Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Сорок первая глава Гермиона Уже два часа она безуспешно пыталась уснуть, ворочаясь в огромной кровати в одной из роскошных спален французского поместья Лестрейнджа. Лунный свет мягко скользил по шелковым шторам, очерчивая обстановку, которая казалась ей одновременно уютной и чуждой. Простыни были прохладными, но даже это не могло успокоить её — голова была переполнена мыслями, каждая из которых крутилась вокруг одного человека. Она лежала, глядя в потолок, стараясь найти покой в тишине комнаты. Напрасно. Жду ли я Тома? Она сама себе задавала этот вопрос, будто хотела проверить, как честно сможет на него ответить. И честность обжигала.  Да, она ждала его.  Каждый шорох или тень за дверью заставляли её сердце срываться в бешеный ритм. Она ждала, что та бесшумно распахнётся и он войдёт — со своей изящной грацией, окутанный темной аурой, в которой было что-то ужасающе притягательное. Хочу ли я, чтобы он пришёл? Вопрос, который терзал её больше всего. Гермиона металась между двумя противоположными желаниями, и каждое было мучительно по-своему. Она понимала, что ей безопаснее без него. Пока он не здесь, она не сделает ничего, что разозлит его, не скажет ничего, что вызовет его презрительную улыбку или ледяной взгляд, пронизывающий её насквозь. Пока он не здесь, её сердце не будет разрываться от той боли, которую он так искусно причинял, — боли, которая была гораздо глубже и страшнее, чем физическая. Но с другой стороны… Его отсутствие убивало её. Она нуждалась в нём, как в воздухе. С ним она чувствовала себя живой. Его ум, его знания, его харизма — всё это было для неё как наркотик. Казалось, в его голове сокрыты целые библиотеки, и он владел каждой из них. Он умел превращать их содержимое в оружие или в искусство — в зависимости от того, чего хотел. Её влекло к нему всё: его власть, его сила, его магия. Она чувствовала её даже на расстоянии, как электрический ток, пробивающий пространство. Эта магия была сильной, всепоглощающей. Её хотелось коснуться, раствориться в ней. Гермиона вздохнула и в этот момент дверь бесшумно открылась. Она не повернула головы — не нужно было. Пространство вокруг изменилось, будто тёмная волна прокатилась по комнате, заполняя её присутствием. Том Рэддл. Её тело напряглось, но не от страха, а от ожидания. Сердце замерло, а затем бешено заколотилось. Она чувствовала его даже с закрытыми глазами. Его сила была осязаемой, обволакивающей всё вокруг. Дверь в ванную за ним мягко закрылась. Значит он останется. Мысль пронеслась в её голове, принеся одновременно облегчение и новую волну напряжения. Она всё ещё лежала, стараясь успокоить дыхание. Когда он вернулся, её ожидание завершилось, волшебник лёг рядом с ней так легко, будто его появление было неизбежным. Том повернулся к ней, и его взгляд, пронзительный и бесконечно глубокий, встретился с её глазами. — Ждала меня? — спросил он ровным голосом. — Да, — тихо призналась. Его губы изогнулись в тонкой улыбке — той самой, опасной, которая заставляла её чувствовать себя одновременно уязвимой и невероятно важной. Секунды тянулись, словно вечность, пока она собиралась с духом. — Зачем ты так с Гвэндолин? — наконец спросила она, хотя знала, что, возможно, не стоило. И сразу пожалела об этом. Его взгляд, холодный и колючий, устремился прямо на неё. — Ей пора научиться себя вести, — произнёс он, выдержав паузу, словно позволял этим словам проникнуть в её сознание. — Я и так мягко с ней обошёлся, Софи, в этот раз. Он говорил не спеша, его слова звучали точно и безжалостно. — Её брат — предатель. Как и она. — Гермиона напряглась, почувствовав, как магия вокруг Тома будто на миг уплотнилась. — Ты же знаешь это. Может быть, она и не сделала ничего сама, но она знала, что её брат меня предал, и не сказала ни слова. Она виновата так же, как и он. Его голос стал жестче, обретая ту ледяную резкость, от которой у Гермионы по коже пробежал холод. — И она заплатит за это. Куда большую цену, чем слёзы или испачканное песком платье. — Его слова звучали как приговор, от которого ей стало не по себе. Она рефлекторно сжала одеяло, пытаясь удержать себя от дальнейших вопросов. — Никому нельзя доверять, — продолжил он, не глядя на неё. — Вокруг одни предатели. — Нет, это не так, — возразила Гермиона. — Волшебники, собравшиеся здесь, верны тебе. Я уверена, что они никогда не предадут тебя. Я это знаю. Том перевёл на неё взгляд, его глаза снова наполнились холодной насмешкой. — Страх — великое оружие, не так ли? — произнёс он, и на его губах вновь появилась лёгкая улыбка, такая, от которой становилось тревожно. — Я не думаю, что ими руководит только страх, Том, — сказала она с искренностью, которую не могла скрыть. — Они восхищаются тобой, они доверяют тебе. Он замолчал, вглядываясь в неё так, будто хотел проникнуть за пределы её мыслей, заглянуть прямо в сердце. — А ты, Софи? — спросил он, его голос стал тише, но от этого не менее властным. — Ты пыталась меня убить. Уже не один раз. Разве ты заслуживаешь доверия? Его слова не звучали как вопрос. Скорее, как утверждение, которое не требовало подтверждения. Она отвела взгляд, ощущая, как её сердце сжалось. — Нет, Том, я не заслуживаю твоего доверия, — честно призналась Гермиона, потому что знала: от него невозможно ничего скрыть. Его лицо смягчилось. Том притянул её к себе, заключив в объятия, его рука уверенно обвила её плечи. Он наклонился и нежно поцеловал её макушку. Его магия обвила её тело мягкими потоками, как шелковые нити, которые согревали и успокаивали. Она почувствовала, как напряжение, скопившееся в её теле, постепенно тает, уступая место странному покою. В этих объятиях, в этой магии, Гермиона наконец смогла позволить себе закрыть глаза. С каждым мгновением её сознание всё глубже погружалось в сон. Гермиона проснулась в одиночестве. Комнату наполнял мягкий свет, пробивающийся сквозь шторы. Её взгляд скользнул по креслам, и она заметила мантию, брошенную на спинку одного из них. Казалось, она молчаливо обещала, что её хозяин непременно вернётся. Это обещание было почти ощутимым — в воздухе всё ещё витал тонкий запах сандала. Гермиона, тяжело вздохнув, встала с постели. Её ноги утопали в мягком ковре, когда она направилась в ванную, стараясь не думать о том, что новый день снова будет полон напряжения. Приведя себя в порядок, она вышла обратно в комнату — и замерла на пороге. В кресле напротив сидел Лестрейндж, нетерпеливо постукивая пальцами по столу. Его взгляд был мрачным, но в уголках губ таилась еле заметная улыбка. — Здесь зелье, — произнёс он, его голос был всё таким же насмешливым. — Надеюсь, ты хорошо выспалась, потому что мы уже опаздываем. — И тебе доброе утро, Габриэль, — холодно произнесла она, подойдя к столику. Флакончик с зельем стоял на краю стола. Волшебница открыла его и, не раздумывая, залпом выпила содержимое. Лицо моментально исказилось от горечи. — Ненавижу это. — Она покачала головой, пытаясь избавиться от мерзкого послевкусия. — Ты бы уже привыкла, — с усмешкой отозвался Лестрейндж, откидываясь на спинку кресла. — Кстати, за кого будешь сегодня болеть? Гермиона смерила его долгим взглядом. Она прекрасно знала, что он только ищет повод её поддеть. — Если что-то пропустишь, мистер Кауз с радостью тебе всё объяснит, — добавил он, и в его голосе слышалась едва скрытая издёвка. Гермиона резко скривилась, вспомнив того старого волшебника. Его неприятный запах, жирные руки и манера подбираться слишком близко, чтобы что-то прокомментировать, заставляли её внутренне содрогаться. — Очень смешно, — буркнула она, скрестив руки на груди. — Надеюсь, кто бы там ни играл, проиграет быстрее, чем он успеет ко мне подойти. — Кто именно должен проиграть? — Лестрейндж поднял бровь, наслаждаясь её раздражением. — Мне всё равно, — отрезала Гермиона. — Главное, чтобы быстрее. — Я так и знал, что ты даже не знаешь, кто сегодня играет. — Он рассмеялся, и его смех был лёгким, как будто он только что выиграл спор. Гермиона уже собиралась ответить, но тут уверенный шаг за дверью заставил её замолчать. Она обернулась, и в комнату вошёл Том. Его присутствие мгновенно изменило атмосферу. Магия, словно живое существо, заполнила пространство, а Гермиона почувствовала, как её дыхание стало чуть быстрее. Он бросил короткий взгляд на Лестрейнджа и слегка усмехнулся. — Вижу, комната мисс Блэк обладает каким-то особым свойством, раз притягивает волшебников, как магнит, — с лёгкой иронией произнёс он, направляясь к свободному креслу. Лестрейндж тут же поднялся, как будто его застали за чем-то неподобающим. — Мой Лорд, — коротко поклонился он. — Не останетесь на завтрак? — Том сел в кресло, положив ногу на ногу. Его голос был ровным, даже немного ленивым, но это только подчёркивало его спокойствие. — Боюсь, мы и так уже опаздываем, — торопливо произнёс Лестрейндж, — Софи не терпится погрузиться в прекрасный мир мячей и метёл. Софи закатила глаза. — Ещё одна твоя шутка, Лестрейндж, — сказала она, — и я попрошу мистера Кауза сесть между нами. Лестрейндж сдавленно рассмеялся, а Том чуть приподнял уголок губ, наблюдая за их перепалкой. Накинув мантию, Гермиона направилась к двери, но на пороге остановилась. Она обернулась и встретила взгляд Тома. Он сидел, откинувшись в кресле, и улыбался, но в этой улыбке была не просто доброжелательность — она таила нечто большее. Внезапно волшебница ощутила тёплое, почти ласковое прикосновение магии к своей щеке. Это было настолько неожиданно и одновременно естественно, что она замерла на мгновение. Не сказав ни слова, она отвернулась и вышла из комнаты, чувствуя, как его взгляд ещё долго будет сопровождать её. Том На этот день у Тома было множество планов. Несколько встреч с волшебниками обещали быть крайне… неприятными. Конечно, для тех, кого он собирался навестить.  Но Лорд Вольдеморт чувствовал себя в своей стихии. Тонкие нити власти, которые он сплетал долгие годы, требовали постоянного напряжения, а иногда — демонстрации силы. На его лице появилась зловещая улыбка, когда он представил, как некоторые из «благородных семей» реагируют на его визит. Эти мысли поднимали настроение. Том проснулся в приподнятом настроении. Он позволил себе на мгновение задержать дыхание, вдыхая аромат волос Софи, и почувствовал тепло её тела рядом. Её расслабленный сонный вид был таким контрастом с его жесткой и холодной сутью, что его губы едва заметно изогнулись. Когда он поднялся с кровати, солнечные лучи уже заливали комнату, проникая сквозь слегка приоткрытые шторы. После утренних ритуалов и привычных размышлений, он направился в столовую, где за завтраком его уже ждали. Высокие окна с резными рамами впускали в комнату утренний свет, который освещал массивный дубовый стол, накрытый к завтраку. На столе паровали чашки с кофе и чаем, хрустальная вазочка с медом переливалась в лучах солнца, а корзина с хлебом источала аромат свежеиспеченных булочек. Эван Розье лениво играл ложкой, погруженной в чашку кофе, Абраксас Малфой листал свежий выпуск газеты, а Антонин Долохов неспешно намазывал масло на тост. — Наконец-то, — первым подал голос Розье, взглянув на Тома. — Мы уже думали, что ты решил нас сегодня оставить без указаний, Том. Том Рэддл усмехнулся, занимая своё место во главе стола. Он налил себе чёрный чай, его движения были точны и неспешны. Отпив глоток, он обратился к Долохову: — Антонин, объясни мисс Гринграсс, что если она омрачит день своим кислым лицом или устроит истерику, я буду крайне недоволен. Напомни, что за каждое её действие всегда следует определённое последствие. Для меня такие последствия могут стать источником отличного настроения, но вот для неё — вряд ли. Долохов поднял голову, отложил нож, которым размазывал масло, и спокойно ответил: — Да, мой Лорд. Думаю, мисс Гринграсс не захочет испытывать твоё терпение. Абраксас, отложив газету, и обратившись к Тому, лениво заметил: — Я говорил, что ей не хватает манер. Вчера она с блеском это подтвердила. Розье усмехнулся и поднял чашку кофе: — Очень жаль, ведь она действительно хороша собой. Приятное лицо, благородная фамилия… но, боюсь, ей стоит научиться молчать, особенно в твоём присутствии, Том. Хотя, возможно, Долохову это и к лучшему. Он ведь любит острых на язык. Долохов лишь приподнял бровь, но его лёгкая улыбка на мгновение выдала, что он оценил шутку. Том внимательно посмотрел на него и медленно откусил кусочек круассана, наслаждаясь его мягкой текстурой, прежде чем заговорить вновь: — Отлично. Сегодня ты составишь ей компанию на матче по квиддичу. Будешь следить, чтобы её энтузиазм не вышел за пределы допустимого. — Эван, Абраксас, сегодня не рассчитывайте попасть на игру. Сегодня вы отправитесь со мной, — сказал Том, его голос был ровным, — Сегодня мы навестим несколько «благородных семей». Время напомнить некоторым, что их долг передо мной — это не просто слова. Абраксас оторвался от газеты, в которой он лениво пролистывал спортивную колонку, и медленно отложил её в сторону. — Значит, будет «весело», — коротко заметил он, поднимая бровь. Том поставил чашку и бросил на него чуть насмешливый взгляд: — Ты прав, Абраксас. Скучать не придётся. Том неторопливо доел круассан и встал, накинув мантию. — У нас мало времени. Эван, Абраксас, будьте готовы через пятнадцать минут. Антонин, наслаждайся матчем. И помни: не привлекай лишнего внимания. Том покинул столовую, оставив за собой лёгкий след магии и ощущение того, что день будет непростым для всех, кто оказался в его планах. Гермиона Бладжер с гулким треском врезался в деревянную трибуну всего в нескольких метрах от Гермионы, поднимая в воздух облако пыли и мелких щепок. Она вздрогнула, резко откинувшись назад и недовольно прищурилась. — Ну это уже слишком! — прошептала она Лестрейнджу, стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия. — Здесь не только скучно, но ещё и опасно. Габриэль посмотрел на неё с усмешкой, словно её недовольство доставляло ему искреннее удовольствие. — Так попроси Тома, чтобы взял тебя с собой по его важным делам. Уверен, там тебе точно скучно не будет, — протянул он, улыбнувшись своим характерным высокомерным взглядом. Гермиона поморщилась, отвернувшись к полю. Мчащиеся мётлы, искры заклинаний и ревущий стадион — всё это уже изрядно утомило её. Она задумчиво посмотрела на Габриэля, затем, будто поколебавшись, задала вопрос: — Твой… гость в поместье. Он… Она осеклась. Слова “жив ли он” так и не сорвались с её губ. Задавать такие вопросы в присутствии других было слишком рискованно. Лестрейндж слегка приподнял брови, но не стал дразнить её молчанием. Вместо этого он ответил тоном, одновременно лёгким и пугающим: — Чувствует себя прекрасно. Хотя вскоре ему предстоит покинуть мой гостеприимный дом. Он слегка усмехнулся, как будто этот туманный намёк был какой-то невинной шуткой. Но Гермиона знала, что скрывается за этим выражением. От его слов её охватил холод, словно неуютный ветер внезапно ворвался на трибуну. “Покинуть гостеприимный дом” — она прекрасно понимала, что это значит. Лестрейндж так называл неизбежную смерть от руки Лорда Вольдеморта. — Хочешь с ним поболтать? — Габриэль нарочито небрежно тронул её плечо, словно предлагая ей прогулку в саду. — Нет у меня такого желания, — тихо ответила Гермиона, её голос был едва слышен даже на фоне криков стадиона. — Вот и прекрасно, — заметил Лестрейндж с лёгким сарказмом. — Это зрелище не для слабонервных. Но, взглянув на её лицо, лишённое всякой краски, он неожиданно смягчился. — Завтра финальный матч, — добавил он уже более спокойным тоном. — После закрытия чемпионата, думаю, мы сможем вернуться домой. В финале будут играть Ирландия и Болгария. Это чтобы ты, так сказать, была в курсе событий. Гермиона чуть подняла бровь, посмотрев на него исподлобья. — Что значит “думаю, мы сможем”? — настороженно спросила она. — Всё зависит от того, какие планы у Тома, — Габриэль понизил голос, чтобы их разговор остался между ними. — Но, скорее всего, послезавтра утром мы будем сидеть в поезде обратно в Лондон. — Если сегодняшний матч не затянется на неделю. - буркнула себе под нос волшебница. На поле раздался очередной оглушительный рев толпы, сопровождаемый свистом арбитра. Германия вырвала победу, став третьей в чемпионате, а Франция вынуждена довольствоваться четвёртым местом. Но вся интрига завтрашнего финала была впереди — сражение между Ирландией и Болгарией обещало быть легендарным. Волшебница, наблюдая за этим хаосом, украдкой вздохнула. Завтра всё закончится. Или начнётся что-то ещё. Гермиона и Лестрейндж вновь вошли в шатёр для представителей Министерства Магии. Ткань шатра, пропитанная чарующим запахом зелий и старой древесины, словно впитывала в себя все разговоры, смех и перешёптывания вокруг. Габриэль, пребывавший в неожиданно хорошем настроении, был менее мрачным, чем обычно, но его колкости оставались неизменно точными. Каждое его замечание, как тонкое лезвие, оставляло лёгкий порез. Он как раз открыл рот, чтобы отпустить ещё одну язвительную шутку в адрес Гермионы, когда вдруг резко напрягся, словно его пронзила невидимая боль. Его пальцы машинально скользнули к предплечью. Вся лёгкость с его лица мгновенно исчезла, сменившись напряжением. Гермиона поняла всё без слов. Лорд Вольдеморт вызывал его. Значит, что-то пошло не так. — Найди Эркерта и убедись, что он придёт на ужин, — голос Лестрейнджа прозвучал холодно и жёстко. Он даже не смотрел на неё, все его мысли были явно сосредоточены на другом. — Это важно, Софи. Он должен быть сегодня в поместье. Том не любит, когда его планы рушатся. Гермиона кивнула, наблюдая, как Лестрейндж стремительно покидает шатёр. В груди у неё поселилось лёгкое беспокойство, почти паника. Она знала, что значит вызвать раздражение Вольдеморта, и это не предвещало ничего хорошего. Собравшись, она всё же сумела быстро найти Гунтера Эркерта. Волшебник встретил её без особого энтузиазма, но всё же выслушал. Гермиона говорила твёрдо, её тон не допускал возражений: сегодня вечером он должен явиться в поместье Лестрейнджа, иначе последствия будут неприятными. К её облегчению, Эркерт, хоть и с недовольным видом, заверил, что непременно прибудет. Разговор закончился на нейтральной ноте, но Гермиона всё же надеялась, что ему хватит здравого смысла сдержать обещание. Выходя из шатра, волшебница вдруг ощутила, как кто-то резко схватил её за руку. Она не успела даже понять, что происходит, как пространство вокруг закрутилось, и через мгновение она оказалась на знакомом берегу. Перед ней раскинулся пляж, примыкающий к поместью Лестрейнджа. Её ноги утопали в мягком песке, а холодный морской бриз резко ударил в лицо. Она обернулась и увидела перед собой Игоря Каркарова. — Что вы себе позволяете?! — воскликнула она, мгновенно выхватывая палочку и направляя её прямо в грудь мужчине. Каркаров вскинул руки в знак покорности, его голос прозвучал спокойно, но настойчиво: — Прошу вас, опустите палочку, мисс Блэк. Я вам не враг. В доказательство он медленно опустил свою палочку, не отрывая взгляда от Гермионы. — С какой целью вы похитили меня? — спросила она, хотя уже немного успокоилась. Её палочка всё ещё была направлена на него, но хватка ослабла. — Мне было поручено безопасно доставить вас в поместье, — ответил Каркаров, склонив голову в знак вежливости. — Если вы позволите, я провожу вас. Гермиона медлила, обдумывая его слова, но затем кивнула: — Хорошо, я не против. Каркаров кивнул в ответ, жестом предлагая идти за ним. Гермиона продолжала крепко держать палочку в руке. Вместе они направились к зданию, а их шаги звучали на фоне тихого шума моря. Войдя в гостиную, волшебница сразу почувствовала запах крови, густой и металлический, пропитавший воздух. Её взгляд упал на лежащего у дивана Антонина Долохова. Он был тяжело ранен, спина опиралась на мягкую обивку, а ковёр под ним уже успел пропитаться тёмно-красными пятнами. Лицо волшебника было бледным, но даже в таком состоянии его губы сжались в упрямую линию. Возле окна, словно застывшая статуя, стояла Гвэндолин Гринграсс. Её бледное лицо и напряжённая фигура говорили о том, что она в ужасе, она крепко сжимала палочку в руках, будто та могла защитить её от всего мира. Гермиона на миг замерла, переваривая увиденное, но быстро пришла в себя. — Принеси воды, — резко бросила она Гвэндолин, и, не дожидаясь ответа, побежала к себе в комнату. Через минуту она вернулась с небольшим флаконом экстракта бадьяна. Колени предательски дрожали, но Гермиона старалась не показывать своей растерянности. Она опустилась на колени перед Долоховым и встретилась с его затуманенным взглядом. — Покажи мне раны, — твёрдо сказала она, вытягивая пробку из флакона. Антонин медленно потянулся к пуговицам на своей жилетке, но пальцы едва слушались. Он несколько раз пытался их расстегнуть, но движения были настолько неуклюжими, что Софи пришлось вмешаться. — Дай сюда, — тихо произнесла она, быстро расстёгивая пуговицы на жилетке, а затем на рубашке. Картина, открывшаяся перед её глазами, заставила её замереть на мгновение. Глубокие порезы покрывали грудь и живот Долохова, но это были не обычные раны. Тёмные прожилки магического проклятия тянулись от порезов, словно шрамы ожили и ползли под кожей. Гермиона почувствовала, как её пальцы задрожали. Долохов, заметив её реакцию, даже в таком состоянии не упустил шанса: — Не так я себе представлял, как ты будешь снимать с меня одежду, — пробормотал он хриплым голосом, пытаясь улыбнуться. — Это будет больно, — строго ответила волшебница, подавив волнение, и обильно полила одну из ран экстрактом. Долохов зашипел сквозь зубы, откинув голову на спинку дивана. — Что случилось? Почему ты ранен? — спросила она, стараясь держать голос ровным. — Нападение… Проклятье… — прохрипел он, но договорить не успел. Дверь в гостиную распахнулась, и внутрь стремительно вошёл Лестрейндж. Он едва держал на ногах Абраксаса Малфоя, который выглядел ещё хуже, чем Долохов. Лицо Абраксаса было мертвенно-бледным, губы почти синели, а по его правому боку струилась кровь, капая на пол. Не церемонясь, Лестрейндж опустил Малфоя на пол. — Каркаров, — резко бросил он, глядя на стоявшего неподалёку волшебника. — Лорд ждёт. Гермиона замерла, чувствуя, как воздух в комнате становится тяжёлым от напряжения. Её руки всё ещё были покрыты кровью Долохова, но она на миг забыла о своём пациенте, взглянув на Абраксаса. В этот момент её беспокойство стало осязаемым, как будто проклятье, витавшее в воздухе, пыталось дотянуться и до неё. Волшебница наблюдала, как Лестрейндж схватил Каркарова за руку, и они исчезли с громким хлопком аппарации. Воздух в комнате на мгновение сгустился, и вновь стало тихо, если не считать тяжелого дыхания раненых. Она быстро опустилась на колени перед Абраксасом Малфоем, раскладывая экстракт бадьяна и свою палочку. Его лицо было измождённым, веки плотно сомкнуты, а по лбу стекали капли пота. Мантия была пропитана кровью. — Гвэндолин, помоги Долохову! — Гермиона подняла голову и крикнула, но Гвэндолин, словно окаменевшая, продолжала стоять у окна, её взгляд был пустым и отрешённым. — Гвэндолин! — повторила она громче, уже почти в истерике. Та медленно обернулась, но так и не двинулась с места. Гермиона сконцентрировалась на Малфое, касаясь его груди руками, осторожно разрезая мантии палочкой, чтобы добраться до ран. Слова заклинаний лились с её губ быстро и чётко, одно за другим, пока кровотечение не прекратилось. Она капнула несколько капель экстракта на глубокие порезы, и те начали медленно затягиваться. Наконец, Малфой застонал и открыл глаза. — Что… что произошло? — хрипло спросил он, приподнимаясь с её помощью. Гермиона помогла ему сесть, аккуратно поправляя края разрезанной мантии, и взглянула на Долохова. Тот уже сидел на диване, но выглядел не лучше — лицо было мертвенно-бледным, а кровь на рубашке едва подсыхала. — Налей мне виски, — пробормотал Долохов, глядя в сторону Гвэндолин. Его голос прозвучал резко и нетерпеливо. — Гвэндолин! Гвэндолин вздрогнула и, словно во сне, подошла к шкафу, дрожащими руками доставая бутылку и стакан. — Предателей оказалось больше, чем мы думали, — прохрипел Малфой, его голос был болезненным, но достаточно громким, чтобы привлечь внимание. — Лорд в ярости. Долохов усмехнулся, перехватив взгляд Гермионы. — Не суетись так, птичка. Лорд зол настолько, что когда он явится сюда, поубивает нас всех за компанию. — Он залпом осушил полный стакан виски и откинулся назад, поморщившись от боли. — Я могу чем-то ещё помочь? — спросила Гермиона, оглядывая мужчин. Внезапно в комнате раздался громкий хлопок, и через секунду в гостиной появились Лестрейндж, Розье и Каркаров. Все трое выглядели так, словно только что вернулись с поля боя. Лестрейндж был серьёзен и собран, Каркаров казался настороженным, но невредимым. Однако Эван Розье держался на ногах с трудом. — Розье! — воскликнула Гермиона, подбегая к нему. Эван плюхнулся в кресло, тяжело дыша. Его плечо было изуродовано — рана, судя по всему, от заклятия, сочилась кровью. — Мне стоит поработать над своими защитными чарами, — прохрипел он, усмехаясь. Гермиона не ответила. Она быстро открыла флакон с экстрактом и капнула несколько капель на рану. Эван зашипел от боли, но, почувствовав, как рана затягивается, слабо кивнул ей в знак благодарности. Внезапный грохот раздался со стороны окна, заставив всех обернуться. Рама, вместе с окном, с грохотом вылетела наружу, впустив клубы чёрного дыма. Из них с грацией хищника выступил Лорд Вольдеморт. Его мантия была в крови, а воротник белой рубашки пропитался красным, словно отражая его настроение. Красные глаза пылали, и хищная, почти победная улыбка играла на лице. Он окинул взглядом гостиную, словно проверяя, все ли на своих местах. Махнув палочкой, он заставил окно вернуться в раму, будто восстанавливая порядок после хаоса. — Каркаров, — холодно произнёс он, не сводя взгляда с волшебника. — Возьми людей и отправляйся в Страсбург. Пора преподать им урок. Не справишься — я лично тебя убью. Иди! — Повелитель, — с поклоном ответил Каркаров, прежде чем исчезнуть через балконную дверь. Вольдеморт повернул голову к Гермионе, глаза сузились. — Эркерт? Волшебница сделала шаг вперёд, стараясь не выдать волнения: — Он должен прийти к семи часам. Вольдеморт задумчиво кивнул, снова осматривая присутствующих. — Приведите себя в порядок. У нас скоро званый ужин, — произнёс он, его голос был ледяным, но исполненным власти. Взгляд его остановился на Гермионе. — Софи. Одного её имени было достаточно, чтобы она поняла, что он зовёт её. Лорд Вольдеморт плавно развернулся и направился к лестнице, а она, поспешно сжав пальцы на своей палочке, последовала за ним. Том Войдя в свою комнату, Том скинул мантию одним резким движением, будто сбрасывая с себя груз прошедшего дня. Она упала на пол мягкой тенью, оставив в воздухе слабый запах дыма и зелий. Том прошел к зеркалу в ванной, и его отражение встретило его с той же холодной неизменностью, что и всегда. Только сегодня на лице Лорда Вольдеморта не было привычной маски спокойствия. Его рубашка была пропитана кровью, алые пятна расползались по ткани, напоминая рваные цветы. Он медленно расстегнул верхние пуговицы, закатал рукава, обнажая бледную кожу, испещренную мелкими порезами, и умыл лицо, смахнув с него липкий пот. Вода стекала по подбородку и капала на раковину, размывая капли крови, но он даже не взглянул на это. На пороге появилась Софи. Ее дыхание выдало нервозность раньше, чем она сама сделала шаг внутрь. Том заметил это сразу. Он повернул голову и посмотрел на нее, не скрывая своей усталости, но и не теряя того пугающего величия, которое всегда было частью его сущности. Софи стояла неподвижно, словно боялась нарушить тишину. Ее глаза метались между его лицом и кровавыми пятнами на рубашке. Том шагнул к ней, не говоря ни слова. Его движение было плавным, будто он двигался вне времени. Он притянул ее к себе и поцеловал – так, как умел только он: властно, без права на отказ, без намека на мягкость. Это было больше, чем поцелуй, – это было утверждение его силы, его права, его непреклонной воли. Когда он отстранился, их взгляды встретились. В глазах Софи отразился страх – глубокий, почти осязаемый. Это его позабавило. Легкая, едва заметная усмешка скользнула по его губам, пока она инстинктивно потянулась к его груди, чтобы коснуться рубашки. Ее пальцы на мгновение задержались на липкой ткани, прежде чем она с брезгливостью одернула руку. – Тебе нужна помощь? – спросила она, голосом, который выдал ее неуверенность. – А ты сможешь мне помочь? – Том протянул эти слова с тихим сарказмом, приправленным ледяным презрением. Выражение лица Софи изменилось. Ее губы сжались, глаза потемнели, будто под наплывом обиды. – Ну раз это выше моих сил, мой Лорд, я, пожалуй, вернусь туда, где от меня может быть польза, – сухо заметила она, повернувшись на каблуках. Она сделала шаг к выходу, но Том был быстрее. Его рука молниеносно схватила ее запястье, словно стальная ловушка, и притянула обратно. – Дерзкая, – прошипел он, его голос был низким, наполненным угрозой и странным удовольствием. Он всматривался в ее глаза, словно хотел вытащить из глубин новую порцию страха. И когда нашел то, что искал, его губы вновь растянулись в едва заметной улыбке. – То заклинание… Вульнера Санентур, – он произнес это название медленно, будто пробуя его на вкус, – мне неизвестно. – Наверное, потому что волшебник, придумавший его, еще не родился, – осторожно ответила Софи. Ее голос дрогнул, но она продолжила: – Это темное заклинание, оно требует много энергии. Я могу научить тебя, если хочешь. – Покажи мне, – сказал он без намека на просьбу. – Сейчас? – Она замерла, явно растерянная. – Это проблема? – Том поднял бровь, его тон стал опасно мягким. – Его нельзя применять на себе, – предупредила она, догадываясь зачем ему сейчас понадобилось изучать новые заклинания. – Отлично, – коротко бросил он, не медля ни секунды. Его пальцы скользнули к пуговицам рубашки, и он начал их расстегивать, пока ткань, пропитанная кровью, не упала на пол. Софи отшатнулась, едва удержав рвущийся крик. Ее глаза расширились, когда она увидела его тело. Кровь медленно стекала с глубоких ран, а порезы пересекались в хаотичном порядке, как рубцы на старой карте. Она не могла понять, как при таком состоянии он вообще держится на ногах. – Ты… – начала было она, но слова застряли в горле. – Начинай, – приказал Том, даже не взглянув на нее. Волшебник опустился на холодные плитки пола, чувствуя, как ледяная поверхность пробирается сквозь ткань его брюк. Он облокотился спиной о стену, выпрямившись с привычной гордостью, даже несмотря на боль, терзающую его тело. Его лицо оставалось непроницаемым, но напряжение выдавали слегка сжатые кулаки, лежащие на коленях. – Ну же, чего ты ждёшь? – Его голос прорезал тишину, звуча властно, но без излишней агрессии. Это был приказ. – Конечно, извини, – быстро ответила она, присев рядом. Ее движения были порывистыми, но в них читалась скрытая осторожность, словно она боялась причинить ему ещё большую боль. Проводя палочкой по глубоким рваным ранам, Софи шептала заклинания, голос дрожал, но оставался твёрдым. Каждый слог звучал с отчаянной надеждой, но заклинания, казалось, не хотели слушаться. Раны упорно не затягивались. Их края едва стягивались вместе, оставляя тонкие красные линии, как насмешку над её стараниями. Кровотечение остановилось, но сами раны будто сопротивлялись вмешательству, требуя чего-то большего, чем её умение. Она повторяла заклинания вновь и вновь, голос срывался, но она не прекращала попыток. – Довольно, – холодно оборвал её Том. Его голос прозвучал резко. – Хватит. Оставь немного энергии, а то ты не сможешь защитить себя, если что-то пойдёт не так во время ужина. Гермиона опустила палочку, замерев. В её глазах отражалась смесь страха и усталости, но она не спорила. Она лишь кивнула, поднялась и отступила, нервно поправляя выбившуюся прядь волос. Том поднялся с пола с привычной грацией, словно все усилия, затраченные на движение, были частью тщательно рассчитанного ритуала. Он бросил на Софи взгляд, полный странной заботы. – Иди. Переоденься и приведи себя в порядок. – Его тон стал мягче, но всё ещё не терпел возражений. Софи вновь кивнула и исчезла за дверью. Когда она ушла, Том медленно направился в комнату. Он сел на край кровати, положив локти на колени и сцепив пальцы в замок. Его взгляд устремился куда-то вдаль, но в голове он прокручивал события минувшего дня. Сначала всё шло по плану. Он, Малфой и Розье посетили несколько семей чистокровных магов. Разговоры прошли в духе дипломатии, если её можно было так назвать: лёгкие угрозы, намёки на последствия и несколько тонких демонстраций силы. Встречи завершились успехом, и Том был доволен. Они добились своего – новые сторонники были привлечены, а недовольные, как всегда, были запуганы. Но всё изменилось, когда они прибыли в поместье французского чистокровного рода Маль-Экри. Уже на пороге Том почувствовал странное напряжение, которое усилилось, когда он шагнул в главный зал. Там, среди хозяев дома, он увидел человека, которого здесь быть не должно – Макдаффа. Сначала он не поверил своим глазам. Это казалось невозможным, и всё же Макдафф стоял перед ним. Их взгляды встретились, и в тишине комнаты повисло напряжение, готовое взорваться. Макдафф тоже был удивлён, но не растерян. Его палочка появилась в руке быстрее, чем Том успел выдохнуть, и бой начался. Это была жестокая схватка. Маги с обеих сторон прибывали, словно волны, накатывающие на побережье. Тома переполняла ярость, когда он осознал, что их силы уступают численно. Ему пришлось вызвать подкрепление – Лестрейнджа и Каркарова, которые появились в самый критический момент. Но что вывело его из себя больше всего, так это предательство. Среди нападавших он заметил двоих своих последователей – тех, кто получил метки вместе с Гринграссом. Их лица, перекошенные ненавистью, смотрели на него, но не с преданностью, а с холодной решимостью уничтожить. Этих предателей Том убил первыми. Его проклятия разрывали воздух, обрушиваясь на них с такой силой, что их тела упали, едва успев произнести ответное заклинание. Сражение продолжалось, и Том понимал, что обычной магии недостаточно. Пришлось обратиться к древнему ритуалу, который вызывал у него неприятное чувство уязвимости, но выбора не оставалось. Потоки тёмной магии заполнили комнату, сокрушая врагов. Их ряды начали редеть, а Макдафф, оценив ситуацию, поспешил ретироваться вместе с несколькими сторонниками. Когда всё закончилось, поместье Маль-Экри превратилось в руины. Все члены семьи, осмелившиеся встать на его пути, были мертвы. Если кто-то из них выжил, их судьба была предрешена – Том лично вытрет их имена из истории, уничтожив даже память о них. Теперь, сидя на кровати, он пытался понять, что пошло не так. Всё начиналось с точного плана, продуманного до мелочей. Но предательство, неожиданное появление Макдаффа, истощение, вызванное ритуалом… Всё это казалось не случайным. Том выдохнул, сжимая виски пальцами. События дня оставили след не только на его теле, но и на его мыслях. И, возможно, именно это выводило его из равновесия больше всего. Гермиона Как только Гермиона завершила свои приготовления, она оглядела своё отражение в высоком зеркале. На ней было платье из тёмно-зелёного бархата, которое мягко подчёркивало её фигуру и выглядело уместно для предстоящего ужина. Легкие золотые нити на корсаже переливались, играя с магическим светом парящих свечей, закреплённых вдоль коридора. Её волосы были собраны в изящный пучок, а на шее сверкала изысканная серебряная цепочка с кулоном. Сделав глубокий вдох, Гермиона поспешно двинулась по коридору, шаги мягко глушились ковром, расстеленным вдоль стен, украшенных портретами магов прошлых эпох. Она остановилась перед одной из дверей, слегка поколебалась, прежде чем тихо постучать. Дверь приоткрылась сама по себе с лёгким скрипом, словно приглашая её войти. Гермиона шагнула внутрь. Комната Абраксаса Малфоя утопала в роскоши. Высокие окна, задрапированные тяжёлыми серебристыми шторами, отражали мерцание огромной люстры, сверкающей под потолком. Стены украшали древние гобелены, от которых, казалось, исходило лёгкое магическое свечение. У зеркала стоял Абраксас Малфой застёгивал пуговицы своего жилета из чёрного шёлка. Свет от люстры отражался от перламутровых пуговиц. Ни одна деталь его образа не намекала на то, что каких-то полчаса назад он лежал без сознания на полу гостиной. – Добро пожаловать, в роскошные апартаменты Абраксаса Малфоя, – донёсся слегка насмешливый голос из глубины комнаты. Гермиона повернула голову и заметила Долохова, развалившегося в кресле у камина. В его руке покачивался бокал виски, жидкость в котором отливала янтарным светом. Его взгляд был расслабленным, но в уголках губ играла привычная ироничная улыбка. – Могу я вам как-то помочь? – осторожно спросила Гермиона. Долохов хмыкнул и отпил виски, прежде чем ответить: – Ты и так нам очень помогла. Особенно Малфою. – Его тон был пропитан насмешкой. Абраксас при этом не удостоил его даже взглядом. Он продолжил своё занятие. – Ты был не в лучшем состоянии, Долохов, – произнёс он, не оборачиваясь, явно наслаждаясь возможностью уколоть собеседника. Затем, повернувшись к Гермионе, добавил: – Ты действительно хорошо постаралась, Софи. Но, боюсь, это не так важно. Это нас не спасёт от гнева Лорда. – Вы в чём-то виноваты? – Гермиона вопросительно подняла брови. Абраксас и Антонин переглянулись и дружно рассмеялись, как будто её вопрос был детской шуткой. – Когда что-то идёт не по плану, значит, кто-то чего-то не предусмотрел. А это значит, что кто-то за это заплатит, – Абраксас говорил мягко, словно объясняя прописные истины. – Но нельзя предусмотреть всё, верно? – Гермиона села на краешек кровати, осторожно разглаживая складки на платье. – У Лорда своё видение ситуации, – с улыбкой заметил Долохов, откидываясь в кресле. Он вновь отпил из бокала, будто всё происходящее его забавляло. – Кто в нашем подвале, если там был Макдафф? – неожиданно спросил Малфой, обращаясь к Долохову. – Скорее, кто был там, если у нас Макдафф, – лениво поправил его Долохов, играя словами. – Где вы были и что произошло? – вдруг резко вмешалась Гермиона, её голос звучал раздражённо. Мужчины снова переглянулись. Было ясно, что они не торопятся посвящать её в детали, но, видимо, решили, что уже не имеет смысла что-то скрывать. – Поместье Маль-Экри, – начал Абраксас, наконец оторвав взгляд от своего идеально сидящего костюма. – Мы ожидали обычной встречи, но… оказалось, что она далека от стандартов. – Очень далека, – добавил Долохов с усмешкой, глаза его оживились, будто он вспоминал что-то смешное, но жуткое одновременно. Малфой закатил глаза, будто раздражённый тем, что приходится объяснять очевидное. – Макдафф был там. А ещё… парочка предателей. Тех, кто, как мы думали, верен Лорду. – Их верность закончилась быстро, – Долохов развёл руками, намекая на их недолгую участь. Гермиона вздрогнула, но старалась не выдавать своего напряжения. Она лишь молча слушала, понимая, что чем больше они расскажут, тем лучше она сможет оценить ситуацию. Гермиона вышла из комнаты вслед за Малфоем и Долоховым, сопровождаемая тихим эхом их шагов. Абраксас шёл впереди, высокий, холодный, с неизменной аристократической осанкой. Его белокурые волосы отливали серебром в слабом свете свечей. Антонин следовал за ним, его тяжёлый, угрожающий силуэт и чёрные вьющиеся волосы контрастировали с лёгкостью Малфоя. Когда они спустились к лестнице, в слабом отблеске колеблющегося огня свеч показалась фигура Гвэндолин. Она стояла внизу, как будто ждала, будто заранее знала, что Гермиона появится именно здесь. Её платье было тщательно выглажено, волосы уложены, но на лице читалась тревога, едва скрываемая под вымученной улыбкой. – Софи, можно тебя на минутку? – обратилась Гвэндолин, её голос был вежливым, но в нём угадывалась мольба. Малфой бросил на неё короткий взгляд, в котором проскользнуло что-то презрительное, и молча продолжил путь вниз по лестнице. Долохов усмехнулся, хмыкнув себе под нос, и последовал за ним, оставляя Гермиону одну с девушкой. – О чём ты хотела поговорить, Гвэн? – спросила Софи, поднимая бровь. – Это важно. Давай зайдём в гостиную, – быстро ответила та, оглядываясь, будто опасалась, что их кто-то подслушает. Гвэндолин развернулась и быстро пошла по коридору, ведущему в гостиную. Гермиона последовала за ней, ощущая, как с каждым шагом воздух вокруг становился всё более тяжёлым. Гостинная дышала тишиной. Полумрак обволакивал её тяжёлым покровом, скрывая углы комнаты в густых тенях. Шторы были плотно закрыты, не пропуская света луны, а огонь в камине давно погас, оставив лишь слабый запах гари. В тусклом свете нескольких парящих свечей отблескивали полированные поверхности мебели и светлый паркет. Домовые эльфы тщательно стерли каждую каплю крови, каждый след грязи; теперь комната выглядела идеально чистой, но от этого её атмосфера казалась ещё более пугающей. Гермиона остановилась у двери, оглядываясь, пока глаза привыкали к полутьме. Под светом дрожащих свечей, стояла Гвэндолин. Её худощавая фигура выглядела хрупкой, почти полупрозрачной, а напряжённые руки нервно теребили подол платья. – Софи, пожалуйста, помоги мне, – голос Гвэндолин сорвался, прозвучав почти шёпотом. – Как я могу тебе помочь? – спросила она, стараясь говорить спокойно. – Что мне делать? Как мне себя вести? – слова Гвэндолин вырвались судорожно, её голос дрожал. – Я, кажется, не совсем понимаю твой вопрос, Гвэн, – мягко ответила она, делая шаг ближе. – Чтобы не разозлить его, – прошептала Гвэндолин, словно боялась, что сама эта мысль уже станет смертельной. Гермиона опустила взгляд, её лицо на миг застыло в напряжённой маске. – Ты ничего не можешь сделать, – медленно сказала она, глядя на Гвэндолин с жалостью. Гвэндолин встрепенулась, в её глазах блеснул страх. – Он делает то, что хочет, и тогда, когда хочет. Ему не нужен повод, – добавила Гермиона, её голос стал твёрже, но всё же оставался тихим, словно она тоже опасалась, что кто-то услышит. Гвэндолин покачала головой, слёзы заблестели на её ресницах. – Но у тебя получается… Гермиона горько усмехнулась и медленно покачала головой. – Нет, не получается. – Она позволила себе короткий вздох, прежде чем продолжить: – Прошу тебя, только не плачь. Такие эмоции опасны. Они могут стоить тебе слишком дорого. Лорд не терпит слабости. Он этого не прощает. Никому. Гвэндолин судорожно вдохнула, её руки задрожали. – Что мне делать с Эдмундом? – внезапно спросила она, и сердце Гермионы болезненно сжалось. – Я не могу предать брата. На миг лицо Гермионы застыло, её взгляд стал холодным. Она приблизилась к Гвэндолин и жёстко, почти безэмоционально, произнесла: – Ты не можешь предать Лорда, Гвэндолин. Девушка замерла, будто эти слова разрезали её на части. – Но ты тоже знаешь и… – начала она, но тут же осеклась, её глаза расширились от ужаса. Она зажала рот рукой, а затем прошептала: – Он знает… Её колени подкосились, и она упала на диван. Закрыв лицо руками, она разрыдалась, словно это была её последняя ночь на земле. – Он убьёт меня, правда? – дрожащим голосом спросила она. – Именно так, – раздался холодный голос из дальнего угла комнаты. Гермиона резко обернулась, её дыхание перехватило. Там, в самом тёмном углу, на спинке массивного кресла, которое до этого казалось пустым, сидел Лорд Вольдеморт. Он не двигался, его фигура сливалась с окружающей тьмой, а лицо освещалось лишь слабым мерцанием свечей. Гвэндолин рухнула на колени, слёзы катились по её щекам, она начала бессвязно бормотать: – Мой Лорд… Прошу… Простите меня… Умоляю… Проявите милосердие… Её голос переходил в писк, слова сливались в однотонный поток. Вольдеморт медленно поднялся, его движения были плавными, почти змеиными. Он шагнул вперёд. Гермиона, подошла к Гвэндолин, пытаясь поднять её. – Гвэн, прекрати это! Возьми себя в руки! Ты только усугубляешь всё, – прошептала она, пытаясь встряхнуть девушку. – Довольно, – голос Вольдеморта прозвучал как удар. Комната мгновенно погрузилась в напряжённую тишину. – Мисс Гринграсс, – начал он мягко, почти ласково, от чего слова звучали ещё страшнее. – Вижу, Долохов не смог объяснить вам, что я не терплю подобных проявлений слабости. Я бы сделал это сам, но, боюсь, у меня сейчас нет времени. Он приблизился ещё на шаг, заставив Гвэндолин сжаться. – Встань. Гвэндолин с трудом поднялась на ноги. – Посмотри на меня.  Она не осмелилась поднять голову. – Я сказал, смотри на меня, – его голос был уже громче, резче. – Или тебе нравится испытывать моё терпение? Её взгляд метнулся вверх, и Гермиона увидела в глазах Гвэндолин смесь ужаса и полного подчинения. Вольдеморт усмехнулся, холодно и без намёка на тепло. –  Приведи себя в порядок, – продолжил он, оглядывая её с безжалостной холодностью. – Прекрати лить слёзы и верни своему лицу ту пустую привлекательность, которая может быть хоть немного полезна. – Ты здесь для одной цели, и я надеюсь, что, по крайней мере, с этим ты справишься. Наш гость неравнодушен к чистокровным дамам, а мне нужно, чтобы он остался доволен. Или ты и это не способна выполнить? Гвэндолин судорожно покачала головой, не находя слов. – Хорошо, – он сделал паузу, его губы снова изогнулись в тени улыбки. – Не разочаровывай меня, Гвэндолин. Или последствия будут куда хуже, чем твои детские рыдания. Лорд Вольдеморт задержал взгляд на Гермионе, и в его глазах промелькнуло нечто странное — тень нежности, неожиданная и неуместная в контексте его холодного тона. Его голос, несмотря на резкость, звучал мягче, когда он обратился к ней: — Приведи мисс Гринграсс в тот вид, который соответствует её статусу чистокровной волшебницы. Проследи, чтобы не было ни истерик, ни жалкого плача. Если потребуется – ты знаешь заклинание Империус. Я ожидаю дисциплины и порядка. Не заставляйте меня ждать. И не испытывай моё терпение, Софи. С этими словами он развернулся, чёрная мантия мелькнула в полумраке комнаты, и Лорд Вольдеморт покинул гостиную, словно растворившись в тенях. Гермиона осталась стоять посреди комнаты, чувствуя, как в животе завязывается тугой узел. Его слова звучали безжалостно, но взгляд… Этот взгляд был мягче, чем всё, что она когда-либо видела от него, и именно это её тревожило. Он словно подталкивал её к тому, чтобы она не просто подчинилась, а оправдала его ожидания. Теперь ответственность за поведение Гвэндолин лежала не только на самой Гвэндолин, но и на Гермионе. И если Гвэндолин сорвётся — последствия коснутся обеих. Гермиона ощущала, как холодное осознание проникает в её мысли. Вот так он действует. Сначала связывает тебя с другим, а затем наблюдает, как ты несёшь чужую тяжесть, боясь ошибиться. Она вспомнила Малфоя и его нервное состояние, когда она отказалась сопровождать его на собрание. Теперь всё стало очевидным: он боялся. Того, что Гермиона могла бы навлечь на него гнев Лорда. Тогда Малфою наверняка досталось. Она посмотрела на Гвэндолин. Девушка сидела на полу, обхватив руками колени, её тело содрогалось от беззвучных рыданий. В тени гостиной она казалась сломанной, беспомощной фигурой, ещё недавно претендовавшей на изящество и гордость чистокровной волшебницы. Гермиона тяжело выдохнула и шагнула к ней, опустившись на корточки. Мысль о применении заклинания Империус становилась всё более соблазнительной.