрнулась, словно обожжённая, и моментально направила палочку на него. Он встал, качнувшись, опираясь на стол. Казалось, он держится на одном упрямстве. Одной рукой он придерживался за стол, но взгляд, которым он сверлил Гермиону, был полным сил и властности. — Иди сюда. Сейчас же! — резко бросил он, его голос разрезал тишину. — Нет, Том, — твёрдо ответила она, сжимая свою палочку. — Я помогу тебе, но я не отдам свою магию. Это опасно. Этого нельзя делать. Её голос был ровным, но внутри неё бушевал ураган. Она знала, что он ослаблен, знала, что ему сейчас не хватит сил на полноценную дуэль, но его взгляд… Его взгляд внушал больше страха, чем любое заклинание. Том прищурился, а в его глазах зажёгся знакомый огонёк вызова. Он не собирался уступать. — Иди сюда, иди ко мне, — произнёс он уже мягче, почти ласково. Его голос обволакивал, словно яд. — Ты боишься? Не бойся, я возьму всего немного. Ты даже не почувствуешь. — Нет, — снова сказала Гермиона, ещё крепче сжав палочку. Мгновение они просто смотрели друг на друга, будто решая, кто сделает первый шаг. Затем его губы чуть дрогнули. — Империо! Яркий луч сорвался с конца его палочки, направляясь к ней, но она успела отреагировать. — Протего! Щит вспыхнул перед ней, поглощая заклинание, и воздух в комнате завибрировал от напряжения. — Ты дерзишь мне? — прошипел Том, его голос становился всё более резким. Он поднял палочку. — Инкарцеро! Верёвки вылетели из его палочки, извиваясь в воздухе, но Гермиона отбила их, разрезав своим заклинанием. — Эвертестатум! — бросил он, стремясь сбить её с ног, но её защитные чары снова поглотили удар. — Экспульсо! — заклинание ударило в пол рядом с ней, разбрасывая осколки дерева, но она вовремя отпрыгнула, подняв палочку. — Барриус! — выкрикнула Гермиона, защищаясь, а затем, улучив момент, бросила в него ответное заклинание: — Сторпефи! Красный луч угодил ему в плечо, заставив его пошатнуться. Том стиснул зубы, удерживая равновесие. — Ты будешь слушаться, Софи, — прошипел он, его голос был как яд. — Нет, Том, — сказала она твёрдо. — Круцио! В воздухе пронеслось проклятие, но Гермиона отбила его, резко выставив перед собой еще один щит. — Конфринго! — закричала она в ответ, её заклинание угодило в стену позади него, вызвав вспышку и взрыв. Том ослаб, и его ноги снова подкосились. Он рухнул на колени, но в руках всё ещё крепко держал свою палочку. Комнату заполнил его глухой, резкий смех. — Ты заплатишь за это, Софи. Я накажу тебя, — произнёс он, его голос наполнился злостью и сталью. Он поднял голову, и в его глазах горел огонь. — Иди сюда! Это приказ! Она стояла перед ним, тяжело дыша, её руки дрожали, но взгляд оставался твёрдым. Том медленно поднимался на ноги, опираясь на спинку стула, словно каждая клетка его тела сопротивлялась этому движению. Но даже в слабости его фигура излучала опасность. — Я хочу тебе помочь, Том, но я не отдам тебе свою энергию. Придумай другой способ. Хочешь, я аппарирую за Розье? — Гермиона заговорила твёрдо, но напряжение в её голосе выдавало тревогу. — Нет! — резко бросил он, и в этом коротком слове прозвучала такая злость, что она невольно напряглась ещё сильнее. Однако в следующую секунду его тон изменился, стал почти ядовито мягким. — Аппарируй меня к нему. Сейчас. Она сделала шаг к волшебнику, колеблясь, но, когда его рука уже почти коснулась её, что-то в ней взорвалось. Инстинкт, страх — она не знала. Она резко отскочила к стене, снова вскидывая палочку. — Нет. Ничего не выйдет, — сказала она чётко, её голос стал твёрже. Он остановился, его лицо исказила гримаса недовольства, но он ничего не ответил. Словно медленно и неохотно признавая, что сил для прямого противостояния у него сейчас нет, он направился к креслу, опираясь на каждый предмет мебели, как на щит, скрывающий его слабость. Его шаги казались почти мучительными, но всё равно от них веяло опасностью. Опустившись в кресло, он откинул голову назад, на миг закрыв глаза, а затем тихо рассмеялся. — Ладно, — растянул он слова, и в них звучал гнев, — но знай, я буду наслаждаться твоим страданием, Софи. Его взгляд скользнул по ней, как нож, и она почувствовала, как в груди нарастает тяжесть. — Я пытаюсь тебе помочь, а ты ведёшь себя так отвратительно, — её голос сорвался, но она быстро восстановила контроль над собой. — Помочь? — его тон был насмешливым, глумливым. — Ты называешь это помощью? Он устало провёл рукой по вискам, его лицо было бледным, но глаза оставались острыми, как лезвия. — Принеси мне из ванной эликсир с верхней полки. Красная колба, — приказал он, не взглянув на неё, будто даже эта просьба была ниже его достоинства. Волшебница на мгновение замерла, колеблясь, но затем всё же подчинилась. Вернувшись с пузырьком, она прижала его к себе, не отдавая. — Обещай, что не станешь забирать мою энергию. Он поднял на неё взгляд, в котором смешались насмешка и раздражение. — Я не стану ничего тебе обещать, — произнёс он холодно, и пузырёк, словно повинуясь невидимой команде, скользнул из её рук в его ладонь. — Как я могу тебе помочь? — спросила она тихо, почти шёпотом. — Я уже говорил тебе, — его голос казался спокойным. — Просто подойди ко мне. — Нельзя играть с энергией, Том. Малейшая ошибка — и можно лишить волшебника жизни, — в её голосе звучала отчаянная мольба. Он хмыкнул, осушая пузырёк в два глотка, и его улыбка стала шире. — Ты так уверена, что понимаешь, о чём говоришь? — произнёс он, и в его тоне чувствовалось презрение. — Я делал это столько раз, что ошибки просто быть не может. — Ты не можешь быть в этом уверен, — настаивала она. — И тем не менее я уверен, — его голос стал резче, громче, в нём звучала угроза. — Хватит, Софи. Помоги мне или убирайся домой. Гермиона внимательно посмотрела на дверь, чувствуя, как сердце с каждым ударом грохочет всё громче. Она успеет. Дверь казалась такой близкой, а он сидел в кресле достаточно далеко, слишком слабый, чтобы подняться. У неё была палочка, а он выглядел измождённым, почти сломленным. Но что-то в глубине души не давало ей покоя, предательский голос внутри кричал об опасности, что притаилась за этой иллюзией слабости. Сделав первый неуверенный шаг, Гермиона замерла. Том не шевелился. Его голова была чуть опущена, а глаза закрыты, словно он был безразличен ко всему, что происходило. Её пальцы судорожно сжали палочку. Кровь, высохшая на её руках, прилипала к древесине, создавая липкий, неприятный слой. Она опустила взгляд на своё платье, испачканное багровыми пятнами. Его кровь? Или кровь тех, кто оказался менее удачлив? Она не знала, и не могла позволить себе думать об этом сейчас. Гермиона сделала ещё один шаг, затем ещё один, стараясь дышать как можно тише. Том всё так же сидел, его тело казалось неподвижным, а лицо – пустым. Она продолжала идти, пока не оказалась перед дверью. Замерев на мгновение, Гермиона бросила взгляд через плечо. Том всё ещё сидел с закрытыми глазами, словно вообще не замечал её попытки уйти. Её пальцы сомкнулись на холодной металлической ручке. Она повернула её, но не успела даже потянуть на себя, как её внезапно прижало к двери с такой силой, что воздух вырвался из лёгких с громким выдохом. Она попыталась пошевелиться, но не могла. Тепло его тела мгновенно обрушилось на неё. Его дыхание пронзало кожу возле её уха жаром. — Ты всё ещё веришь, что у тебя есть выбор? — прошептал он. Его голос был низким, почти ласковым. Гермиона почувствовала запах, исходящий от него. Кровь, сера, и ещё что-то тёмное, неестественное. Этот запах не просто был неприятным – он был пугающим. Он рождал перед глазами образы разрухи: кровавые битвы, мёртвые тела, зловещий красный свет. Волшебник резко развернул её к себе, его движение было грубым, жестоким. Его пальцы болезненно сжали её запястье, и он грубо вырвал палочку из её ослабевшей руки. Другой рукой он резко взял её за подбородок, заставив посмотреть прямо в его глаза. Его пальцы, скользкие от крови, оставляли липкие пятна на её коже. Том приблизился, его лицо было пугающе близко, глаза горели тёмным огнём, а губы шевелились, издавая едва различимый шёпот. Он не говорил, он шипел — его слова звучали, как змеиный язык, извивающийся в воздухе. Гермиона не понимала ни слова, но каждое из них словно проникало прямо в её душу, оставляя болезненные следы. Она почувствовала, как холод пробежал по её телу, словно ледяная волна. Том продолжал шептать, его голос звучал всё громче, утяжеляя воздух вокруг неё. Вдруг всё резко изменилось: внутри неё что-то надломилось. Это не было физической болью, но ощущение было жутким. Её сердце словно на мгновение остановилось, а затем вновь начало биться, но с каким-то странным эхом. Она почувствовала, как будто из неё вырвали часть чего-то важного, сокровенного, что принадлежало только ей. Её голова закружилась, ноги подкосились, и она едва не упала на пол. Том не позволил ей упасть — его руки грубо удержали её за плечи, а затем он медленно опустил её на прохладный пол. Это движение не было жестом заботы или сочувствия. В каждом его действии читалась демонстрация власти. Он контролировал даже этот момент, показывая, что она — его марионетка и он управляет каждым её вздохом. Он выпрямился, глядя на неё сверху вниз, словно на подчинённую, которая осмелилась выйти за рамки дозволенного. Его голос звучал холодно, без намёка на эмоции: — Останься. Это был приказ. Рэддл развернулся и, не оглядываясь, скрылся за дверью ванной, унося её волшебную палочку. Гермиона осталась сидеть на полу, обхватив себя руками, пытаясь понять, что только что произошло. Она знала, что он сделал. Он забрал часть её магической энергии, её силы. Он отнял кусочек её самой, оставив её слабой и опустошённой. Собрав всю волю в кулак, Гермиона поднялась на дрожащих ногах. Каждое движение давалось с трудом. Она подошла к вешалке, накинула мантию на плечи и снова посмотрела на дверь. Её пальцы коснулись ручки, и волшебница повернула её с отчаянием. На этот раз дверь поддалась. Она выскочила на улицу, словно вырвавшись из клетки. Гермиона бежала по заснеженной улице, пряча окровавленные руки в карманах мантии. Снег хрустел под её ногами, а холод словно пытался проникнуть внутрь её тела, но она продолжала двигаться. Она знала, что должна уйти как можно дальше, добраться до места, где она будет в сравнительной безопасности. Вернуться домой оказалось куда труднее, чем Гермиона могла себе представить. Без волшебной палочки даже четыре километра, которые отделяли дом Тома Рэддла от Площади Гриммо, превратились в настоящее испытание. Это расстояние казалось пустяком в ясный, тёплый день, но сегодня Лондон вновь оказался во власти зимы.  Ледяной ветер срывался с крыш, больно хлестал по лицу и резал кожу, проникая под одежду, а густой снегопад, казалось, поглощал город, делая его безмолвным и пустынным. Мороз пробирался до самых костей, а зима, властная и суровая, как сам Лорд Вольдеморт, будто вернулась в Лондон вместе с ним. Гермиона проклинала своё утреннее решение надеть туфли на каблуках. Тогда они казались ей подходящим выбором, но теперь каждое движение в них превращалось в пытку. Тонкие подошвы скользили на обледенелых плитах тротуара, а холод сковывал ноги. Лёгкое платье оказалось совершенно бесполезным против ветра, пробирающегося под мантию.  Гермиона старалась не думать о своей слабости, сосредотачиваясь на единственной цели — дойти до дома. Мысли о Томе не отпускали её.  Может, стоило остаться?  Конечно, он был зол. Его гнев неизбежен, и Гермиона знала это лучше, чем кто-либо. Том Рэддл не прощал ошибок, а её уход он воспримет как дерзость. Он, несомненно, уже заметил её отсутствие, и его ярость только нарастала.  Но разве избежать его гнева было возможно? Возможно, немедленное наказание оказалось бы легче, чем это изнурительное путешествие сквозь ледяной Лондон. И всё же Гермионе становилось не по себе при одной мысли о том, чтобы вернуться. Этот вариант был исключён с того самого момента, как она переступила порог его дома. Как и ожидалось Лорд Вольдеморт забрал у неё гораздо больше магии, чем обещал. «Немного», — сказал он, но это «немного» вытянуло из неё все силы.  Слабость в ногах делала каждый шаг мучительным, тело казалось чужим, неподконтрольным. Вся её магическая энергия была истощена, а усталость, разливалась по венам. Казалось, что и город, и ночь, и сама зима сговорились, чтобы испытать её. Темнота скрывала её лицо от посторонних глаз, и в этом было единственное утешение. Она знала, что следы крови всё ещё видны на её платье, возможно, даже на коже, но теперь это уже не имело значения. Никто не заметит. Никто не спросит. А до дома оставалось всё меньше. Оказавшись в доме, Гермиона задержала дыхание, надеясь, что тишина встретит её на пороге. Она осторожно закрыла за собой дверь, стараясь, чтобы замок щёлкнул как можно тише. Если ей удастся незаметно проскользнуть наверх, то, возможно, она избежит вопросов, на которые сейчас у неё не было ни сил, ни желания отвечать. Однако её надежды растворились почти сразу. Из столовой струился свет, и до её ушей донёсся негромкий разговор. Это были голоса матери и Вальбурги.  Волшебница краем глаза взглянула на гостиную: к счастью, там никого не было. Поджав губы и стараясь не издавать ни звука, Гермиона быстрым шагом пересекла коридор и добралась до лестницы. Скрипнувшая под ногой ступенька заставила её замереть. Несколько секунд — ничего. Она уже было подумала, что пронесло, когда позади раздался звонкий, полный любопытства голос Вальбурги: — Ты сегодня поздно, Софи. Гермиона замерла. Её пальцы, дрожащие от усталости, сильнее сжали перила. — Я услышала шум, — продолжила Вальбурга, её тон постепенно менялся с весёлого на обеспокоенный. — Почему ты в мантии? Гермиона не обернулась. Она продолжила подниматься, как будто вовсе не слышала слов жены брата. — Я устала, Вальбурга. Поговорим завтра, — коротко бросила она через плечо, делая вид, что спешит в свою комнату. Но Вальбурга была настойчивой. Её шаги зазвучали за спиной, и уже через секунду она преградила путь, вставая напротив Гермионы. В её глазах мелькнуло искреннее беспокойство. — У тебя в волосах кровь… и на лице? — её голос стал резким, почти тревожным. Гермиона попыталась улыбнуться, но уголки её губ не поднялись. — Нет, что ты, — произнесла она, заставляя себя звучать спокойно, но голос предательски дрожал. — Это не кровь. Тебе не о чем беспокоиться. Спокойной ночи. Она отвернулась, чтобы скрыть свой взгляд, и потянулась к ручке двери своей комнаты. Её пальцы уже коснулись металла, когда Вальбурга снова заговорила: — Софи, я позову Ориона. Что случилось? — Тише! — прошипела она, умоляющим шёпотом. — Всё в порядке. Не нужно никого беспокоить. Завтра я всё расскажу. Сейчас мне просто нужно отдохнуть. Гермиона открыла дверь в свою комнату, сделала шаг внутрь и тут же попыталась её закрыть. Вальбурга попыталась войти следом, но волшебница резко закрыла дверь перед самым её носом. Глухой стук двери о косяк эхом разнёсся по коридору. Гермиона осталась стоять, не выпуская ручку, как будто это была единственная преграда между ней и настойчивой ведьмой. — Если тебе нужна помощь… — донёсся до неё приглушённый голос Вальбурги из-за двери, мягкий, но настойчивый. — Нет, спасибо. Всё в порядке, правда. Спокойной ночи, — ответила Гермиона, пытаясь придать голосу твёрдость. — Софи… — Уходи! — резко бросила она, почти выкрикнув. Её голос прозвучал надрывно, как будто за ним стояли все накопившиеся за ночь эмоции. За дверью наступила тишина. Гермиона ещё какое-то время стояла, прислушиваясь, ушла ли Вальбурга. Она приложила ухо к двери, но не услышала ничего, кроме отдалённого треска дров в камине. Наконец, тяжело выдохнув, она тихо пробормотала: — А этот день так хорошо начинался… В комнате было темно, только слабый свет от пламени камина разгонял мрак. Домовые эльфы, словно почувствовав её возвращение, зажгли огонь, наполнив пространство теплом и дрожащими отблесками света на стенах. Полумрак не смягчал углы комнаты, но всё же создавал ощущение уюта после ледяной прогулки. Волшебница дрожащими руками расстегнула мокрую от снега мантию и, даже не пытаясь повесить её, брезгливо бросила на пол. Холод и усталость всё ещё не отпускали её. Она обвела взглядом комнату. Внезапно её внимание привлекло нечто. Тёмный силуэт, почти сливавшийся с окружающим мраком, сидел в кресле у окна. Гермиона замерла, ощутив, как сердце ухнуло в пятки. Как она сразу не заметила? Как не почувствовала чужого присутствия? Том. Он сидел, лениво откинувшись в кресле, и смотрел на неё. В слабом свете пламени она не могла разобрать выражение его глаз. Его молчание оказалось хуже любых слов. В дверь постучали, и почти сразу кто-то попытался её открыть. Гермиона, едва успев отойти, моментально бросилась назад, прижав дверь всем телом, чтобы не позволить её распахнуть. — Софи, впусти меня, — голос Ориона звучал спокойно, но в этой спокойной уверенности проскальзывало беспокойство. — Нет, — коротко ответила Гермиона, стараясь, чтобы её голос звучал твёрдо. — Я ложусь спать. Поговорим завтра. — Впусти меня, — он надавил сильнее, ручка двери угрожающе скрипнула. — Не вламывайся ко мне! — резко бросила она. Затем, осенённая мыслью, добавила: — Я не одета. Подожди, только накину халат. Отпустив дверь, волшебница бросилась к шкафу. Пальцы дрожали, пока она натягивала халат поверх платья, которое всё ещё пахло железом засохшей крови. Она поспешно заколола волосы, пряча алые пряди, и краем глаза бросила взгляд на кресло у окна. Том сидел там, неподвижный и спокойный, его взгляд был прикован к ней. На мгновение ей показалось, что он лишь плод её измотанного воображения. — Можно войти? — снова раздался голос Ориона, чуть мягче, но с настойчивыми нотками. Гермиона едва успела вернуться к двери, прежде чем он открыл её на несколько дюймов. Она крепко ухватилась за дверную раму, удерживая его от дальнейшего движения. — Что происходит? — раздражённо спросил Орион. — Я что, когда-нибудь врывалась к тебе в комнату среди ночи с допросами? — Гермиона решила напасть первой. Её голос прозвучал резко. — Ты видел, который час? — Софи, ты в порядке? — Орион внимательно посмотрел на её лицо, затем осторожно коснулся её щеки. — Ты ранена? — Нет, — она резко отстранилась, бросив холодный взгляд. — Со мной всё хорошо, я цела и невредима. А ещё я хочу спать. Мне завтра, точнее уже сегодня, рано вставать. Я ценю твою заботу, Орион, но, пожалуйста, иди. Завтра обо всём поговорим. — Когда ты в последний раз вернулась домой в крови, ты, кажется, поссорилась со стаей оборотней, — спокойно напомнил он, но в его тоне появилась стальная твёрдость. — Просто скажи мне, что произошло, и я оставлю тебя в покое. Я, конечно, не Том, но, поверь, могу тебя защитить. — Ори, это не моя кровь, — Гермиона выдохнула, стараясь говорить мягче. — Пожалуйста, я устала. Мне нужно побыть одной. — Нет, — голос Ориона был твёрдым, словно он принял окончательное решение. — Я никуда не уйду. Где ты была? Волшебница задержала дыхание, её сердце застучало быстрее. Наконец, она выпалила: — Я была с Долоховым. Орион замер, его лицо стало холодным. — Сколько раз я уже говорил тебе держаться от него подальше? — он пристально посмотрел ей в глаза. Его голос был низким, но в нём уже начинала просачиваться ярость. — Ты хотел правды, я её сказала, — упрямо ответила она, не отводя взгляда. Орион внимательно смотрел на неё, его глаза сузились, словно он пытался заглянуть глубже, прочитать её мысли. — Ты лжёшь, — наконец произнёс он, отчеканив каждую букву. — Проверь, — язвительно бросила Гермиона. — Уверена, Антонин с радостью посвятит тебя во все «подробности». — Софи… — он сделал шаг вперёд, но она прервала его, грубо вытолкнув в коридор. — Спокойной ночи, — бросила она, захлопнув дверь с такой силой, что от удара в замке что-то жалобно щёлкнуло. — Завтра мы поговорим, — его голос доносился с другой стороны, чуть приглушённый, но всё такой же уверенный. — Спокойной ночи, Орион! — выкрикнула она громче, чем собиралась. Ответа не последовало, лишь звук его шагов, удаляющихся по коридору, и хлопок двери где-то внизу. Гермиона осталась стоять у двери. Её пальцы всё ещё держались за ручку, как будто это была последняя преграда между её тайной и реальным миром. Медленно повернувшись, она снова встретила взгляд Тома. Его фигура по-прежнему сидела в кресле, но теперь в его взгляде читалась странная смесь насмешки и удовольствия, словно он наслаждался этим маленьким спектаклем. Том медленно выпрямился и шагнул к Гермионе, она словно по инстинкту, сделала пару шагов назад, пока её спина не упёрлась в поверхность двери. Теперь он стоял так близко, что она могла чувствовать тепло его тела, смешанное с лёгким ароматом чего-то металлического, возможно, крови, или это просто игра её воображения. Гермиона наконец могла разглядеть Тома яснее. Его белая рубашка была безупречной — ни следа крови, ни пятен, ни складок, что ещё больше пугало её. Час назад перед ней был человек, измазанный в крови, а теперь — безукоризненно одетый джентльмен. Эта разительная перемена только усиливала её тревогу. Его рука схватила её за подбородок. Пальцы грубо сжали её кожу, заставив поднять лицо и смотреть прямо на него. Гермиона не сопротивлялась. Её тело напряглось, но она не сделала ни единой попытки отстраниться. — Ну что за ребячество? — внезапно произнёс Том, его голос звучал почти с нежностью, но она контрастировала с жестокостью его прикосновения. В этом голосе было что-то насмешливое, как будто он играл с ней, наслаждаясь её беспомощностью. Гермиона хотела что-то сказать, но он продолжил, его тон стал более угрожающим, хотя всё ещё сохранял ту же странную мягкость: — Мне следовало привязать тебя к кровати? — Его слова прозвучали медленно и от них по её телу пробежал холодок, сменяющийся тёплой волной где-то внизу живота. Это чувство сбивало её с толку. Страх и возбуждение слились воедино, заставляя её сердце биться быстрее. Она чувствовала нечто первобытное в его присутствии, его необузданную мужскую энергию, которая притягивала её. — Я задал вопрос, так ведь? — его голос стал жёстче, и вместе с этим усилилась хватка на её подбородке. Боль от его давления вырвала из её горла слабый сдавленный писк. — Нет… — она наконец заговорила, — Я не думала о последствиях. Она знала, что должна что-то сказать, чтобы прервать эту невыносимую паузу, чтобы заглушить его недовольство. Её слова звучали неубедительно даже для неё самой, но Том, казалось, был доволен тем, что она заговорила. — Ты взбесился лишь потому, что я не стала отдавать тебе свою энергию, рискуя собственной жизнью? — голос Гермионы был напряжённым, и в нём слышалась странная смесь огня и отчаяния. Она смотрела ему прямо в глаза, игнорируя жёсткую хватку его пальцев на своём подбородке. — Я была там, Том. Я пыталась тебе помочь. Но неужели ты не понимаешь, что моя жизнь — это слишком высокая цена за то, чтобы ты всего пару часов не чувствовал себя слабым и уязвимым? Её слова прозвучали как пощёчина, и на миг в его глазах промелькнуло что-то похожее на раздражение. Он медленно убрал руку с её подбородка, но не отступил, напротив, его пальцы теперь скользнули вниз, мимо шеи, к её плечу, а затем плавно переместились на талию, где его хватка стала ощутимой, но не грубой. — Слабым и уязвимым? — Том тихо, почти насмешливо произнёс эти слова, делая шаг вперёд, ещё сильнее сокращая расстояние между ними. — Я сильный волшебник, Софи, — его голос был низким, уверенным, с опасной ноткой, которая пробирала до мурашек. — Мне даже странно, что я должен говорить это вслух. Неужели ты всерьёз в этом сомневаешься? Гермиона почувствовала, как её спина окончательно вжалась в поверхность двери. Он стоял слишком близко, а его рука на её талии удерживала её на месте, не позволяя отступить. — Ты говоришь о своей жизни, — продолжил он, наклоняясь ближе, — Но что она значит? Энергия в твоём теле — это всего лишь капля в море. Я играл с такими материями, которые тебе и представить сложно. Если бы я захотел, я мог бы лишить тебя жизни одним взмахом руки. Взгляд его тёмных глаз, полных угрозы и власти, будто приковывал её на месте. Она не могла отвести глаза, даже если бы захотела. Его пальцы чуть сильнее сжали её талию, а другой рукой он опёрся о дверь, словно замыкая её в ловушке. — Слабый и уязвимый? — Том коротко, едва слышно рассмеялся, а его губы дрогнули в циничной усмешке. — Откуда в тебе такая смелость, Софи? Или, может, это не смелость вовсе, а глупость? Она сглотнула, стараясь не поддаться страху, который окутывал её вместе с его присутствием.  — Зачем ты пришёл? Пугать меня? Или мучить? Неужели тебе больше заняться нечем? — с какой-то удивительной грифиндорской отвагой задала свои вопросы Гермиона. Её слова прозвучали дерзко, почти вызывающе, но она знала, что играет с огнём. Том ничего не ответил, но его пальцы на её талии дрогнули, чуть сильнее вдавившись в ткань её халата. Он медленно наклонился, вдыхая её аромат. По её спине пробежали мурашки. — Я тоже скучал, — почти шёпотом произнёс он, его голос звучал низко и мягко, будто шелк, скользящий по её коже. Его губы чуть коснулись её волос, и она почувствовала, как всё внутри перевернулось. — Пойдём ко мне, — добавил он, ещё тише, его слова звучали гипнотически, словно заклинание. — Боюсь, я не в состоянии сделать больше и шага, — прошептала Гермиона, чуть прикрыв глаза, наслаждаясь теплом, которое исходило от него, — но я рада, что ты чувствуешь себя лучше. Том улыбнулся так, будто её ответ его развлёк. Его руки крепче сомкнулись на её талии, прижимая её к себе сильнее. — Я помогу тебе, — шепнул он, его голос стал ещё ниже, почти бархатным. Но внезапно Гермиона резко отстранилась, подняв взгляд, полный решимости, прямо на него. Её руки уперлись в его грудь, удерживая дистанцию. — Нет, — твёрдо сказала она, — Это правда опасно, Том. На мгновение в его глазах промелькнуло раздражение, но оно быстро исчезло, уступив внимательности. — Ты прав, — продолжила Гермиона, её слова звучали уверенно, но в них чувствовалась нотка отчаяния. — Ты сильный волшебник. И тебе не нужно мне об этом напоминать. Ты не просто сильный — ты самый могущественный из всех, кого я знала или о ком когда-либо слышала. Его бровь едва заметно приподнялась, но он молчал, слушая её. — Но знаешь, что тебя действительно уничтожило? — Гермиона сделала паузу, её голос стал тише, но твёрже. — Твоя самоуверенность. Твоя вера в свою исключительность! Её слова прозвучали как удар, и на миг в его лице появилось что-то неуловимо опасное. Но тут он снова сократил расстояние между ними. — Ты волнуешься за меня? — его голос был тихим. Она встретила его взгляд, и её дыхание на миг перехватило. Её руки всё ещё лежали на его груди, ощущая под пальцами тепло и лёгкое движение его дыхания. — Я не знаю, возможно, — прошептала она. Его взгляд, казалось, изменился, и на мгновение Гермиона уловила в нём что-то похожее на тепло. Или это её воображение снова играло с ней? — Это неожиданно приятно, — произнёс Том с усмешкой, и его рука медленно скользнула по её волосам. Его прикосновение было неожиданно нежным, почти обволакивающим. — Пойдём ко мне, — его голос опустился на полтона. — Это приказ? — тихо спросила она, подняв на него взгляд. Том на секунду замер, его глаза опасно блеснули. — А ты разве исполняешь мои приказы? — Но прежде чем она успела что-либо ответить, его голос снова стал мягче: — Нет, это не приказ. Это предложение. Гермиона опустила взгляд, чувствуя, как её сердце учащённо стучит. — Если позволишь, я хотела бы остаться здесь. Я так устала. Её слова прозвучали искренне, но в них была нотка скрытой уязвимости, которую Том не мог не уловить. — Хорошо, — сказал он, и в его голосе не было раздражения, лишь лёгкое удивление. Он сделал шаг назад, явно собираясь уйти. — Спокойной ночи, Софи. Он уже повернулся, но внезапно её рука крепко ухватила его за рукав мантии. — Подожди, — сказала она с какой-то обречённостью в голосе, словно сама не верила, что решилась на это. Её слова были почти шёпотом, но в них звучала просьба. — Останься со мной. Здесь. Том остановился, его взгляд задержался на её руке, сжимающей ткань его мантии, а затем он снова повернулся к ней.  — Ненадолго, — сказал он, голос его был строгим, но в глазах мелькнула тёплая искра. Том притянул её ближе так, что между ними не осталось ни сантиметра. Она ощутила его тепло, его дыхание. — И ты что-то ещё говорила о моём халате? — спросил он, с лёгкой насмешкой скользнув взглядом по ней. —Цвет твоего халата просто выедает глаза. Его пальцы, едва касаясь, прошлись вдоль линии её спины, вызывая у неё едва уловимую дрожь. — Это подарок, — вдруг рассмеялась она, и её смех прозвучал неожиданно легко, словно на мгновение все тени их разговора рассеялись. Гермиона прижалась к его груди, стараясь не думать о том, что ищет утешения в объятиях Лорда Вольдеморта. Его рука крепче обвила её, и в этот момент всё остальное перестало иметь значение.