Вторая жизнь Гермионы Грейнджер

Семнадцатая глава Гермиона Кто-то вливал ей в рот одно зелье за другим. Гермиона чувствовала, как вязкая жидкость растекается по горлу, оставляя после себя неприятный металлический привкус. Сознание медленно возвращалось, как будто издалека, через плотную пелену боли и слабости. Перед глазами всё плыло, но силуэты людей постепенно обретали формы, превращаясь из бесплотных теней в различимые фигуры. Её тело аккуратно подняли в сидячее положение. Абраксас Малфой, сжимающий в руке волшебную палочку, наклонился над ней. Его движения были точными и уверенными, а голос — низким и отрывистым, почти шёпотом. Гермиона ощутила, как волна тёплой магии окутывает её, словно тонкая, согревающая вуаль. Боль начала понемногу отступать. Волшебница моргнула несколько раз, пытаясь сосредоточить взгляд, и наконец заметила Эвана Розье. Он, казалось, совершенно невозмутим, методично раскладывал перед ней на столике новые бутылочки с зельями. Его лицо было спокойным, почти равнодушным. — У нас мало времени! — раздражённо сказал Малфой, бросив быстрый взгляд на Розье. — Я не могу влить всё это ей сразу. Или ты хочешь её убить? — ответил Эван с характерной ухмылкой, подняв бровь. Его тон был едва ли не насмешливым. Гермиона попыталась встать, но мир тут же закружился вокруг неё, и она бессильно опустилась обратно на диван. Её пальцы дрожали, а ноги едва слушались. — Тшшшш, — прошептал Абраксас, осторожно поддерживая её за плечи, чтобы она не упала. — Как ты? — Ты серьёзно? — с иронией спросила Гермиона, её голос звучал слабым, но всё же не лишённым колкости. — Ты действительно спрашиваешь, как я? Ты же сам всё видел. Она горько усмехнулась, но эта усмешка скорее напоминала спазм отчаяния. — Знаешь, что я видел? — раздражённо спросил Малфой. — Я видел, как ты кинула Авада Кедавра в Тома, чёртова Рэддла! — крикнул Абраксас, и Розье бросил на него вопросительный взгляд. — Ты пыталась его убить? Или разозлить? Если второе, то тебе это удалось! — Помоги мне встать! — резко сказала волшебница, игнорируя обвинения. Абраксас нехотя выполнил просьбу, поддерживая её, пока она медленно поднималась с дивана. Он подвёл её к зеркалу, и то, что она увидела в отражении, заставило её сердце сжаться. На неё смотрела девушка, которая, казалось, прошла через ад. Волосы, некогда элегантно уложенные, были спутаны, слипшиеся от крови пряди пронзительно выделялись на фоне общей хаотичной массы. Между локонами торчали травинки и кусочки земли. Платье, которое ранее подчёркивало её утончённость, теперь выглядело жалким — помятым, грязным, растянутым. На босых ногах красовались кровавые порезы, оставленные камнями и ветками. — Мне нужно помыться, — холодно сказала она, не отрывая взгляда от зеркала. — Исключено, у нас нет на это времени! — резко ответил Малфой, помогая ей снова сесть в кресло. — Абраксас, Софи права, — вдруг заметил Розье, передавая девушке ещё одну бутылочку с зельем. — Да она едва стоит на ногах! — возмутился Малфой. — Мне помогут домовые эльфы, если ты стесняешься, — ехидно проговорила Гермиона, подняв подбородок с напускной уверенностью. Абраксас только фыркнул, но ничего не ответил. Спустя час Гермиона выглядела почти безупречно. Домовые эльфы привели платье в порядок, убрали грязь и пятна, восстановили изначальный блеск ткани. На ногах вновь красовались туфли, а тщательно обработанные магией стопы не выдавали недавних ран. Локоны её волос были приведены в элегантный порядок, и от прежнего хаоса не осталось и следа. Но что-то всё же выдавало произошедшее. Её лицо было мертвенно бледным, кожа казалась почти прозрачной, как у мраморной статуи. А глаза… Потухшие, лишённые блеска, они были отражением её израненной души. Даже в своём изысканном виде Гермиона не чувствовала себя цельной. Как будто её собрали по кускам, но какая-то важная часть осталась навсегда утерянной. Гермиона вошла в бальный зал Малфой-Мэнора под руку с Эваном Розье. Её ноги подгибались, а каждая попытка сделать шаг на каблуках напоминала о хрупкости её состояния. Вынужденная поддержка Эвана была не чем иным, как попыткой скрыть её слабость, но ни один жест, ни одно движение не могли замаскировать бледность её лица и пустоту в глазах. Зал гудел: музыка, смех, перешёптывания — всё сливалось в единый, вязкий фон. Воздух был густым от запаха магически подслащённого вина, разогретых тел и дорогих духов. Здесь царила фальшивая безмятежность, но для Гермионы этот зал стал полем битвы, где каждый шаг приближал её к хищнику. Она тут же нашла взглядом Вольдеморта. Он сидел в дальнем конце зала, словно тёмный король среди пешек, его поза излучала ленивую уверенность. Рэддл был погружён в беседу с волшебниками, но, уловив её взгляд, поднял глаза и остановил их на ней. В его тёмных, почти бездонных зрачках вспыхнул интерес, как у зверя, учуявшего кровь. Но спустя миг он, как будто небрежно, вернулся к своему разговору. — Соберись, — тихо проговорил Розье, его губы изогнулись в насмешливой ухмылке, когда он подвёл её к столику с напитками. Протягивая бокал шампанского, он прошептал: — Даже не пытайся пить это. После того, сколько зелий в тебя влили, один глоток — и ты взорвёшься. Гермиона подняла глаза на Эвана, её голос был едва слышен: — Он меня убьёт. Розье не ответил, но на мгновение его улыбка дрогнула, сменившись тенью чего-то похожего на сожаление. Или, может быть, это было просто равнодушие. Волшебница опустила взгляд, пытаясь взять себя в руки, но её дыхание перехватило, когда к ним через зал, словно ураган, направилась Лукреция Пруэтт. Гермиона инстинктивно сильнее сжала локоть Розье. Лукреция двигалась быстро, её лицо выражало смесь гнева и тревоги, но, подойдя ближе, она замерла. — Софи, тебе нужно вернуться домой. Родители волнуются, — голос Лукреции был тихим, но твёрдым. Она шагнула ближе, но внезапно почувствовала холодное присутствие за спиной. Обернувшись, она столкнулась взглядом с Вольдемортом. — Не к чему такая спешка, дорогая, — его голос звучал мягко, но в этой мягкости таилась угроза. Он обошёл Лукрецию, полностью игнорируя её, и остановился перед Гермионой. Его взгляд был настойчивым, почти пронизывающим. — Окажете ли вы мне честь, мисс Блэк, потанцевать со мной? Гермиона почувствовала, как всё внимание в зале сосредоточилось на них. Тишина, словно плотная тень, упала на окружающих. Тон Рэддла был вежливым, почти нежным, но Гермиона знала, что за этой маской скрывалось ледяное насилие. Её ноги подогнулись, и она практически рухнула в его объятия. Том легко удержал её, его руки сомкнулись на её талии, и от этого прикосновения холод пробежал по её телу. Затем он поднял палочку, и в зале возникла напряжённая тишина. — Позвольте мне помочь вам, мисс Блэк, — его голос прозвучал так учтиво, что окружающие невольно расслабились. Но сама Гермиона почувствовала, как каждое слово резало её, как лезвие. Вольдеморт сделал плавный жест палочкой, рисуя сложный узор в воздухе, и её окутало тепло магии. Слабость в ногах исчезла, дыхание выровнялось, и она обрела способность стоять, но это казалось всего лишь иллюзией. — Женщины идут на огромные жертвы ради красоты, — продолжил он, оценивая её взглядом. — Надеюсь, теперь ваши туфли удобнее. — Спасибо, — пробормотала волшебница. Но под весом десятков взглядов добавила: — Мистер Рэддл, вы так внимательны. Губы Тома изогнулись в едва заметной улыбке. Он протянул ей руку, и Гермиона поняла, что отказать невозможно. На танцполе их окружала пустота. Гости отступили, создавая пространство, как будто невидимая сила раздвигала их, вынуждая наблюдать за этой сценой. Том вёл её плавно, его движения были элегантны, но сдержанны. Его прикосновения были едва ощутимы, но каждое из них заставляло её вздрагивать. Перед глазами вспыхивали воспоминания: его холодный голос, приказы, его красные глаза, налитые кровью, когда он сжимал её сердце, словно пытался выжать из неё последние капли воли. Она взглянула на него. Сейчас его глаза были почти чёрными, глубокими, как бездна. Том выглядел спокойным, но это было обманчивое спокойствие — за ним скрывалась буря. Он приблизился к её уху, его голос был шёпотом, но в нём чувствовалась сила, от которой хотелось отступить. — Боишься, что я прочитаю твои мысли? Гермиона сжала зубы, но промолчала. — Достаточно короткого “да”, — прошипел он, сжимая её руку чуть сильнее. — Да, — выдохнула она, чувствуя, как что-то внутри неё ломается. — Я не стану этого делать, — его голос звучал мягко, почти утешающе. Говорил ли он правду? Или это была ещё одна ложь, новая часть игры, которая лишь затягивала её всё глубже в паутину его власти? Когда танец завершился, Том не убирал рук с талии Гермионы, словно напоминая, что её свобода — лишь иллюзия. Он мягко, но настойчиво направил её к уголку зала, где находился его личный “трон” — массивное кресло у высоких окон, увитых тёмно-зелёными шторами, отбрасывавшими на пол причудливые тени. Окружение этого кресла считалось территорией Вольдеморта, куда могли попасть лишь “избранные”: те, кому он благоволил, или те, кто был приглашён для его собственных целей. Сейчас на диванах, окружавших кресло, сидели Антонин Долохов, Морвен Нотт, Габриэль Лестрейндж и Игнатус Пруэтт. Их позы были расслабленными, но взгляд каждого был насторожен, словно они, несмотря на показное спокойствие, ожидали распоряжений своего лидера. Когда Вольдеморт и Гермиона подошли ближе, все четверо, как по команде, встали, отдавая дань уважения. Том слегка направил Гермиону в сторону Долохова, и она пошатнулась, но Антонин молниеносно поддержал её за локоть, его хватка была удивительно крепкой, но неожиданно мягкой. — Вынужден оставить вас ненадолго, — галантно произнёс Вольдеморт, его голос был обманчиво вежливым, как всегда, когда он желал скрыть истинные намерения. — Надеюсь, компания Антонина покажется вам интересной. — Его взгляд скользнул по лицу Долохова, замерев на мгновение, и в этих молчаливых секундах было больше смысла, чем в словах. Послание было ясным: она в твоих руках, и за её безопасность ты ответишь. Вольдеморт развернулся к Морвену Нотту. — Морвен, — произнёс он спокойно, но это слово было скорее приказом, чем обращением. Нотт кивнул, поставил свой бокал на ближайший столик и последовал за Тёмным Лордом, не задавая лишних вопросов. Гермиона села на диван, чувствуя, как напряжение постепенно покидает её тело. Джентльмены заняли свои места рядом, но их взгляды были пристальными, изучающими, словно они искали слабость в её облике. — Вы избегали моего общества весь вечер, мистер Долохов, — начала волшебница, её голос звучал спокойно, но в нём слышалась лёгкая, почти кокетливая претензия. Антонин усмехнулся, его лицо озарила хищная улыбка, в которой угадывалась смесь сарказма и удовольствия. — Я подумал, что моё общество может повредить вашей репутации, мисс Блэк. Гермиона изогнула бровь, глядя на него с лёгким вызовом. — А сейчас моя репутация вас не беспокоит? — Обстоятельства изменились, — ответил он, его голос стал ниже, теплее. Он сделал театральный жест рукой, словно подчёркивая окружающую их компанию. — Сейчас мы среди друзей. Софи нахмурилась, её глаза вспыхнули гневом. Твой друг час назад пытался меня убить. А другой наблюдал за этим и явно не торопился спасать. Антонин улыбнулся ещё шире. Он взял со столика бокал с янтарной жидкостью и, слегка покачав его в руке, спросил: — Огневиски? У Малфоя прекрасная коллекция, которая заставляет забыть обо всём на свете. — Боюсь, что “наши друзья” влили в меня столько зелий, что одна капля, как мне сказали, может заставить меня взорваться в буквальном смысле, — ответила Гермиона с усмешкой. Антонин рассмеялся, его голос прозвучал громко, резко, как удар плетью. — Вздор! Вам бессовестно солгали. — Он протянул ей свой бокал. Гермиона посмотрела на напиток с лёгкой брезгливостью, но затем взяла его. Сделав глоток, она ощутила, как тепло разлилось по её телу, смывая остатки напряжения. — Где твои манеры, Софи? — раздался возмущённый голос Игнатуса Пруэтта. Его лицо исказилось недовольством. — Что ты сделала, чтобы завоевать его внимание? Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не ответить с горечью. Она вспомнила, как несколько часов назад кричала под заклятиям Вольдеморта, теряя сознание от боли. Такого внимания ты хочешь? — Говорят, у меня смазливое личико, Игнатус, — с ехидной улыбкой произнесла волшебница. Антонин громко рассмеялся, а Габриэль Лестрейндж широко улыбнулся. Игнатус же побагровел, оскорблённый дерзостью сестры своей жены. Спустя некоторое время к ним подошёл Абраксас Малфой. Его лицо было серьёзным, а взгляд — цепким. Он скользнул глазами по компании, и волшебники встали, словно по негласному приказу. — Пора, птичка, — тихо произнёс Антонин, его голос был едва слышен, обращённый только к Гермионе. Он подал ей руку, помогая встать. Долохов провёл её через зал, не привлекая лишнего внимания, к лестнице, ведущей на второй этаж. Тёмные картины на стенах, потускневшие от времени, казалось, смотрели за каждым их шагом. Они вошли в одну из гостиных, где в центре стоял длинный стол, рассчитанный на тридцать человек. Комната была слабо освещена, магические свечи отбрасывали дрожащие тени, и в воздухе витал запах воска, пряностей и чего-то металлического. Волшебница почувствовала, как сердце учащённо забилось. Она знала, что это место не предназначено для праздников. Волшебники заходили в комнату один за другим, будто заново распределяя свои роли в древнем спектакле, где каждому было отведено строго определённое место. Их движения, выражения лиц, даже мелкие жесты — всё это напоминало сложный танец, отрепетированный до совершенства. Комната наполнилась тихими разговорами, шорохом тканей и почти неуловимым шепотом магии. Вольдеморт стоял у высокого окна, всматриваясь в темноту ночи, будто она могла раскрыть перед ним свои тайны. Его фигура, неподвижная и строгая, притягивала взгляды, несмотря на то, что он находился спиной к вошедшим. Казалось, он был центром комнаты, даже не двигаясь. Во главе стола стояло массивное кресло с высокой резной спинкой. Его холодный блеск словно предупреждал, что этот трон принадлежит только одному человеку. Гермиона, бросив взгляд на Тома, ни на секунду не усомнилась, кому именно. Антонин Долохов, который вошёл следом за ней, бесшумно отодвинул кресло, стоявшее справа от главного. Его жест был быстрым. Гермиона колебалась. Она снова взглянула на фигуру Вольдеморта, его спина оставалась ровной, а поза — выверенной. Всё в нём говорило о том, что он прекрасно осознаёт каждое движение вокруг, даже не оборачиваясь. После короткого мгновения размышлений, Гермиона всё же заняла предложенное место. Она почувствовала, как её пальцы слегка дрожат, когда она коснулась обитого тёмным бархатом подлокотника. Долохов сел напротив неё, рядом с Розье, и тут же что-то негромко шепнул ему на ухо. Справа от неё в кресло опустился Абраксас Малфой. Его движение было уверенным и элегантным. Гермиона невольно выпрямилась, словно стараясь держаться достойно в его присутствии. Малфой бросил на неё короткий взгляд и чуть заметно кивнул, как будто подтверждая, что она поступила правильно. На секунду ей стало немного легче. Среди всех присутствующих именно Малфою, Розье и Долохову она начала доверять больше других, хотя где-то глубоко внутри прекрасно понимала, что от Вольдеморта они не смогут её защитить. Когда все заняли свои места, Тёмный Лорд оторвался от созерцания ночи и, сделав пару плавных шагов, приблизился к столу. — Добрый вечер, друзья, — произнёс он, и его голос заполнил комнату, одновременно мягкий и безапелляционный. — Рад видеть вас всех здесь. Его взгляд скользнул по присутствующим, словно он лично отмечал каждого. Казалось, это приветствие было чем-то более значительным, чем просто формальность. Оно звучало так, будто Вольдеморт действительно принимал их за близких людей. — Я хотел бы официально представить вам мисс Софи Блэк, хотя, конечно, вы уже знаете её. — Рэддл сделал короткую паузу, его взгляд ненадолго задержался на Гермионе. Она выдержала его пристальный взгляд, стараясь сохранить спокойствие. — Недавно произошёл крайне неприятный инцидент. Его тон изменился, наполнившись чем-то хищным. — Малфой, Розье, Долохов и мисс Блэк находились во Франции с важным поручением. Увы, из-за… недооценки ситуации, — на его лице заиграла насмешливая улыбка, — волшебники попали в затруднительное положение, где их пытались отравить за столом переговоров. Комната наполнилась шепотом. Волшебники переговаривались, одни явно удивлены, другие возмущены. Вольдеморт поднял руку, призывая к тишине, и заговоры стихли. — К счастью, благодаря мисс Блэк и её предусмотрительности — ведь она всегда носит с собой безоар, — Том усмехнулся, — мистер Эван Розье сейчас находится здесь, живой и здоровый. Гермиона почувствовала, как внимание всех в комнате сосредоточилось на ней. В их взглядах читались разные эмоции: одобрение, удивление, подозрение. — Мисс Блэк проявила истинную преданность, спасая одного из нас, — продолжил Вольдеморт. Несколько волшебников одобрительно кивнули. Взгляд Рэддла переместился на Розье. — Эван, приведи девушку. Розье поднялся и вышел, а Том, не сводя взгляда с остальных, добавил: — Никто не может безнаказанно пытаться отравить моего последователя. Мы найдём каждого. Дверь вновь отворилась. Розье ввёл в комнату молодую девушку. Она едва держалась на ногах, её лицо было изувечено, а глаза — воспалены от слёз. Её руки дрожали, но она всё же пыталась стоять прямо, как будто гордость ещё боролась за её душу. Гермиона почувствовала, как её охватил холод. — Мисс Блэк, — голос Вольдеморта был холодным, но в нём сквозила насмешка. — Вы ведь весьма искусны в непростительных заклинаниях, верно? Гермиона подняла на него глаза. Комната застыла, в воздухе повисло напряжение. Она молчала, но чувствовала, как взгляд Тома становится всё жёстче. Он ждал ответа. — Боюсь, вы мне льстите, — наконец произнесла она, вложив в голос больше твёрдости, чем чувствовала на самом деле. — Мои непростительные недостаточно хороши. Уголки губ Вольдеморта изогнулись в хищной улыбке. — Не беспокойтесь, мисс Блэк. Всё приходит с опытом. Считайте, сегодня у вас есть возможность попрактиковаться. Гермиона замерла. Она знала, что это приказ, облечённый в форму выбора. Иллюзия свободы. — Прошу меня простить, но боюсь, я оставила свою палочку в гостевой комнате, — произнесла Гермиона, стараясь звучать как можно спокойнее. Но ее голос предательски дрогнул на последнем слове. Ее взгляд невольно метнулся к Абраксасу Малфою. Малфой, всегда воплощение уверенности, теперь выглядел настороженно. Его серебристые глаза чуть сузились, а спина напряглась, будто он ожидал нападения. Это движение не укрылось от Тёмного Лорда. — Как не предусмотрительно с вашей стороны, мисс Блэк, — произнес Вольдеморт с почти ласковой ноткой, но в его тоне сквозило что-то острое, как лезвие кинжала. Волшебники вокруг переглянулись, а затем, словно ведомые невидимой командой, последовали его примеру. Их лица оживились угодливыми улыбками, почти карикатурными в своей осторожности. Том смотрел на Гермиону, не отрываясь, ожидая, как змей, который нацелился на добычу. — Воспользуйтесь моей, — продолжил он и протянул ей свою палочку. Она была длинной, светлой, с еле уловимым сиянием, словно сам воздух вокруг неё вибрировал от концентрированной магии. Гермиона застыла. Время будто замедлилось, и её мысли вспыхивали хаотично. Это уловка? Что он задумал? Если я откажусь, как он отреагирует? А если соглашусь… что я сделаю? Она медленно подняла глаза на Вольдеморта. Он терпеливо ждал, его рука оставалась протянутой, но во взгляде вспыхнула тень раздражения. Отказаться было невозможно — она знала это. Но взять его палочку означало подчиниться, сделать то, чего он так добивался. Гермиона протянула руку, и её пальцы коснулись палочки. Она вздрогнула от ощущения, как будто через её кожу прошёл электрический разряд. Энергия палочки была чужой, резкой, отталкивающей. В её теле словно пробудился неведомый дух, и от этого внутри стало холодно и тревожно. — Сделай это! — резко приказал Вольдеморт. Его голос прозвучал как хлесткий удар. Гермиона подняла глаза и столкнулась с его немигающим взглядом. Её пальцы сжали рукоять палочки, словно это был якорь, способный удержать её в реальности. — Не заставляйте нас ждать, мисс Блэк, — добавил он уже мягче, но эта мягкость была обманчива. Гермиона перевела взгляд на девушку. Та стояла в центре зала, еле держась на ногах. Грязные пряди волос закрывали её лицо, но сквозь щели между ними блестели глаза, наполненные ужасом. Сколько ей лет? Едва ли она старше меня. Наверняка это не её идея — отравить. Она просто пешка, точно такая же, как и я. Пленница внезапно упала на колени и заголосила, её слова были сбивчивыми и бессвязными: она молила о пощаде, цеплялась за последние остатки надежды. Каждое её слово будто рвалось наружу, проникая в самое сердце Гермионы. Что мне делать? У меня в руках его палочка. Может, напасть на него? А вдруг в этот раз получится? Гермиона бросила быстрый взгляд на Долохова. Его лицо оставалось каменным, но его глаза встретились с её. Он едва заметно кивнул, словно подтверждая то, что она уже знала: выбора у неё нет. Это лишь иллюзия, изящная и безжалостная. Она глубоко вздохнула. В зале повисла напряжённая тишина, и только всхлипы пленницы разрезали воздух. — Авада Кедавра, — произнесла Гермиона, и из палочки вырвался ослепительно-зелёный свет. Девушка не успела даже вскрикнуть. Её тело рухнуло на пол, словно кукла, у которой оборвались нитки. Гермиона стояла неподвижно, как будто её заковали в лед. В голове звенело. По щекам медленно покатились горячие слёзы, которые она не могла остановить. Вольдеморт был доволен. Это было очевидно. Он посмотрел на Розье, и тот, без лишних слов, направил на тело тёмное заклинание, уничтожив все следы. — Вот видите? А вы утверждали, что недостаточно хороши, — произнёс Тёмный Лорд, его голос был лёгким, почти шутливым, но Гермиона знала: это ещё не конец. Она едва держалась на ногах, сжимая чужую палочку, словно последний оплот своей хрупкой воли. — Останетесь на собрании или предпочитаете вернуться на праздник, мисс Блэк? — задал Вольдеморт следующий вопрос, снова бросая её в круговорот сомнений. Что я должна ответить? Здесь нет правильного ответа. Если останусь, он продолжит испытывать меня. Если уйду, это будет выглядеть как бегство. Решение пришло само. Здесь нет места моим желаниям. Сейчас он демонстрирует власть. Выбор — всего лишь иллюзия. Она выпрямилась, проглотила тяжёлый ком в горле и, выдержав его испытующий взгляд, произнесла: — Как вам будет угодно. Его глаза прищурились, словно он ожидал чего-то ещё. Напряжение в воздухе достигло предела, пока Гермиона, сделав заметную паузу, добавила: — Мой Лорд. Тёмный Лорд удовлетворённо улыбнулся. Это была улыбка победителя, жестокого кукловода, который сорвал с марионетки последнее сопротивление. — Прекрасно, — проговорил он и, сделав приглашающий жест, указал ей на кресло. Вольдеморт слегка поднял кисть руки вверх и его палочку притянуло как магнитом. Гермиона села, чувствуя, как из груди вырывается тяжёлый, но бесшумный выдох. Она подняла глаза и заметила, как Долохов едва заметно кивнул ей. Этот кивок был таким малым, что никто, кроме неё, не заметил бы его. Всё сделано правильно. Для сегодняшнего дня я выиграла свою битву, — подумала она, но от этого легче не стало. Вольдеморт продолжил собрание, обсуждая вопросы, касающиеся земельной территории волшебников, которая формально принадлежала магглам. Споры о правах собственности, магических барьерах и конфликтах с местными властями стали привычной темой, но сейчас эти вопросы, казалось, занимали его особенно сильно. Затем он перешел к международным отношениям с Францией, подчеркивая значение этой страны в их амбициозных планах. – Франция — ключевой союзник, — сказал Тёмный Лорд, чуть повысив голос, чтобы привлечь внимание сидящих. — Наша работа там должна быть проведена безупречно. Любая ошибка может стоить нам слишком дорого. Но Гермиона не слушала его. Слова звучали как гул, теряясь в глубинах её сознания. Перед её глазами стояло одно — тело волшебницы, которая лишь мгновение назад лежала на полу перед ней. Она вновь убила. И в этот раз это ощущалось иначе. Ей казалось, что та девушка не заслуживала смерти. Даже если и заслуживала, разве могла это решить она? Или Вольдеморт? Или кто-либо ещё? «У меня не было выбора», — пыталась оправдаться Гермиона перед собой. Но это была ложь. Выбор всегда есть. Она держала палочку. Она произнесла заклинание. Эмоции поглотили её, словно волна, сбивающая с ног. Ей было противно от самой себя. В её голове звучали вопросы: была ли она жертвой? Если да, то кем была убитая? Возможно, она тоже жертва? Эти мысли, словно хищные птицы, клевали её душу. Гермиона почувствовала дрожь в теле. Сначала лёгкую, как озноб, но она быстро усиливалась, пока не превратилась в сильную, неконтролируемую тряску. Видимо, это не осталось незамеченным. – Успокойся, — тихий голос Малфоя прорезал мрак её мыслей. Она вздрогнула, когда почувствовала его руку на своей. Её ладонь была холодной, почти ледяной, а его прикосновение — неожиданно тёплым. Дрожь ненадолго ослабла, и Гермиона смогла вдохнуть глубже. Но уже через мгновение холод снова завладел её телом. Это было так, словно её собственная душа пыталась покинуть тело — греховный сосуд, оскверненный убийством. Когда Лорд Вольдеморт завершал собрание, его голос снова стал громким и твёрдым: – Сплочённость и преданность одному делу — это наша сила. Никто не сможет нас сломить, пока мы едины. С этими словами он пригласил всех вернуться в бальный зал, к дамам и празднику. Волшебники один за другим начали вставать и выходить. Вольдеморт отошёл к окну и, заложив руки за спину, снова уставился в темноту. К нему подошёл какой-то мужчина, вероятно, для обсуждения важных деталей, но Рэддл лишь время от времени коротко кивал. Гермиона осталась сидеть. Её тело словно налилось тяжестью. Она не могла заставить себя встать. Её плечи слегка дёрнулись, когда кто-то накинул на них тяжёлый пиджак. – Пойдём, милая, — мягко произнёс Долохов, протягивая ей руку. Его голос был неожиданно тёплым. Необычным. Гермиона подняла глаза и посмотрела на него. В глазах Долохова не было насмешки, не было осуждения — только молчаливое понимание. Волшебница медленно встала, опираясь на его руку, хотя ноги её подкашивались. Перед тем как выйти из комнаты, она оглянулась. Том стоял неподвижно и его взгляд был по-прежнему устремлён в ночь. Его силуэт, казалось, растворялся во мраке. Гермиона вернулась домой через камин. В доме стояла тишина. Закутавшись в тёплое одеяло, она опустилась на кровать. Но сон не приходил. Снова и снова перед её глазами всплывало лицо убитой девушки, звучал голос заклинания, вырвавшегося с её губ. Её руки до сих пор ощущали холод чужой палочки, а душа — ледяной ужас содеянного. Волшебница тихо всхлипывала, уткнувшись в подушку, до самого восхода солнца. Каждый новый луч света, пробивавшийся в окно, казался ей насмешкой. Но посреди этих мыслей её снова посещала одна деталь: прикосновение Малфоя, тяжёлый пиджак Долохова. Они заботились о ней. Пусть это был маленький жест, но он всё-таки что-то значил.