Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Сорок четвёртая глава Гермиона Гермиона проснулась раньше Тома. Едва слышно выскользнув из-под тёплого одеяла, она направилась в ванную. Стараясь не издавать ни звука, она привела себя в порядок, волосы были уложены, платье безупречно сидело на фигуре. Однако её мысли всё время возвращались к Гвэндолин. Вернулась ли она? Всё ли с ней в порядке? Том всё ещё спал, его лицо было расслабленным, но Гермиона знала, что это обманчивое спокойствие. Его палочка лежала на прикроватной тумбочке — всегда в пределах досягаемости. Даже во сне Том Рэддл был настороже, и Гермиона прекрасно понимала, что малейшее подозрительное движение разбудило бы его, превращая в опасного противника. Её взгляд на мгновение задержался на его лице. В темноте комнаты лишь слабый свет луны скользил по его чертам. Он выглядел почти уязвимым, если бы только это слово могло когда-либо описать Тома Рэддла. В его присутствии, даже во сне, всё равно ощущалась опасность. Но в эту минуту, глядя на него, она вдруг почувствовала странную теплоту. Гермиона тихо покинула комнату и, спустившись по лестнице, оказалась в тёмном коридоре. Дом был безмолвен, лишь отголоски ночной тишины звенели в воздухе. Она направилась в небольшую кухню, предназначенную для простых вещей, вроде кофе или лёгкого завтрака, хотя основные блюда всегда готовили эльфы в другой части дома. Осветив помещение слабым светом нескольких свечей, которые она зажгла палочкой, Гермиона поставила турку на огонь и начала готовить себе крепкий чёрный кофе. Аромат обжаренных зёрен заполнил кухню, разбавляя холодный утренний воздух. Налив горячий напиток, она уселась за круглый стол, обхватив руками чашку, словно пытаясь согреть не только пальцы, но и мысли. — Доброе утро, — раздался за её спиной спокойный, но насмешливый голос. Волшебница обернулась. В дверях стоял Антонин Долохов, его фигура едва освещалась тёплым светом свечей. Он лениво опёрся на одну из кухонных тумб, в мятой одежде, уставший, но всё равно полон энергии. — Не спишь? — спросила она, поднимая на него взгляд. — Был на задании, — ответил Антонин, пожав плечами. — Вернулся всего пару минут назад. — Кофе? — предложила Гермиона, но едва успела произнести это слово, как Долохов уже протянул руку, ловко забрав её чашку. — Благодарю, — с издёвкой произнёс он, возвращаясь на своё место, небрежно прислоняясь к тумбе с чашкой в руках. — Это был мой, — с наигранной обидой возразила волшебница, скрестив руки на груди. — Ты ведь всё равно бы предложила, — усмехнулся он, отпивая кофе. Она закатила глаза, но не могла удержаться от лёгкой улыбки. — Надеюсь, задание было настолько опасным, что ты чуть не погиб. — Очень трогательно, Софи, — с тенью веселья ответил он. — А ты почему не спишь? Даже раньше Тома встала, а это, признаюсь, впечатляет. Волшебница отвела взгляд. — Хотела узнать, вернулась ли Гвэндолин. Антонин усмехнулся, поставив чашку на столешницу. — Тебе не стоит из-за неё переживать. — Я чувствую себя виноватой, — тихо призналась она, накручивая прядь волос на палец. — Не бери на себя все грехи мира, — ответил он с неожиданной серьёзностью, словно пытался донести до неё простую, но важную истину. — Ты прав, во всём виноваты Розье и Нотт! — выпалила она, сделав широкий жест рукой. — Их идиотский план изначально был обречён на провал. И я абсолютно уверена, что всё это придумал Нотт. У него просто талант ставить всех в неудобное положение и оставаться при этом чистеньким. Её голос стал громче, а жесты - ещё более экспрессивными. Антонин, сдерживая смешок, наблюдал за её выступлением. Гермиона поднялась из-за стола и начала мерить кухню шагами. Она остановилась на мгновение, словно размышляя, а затем продолжила уже с оттенком сарказма: — Розье, конечно, не лучше, но с ним хотя бы всё честно. Он шантажировал меня, заставил вернуть ему услугу. Но, знаешь, — тут она усмехнулась, — я на него не злюсь. Потому что я тоже его шантажировала. Так что один-один, и мы продолжаем нашу игру. Её взгляд вдруг потемнел, а голос стал напряжённым, когда она снова заговорила о Нотте. — Но Нотт! Этот трус и манипулятор! — Гермиона всплеснула руками, её шаги становились всё быстрее. — Ты бы слышал, как он убеждал меня. «Для Лорда важен результат. Тебе нечего бояться. Он тебя не убьёт». Она остановилась, будто желая придать своим словам больше веса, и, повысив голос, процитировала Морвена Нотта с откровенной издёвкой: — «Да не убьёт он тебя в конце концов!» И что ты думаешь? Я согласилась! А потом всё пошло наперекосяк. Как и ожидалось. — Ничего, — произнесла она более спокойно, но в её голосе слышались ледяные нотки. — Теперь он мне должен. И я потребую что-нибудь такое, что заставит его кровь стынуть в жилах. О, я позабочусь, чтобы он надолго запомнил эту услугу. Гермиона сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, но её возмущение всё ещё кипело. — И где сейчас этот мерзавец? Отдыхает в Лондоне, наслаждается жизнью, пока я здесь… — внезапно её тон изменился, стал более лёгким, почти беззаботным, — Прекрасно провожу время в поместье Лестрейнджа. Доброе утро…. — Утро, похоже, у тебя выдалось насыщенным, — заметил Том Рэддл с лёгкой насмешкой, стоящий в дверях и спокойно ждавший пока волшебница заметит его присутствие. Том Рэддл вошёл в кухню с плавной грацией и без лишних слов занял место напротив Гермионы. Едва он опустился на стул, как магия эльфов проявила себя во всей красе. На столе появились дымящиеся блюда: свежая выпечка, хрустящий тост, золотистый омлет и нарезанные фрукты, а перед Томом материализовалась кружка с ароматным кофе. Всё произошло так быстро и бесшумно, что казалось, будто завтрак был тут всегда. Лёгкий аромат корицы наполнил кухню. — Если хочешь, я придумаю весьма изощрённый способ наказать Морвена, в чём бы он там ни был виновен, — сказал Том, легко улыбнувшись, поднося чашку кофе к губам. — В этом тебе, без сомнения, нет равных, — Гермиона взяла вилку и принялась резать кусок омлета. — Я же всё-таки предпочту насладиться местью в одиночестве. Но если вдруг ничего не придумаю, тогда попрошу тебя о помощи. Том, отпив глоток кофе, посмотрел на неё поверх чашки, его тёмные глаза блеснули озорным светом. — Я буду ждать, — произнёс он с насмешливой ноткой, и в комнате раздался его низкий смех. — А как этого будет ждать Морвен, — добавил Долохов бесцеремонно усаживаясь рядом с Гермионой. Он ловко придвинул к себе тарелку с выпечкой, ухватил круассан и откусил большой кусок, хмыкнув. Пространство наполнилось спокойным ритмом утренней трапезы. Но покой длился недолго. В кухню вошёл Малфой, двигаясь почти бесшумно. Он ловко подкрался к Гермионе. Наклонившись к самому её уху, произнёс низким голосом: — Доброе утро. Гермиона подскочила, вскрикнув, а Малфой сделал шаг назад с широкой улыбкой. — Мне никогда это не надоест, — сказал он, притворно вздохнув, как будто сожалея о её реакции. Подхватив её ещё нетронутую кружку кофе, он сделал внушительный глоток. — Такой, как я люблю. Спасибо, дорогая. Гермиона опустила вилку на тарелку с лёгким стуком и, не скрывая раздражения, посмотрела на Абраксаса: — Я не понимаю, Малфой. Вам мало портить мне обеды в Министерстве? Вы теперь решили донимать меня и здесь? — Её голос стал более строгим, в нём появились металлические нотки. Из-за её спины раздался приглушённый смешок. Лестрейндж, опираясь на дверной косяк, лениво подошёл ближе и, склонившись к её другому уху, прошептал: — Кто-то сегодня явно не в духе. Гермиона резко встала, её стул отъехал назад с тихим скрипом. Она обвела взглядом мужчин, которые не скрывали своих довольных улыбок. — Ну уж нет! Джентльмены, вы вообще знаете, что такое личное пространство? Или ваши манеры заканчиваются в бальном зале? — её голос дрожал от сдержанного возмущения. — Это была моя вторая чашка кофе! Я даже не сделала ни одного глотка! Лестрейндж ухмыльнулся и, скрестив руки, спокойно ответил: — Просто, когда ты злишься, ты очень милая. Воздух в комнате мгновенно изменился. Казалось, он стал плотнее, наэлектризованным. Свечи на стенах затрещали, а свет их пламени дрогнул. Магия вокруг Гермионы была ощутима: лёгкий ветерок, шуршащий тканями, и напряжение, которое словно вибрировало в воздухе. Она схватила палочку с молниеносной скоростью и направила её на Лестрейнджа. В её глазах сверкнули настоящие молнии, и голос, полный стали, прозвучал угрожающе: — Сейчас я тоже милая? Габриэль поднял руки в примирительном жесте, стараясь скрыть довольную улыбку. Сохраняя спокойствие, он взмахнул своей палочкой. В воздухе раздался тихий шелест, и на стол перед Гермионой мягко опустилась новая чашка кофе, из которой поднимался соблазнительный аромат. — Ваш кофе, мисс Блэк, — сказал он, слегка поклонившись. Гермиона сделала глубокий вдох, сдерживая свой гнев, и медленно опустилась на своё место. Она не сводила с него взгляда, пока снова не взяла в руки чашку. — Прошу прощения за мои манеры, — добавил Габриэль с лёгким оттенком иронии, но в его голосе всё же звучала извиняющаяся нотка. Гермиона молча отпила глоток кофе, чувствуя, как её гнев постепенно испаряется. Пальцы Тома Рэддла неспешно обвивали чашку, а взгляд скользил по присутствующим, как у короля, разглядывающего своих подданных. Слабая улыбка тронула его губы, когда Гермиона и Габриэль обменялись очередными острыми фразами — казалось, ему искренне доставляло удовольствие наблюдать за дружескими подшучиваниями между ними, как будто они были старыми друзьями. — Раз ты уже закончила метать молнии глазами, думаю, пора вернуться к более важным вопросам, — спокойно произнёс Том. — У нас насыщенный день впереди, и я хочу, чтобы каждый чётко исполнил свою роль. Он на мгновение перевёл взгляд на Лестрейнджа, его голос стал холоднее. — Габриэль и Софи, неизменно отправляетесь на матч. Воспользуйтесь этим шансом. Министр и его окружение сегодня будут в шатре. Постарайтесь сделать больше, чем просто праздно болтать. Я ясно выразился? — Разумеется, — коротко кивнул Лестрейндж, его голос был ровным и взгляд серьёзным. — В каком часу вернулась мисс Гринграсс? — Двумя часами ранее, мой Лорд, — ответил Габриэль. — Отлично. Сегодня она остаётся в поместье. А компанию ей составит Абраксас, — отрезал Рэддл, взгляд его стал острым. — Мой Лорд… — осторожно начал Малфой, напрягшись, как струна. — Сегодня финал. Я думал… Рэддл повернул к нему голову, и воздух в комнате словно застыл. Его тёмные глаза наполнились ледяным холодом, а улыбка исчезла, как будто её и не было. — Ты думал? — его голос был исполнен яда, но внешне он оставался таким же безмятежным. — Я бы с радостью остался с мисс Гринграсс вместо тебя. Уверен, она этого жаждет не менее, чем я. Но у меня есть планы на сегодняшний день.— Том слегка прищурился. — После вчерашнего демонстративного поражения ты не годишься для чего-то большего, чем роль няньки, Абраксас. Малфой стиснул зубы, его лицо напряглось, но он ничего не сказал, лишь склонил голову в знак согласия. — Не подумал ли ты, что я забыл? — продолжил Тёмный Лорд, делая глоток кофе. Его пальцы сжались на чашке, и она со звоном опустилась на блюдце. — Я не забыл и надеюсь ты тоже не забудешь. Лорд перевёл взгляд на Розье. — Эван, пойдёшь со мной сегодня, — сказал он, вставая из-за стола. Его движения были точны и выверены, мантия плавно скользнула за ним. — Антонин, выспись. К двум часам будь на «Rue de la Nuit, 42», запомнил? — Да, мой Лорд, — коротко ответил Антонин. Тёмный Лорд двинулся к выходу, но у дверей замедлил шаг. Он остановился возле Гермионы, его взгляд задержался на ней. Волшебница почувствовала, как её сердце забилось быстрее, когда он наклонился ближе. — Je penserai à toi, — прошептал он на чистом французском, его голос был низким, бархатным. Я буду думать о тебе. Его слова прозвучали мягко, почти интимно, и по её телу пробежала волна жара. Она почувствовала, как щёки начинают алеть, но не смогла произнести ни слова в ответ. Том, словно не замечая её смущения, выпрямился, протянул руку и, едва ощутимо, провёл пальцами по её щеке. Его прикосновение было прохладным, но обжигало сильнее огня. — Будь умницей, Софи, — добавил он с лёгкой усмешкой, прежде чем покинуть кухню. Гермиона опустила взгляд, её пальцы непроизвольно коснулись щеки, где ещё горело место его прикосновения. И вот снова — всё та же трибуна, всё то же место, и тот же человек рядом. Гермиона сидела рядом с Габриэлем Лестрейнджем. Финал чемпионата мира по квиддичу обрел почти мистическую ауру: на поле сошлись Ирландия и Болгария — две команды, каждая из которых была настроена на победу так, будто от этого зависела их судьба. Игра уже длилась три часа, и обе стороны с упорством диких зверей защищали свои кольца. Ни одного гола, ни единого момента, когда победитель казался очевидным. — Может, победит дружба? — Гермиона склонила голову в сторону Габриэля, её голос был наполнен лёгкой насмешкой, но взгляд выдавал скуку, которую она тщетно пыталась скрыть. — Это маловероятно, — сухо ответил Лестрейндж, уголки его губ дрогнули в усмешке, которая граничила с презрением. И действительно, никакой дружбы здесь не было и быть не могло. Игра становилась всё более агрессивной: загонщики бросались на квоффл с таким рвением, что казалось, ещё чуть-чуть — и метлы столкнутся в воздухе, рассыпая искры. Болельщики кричали, свистели, ругались, и стадион превратился в кипящий котёл. К тому моменту, как небо стало темнеть, игра продолжалась уже восемь часов. Стадион погрузился во тьму, и лишь мерцание звёзд и магический свет факелов позволяли различить стремительные силуэты игроков. Ночь добавила матчу ещё больше таинственности. Гермиона, которая сперва лишь краем глаза следила за происходящим, теперь невольно втянулась, и её взгляд застыл на поле. Казалось, Ирландия вот-вот одержит победу. Но в последний момент что-то изменилось. Болгария, как будто обретя второе дыхание, рванула вперёд. Золотой снитч блеснул в воздухе. Это было мгновение, слишком быстрое для слов, но растянувшееся в вечность для всех, кто смотрел. И вот — рука болгарского ловца замкнулась на золотом шарике. Стадион буквально взорвался. Болельщики Болгарии вскочили на ноги, приветствуя долгожданный триумф своей команды. Разница в счёте была незначительной, но этого хватило, чтобы зафиксировать их победу. Гермиона вздрогнула от внезапного оглушительного грохота. Тьму разрезали вспышки магических салютов, яркие огни разлетались по небу, освещая толпу, которая начала стремительно двигаться к выходам. Заклинания, разноцветные дымовые фигуры, волшебные фейерверки — всё смешалось в хаотичный водоворот звуков, света и магии. Волшебница, чувствуя нарастающий шум и давку, обернулась к Лестрейнджу, но его не оказалось рядом. Её сердце пропустило удар. Она стала осматриваться, пробираться через толпу, но его фигура словно растворилась среди общего хаоса. — Наверное, он уже в шатре, — пробормотала она, хотя сама себе не поверила. Гермиона поднялась обратно на трибуну, надеясь, что он вернётся или будет ждать её там, но место оказалось пустым. Ощущение тревоги сковало её, как холодный туман, что крадётся с ночного поля. Она пыталась успокоить себя, но вокруг было слишком много отвлекающих звуков: крики радости, гудки, вспышки света. Казалось, сама ночь вступила в заговор с этой суматохой, скрывая Лестрейнджа за непроницаемой завесой. Гермиона остановилась, прижав руку к груди, и глубоко вдохнула. Где-то внутри неё зародилось странное, необъяснимое предчувствие, словно эта ночь готовила нечто большее, чем просто шумное празднование финала. Волшебница бросила последний взгляд на хаотичную толпу, теряющуюся в сиянии фейерверков, и решительно направилась к министерскому шатру, уверенная, что встретит там Лестрейнджа. Однако путь её был прерван мягким, но настойчивым голосом: — Дорогая, мистер Лестрейндж ищет вас. Я разменулся с ним где-то между седьмой и восьмой трибунами. Он выглядел… крайне взволнован. Надеюсь, ничего не произошло, — произнёс мистер Кауз, его тон был обволакивающе заботливым, но за вежливостью проглядывал интерес, едва прикрытый маской участия. Гермиона заставила себя улыбнуться: — Спасибо, мистер Кауз. Я обязательно найду его. Встретимся в министерском шатре. Она не стала задерживаться, быстро распрощавшись, и направилась в указанном направлении. С каждой пройденной ступенью шум и свет праздника отступали, уступая место густой тишине. Толпа редела, пока не исчезла вовсе. Пространство между трибунами стало почти зловеще пустым, в воздухе витал запах сырой древесины и прелой травы. Гермиона замедлила шаги, внезапно почувствовав, как сердце сжалось в тревожном предчувствии. Зачем Габриэлю приходить сюда? Она уже собиралась повернуть назад, когда внезапно заметила высокий силуэт, отдалённо напоминающий фигуру Лестрейнджа. — Габриэль? — голос Гермионы дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. Фигура приблизилась. В тусклом свете ночи волшебница различила черты лица… и ойкнула, инстинктивно сделав шаг назад. Рука потянулась к палочке, которую она тут же выхватила из-за пояса. Перед ней стоял не Лестрейндж, а Макдафф. Его черты лица были знакомы, но что-то в них казалось неуловимо чужим. Взгляд… глаза, некогда спокойные и чуть насмешливые, теперь светились странной, холодной яростью. Это не были глаза Макдаффа, в этом она была абсолютно уверена. — Мисс Блэк, давно мы с вами не виделись, правда? — произнёс он, его голос был мягок, но в нём таилось что-то зловещее. Он сделал шаг вперёд, держа палочку направленной на Гермиону. Волшебница сжала палочку крепче, стараясь держать голос ровным: — Я сомневаюсь, что мы вообще виделись. Из тени за трибунами появился второй волшебник. Он держал палочку, направленную к горлу Лестрейнджа. Габриэль, однако, казался абсолютно спокойным, хотя кровь текла тонкой струйкой из пореза на его щеке. — Мисс Блэк, боюсь, вы сделали неправильный выбор, — с едва заметной улыбкой произнёс Макдафф, его голос, спокойный и слегка насмешливый, резал воздух. — Рэддл должен быть мёртв. Но сейчас не время для дискуссий. У меня есть к вам просьба. Гермиона напряжённо наблюдала за ним, её взгляд то и дело возвращался к Лестрейнджу, который, как казалось, даже не думал сопротивляться. — Мистер Лестрейндж отказывается открыть доступ к своему поместью, — продолжил Макдафф, его тон стал жёстче. — Он проявляет удивительные способности противостоять Империусу. Представляю, какими мучительными и изощрёнными методами Вольдеморт заставил его достичь таких успехов. Эти тренировки… они не оставляют ничего, кроме боли и сломанных душ. Но, увы, это создаёт нам сложности. Поэтому мы обратились к вам. Он сделал паузу, словно наслаждаясь ситуацией. — Проведите нас в поместье, мисс Блэк, и мы сохраним жизнь вашему другу. — Не смей, Блэк! — резко оборвал его Габриэль. Его голос прозвучал как команда, холодный и уверенный. — Я убью его, — спокойно произнёс Макдафф, словно озвучил давно принятое решение. Гермиона застыла, её разум метался в поисках выхода. Она посмотрела в глаза Лестрейнджу, ища хоть намёк на её дальнейшие действия. Но так и ничего не найдя, её взгляд изменился: боль, растерянность, отчаяние… — Прости, — прошептала она одними губами, прежде чем резко взмахнула палочкой. Зеленый луч пронзил воздух и попал в Габриэля. — Нееет! — вскрикнул Макдафф, не ожидавший такой развязки. Тело Лестрейнджа безвольно рухнуло на землю, его глаза стали стеклянными, а лицо застыло в безжизненном спокойствии. Трава вокруг него слабо шуршала под ночным ветром, создавая иллюзию вечного покоя. Гермиона тяжело дышала, но знала, что сделала всё правильно. Заклинание, созданное Гарри и Джорджем в её времени, было идеальным обманом. Оно напоминало смертельную Аваду Кедавру, но не причиняло вреда, лишая сознания лишь на считанные секунды. — Это ничего не меняет! — крикнул Макдафф, его голос сорвался на злобное рычание. — Ты одна! Нас больше! Из тени вышли ещё два волшебника. Их палочки сверкнули, готовясь к атаке. — Империо! — Экспеллиармус! — Гермиона отбила заклинание, не дав ему коснуться её. — Протего Максима! — она подняла защитный щит, но чувствовала, что долго не продержится. — Глупая девчонка! — рявкнул Макдафф, его лицо исказилось в ярости. Гермиона понимала, что шансов у неё нет. Четыре опытных волшебника против неё одной — безнадёжная ситуация. Она не могла аппарировать, оставив Лестрейнджа. Единственный выход пришёл в голову внезапно, и она рискнула. — Мортмордре! — выкрикнула она, направив палочку в небо. Волшебницу пронзила жгучая боль, словно молния ударила в самое сердце. Её крик разорвал ночную тишину, и она рухнула на колени. Холодная волна пронеслась по телу, оставляя ледяную пустоту внутри. Но заклинание сработало. Небо заволокло мраком, в котором засиял зелёный череп с извивающейся змеёй. Зловещая Чёрная Метка Лорда Вольдеморта висела над стадионом, внушая ужас. Крики испуганных людей заполнили пространство, смешиваясь с запахом палёной магии. — Убейте её! — завопил Макдафф. Один из волшебников уже поднял палочку, готовясь произнести смертельное заклинание, но внезапно его тело дёрнулось и рухнуло на землю. Лестрейндж стоял позади, его палочка угрожающе светилась. — Долго же я лежал, — бросил он, не теряя спокойствия, и быстро встал рядом с Гермионой. Они встали спина к спине, отражая атаки, которые сыпались с каждой стороны. Воздух был наполнен яркими вспышками заклинаний и громкими звуками их столкновений. Гермиона едва успевала отбивать удары, но чувствовала, что силы покидают её. И вдруг из ночного мрака появились клубы чёрного дыма. Они закружились, опускаясь на землю, и из них материализовались две фигуры. Эван Розье и Антонин Долохов. — Режь их без жалости, — коротко бросил Розье, и они с яростью бросились в атаку. Заклинания, наполненные смертоносной энергией, засияли в воздухе, оставляя за собой следы разрушения. Ещё одна волна чёрного дыма озарила пространство. Из неё появился Лорд Вольдеморт. Его фигура была величественной и устрашающей. Светлая палочка в его руке излучала мощь, а глаза, горящие алым огнём, пронзали ночную темноту. Увидев его, Макдафф и его сообщники тут же прекратили бой и без единого слова аппарировали. — В поместье, — приказал Лорд Вольдеморт. Он исчез в вихре тёмного дыма. Лестрейндж протянул руку Гермионе. — Ты цела? Она кивнула, и они вместе исчезли, покидая это поле битвы. Габриэль, аппарировав с Гермионой в гостиную поместья, неожиданно проявил редкую мягкость. Он аккуратно придержал её, словно боялся, что она потеряет равновесие, и осторожно помог сесть в ближайшее кресло. — Ты отлично справилась, — сказал он с одобрением, его голос прозвучал почти тепло. — Эта ненастоящая Авада была гениальна. Хоть я и подумал на мгновение, что ты меня убьёшь. Гермиона, чуть откинувшись назад, устало улыбнулась. — Вспомни эту мысль, когда в следующий раз захочешь бросить в меня очередной язвительный комментарий, — она ответила с долей иронии, но улыбка на её лице была искренней. Разговор прервал звук распахнувшейся двери. В гостиную вошёл Лорд Вольдеморт. Его глаза, горящие алым пламенем, отражали ярость, которая почти физически ощущалась в воздухе. Тишина мгновенно заполнила комнату, а напряжение сковало всё вокруг. — Мортмордре? — прошипел он, подходя к Гермионе. Его голос был резким. Одним быстрым движением он грубо схватил её за подбородок, заставив поднять голову. — Ты понимаешь, что это заклинание — не игрушка? Оно имеет последствия! Его хватка была сильной, болезненной, а взгляд пробирал до костей. Вольдеморт резко отпустил её подбородок и сделал шаг назад, выпрямляясь. Его палочка теперь была направлена прямо на неё. В этот момент в комнату вошли Долохов, Розье и Малфой, привлечённый громким голосом своего повелителя. Они остановились чуть в стороне, не вмешиваясь, но явно ожидая дальнейших распоряжений. Гермиона сглотнула, её голос был тихим, но полным горечи: — Я не могу защитить себя от Империуса. Я много тренировалась, но если меня достаточно сильно ослабить, его действие становится неизбежным. Она знала, что открывает свои слабости, но другого выхода не было. Лорд Вольдеморт слушал молча, его палочка всё ещё угрожающе указывала в её сторону. — Если бы они наложили Империус, они бы использовали меня, чтобы попасть сюда. Им нужен был доступ в поместье. — Голос Гермионы дрогнул, а её руки начали едва заметно дрожать. Она искала во взгляде Тёмного Лорда хоть каплю сострадания, но видела лишь холод и ярость. Наступила тяжёлая пауза. Лестрейндж, стоявший неподалёку, решился заговорить, явно намереваясь взять часть вины на себя: — Это правда, мой Лорд. Им удалось обезоружить меня. Его слова прозвучали спокойно, но в тот же миг он упал на колени, корчась от боли. Заклинание наложенное Лордом Вольдемортом, било его волнами, заставляя тело сжиматься в агонии. Габриэль не кричал, лишь тихо стонал, стиснув зубы, словно боролся с самим собой, чтобы не показать слабости. Палочка Тёмного Лорда ярко светилась фиолетовым, но его глаза оставались прикованы к Гермионе. Она едва дышала, чувствуя на себе его жгучий взгляд. Наконец, свечение палочки погасло, а Лестрейндж, пошатываясь, начал медленно подниматься. — Это уважительная причина, — произнёс Вольдеморт, его голос стал чуть мягче, но от этого не менее угрожающим. Он повернулся к Лестрейнджу и приказал: — Покажи мне. Габриэль встретил его взгляд, не отводя глаз, и не сделал ни шага назад. — Легилименс! Лестрейндж вздрогнул, когда Вольдеморт проник в его сознание, но устоял на месте. Спустя мгновение Тёмный Лорд отступил, оставив след холодной пустоты в сознании Габриэля. Лестрейндж качнулся и, потеряв равновесие, опёрся на спинку кресла, чтобы не упасть. Взгляд Вольдеморта смягчился. Его лицо, холодное и гневное мгновение назад, теперь выражало удовлетворение. Он подошёл к Гермионе, его тень нависла над ней, а палочка опустилась. — Хорошая работа, — произнёс он, едва заметно улыбнувшись. — Но не рекомендую злоупотреблять этим заклинанием без моего ведома. Вольдеморт повернулся к Лестрейнджу: — Проверь защитные чары поместья. Габриэль, явно оправившись от боли, коротко поклонился и быстро покинул гостиную. — Эван, проверь Макдаффа, — продолжил Тёмный Лорд, не глядя на своих подчинённых. — Дай ему несколько зелий, чтобы этот сукин сын не сдох раньше времени. Розье кивнул и вышел из комнаты. Лестрейндж вскоре вернулся. — Защита в полном порядке, мой Лорд, — отрапортовал он. Вольдеморт коротко кивнул, его взгляд был задумчивым. Гермиона заметила, как его пальцы едва заметно поглаживают светлую палочку в руке. — Макдаффа нет! — вбежал Розье, его лицо было необычайно бледным, а голос дрожал от растерянности. Лорд Вольдеморт медленно обернулся, и в комнате будто упала мёртвая тишина. Его глаза вспыхнули алым светом, палочка в руке едва заметно подрагивала, будто сама желала немедленно выплеснуть разрушительную магию. Атмосфера в помещении моментально наполнилась густым и тяжёлым воздухом пропитанным тёмной магией. Его взгляд остановился на Абраксасе Малфое, который стоял у стены, стараясь выглядеть невозмутимым, но выдавал себя — его пальцы дрожали, сжимая трость. — Я убью тебя, Малфой, — прошипел Лорд Вольдеморт, его голос был полон ярости. В следующую секунду он поднял палочку. Поток тёмной магии вырвался наружу, обрушившись на Абраксаса. Малфой вскрикнул, его ноги подкосились, и он рухнул на колени. Его тело начало содрогаться от невыносимой боли. Это было не просто Круциатус — Вольдеморт использовал более изощрённое, древнее проклятье. Оно пронизывало каждую клетку тела, заставляя жертву чувствовать, будто она сгорает заживо изнутри. Абраксас корчился на полу, царапая ногтями каменные плиты, оставляя на них кровавые следы. Его крики наполнили гостиную, громко отражаясь от стен. — Довольно! — закричала Гермиона, бросаясь к Вольдеморту. Её голос звучал отчаянно, почти надрывно. Она встала между ним и Малфоем. Вольдеморт оттолкнул её, и она с глухим ударом упала на пол. Но, не сдаваясь, поднялась на колени и, словно отчаянно хватаясь за единственную соломинку, дернула его за подол мантии. — Ты убьёшь его! Пожалуйста! — кричала Гермиона, но Лорд Вольдеморт даже не взглянул на неё. Он лишь небрежно взмахнул рукой, и волшебницу невидимая сила отбросила в сторону. Её тело с силой ударилось о камин. Тупая боль пронзила затылок, и на мгновение перед глазами всё потемнело. Но Гермиона тут же поднялась, не обращая внимания на головокружение. Её отчаянная решимость была сильнее боли. Она снова бросилась к Малфою, который всё ещё бился в агонии, его губы были окровавлены от того, что он прикусил их, пытаясь сдержать крики. — Прошу тебя, остановись! Ты убьёшь его! — закричала она, её голос дрожал от ужаса и беспомощности. Слёзы лились по её лицу, но Лорд Вольдеморт оставался невозмутим. Его взгляд оставался холодным, как ледяная пустота, а проклятье продолжало терзать тело Абраксаса. Гермиона, не раздумывая, сделала последний отчаянный шаг. Она бросилась вперёд и перекрыла своим телом поток заклинания, направленный на Малфоя. Проклятье ударило её с невероятной силой. В тот же миг адская боль завладела её телом и тысячи раскалённых игл пронзили её плоть. Она закричала, издав звук, который больше напоминал вопль, и упала на пол. Судороги охватили её тело, мышцы сводило в агонии. Это была такая боль, что её сознание начало угасать. Она почувствовала, как её жизнь ускользает, как темнота поглощает её разум. Гермиона ощутила странное чувство, будто что-то разрывает её тело изнутри. И в тот момент, когда ей казалось, что её жизнь оборвётся, всё вокруг внезапно замерло. Тьма сомкнулась вокруг неё. Волшебница медленно открыла глаза, её веки казались свинцовыми. Всё тело пронизывала невыносимая боль, будто оно состояло из одних открытых ран. Она чувствовала, как холодный каменный пол впивается в кожу, но этот холод был ничем по сравнению с болью, которая окутывала её, словно второй кожей. Рядом с ней кто-то сидел на коленях. Она почувствовала, как к её губам прикоснулся флакон с зельем, и вязкая жидкость медленно влилась в рот, обжигая горло. — Какое дежавю… — едва слышно пробормотала она, чувствуя, как её сознание вновь начинает проясняться. — Софи, — прошептал голос, знакомый, но глухой, как сквозь толстую пелену. Эван Розье. — Ты меня слышишь? Её губы с трудом шевельнулись. — Малфой? — хрипло спросила она, с трудом выговаривая слова. — Жив. Пока ещё, — ответил не Эван, а голос Лорда Вольдеморта, пронизанный жестокостью. Гермиона с трудом повернула голову в сторону голоса. Её взгляд на мгновение встретился с его — алым, проникающим в самую душу. Она отвернулась, закрывая глаза, пытаясь отгородиться от этой пугающей силы. — Вставай! — приказал Вольдеморт. — Любая привязанность — слабость. А ты так легко демонстрируешь свои. Гермиона услышала шорох ткани и почувствовала, как чьи-то руки подхватывают её под локти. Эван Розье осторожно помог ей подняться. Ноги не слушались, но зелье, которое он влил ей в рот, начинало действовать. Боль отступала, медленно, словно неохотно. Она не сразу поняла, как оказалась на диване. Ткань обивки показалась ей колючей, но, сидя, она хотя бы могла немного прийти в себя. На том же диване, рядом с ней, сидел Долохов. Гермиона, почти не осознавая своих действий, осторожно коснулась его руки. Этот жест был мимолётным, но она сразу почувствовала, как взгляд Лорда Вольдеморта упал на неё. Она не решилась взглянуть ему в глаза. Что он ещё может мне сделать? — Долохов, приведи Гринграсс. Пора с ней побеседовать как следует. — прозвучал очередной приказ Тёмного Лорда. Долохов поднялся с дивана, кивнул и бесшумно покинул гостиную. Гермиона скользнула взглядом по комнате. На одном из стульев за пустым столом сидел Абраксас Малфой. Его голова была опущена, лицо белое, словно мел. Он сжимал виски руками, явно всё ещё испытывая последствия пыток. Рядом с ним, чуть поодаль, сидел Габриэль Лестрейндж. Его взгляд был холодным, но странно спокойным. Никто из присутствующих не произнёс ни слова. — Иди спать, Софи, — голос Вольдеморта прозвучал резко. Гермиона попыталась подняться, но её тело предательски ослабло. Ноги подогнулись, и она едва не рухнула на пол, успев в последний момент ухватиться за спинку дивана. — Эван, уведи её, пока я не передумал, — произнёс Тёмный Лорд, и в его голосе зазвучал опасный, предостерегающий оттенок. Розье молча подхватил её под локоть, помогая выйти из комнаты. Гермиона, опираясь на его руку, с трудом передвигала ноги, которые всё ещё были словно ватные. На выходе она почти столкнулась с Гвэндолин Гринграсс. Девушка была явно напугана, её глаза расширились. За её спиной стоял Долохов, его лицо было мрачным, а руки крепко сжимали её плечи. Да, Том не причинит мне очередной порции боли. Но кажется, я догадываюсь, кто займёт моё место. Гермиона лежала на кровати в своей комнате, её тело будто разрывали тысячи невидимых когтей. Каждое движение отзывалось тупой, ноющей болью, которая не утихала, несмотря на зелья, оставленные Розье. Грудь тяжело поднималась и опускалась, а мысли словно застряли в бесконечном круговороте. Моё тело просто не переживёт ещё одной пытки. Это будет конец. Но я сделала больше, чем могла… Она закрыла глаза, пытаясь уговорить себя заснуть. Боль была не единственной причиной её мучений. В её голове звучал приглушённый голос, как будто эхо её собственного сознания. Я показала им, что нужно бороться за тех, кого любишь. Любовь. Этот вопрос теперь преследовал её постоянно. Любила ли я Малфоя? Долохова? Розье? Даже Лестрейнджа? Она стиснула зубы, пытаясь отмахнуться от этой мысли, но ответ уже был очевиден. Да. Эти люди стали значимыми в моей жизни. Я привязалась к ним. Они стали моими друзьями, моими союзниками. И если я смогу победить Лорда Вольдеморта, то только с их помощью. Эта мысль принесла ей слабое утешение, и наконец сон настиг её, утаскивая в зыбкое забытьё. Но сон оказался недолгим. Гермиона проснулась от внезапного, разрывающего ощущения боли. Тело снова словно налилось тяжестью, от которой нельзя было убежать. Она застонала и перевернулась на другой бок, тщетно пытаясь унять мучения. Но когда открыла глаза, перед ней лежал Том. Она закричала, инстинктивно подалась назад. Движение оказалось слишком резким — кровать не выдержала её порыва, и она упала на пол. Удар оказался болезненным, но в сравнении с предыдущими ощущениями почти ничтожным. Она осталась лежать на ковре, глядя в потолок и пытаясь успокоить бешеный ритм своего сердца. Его присутствие в её комнате… Она должна была ожидать этого. Он никогда не давал ей много времени для восстановления. И всё же, даже зная, каков он, каждое его внезапное появление казалось ударом по нервам. Гермиона надеялась, что если она останется неподвижной, он проигнорирует её на какое-то время. Лишь несколько минут… Только чтобы перевести дух. Но едва слышные шаги разрушили эту иллюзию. Она сжалась, когда перед глазами появились его босые стопы. Они казались чужими, как будто принадлежали кому-то из другого мира, но одновременно были пугающе реальными. Том склонился над ней. Она не успела ничего сказать, как почувствовала, что он поднял её на руки. Его прикосновения были неожиданно крепкими, но не грубыми. И тут же её захватил запах, который всегда был рядом с ним — кедр, сандал и едва уловимый оттенок… чего-то мужского, чуть сладковатого, но остро ощущаемого. Это было странное сочетание, которое одновременно усыпляло её тревогу и пробуждало какую-то необъяснимую дрожь. Гермиона позволила ему уложить себя обратно на кровать, на холодные простыни, которые казались ей более гостеприимными, чем пол. Том вернулся на свою половину кровати, но его взгляд так и не покинул её. Его тёмные глаза пристально изучали её. Гермиона лежала, глядя в потолок, пока её сердце постепенно успокаивалось. Тонкая линия разделения между ними — та, что существовала не только на кровати, но и во всём их странном взаимодействии — теперь казалась зыбкой, едва ощутимой. — Попроси, — его голос прозвучал негромко, но в нём сквозила неумолимая властность. Гермиона сжалась, как будто его слова имели физическую тяжесть. Она отвернулась от него, не желая встречаться взглядом, который, казалось, пронизывал её насквозь. — Нет, — её ответ был едва слышен, но твёрд. Том не пошевелился, но воздух в комнате изменился, невидимая тяжесть его силы, впиталась в стены. — Это не просьба, — жёстко и холодно прозвучал голос волшебника. Гермиона знала, что вступает на опасную территорию, но её гордость, даже в её состоянии, не позволяла ей подчиниться без борьбы. Она медленно вздохнула, чувствуя, как её сердце бьётся быстрее. — Я не стану просить. Ты не слышишь моих просьб, Том, — сказала она, всё ещё не поворачиваясь к нему. Наступила долгая пауза, и её нервы начали сдавать. — Правда? — его голос изменился, стал чуть ниже, чуть насмешливее. Даже не видя его лица, она знала, что он улыбается, та улыбка, которая всегда обещала что-то пугающее. Он продолжил: — Малфой всё ещё жив. Но это легко исправить. — Его слова были произнесены ледяным тоном, в них звучало обещание. Гермиона зажмурилась, отчаянно пытаясь сохранить контроль. Внутри неё шла борьба — между гордостью и отчаянием, между страхом и гневом. Она знала, что он наслаждается этим, что каждое её молчание только подпитывает его власть над ней. Собравшись с мыслями, она медленно повернулась к нему. Её глаза встретились с его, и взгляд, который он ей бросил, почти заставил её задохнуться. Он был завораживающим и пугающим одновременно — взгляд человека, который мог всё, который хотел всё. Она сдалась. — Пожалуйста, помоги мне, Том, — сказала она, едва шевеля губами, и в этот момент по её щеке предательски скатилась слеза. Его улыбка стала шире, но в ней не было доброты. — Конечно, милая, — прошептал он, приближаясь к ней. Его рука мягко скользнула по её лицу, очерчивая линию подбородка. Она ощутила на своей коже прохладу его прикосновений, от которых кровь застыла в жилах. А затем он провёл ладонью вдоль её шеи, едва касаясь, словно изучал её, наслаждаясь каждым моментом её уязвимости. Гермиона почувствовала, как тёплая магия окутала её, унося боль, разрывающую её тело. Том склонился ниже, их лица оказались совсем рядом, его дыхание обожгло её кожу. — Ты снова пахнешь страхом, — прошептал он ей на ухо, и его голос был одновременно обжигающим и леденящим. Он провёл пальцами вдоль её позвоночника, скользя вниз, а затем резко притянул её к себе, так что её тело оказалось вплотную к его. Его движения были властными, жесткими, но в них была странная грация. — И знаешь, мне это нравится, — добавил он тихо, его губы коснулись её уха, а затем он отстранился, чтобы встретиться с её взглядом. Она не могла отвернуться. Его глаза словно впивали её в себя, и в них был голод, жажда, которую она не могла понять. Том наклонился ещё ближе, и на этот раз его губы коснулись её. Это был не нежный, не ласковый поцелуй — он был грубым, полным силы, которая подчинила её так же, как и его слова. Гермиона чувствовала как он крепче обхватил её, его руки скользнули по её спине, одной из них он схватил её за волосы, заставляя отклонить голову назад. Она застонала, но сама не понимала, был ли это протест или что-то большее. Он прервал поцелуй, его глаза горели огнём, а дыхание было чуть сбивчивым. — Я никогда тебя не отпущу. — Его голос звучал угрожающе, но в нём была странная нотка одержимости, которая заставила её сердце пропустить удар. Она не ответила, не могла. Её разум был затоплен вихрем эмоций — страха, гнева, стыда и странного, мучительного притяжения. Гермиона знала одно. Он никогда меня не отпустит.