Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Двадцать девятая глава Гермиона Затишье перед бурей.  Гермиона называла это так, ощущая тонкое напряжение, пропитавшее воздух в зале.  Всё вокруг казалось идеально — теплый свет свечей в массивных люстрах отбрасывал мягкие блики на мраморный пол, струился по бокалам с золотым огневиски и рубиновым вином. Пары кружились в танце с отточенной грацией, напоминая фигуры музыкальной шкатулки. На массивных диванах, обтянутых бархатом глубокого изумрудного цвета, сидели мужчины — маги с репутацией, властью и безупречным происхождением. Их голоса, словно гулкий баритон, заполняли пространство вокруг, а темы их бесед были далеки от беззаботных разговоров. Война. Это слово звучало здесь слишком естественно. Гермиона сидела среди них, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Ближе всех к ней находился Лорд Вольдеморт. Его тёмная мантия, казалось, поглощала любой свет, а само его присутствие действовало как магнит — сковывало разум и тело, не давая сделать лишнего движения. Я снова зашла слишком далеко. Мысль возвращалась к ней вновь и вновь, как тревожный набат. Гермиона не могла избавиться от ощущения, что оказалась на краю пропасти — одно неверное слово или взгляд, и её полёт вниз будет неизбежен. Но она продолжала сидеть здесь, почти касаясь локтем его мантии. Её внимание привлекли слова Лорда Вольдеморта. Он говорил негромко, но каждое его слово вонзалось в сознание. — Если мы обрушим их магические барьеры, система падёт за считанные часы, — его голос был ровным, почти завораживающим. В воздухе перед ним висела магическая карта, сотканная из светящихся линий и точек. Абраксас Малфой, сидевший напротив, внимательно следил за ней. — Они держатся на крови. Ключ к их защите — древняя магия, привязанная к родословным. — Это сложно, — голос Ориона Блэка звучал уверенно и холодно, как всегда. — Но не невозможно. — Слишком много времени это займёт, — отрезал Антонин Долохов, но не с дерзостью, а с профессиональной прямотой. — Если действовать сейчас, прорехи в защите можно использовать, пока они не укрепили их магией. — Вы недооцениваете их страх, — вмешался Эван Розье с лёгкой усмешкой. Он откинулся на спинку дивана и взял в руки бокал. — Паника уже охватила их города. Любая информация о наших действиях сеет хаос. Вольдеморт улыбнулся. Его тёмные глаза на мгновение загорелись интересом, будто в его голове уже выстраивался новый план. — Хаос — наш союзник, господа, — его голос звучал спокойно. — Но порядок на поле битвы — это наша победа. Гермиона смотрела на них, слушала, но понимала лишь часть. Эти мужчины обсуждали войну, как опытные шахматисты планируют свои ходы. Их речь была наполнена холодным расчётом и циничной уверенностью. Как далеко они готовы зайти? Как далеко он готов зайти? Короткий взгляд на Тёмного Лорда. Он выглядел довольным — его планы воплощались в жизнь, а его власть становилась безупречной.  Но почему-то всё её внимание было сосредоточено не на войне, а на нём. На его пальцах, чуть сжимающих бокал, на губах, которые едва заметно изгибались в усмешке. Её ладони вдруг стали влажными от пота, и пальцы непроизвольно начали дрожать. Холод пробрался внутрь, как будто тень Тома уже коснулась её. Он может меня убить. Эта мысль, как ядовитая капля, вновь и вновь падала в её сознание, разливаясь страхом и холодом. Гермиона не сомневалась в этом ни на мгновение.  Том Рэддл, сидящий рядом, расслабленный и довольный, был воплощением силы и беспощадности. Один взмах его палочки — и её жизнь оборвалась бы так же легко, как он сделал глоток из бокала всего минутой ранее.  Он не только мог, но и хотел этого. Она видела это в его взгляде еще час назад, когда его ярость была осязаемой, как дым в затхлой комнате. Он хотел убить меня. Он жаждал этого. Но почему-то не сделал. Что-то, чего она не могла понять, останавливало его. Она снова и снова возвращалась к этому вопросу, стараясь разгадать его, но ответ ускользал, как песок сквозь пальцы.  Если бы он действительно хотел — он убил бы её уже давно. Он не знал пощады, не прощал дерзости и не терпел слабости. И всё же она была здесь, жива, сидела рядом с ним, впитывая в себя каждый жест, каждое слово. Как далеко я могу зайти? И какова цена моей игры? Она вновь вспомнила слова Макдаффа, которые отравляли её сомнением, когда-то кажущимся невозможным: “Придёт день, Софи, когда перед тобой предстанет выбор. Ты останешься преданной Лорду или обретёшь свободу. Но будет ли у тебя смелость сделать его?” Выбор. Слово, казавшееся издевкой. Она смотрела на Тома, чья спокойная уверенность наполняла пространство вокруг, и понимала, что её выбор здесь — лишь иллюзия.  Гермиона не знала, что он замышлял в этот момент, но была уверена в одном: он обдумывал наказание. Быть может может наказание уже началось? Его молчание, его присутствие — каждое мгновение было частью этого наказания. Он наслаждался происходящим, растягивая эту пытку, как паук, который терпеливо плетёт паутину вокруг жертвы. Гермиона чувствовала, как с каждой минутой её воля слабеет, страх заполняет пустоты там, где ещё недавно была смелость. И чем сильнее она боялась, тем более довольным он был. Его пальцы легко сжимали бокал, его голос звучал уверенно и непринуждённо, а взгляд, казалось, видел её насквозь. Она не могла понять его до конца — как можно было быть столь жестоким и в то же время столь завораживающим? Я сама привела себя к этому моменту.  Гермиона опустила глаза на собственные дрожащие руки. Страх обволакивал её, как вязкий туман, и чем дольше она сидела здесь, тем яснее становилось, что её сила — ничто перед его мощью. — Вам холодно, мисс Блэк? Голос Лорда Вольдеморта пронзил её, словно острый осколок льда. Гермиона вздрогнула и подняла на него взгляд. — Простите? — голос её был слабым, почти неуверенным. — Ваши руки дрожат. Том улыбнулся — медленно, почти ласково, и на его губах появилась усмешка, полная двусмысленности.  Ещё одно движение руки, и в его пальцах появилась палочка. В зале воцарилась мёртвая тишина. Казалось, даже свечи замерли, боясь потревожить этот момент. Гермиона почувствовала, как горло сжалось от страха, а сердце пропустило несколько ударов. Тёмный Лорд взмахнул палочкой с ленивой грацией, и из её конца вырвался серебряный поток света. Магия, живая и сильная, закружилась вокруг неё, превращаясь в тонкую воздушную шаль. Она легла на плечи Гермионы, наполнив её тело мягким теплом. — Теперь лучше? Гермиона кивнула, не осмеливаясь поднять на него взгляд. Она ощущала, как его глаза пристально изучают её лицо, ловя каждую эмоцию. Он знает. Он видит, как я боюсь.  Тёмный Лорд будто наслаждался каждым мгновением её слабости. Он вновь повернулся к собеседникам, продолжив разговор о войне, но его тень не исчезла. Она осталась рядом с ней — невидимая и давящая. Что я здесь делаю? Почему я сижу так близко к нему?  Эти вопросы вновь и вновь разрывали её разум. Она знала, что с каждым часом её положение становилось всё более зыбким. Она заигрывала с огнём, но не могла оторваться от него. Её смелость, которая ещё недавно позволяла ей говорить с ним на равных, теперь исчезла. Остался только страх — густой и липкий, сковывающий её движения. Спокойствие Лорда Вольдеморта казалось чудовищным — как тишина перед ураганом. И чем сильнее дрожали её пальцы, чем тише становился её голос, тем больше он довольствовался этим моментом. Я зашла слишком далеко и пути назад нет. — Орион, — голос Тома был спокоен, но властен, и разговор на подиуме мгновенно стих, — пригласи Гринграсса. Думаю, ему будет интересна наша беседа. Орион Блэк кивнул и, поднявшись с места, одарил Гермиону взглядом, полным немого предупреждения: «Не делай ничего неразумного, и всё будет хорошо». Она слегка кивнула, стараясь выглядеть спокойной, хотя сердце в груди гулко стучало. Мгновение спустя на подиуме появился Эдмунд Гринграсс, статный, уверенный, явно польщённый тем, что получил приглашение на беседу самого Тёмного Лорда. Его глаза горели от возбуждения — редкая возможность блеснуть в разговоре с Вольдемортом была честью, которой удостаивались немногие. — Как вы считаете, Эдмунд, — Том заговорил, не отрывая взгляда от своего бокала с вином, — нападение на приграничные деревни Германии с целью захвата артефактов было тактически оправдано? Или же это было просто жестокостью ради жестокости? Эдмунд слегка наклонил голову, будто взвешивая каждое слово: — Нападение было стратегически верным, мой Лорд. Потеря артефактов ослабила оборонные магические щиты на западе. Теперь Министерству Германии будет гораздо сложнее укрепить те рубежи. К тому же, слухи о массовом побеге магглов из тех мест только усилили панику в их рядах. — Слухи? — Габриэль Лестрейндж, сидевший рядом, усмехнулся, кружа огневиски в своём бокале. — Это не слухи, Гринграсс. Панику породили их собственные люди. Страх — самая мощная магия из всех. Она распространяется быстрее, чем любые чары. — Лестрейндж прав, — негромко добавил Антонин Долохов, прислоняясь к спинке дивана. — Страх разлагает изнутри. Но магглы не единственные, кто поддался панике. Авроры теперь сомневаются в собственных силах. Не так ли, мой Лорд? Том Рэддл, словно довольный учитель, слегка улыбнулся и лениво провёл пальцами по краю своего бокала. Его взгляд задержался на Долохове, затем вернулся к Эдмунду. — Страх — это оружие. Но пользоваться им нужно умело, иначе он обернётся против нас. Эдмунд, продолжайте. Гринграсс выпрямился и с новой решимостью продолжил: — Мы подготовили диверсионный отряд, который нанесёт удар по центру оборонительной сети Министерства. Если мы расчистим путь, то можем… Эдмунд не успел закончить — в зале произошло едва уловимое движение, которое тут же привлекло внимание присутствующих. На подиуме появилась Гвэндолин Гринграсс — самоуверенная и явно довольная тем, что привлекла внимание. Гермиона заметила, как почти все взгляды, полные скрытого недовольства, обратились к девушке. Она пришла без приглашения, и это было не просто дерзко — это было опасно. Приглашение Лорда Вольдеморта всегда было не просто формальностью, а правилом, нарушить которое осмеливались немногие. Те, кто рисковал, редко выходили из подобных ситуаций без последствий. Тёмный Лорд выглядел совершенно невозмутимым, но Гермиона, находившаяся так близко к нему, чувствовала едва заметное напряжение в его движениях — лёгкое сжатие пальцев на бокале, слегка прищуренные глаза, хотя его губы по-прежнему сохраняли тень улыбки. Это был знак. Он не был доволен, но скрывал это с тем мастерством, что делало его по-настоящему опасным. Гермиона внутренне содрогнулась.  Беги, Гвэндолин. Беги, пока можешь. Гвэндолин опустилась на диван рядом со своим братом и, обращаясь скорее к Лорду, чем к остальным, произнесла своим мягким, елейным голосом: — Надеюсь, я не помешала. Лорд Вольдеморт поднял глаза на неё, и его губы изогнулись в лёгкой, опасной улыбке. — Что вы, мисс Гринграсс, — его голос был мягким, — общество такой очаровательной волшебницы лишь наполняет атмосферу утончённым очарованием. Гвэндолин залилась лёгким румянцем, опуская взгляд, а Гермиона чувствовала, как воздух вокруг будто бы сгустился. Том всегда говорил комплименты так, что за каждым словом скрывалась двусмысленность. — Ваш брат — отличный стратег, — добавил Тёмный Лорд, поворачиваясь к Эдмунду. Лицо юноши вспыхнуло от гордости и стеснения. — Правда, мисс Блэк, сегодня подозрительно немногословна, — усмехнулся Том, переводя взгляд на Гермиону, растягивая слова. — Может быть, ваше присутствие, мисс Гринграсс, разговорит её? Повисла тишина. Все взгляды обратились к ней, и Гермиона почувствовала, как горло сжалось, а слова застряли где-то на самом краю. Её взгляд был прикован к собственным рукам, которые всё еще заметно дрожали. — Мы так давно сидим, — голос Лорда Вольдеморта вновь пронзил тишину, — быть может, пришло время немного развлечься? Потанцуем? Том плавно поднялся, протягивая ей руку. Его жест был изысканным и подчёркнуто вежливым, но в его глазах Гермиона видела - это приказ. Она на мгновение замерла, а затем осторожно вложила свою ладонь в его руку и поднялась. — Абраксас, — добавил Тёмный Лорд, не оборачиваясь, — думаю, мисс Блэк будет рада составить тебе компанию. Гермиона даже не успела понять, что произошло, как Том передал её руку Малфою. Она почти физически ощутила облегчение, когда Тёмный Лорд развернулся и предложил свою руку Гвэндолин Гринграсс. Пока Абраксас увлекал её к танцующей паре, Гермиона позволила себе неглубокий, прерывистый вдох. Она была благодарна даже этому, пусть и мимолётному, расстоянию от Тома. Его хватка… Его взгляд… Он с каждым мгновением всё сильнее давит на меня. А я… я теряю себя рядом с ним. Она позволила Малфою закружить её в танце.  — Прекрати эту панику, Софи, — голос Абраксаса Малфоя звучал ровно и отрезающе строго. Но затем, сделав короткую паузу, он произнёс одними губами, так, чтобы никто, кроме неё, не мог услышать: — Лорд не любит проявления слабости, так что прекращай дрожать. Разве что твоя цель — довести его до ярости. Пока что ты с этим отлично справляешься. Гермиона подняла на него взгляд. В его словах не было насмешки, но и искреннего участия она не нашла. — Помогаешь мне? Я думала, ты злишься, — её голос дрогнул, и она тут же пожалела о своей фразе. Абраксас едва заметно усмехнулся, а затем мягко, с почти братской нежностью, сказал: — Мы в одной лодке, Софи. — В его манере появилась привычная обворожительная улыбка, та, которая всегда выглядела небрежной, но тщательно выверенной. Гермиона, несмотря на внутренний комок страха, улыбнулась в ответ. Пусть её улыбка и была нервной, но именно сейчас она цеплялась за этот миг мнимой нормальности, как утопающий за соломинку. Взгляд её невольно скользнул к центру зала, где Тёмный Лорд элегантно вёл в танце Гвэндолин Гринграсс. Том двигался с той холодной грацией, что была свойственна только ему — безупречно и пугающе одновременно. А Гвэндолин, глядя на него снизу вверх, кокетливо смеялась, хлопая длинными ресницами, будто нарочно стараясь выглядеть беззаботной. Но всё изменилось в одно мгновение. Лорд Вольдеморт что-то ей шепнул — тихо, так, что даже самые любопытные не могли подслушать. Гермиона видела, как с лица Гвэндолин мгновенно спала улыбка. Девушка побледнела, её плечи слегка дрогнули, а руки, державшие Лорда, вдруг сжались, будто она хотела за что-то ухватиться. Смех её смолк — и зал будто поглотил тишину, которая внезапно воцарилась между ними. Он что-то ей сказал. Что-то ужасное. Танец закончился, и Абраксас, галантно, но решительно, подхватил Гермиону под локоть. Она позволила себя увлечь к выходу из бального зала, но с каждым шагом пальцы её всё крепче впивались в его рукав. — Ведёшь меня на казнь? — тихо спросила она, не решаясь поднять на него взгляд. Абраксас хмыкнул, но его голос, когда он ответил, был почти мягким: — Если скажу «нет», перестанешь дрожать? — Нет, — прошептала Гермиона. — Так что мой ответ — да, — произнёс он спокойно, как будто они обсуждали погоду. Зайдя в столовую, Гермиона осмотрелась. Здесь было пусто. Тихо. И эта тишина давила на уши после шумного бала, будто её с головой окунули в ледяную воду. Веселье, которое царило в другом зале, будто не имело права сюда заглянуть.  Серые каменные стены давили своей мрачностью, высокие чёрные канделябры отбрасывали длинные тени на пол, а старинная мебель из тёмного дерева выглядела сурово и неприветливо. За длинным накрытым столом сидели Эван Розье и Антонин Долохов. Они о чём-то тихо беседовали, но при виде Абраксаса и Гермионы разговор тут же замолк. — Не хочет петь птичка в золотой клетке, — с насмешливым сарказмом заметил Долохов. Но, вопреки его словам, голос звучал странно мягко, почти заботливо. Гермиона, не выдержав, вспыхнула: — Ты думаешь, мне есть дело до твоих аллегорий, Долохов? Она старалась говорить резко и уверенно, но голос её предательски дрогнул, будто вот-вот сорвётся на слёзы. — Возьми себя в руки, Блэк, — серьёзно сказал Эван Розье, всматриваясь в её лицо. — Он не убьёт тебя. Розье сделал паузу, которая прозвучала тревожнее любых слов. Казалось, он сам не был до конца уверен в своём утверждении. — Наверное, — добавил он тише, почти себе под нос. Гермиона горько усмехнулась: — Да, Эван, это именно то, что я хотела услышать. Она отвернулась и подошла к огромному окну. Снаружи клубилась тьма, и лишь светящиеся пары в вечерних нарядах двигались к точке аппарации, словно огоньки на холодном ветру. Их лёгкие силуэты, такие чужие и беззаботные, казались Гермионе призраками другой жизни. За её спиной Абраксас тем временем подошёл к столу и налил себе стакан обычной воды. Его спокойствие и уверенность, казалось, контрастировали со всей обстановкой. — Дай ему то, что он хочет, и сделай это быстро, — невозмутимо произнёс Малфой, делая глоток. — И тогда мы приступим к ужину. Я ужасно голоден. — Почему ты не ел закуски на приёме, раз уж так голоден? — буднично поинтересовался Розье, с лёгкой насмешкой в голосе. Абраксас поднял бровь, как всегда манерно и почти всерьёз. — Как бы я выглядел в присутствии дам с набитым ртом? Долохов хмыкнул, а Розье громко рассмеялся, будто и впрямь нашёл это утверждение крайне забавным. Их смех на мгновение нарушил гнетущую тишину, но Гермиона даже не дрогнула. Она стояла, не отрывая взгляда от двери. Он скоро придёт. Мой палач. И в груди всё сжалось от тяжёлого предчувствия. Дверь столовой распахнулась с оглушительным хлопком, и в помещение, словно чёрная буря, ворвался Лорд Вольдеморт. Его фигура была подобна тени, плавной и неуловимой. Глаза, пылавшие алым, метали молнии, а холодное бешенство читалось в каждом его движении. Гермиона инстинктивно отшатнулась, натыкаясь на край стола. Её дыхание сбилось, руки вцепились в складки платья. Но Том Реддл не давал ей даже секунды на спасительное оправдание — он шагал вперёд, неумолимый и неизбежный, как сама смерть. Его палочка была поднята. — Как смеешь?! — прошипел. — Откуда она у тебя? Гермиона сразу поняла, что речь идёт о диадеме. Она видела, как его взгляд задержался на ней ещё в самом начале вечера, но лишь сейчас, когда его терпение истощилось, он позволил себе сорвать маску спокойствия.  Он узнал её сразу — древний артефакт, который он уже долго искал, но так и не мог найти. Её украшение стало предметом его немого, но горящего внимания ещё на приёме. Теперь, когда артефакт был перед ним, его ярость была почти осязаемой. — Второй такой там уже нет, — голос волшебницы звучал ровно, но внутри каждый нерв был натянут, как туго свёрнутая струна. Гермиона прекрасно понимала, что от невыносимой боли её отделяют лишь мгновения. — Меня вполне устроит эта! — прервал он её с жестоким удовлетворением. Его палочка мелькнула в воздухе, и украшение с лёгким звоном упало на стол, не потревожив её прическу. Том смотрел на диадему, словно на давно утраченную драгоценность, которую наконец удалось вернуть. Его глаза горели чем-то, что напоминало торжество, но было куда опаснее. Он снял диадему, потому что считает недостойным мучить того, кого украшает подобный артефакт. — Верно. — Его губы скривились в усмешке, и голос, будто яд, растёкся в воздухе. — Как много ты знаешь? Его алые глаза впились в неё, сверля до самых глубин души, как если бы он мог одним взглядом вырвать из неё всю правду. — Ты не узнаешь! — выпалила Гермиона, срываясь на почти отчаянный вызов. Она говорила быстро, резко, будто бы стараясь заглушить страх в собственной груди. На мгновение лицо Лорда Вольдеморта исказилось — тень то ли удивления, то ли восхищения пробежала по нему, но затем исчезла. Его смех раскатился по комнате, жёсткий и холодный. — Ложь, — протянул он, направив на неё палочку. Его голос был мягок, но в нём прозвучала угроза, от которой кровь стыла в жилах. Гермиона прикусила губу, стараясь не дрогнуть. Она знала, что не выиграет — не с ним. Но и сдаваться не собиралась. — Ну давай! Сделай это! — выкрикнула она, срываясь на хриплый крик. — Я разрушу каждое воспоминание, каждую деталь! Ты не соберёшь их даже по крупицам! Я заплачу любую цену — будь это жизнь моих близких или мой собственный рассудок! Гермиона была вновь той самой смелой гриффиндоркой, что когда-то без колебаний бросалась в бой, невзирая на страх и угрозу смерти. Губы Лорда Вольдеморта дрогнули. Он смотрел на неё долгим взглядом, в котором читалось что-то большее — интерес, ненависть, искажённое восхищение её дерзостью и желание - жгучее, вязкое.  — Сомниум Тормэнтум. — Его голос стал почти шёпотом, но этого хватило, чтобы воздух вокруг них сгустился и задрожал от тёмной магии. Гермиона почувствовала, как земля уходит из-под ног. Всё вокруг потемнело. Она рухнула на колени, тяжело дыша. Перед глазами вспыхивали видения — сначала тёплые, родные, но от этого ещё более невыносимые.  Маленькая Гермиона сидела в саду у качелей, слёзы текли по её щекам. А рядом — её мать. Мамина улыбка была нежной, руки мягко обнимали, словно защищая от всех бед. — Мама… — прошептала Гермиона, но следующая картина сжала её сердце ледяной рукой. Лицо матери побледнело, стало мертвенно серым, а глаза расширились от агонии. Она лежала на земле, дёргаясь в судорогах, а её крик разрывал мир на части. — Гермиона… Гермиона! Голос матери бился в ушах, срывался на визг, и это имя, её имя, звучало как приговор. Нет, хватит… Хватит! Гермиона ощутила, как в глубине её существа что-то разрывается, и из неё вырвалась вспышка магии, яркая и дикая, словно взрыв. Она очнулась, тяжело дыша, обхватив себя руками. Слёзы текли по её лицу, обжигая щеки. — Хватит… — прошептала она сдавленно, едва слышно. Тёмный Лорд наклонился к ней, его бледное лицо оказалось так близко, что Гермиона почувствовала ледяной холод его присутствия. — Милая… — его голос был бархатным, почти ласковым. — Это я решаю, когда хватит. — Круцио! Боль пронзила её тело, как тысячи раскалённых игл, каждая клеточка горела, кричала, стонала от пытки. Гермиона не смогла сдержаться — её крик разорвал воздух, болезненный и отчаянный. Время потеряло счёт, но вдруг всё прекратилось. Лорд Вольдеморт выпрямился, его лицо снова было холодным, но на губах играла улыбка. — Но ты права. Хватит. — Его голос был полон насмешки. — А то боюсь, ты опять не проронишь ни слова, дрожа от страха. А мне всё же приятно твоё общество. Он протянул ей руку. Гермиона позволила себе ухватиться за него, боясь очередной порции его гнева. Лёгким усилием он поставил её на ноги. Её тело мелко дрожало, но в глазах всё ещё тлела гордость. Он не сломал меня. Может, это была крошечная победа, но она была её. Даже в самой тьме она показала, что не станет просто куклой в его руках. Я всё еще жива. Лорд Вольдеморт бережно, почти излишне аккуратно, опустил Гермиону в кресло, будто хрупкую фарфоровую куклу. Его касание было мягким, но волшебница ощущала в нём не заботу — контроль. Она всё ещё дрожала после проклятий, которые он сам же в неё и пустил. Эван Розье уже хлопнул ладонью по столу, призывая домашнего эльфа, и тот моментально появился с подносом, на котором стоял стакан с холодным зельем. — Пей. И не смотри на меня так, будто я только что предложил тебе яд, — ухмыльнулся Эван, протягивая Гермионе стакан. Гермиона сделала несколько осторожных глотков, чувствуя, как внутри разливается слабое тепло. Её плечи всё ещё дрожали, и Розье небрежным жестом палочки подозвал её шаль, оставшуюся на полу, прикрыв её спину. — Ты хоть скажи спасибо, — пробормотал он, притворно обиженно. — Спасибо, — тихо ответила Гермиона. — Вот и чудно, — Эван откинулся на спинку кресла, лениво подцепляя вилкой кусок мяса. — А то сидишь, будто мы тут все — твои мучители. — Не все, — с лёгкой усмешкой вставил Долохов, бросив взгляд на Тома, который молча накладывал салат в тарелку. Рэддл не стал удостаивать замечание ответом. Стол был накрыт богато — блюда испускали аромат жареного мяса и пряных соусов, а бокалы с вином искрились в свете свечей, отбрасывая на стены причудливые тени. — Кстати о мучителях, — начал Абраксас Малфой, лениво ковыряя картофельное пюре вилкой. — Гвэндолин Гринграсс сегодня решила, что ей позволено вести себя как угодно. Том поднял глаза, и его губы тронула почти незаметная улыбка. — Она заигрывала с тобой, мой Лорд, — продолжил Малфой. — И это ещё мягко сказано. — Гвендолин не первая и не последняя, кто ошибается в своих предположениях, — лениво ответил Том, сделав глоток воды. Долохов хмыкнул: — Она просто не знает, что любая твоя улыбка — это ещё не твоё расположение, Том. Скорее… предупреждение. — И всё же, — Эван ухмыльнулся, обращаясь к Тому, — ты позволил ей эти вольности. — Из любопытства, — Том аккуратно поставил бокал на стол. — Мне всегда любопытно наблюдать, как люди, подобные Гвэндолин, понимают, где их место. А она поймёт. И, возможно, пожалеет о каждом своём необдуманно сказанным слове. — Так строго, — поддел его Эван. — Гвэндолин просто молодая дурочка. Она ещё думает, что ты мягок с теми, кто тебе улыбается. — Глупость — не оправдание, — холодно отрезал Том. Долохов покачал головой: — Если бы она случайно назвала тебя “Том”, ей не хватило бы времени пожалеть об этом. — Софи бы ты простил, верно? — лукаво спросил Эван, откидываясь в кресле. Том перевёл взгляд на Гермиону, и в его глазах что-то мелькнуло. — Софи не настолько глупа, чтобы позволить себе такое безрассудство, — ответил он с лёгкой улыбкой. — Хотя я с каждым днём всё больше сомневаюсь в этом. Гермиона почувствовала, как по её спине пробежал холодок. За столом раздался смех, но каждый из них знал, что в словах Тома всегда кроется правда. Гермиона всё ещё ковыряла вилкой кусок мяса, не отрывая взгляда от тарелки. Еда была изысканной, но кусок не лез в горло. — Ешь, — вдруг раздался властный голос Тома. Она вздрогнула и подняла на него взгляд. — Бегать по лесам в поисках редких артефактов отнимает много сил, верно? За столом воцарилась тишина. — В следующий раз приглашу Вас с собой, - Гермиона взглянула на него подбирая правильное слово, но поняв что пауза затянулась сдавшись сказала, - Мой Лорд. — Я бы с радостью составил тебе компанию, люблю подобные путешествия, — произнес он, не сводя с неё глаз. Эван фыркнул, пряча усмешку за бокалом: — Это звучит так, будто Том признаёт, что ты у него на особом счету. — Возможно, — произнёс Том, не меняя выражения лица. — Но даже у особого счёта есть границы. И я настоятельно не советую тебе проверять, где они проходят, Софи. Гермиона снова склонилась к своей тарелке, но Том не дал ей забыться. — Ты всё ещё молчишь и не ешь. Может, тебе не нравится наша компания? — Просто устала, — тихо ответила Гермиона. — Но ваша компания мне приятна. Том позволил себе лёгкую усмешку. — Раз устала, я уверен, Эван как гостеприимный хозяин предоставит тебе одну из своих спален. Розье вскинул брови, но затем ухмыльнулся: — Буду рад услужить.  Гермиона поняла, что отказать невозможно. Это был приказ, замаскированный под любезность. Том ещё не закончил с ней. Пламя в камине плясало, тени метались по стенам, а над столом витала тишина, наполненная невидимым напряжением. Волшебники продолжили разговор — о магии, о семье Гринграссов и о планах на будущее. Том Реддл, сидящий во главе стола владел всем этим ужином — их разговорами, их смехом и каждым взглядом.