Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Тридцать первая глава Том Кабинет Морвена Нотта был просторный, но казался тесный от напряжения, повисшего в воздухе. Высокий потолок скрывался в полумраке, который рассеивали лишь угольно-черные свечи с алым пламенем, горящие в изящных бронзовых подсвечниках.  Гравированные стены из темного дуба, старинные портреты предков Ноттов и массивный стол из черного дерева с серебряной инкрустацией – все здесь говорило о власти, силе и вековых традициях. В воздухе витал запах старых книг, пергамента и легкий аромат полыни. Лорд Вольдеморт сидел во главе стола, вытянувшись в кресле с высокой спинкой, украшенной резьбой в виде змеиного орнамента. Его длинные пальцы скользили по поверхности магической карты, отражающей положение границ, ключевых точек и маленькие движущиеся фигурки, символизирующие магические силы. Он был сосредоточен, и его безмолвное присутствие подавляло даже самых смелых. Морвен Нотт, хозяин кабинета, сидел рядом, держа в руках бокал с темно-рубиновым вином. Его холодные, расчетливые глаза изучали карту, но он не решался заговорить первым.  Абраксас Малфой, в своем неизменно элегантном одеянии, откинулся в кресле напротив, его тонкие губы сложились в легкую, почти издевательскую улыбку. Антонин Долохов сидел неподвижно, словно хищник, готовый к прыжку. Эван Розье, нервно постукивал пальцами по краю стола. — Дела во Франции и Германии не идут так, как я рассчитывал, — наконец нарушил молчание Вольдеморт, его голос был мягким. Он провел палочкой по карте, и крошечные фигурки магглов замерли в испуганных позах. — Магглов легко запугать. Они слепы, глупы, их мир еще не оправился от последней войны. Но волшебники… — Он прервался, сжимая пальцы в кулак, и взгляд его чёрных глаз блеснул. — Волшебники, кажется, даже не понимают, что происходит. — Министрество магии Франции и Германии не заботится о маггловских проблемах, — сухо заметил Нотт, облокотившись на спинку кресла. — В этом смысле их идеология ближе к нашей. Но это же делает их и менее уязвимыми для нашей стратегии. Они равнодушны к страху магглов. — А наши союзники там? — спросил Абраксас, подняв одну бровь. — Неужели никто из них не заслуживает доверия? Вольдеморт скривил губы. — Макдафф… — имя прозвучало, как проклятие. — Он предаст нас при первой возможности. Запугать его невозможно, он слишком опытен и хладнокровен. Но убить его сейчас — ошибка. Хоть признаю это и доставило бы мне удовольствие. Без его влияния их разобщенные волшебники разбегутся кто куда, и мы потеряем даже ту малую часть контроля, что имеем. — А Гунтер Эркерт? — произнес Розье, подавшись вперед. Его голос был живым, но он старался звучать уважительно. — Эркерт — фанатик, — Том взглянул на Розье так, что тот мгновенно замер. — Он держит под контролем значительное число волшебников в Германии, но его ненависть к Макдаффу мешает делу. К тому же его фанатизм может привести нас к катастрофе. — Это усложняет дело, — сказал Долохов, его низкий голос прорезал тишину. — Но разве их фанатизм не может быть нам полезен? — Фанатизм — это оружие, которое легко обернется против тебя самого, — резко ответил Вольдеморт. — Я не стремлюсь к истреблению волшебников. Убей я всех магглорожденных и полукровок — и кем тогда я буду править? Магглами? — Он усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего человеческого. — Это не моя цель. На мгновение в кабинете повисла тишина. — Вы слишком великодушны, мой Лорд, — с уважением сказал Морвен Нотт, внимательно глядя на Тома. Вольдеморт встал, закинув руки за спину, и прошелся по кабинету. Его движения были медленными, грациозными, как у змеи. — Великодушие? — произнес он, обернувшись к Нотту. — Это не великодушие. Это расчет. Мне нужна власть, а не пустая земля. Я хочу дать волшебникам силу, но вместо того, чтобы взять ее, они довольствуются крохами с хозяйского стола. — Они привыкли считать, что настоящий волшебник — это добрый старичок в остроконечной шляпе, — хмыкнул Розье, его голос звучал насмешливо. — Этот образ веками был частью культуры. — Волшебники боятся того, чего не понимают, — добавил Долохов, сверкая глазами. — Магия для большинства из них — лишь инструмент, а не то, что она есть на самом деле. — Вы правы, господа, — мягко сказал Вольдеморт, остановившись у окна. Лунный свет освещал его бледное лицо, придавая ему почти неестественное сияние. — Нам нужно действовать мягче, аккуратнее. Мне не нужна полномасштабная война. Пока что. — Очень мудро, мой Лорд, — одобрил Нотт, слегка склонив голову. — Но даже мягкость должна быть подкреплена силой, — задумчиво произнес Малфой. — Нужно дать им понять, что страх — лишь первая ступень к их пробуждению. Вольдеморт посмотрел на Абраксаса с одобрением, но ничего не ответил. Лицо Тома резко изменилось, как будто чей-то неосторожный жест задел невидимую струну в его сознании. Том Рэддл знал, что это. Чужое присутствие в его квартире ощущалось отчётливо, как ветер, проникший сквозь плотно закрытое окно. Оно было не физическим, но явным, словно кто-то беззвучно шептал на ухо: “Я здесь”. Он не напрягся, не нахмурился — напротив, тонкая, лениво-насмешливая улыбка тронула его губы. Ну что ж…Кто-то решился на невозможное. Это решение было одновременно смелым и глупым. Том специально не возводил вокруг своей квартиры непробиваемые магические барьеры, подобные тем, что охраняли старинные поместья чистокровных родов. Он хотел дать любопытным и безрассудным шанс испытать свою удачу. Но он никогда не давал им шанса уйти. Кем бы ты ни был, ты дорого заплатишь за свою смелость. — Мне пора, господа. Меня ждут… гости. Лорд Вольдеморт резко поднялся и исчез в клубах густого чёрного дыма, будто сама древняя защитная родовая магия, которой так гордился чистокровный род Ноттов, была для него лишь пылью. Дверь квартиры открылась беззвучно. Том вошёл обычным способом, как будто не хотел придавать своему возвращению излишней драматичности. Его шаги были едва различимыми, но пространство вокруг, казалось, напряглось, точно признавая его власть. Темнота квартиры была плотной, обволакивающей, но Тому не требовалось освещение, чтобы почувствовать её присутствие. Этот запах, слабое колебание воздуха, лёгкий отпечаток магии на его вещах… Он уже знал кто его непрошеный гость. Один короткий взмах палочки — и квартира ожила. На кухне послышался звук оживших механизмов. Чашки и блюдца с мелодичным звоном вылетели из шкафчика, а за ними изящный чайник, из которого уже тянулся аромат трав, наполняя воздух лёгкой пряной горечью и нотками бергамота. В гостиной зажглись свечи, отбрасывая тёплый, но пугающий свет. Том не спешил идти в кабинет, хотя прекрасно знал, где находится его гостья. Он лениво откинулся на спинку кресла возле накрытого чайного столика и направил взгляд на закрытую дверь кабинета. — Ты не перестаёшь меня удивлять, — произнёс он громко, его голос эхом разнёсся по комнате. — Такое безрассудство, Софи. Ты когда-нибудь слышала о последствиях? Дверь кабинета медленно открылась, словно сама поддалась его воле. Софи появилась на пороге. Её тёмно-серое строгое платье сдерживало её образ, но не могло скрыть напряжённого дыхания и страха, таившегося в глазах. Том рассматривал её с ленивой усмешкой. — Добрый вечер, мисс, — проговорил он. — А если бы тебя убило молнией, как только ты коснулась дверной ручки? — Он тихо хохотнул. — Это ведь вполне в моём стиле. Софи не ответила сразу, её взгляд метнулся к чайному столику. — Я пришла за своей диадемой, — сказала она, наконец, твёрдо, но голос её дрогнул. Том усмехнулся. — Она тебе не принадлежит, — отрезал он. — Как и тебе, — парировала Софи, подняв подбородок, но в её глазах мелькнуло отчаяние. Он медленно наклонился вперёд. — Чаю? — насмешливо предложил он. — Нет, спасибо. Я уже ухожу. Она попыталась развернуться, но не успела. Том вскочил с места, молниеносно оказался перед ней и схватил её за запястье с такой силой, что она невольно вскрикнула. — Уходишь? — прошипел он, его голос стал низким и угрожающим. — Я сегодня не в настроении играть. Садись и пей этот проклятый чай. Софи подчинилась. Её движения были медленными, словно каждый шаг требовал от неё невероятных усилий. Она опустилась на диван, взяла кружку дрожащими руками и поднесла её к губам. Том стоял напротив, наблюдая за ней. Её мысли лежали перед ним, как открытая книга. Она была так отважна. Столько раз рисковала своей жизнью — и рискнёт ещё не раз, он в этом не сомневался. Она отчаянно боролась за «свою правду», отдавая делу всю себя, не думая о последствиях, готовая пожертвовать даже самым ценным, что у неё было. Его раздражение постепенно угасало. Желание наказать её за вероломное проникновение в его дом исчезло, чему он сам был удивлён. Будь это кто-то другой, он давно бы закончил дело одним быстрым Авада Кедавра. Том видел, как её бьёт крупная дрожь. Она то и дело нервно перебирала свой браслет, смотря на свои руки. Она ждала. Ждала его гнева, ожидая чего угодно: боли, унижения, мгновенного конца. Но, как всегда, не извинялась. — Думаешь, там Веритасерум? — Он рассмеялся, и его смех разорвал тишину комнаты, как гром. — Софи, я знаю гораздо более изощрённые способы вытащить из тебя правду, чем этот детский трюк. Он сел напротив, опёрся локтями о колени и чуть наклонился вперёд. — Ну же, пей, — прозвучал приказ, - Но то, что ты мне не доверяешь, радует. Это значит, у тебя по крайней мере остался здравый рассудок. — Ты пришла не за диадемой, — сказал он хладнокровно. — Так зачем? — Прости, — её голос был едва слышным, словно её слова были украдены её же страхом. Его взгляд стал холодным и колючим. — Знаешь, тебе не стоило вламываться в мой дом, — его голос звучал медленно, но с каждым словом он увеличивал темп. — Это было большой ошибкой. Всё, что тебе нужно было сделать, — попросить. И, возможно, я бы даже дал тебе то, что ты хочешь. Мне было бы интересно… посмотреть, как ты пытаешься меня остановить, соблазнить или даже…убить. Софи замерла, её лицо побледнело. — Зачем ты пришла? — голос его был ледяным. — Не лги мне, Софи. Она подняла взгляд, полный одновременно отчаяния и как ему показалось искренности. — Извини меня, Том, — произнесла она, на этот раз тише, но увереннее. Он молчал, изучая её лицо. Затем его взгляд упал на её руки, которые в отчаянии крутили браслет. — Ладно, — проговорил он неожиданно мягко. — Иди сюда. Софи подчинилась. Том сделал шаг вперёд, взял её лицо в свои холодные пальцы и, прежде чем она успела что-либо сказать, наклонился, целуя её нежно и мягко. Секунда — и диадема, летящая сквозь комнату, приземлилась в его ладонь. Он вложил её в руки Софи. — Иди домой. Я не в настроении. Она ничего не ответила, только стремительно выскользнула за дверь. Комната наполнилась тишиной, стоило ей уйти. Но эта тишина была обманчивой. Казалось, Софи оставила за собой след: слабый аромат цветов, смешанный с чем-то неуловимым, словно её присутствие все ещё витало в воздухе. Том стоял у окна, его взгляд был устремлён вдаль, на капли дождя, беспорядочно разбивающиеся о стекло. Он едва заметно улыбнулся. Эта встреча оставила след, который никак не удавалось стереть из его мыслей. Теперь он точно знал: Софи из будущего. Он вспомнил её строгий облик. Серое платье, идеально сидящее на её хрупкой фигуре, подчёркивающее её осанку и сдержанную грацию. Её светлые волосы, собранные так аккуратно, что казалось — ни одна прядь не посмела бы ослушаться. Но вот её голубые глаза, напротив, скрывали бурю. Их холодный, иногда вызывающий взгляд, который она старалась удерживать, выдавал одновременно страх и внутреннюю силу. Том снова поймал себя на мысли, что её дерзость — столь нелепая и опасная — одновременно раздражала его и… восхищала. Дерзкая, слишком дерзкая. Но неужели она действительно думала, что это сработает? Он прикрыл глаза, вспоминая, как её пальцы нервно перебирали браслет, а тонкие губы дрожали в неуверенной попытке произнести что-то важное. Она извинилась. Даже дважды. Её “Прости” прозвучало смиренно, но в то же время вызывало в нём странную смесь эмоций. Неужели она действительно думала, что извинения имеют для него значение? Он усмехнулся, но усмешка быстро угасла. Он понял, что её слова, её движения, даже её нерешительные попытки объяснить своё вторжение не могли отвлечь его от более важного: она знала слишком много. Путешествия во времени. Том провёл пальцами по подбородку, сосредоточенно всматриваясь в струи дождя. Он знал об этом больше, чем кто-либо. Древняя магия Востока открыла ему тайны, о которых большинство волшебников и мечтать не могли. Индия и Китай — земли, где пересечение времён и пространств было частью древних преданий. Ещё юношей он изучал свитки и тексты, хранившие в себе знания о механизмах, способных перенести человека за грань времени. Но чем больше он углублялся в эти знания, тем яснее осознавал их опасность. Изменить будущее невозможно. Каждое действие, каждое движение, каждое слово — лишь звено в цепи, ведущей туда, куда и должно. Любая попытка вмешаться лишь ускоряет неизбежное. Но что, если всё же что-то изменится? Этот вопрос мучил его всегда. Возможность разрыва пространства, разрушения временной структуры… Последствия были слишком велики. Весь магический мир мог исчезнуть, история могла исказиться так, что волшебники перестанут рождаться. Даже крестражи, его величайшее оружие, могли быть уничтожены, как если бы они никогда не существовали. Она понимает это? Понимает ли, что любое её действие не изменит ничего? Или она всё же настолько безрассудна, что готова рискнуть всем ради попытки исправить то, что исправить нельзя? Он снова улыбнулся, но в этой улыбке было больше горечи, чем удовлетворения. Её глупость — моё преимущество. Её образ возник снова: как она смотрела на него, сидя в этом сером платье, как она пыталась сдержать дрожь, как она говорила, извиняясь. Этот голос, чуть дрожащий, но всё же собранный, продолжал звучать в его голове. Он прикрыл глаза. Желание. Оно не отпускало его. Он хотел подойти ближе. Прижать её к себе, почувствовать, как её тело поддаётся его воле. Сорвать это серое платье, это строгое одеяние, которое так неуместно скрывало её хрупкость. Он хотел увидеть её в другом состоянии — не холодную и отстранённую, а открытую, уязвимую. Нет. Она должна стать чем то больше, чем просто слабость. Её знания, её страх, её храбрость… Всё это может быть полезным. Он медленно обернулся к креслу, на котором она сидела всего несколько минут назад. Её присутствие всё ещё ощущалось. Но теперь, когда она ушла, он мог сосредоточиться. Её слова и действия крутились в его голове. Она хотела изменить будущее. Она хотела использовать знания, чтобы повернуть время вспять. Глупая девчонка. Ты ничего не изменишь. Но если попробуешь — это будет твоим концом. И всё же, несмотря на её дерзость и глупость, он не мог избавиться от одной мысли. Она могла быть разрушительной силой. Она могла уничтожить всё, что он строил. Но она также могла стать его инструментом. Мне нужно держать её ближе. Очень близко. Пока не решу, что с ней делать дальше. Он поднял пустую чашку, которую она оставила, и задумчиво посмотрел на неё. В тот момент, когда он приказал ей “пей”, она подчинилась. Этот жест, её послушание, смешанное с протестом, говорило о ней больше, чем любые слова. За окном ветер усилился, дождь стучал всё громче. Том отошёл от окна, его силуэт растворился в полумраке комнаты. Софи была всего лишь частью игры. Но эта часть всё больше захватывала его внимание. И это ему совсем не нравилось.