Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Пятьдесят третья глава Гермиона Гермиона стояла напротив большого зеркала в деревянной раме, взгляд её скользил по отражению, словно пытаясь разобрать в нём что-то чужое, незнакомое. Зеркальная поверхность была чуть потускневшей, и из-за этого её лицо казалось ей ещё более мрачным и отстранённым.  Это всё ещё я?  Или же то, что смотрело на неё из глубины зеркала, — это лишь тень того, кем она была раньше? Гермиона… Где ты?  Это имя звучало словно из другого мира, далёкого, будто утонувшего в туманной бездне прошлого.  Гермиона… осталась ли хоть часть её внутри? Или всё это давно растворилось в холодной, безжалостной пустоте, которую с каждым днём заполнял страх, вина и нечто необъяснимое? — Любуешься? — язвительный голос Долохова разорвал её мысли, заставив Гермиону вздрогнуть. Он подошёл ближе, его отражение внезапно оказалось рядом с её собственным в зеркале. Его глаза, холодные и настойчивые, встретились с её в отражении. Они будто сверлили её насквозь, срывая с неё маску. Гермиона ощутила, как внутри всё сжалось. Казалось, он видел в ней больше, чем она сама осмеливалась признать. Ещё до того как она нашла, что ответить, в дверь раздался громкий стук. Долохов, не думая, быстро подошёл и распахнул её, словно ждал кого-то. Гермиона напряглась, её рука автоматически метнулась к палочке, спрятанной под складками её платья. На пороге стоял Эван Розье. Снег, липкий и блестящий, осыпался с его мантии, когда он шагнул внутрь. Его лицо освещала улыбка. Он был вежлив, как всегда. — Доброе утро, — произнёс он, чуть поклонившись и мельком бросив взгляд на Гермиону. Его тон был лёгким, но в глазах читалось нечто настораживающее. — Долохов? — резко обратилась Гермиона, стараясь скрыть свою нервозность. Антонин обернулся к ней, уже держа в руках кружку с горячим кофе, его расслабленное поведение лишь усиливало её раздражение. — Он составит нам компанию, — произнёс он так, будто это решение было окончательным и обсуждению не подлежало. — Правда? — подняла брови Гермиона, её голос стал холоднее. — Кого ты ещё позвал? — Она ощутимо нервничала, её взгляд метался между Долоховым и Розье. — Это должно было остаться только между нами! Долохов невозмутимо сделал глоток из кружки и ответил: — Я немного узнал об этих тварях. А ещё я знаю, как ты изо всех сил ищешь способы угробить себя. Так что я решил, что нам пригодится помощь. Гермиона с силой сжала пальцы, её сердце заколотилось. Она ненавидела это ощущение — потерю контроля, когда кто-то принимает решения за неё. — Что ещё ты решил? — её голос звучал всё громче, слова срывались почти криком. Антонин только пожал плечами, его невозмутимость действовала ей на нервы. Эван тем временем снял свою мантию и спокойно сел на стул, внимательно наблюдая за ними, словно это было увлекательное представление. Он выглядел слишком расслабленным для такого напряжённого момента. Гермиона снова бросила гневный взгляд на Долохова. Внутри всё кипело, но холодный, почти насмешливый взгляд Антонина только усиливал её ярость. Он не боялся её гнева. Более того, казалось, что он находил её возмущение забавным. — Ты должен был предупредить меня! — её шаги эхом раздавались в небольшой комнате, когда она нервно начала ходить взад-вперёд. Долохов мгновенно переменился. Его расслабленное, почти насмешливое выражение исчезло, уступив место чему-то угрожающему. Его глаза вспыхнули яростью, и он шагнул к Гермионе так резко, что она инстинктивно сделала шаг назад. — Ты совсем забылась? — резко бросил он, его голос был громким, резким, почти ударяющим по ушам. Прежде чем она успела что-то сказать, его рука схватила её за запястье так, что Гермиона поморщилась. Он потянул её ближе, почти заставив её потерять равновесие, и наклонился так, что их лица оказались совсем рядом. — Я ничего тебе не должен! — его голос был низким, но полным гневной силы. Его пальцы обхватывали её запястье как железный обруч. — Успокойся и возьми себя в руки. Мы не справимся вдвоём, и ты это знаешь. Его дыхание было горячим и тяжёлым, пахло кофе, табаком и чем-то более острым. Гермиона с трудом сдержала желание отдёрнуть руку, её взгляд метался между его лицом и его пальцами, сжимающими её так, будто он мог сломать её в любой момент. Она несколько секунд молчала, пытаясь справиться с охватившим её страхом и злостью, но понимала, что спорить бесполезно. — Ладно, — наконец, выдавила она, отводя глаза и сдаваясь. Долохов медленно отпустил её руку, но в его взгляде всё ещё горела та же угроза, давая понять, что он готов повторить, если она вздумает перечить. Его лицо вновь приняло более спокойное выражение. Эван, всё это время молча наблюдавший за ними, хмыкнул, будто для него это было обычным делом. — Я бы, знаешь, тоже предпочёл нежиться в своей кровати, а не лазить по лесам Исландии в поисках тварей, которые только и ждут, чтобы разорвать мне глотку, — с лёгким сарказмом заметил он, складывая руки на груди. — Как грубо, — хмыкнул Долохов, явно пытаясь вернуть лёгкость в разговор, хотя его голос всё ещё звучал твёрдо. — Мы оба знаем, что ты — зельевар до мозга костей. Ты бы ни за что не упустил шанс добыть такой ценный яд. Да и кого ты пытаешься обмануть? Ты же не Малфой, чтобы нежиться в кровати. Эван рассмеялся, его смех был глубоким, звонким, неожиданно тёплым для столь мрачной обстановки. Гермиона, чувствуя, как напряжение понемногу спадает, тоже позволила себе лёгкую улыбку. Она отошла к столу и достала из кармана две простые подвески, которые мягко блеснули в свете свечей. — Это убережёт нас от холода, — сказала она, кладя их на стол. — Мы можем носить их по очереди. — У меня свои амулеты, — сказал Долохов с самодовольной улыбкой, явно не собираясь принимать её предложение. — А я воспользуюсь, хоть это и не совсем мой стиль, — заметил Эван, беря одну из подвесок. Он неспешно надел её на шею, и она контрастировала с его строгим обликом. Гермиона посмотрела на него внимательно, её лицо стало серьёзным. — Эван, — начала она, стараясь говорить как можно более спокойно. — Я бы хотела… а точнее, это должно остаться между… Но он не дал ей договорить, обрывая её слова. — Мне иногда кажется, Софи, что ты забываешь, какие именно волшебники тебя окружают, — он усмехнулся, и в этой усмешке было что-то одновременно раздражающее и притягательное. — Я в этом намного дольше, чем ты. Он наклонился чуть ближе, его глаза блеснули хитрым светом, и он добавил почти шёпотом: — Пока не будет задан правильный вопрос, твои тайны в безопасности. Его слова звучали как напоминание о том, что в их мире каждая тайна — это валюта, а каждый человек — игрок, который может использовать её против тебя. Гермиона кивнула, как бы соглашаясь с новой реальностью. — Ладно, в таком случае мне нужно поменять план, раз нас теперь больше, — произнесла она, стараясь придать голосу уверенности. — О, мы уже всё продумали, — самодовольно сказал Долохов. — Я не сомневаюсь в твоих способностях, но охота — это действительно моё хобби. Гермиона прищурилась, оценивая его уверенность, но не стала спорить. — Надеюсь, это окажется намного легче, чем я себе представляю, — сказала она, и её голос прозвучал с осторожной надеждой, которая, впрочем, быстро угасла. Она знала: «легче» никогда не случалось. Но на этот раз всё прошло иначе. Нельзя сказать, что это было «легко», но им удалось добыть яд с минимальными травмами и не столь значительными потерями магической энергии. Лес казался менее враждебным, когда они действовали вместе, словно каждое из их движений было продуманным и согласованным. Когда солнце зашло, они сидели за тем же деревянным столом, что утром. На этот раз в их руках были не кружки с кофе, а бокалы с крепким напитком. Легкий полумрак комнаты освещали только свечи, тени от которых плясали на стенах, будто подражая приключениям прошедшего дня. — Я до сих пор не могу поверить, Эван, что ты вот так с голыми руками бросился на тенебрикса, — сказала Гермиона, едва сдерживая смех. — Это было чистой воды самоубийство! — Ну, не совсем «голыми руками», — лениво ответил Эван, делая глоток из бокала. — У меня ведь было зелье мимолётного стремления. Правда, я не учёл, что оно действует всего пару секунд. — Парой секунд ты называешь вот этот прыжок в сторону его пасти? — Долохов фыркнул, качая головой. — Признайся, ты просто хотел посмотреть, что будет, если тебя разорвут на части. — Ну, конечно, — усмехнулся Эван, — это всегда было в моём списке желаний. — Да уж, — подхватила Гермиона, хохоча. — Если бы не Антонин со своим заклинанием Винкулум, ты бы сейчас сидел не здесь, а в желудке этой твари. — Ах, это был шедевр, не так ли? — сказал Долохов, не скрывая гордости. — Я ведь предупредил, что тенебрикс не сможет выдержать более пяти секунд под таким заклинанием. — Да-да, особенно если учесть, что эти пять секунд мы потратили, убегая от иллюзий лунных воронов! — вставила Гермиона, бросая на них насмешливый взгляд. — Не надо напоминать, — простонал Эван, — эти твари до сих пор мерещатся мне перед глазами. — Но ты ведь первый начал спорить, что это всего лишь отражения луны, — поддразнил его Долохов, поднимая бокал. — А кто мог знать, что эти отражения внезапно нападут? — ответил Эван, покачав головой. Гермиона не удержалась и рассмеялась. Их подшучивания и лёгкие уколы делали атмосферу удивительно домашней, несмотря на весь хаос, через который они только что прошли. Она смотрела на волшебников перед собой. В их глазах читалась усталость, но и удовлетворение от успешно завершённой работы. Ей понравилось быть частью этой команды, частью чего-то, что работает так слаженно и уверенно, как хорошо настроенный механизм. Но мысль, которая внезапно пришла ей в голову, охладила этот момент. Могу ли я по-настоящему положиться на них? Гермиона знала, что сейчас может доверять этим двоим. Но что, если всё изменится? Что, если она пойдёт против Тома? Она почувствовала, как лёгкая дрожь пробежала по её телу. Кто-нибудь из них встанет на мою сторону? Или они отвернутся от меня, как только поймут, против кого я готова восстать? — Зачем тебе этот яд? — вдруг спросил Эван, внимательно изучая Гермиону, как будто надеялся прочитать ответ в её лице. Волшебница задумалась, её глаза слегка расширились от неожиданности, но она быстро взяла себя в руки. Розье, заметив её замешательство, смягчился и добавил: — Я в этом не плох, знаешь. Мог бы помочь тебе сварить нужное зелье и сделать так, чтобы ты хотя бы не убила себя. Этот яд мало изучен и крайне опасен. Неправильная комбинация — и это может стоить тебе жизни. Его голос звучал спокойно, но в нём читалась искренняя забота. Это сбивало с толку, заставляя Гермиону почувствовать себя уязвимой, как будто он видел её насквозь. — Спасибо, Эван, — мягко ответила она, стараясь избегать его взгляда. — Я позабочусь о своей безопасности. А яд… скажем так, я экспериментирую. Пока не уверена, что он вообще мне понадобится. — Ты сейчас не серьёзно, верно? — вмешался Долохов, откровенно фыркнув. Он поставил бокал на стол с таким звуком, будто завершал спор. — Пожалуйста, в следующий раз, когда придумаешь опасное приключение, убедись, что цель оправдывает средства. Твоё «не уверена, что он мне понадобится» звучит оскорбительно, если учесть, сколько времени и сил мы на это потратили. Гермиона покачала головой, улыбаясь его откровенности. — Долохов, ты сам говорил, что охота твоё хобби, — заметила она с намёком в голосе. — Моё хобби — это адреналин, — возразил он, насмешливо прищурившись. — Но я предпочитаю, чтобы после этого хобби мне не хотелось свернуть кому-нибудь шею. Розье, вдруг тихо рассмеялся, и его смех оказался заразительным. Гермиона тоже не сдержалась, прикрыв рот рукой, чтобы хоть немного приглушить смех. Комнату наполнила тёплая атмосфера, словно напряжение последних часов наконец растворилось. Долохов поднялся, чтобы налить Гермионе ещё виски, а Эван, оставив свой бокал, взял с дивана мягкий плед и, не сказав ни слова, накинул его ей на плечи. — Тебе нужно согреться, — бросил он, словно это был приказ, а не предложение. Гермиона замерла на мгновение, удивлённая его жестом. — Благодарю, — прошептала она, чувствуя, как её тело расслабляется под весом тёплой ткани. Долохов вернулся с наполненным бокалом и, протянув его Гермионе, с лёгкой усмешкой сказал: — Ну что, за наше слаженное безумие? — За нас, — ответила она, поднимая стакан. И в этот момент ей показалось, что, несмотря на все сложности, она, возможно, нашла то, что давно искала: поддержку и, пусть временную, но всё же команду, на которую можно положиться. Хотя в глубине души она понимала — это ненадолго. Особенно если она решит идти против того, кто правит их миром. Будние дни вновь затянули Гермиону в привычный водоворот обыденности. Город, который ещё недавно выглядел как иллюстрация из старинной сказки, постепенно утратил своё зимнее очарование.  Температура поднялась, а хрустящий, кристально чистый снег, сверкавший под солнцем словно горстка алмазов, превратился в серую кашу, разбавленную каплями дождя. Унылые капли скатывались с крыш, разбиваясь на тротуарах. Воздух стал влажным, тяжёлым, и вместо праздничной свежести в нём теперь витала лишь повседневная усталость. Но несмотря на серость за окном, в душе Гермионы стало заметно легче. Отсутствие Лорда Вольдеморта в Великобритании действовало на неё, как бальзам. Пропало ощущение постоянного давления, словно кто-то невидимый больше не стоял у неё за спиной, наблюдая за каждым шагом.  Цвет лица вновь стал здоровым, а привычное напряжение в плечах медленно отступало. Её сознание, словно очищенное от яда, вновь обретало способность мыслить ясно. Это был не мир, но его подобие — временная передышка, столь редкая и столь необходимая. И хотя Гермиона прекрасно понимала, что стоит Тому Рэддлу вернуться, и всё вновь захлестнёт её с удвоенной силой, но сейчас она старалась не думать об этом. Однако мысли о спокойствии и покое быстро покинули её, стоило ей переступить порог кафетерия Министерства Магии. Просторное помещение гудело голосами, напоминая улей. Одни волшебники накладывали на тарелки ароматные блюда, а другие, уткнувшись в газеты или беседуя с коллегами, наслаждались коротким перерывом между делами. Но Гермиона была здесь не для отдыха. Она прошла между столиков, даже не оглядываясь, и направилась к тому, где за оживлённым разговором сидели Морвен Нотт и Габриэль Лестрейндж.  Оба, как обычно, выглядели расслабленно. Морвен, элегантный и чуть высокомерный, лениво помешивал ложечкой кофе, а Габриэль, более непринуждённый, рассказывал что-то, активно жестикулируя и вызывая тихий смех собеседника. Гермиона не собиралась ждать, пока её заметят. Она поставила тарелку на их стол с таким громким стуком, что заставила обоих волшебников замолчать. Их взгляды поднялись на неё, полные удивления и лёгкого раздражения. — Мне нужна ваша помощь, — коротко сказала она, не утруждая себя извинениями, и села напротив них. Морвен Нотт вскинул бровь, его губы тронула едва заметная усмешка: — И вам приятного аппетита, мисс Блэк, — произнёс он с таким спокойствием и иронией, что её прямота казалась почти оскорблением. Габриэль Лестрейндж, облокотившись на спинку стула, бросил на неё лукавый взгляд: — Что случилось на этот раз? Вопрос прозвучал так, словно он ожидал очередной причудливой истории. Гермиона не ответила сразу, её взгляд пробежался по их лицам, оценивая и взвешивая, насколько она может рассчитывать на этих двоих. В их глазах было что-то знакомое, что-то такое, что внушало надежду, пусть и с оттенком сомнения. — Мне нужно избавиться от Эдмунда Гринграсса, — сказала волшебница, стараясь, чтобы её голос звучал твёрдо, но при этом не слишком громко. Разговор за столом мгновенно прервался. Морвен Нотт и Габриэль Лестрейндж переглянулись, будто пытались убедиться, что правильно услышали. Напряжённая тишина словно впитала весь шум кафетерия. Гермиона быстро поняла, о чём они подумали, и, стараясь успокоить их подозрения, резко добавила: — Я не собираюсь его убивать, — слова прозвучали громче, чем она планировала, заставив пару человек за соседними столами обернуться. — Тшшш! — шикнул Нотт, мгновенно доставая палочку и накладывая заклинание Муфлиато. — Я не собираюсь его убивать, — повторила Гермиона, уже тише, отводя взгляд. Её пальцы крепче сжали вилку, которая лежала на краю тарелки. — Мне нужно разорвать помолвку, но я не могу этого сделать. Она сделала паузу, обдумывая, стоит ли продолжать. Пальцы заскользили по скатерти, в голове боролись сомнения. Однако решимость пересилила: — Дело в том, что отец… — начала она, голос слегка дрогнул. — Он хочет, чтобы наша семья держалась как можно дальше от… Тома. При имени Тома воздух словно сгустился, а голос Гермионы стал едва слышен. — И проблема в том, что он уверен: Эдмунд Гринграсс — это единственный человек, который в состоянии меня от него уберечь. Эти слова будто придавили её плечи. Она выдохнула, опустив взгляд на тарелку. Еда, которая ещё минуту назад казалась сносной, теперь внезапно потеряла вкус и вид. — Твой отец заблуждается, — холодно произнёс Нотт, нарушая молчание. — И… Тому это не понравится. — Я знаю, знаю, — поспешно ответила Гермиона, подняв взгляд. Её лицо выражало отчаяние, которое она больше не могла скрывать. — Ситуация следующая: Том ясно выразился, что будет сопровождать меня на Рождественский бал. Он сказал, чтобы я решила проблему с Гринграссом, и, если я этого не сделаю, он займётся этим сам. А вы знаете, какие у него методы. Пытаясь скрыть волнение, волшебница опустила глаза, сосредоточив всё внимание на салфетке, которую держала в руках. — Я ничего не смогла придумать, — продолжила она, её голос звучал устало. — Я должна пойти с Томом, у меня просто нет выбора. Но я не могу и не пойти с Гринграссом. Отец… отец этого не допустит. Она глубоко вдохнула, словно пытаясь прогнать напряжение, и выдохнула, убрав прядь волос за ухо. — Я не хочу, чтобы пострадала моя семья. Или кто-либо вообще. Что мне делать? Она замолчала, ожидая привычных язвительных замечаний или саркастических шуток. Но, к её удивлению, Морвен и Габриэль не сказали ничего. Их лица стали сосредоточенными, словно они раздумывали над задачей. — Как звучал приказ Лорда? — наконец нарушил тишину Нотт. Его голос был холодным и чётким. — Повтори слово в слово. Гермиона напряглась, вспоминая каждую деталь. — «Я не хочу больше видеть возле тебя Эдмунда. Реши эту проблему», — осторожно процитировала она, ловя взгляд Морвена. — Сделай ровно то, что он сказал, — отозвался Габриэль, заговорив с неожиданной лёгкостью. — Выиграешь себе немного времени. — Я не понимаю, — нахмурилась Гермиона, её взгляд стал настороженным. — Не разрывай пока помолвку, — пояснил Лестрейндж, его голос был спокойным. — Том ведь об этом не говорил? — Нет, — Гермиона покачала головой. — Иди на бал с Томом, — начал Габриэль, его голос звучал спокойно и размеренно, будто он объяснял не сложный социальный клубок, а простую пошаговую инструкцию. — Будь рядом с ним весь вечер, не отходи ни на шаг. Это даст тебе и ему видимость того, что ты выполнила приказ. Он сделал паузу, опираясь локтем на стол и лениво прокручивая в пальцах столовый нож, словно это была его привычка, помогающая сосредоточиться. — Избегай Гринграсса. Эдмунд не дурак, он прекрасно понимает, с кем имеет дело. Уверен, он не рискнёт провоцировать Лорда даже в мыслях. Но всё же, — он поднял глаза на Гермиону, его взгляд стал серьёзнее, — тебе стоит поговорить с ним заранее. Объяснить, что у тебя просто нет другого выбора, что ситуация вышла из-под твоего контроля. Гермиона нахмурилась, обдумывая его слова. — И что я должна сказать? Что Том не заинтересован во мне в романтическом плане? — её голос звучал напряжённо. — Именно, — подтвердил Габриэль, сдерживая усмешку. — Ты умная, скажи это так, чтобы прозвучало убедительно. Эдмунд, конечно, не дурак, но ему всё равно будет неприятно. Так что будь максимально мягкой. — А отец? — тихо спросила Гермиона, её голос был полон сомнений. — Отец тоже не рискнёт устраивать скандал, особенно на балу и при Лорде, — Габриэль говорил уверенно, его спокойствие действовало почти гипнотически. — По крайней мере, в эту ночь. Это даст тебе время. — Главное, чтобы Том остался доволен, — добавил Морвен, который всё это время внимательно слушал, не вмешиваясь в разговор. — Всё остальное можешь отложить. Позже найдёшь выход. Гермиона почувствовала, как напряжение понемногу отпускает её. Их план звучал разумно, пусть и временно. Она позволила себе чуть расслабиться, опуская плечи и откладывая вилку. — Спасибо, — сказала она искренне. — Действительно спасибо. — Не за что, — отозвался Лестрейндж, его губы тронула усмешка. — Хотя, как я и говорил, это всего лишь отсрочка. Проблема никуда не денется. Гермиона кивнула. Временная передышка была лучше, чем ничего. Её взгляд вновь упал на тарелку, но даже теперь еда казалась безвкусной и ненужной. — Придёшь сегодня к нам с Кэтрин на ужин? — неожиданно спросил Морвен, меняя тему. Его голос прозвучал дружелюбно. — Габриэль с Селестой тоже приглашены. — Малфою будет скучно без пары, — добавил Лестрейндж, его тон стал насмешливым, но безобидным. Гермиона посмотрела на них и, неожиданно для себя, улыбнулась. — С удовольствием составлю ему компанию, — ответила она, и её глаза, ещё недавно потухшие от переживаний, вновь обрели живой блеск. На следующий день тяжёлые тучи сомкнулись над зимним небом, скрывая солнце за плотной пеленой. Тусклый свет с трудом пробивался сквозь окна дома на площади Гриммо, делая комнату Гермионы ещё более мрачной.  Она сидела за своим столом, опершись подбородком на руку, и рассеянно смотрела на календарь. Её взгляд скользил по цифрам, а в голове стучала одна мысль. Сколько ещё дней осталось до возвращения Тома?  Его загадочная поездка не давала ей покоя. Что он там делает?  Гермиона хмурилась, представляя самые разные варианты. Может быть, он участвует в международных переговорах, плетя свою паутину из слов и манипуляций? Или, возможно, собирает армию, готовя почву для новой войны?  Она передёрнула плечами, вспомнив холодный блеск в его глазах. А вдруг он запугивает кого-то, срывая с них нужные ему обещания? Или убивает магловские семьи, оставляя за собой след хаоса и страха?  Может быть, он изучает магию, о которой никто никогда и не слышал, углубляясь в такие её грани, что даже старинные книги не осмеливаются упоминать их? Каждая мысль резала сознание, как лезвие, но ответов не было. Том всегда действовал так, чтобы никто, кроме него, не знал всей картины. Гермиона тяжело вздохнула, как будто пыталась стряхнуть с себя этот груз. Она встала, медленно разгладила складки на своём платье, поправила пояс и направилась к двери. Коридор встретил её холодным сквозняком, запахом старого дерева и тихим треском где-то вдалеке, будто дом дышал собственной жизнью. Сегодня предстояло ещё несколько разговоров, и она знала, что они будут трудными, возможно, болезненными. Подойдя к кабинету Ориона, она остановилась у двери. Её рука замерла в воздухе на долю секунды, прежде чем волшебница постучала. — Войдите, — послышался спокойный голос Ориона изнутри. Гермиона открыла дверь и увидела его за столом. Рабочее пространство Ориона напоминало хаос: стопки министерских папок свалены друг на друга, небрежно разложенные книги лежали рядом с какими-то таблицами и отчетами. Кружка чая, оставленная прямо на документе, расплылась тёмным пятном на бумаге. — Я не знала, что ты настолько неаккуратный, Ори, — усмехнулась Гермиона, перешагивая через разбросанные возле стола бумаги и садясь в кресло напротив. Её взгляд скользнул по столу с явной ноткой неодобрения. — Может, ты хотя бы немного уважения проявишь к книгам? Иначе мне даже не о чем будет с тобой разговаривать. Её голос прозвучал серьёзно, с той самой интонацией, которая заставляет остановиться и прислушаться. Орион переставил кружку в сторону и поднял на неё взгляд с лёгкой усмешкой. — Звучишь как Том, — заметил он, улыбнувшись. Гермиона тоже улыбнулась, но её не покидало странное чувство. Его слова резанули слух. Он произнёс имя Тома Рэддла так спокойно, будто тот был всего лишь очередным знакомым, а не человеком, который едва не отнял у него жизнь. Почему он так легко говорит о Вольдеморте?  Разве Орион не должен ненавидеть его?  Почему в его голосе нет ни гнева, ни страха, ни даже лёгкой неприязни?  Всё выглядело так, будто Орион смирился со случившимся, как будто принял это наказание как нечто заслуженное. Неужели Том настолько глубоко проник в его сознание?  Неужели он сумел заставить Ориона верить, что любое его действие — это справедливость, а любое наказание — заслуженное? Эта мысль повисла в её сознании тяжёлым грузом. Том всегда был мастером манипуляций, но видеть это так явно, на примере близкого человека, было жутко. — Я как раз хотела поговорить о нём, — произнесла волшебница, пытаясь сохранить спокойствие. Орион сразу изменился. Его взгляд стал сосредоточенным, черты лица напряглись, словно он готовился к серьёзному разговору. — Что произошло на балу? Какие у тебя дела с Эдмундом и с Абатоном Гринграссами? Во что ты влез? — Гермиона говорила быстро, её голос звучал нервно. Она боялась услышать то, что ей не хотелось знать, но ещё больше её пугала неизвестность. — Чем меньше ты знаешь, тем в большей ты безопасности, Софи, — твёрдо ответил Орион, глядя на неё так, будто ставил точку в разговоре. — Ну уж нет, — отрезала она, вскинув подбородок. — Ты должен мне рассказать. Ничто не гарантирует мою безопасность, и ты сам это прекрасно знаешь. Может быть, я смогу помочь? Орион чуть прищурился, как будто взвешивал, стоит ли посвящать её в свои дела. Наконец он произнёс ровным голосом: — Я всё уладил с Томом. Не о чем переживать. Гермиона скептически подняла бровь. — Очень в этом сомневаюсь, — холодно сказала она. — Что с отцом? Орион слегка опустил голову, словно подбирая слова. — Его мне не переубедить. Он отдал деньги Гринграссу, — ответил он после паузы. — За это я пообещал ему, что не буду финансировать дела Тома. — Ты солгал? — Гермиона пристально посмотрела на него. — Так и есть, — кивнул Орион, будто это было совершенно очевидно. — Отец Вальбурги даст деньги. По крайней мере, в ближайшее время. — А что потом? — спросила Гермиона, машинально беря со стола первую попавшуюся книгу. Её пальцы нервно перебирали уголки страниц, пока взгляд оставался прикован к Ориону. — Том сказал, что сейчас это не так важно и что он понимает ситуацию. Мне стоило сразу всё ему рассказать. Он не видит в этом проблемы, — голос Ориона звучал уверенно, почти отстранённо, как будто он пересказывал сводку новостей. Гермиона чуть нахмурилась, её взгляд стал острым, изучающим. — И ты ему веришь? — в её голосе прозвучал слабый оттенок недоверия. Орион на мгновение задумался, но ответил без колебаний: — Он выглядел спокойным, — Орион отвёл взгляд, словно он пытался вспомнить каждую деталь последнего разговора с Томом. — Он мой друг. Гермиона вздохнула и с грустной улыбкой покачала головой. — Очень специфичная у вас дружба, Ори, — мягко сказала она, стараясь, чтобы её слова прозвучали без осуждения, но с оттенком заботы. Она смотрела на него так, будто пыталась пробиться через стену, которую он возвёл. — Друзья не бросают друг в друга проклятия, не угрожают расправой и уж точно не пытаются убить. Орион выпрямился в кресле, его плечи расправились, а в глазах вспыхнуло странное сочетание гордости и решимости. — Он не только мой друг, — произнёс он твёрдо, почти торжественно, как будто отдавал присягу. — Он лидер. Он мой Лорд и мой Повелитель. Иногда для высшей цели нужны жертвы. Если это моя жизнь, то пусть так и будет. Слова Ориона ударили по Гермионе, как гром среди ясного неба. Она почувствовала, как всё внутри сжалось от непроизвольной реакции на услышанное. Она медленно перевела взгляд на него, пытаясь уловить хоть тень сомнения или слабости, но его лицо оставалось непроницаемым, а голос — уверенным. Её словно обдало волной неприятного ощущения, и она невольно сжала руки, чтобы вернуть себе контроль. В глубине души она осознала, что Тому удалось не только покорить разум Ориона, но и завладеть его душой. Для него Рэддл был не просто другом или союзником — он стал кем-то большим, практически идолом. Гермиона глубоко вздохнула, чтобы справиться с эмоциями, и, собравшись с мыслями, тихо произнесла: — Ори, держись подальше от Гринграссов, — в её голосе звучала не только просьба, но и мольба. Она знала, что убедить его будет сложно, но не могла не попробовать. — Тому это не нравится. Она посмотрела на него серьёзно, добавляя с едва заметной дрожью в голосе: — Я боюсь, что это может плохо закончиться. Орион не ответил сразу. Он просто посмотрел на неё долгим, пронизывающим взглядом, будто хотел что-то сказать, но слова не находили выхода. Внезапно в дверь раздался тихий стук. На пороге появилась Вальбурга, словно олицетворяя собой спокойствие и порядок. Её платье из дорогой ткани струилось по фигуре, подчёркивая её утончённость. — Вот вы где, — сказала она мягким, почти певучим голосом. — Гринграссы уже пришли, в столовой не хватает только вас. Ужин подан. Гермиона бросила взгляд на Ориона, но ничего не сказала. Он же ответил за неё, едва повернув голову к Вальбурге: — Дай нам ещё минутку, Вальбурга. Волшебница кивнула, её взгляд скользнул по Гермионе и Ориону, словно она пыталась угадать, о чём они говорили. Не сказав больше ни слова, она удалилась, её шаги затихли в коридоре. Гермиона снова повернулась к Ориону. Её взгляд стал ещё более тревожным. Ужин проходил в удивительно приятной и лёгкой атмосфере, будто все заботы остались за пределами дома.  Эдмунд, Орион и Игнатиус Пруэтт — муж Лукреции — словно были давними друзьями, а не просто знакомыми по светским приёмам. Их шутки и оживлённые диалоги создавали впечатление искреннего товарищества. Иногда их смех перекрывал даже негромкий звон столового серебра. Гермиона украдкой наблюдала за Эдмундом, удивляясь, насколько естественно он вписывается в компанию. Его улыбка была широкой, а тон уверенным — он явно наслаждался вниманием собеседников. Сама Гермиона проводила время не менее приятно. Она сидела за столом с Гвэндолин и Вальбургой, обсуждая последние светские новости. Вальбурга с живостью в голосе рассказывала о сплетнях, гулявших по магическому обществу: о новой помолвке, слухах о политических альянсах, и даже о том, какой оттенок зелёного считается модным этой зимой. Гвэндолин, в свою очередь, дополняла её, вставляя ироничные комментарии. Гермиона чувствовала себя расслабленно в этой компании, хотя её мысли периодически отвлекались от разговора. Лукреция, как и ожидалось, не упустила случая похвастаться успехами своего мужа. — Игнатиус, мой дорогой муж, снова доказал, что его бизнес — это не просто везение, а результат упорного труда! — заявила она с ноткой гордости в голосе. — Его магазин для квиддича процветает. А эти новые метлы, в которые он недавно вложился… Вы даже представить себе не можете, какой успех они имеют! Прибыль превышает все ожидания. Игнатиус, сидящий рядом с ней, улыбнулся чуть смущённо, но в его глазах читалась искренняя радость. После ужина компания плавно переместилась в гостиную. Воздух там был пропитан ароматом Рождества. У камина возвышалась большая ёлка, украшенная золотыми шарами, переливающимися в свете огня. Мерцающие огоньки гирлянд создавали ощущение сказки, заставляя гостей задерживать взгляды на этом символе праздника. Орион разливал глинтвейн по тяжёлым глиняным кружкам, которые, казалось, идеально подходили для зимнего вечера. Аромат горячего вина с нотками апельсина, корицы и гвоздики разливался по комнате, пробуждая воспоминания о прошлых праздниках и поднимая настроение. Гермиона, держа кружку в руках, делала небольшие глотки, наслаждаясь теплом, которое разливалось внутри. В какой-то момент она подняла глаза на Эдмунда, который сидел напротив, расслабленно откинувшись в кресле. Его взгляд встретился с её, и, словно поймав момент, Гермиона произнесла: — Прогуляемся, Эдмунд? — Её голос звучал мягко, но в словах чувствовалась решимость. Эдмунд, не скрывая удовольствия от её предложения, улыбнулся и встал. — С удовольствием, дорогая, — сказал он, слегка кивнув и протягивая руку. Гермиона поднялась с кресла, аккуратно поставив свою кружку на стол. — Я только возьму свою мантию, — добавила она, направляясь к выходу из комнаты. Эдмунд молча последовал за ней, его шаги звучали ровно и уверенно, а в уголках губ продолжала играть довольная улыбка. Гермиона и Эдмунд неторопливо шагали по вечерним улицам Лондона, стараясь избегать глубоких луж, которые уже начали затягиваться хрупкой ледяной коркой.  Воздух был пропитан сыростью, а пронзительный ветер настойчиво пробирался под воротники, оставляя ощущение неуютного холода. Температура упала до нуля, но зимний Лондон не терял своего привычного оживления: где-то вдали звучал звон трамвая, слышался негромкий смех прохожих, а в свете редких фонарей мерцали снежные кристаллы, то ли только зарождаясь в воздухе, то ли выдуманные игрой света. Эдмунд шагал рядом, его взгляд был сосредоточенным, но лишённым прежней резкости, которая так часто скрывалась в его манерах. Почувствовав лёгкий порыв ветра, он слегка повернул голову к Гермионе, затем поднял руку и предложил ей свой локоть. — Держись за меня, — негромко сказал он с неожиданной мягкостью в голосе. Гермиона на мгновение замялась, словно оценивая перемену в его тоне. Затем, слегка улыбнувшись, она положила свою ладонь на его руку, принимая жест. — Спасибо, — коротко ответила она, стараясь говорить сдержанно, но её голос всё же прозвучал чуть теплее, чем она ожидала. Несколько минут они шли молча, пока волшебница не решилась заговорить. — Эдмунд, — она остановилась, чуть сбавляя шаг, чтобы его внимание было полностью на ней. — Я хотела с тобой поговорить. Он сразу понял, что она настроена серьёзно, и его привычная лёгкая улыбка угасла. Он перевёл взгляд на неё, и в его лице появилось что-то удивительно спокойное. — Я знаю, Софи, — перебил он мягко, но уверенно. — Я всё понимаю. Между нами в последнее время многое изменилось. Он на мгновение отвёл взгляд, а затем снова посмотрел ей в глаза. — Я вёл себя… — он замешкался, будто впервые за долгое время решился на откровенность, — не очень хорошо. И мне нет оправдания. Гермиона внимательно наблюдала за ним, стараясь уловить малейшие нюансы его эмоций. — Я не понимал, что происходит в вашей семье, — продолжил он, чуть понизив голос. — И уж тем более не мог представить, что Том Рэддл лично заинтересован в тебе. Теперь многое стало на свои места: твоё поведение, твоё беспокойство. Эдмунд внезапно остановился, слегка повернувшись к ней, и взял её ладонь в свои руки. — Ты боишься, Софи, и это нормально, — сказал он твёрдо, но с неожиданной теплотой. — Мне тоже знаком страх. Но я хочу, чтобы ты знала: он не всемогущ. Гермиона молчала, но её взгляд оставался прикован к его лицу. — Просто нужно играть по его правилам, — добавил он. — И не привлекать к себе лишнего внимания. Ты понимаешь? Её губы слегка дрогнули, и она глубоко вдохнула, прежде чем ответить. — Эдмунд, — начала она тихо, но уверенно. — Он будет сопровождать меня на Рождественском балу. Он слегка нахмурился, но не проронил ни слова, давая ей возможность продолжить. — Я не знаю, что он задумал, но я не могу ему отказать, — её голос стал немного тише, а в глазах появился лёгкий отблеск отчаяния. Она старалась выглядеть уязвимой, позволив себе даже чуть дрогнуть голосом. Эдмунд внимательно смотрел на неё, будто пытаясь разгадать, что скрывается за её словами. — Хорошо, — внезапно сказал он, чем полностью сбил её с толку. — Что? — волшебница приподняла брови, не скрывая своего удивления. — Я не пойду на бал, — сказал он спокойно, чуть улыбнувшись. — Всегда могут появиться срочные дела, не так ли? — Ты… согласен? — спросила она, не в силах скрыть недоумение. — Да, — он слегка пожал плечами, будто это было самое простое решение в мире. — Сейчас не время для лишних конфликтов. Его реакция всё больше её озадачивала. Эдмунд, который ещё недавно был грубым и категоричным, вдруг превратился в мягкого и понимающего собеседника. Что это: искреннее принятие или хорошо продуманная игра? Гермиона задержалась взглядом на Эдмунде, стараясь найти в его лице намёк на искренние эмоции, но ничего, кроме безмятежного спокойствия, не заметила. Это его поведение — мягкость, неприкрытая забота и полное отсутствие давления — ставило её в тупик. Она ожидала упрёков, если не гнева, то хотя бы недовольства, но вместо этого он словно принял её решение без возражений. — Ты уверен? — Гермиона сделала паузу, всматриваясь в его лицо. — Я думала, ты будешь зол. Эдмунд отвёл взгляд на дорогу перед ними, задумчиво выдохнул и только потом ответил, повернув к ней голову. — Софи, — его голос был уверенным. — Тому Рэддлу нельзя говорить “нет”. Никто не может себе этого позволить, даже я. Если он решил, что ты пойдёшь с ним, значит, так нужно. Он не терпит отказов, и я не вижу смысла спорить с человеком, который привык подчинять себе всё и всех. Он говорил с таким самообладанием, что Гермиона невольно задумалась: это слова мужчины, который боится, или человека, который тщательно скрывает свои настоящие намерения? — Будь осторожна, Софи, — добавил он, остановившись и слегка повернув голову, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. — Этот бал, его планы — всё это… может быть опасно. Она почувствовала, как его пальцы чуть крепче обхватили её ладонь. Тепло его руки передавало какую-то странную смесь искренней заботы и страха. Гермиона, напротив, старалась выглядеть непринуждённой. Она едва заметно улыбнулась, стараясь смягчить напряжённость. — Хорошо, — кивнула она. — Я буду осторожна. Они продолжили идти, и через несколько минут Эдмунд, словно желая сменить тему, негромко рассмеялся. — Расскажи мне, — начал он с едва заметной улыбкой, — а Игнатиус всегда так хвастается своими успехами? На ужине он был настолько поглощён рассказами о своей процветающей фирме, что, кажется, “забыл” упомянуть, кто именно помог ему с последними инвестициями. Гермиона слегка удивилась этому переходу на новую тему, но не подала вида. — О, ты о своём участии? — сдержанно улыбнулась она, поддерживая его лёгкий тон. — Конечно, — Эдмунд с лёгкой иронией пожал плечами. — Игнатиус знает толк в квиддичных вещах, не поспоришь. Но в финансах… скажем так, это не его сильная сторона. Он рассмеялся, и его смех, хоть и тихий, звучал искренне. Гермиона лишь кивнула, не решаясь развивать эту тему. Всё, что касалось финансов, было для неё далеким, но она уловила в его словах лёгкий намёк на иронию и самодовольство. К тому времени ветер утих, а звёзды, пробиваясь через редкие облака, начали рассыпаться по чёрному небу, создавая ощущение тихого волшебства. Эдмунд, заметив её усталый взгляд, проводил её до крыльца, где они ненадолго остановились. — Софи, — он чуть наклонился к ней, сделав едва заметное движение, будто собираясь поцеловать её. Но она мягко отстранилась, сохраняя вежливость, но показывая, что не готова к подобной близости. На мгновение его лицо чуть дрогнуло, выражая то ли раздражение, то ли разочарование, но оно быстро исчезло, сменившись его привычной маской доброжелательной невозмутимости. — Нам некуда спешить, верно? — тихо произнёс он, словно подводя итог их прогулке. — Спокойной ночи, Софи. Он слегка улыбнулся, развернулся и, не оборачиваясь, зашагал прочь, его шаги глухо звучали на мостовой. — Спокойной ночи, Эдмунд, — прошептала она, глядя ему вслед. Но слова растворились в ночной тишине.