Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Тридцать восьмая глава Гермиона Платформа 9 ¾ на вокзале Кингс-Кросс сегодня кипела жизнью. Магические семьи со всех уголков Британии торопились к своим поездам, спеша занять лучшие места, чтобы отправиться во Францию на открытие Чемпионата мира по квиддичу. Атмосфера была пропитана возбуждением и ожиданием праздника. Воздух пульсировал энергией, казалось, что даже сам вокзал вибрировал от волнения пассажиров. Чемпионат мира по квиддичу был событием, которого ждали долгие годы. Волшебники знали, что он должен продлиться около четырёх дней, но точное количество дней всегда оставалось загадкой. Матчи могли длиться часами, но некоторые из них затягивались на недели из-за неуловимых сничей и упорных игроков. Магические пергаменты с расписанием матчей парили в воздухе, постоянно обновляясь, а баннеры с мерцающими изображениями команд-победителей прошлого года развертывались и исчезали в облаках чар. Гермиона стояла чуть в стороне, рядом с Габриэлем Лестрейнджем. Её мантия согревала от пронизывающего ноябрьского ветра, но внутри она всё равно чувствовала холод — не от погоды, а от осознания, куда и с кем она направляется. В руке она крепко сжимала ручку своего чемодана, пытаясь унять волнение. Согласно плану Лестрейнджа, тщательно согласованному с Лордом Вольдемортом, Гермиона отправлялась на чемпионат как представительница Министерства магии Британии. Она понимала, что её роль в этом путешествии была далеко не случайной, как и всё, что происходило в мире вокруг неё. Поезд уже стоял на платформе, словно страж, готовый перенести пассажиров через Ла-Манш во Францию, в конечную точку путешествия — город Морсель, уютно раскинувшийся на побережье. Именно там, среди песчаных дюн и сверкающих прибоев, должен был пройти грандиозный турнир. Поезд выглядел как произведение искусства. Вагоны были украшены сложными магическими гравюрами, которые, казалось, двигались, оживая с каждым взглядом. Золотые снитчи, вырезанные в металле, вспыхивали и ускользали из виду, а вдоль вагонов переливались узоры мётел. Из трубы локомотива валил не обычный дым, а густые кольца разноцветного пара, заполняя воздух сладковатым ароматом, напоминающим о праздниках. Лестрейндж молча отодвинул прозрачную дверь купе, пропуская Гермиону внутрь. Она ощутила лёгкий порыв заколдованного воздуха, наполненного свежим ароматом лаванды и можжевельника. Купе оказалось просторным и невероятно изысканным — сразу стало очевидно, что это работа Абраксаса Малфоя, человека, привыкшего окружать себя роскошью и не скупиться на комфорт. Бархатные сиденья глубокого бордового цвета с золотой отделкой были мягкими, но плотными, идеально подходящими для долгого путешествия. На потолке купе плавали искрящиеся светлячки, чьи тени отражались на гладком полу из полированного дерева. Большие окна открывали вид на платформу, а затем на яркие осенние пейзажи, залитые светом дневного солнца. Снаружи мелькали ряды волшебных багажей, поднимающихся сами собой в вагоны, а изредка пролетали любопытные совы, рассекающие воздух между семьями волшебников. Внутри купе уже сидели Том Рэддл, Абраксас Малфой и Гвэндолин Гринграсс. Том занял место у окна, Малфой расположился напротив, лениво откинувшись на спинку кресла и поигрывая изящной тростью. Гвэндолин сидела рядом с Рэддлом, её голос звучал мелодично, как музыка, пока она рассказывала что-то с лёгкой улыбкой. Гермиона на мгновение замерла на пороге, почувствовав, как её дыхание перехватило. Она избегала взгляда Тома, зная, что ей будет трудно встретиться с его глазами после их вчерашней встречи. В её голове ещё звучали его слова, а его присутствие, даже безмолвное, продолжало угнетать её волю. Лестрейндж негромко произнёс: — Входи. Он сел рядом с Малфоем, а Гермиона аккуратно опустилась на место напротив Гвэндолин. — Долго же вы, — лениво заметил Малфой, оглядывая вошедших. — Поезд чуть не ушёл. — Возможно, ты бы предпочёл оставить нас, Абраксас, но, к счастью, этот вариант не рассматривался, — парировал Лестрейндж с лёгкой улыбкой. Поезд тронулся, и купе наполнилось мягким гулом чар, которые обеспечивали его движение. За окнами начали мелькать деревья, словно мир сам застыл, провожая их в это опасное и загадочное путешествие. — Сегодня ты в компании Габриэля Лестрейнджа, – произнесла Гвэндолин, её тон был пропитан лёгкой язвительностью, а губы растянулись в вежливой, но недоброжелательной улыбке. Она с интересом разглядывая Гермиону. – Удивляюсь твоему умению так искусно располагать к себе сильных волшебников. Гермиона, стараясь сохранять спокойствие, чуть плотнее запахнула мантию, как будто это могло её защитить. – Мы работаем вместе, – ответила она тихо, почти машинально. – Мы из одного отдела. – Ах, как удобно, – протянула Гвэндолин, продолжая разглядывать её, – Как жаль, что Эдмунд не смог сопровождать тебя в этой увлекательной поездке. Имя Эдмунда Гринграсса, прозвучавшее из уст Гвэндолин, было словно плевок в лицо. Гермиона напряглась, чувствуя, как кровь прильнула к лицу. Её реакция не укрылась от Тома Рэддла, который лениво наблюдал за разговором, его взгляд блеснул тонким, почти издевательским интересом. – Я здесь не ради удовольствия, – сухо произнесла Гермиона, пытаясь сохранить хотя бы видимость спокойствия. Её голос слегка дрогнул, но она быстро добавила, как бы подчёркивая свою позицию: – Мы с Габриэлем представляем Министерство. Это служебная поездка. Двери купе скользнули в сторону, и внутрь вошли Антонин Долохов и Эван Розье. Их голоса, живо обсуждавшие что-то, на мгновение заполнили пространство, прежде чем они обратили внимание на остальных. Оба на секунду задержали взгляды на Гермионе, но быстро вернулись к своему разговору. – Французам просто не победить, – уверенно заявил Долохов, занимая место рядом с Гвэндолин. Он весело улыбнулся, размахивая рукой, словно подчеркивая свои слова. – Ты ведь согласна, дорогая? – подмигнул он мисс Гринграсс. – Возможно, – кокетливо улыбнулась Гвэндолин, склонив голову так, что её волосы блеснули в свете лампы. – Но я бы поставила на болгар. У них великолепный ловец. – О, нет, – возразил Эван Розье, устраиваясь напротив Долохова. – Болгары слишком самоуверенные. Мой фаворит – Ирландия. – А вы, мистер Рэддл, как думаете, кто победит? – обратилась к Тому Гвэндолин, её голос был ласковым, а взгляд – ожидающим. Том, казалось, совсем не заинтересован в разговоре, но всё же ответил, небрежно скользнув взглядом по ней. – Квиддич меня абсолютно не интересует, – сказал он, слегка усмехнувшись. Его глаза остановились на Гермионе, словно бросая ей невидимый вызов. Волшебница ощутила, как напряжение снова обрушилось на неё. Она уставилась на свои руки, избегая встречи с его взглядом. – Но вот прогулка по Морселю, – продолжил Том, обводя взглядом собравшихся, – выглядит куда привлекательнее. Я думаю, такие очаровательные волшебницы, как вы, могли бы сделать нашу скромную компанию более… приятной. – С превеликим удовольствием, – тут же отозвалась Гвэндолин, её голос звенел радостью. Её глаза блестели, словно она уже представляла себя на улице уютного французского городка под руку с Томом Рэддлом. Гермиона промолчала, понимая, что её желания здесь никого не интересуют. – А ты была в Морселе, Софи? – внезапно спросил Том, его голос стал холодным и режущим. В купе сразу наступила тишина. Даже Гвэндолин насторожилась, уловив перемену в его тоне. Гермиона медленно подняла голову, понимая, что избежать ответа невозможно. – Нет, мне не приходилось бывать там,– проговорила она, но встретив его ледяной взгляд, после короткой паузы добавила, – мой Лорд. Том чуть прищурил глаза и довольно улыбнулся, словно кот, который только что поймал мышь, но не спешит её отпускать.  Атмосфера в купе вновь стала непринуждённой, но напряжение висело в воздухе, как наэлектризованная паутина. – Мы остановимся в гостинице? – с неподдельным интересом спросила Гвэндолин, кокетливо поправляя выбившуюся тёмную прядь волос. – Туше, – лениво ответил Малфой, откинувшись на спинку кресла. – У Лестрейнджа, недалеко от Марселя, на самом побережье, есть великолепное поместье. Настоящая жемчужина, окружённая садами. Домовые эльфы должны были закончить приготовления к нашему прибытию. Поверьте, это будет достойно вашего внимания. – Прекрасная новость! – оживлённо откликнулась Гвэндолин, искренне радуясь. Её глаза блестели предвкушением. – А тебя не радует эта перспектива, Софи? – вдруг жёстко спросил Том, его голос резал, словно кинжал, и все взгляды мгновенно обратились к девушке. Было очевидно, что он провоцировал её. Гермиона сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Она почувствовала, как внутри начинает подниматься волна гнева, который ей так долго приходилось подавлять. Её взгляд поднялся, и их глаза встретились – тёмные, властные, словно проникающие в самую душу. – Довольно! – вырвалось у неё резче, чем она ожидала. Её голос дрожал, но в нём звучало столько эмоций – вызов, гнев, боль, страх. Она хотела сказать больше, готова была бросить вызов прямо в лицо Лорду Вольдеморту, но слова замерли на губах. Рэддл чуть наклонил голову, его губы изогнулись в почти невинной улыбке. Он едва заметно приподнял руку, словно хотел остановить время и заставить Гермиону замолчать одним движением. – Довольно красивый вид на море открывается с поместья Лестрейнджа, – с мягкой, почти примиряющей интонацией перебил её Долохов, внезапно спасая ситуацию. Его голос прозвучал спокойно, но Гермиона заметила, как мелькнуло напряжение в его взгляде, когда он посмотрел на неё. – Вы точно будете впечатлены, мисс Блэк. Он рассмеялся, легко, как будто ничего не произошло, и перевёл внимание на Гвэндолин. – А вы, мисс Гринграсс, любите море? – продолжил он, давая Гермионе передышку. Волшебница сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Её сердце колотилось так громко, что ей казалось, все в купе могли его слышать. Она сделала вид, что поправляет мантию, чтобы спрятать дрожащие пальцы. – Я люблю море, – наконец произнесла Гвэндолин, а её тонкие пальцы легко коснулись локтя Тома Рэддла, словно невзначай. Том заметил это движение краем глаза. Но её жест остался без ответа — он был слишком сосредоточен на другом. Все его мысли занимала Гермиона. Ему явно доставляло удовольствие смотреть, как она пытается найти равновесие, балансируя на грани гнева и страха. – Море обладает странной магией, – тихо добавил он, – Оно раскрывает истину, обнажает скрытое. Но некоторые боятся его силы, не так ли? Гвэндолин, кажется, не заметила этого двойного смысла, но Малфой и Лестрейндж переглянулись, явно понимая, что Том вновь играет в свою игру. – Мне уже не терпится увидеть этот вид, – кокетливо ответила Гвэндолин, улыбаясь Долохову. – А я уверен, он превзойдёт все ваши ожидания, – галантно заверил её Малфой, добавив с ноткой иронии: – Ведь Лестрейнджи не делают ничего наполовину. Разговор медленно вернулся в спокойное русло, но напряжение всё ещё ощущалось. Гермиона опустила взгляд, надеясь, что Том больше не станет её провоцировать, но она знала – это было лишь временное затишье. Гермиона и Габриэль Лестрейндж прибыли на поле для квиддича. Огромная арена, обрамлённая высокими мраморными колоннами, напоминала величественный античный амфитеатр, но с магическим сиянием. На трибунах ещё не было зрителей, но место уже дышало магией. Волшебники направились к одному из изысканных шатров, украшенных золотыми гербами, где собрались официальные представители министерств магии со всего мира.  Там царила атмосфера подчёркнутой дипломатии: звучали скучные разговоры о политике, пересыпанные комплиментами и сдержанными улыбками. Габриэль, высокий и элегантный, легко вёл светскую беседу с французскими коллегами, в то время как Гермиона старалась оставаться в тени. Она знала, что её присутствие здесь было не столько профессиональной необходимостью, сколько частью плана Лорда Вольдеморта.  Её рука едва заметно дрогнула, когда один из представителей неожиданно заговорил о недавних событиях в Британии, и Лестрейндж тут же вставил лёгкую, но настойчивую шутку, отвлекая внимание собеседника. После короткого обеда и формальных речей началась церемония официального открытия чемпионата. Небо над полем осветилось сотнями заклинаний – яркие всполохи магических фейерверков складывались в сцены величайших матчей в истории квиддича, их волшебные фигуры двигались по воздуху, вызывая восхищённые взгляды даже у самых равнодушных. Когда церемония подошла к концу, на улице уже воцарилась ночь, окутывая побережье прохладой. Гермиона и Габриэль аппарировали в поместье. Поместье Лестрейнджа оказалось изящным и неожиданно светлым. Построенное из белого камня с высокими окнами, оно стояло в окружении пышного сада, где под ночным небом светились зачарованные фонари. Внутри царила атмосфера утончённой роскоши – стены были украшены магическими картинами, которые тихо оживали в полумраке, а по мраморному полу скользили мягкие лучи чарующих ламп. Гермиона сдержанно восхищалась этим местом. Оно казалось ей совсем не соответствующим ауре её спутника или Лорда Вольдеморта.  Спальня, выделенная ей, была оформлена в нежных голубых тонах. Воздушные шторы на окнах тихо покачивались, открывая вид на море, чёрное и загадочное под светом луны. Светлая мебель выглядела настолько изысканной, что её хотелось рассматривать часами. Развесив платья, Гермиона направилась в ванную комнату. С лёгким взмахом палочки её вещи заняли свои места: стеклянные пузырьки с эликсирами, кисточки и зеркальца плавно взлетали и аккуратно размещались на полках. Золотой кран на раковине засиял, выпуская струи тёплой воды, которая, соприкасаясь с воздухом, испускала лёгкий аромат жасмина. Она остановилась перед зеркалом и пристально посмотрела на своё отражение. Бледное лицо с тёмными кругами под глазами, сухие губы – она выглядела так, как чувствовала себя. Её руки невольно вздрогнули, когда она вспомнила вчерашний вечер с Лордом Вольдемортом. Остаточные волны боли, причинённые тёмными проклятиями, казалось, пульсировали прямо под кожей, не давая покоя. Гермиона выдохнула и дотронулась до руки, всё еще ноющей от вчерашней пытки. Боль усиливалась, будто напоминая ей, что никакие зелья, даже те, что Розье дал ей, не способны полностью заглушить её. Она закрыла глаза и попыталась взять себя в руки. Ты сильная. Том Том шагнул в её покои, как будто его присутствие здесь было естественным, неизбежным. Комната встретила его мягким полумраком: свет от лампы с тонким абажуром едва касался стен, внося тепло в прохладную атмосферу. Шум воды в ванной отзывался едва различимым эхо. Она была там — за тонкой преградой, где её уязвимость становилась почти осязаемой. Том не стал стучать или давать знать о своём присутствии. Он медленно шагнул к балконной двери, открывая её с лёгким щелчком. Да, он вчера явно перегнул с силой. Не стоило так давить на девчонку — достаточно было бы меньшей части тех пыток, что он ей устроил. Но слепая ярость, этот неконтролируемый гнев, захлестнули его с головой. Перед его глазами вновь всплывал образ: Эдмунд Гринграсс, его дерзкие руки, осмелившиеся коснуться её, его жадный взгляд, полный желания, которое он даже не пытался скрыть. Воспоминания вызывали у Тома резкий всплеск гнева, его сердце начинало биться быстрее, пальцы непроизвольно сжимались в кулаки. Софи… Она ведь думала, что делает это ради меня. Её намерения, пусть и искажённые, были благими. Но способ, который она выбрала…  Том снова почувствовал, как злость медленно поднимается внутри, угрожая вырваться наружу. Он глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз, стараясь взять себя в руки. Глупая девчонка. Ей следовало бы сразу склонить колени, опустить голову и молча принять наказание. Вместо этого она провоцировала его всё сильнее, будто нарочно проверяя его терпение. А потом… она попросила смерти. Том невольно задержал дыхание, вспомнив тот момент. Она даже не представляла, насколько близко была к своей просьбе. В тот миг он действительно хотел её убить. Хотел стереть её из своего мира, избавиться от этой слабости, от этой мучительной потребности в ней. Но не смог. Что-то удержало его. Она была нужна ему. Он жаждал её. Хотел её до такой степени, что сама мысль об её отсутствии казалась немыслимой. За последние месяцы она стала частью его сущности, поселилась в его сознании, пронизала каждый его день. И всё же… Ему следовало быть с ней мягче. Не ради неё — ради себя. Потому что каждая её слеза, каждая её дрожь, которую он вызывал, эхом отзывалась в его душе. Ветер принес с собой морской воздух, прохладный и свежий. Шторы затрепетали, будто оживая. Он стоял в этом зыбком полумраке, его мантия чуть колыхалась, словно напоминая о невидимой силе, которую он держал под контролем. Его силуэт сливался с игрой теней, но взгляд оставался устремлённым в тёмную гладь моря, где шторм едва угадывался в чёрных волнах. Волны его размышлений носили его от вчерашнего гнева к сегодняшнему спокойствию. Он знал, что она всё ещё чувствует боль. Каждый её вздох, каждое движение отдавалось в её теле эхом мучений, которые он ей подарил. Он оставил эту боль намеренно — не из садизма, но из необходимости. Ей нужно было время, чтобы прочувствовать, осознать и запомнить: её ошибки имеют последствия.  Но теперь в этом не было смысла. Она уже достаточно наказана. Том решил, что будет правильным снять с неё это бремя, хотя бы отчасти. Её страх и покорность были для него гораздо интереснее, чем её страдания. Когда дверь ванной приоткрылась, Том почувствовал, как её энергия заполнила комнату. Её слабость, её смятение, её страх — всё это плеснуло на него невидимой волной. Она вышла из ванной, хрупкая, словно созданная из стекла. Волосы ещё влажные, ночная сорочка прилипала к плечам, обрисовывая её тонкий силуэт. Она замерла, едва заметив его у балкона. – Мой Лорд, – тихий, почти шепчущий голос сорвался с её губ.  Она боится настолько, что сразу начала с покорности. Хорошо. – Злишься? – его голос был низким, спокойным, но каждое слово будто проникало под кожу. Она вздрогнула, её руки непроизвольно сжались. – Мне было очень больно, – её слова прозвучали честно. – Больно? – Том позволил уголкам своих губ изогнуться в слабой улыбке. – Я вчера немного увлёкся, – признал он. Его голос был нежным, как прикосновение шёлка. – Мне стоило быть мягче. Он подошёл ближе, и она замерла. Его рука поднялась, проведя по её щеке, а затем скользнула вниз, к шее. Её кожа была холодной, но он чувствовал жар под этим тонким слоем страха. — Ты оказалась полезной нашему делу, — продолжил он, не отрывая взгляда от её глаз. — Гринграсс заплатит за своё предательство. Но знаешь… — он наклонил голову ближе к её лицу, его голос стал тише, — мне не понравился способ, которым ты выбрала добыть эту информацию. Гермиона молчала, не осмеливаясь даже вздохнуть. – Думаю, сегодня ты заслуживаешь прощения, – его голос стал почти интимным. Он поднял палочку, наблюдая за тем, как её глаза расширились. Легкое движение — и его магия, тёмная и сильная, окружила её, забирая боль, которую он ей оставил. Он видел, как выражение её лица изменилось: напряжение сменилось облегчением, морщинки боли исчезли. – Лучше? – спросил он, убирая палочку, но не давая ей отойти. Его руки скользнули вниз, обнимая её за талию, а затем резко развернули спиной к нему. – Да, – прошептала она, не решаясь сопротивляться. Он убрал волосы с её плеча, открывая тонкую линию шеи, и наклонился ближе. Его губы почти касались её кожи, и он услышал, как её дыхание стало чаще. – Ты пахнешь… как цветы после дождя, – прошептал он, втягивая аромат её кожи. Она не ответила, её тело было напряжено, но она не двигалась. – Боишься? – его голос был тихим, почти ласковым. – Да, – снова короткий, ломкий ответ. Том позволил своим пальцам скользнуть ниже, к её бедру, прикасаясь так, чтобы она не могла скрыть дрожь. – Если попросишь, я уйду, – сказал он, наклоняясь к её уху. Его дыхание обжигало, слова звучали как издевательство. Он чувствовал её внутреннюю борьбу, почти слышал, как в её голове стучали мысли. Она молчала. Конечно, молчала. Том едва заметно улыбнулся, зная, что она не осмелится произнести этих слов. Он дал ей ложную свободу, иллюзию выбора. Том медленно провёл пальцами по её шее, едва касаясь. Её тело откликнулось мгновенно: лёгкая дрожь прошла по коже, покрыв её мурашками. Эта реакция доставила ему особое удовольствие. — Ты так чувственна, Софи, — произнёс он низким голосом, добавив в слова лёгкую насмешку. Он видел, как она пытается не поддаться. Её губы дрогнули, но она не решалась говорить, боясь нарушить хрупкое равновесие, которое он создавал с каждым своим прикосновением. Он скользнул пальцами вдоль её плеча.  — Я буду нежен, — продолжил он, его голос был мягким, но не терял своей силы. — По крайней мере, сегодня. Если только ты обещаешь быть послушной. Его слова словно цепи опутывали её. Она дрогнула, и он заметил, как её губы шевельнулись. — Пожалуйста, — прошептала она. Его удовлетворение было почти ощутимым. Она молила о пощаде, а он наслаждался этим моментом. Её голос, такой ломкий, дрожащий, был сладким эхом её подчинения. Том улыбнулся, позволив себе проявить ту редкую мягкость, которая пугала сильнее, чем холодный гнев. — Хорошо, — произнёс он, удерживая в голосе тёплый оттенок, который казался почти искренним. Том медленно провёл ладонями по её талии, скользнул вниз, чуть крепче сжав её тело, будто подтверждая свою власть. Он видел, как напряжение сковало её плечи, как она застыла, ожидая дальнейших действий. – Посмотри на меня, – произнёс он тихо, но твёрдо, с ноткой властности в голосе. Она медлила, но Том чуть наклонился вперёд, дотянувшись до её уха. – Я сказал, посмотри на меня, милая, – повторил он, его тон стал более настойчивым. Она повернула голову, встретившись с его взглядом. Её глаза были полны страха, растерянности, но и покорности. Том удовлетворённо улыбнулся, его лицо осветилось той хищностью, которая всегда тревожила её. – Вот так, – прошептал он, проводя пальцами по линии её подбородка. Его прикосновения были одновременно нежными и властными, словно он контролировал каждое её движение. Том сделал шаг назад, не разрывая зрительного контакта, и мягко подтянул её к кровати. Его движения были неуловимо настойчивыми, но в них не было резкости — он наслаждался каждым моментом её податливости. Когда её ноги коснулись края постели, он остановился, позволив тишине заполнить пространство между ними. Затем Том провёл пальцами от её шеи вниз, к ключице, задерживаясь там. Её кожа была мягкой, тёплой, и он видел, как лёгкая дрожь пробежала по её телу. Том чуть наклонился, оставляя лёгкий поцелуй у её ключицы. Его губы задержались на её коже, чувствуя её ускоренное дыхание. – Скажи это, – тихо произнёс он, поднимая взгляд. – Скажи, что ты принадлежишь мне. Она замерла, её губы дрогнули, но слова не могли сорваться с них. Том выпрямился, его пальцы мягко, но настойчиво скользнули к её подбородку, слегка приподнимая её лицо. – Я сказал, скажи это, – его голос стал чуть строже, а в глазах мелькнул блеск. – Я… твоя, – её голос прозвучал почти шёпотом, но этого было достаточно. Том позволил себе улыбку, полную удовлетворения. Он наклонился снова, но на этот раз поцелуй был чуть настойчивее, жарче. Его губы скользнули ниже, от ключицы к плечу, оставляя едва ощутимый след. Он поднял руку, мягко, но уверенно подтолкнув её на постель. Её тело поддалось без сопротивления, и он наклонился над ней, его глаза блестели в полумраке комнаты, в них отражалась неукротимая власть. Он провёл ладонью по её бедру, медленно поднимаясь вверх, наслаждаясь её реакцией. Её дыхание стало глубоким, неровным, а глаза снова наполнились смятением. – Не отворачивайся, – сказал он, чуть наклонившись, чтобы их лица оказались на одном уровне. – Смотри на меня. Её взгляд метнулся к его глазам, и Том почувствовал прилив удовольствия. Она подчинилась, как всегда, и в этот момент мир стал именно таким, каким он хотел его видеть. Он наслаждался её покорностью, её телом, каждым её движением, которое он контролировал. Софи была его — полностью, без остатка, и он знал, что эта истина больше не подлежит сомнению. Гермиона Солнечные лучи уже давно пробились через плотные шторы, наполняя комнату золотистым светом. Лёгкий утренний ветерок проникал сквозь приоткрытое окно, наполняя воздух прохладой, от которой кожа покрывалась мурашками. Но тепло, исходившее от его тела, было рядом, словно защищая её от утреннего холода. Волшебница сильнее закуталась в одеяло и инстинктивно придвинулась ближе к нему, почувствовав, как его рука чуть крепче сомкнулась вокруг её талии, удерживая её на месте. Его дыхание было спокойным и глубоким, как будто ничто в этом мире не могло нарушить его покой. Гермиона лежала с открытыми глазами, вслушиваясь в это ровное дыхание. Мысли в её голове были беспокойными, тягучими, как густой туман. Он сломал меня? Или я была уже сломана, просто боялась это признать? Она стиснула зубы, но мысли возвращались, настойчивые и острые. Ей не хотелось этого признавать, но ей нравилась эта игра. Нравилось чувствовать его ярость, его силу, эту опасность, что витала вокруг него, пробуждая в ней что-то необъяснимое. Пять лет с шрамом, оставленным на руке Беллатрисой Лестрейндж, она просто выживала — отсчитывала время, дышала, но не жила. А сейчас, рядом с ним, она по-настоящему чувствовала, что жива. Каждый взгляд, каждое слово, каждое прикосновение было наполнено таким адреналином, таким вихрем эмоций, что захватывало дух. Разве была она когда-то более живой, чем сейчас? Всё дело в нём? Или во мне? Кто из нас разжёг этот огонь? Гермиона осторожно повернулась к нему лицом. Его профиль был чётким, безупречным. Даже сейчас, в расслабленном состоянии, он выглядел внушительно. Она задержала взгляд на его губах, на линии подбородка. Этот человек завладел её жизнью, её мыслями. – Что тебя так разозлило, Том? – произнесла она наконец, её голос был низким и ровным, но в нём звучал вызов. – То, что я флиртовала с Эдмундом? Или то, что ты почувствовал при этом? Том открыл глаза, его взгляд медленно сфокусировался на ней. Глубокий и тёмный, он проникал в её душу, словно выискивая скрытые тайны. – Ты знал, что я не позволю ему прикоснуться к себе, – сказала она, её голос звучал мягко. – И всё же ты позволила этому случиться, – наконец произнёс он. Его голос был ровным, но от него веяло холодом. — Что уже само по себе было наказанием, – добавила она и, неожиданно для себя, тихо рассмеялась. Том ничего не ответил. Его рука медленно поднялась, и пальцы легко скользнули по её щеке. Это было странное, почти противоречивое прикосновение: нежное, но властное. Она почувствовала, как всё её тело отозвалось на этот жест. – Этого не должно повториться, – сказал он, его голос был низким, но звучал твёрдо. Гермиона не отводила взгляда, её губы дрогнули в лёгкой, почти дерзкой улыбке. – Может быть, ты слишком строг ко мне? – произнесла она едва касаясь своими пальцами его руки. – Никто не может всё контролировать. Даже ты, Том. Она заметила, как его плечи напряглись, а взгляд стал жёстче. В воздухе между ними возникло напряжение, которое, казалось, можно было почувствовать физически. Теперь я это вижу. Я попала в цель. А значит контроль.  Гермиона осознала, что её слова добрались до самого уязвимого места, коснулись той самой струны, которую лучше было бы не трогать. – Ты разозлился, – сказала она после короткой паузы, её голос был мягким, но уверенным. – Потому что потерял контроль? Ты не мог управлять моими действиями… но что хуже, ты не смог справиться со своими эмоциями. Его рука неожиданно сжала её лицо, не сильно, но достаточно, чтобы её дыхание сбилось. Она замерла, глядя ему в глаза. – Довольно, – его голос прозвучал резко, как хлёсткий удар, и в комнате наступила звенящая тишина. Гермиона не ответила, но её взгляд оставался твёрдым. Она не пыталась высвободиться, но внутри неё всё ещё горела искра сопротивления. Том наклонился ближе, их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. – Ты действительно не знаешь, когда остановиться, – сказал он с явной усмешкой. Он притянул её ближе, так что между ними не осталось расстояния. Его пальцы переместились на её затылок, едва касаясь её волос. – Да, – продолжил он, его голос снова стал ровным, почти холодным, – Мне не нравится то, что когда дело касается тебя, мне сложнее контролировать себя. Но не обманывай себя, Софи. Я не теряю контроль. Если бы это было так, ты уже была бы мертва. С этими словами он оставил лёгкий, почти нежный поцелуй на её макушке. Его жест был одновременно пугающим и завораживающе нежным. Том медленно поднялся с кровати, его движения были плавными и уверенными. Он направился в сторону ванной, оставляя за собой ощущение магии, которая, казалось, пропитала весь воздух в комнате. Гермиона осталась лежать на постели. Она прикрыла глаза, чувствуя, как его прикосновение всё ещё горит на её коже. Тишина в комнате была оглушительной, но внутри неё всё кричало. Она медленно провела пальцами по своей щеке, где недавно лежала его рука, и глубоко вздохнула. В дверь постучали. Гермиона едва успела накинуть длинный халат, пригладить растрёпанные волосы руками и набросить видимость спокойствия, как дверь приоткрылась, и в комнату, смеясь и переговариваясь, вошли Малфой и Розье. — Доброе утро, — с дразнящей улыбкой произнёс Эван. — Ты всё ещё в халате, Блэк? — язвительно добавил Малфой, оглядывая её с головы до ног своим фирменным высокомерным взглядом. Гермиона нахмурила лоб, делая шаг вперёд, чтобы преградить им путь. Её терпение явно трещало по швам. — Вы вообще слышали о правилах приличия? — спросила она холодно, не особо скрывая раздражения. Её цель была проста: выставить их за дверь до того, как Том вернётся из ванной. Волшебница прекрасно знала, что их наглость может вызвать бурю. Но, судя по их настроению, уходить они не собирались. Малфой бесцеремонно уселся в кресло у кровати, небрежно опустив руку на идеально сложенную мантию Тома. Софи едва сдержала смешок, представив себе реакцию Лорда, когда он это увидит. В то время как Эван уже успел поставить на кофейный столик несколько пузырьков с зельями, начав их расставлять, как будто это его личное пространство. — Вообще-то, я пришёл не просто так, а с благой миссией: принёс зелья и хотел пригласить тебя на завтрак, — Розье говорил обиженным тоном, явно преувеличивая своё недовольство. Гермиона фыркнула, скрестив руки на груди. — После твоего последнего приглашения на обед мне и приходится пить твои отвратительные зелья! — выпалила она. — Так что спасибо, больше можешь никуда меня не приглашать! Эван сделал вид, что обиделся, а Малфой тут же подхватил тон: — Чего ты такая колючая, Блэк? Не с той ноги встала? — его насмешливый взгляд скользнул по ней, явно наслаждаясь её раздражением. Гермиона прищурилась, не намереваясь поддаваться на провокации. — Я бы предпочла привести себя в порядок, а не встречать гостей в халате, Малфой. — Уверяю тебя, нас тебе уже нечем удивить, — сказал он с характерной двусмысленной ухмылкой, закидывая ногу на ногу. Волшебница уже хотела ответить, но внезапно дверь ванной открылась, и комната наполнилась тишиной. На пороге стоял Том Рэддл, опираясь на косяк, совершенно собранный, как всегда: в идеально сидящих чёрных брюках и белой рубашке, рукава которой были закатаны, открывая сильные предплечья. Его взгляд был спокойным, но именно это спокойствие вызывало внутреннюю дрожь. — Да неужели? — произнёс он, скользя взглядом по Малфою. Шуточное настроение гостей мгновенно испарилось, и Розье с Малфоем выпрямились, будто внезапно оказались на официальной встрече. — Ты сидишь на моей мантии, Абраксас, — добавил Том, заходя в комнату. Его голос звучал ровно, но в нём скрывалась стальная нотка, от которой Малфой заметно побледнел. — Мой Лорд, — Малфой тут же вскочил на ноги, стараясь выглядеть как можно почтительнее. Но прежде чем Том успел сказать что-то ещё, Гермиона внезапно разразилась звонким, искренним смехом, нарушив напряжение в комнате. — Я буду вспоминать этот момент весь день! — сказала она, еле сдерживая новый приступ смеха. Гермиона потянулась к одному из пузырьков на столике и без лишних слов выпила его содержимое, поморщившись от вкуса. — Надеюсь, ты меня не отравишь, Розье? — пошутила она, ставя пустую склянку обратно. — Хотя, кажется, ты давно планируешь меня убить. Она снова рассмеялась, а вот Розье и Малфою явно было не до смеха. Том молча наблюдал за ними, его взгляд становился всё более тяжёлым, заставляя их нервничать ещё сильнее. — Завтрак готов, — наконец пробормотал Малфой, пытаясь разрядить обстановку. — Ты, значит, теперь исполняешь обязанности домового эльфа? — подняв бровь, холодно заметил Том. Его тон не оставлял сомнений, что это не комплимент. — Вы чего-то ждёте? Идите. Розье и Малфой тут же сорвались с места и поспешили к двери, едва не споткнувшись друг о друга. Когда они исчезли, Гермиона всё ещё улыбалась. Она взяла следующую склянку с зельем и, крутя её в руках, посмотрела на Тома. — Слишком суровый, — тихо произнесла она, покачав головой. Том ничего не ответил, лишь спокойно наблюдал за ней, его взгляд оставался пронзительным, словно он читал её мысли. Она подошла к нему ближе, медленно, словно преодолевая невидимую границу. Её пальцы коснулись ткани его белоснежной рубашки, скользнув по ней, как по воде, мягко и уверенно. На мгновение она задержалась, глядя ему в глаза, в которых сверкало привычное хладнокровие, смешанное с чем-то глубоко спрятанным. Затем, поднявшись на носочки, она нежно коснулась его губ своими. В этом поцелуе не было ни страха, ни сомнений — лишь мягкость и лёгкость, будто между ними никогда не было тех долгих дней боли, гнева и противостояния. Она поцеловала его так, как будто время повернулось вспять, стирая все следы тьмы между ними. Он ответил на её жест, но его поцелуй был иным — властным, жёстким и решительным. Том не знал иной манеры. Даже в моменты близости он оставался тем, кто ведёт, кто подчёркивает своё превосходство. Софи ощутила, как сила, которой он так естественно владел, окутывает её, поглощая, но она не отстранилась. Напротив, её собственная хрупкость казалась вызовом его неизменной силе.