Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Восемнадцатая глава Том Горький вкус кофе оставлял приятное послевкусие, но истинное удовольствие Том Рэддл находил в другом.  Его взгляд, внимательный и цепкий, скользил по двум артефактам, лежащим на его письменном столе. Медальон Салазара Слизерина и Чаша Пенелопы Пуффендуй.  Эти реликвии, пропитанные магией древних веков, отражали свет утренних лучей, пробивавшихся сквозь тяжелые бархатные шторы. Они были безупречны, словно время само их боялось. Том протянул руку к медальону. Его пальцы слегка коснулись холодного металла, и легкая вибрация, почти неуловимая, отозвалась в его ладони.  Предметы принадлежали величайшим волшебникам прошлого, их владельцы навеки вписаны в историю. Но для него эти реликвии были чем-то большим. Они станут основой его бессмертия, ключом к его истинной цели. Пока они были лишь артефактами, наполненными древней магией, но не крестражами. Еще нет. Том медленно убрал руку и откинулся на спинку своего кресла. Он знал: время ещё не пришло. Чтобы завершить ритуал, нужна была не просто смерть, а нечто большее. Убийство, которое само по себе станет символом. Это должен быть кто-то значимый, исключительный. Софи. Её имя всплыло в его сознании, словно шёпот, которого он не мог заглушить. Она была достойным кандидатом. Но пока она была полезнее живой, чем мёртвой. Том всегда видел дальше, чем те, кто его окружал. Он взял чашку с остывающим кофе и сделал ещё один глоток. Кофе больше не приносил удовольствия, но на мгновение возвращал к реальности. Его мысли кружились вокруг Софи, занимавшей в последнее время всё больше места в его голове. Её лицо появилось перед его глазами, напоминая о событиях той роковой ночи. Она стояла перед ним, направив на него палочку. В её глазах не было страха, только решимость. Заклинание сорвалось с её губ — смертельное заклинание, которое должно было положить конец его жизни. Авада Кедавра. Он вспомнил, как поток зелёного света устремился к нему. В то мгновение Том едва успел обернуться и отразить заклинание. Смерть обошла его стороной. Она всегда обходила его стороной. Но каждый, кто осмеливался направить зелёный луч смертоносного заклинания на Лорда Вольдеморта, впоследствии умирал в страшных муках, часто моля о смерти, которая казалась единственным спасением. Их крики эхом разрывали тишину, когда он медленно и методично уничтожал их разум и тело, напоминая всем, что его жизнь — это нечто большее, чем просто существование. Жизнь Вольдеморта была священна. Его смерть не была возможна. Для Тома это не просто уверенность, а неоспоримый факт. Он возвышался над другими, как нечто божественное, недосягаемое. Любая попытка покуситься на его жизнь была кощунством, заслуживающим самой жестокой кары. Ему не нужно было спешить, уничтожая тех, кто бросал вызов. Том любил растягивать процесс, наблюдать за тем, как угасает их надежда, как их страх затмевает все остальное. Это было напоминанием всем: никто не может прикоснуться к нему безнаказанно. Рэддл отпустил чашку, его пальцы сжались в кулак. Это было дерзко. Это было безумно. И всё же он не мог не восхищаться её хладнокровием. Он мог убить её в тот же миг. Его палочка была в руке, но он сдержался. Его губы изогнулись в легкой улыбке, полной холодной иронии. Софи Блэк. Девушка, которая осмелилась бросить вызов ему, Лорду Вольдеморту. Её смелость привлекала, а её опасность интриговала. Он знал, что она скрывает нечто большое, тайный секрет, за который стоит отдать жизнь и свою душу. Но была ещё одна загадка, не дававшая ему покоя. Её имя. Том сдержал обещание, данное ей у книжного магазина, — не вторгаться в её сознание, не применять легилименцию. В тот момент он считал это лишь временной уступкой, жестом, который укрепит её доверие. Но потом всё изменилось. Он не стал нарушать своё слово, несмотря на растущее любопытство. Её имя всплыло само, без его вмешательства. Оно вырвалось из её сознания, как будто в порыве, в момент слабости. Это произошло на берегу моря во Франции, где холодный песок смешивался с тёплыми волнами.  Тогда, в их редкий миг близости, когда он шептал её имя — «Софи», её разум дрогнул, и из глубин сознания поднялось другое имя: «Гермиона». Он остановил себя. Он не стал копать глубже, хотя мог. В том моменте было что-то почти… священное. Он дал ей слово, и нарушить его значило бы лишить их отношений той зыбкой, но ощутимой игры доверия, которая завораживала его. «Гермиона», — мысленно повторил он тогда. Греческое имя, имя, которое звучало, как загадка. А Вольдеморт любил загадки. Он снова вернулся мыслями к той ночи в поместье Малфоев. Ему льстило, что она так быстро сумела завоевать доверие его ближайших последователей. Это было редким достижением, ведь они — люди циничные, подозрительные, привыкшие видеть в каждом опасность или соперника. Но Софи, казалось, умела находить подход даже к таким, как они. Особенно его удивляло, что из всех Пожирателей ей удалось расположить к себе именно Долохова — одного из самых хладнокровных убийц в его окружении. Долохов не был известен склонностью к дружбе или снисхождению. Он уважал силу, но редко кого-либо признавал равным себе.  И всё же Софи, этой странной смесью дерзости и хладнокровия, сумела завоевать его внимание и, судя по всему, его поддержку. Рэддл задумался, почему именно Долохов. Было ли это частью её тщательно продуманной стратегии? Софи Блэк казалась той, кто полагался исключительно на себя. Она явно не из тех, кто просит помощи. Но, возможно, она просто играла в долгую игру, выстраивая вокруг себя сеть людей, которые будут полезны ей, если ситуация выйдет из-под контроля. Тому нравилось разбирать её мотивы. Её ум, столь явно опасный, притягивал его. Она не была предсказуемой. И тем интереснее было наблюдать, насколько далеко она готова зайти, чтобы сохранить свою жизнь и свои тайны. “Думает ли она, что Антонин спасёт её, если это станет необходимым?” — задумался он, слегка усмехнувшись. Сам Долохов, как он знал, скорее всего не позволил бы своим чувствам стать преградой для приказа Лорда Вольдеморта. Но если бы дело дошло до кризиса, было ли это взаимодействие между ними двоими частью игры Софи? И всё же оставался вопрос, который интриговал его больше всего: действительно ли ей нужна была чья-либо защита? Может быть, она играла гораздо более глубокую игру, чем предполагал кто-либо из них. Игра, в которой ей не нужны союзники. Или же она просто готовилась к моменту, когда сможет развернуть их всех против него. Этот вопрос всё ещё оставался открытым, и Рэддл не собирался торопиться с ответами. Том провел пальцем по поверхности медальона, словно заново оценивая свои планы. Её окклюменция была сильной, её разум защищён. Он мог бы попытаться проникнуть в её мысли, но грубая легилименция могла сломать её. А её разум, каким бы опасным он ни был, представлял слишком большую ценность. Нет, он будет терпелив. Её тайны рано или поздно раскроются. Это был вопрос времени. У Тома была назначена встреча с весьма интересным человеком — Игнатием Тафтом, сыном действующего министра магии, Вильгельмины Тафт. Игнатий никогда не входил в число Пожирателей смерти и предпочитал держаться от них как можно дальше. Его осторожность объяснялась не страхом, а холодным расчётом: он был наслышан о жестокости и радикальных методах, которыми прославились последователи Вольдеморта. Однако у Игнатия было одно качество, которое делало его невероятно привлекательным для Рэддла. Он был исследователем. Учёным. Игнатий обладал жаждой знаний, которая часто перерастала в одержимость. Он с увлечением изучал запретные материи — тёмную магию, редких существ и проклятые артефакты. Там, где другие волшебники видели табу и опасность, Игнатий видел вызов. Он не боялся экспериментов, даже самых рискованных. Под крылом своей могущественной матери, обладавшей неприкосновенностью и авторитетом, он проворачивал дела, за которые в другом случае давно оказался бы в Азкабане. Его эксперименты, проводимые втайне, балансировали на грани безумия и преступления. Он умело скрывал свои следы, но не настолько, чтобы их не заметил Том Рэддл. Для Вольдеморта этот человек был идеальным инструментом. Игнатий также придерживался идеалов чистоты крови, что открывало для Тёмного Лорда дополнительные возможности манипуляции. Он видел в нём ключ к своим амбициозным планам. Тафт мог стать тем, кто обеспечит Вольдеморту контроль над магическим миром изнутри. Том приложил немало усилий, чтобы завоевать доверие Игнатия. Это было непросто: молодой учёный был подозрителен, умён и всегда держал дистанцию. Однако, использовав искусное сочетание лестных предложений, намёков на его гениальность и демонстрации взаимной выгоды, Том сумел создать иллюзию, будто они союзники. Теперь он медленно, но уверенно строил из Игнатия будущего министра магии. Чистокровный аристократ, непричастный к деятельности Пожирателей смерти, он идеально подходил на эту роль. Никто бы и не подумал связывать его с Вольдемортом. Тем более, что сам Игнатий не знал о полном размахе планов Рэддла. Сейчас Том направлялся приобрести несколько особо опасных и запрещённых в магической Европе ингредиентов. Эти вещества должны были впечатлить Игнатия и ещё сильнее укрепить его чувство исключительности. Потешить самолюбие учёного было важной частью игры. Рэддл прекрасно знал, где найти всё необходимое. Места, где торговали подобным, не отмечались ни на одной карте, но для него это никогда не было проблемой. Его уверенная походка по пустым утренним улицам магического Лондона выдавала спокойствие человека, знающего, что всё под контролем. Проходя мимо витрин, он вдруг остановился. У входа книжного магазина стояла Софи, держа в руках стопку книг, перевязанных ремешком. Её движения были быстрыми, сосредоточенными. Она что-то писала на пергаменте, нахмурив брови. Том остановился, спрятавшись в тени узкой улочки, наблюдая за ней. И почему ты встала в такую рань?Неужели, чтобы купить книги? Ты специально выбрала такое раннее время, чтобы ненароком не столкнуться со мной или это всё-таки совпадение?  Он не видел её уже около трёх недель — с той самой роковой ночи. Но её образ всё равно оставался с ним, занимая больше пространства в его мыслях, чем он готов был признать. Том медленно вышел из тени, его шаги были едва слышны. — Доброе утро, Софи, — бархатным голосом поприветствовал её Рэддл, делая пару плавных шагов в её сторону. Она вздрогнула, услышав его голос. На мгновение её взгляд застыл, но она тут же взяла себя в руки. Медленно обернувшись, Софи посмотрела на него, её выражение было одновременно удивлённым и настороженным. — Мистер Рэддл? — переспросила она, хлопая ресницами и оглядываясь по сторонам, словно проверяя, нет ли вокруг свидетелей. Её взгляд скользнул по пустым улицам, как будто она искала выход или, возможно, опасалась нападения. Волшебник, проигнорировав её невежливость, шагнул ближе и ловко выхватил из её рук стопку книг. — Эй! — Софи сделала шаг вперёд, но остановилась, осознав, что протестовать бесполезно. Том уже с лёгкостью отстегнул ремешок, удерживающий книги, и начал читать названия вслух, проглатывая их с видимым удовольствием: — «Василиск: мифы и реальность», «Тайны магических змей», «Яды в растениях и животных», «Мифология и яды: связь времен»… — с каждым произнесённым названием лицо Софи всё больше бледнело, её руки заметно дрожали. На губах Тома заиграла лёгкая, но очевидно насмешливая улыбка. — Хочешь меня отравить? — произнёс он с тонкой издёвкой, обжигая её взглядом. — Я… я бы не стала, — пробормотала она, растерявшись, но затем выпрямилась и добавила с наигранной твёрдостью: — Мистер Рэддл, мне нужно идти. Я опаздываю. Он посмотрел на неё чуть дольше, чем нужно, словно изучая её до мельчайших деталей. Затем так же ловко перевязал стопку книг, застегнул ремешок и вернул их ей. — В моих планах не было тебя задерживать, — произнёс он с непринуждённой лёгкостью, но его взгляд говорил иное. — Мне тоже пора. Однако… — Том наклонился чуть ближе, и его голос стал тихим, почти интимным: — Зайди ко мне вечером. У меня есть редкий экземпляр запрещённой книги «Тёмные искусства и яды» Мистериус Окулус. Уверен, она тебя заинтересует. Её глаза расширились, но она быстро собралась. — Я очень благодарна вам за предложение, но, увы, вынуждена отказать. В этом нет необходимости, — начала она говорить слишком быстро, выдавая своё волнение. — Не хотелось бы отвлекать вас от более важных дел, Мистер Рэддл. Том молча слушал её торопливую речь, не отводя взгляда, и когда она закончила, резко схватил её за запястье. Софи вздрогнула, но не отшатнулась. Его рука была холодной, а хватка — стальной, не дающей возможности вырваться. — О, это не предложение, мисс Блэк, — его голос стал ледяным, а тёплая насмешка в его тоне исчезла. — Вы знаете адрес. Как насчёт девяти? Софи отчаянно пыталась сохранить самообладание, хотя её сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. — Сегодня возвращается мой брат из свадебного путешествия, — сказала она, придумывая первое, что пришло ей в голову. — Может быть, в другой раз? Том чуть прищурился, будто рассматривая её под микроскопом, но улыбнулся, легко, почти обольстительно. — Значит, в девять, — подытожил он, не оставляя места для возражений. Уже развернувшись, он добавил, словно между делом: — О василисках и змеях у меня тоже найдётся пара книг. Уверен, ты будешь в восторге. Он не попрощался. Его тёмная фигура исчезла за углом, оставив Софи одну посреди улицы. Том шёл дальше по улице, ощущая лёгкое удовлетворение. Интересный выбор книг. Очень интересный. Он был почти уверен, что её интерес к темам ядов и змей был далеко не случаен. Рэддл усмехнулся. Том был уверен, что ровно в девять вечера она придёт к нему в квартиру. Софи могла придумывать любые отговорки, чтобы избежать этой встречи, но он знал, что в итоге она явится. А если она не придёт? Том скривил губы в холодной улыбке. Тогда он придёт за ней сам. Гермиона. Гермиона стояла напротив его дома. Это был двухэтажный, типичный английский дом, расположенный на одной из тихих, пустынных улиц магического Лондона. Кирпичные стены, некогда красные, со временем приобрели тёмный, почти бурый оттенок, словно их пропитала сама ночь. Над крыльцом нависал козырёк, украшенный старинной резьбой в виде переплетающихся змей, едва различимых в слабом свете уличного фонаря. Даже калитка, ведущая к двери, скрипела так, словно предупреждала: осторожно, ты заходишь на чужую территорию. Гермиона знала, что Том жил на втором этаже, в прошлый раз она воспользовалась камином. Сегодня это казалось ей неуместным. Вольдеморт, без сомнения, ценил свою приватность, и появиться в его доме так бесцеремонно означало бы нарушить его границы. Она снова взглянула на часы. 20:57. Её сердце билось сильнее, чем она ожидала. Глубоко вдохнув, Гермиона шагнула вперёд, открыла калитку, которая тут же издала скрипучий, неприятный звук, и поднялась по ступенькам к входной двери. На двери не было ничего, что напоминало бы звонок или молоток. На миг она замерла, пытаясь понять, как поступить, но затем потянулась к ручке. Она повернулась слишком легко. Неужели главная дверь никогда не запиралась? Или же она была открыта специально для меня? Гермиона шагнула внутрь, оказавшись в тёмной прихожей. На мгновение её охватило чувство, что она не одна — будто дом дышал, наблюдал за каждым её движением. Она крепче сжала ремешок своей сумки и подняла взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Значит, второй этаж. Поднимаясь по лестнице, она заметила, что ступени не скрипели, как будто были зачарованы для тишины. Вскоре она оказалась в коридоре, который казался удивительно аскетичным. Стены были выкрашены в светло-серый цвет, но вдоль них висели лишь чёрные рамки с гравюрами змей, змеиных шкур и древних магических символов. В конце коридора выделялась дверь бордового цвета с массивной латунной ручкой. Она посмотрела на часы ещё раз. 20:59. Пунктуально. Гермиона медленно дотронулась до двери кончиками пальцев. Её рука чуть дрогнула, но дверь тут же открылась, словно отвечая на её прикосновение. Приятная атмосфера комнаты встретила её: уютная гостиная, наполненная теплым светом. На одной из стен неизменно располагались высокие книжные полки, полные старинных фолиантов и заклинательных сборников. На кофейном столике, рядом с диваном, горела тонкая чёрная свеча с золотым пламенем. Воздух был наполнен лёгким ароматом сандала, смешанного с чем-то острым и пряным. Том стоял у обеденного стола. Он лениво опирался о край стола, в его руке был бокал с тёмно-красной жидкостью. При виде Гермионы он поднял взгляд, и на его лице заиграла едва заметная усмешка. — Вина? — вопросительно поднял он бровь. Она молча смотрела на него, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Его взгляд был острым и казалось, он видел её насквозь. — Если только вы не хотите меня отравить, мистер Рэддл, — ответила она, стараясь сохранять спокойный тон, но её голос слегка дрогнул. Том усмехнулся, поставил бокал на стол и лениво заметил: — Признаюсь, яды и зелья никогда не были моей страстью. — Он взял бутылку, стоящую на столе, и плавным движением налил вино в пустой бокал.  Гермиона невольно вспомнила, что слышала когда-то о его талантах в зельеварении. Она знала, что лучше бы промолчать, но слова вырвались прежде, чем она успела их остановить: — Профессор Слизнорт говорил, что вы были одним из самых талантливых учеников в зельеварении. Только когда она закончила фразу, осознала, какую глупость допустила. Идиотка! Зачем я вообще вспомнила о Хогвартсе? Что за глупый ход?! Может, он не обратит на это внимания? Конечно, обратит. Том посмотрел на неё, и в его взгляде появилось что-то почти ленивое, но при этом опасное. — Я талантлив во всём, — произнёс он, не хвастаясь, а просто констатируя факт. — Разве что в квиддич не играл. Но лишь потому, что считал это пустой тратой времени. Хотя, уверяю, я прекрасно держусь на метле. Он протянул ей бокал. Его жест был плавным, но безукоризненно точным, как у опытного дуэлянта. — Располагайся, — добавил он, кивнув на диван. Гермиона села на самый край, стараясь держаться прямо, но её движения были напряжёнными. Том сел в кресло напротив неё. Он оставил между ними достаточное расстояние, чтобы она почувствовала себя чуть спокойнее, но его взгляд продолжал следить за каждым её движением. Она крепко держала бокал обеими руками, но всё ещё не решалась сделать глоток. — А я вот неуверенно чувствую себя на метле, — внезапно призналась она, её голос звучал тише, чем она рассчитывала. Том слегка приподнял бровь, его губы изогнулись в едва заметной улыбке. — Боишься летать? — Скорее боюсь упасть, — ответила она, чуть улыбнувшись. — Не доверяешь себе? — спросил он, и в его тоне сквозила лёгкая насмешка. — Скорее не доверяю метле, — улыбнулась она снова, чувствуя, как напряжение понемногу отпускает её. Тишина. Стук стук. Гермиона слышала как стучит её сердце. — Я не стану больше убивать, — с горечью произнесла Гермиона, её голос дрогнул, но она всё же нашла в себе силы выдержать его взгляд. Том  посмотрел на неё чуть внимательнее. Его тёмные глаза застыли, словно пытаясь угадать, что она скажет дальше. — Хорошо, — осторожно начал он, его голос был мягким, но настороженным. — Почему ты говоришь мне об этом? Гермиона сжала бокал в руках, чувствуя, как в груди растёт невыносимое напряжение. — Я не хотела убивать ту девушку. Я не убийца! — выдохнула она, почти с отчаянием, смотря ему прямо в глаза. Рэддл не отвёл взгляд, но в его чертах мелькнуло нечто — интерес, смешанный с едва заметным превосходством. — Мне кажется, ты винишь меня в этом, — наивно предположил он, его голос был полон ленивой насмешки. — Если тебе так легче, то я не против. Гермиона почувствовала, как внутри всё вскипело. Она резко подняла голову, и слова сами вырвались с её губ: — Ты заставил меня! Её голос прозвучал громче, чем она планировала. Эхо этих слов будто разлетелось по комнате. Волшебница тут же пожалела о своём тоне. Том приподнял бровь, его лицо оставалось спокойным, но в его глазах появилась опасная искра. Он поставил свой бокал на стол. — Правда? Каким способом? — спросил он, его голос был мягким, почти дружелюбным, но от этого становилось только хуже. Этот простой вопрос застал её врасплох. Гермиона почувствовала, как её мысли замерли, а затем начали метаться, как птицы в клетке. Каким способом? В её сознании всплыли образы той ночи. Он стоял, наблюдая за ней. Опасный, словно сама смерть. Его слова звучали двусмысленно, каждая фраза была пропитана угрозой, но он не сказал: «Убей».  Его палочка не была направлена на неё. Он не держал её под заклятием Империо. Гермиона крепче сжала бокал, чувствуя, как дыхание становится прерывистым. Он в тот момент даже не держал своей палочки. Она же была вооружена. Вот как ты это делаешь. Манипулируешь. Умело, искусно. Той ночью она была измотана. Едва стояла на ногах после пыток. Её тело дрожало от боли и страха. Атмосфера в комнате была создана так, чтобы подавить её волю: присутствие других волшебников, их холодные взгляды, приказной тон Вольдеморта. Всё это внушало, что у неё не было выбора. Но это было ложью. У неё был выбор. Она могла отказаться. И пусть последствия были бы катастрофическими, это ничего не меняло.  Возможно, та девушка всё равно не вышла бы из комнаты живой, но это не значит, что Гермиона должна была стать её палачом. Её глаза наполнились слезами. Она медленно подняла взгляд на Тома. — Зачем? — наконец спросила она, её голос был едва слышен. Рэддл посмотрел на неё с интересом, как будто она была сложной загадкой, которую он с удовольствием пытался разгадать. Он сделал небольшой глоток вина и, не торопясь, поставил бокал обратно на стол. — Я был зол, — начал он, делая паузу, словно обдумывая каждое слово. Его голос был низким, почти шёпотом. — О нет, я был в ярости. Его взгляд на мгновение стал холодным, обжигающим. — Ты же пыталась меня убить. Забыла? Эти слова ударили по ней сильнее, чем она ожидала. Гермиона почувствовала, как волна страха захлестнула её с головой.  Она вспомнила тот миг, зелёную вспышку света, устремившуюся в его сторону, и свою решимость — решимость, которая теперь казалась ей почти чужой. Гермиона сделала большой глоток из своего бокала, надеясь, что вино поможет справиться с внезапным ощущением слабости. Горький вкус окутал её, но не дал облегчения. — Зачем я здесь? — вопрос вырвался из её уст прежде, чем она успела его обдумать. Том, сидящий в кресле напротив, усмехнулся, как будто этот вопрос показался ему забавным. — Это ты ко мне пришла, верно? — в его голосе звучало лёгкое веселье. Гермиона почувствовала, как кровь приливает к её щекам. — Ты сказал мне прийти, — произнесла она утвердительно, стараясь говорить твёрдо. Том откинулся на спинку кресла, не сводя с неё взгляда, и медленно кивнул. — Я пригласил тебя, — произнёс он с ухмылкой. — Возможно, чуть более настойчиво, чем того требуют правила приличия. — Значит, я могу уйти? — Софи с вызовом посмотрела на него. Он пожал плечами, словно ей действительно дали выбор. — Если этого захочешь. Её взгляд на мгновение метнулся к двери. — Ты запер двери? — продолжила Гермиона, поддерживая его игру. Том прищурился, его глаза блеснули опасным огоньком. — Ты не узнаешь, если не проверишь. Он словно наслаждался этой игрой в кошки-мышки, но сегодня действовал с видимой мягкостью, почти деликатностью, как будто хотел дать ей почувствовать себя в безопасности — или, по крайней мере, в иллюзии этой безопасности. Гермиона тяжело выдохнула, её руки сжались в кулаки, но она заставила себя говорить. — Ты пытал меня, — сказала она, её голос чуть повысился, и слова прозвучали как обвинение. Том спокойно посмотрел на неё, его выражение лица не изменилось. — Это была дуэль, — ответил он, его голос оставался равнодушным. — Я умирала, — прошептала Гермиона, но в её голосе всё ещё звучала боль. — Ты не сдавалась, — ответил Том, его слова прозвучали почти как комплимент. Гермиона опустила взгляд, не в силах больше смотреть ему в глаза. — Как ты это делаешь? — спросила она едва слышно, будто обращаясь сама к себе. Рэддл слегка приподнял бровь, наклонив голову чуть вперёд. — Что именно? — его голос стал ниже, почти шёпотом. Она подняла взгляд, полный противоречий — смесь гнева, страха и восхищения. — Так ловко владеешь словами, — наконец произнесла она. Том усмехнулся, как будто её вопрос его позабавил. — Наверное, это ещё один мой талант, — ответил он, вставая и беря бутылку с вином. Он налил себе ещё бокал, затем не спеша наполнил её. После этого Рэддл подошёл ближе и сел рядом с ней на диван, но оставил между ними достаточно пространства, чтобы её не смутить. — Тебе некомфортно со мной? — с лёгкой игривостью спросил он, поднимая бокал к губам. Гермиона на мгновение замялась, её пальцы крепко сжимали бокал. — Как может быть комфортно с кем-то, кого ты боишься? — тихо призналась она. — А у тебя есть повод меня бояться? — спросил он, его голос звучал мягко, почти дружелюбно. — Тебе не нужен повод, — ответила она. Её слова прозвучали просто, но двусмысленно. Рэддл, уловив скрытый смысл её ответа, рассмеялся. Его смех был тихим, почти непринуждённым, но в нём чувствовалась тёмная сила. — Ты права, мне действительно не нужен повод, — произнёс он, и в его голосе мелькнула нотка опасной честности. — Ни чтобы угрожать, ни чтобы пытать, ни чтобы… убить. Он наклонился чуть ближе, но затем внезапно встал и подошёл к столу. На мгновение Гермиона почувствовала облегчение, но её сердце всё ещё билось слишком быстро. — Я приготовил тебе книги, — произнёс Том, возвращаясь с четырьмя старинными фолиантами, которые он аккуратно поставил на столик перед ней. — Рекомендую фиолетовый том читать в перчатках. Гермиона молча посмотрела на книги, её взгляд остановился на старых обложках. — Спасибо, но, как я уже говорила… — Если бы ты поделилась со мной, что именно ищешь, я мог бы тебе помочь, — перебил её Том, его голос был неожиданно искренним. — Это… для общего развития, — начала Гермиона, но Рэддл поднял руку, останавливая её. — Ложь, — произнёс он спокойно, но с таким тоном, что она невольно вздрогнула. Сделав паузу, он добавил: — Ещё один мой талант. Я чувствую ложь. Я знаю, когда люди лгут. Гермиона отвела взгляд, понимая, что отпираться бесполезно. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и наконец выдала: — Я не могу сказать тебе правду. — Ложь, — повторил он, и на этот раз в его голосе звучала терпеливость, как будто он учил её чему-то. — Попробуй ещё раз. Гермиона на мгновение задумалась, а затем медленно произнесла: — Я не хочу сказать тебе правду. Том внимательно посмотрел на неё, его взгляд стал чуть мягче, и он наклонился ближе. — Вот видишь, не обязательно лгать, — сказал он, его голос был тёплым, почти обволакивающим. Том внезапно подвинулся ближе и взял её за руку. Его прикосновение было твёрдым, но не пугающим. — Не лги мне, — продолжил он, его голос стал едва слышным. — Прошу лишь об этом. Рэддл поднял руку и нежно провёл пальцами по её щеке. Его прикосновение заставило Гермиону затаить дыхание. Она смотрела на него, не в силах двинуться, и в этот момент он слегка притянул её к себе и поцеловал. Его поцелуй был мягким, но решительным, как будто это было продолжением их игры, только теперь он устанавливал новые правила. Гермиона резко отстранилась, её дыхание было сбивчивым. Она почти умоляюще прошептала: — Том, пожалуйста… Он смотрел на неё, как хищник, который наслаждается мгновением перед финальным броском. Его взгляд был неподвижным, изучающим, но в нём читалась не только опасность, но и странное, гипнотическое тепло. — Разве ты этого не хочешь? — с интересом спросил он. Гермиона замерла, её пальцы дрожали, как будто весь её организм сражался с самим собой. — Я боюсь, что у меня нет выбора, — выдохнула она наконец, её голос прозвучал едва слышно. Рэддл тихо рассмеялся, но этот смех не был насмешливым. Он был мягким, почти добрым, но от этого становилось только страшнее. — Иногда ты слишком много думаешь, — сказал он, и на этот раз уже более властно притянул её к себе. Его пальцы были сильными, но прикосновение не причиняло боли. Он втянул её запах, уткнувшись носом в её волосы. В этот момент воздух между ними казался слишком горячим, слишком плотным. — Ты вкусно пахнешь, — произнёс он с таким тоном, что её сердце дрогнуло. Затем его пальцы скользнули к её волосам, убирая их назад, обнажая её шею. Его губы приблизились к самому уху, и он прошептал: — Страх. Мой самый любимый запах. Гермиона резко вздохнула. Она почувствовала, как мурашки побежали по её коже, особенно по ногам. Она не могла это контролировать, и, к её ужасу, Том заметил. Его губы изогнулись в тонкой, едва уловимой улыбке, которая пронзила её ещё сильнее, чем его слова. Он отстранился, но лишь для того, чтобы встать. Подойдя к столу, он небрежно облокотился на него, наблюдая за ней из-под опущенных век. — Ты всё ещё не видела моей спальни, — произнёс он тихо, почти лениво, но в его голосе звучал вызов. Эти слова, столь простые и прямолинейные, ударили её сильнее, чем заклинание. Мурашки, которые только что бежали по её коже, превратились в дрожь. Озноб накрыл её волной, такой же сильной, как в тот вечер, когда она сидела в кресле на собрании, чувствуя свою полную беспомощность перед ним. Гермиона встала и подняла взгляд, её голос дрожал, но в нём слышалась странная решимость: — У меня есть выбор? Том взглянул на неё с лёгкой усмешкой, его лицо стало чуть мягче, но в глазах всё ещё горел холодный огонь. — А ты как думаешь? — спросил он, но не стал ждать ответа. Он шагнул к ней и притянул её к себе, его губы жадно накрыли её, заставляя забыть обо всём. Гермиона не сопротивлялась. Она ощущала, как его сила полностью доминирует над ней, подавляет её волю, но вместо страха в этот момент она чувствовала что-то другое. Это было странное, пугающее влечение, почти животное желание. Её тело поддавалось, её разум тонул в этом мгновении. Том был нежен, но в его прикосновениях ощущалась власть. Его руки скользнули по её спине, крепко притянув её ближе, словно он хотел, чтобы между ними не осталось ни сантиметра расстояния. Она откликалась на его ласки, её губы двигались в такт с его, её дыхание становилось всё более прерывистым. Она хотела раствориться в этом моменте, но каждая секунда напоминала ей о том, как далеко она зашла. Гермиона осознавала, что это была игра. Ему нравилось подавлять, доминировать, но ей нравилось играть с ним не меньше, чем ему с ней. Она чувствовала опасность, которая тянула её всё ближе, как магнит. Она хотела остаться, но оставшись, она хотела уйти. Её разум сопротивлялся, кричал, что она не может себе этого позволить, что она играет с огнём, который сожжёт её дотла. Слишком многое стояло на кону. И всё же она не сделала ни шага назад. Гермиона знала, что у неё был выбор. Но этот выбор был иллюзорным. Она поняла это, когда его губы снова накрыли её, заставляя её забыть обо всём, кроме него. Мышеловка захлопнулась. Том не отпустил бы её, даже если бы она попыталась уйти. Но она и не пыталась.