Двойные проблемы

      Тремонт – стрит, 19       Ри нажала на кнопку дверного звонка и посмотрела на золотую табличку с названием, на которой было написано "Гандер". У нее было иррациональное желание, чтобы вся семья с такой фамилией прямо сейчас ощутила на себе её гнев. Послышался звук тяжелых приближающихся шагов, и дверь открылась, выпуская довольно крупного мальчика-подростка. Он был немногим старше Генри, но в целом определенно крупнее. Его угрюмое озлобленное лицо было знакомо из её собственного мира.       – И? – произнёс наглый мальчишка. Он шмыгнул носом и вытер его рукавом. – Говори, чего надо или уходи.       – С леди так не разговаривают, – отчитала его Ри. – Вижу, твои манеры совсем не улучшились, Джорджи Порджи.       – Здесь я Итан, ха. Девчонки такие тупые.       – Где твоя бабушка?       Он пожал плечами:       – Не знаю. Мне плевать.       – Она здесь, я знаю. Впусти меня.       Итан хотел захлопнуть дверь у неё перед носом, но Ри остановила его, просунув ногу в щель. Она щелкнула указательным пальцем по его лбу, и он вздрогнул. Волшебным образом из его носа хлынула зеленоватая слизь. Он отошёл назад, закрывая лицо ладонями.       – Фу-у-у! – протянул Итан, смахивая отвратительное липкое месиво. – Зачем ты это сделала?       – Вот что ты заслуживаешь за то, что ведешь себя как маленький сопляк. Ещё раз будешь задирать моего сына, и тебе станет гораздо хуже.       Ри фыркнула и прошмыгнула мимо него прямо в дом. В гостиной орал телевизор, который, по-видимому, смотрел Итан, но его прервали, и он был вынужден открыть дверь.       Беглый осмотр строгих, едва обставленных комнат ничего не дал. Создавалось впечатление, что здесь никто не живет, потому что не было ничего домашнего. Никаких игрушек, книг или любых других атрибутов семейной жизни, что странно, особенно зная, что тут живет ребенок.       Быть может, Итан и не лгал. Может быть, миссис Гандер вообще не приводила сюда Эм. Ри решила всё тщательно проверить, чтобы убедиться наверняка.       – Я ждала вас, мисс Миллс.       Голос, раздавшийся за её спиной, ни с чем нельзя было спутать. Это была Гусыня. Ри обернулась и увидела пожилую даму, стоявшую сзади в поношенном белом халате и поношенных тапочках. Её седые волосы всё также были собраны в пучок, который она носила днем.       Только тот, кто знал Реджину постарше, мог догадаться, что вежливая улыбка Ри была полна ехидства.       – Извините, что заставила вас ждать, миссис Гандер. Я уверена, у вас есть то, что принадлежит мне. Я бы хотела получить её обратно.       – Иди за мной.       Гандер провела её по коридору в комнату, которая для Ри каким-то образом осталась незамеченной.       Эм сидела на деревянном стуле с прямой спинкой, просто сидела, как будто находилась в школе и ждала, когда её вызовут в кабинет директора. Её удрученное выражение лица показывало, что она чувствовала себя в ловушке. Но её лодыжки и запястья не были скованны, и она молчала, несмотря на то, что ей ничем не заткнули рот. Очевидно, её удерживало здесь нечто большее, чем физические ограничения.       – Эм! – Ри подбежала к ней и обхватила лицо без очков обеими руками. – Ты в порядке?!       – Нет, – проворчала Эм. – Меня похитил персонаж детского стишка. Как неловко.       – Она сделала тебе больно?       – Не-а.       Ри вздохнула:       – Я так волновалась за тебя. Где твои очки?       – Их забрала Гусыня. Я плохо вижу без них, особенно на улице, в темноте, поэтому я не знаю, где мы находимся. Как ты меня нашла?       – У меня есть твой телефон. Я поискала дорогу в "Гугле".       Эм рассмеялась:       – Никогда не меняйся, Ри.       Ри улыбнулась. На данный момент её любовь в безопасности, и ничто другое не имело значения. Она наклонилась для нежного поцелуя, задаваясь вопросом, испытывала ли она когда-нибудь такое облегчение, увидев Эм, как сейчас. Каждый раз, когда она видела её, ей казалось, что она влюбляется в неё всё больше. Она вспомнила, как впервые испытала это чувство, когда встретила в лесу девчонку-сорванца. Теперь казалось, что прошло так много времени с тех пор, как они встретились в первый раз, и как невероятно то, что они вообще встретились. Тогда она так боялась оказаться в таком странном мире совершенно одна. Эм утешала и защищала её с самого начала. Настала её очередь. Она тоже может быть сильной.       Ри заговорила шёпотом:       – Мы можем выбраться отсюда, используя твою способность сама-знаешь-какую?       Эм покачала головой.       – Но разве ты не как Гудини? – спросила Ри, используя коронную фразу Эм, которую та использовала, когда впервые появилась в Сторибруке, и которая относится к её умению входить в запертые здания и выходить из них. В тот день, когда они познакомились, Эм хвасталась, что легко смогла бы сбежать из камеры в участке шерифа.       – Я больше не могу этого делать. С тех пор, как Г.       Ри ломала голову над вариантами. Она поняла, почему Эм не скрылась от Гандер, она просто не могла исчезнуть на глазах своей похитительницы, потому что её силы бездействовали с тех пор, как она забеременела. Она также не могла выбежать в холодную ночь, не зная, где находится, и, не имея возможности хорошо видеть. Ри поняла, что теперь всё зависит от неё. Теперь у неё есть магия, а также преимущество, потому что Гандер может этого не знать.       – Мне не нравится сидеть взаперти, – тихим голосом сказала Эм. – Я ненавижу чувствовать себя так, словно я в ловушке и не могу выбраться, если мне понадобится.       – Я знаю, милая, – прошептала Ри, поглаживая Эм по щеке. – Я вытащу нас отсюда, обещаю. Ты мне доверяешь?       – Конечно.       На минуту девушки почти успели забыть, что они не одни.       – Твоя подруга - моя страховка, – бесстрастно сказала миссис Гандер, наблюдая за взаимодействием двух подростков. – Она не сдвинется с места, пока ты не дашь мне то, что я хочу.       Ри обернулась с тяжелым взглядом:       – И чего же ты хочешь? Ты предполагаешь, что у меня есть то, что тебе нужно, и что я готова это отдать?       – Думаю, ты это сделаешь, мисс Миллс. Ты наверняка заметила, что я отказываюсь признавать тебя королевой или принцессой. Твоя старшая "я", конечно, не будет переизбрана мэром, если я приложу к этому руку. Видишь ли, я наконец-то собрала воедино все фрагменты того, что происходило здесь, в Сторибруке, в последнее время. Я знаю, что тебе и юной Эмме Свон здесь не место.       Ри закатила глаза:       – Да, это правда. Мы не взрослые, мы - подростки. Поздравляю с тем, что, наконец, заметили разницу.       – Спасибо. Это также означает, что никто не будет скучать по тебе, если ты исчезнешь. Или с тобой случится что-то непредвиденное... как можно нести юридическую ответственность за травму или смерть кого-то, кто технически всё ещё жив?       – Ого, даже так, – сказала Ри преувеличенно громким голосом. Она притворилась, что ей скучно, изучая ноготь. – Это действительно умная мысль. Ты слышала, Эм? Кажется, она нам угрожает.       – Если что-нибудь случится с одной из вас или с обоими здесь, в вашем будущем, прошлое изменится - для всех. Злая королева никогда не наложит проклятие, Спаситель никогда не родит, а Сторибрук никогда не будет существовать. Корона никогда не опустится на твое чело, если я добьюсь своего. Тирании королевской семьи придет конец.       – Извини, что разрушаю твой гнусный план, – возразила ей Ри. – Но ты не можешь изменить прошлое. Все, что происходит здесь сейчас для нас с Эм, уже является частью истории Эммы и Реджины. Вот почему я знаю, что мы уйдем отсюда невредимыми. Мы уходим. Ты проиграла. Всё произойдет так, как произошло, и я буду и королевой, и мэром, что бы ты там не задумала.       Губы миссис Гандер сжались очень похоже на клюв, и она склонила голову набок.       – Посмотрим.

***

      Миффлин-стрит, 108       Внизу, в особняке, отопление и свет все ещё работали, хотя было уже далеко за полночь.       Мэри Маргарет и Дэвид ушли домой, чтобы хоть как-то спасти остатки ночного сна. На утро следующего дня им предстоит выполнить деликатную задачу. Придется предстать перед публикой, пытаясь подавить панику, пока не будет приведен в действие план по приготовлению Истинного любовного зелья. Даже в Сторибруке люди всё ещё ждут от Королевской семьи лидерской позиции.       С утра о подростках ничего не было слышно, несмотря на неоднократные звонки на телефон Эм. Реджина волновалась, но Эмма утверждала, что девочки, очевидно, ушли не просто так и что им следует доверять, они вернутся сами. Реджина прокомментировала, что с её стороны было очень подозрительно так говорить, учитывая её прежнее недоверие к подросткам, особенно к Эм. Либо Эмма знает, куда ушли девочки (используя свою способность магически определять местонахождение людей), либо пока не хочет, чтобы они возвращались. Но Реджина точно не знает, к какому предположению склоняется больше.       В доме Свон-Миллс осталось только трое, и ни один из членов семьи ещё не уснул. Двое других огрызались друг с другом и время от времени замолкали, пока работали.       Поначалу Эмма пыталась помочь с приготовлением зелья, но её «помощь» была больше похожа на «мешательство». Она сломала пипетку, корчила рожицы при виде ингредиентов и вообще вела себя как вредительница. Реджина приказала ей уйти достаточно далеко, чтобы она ничего не смогла испортить.       – Я бы также предпочла, чтобы ты была вне пределов слышимости, дорогая, чтобы мне не приходилось выслушивать твои умные комментарии! – саркастически крикнула ей вслед Реджина.       Эмма её проигнорировала, отправляясь наверх прилечь. Предположительно, вскоре после этого она уснула, потому что с тех пор от неё не было слышно ни звука.       Реджина решила, что будет лучше сесть бок о бок с Генри и помогать ему на каждом этапе приготовления зелья. Она много раз садилась с ним вот так за обеденный стол, когда помогала с домашним заданием. Этот аспект материнства требовал бесконечного терпения и настойчивости, но требовал совершенно иного уровня самоконтроля.       Зелье истинной любви имело решающее значение. Его можно использовать только один раз. Любая ошибка в создании конечного продукта будет фатальной. У них есть только один шанс.       Генри, похоже, не осознавал, насколько опасным был этот процесс. Либо довел до глупого уровня свою непоколебимую веру в то, что все будет хорошо. Реджина обвинила в этом его гены Прекрасных. Она не была так уверена. Желание взять всё на себя, и сделать за него всю работу было сильным. Она должна убедиться, что конечный продукт получился абсолютно правильным, поэтому следила за каждым его движением, как ястреб.       – Мама! Позвольте мне сделать это самому, ладно, – пожаловался Генри.       Он схватил ступку и пестик, и убрал их, когда она попыталась отобрать их у него. Он слишком упрям, чтобы ей уступить, и продолжал готовить.       – Генри! – отчитала Реджина. – Я просто пытаюсь помочь. Я давила экзоскелеты паразитических насекомых чаще, чем ты играл в ту игру с конфетами на моем телефоне…       – Ты говоришь прямо как Ри. Это «Кэнди Краш Сага».       – ...Есть особый способ, которым это должно быть сделано. Ты должен измельчать скорлупу пестиком круговыми движениями до тех пор, пока порошок не начнет нагреваться. Три оборота против часовой стрелки, затем один оборот по часовой стрелке, а затем повторяй до тех пор, пока...       – Знаю. Именно так я и делаю.       – Да, это хорошо. Но...       – Мама!       Вжих-вжих-вжих...       – Помедленнее! – предупреждение Реджины на секунду запоздало.       БАХ!       Маленькая каменная ступка ярко вспыхнула, и истертые в порошок панцири жуков вздулись, превращаясь в небольшое облачко пыли, которое тут же рассеялось в воздухе. Они оба откинулись назад, чтобы не вдыхать. Генри взмахнул рукой, чтобы стряхнуть пыль с их лиц.       Реджина одарила сына родительским взглядом:       – Ты мешал слишком быстро.       – Ты слишком ко мне придиралась, – надменным тоном сказал Генри.       – Тебе нужно быть более осторожным, когда речь идет о магических ингредиентах. Я не могу тебе не подсказывать. Что, если бы это были огненные муравьи?       – Думаю, они бы загорелись.       – Да, именно это бы и произошло. Я не могу поверить, что мистер Голд ничему тебя не научил. – Реджина пробормотала последнюю часть, это была скорее критика в адрес мастера, чем в адрес ученика.       Генри проигнорировал последнее замечание и принялся рыться в деревянном сундуке в поисках дополнительных припасов, чтобы они могли начать всё сначала с постельных клопов. У Реджины было несколько собственных секретов, но многие вещества были доставлены сюда Корой, которая перед смертью оставила их в хранилище Миллс вместе с остальными.       Реджина не одобряла неспособность своего учителя научить её сына надлежащей технике безопасности при выполнении магической химии. Она смотрела, как Генри высыпает очередную порцию постельных клопов, надеясь, что на этот раз у него получится всё сделать правильно. У них не было такой роскоши, как время или достаточное количество припасов, чтобы продолжать совершать ошибки. Ей пришлось сдержаться, чтобы не прокомментировать, когда он раздавил скорлупки со второй попытки.       На этот раз Реджина придержала язык за зубами и позволила ему сделать это по-своему. Это сработало, и когда Генри закончил растирать панцири жуков, он с облегчением откинулся на спинку стула.       – Это странное зелье, – объявил мальчик. – В нем есть постельные клопы, огненные муравьи и переваренные бабочки. Я никогда раньше не слышал о таком сочетании. Не говоря уже обо всех других несвязанных ингредиентах. Мистер Голд сказал, что каждый элемент в зелье необходим для получения готового продукта, и в рецепте сказано, что мы должны выполнить все эти сложные этапы. Тогда в конце он должен взорваться, а потом засветиться. И какое это имеет отношение к любви? Я этого не понимаю.       – Спроси у своей матери, – пробормотала Реджина. – Другой.       – Почему не у тебя?       – Я… я думаю, Эмма захочет поговорить с тобой об этом.       – Почему?       – Потому что она пропустила так много особенных родительских этапов в твоём детстве. Я подумала, что она оценит этот момент по достоинству.       Генри заподозрил неладное:       – Вы, что снова поссорились?       Реджина уклонилась от ответа.       – Сейчас это не важно.       – Нет, важно! – настаивает её сын. – Все это дело касается вас двоих. Все, что происходит, всегда связано с тобой и Эммой. Вы созданы друг для друга.       – Я не знаю, верит ли в это Эмма, – призналась Реджина.       – Но это правда! Ты должна помочь ей поверить.       – Я не могу. Ты же знаешь, какой она скептик, когда дело касается магии.       – Да, но… я бы хотел, чтобы вы двое не ссорились, – надувшись, сказал Генри. – Я люблю вас обеих и хочу, чтобы мы все были вместе.       – Я знаю, милый. Я тоже. Иди ко мне.       Реджина притянула Генри к себе, чтобы обнять. Это было одновременно утешительным и ужасающим напоминанием о том, кем она рискует. Её сыном. Её драгоценным маленьким мальчиком. Она поклялась много лет назад, что сделает всё, чтобы его защитить. Это всегда было её горячим обещанием. Другое дело, в её ли силах это обеспечить.       Если она не переживет повторное уничтожение своего проклятия, Генри потеряет родителя. Эмме придётся растить его одной. Реджине ненавистна мысль о том, что её не будет рядом, чтобы увидеть, как он превратится в молодого человека. У неё фундаментальная потребность быть рядом с ним в жизни. Но если она попытается и потерпит неудачу в приготовлении зелья, которое снимет проклятие, он может умереть. Если выбор встанет между её жизнью и его, она знает, что сделает, не задавая вопросов.       Во вселенной нет ничего хуже, чем беспомощное чувство неспособности защитить своего ребенка.       К счастью, Генри не стал расспрашивать её о том, почему его матери поссорились. Реджина хотела иметь возможность сказать, что это не имеет к нему никакого отношения, что это просто разногласие, которое иногда бывает у взрослых, и это не значит, что они с Эммой не любят друг друга… но она не могла. Их ссора была во многом связана с Генри. Их сын был тем, из-за чего они всегда ссорятся. Они ещё не обсуждали это, и она не была уверена, чего хочет Эмма в отношении их будущего. Это была довольно серьезная ссора. Она не могла сдержать сильного гнева по этому поводу, и Эмма, без сомнения, тоже все ещё на взводе.       'Возможно, так ей будет легче… если придется меня потерять. Если ей придется воспитывать нашего сына одной...'       Теперь казалось нелепым тратить время на борьбу за материнство их общего ребенка, когда их время, проведенное вместе, может истекать минута за драгоценной минутой.       Генри зевнул и закрыл глаза. Его начинало клонить в сон. Реджина погладила его по плечу и наклонилась, чтобы поцеловать в голову.       – Уже очень поздно. Почему бы тебе не подняться в постель и не поспать?       – Но я должен помочь приготовить зелье...       – Какое-то время приготовленные тобой ингредиенты должны немного покипеть на медленном огне. Любви требуется время, чтобы разгореться. Я не лягу спать. Обещаю, что разбужу тебя, когда всё будет готово.       Реджина еще раз поцеловала его на ночь и отправила сопротивляющегося одиннадцатилетнего мальчика спать. Сквозь арку она наблюдала, как он плетётся наверх. Как только он исчез, она вернулась к работе. Уже в одиночестве.

***

      3 часа ночи       Через несколько часов Эмма проснулась одна и отправилась выяснять, почему Реджина до сих пор не легла спать. Быстрая проверка комнаты Генри показала, что их сын крепко спит. Она спустилась вниз в поисках другого особенного человека с фамилией Миллс.       Эмма прислонилась к дверному косяку, наблюдая, как Реджина возится со своими стеклянными химическими приборами. Что-то булькало, что-то выпускало пар, и что-то издавало малоприятный запах. Она понятия не имела, как всё это работает, но выглядело впечатляюще.       Вероятно, было бы не очень хорошей идеей прямо сейчас говорить Реджине, насколько она похожа на свое альтер-эго из диснеевского мультфильма. Единственными недостающими элементами были череп, ворона и каркающий смех старухи. В данном случае Злая Королева готовила зелье не для того, чтобы отнять жизнь, а чтобы спасти. Плюс навсегда восстановить память целого города.       – С зельем все в порядке? – поинтересовалась Эмма, объявляя о своем присутствии.       Реджина выглядела уставшей, настраивая и контролируя химические реакции. Одним быстрым движением прекрасная волшебница схватила крошечную колбу для смешивания и швырнула её в стену. Звон, с которым та разлетелась на куски, ответил на вопрос лучше, чем могли бы сказать слова.       Эмма подняла брови.       – Приму это за «нет».       – Заткнись, – огрызнулась Реджина. – Или следующей, кого я швырну в стену, будешь ты.       'Никаких возражений', хотела сказать Эмма.       Вместо этого она решила не перечить.       – Итак... что не так с зельем?       – Я не могу приготовить его правильно! Я следовала инструкциям, которые дал нам Голд, но не получается так, как он описал.       – Возможно, рецепт неверен?       – Эмма, – разочарованно вздохнула Реджина, излишне жестикулируя. – Ты когда-нибудь бываешь внимательна? Я сказала, что не могу приготовить зелье. Магическая химия - очень деликатная область изучения. Мы с Генри работали над ним несколько часов, пытаясь сделать всё правильно, но до сих пор безуспешно. Такое сложное зелье, как это, бесполезно, если отсутствует малейшее количество какого-либо ингредиента. Мы даже не можем рассматривать возможность использования конечного продукта, если он не идеален. Это слишком рискованно. Должно быть, я делаю что-то не так.       – Или..., как я уже сказала, может быть, сам рецепт неверен. – Она увидела, что Реджина собирается заговорить, и поспешно продолжила. – Подожди. Прежде чем ты продолжишь злиться, выслушай меня. Голд говорит, что истинная любовь встречается редко, верно? Так что он, вероятно, готовил это зелье всего один раз, когда использовал любовь моих родителей, чтобы привнести волшебство в Сторибрук. Он дал тебе рецепт их любви, а не нашей.       Это предположение привлекло внимание Реджины:       – Ты думаешь, зелье уникально для каждой пары Истинной любви?       Эмма пожала плечами:       – Я не знаю. Отношения уникальны, так почему бы нет? Почему два человека влюбляются? Причины не могут быть записаны на бумаге. Может быть, тебе нужно почувствовать, как правильно приготовить зелье вместо того, чтобы следовать рецепту. Это любовь, она не может быть не правильной. Во всяком случае, по моему опыту.       – В таком случае магия Истинной любви так же непредсказуема, как и темная магия. Если это так, то это нам не очень помогает.       – Почему?       – Потому что мне пришлось бы изобретать для нас новое зелье с нуля. У нас осталось всего несколько дней, возможно, даже меньше, если ситуация будет ухудшаться быстрее. Даже если бы я справилась с такой задачей, у нас не хватит времени до того, как город будет разрушен.       – Ты справишься. Как-нибудь. Ты знаешь, что поставлено на карту…       Глаза Реджины вспыхнули, и её знаменитый темперамент перерос во вспышку гнева.       – Знаю, да! Поверь мне, я знаю. Неужели ты думаешь, что я не чувствую, как это на меня давит? Неужели ты думаешь, я не осознаю, что так близка к тому, чтобы потерять всё, что мне дорого? Если я ничего не предприму, город вернется к жалкому существованию под проклятием, а это значит, что ты снова потеряешь своих родителей, и в этом снова буду виновата я, что я не смогла этого предотвратить. Или я не сумею правильно приготовить это зелье, и мой сын погибнет при попытке. Я бессильна остановить свое собственное проклятие! Все, что я люблю, у меня отнимут. Как я могу выбрать любой из этих вариантов?!       – Есть третий вариант. Приготовь зелье, восстанови город, спаси нашу семью, а потом...       – Будем жить долго и счастливо? Как причудливы твои иллюзии.       Эмма с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза:       – Ну, не совсем полезно предполагать, что это невозможно, разве не так? Если мы потеряем надежду, то автоматически потерпим поражение. Надежда - самое важное, что у нас есть.       – Ты говоришь совсем как она, – ехидно прокомментировала Реджина. – Ваша слепая вера в то, что добро, в конце концов, восторжествует, затуманивает вашу способность видеть нынешнюю реальность того, насколько непреодолимой является эта задача. К сожалению, такой беспочвенный идеализм, похоже, присущ вашей семье. Но я не могу это полагаться. И не стану.       – Мы должны сделать это, потому что другого выхода нет.       – Ты часто говоришь «мы». Я - цель рикошетного проклятия.       У Эммы заканчивались идеи. Она уже поняла, что Реджина погружается в негатив, и не хочет, чтобы та теряла веру. Даже, несмотря на то, что сама к этому близка.       Шериф оттолкнулась от арки и подошла, чтобы занять стул напротив Реджины за обеденным столом. Когда она села, глаза Реджины стали следить за каждым её движением.       – Я не так уж много знаю о магии, – тихо сказала Эмма, с мольбой на лице. – Но что бы ни случилось, я знаю, что будет намного хуже, если мы станем создавать зелье вместе. Это наш лучший шанс.       Эмма слегка улыбнулась в знак того, что она открыта для разрешения их ссоры. Но пустой взгляд, который она получила в ответ, не вселял оптимизма, и её надежда на то, что они смогут сесть и спокойно поговорить, испарилась. Очевидно, Реджина не была готова всё уладить. На самом деле все было наоборот. Она выглядела так, словно готовилась к откровенной враждебности.       – Пока я не забыла, – сказала Реджина, возвращая свое внимание к набору зелий и полностью меняя тему. – В среду в 2.30 у Генри назначена встреча с дантистом. Можешь забрать его из школы и отвезти? У меня весь день назначены встречи по поводу бюджетных предложений для моей кампании по переизбранию, при условии, что я буду жива, конечно, и город всё ещё будет существовать. Но я могу всё перепланировать, если ты занята. В любом случае, мне нужно знать.       – Я его отвезу. – Эмма раздраженно провела рукой по волосам. – Почему ты спрашиваешь так, будто я собираюсь отказаться? Ты же знаешь, что у меня небольшая рабочая нагрузка. Ради бога, я найду время убедиться, что зубы моего ребенка не гниют у него во рту.       Реджина не смотрела ей в глаза, и у Эммы возникло ощущение, что она намеренно избегает зрительного контакта.       – Я в течение десяти лет была матерью-одиночкой. Я вполне способна справиться со своим сыном самостоятельно. Если я всё ещё буду жива на следующей неделе, я смогу вернуться к тому образу жизни, если понадобится.       – Тебе и не придется этого делать! Давайте внесем ясность. Ты не умираешь, и что бы не происходило между тобой и мной, я его не брошу.       – Хочешь сказать, что больше не бросишь его, дорогая? Ты уже сделала это однажды.       Эмма стукнула кулаком по столу, и этот звук потряс их обоих.       – Это несправедливо, сама знаешь! Я ненавижу, когда ты такая, Реджина. Ты нарочно пытаешься вывести меня из себя. Почему ты так себя ведешь?       – Говори тише, ты разбудишь Генри. – Реджина сверкнула глазами.       'ААААА!' Эмма мысленно выкрикнула свое разочарование. Было чертовски невыносимо, когда Реджина так поступала. Когда меняла тему в середине спора, особенно того, который проигрывала. Она делала дешевые подколы и сыпала соль на старые раны. "Мэр" вернулась в своем нелюбимом воплощении.       Эмме так хотелось, чтобы они уже покончили с этим. Она устала спорить и терпеть нападки за каждый изъян в своем прошлом, о котором приемная мать её сына чувствовала себя обязанной ей напомнить. Реджина не могла так просто это оставить. Никогда. Она использует любую возможность, чтобы обвинить её в том, что она бросила их сына, как будто она намеренно выкинула его из своей жизни и никогда его не хотела. Реджина знала, что это неправда, и все же сказала это! После всего, о чем они говорили и что пережили вместе как пара, чувства Эммы по поводу отказа от сына и причины Реджины усыновить его… она думала, что они добились прогресса в примирении со своим прошлым. Но, по-видимому, она ошибалась? Неужели теперь всё, что было создано распускается, ниточка за ниточкой?       Ранее этим вечером они поссорились из-за опеки над Генри, как будто сейчас прошлый год и они только что познакомились. Иногда им казалось, что они возвращаются к самому началу. Их сын является краеугольным камнем их отношений, и именно он изначально свел их вместе. Единственное, что у них было общего, было также причиной, по которой они стремились уничтожить друг друга.       'Что с нами происходит?'       Сидевшая напротив Реджина, казалось, не испытывала того же смятения, что Эмма. Похоже, она довольствовалась тем, что молча возилась со своими маленькими бутылочками с фокус-покусами.       Эмма поднялась с неслышным вздохом и схватила свою куртку и ключи.       – Мне нужно идти.       – Куда направляешься на этот раз? – Голова Реджины резко повернулась в её сторону. – Я имела в виду то, что сказала ранее этим вечером. Я не собираюсь мириться с тем, что ты уходишь от меня каждый раз, когда мы ссоримся. Это манипуляция, и я отказываюсь так жить, поскольку, очевидно, мне не позволено умирать. Я не буду сидеть дома, и гадать, уходишь ли ты от меня на этот раз навсегда.       – Я не ухожу от тебя! Я зла на тебя, в этом есть разница. Я ухожу, потому что меня только что разбудил звонок о пропавшем ребенке. Мать в отчаянии и не хотела ждать до утра, чтобы связаться с полицией. Она сказала, что она твоя подруга - Джанет Медоуз.       На лице Реджины мгновенно появилось растерянное беспокойство.       – Да. Трое её детей - друзья Генри. Джанет подбросила Генри домой сегодня вечером после кино. Что случилось?       – После возвращения домой, дети легли спать. Очевидно, отец по какой-то причине проснулся около полуночи, и когда пошёл проверить детей, младшей в кровати не было.       Она думала, что на этом всё закончится, но как только Эмма схватила свои ключи и направилась к входной двери, Реджина встала, чтобы последовать за ней. Очевидно, она дала ей достаточно информации, чтобы та захотела большего. Это было мягко говоря приятно, хоть сама ситуация к этому не располагает, Эмма поймала себя на этой мысли. В конце концов, мэр все ещё нуждается в ней для чего-то.       – Дженна пропала? – уточнила Реджина.       – Угу. Родители сказали, что окно в спальне было оставлено открытым, и в комнате было очень холодно. Похоже, никакой борьбы не было, и ничего не пропало. По-моему, звучит как побег.       – Но, насколько мне известно, Дженна не была несчастлива дома. Это на неё не похоже.       – Эй, я знала много сбежавших детей. Поверь мне, у некоторых из них была веская причина сбежать, и она не всегда очевидна для окружающих. Некоторые семьи снаружи выглядят как радуги и сердечки, но внутри совсем другая история.       – Это не тот случай. Я знаю эту семью.       – Ну, а я нет, и я шериф, – упрямо сказала Эмма. - Поэтому, пока я не определю, в порядке ли ребенок, я ничего не исключаю.       – Что ты собираешься делать?       – Ещё слишком рано, чтобы знать наверняка. Но самое меньшее, что я могу, это поездить вокруг и посмотреть, смогу ли заметить ребенка. Ей одиннадцать, верно? Если она сбежала, то, вероятно, пошла в парк или куда-то ещё. Я найду её.       Реджина кивнула и скрестила руки на груди.       – Очень хорошо. Езжай. За одним поищи девочек. Если найдешь, напомни им, что наверху есть вполне приличная кровать и что им не следует шнырять по улице в разгар бури. Мы уже давно не в состоянии помешать им лапать друг друга, как они это обычно делают.       – Не беспокойся об Эм и Ри. С ними все будет в порядке.       Эмма отмахнулась от беспокойства женщины ленивым взмахом руки.       – Откуда ты знаешь?       – Потому что они вместе. Очевидно, они не похожи ни на нас, ни на наше зелье. Всё не обязательно должно быть идеально, чтобы они прекрасно ладили.       Эмма вставила свой ключ в замочную скважину на входной двери и с лязгом его повернула. Она почувствовала, как Реджина подошла ближе к ней. Она нахмурилась, когда женщина гладкими пальцами взялась за подол её рубашки, оттягивая его вниз. То, что произошло посреди ночи, вывело её из себя, и она знала, к чему это приведет.       – Ты не можешь идти в этой... – начала Реджина.       Эмма оборонительно отдернула руки от рубашки.       – Прекрати, Реджина! Я знаю, что ты ненавидишь эту рубашку. Ты миллиард раз говорила мне, что фланель - неприемлемая ткань для публичного ношения. Я накинула первую вещь, которую смогла найти. Моя работа иногда тяжелая и грязная, и мне нужно иметь возможность двигаться. Я не слоняюсь по офису весь день в Prada. Я шериф. Всем наплевать, что я ношу, кроме тебя.       – Хоть чем-нибудь прикройся.       Судя по голосу Реджины, её совершенно не обеспокоил её взрыв гнева. Она вытянула руки перед собой, как будто несла что-то перекинутое через предплечья. Появилось фиолетовое облачко дыма, и через секунду появился сверток с одеждой. Это была парка с надписью "ШЕРИФ" на плечах белыми печатными буквами. Она предложила это Эмме без объяснений.       Не было смысла спорить. Эмма взяла предложенную куртку, накинула дополнительный слой одежды поверх фланелевой рубашки, а затем провела рукой по воротнику, освобождая свои длинные светлые кудри. Она взглянула наверх.       – Генри спит? Он может что-то знать. Если Дженна собиралась сбежать, она могла рассказать своим друзьям.       – Не буди его.       – Почему?       – Потому что, если он узнает, что Дженна пропала, он захочет отправиться с тобой на её поиски. У него такой же комплекс героя, как у кое-кого ещё, кого я знаю. Сомневаюсь, что она ему что-то сказала.       – Хорошо. Но если я к утру её не найду, тогда мне придется его допросить.       Как только Эмма открыла дверь, сильный порыв ветра чуть не захлопнул её у неё перед носом. Реджина крепко её удержала, и они обе посмотрели на затянутое облаками ночное небо, где не было видно ни звездочки.       – Опасно выходить на улицу в такую погоду, – прокомментировала Реджина, делая вид, как будто ничего необычного не происходит. – Ты должна немедленно найти Дженну. Похоже, шторм усиливается.       – Мхм, я не хочу отсутствовать дольше, чем необходимо. Оставайся внутри, хорошо?       Эмма закусила губу. Ей многое хотелось сказать, но не сейчас, когда они злятся друг на друга. Она не знала, как убедить Реджину, что она не собирается уходить, поскольку уже подорвала её доверие. Она изо всех сил пыталась подобрать слова, не хотела уходить, ничего не сказав.       – Я вернусь, – кивнула Эмма, чувствуя себя нервной и неуверенной. – Тогда мы сможем, э-э, вместе поработать над зельем. Может быть, также сможем поговорить?       Реджина не ответила, поэтому Эмма спрятала вздох разочарования и направилась к желтому «Жуку», припаркованному на подъездной дорожке за гладким черным Мерседесом. Ветер дул достаточно сильно, чтобы ей было трудно идти по прямой линии, пронзая порывами с разных сторон. Из-за стремительного воя было плохо слышно, и она не была уверена, может ли доверять собственным ушам.       Садясь в машину, ей показалось, что Реджина что-то бросила ей вслед, но когда Эмма обернулась, входная дверь уже была закрыта. Возможно, это было просто принятие желаемого за действительное, но звучало так, будто голос произнёс: "Будь осторожна, Эм."