Двойные проблемы

      – Ты понимаешь, что это значит? – серьёзно обратилась к ней Эмма.       Она взяла недоеденный стебель сельдерея и протянула его, как дымящийся пистолет.       – Могу предположить, это означает, что Эм захотелось сельдерея, – неуверенно сказала Реджина. – Желание есть овощи, не является патогномоничным симптомом беременности. Не держи его так, иначе закапаешь пол шоколадным мороженным.       Реджина двумя пальцами подцепила стебель сельдерея и осторожно от него избавилась. Она взяла из дозатора несколько бумажных полотенец и опустилась на колени, чтобы вытереть с пола капли. Эмма наблюдала за ней, всё больше сомневаясь в том, что она не воспринимает ситуацию всерьёз.       – Сельдерей на десерт. С мороженным?! – воскликнула Эмма. – Это что-то да значит.       – Это означает, что в эти выходные ты будешь мыть пол. Тщательно.       – Реджина, услышь меня! Сельдерей - зелень. Эм ни за что не стала бы его есть. Кому, чёрт возьми, вообще нравится сельдерей? Он отвратителен. Когда я была ребёнком, я не ела ничего из зелени, если у меня был выбор, вплоть до тех пор, пока не забеременела Генри. Только тогда мне хотелось чего-то необычного. Эм даже не знала, как выглядит спаржа, пока не оказалась в Сторибруке, и вы с Мэри Маргарет не принялись пытаться перевести её на правильное питание.       Эмма сделала паузу, прежде чем перед ней вспыхнула еще одна лампочка, подсвечивая подсказки, которые ее разум бессознательно уловил за последние несколько недель. Она должна была понять раньше, почему ей потребовалось так много времени, чтобы собрать все кусочки воедино? Это было её собственное "я" в юности. Она должна знать Эм лучше, чем кто-либо другой. Она знала, что произойдет в её семнадцатилетнем возрасте, но не ожидала, что это произойдет так скоро.       – Ты видела её титьки в последнее время? Она перестала носить лифчик. Потому что он ей больше не подходит. У меня размер чашечек увеличился на три размера … А на днях! Когда я поздно вернулась с работы, она поняла, что я была у Руби, потому что почувствовала запах волчьего меха от моей одежды… Она много спит, но всегда чувствует усталость... За ужином ей хочется блевать от запаха мяса... О боже мой, – с широко раскрытыми глазами произнесла Эмма. – Я забеременела здесь? До того, как вернулась и встретила Нила? Я этого не помню. Почему я не помню?       – Никто из нас не помнит, как жил в Сторибруке в подростковом возрасте, – медленно качая головой, прокомментировала Реджина, словно пыталась переварить эту идею.       – Как так получилось? Всё ведь было не так.       – Может, дело в том, что события происходят не так, как в первый раз, но наши воспоминания по какой-то причине не заменяются. Временная шкала перезаписывается для них. Или, может быть, так было всегда, а мы просто не знали этого.       Расхаживавшая по комнате Эмма резко остановилась:       – Если это правда, то это значит, что наши воспоминания искажены. Девочки сначала влюбились друг в друга, а не в Дэниеля и Нила. Ри поранила губу здесь, и в этом вина Эм, а не Дэниеля. Эм забеременела здесь, от...       '...Ри, а не Нила? Боже, нет, это не может быть правдой. Это невозможно,' размышляла Эмма.       Словно прочитав её невысказанные мысли, Реджина тихо сказала:       – Нил в Нью-Йорке.       Эмма сверкнула глазами и ткнула в неё указательным пальцем:       – НЕТ. Прекрати, Реджина. Я знаю, к чему ты клонишь. Нил - отец Генри, он должен им быть. Эм сбежала после ссоры с Ри, помнишь? Её не было две ночи. Должно быть, она переспала с ним тогда, до того, как он вернулся в Нью-Йорк. Она узнала, что Генри - её ребёнок, и знает, что он родился у меня, когда мне было восемнадцать. Говорю тебе, она сделала это, чтобы родился Генри.       – Ты видишь в этом смысл? – начала спорить Реджина. – Эм даже не знает, кто такой Нил. Они никогда не встречались. Она узнала правду о том, что Генри её сын, только после побега из дома, не раньше. Случайный наблюдатель мог бы принять её за тебя, но любой, кто достаточно хорошо тебя знает, заметит разницу. Если бы Эм сделала то, что ты говоришь, как думаешь, Нил бы понял, что это не ты? Он, конечно, во всех смыслах бесполезен, но, разумеется, понял бы, что это семнадцатилетняя ты, предлагала изменить его невесте.       – Может быть, Эм и Нил уже сталкивались друг с другом и не сказали нам об этом. Может быть, они всё это время были вместе.       – Ты действительно предполагаешь, что Эм могла поступить так с Ри? Ты знаешь себя, и знаешь её. Ты же видела, как сильно она любит Ри. Думаешь, она бы стала одновременно заниматься сексом с кем-то другим? Ты могла бы поступить так со мной?       – Я больше ни в чём не могу быть уверена. Это какой-то бред.       – Эмма...       – Что? – Она сверкнула глазами. – А какое ещё может быть объяснение? Как ещё она могла забеременеть, если у неё не было секса с Нилом? Это не какое-то религиозное чудо.       – Я этого не говорила.       – Тогда что?       – Сторибрук меняется, время влияет на наши воспоминания. У нас обеих есть магия и...       – Какого хрена? – Эмма рассмеялась. – Ты не можешь всерьёз в это верить. Ты думаешь, что Генри каким-то образом был спонтанно зачат нашей магией? Что он "рождён из силы", как Энакин Скайуокер? Это не фильм "Звёздные воины", это реальная жизнь. Я, правда, не верю во всю это чушь о лесбийском партеногенезе. Это просто смешно.       – Я, по-твоему, шучу?! Мы даже не знаем, беременна ли она. Это ты устраиваешь дикие скачки, основываясь на овощном салате.       – Это невозможно.       – Да что ты? – Реджина подняла брови, чтобы поиздеваться над ней, как всегда раздражительно с максимально возможным пренебрежением в голосе. – Ты пробыла здесь достаточно времени, чтобы понять, что больше не можешь доверять своему скептицизму. Не так ли ты отреагировала в прошлом году, когда Генри рассказал тебе о магии, сказках и проклятии, и ты ему не поверила? Он был прав, но ты не восприняла его идеи всерьёз. Даже когда всё начало складываться. В этом было больше смысла, чем в реальности, но ты всё равно не верила. Наш сын съел ядовитую выпечку, потому что ТЫ ему не верила...       Эмма уже тряслась от гнева и едва его сдерживала, прижимая кулаки к бокам. На ум пришел образ сына, лежащего неподвижно на больничной койке, а также ужас, который она всегда испытывала при напоминании о том, как чуть его не потеряла. Как хрупка детская жизнь! Его драгоценное существование чуть не ускользнуло навсегда…       – Нет! Он сделал это из-за ТЕБЯ, Реджина. Из-за твоего безумного крестового похода против моей матери.       – Тогда ты не верила, что она твоя мать, хотя чувствовал себя ближе к ней, чем к кому-либо, кого ты когда-либо встречала. Даже я это видела. Правда смотрела тебе в лицо, а ты ничего не хотела видеть. Так же, как и сейчас. Ты сама сказала, что жалеешь, что сняла мое проклятие, именно твой скептицизм сохранял его нетронутым. Я почти победила.       – Ты сейчас говоришь, что чуть не убила моего сына, вот что ты сделала!       – Генри наш с...       – Не таким образом, – отрезала Эмма. – У Генри была только одна мать, и это я. Ты понятия не имеешь, каково это - быть настоящей матерью, Реджина. Чтобы внутри тебя росла жизнь, которую ты сама создала, жизнь, которая является частью твоего тела в течение девяти месяцев. Это меняет всё. Это перевернуло мой мир с ног на голову. В то время я была глупым ребёнком, но единственное, что я знала, это то, что каждое принятое мной решение должно быть лучшим для моего ребёнка. Он такая же часть меня, как моё собственное сердце. Это моя кровь течёт по его венам, меня он по ночам пинал по рёбрам, я родила его и привела в этот мир. Я буду решать, что с ним будет, а не ты.       – Он МОЙ СЫН! – прокричала Реджина. Она подняла руки, а затем сжала их в кулаки прижимая к бокам. – Я больше не собираюсь отстаивать моё мнение против твоего, Эмма Свон. Конечно, я знаю, что он не является моим с биологической точки зрения, но он мой, меня никогда не заботила его генетическая история. Я думала, ты это понимаешь. Мне до смерти надоело, что люди считают, что я его ненастоящая мать, потому что его усыновила. По закону Генри мой ребёнок, и это никогда не изменится. Если бы он не приехал в Бостон, ты бы прожила остаток жизни, вообще его не зная. Сейчас ты в его жизни только потому, что я позволяю. Я была той, кто его вырастил и дал крышу над головой. Я та, кто всегда был с ним рядом. Ты его бросила после его рождения и забыла на десятилетие. Ты отказалась от права принимать решение за него десять лет назад. И сейчас ты не можешь менять своё мнение по этому поводу.       Они находились всего в нескольких дюймах друг от друга. Ссора переросла в поединок на криках, в который вступают только возлюбленные. Их различия и сильная воля стали причиной многих ссор между ними, но в этот раз они боролись за то, что было общим для них обеих. Их отношения всегда были нестабильными, и тема Генри сеяла искры, разжигающие огонь.       – Я отказалась от него, потому что его любила! – произнесла Эмма голосом, охрипшим от крика. – За все эти десять лет я не забывала о нём ни на минуту. Если мне придётся драться с тобой за него, я буду.       Реджина вставила:       – Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы остановить тебя.       – Если я заберу его, ты никогда нас не найдёшь.       – Я никогда не отпущу своего сына! Всё, что мне нужно, это один телефонный звонок, и я могу быть уверена, что ты его больше никогда не увидишь.       – Ты всё равно потеряешь его, если продолжишь заниматься рутиной Злой королевы. Тебе так легко вернуться в образ, не так ли?       – Ты тоже его потеряешь, если не повзрослеешь и не начнёшь вести себя как родитель, а не как ребёнок. Ты всё ещё сбегаешь при первых признаках проблем в отношениях. Ты однажды снова бросишь Генри?       Эмма вздрогнула от резкого упоминания самого трудного решения, которое ей когда-либо приходилось принимать.       – Это было низко. Я больше не тот человек.       – Как и я, – с мягкой громкостью Реджина чётко выговаривала каждое слово. – Я больше не Злая королева.       Все угрозы прогремели. Это было противостояние. Ни одна не знала, кто первым сломается и выполнит угрозу. Обе знали, что пройдя полный круг в этом споре, они вернулись к тому моменту, когда впервые встретились, и начали спорить о том, кто был настоящей матерью Генри. Всё, чего они добились в своих отношениях, в воспитании сына, казалось, теперь было потеряно. Были ли они навечно обречены на эту сизифову битву снова и снова?       Эмма перевала их жаркое состязание в гляделки первой, и как только она отвернулась, Реджина толкнула её ладонями в спину. В этом не было особой силы, но это напомнило блондинке о волшебном броске через тротуар перед входом в дом. Было очевидно, что Реджина специально пытается её спровоцировать, возможно, даже, помешать ей уйти. Это был вызов, приглашение перейти к физической борьбе, и Эмма была полна решимости не мстить, как в прошлом, когда она на кладбище ударила женщину по лицу. Реджина знает, что в физическом бою потерпит поражение. Чего ей хотелось, так это чтобы Эмма дала ей отпор при помощи магии.       'Но я не стану,' поклялась она.       Даже если бы она едва сдерживала свой гнев, Эмма не собиралась снова играть в эту игру. Она не собиралась давать Реджине повод владеть её любимым оружием. Её самоконтроль быстро ослабевал, но последнее, чего она хотела, это его потерять и ударить её. Чувство вины съедало её в прошлый раз, а это было тогда, когда она ненавидела Реджину. Насколько хуже было бы причинить ей вред сейчас.       – Не провоцируй меня.       Эмма повернулась обратно ровно настолько, чтобы её глаза выразили прощальный знак презрения. Она направилась к входной двери и, не останавливаясь, взяла с бокового столика свою куртку и ключи от машины. Её рука сомкнулась на дверной ручке, готовая её открыть.       – Куда собралась? – потребовала ответа Реджина. – Полагаю, куда-то сбегаешь, потому что всё становится слишком сложно?       – Есть способ всё уладить. Узнать у того, кто знает правду, – ответила Эмма сохраняя обманчивое спокойствие, но только внешне.       Она вытащила из кармана телефон.       – Нет! – крикнула Реджина. – Ты не можешь звонить Эм. Если она действительно беременна, то может даже об этом не знать. Подумай, как это повлияет на её с Ри отношения, если ты её об этом спросишь. Это разорвёт их на части. Посмотри, что это сделало с нами! Не разрушай их счастье, как поступила с нашим. Я запрещаю тебе спрашивать Эм, спала ли она с Нилом.       – Потому что решила для себя, что Генри и твой тоже? Ты боишься правды.       – Не думаю, что я та, кто из нас боится. Посмотри на себя, ты в ужасе. Почему тебя это так пугает? Думаешь, что проблема сама собой решится, если очень быстро от неё убежать?       Эмма покачала головой и открыла дверь. Она смотрела на дверную ручку, которую держала в руке.       – Я больше не могу этого выносить. Это безумие. Магия - это безумие.       – Прекрасно! – сказала Реджина, с трудом выдавив это слово сквозь стиснутые челюсти. – Уходи, раз сама этого хочешь. Но если ты выйдешь за эту дверь, Эмма Свон, не утруждай себя возвращением.

***

      Реджина вышла из прихожей и вернулась на кухню, оставляя Эмму сделать то, что та собиралась сделать. Ей необходимо было отойти от неё на минутку, слишком хорошо зная, на что способна, когда злится. Они вдвоём уже столько раз ругались там: в фойе, в прихожей, на крыльце...       'Когда она обвинила меня в убийстве Арчи, я отбросила её при помощи магии, и она упала на тротуар. Я никогда не забуду выражение шока на её лице... это было не потому, что она впервые увидела применение магии, а потому что впервые увидела, как её использую я. Неистово. Против неё. В тот раз она не сильно пострадала, но я могла сделать гораздо хуже...'       Вот и всё. Если бы она прибегла к магии во время очередной ссоры на этом этапе их отношений, наверняка потеряла бы Эмму навсегда.       Чтобы отвлечься от дрожи в руках, Реджина стала собирать кухонные принадлежности и расставляла их на свои места. Но делать больше было нечего, и через несколько минут она открыла дверцу шкафа под раковиной, где наверху мусорного бака лежала единственная палочка сельдерея.       Реджине едва удалось сохранить контроль, пока гнев закипал и пенился внутри. Ссора была свежа в её памяти, и слова Эммы продолжали причинять боль. Намёк на то, что она слепо приняла какую-то наиглупейшую идею, как одержимая влюблённая дура, чрезвычайно раздражала. После всего того, что бывшая Злая королева видела на других землях, это вероятно было самым нелепым. Она даже не предложила этого до того, как Эмма отвергла предложение. Как обычно упрямый шериф вела себя догматично и практично, сопротивляясь всему, что не могла увидеть или потрогать в качестве доказательства. Эмма, скорее всего, всё ещё злилась из-за ссоры с родителями и вымещала это на ней. Сегодня вечером её терпение по отношению к наименее привлекательным сторонам личности Эммы было полностью исчерпано.       'Может ли это быть правдой?'       Она не поверила теории Эммы о сельдерее, но другие симптомы имели смысл. Она также заметила усталость и растущую грудь Эм, но списала их на подростковый возраст.       Действительно ли Эм беременна Генри? Знает ли юная девушка об этом? Если так, почему не доверилась Реджине? На днях представилась прекрасная возможность. Эм пришла к ней, чтобы пообниматься в домашнем кабинете, и расспросить о материнстве и усыновлении Генри. Она могла сказать ей тогда. Возможно, она ещё не сказала об этом Ри, и хотела поделиться с ней этим первой, или возможно, Эм всё ещё не доверяет взрослым, чтобы просить помощи. 'Даже мне?'       'Эмма тоже тебе не доверяет, да и с чего бы? Ты только что выгнала её из дома...'       Реджина почувствовала, что начинает паниковать из-за сказанного с горяча. Она с такой решительностью сказала женщине, которую любит уйти, хотя на самом деле это последнее, чего она хотела. Почему она всегда так реагирует?! Эмма, вероятно, осталась стоять на пороге, размышляя, должна ли она бежать или нет из ещё одного места, где бывшему приемному ребенку больше не рады. В спешке уйдя с прихожей, Реджина даже не оглянулась.       Она ни разу не обернулась, чтобы посмотреть, застыла ли Эмма в дверях. Она не осталась ждать и наблюдать, как та уходит, или, чтобы убедиться, что Эмма осталась. Она также не услышала, как входная дверь, в итоге, с тихим щелчком закрылась.       Но Реджина заметила ее отсутствие позже, когда, как ни искала, больше никого в доме не обнаружила. Эмма ушла. Она действительно её оставила.

***

      Квартира Мэри Маргарет       Настойчивый стук снаружи вынудил Мэри Маргарет подбежать к двери в одной ночнушке. Настойчивость ускорила её шаги, но её ноги в тапочках грозили потерять сцепление с гладкими половицами. Дэвид последовал за ней вниз, в таком же раздетом виде, в одних пижамных штанах. Они оба уже легли кровать, но не для сна.       Когда она открыла дверь, за той стояла Реджина, безупречно одетая, как всегда, но с неистовой тревогой в своей манерности. Первичные вопросы Мэри Маргарет о том, что она здесь делает и всё ли в порядке, остались без ответа, стоя на пороге Реджина пыталась взглядом обыскать квартиру, пока её не впустили внутрь.       Дверь оставалась открытой на секунду дольше, пока не закрылась, но никто из присутствующих этого не заметил, и невидимая фигура проскользнула внутрь.       – Где она? – потребовала ответа Реджина.       – Кто? – переспросил, совершенно сбитый с толку, Дэвид. – Эмма? Уже поздно. Разве она не с тобой?       – Где Эмма? Она здесь, я это знаю.       – Мы не видели её с тех пор, как она исчезла из нашей квартиры. Она так и не возвращалась домой? – Мэри Маргарет попыталась утешительно дотронуться до руки Реджины, но упрямая женщина этого не захотела и отдернулась.       – Расскажи нам, что случилось. Почему ты здесь? – попросила учительница.       – Потому что здесь Эмма, разумеется, – нетерпеливо сказала Реджина. – Куда ещё ей идти? Я нашла её в Kidspace, но как только вернулись домой, мы поссорились. Теперь она снова пропала.       – Ох, – вздохнула Мэри Маргарет, решив для себя, что это была самая обычная ссора влюблённых. – У бедной Эммы сегодня тяжёлый день. Я уверена, что она вернётся, когда успокоится. Все пары ссорятся. Это нормально.       Реджина скривила губы:       – Да, безусловно, для нас это нормально. Но на этот раз всё иначе.       – Что произошло? – спросил Дэвид. – Может быть, мы сможем чем-то помочь.       Реджина на секунду закрыла глаза, очевидно, жалея, что вообще сюда пришла. Все трое знали, что это последнее место, куда бывшая королева хотела обратиться за помощью, а потому она должно быть в отчаянии. Прекрасные в мгновение ока помогли бы ей, если бы она им позволила (возможность этого уже раздражала Реджину), но как только расстроенная женщина начала рассказывать, они поняли, что случилось что-то серьёзное.       – Генри. – Реджина становилась всё более эмоциональной, прокручивая в голове ссору и угрозы, которые кидала в ответ. – Мы поругались из-за Генри. Я сказала ей, что больше никогда не позволю ей с ним видеться. Она ушла. Она собирается забрать его у меня!       – Эмма бы так не поступила, – вступилась за дочь Мэри Маргарет.       – Что ты несёшь? – рявкнула Реджина. – Конечно, поступит! Она угрожала сделать это со дня приезда сюда. Она тоже его мать, поэтому я знаю, что она сделает всё необходимое, чтобы его обезопасить. Это то, что сделала бы я.       – Ты уверена? – спросил Дэвид. – Теперь вы трое - одна семья. Он ваш общий.       Реджина иронически улыбнулась:       – Если бы вы только знали, насколько это правда.       – Думаю, Дэвид имеет в виду, – начала Мэри Маргарет, – что, что бы ни случилось в ваших романтических отношениях, вам с Эммой предстоит выяснить, как совместно воспитывать ребёнка. Не одна из вас больше не является единственным родителем Генри. Теперь вы необратимо стали частью жизни друг друга. Уверена, Эмма это знает. Изменилась не только ты, но и она тоже.       Мэри Маргарет удалось уговорить Реджину сесть, затем они с Дэвидом тоже сели на стулья. Реджина с мрачным лицом сидела и молчала, глядя в пространство, будто пытаясь самостоятельно во всём разобраться. Они много минут ждали, когда она заговорит.       Реджина уткнулась лицом в ладонь, упираясь локтем в подлокотник, впервые её поза выглядела скорее побежденной, нежели элегантной.       – Она не вернется. Не ко мне.       – Это ты нам говорила, что Эмма думает как сирота, – мягко сказала Мэри Маргарет. – Она всё ещё хочет сбежать от своих проблем, но не так сильно, как хочет семью. Ты помогла ей увидеть, что она снова может её иметь. Вы с Эммой вместе создали дом.       – Нет. Не создали, – возразила Реджина. – Когда она переехала ко мне, я ей сказала, что теперь это и её дом, но ей, должно быть, не особо в это верилось. Когда мы сегодня вечером ругались, я сказала ей уйти и не возвращаться. Она позволила мне себя выгнать. Я дала ей то, в чём она больше всего нуждается, а потом отобрала это. Она никогда мне этого не простит.       Мэри Маргарет сочувственно улыбнулась:       – Знаю, сейчас всё кажется ужасным. Так всегда бывает во время ссоры, но в конце концов, всё образуется.       – Я не живу в твоём идеальном мире, Снежка. Я знаю, что твоему чрезмерно идеалистическому сердцу это должно быть ужасно трудно понять, но в моём мире люди умирают, а счастливые концы крадут. Эмма и я - два сломленных человека и, может быть, было время, когда мы могли излечиваться, но теперь это в далёком прошлом. Когда берёшь две сломанные вещи и соединяешь их вместе, не получается ничего целого.       – Вы двое подходите друг другу. Я видела.       – Я никому не подхожу, не говоря уже о таком человеке, как Эмма. С её уходом, все начнут видеть меня такой, какая я есть, и тогда никто не захочет мне помогать, поверь мне.       – Мы будем, – напомнил ей Дэвид.       – Ты и для нас теперь семья, Реджина, – сказала Мэри Маргарет.       – После всего, что я сделала, чтобы измениться... – с усталой горечью в голосе начала Реджина, которая зародилась от мелких изменений, которых слишком долго никто не замечал. – Я потеряла всё это сейчас, и уже чувствую, как моё сердце меняется. Я чувствую страх и боль так сильно, что они затмевают всё остальное. Нам с Эммой потребовалось много времени, чтобы построить наши отношения, чтобы начать доверять друг другу, и всё же мы уничтожили их в одно мгновение. Вот насколько они ненадёжны. Она права. Мне слишком легко вернуться к своему прошлому. Я не знаю, почему вообще беспокоюсь о том, чтобы поступать правильно. Без неё меня вообще не должно это заботить. Я вольна делать всё, что хочется. Чего бы это ни стоило.       Когда Реджина поднялась на ноги и направилась к двери, Мэри Маргарет и Дэвид обменялись встревоженными взглядами и тоже повскакивали со стульев.       Мэри Маргарет последовала за ней:       – Реджина, подожди. Ты куда? Что ты собираешься делать? Тебе не нужна Эмма, чтобы быть хорошей. Она поддерживала тебя, чтобы ты пришла к этому сама. Ты всё ещё можешь...       – Приходить сюда, было пустой тратой времени, – оборвала её Реджина.       – Постой. Не уходи... – Мэри Маргарет протянулась, чтобы взять Реджину за руку. При контакте она почувствовала удар током и с криком боли отдёрнула руку. – Аай!       – Мэри Маргарет! – Дэвид бросился к ней и схватил женщину за руку. Он хмуро посмотрел на Реджину. – Что ты с ней сделала?       – Я не... – поначалу Реджина казалась сбитой с толку их реакцией.       На этот раз она не собиралась причинять вред своему бывшему врагу. Она начала терять контроль над своим гневом и, следовательно, над своей магией. Хотя не было никакого смысла ждать, когда та сама выльется наружу, прежде чем использовать тёмную магию.       Сначала Эмма, теперь Мэри Маргарет и Дэвид... что если в следующий раз она потеряет доверие Генри. Он единственный, с потерей которого она не сможет смириться. Если он от неё отвернётся, она действительно будет потеряна. Если до этого дойдёт, она знает, что он не встанет на её сторону против Эммы и Прекрасных. Вопрос в том, встанет ли он на их сторону против неё?       Реджина закинула руки за голову и исчезла в вихре фиолетового дыма. Всё было кончено.

***

      Через несколько секунд после того, как бывшая мачеха исчезла, Мэри Маргарет закрыла лицо руками и застонала:       – Какой бардак! Я скоро поседею от беспокойства за этих девочек.       – Мы оба, – согласился Дэвид. – Как думаешь, куда исчезла Реджина?       – Не знаю.       – Как думаешь, она может... хм...       – Стать злой? – закончила мысль Мэри Маргарет. Она растеряно потёрла предплечье. Муж подошёл к ней сзади и положил руки на её плечи. – Она не хотела сделать мне больно, Дэвид. Я в порядке. Реджина говорила о гневе, но мне показалось, что она скорее испугалась, чем разозлилась. Полагаю, она опасна в любом образе, но я знаю, какая она в роли Злой королевы, и она ей не была. Скорее всего, она отправилась домой на случай, если объявится Эмма.       – Эмма действительно забрала бы Генри? Не похоже, что Реджина будет бездействовать, а если она попытается её остановить и добраться до него первой. Но она не сможет покинуть границы этого города.       Мэри Маргарет поморщилась:       – Эмма уже однажды его чуть не похитила. Не знаю, знает ли об этом Реджина. Если так, то, скорее всего она чувствует что имеет полное право волноваться. Я думала, они уже во всем разобрались, вместо того, чтобы ссориться по поводу того, чей Генри. Я только надеюсь, что он не попадёт в самую гущу их конфликта. Где моя дочь?!       Коротко стриженная учительница схватила телефон с обеденного стола и начала звонить Эмме. Ни одна из попыток не увенчалось успехом.       'Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Возьми трубку, Эмма!...'       Мэри Маргарет и Дэвид вздрогнули от громкого стука, который снова настойчиво раздавался в дверь квартиры. Когда Дэвид её открыл, они оба были разочарованны тем, что не увидели на пороге свою дочь. Вместо Эммы в коридоре стоял Лерой, окружённый другими членами Военного Совета Белоснежки: гномами, Арчи, Марко, Руби и бабушкой. Все они были в различных видах спальной одежды, пижамах и тапочках (или, в случае Руби, в лёгкой короткой красной ночной рубашке, которая граничила между слегка и чрезвычайно прозрачной).       – Что такое? – спросила Мэри Маргарет. – Что-то случилось?       – Входите, ребята, – отступая в сторону, пригласил Дэвид.       Когда толпа ввалилась в квартиру, сразу выстроилась вокруг Прекрасных, и принялась говорить. Стало шумно. Никто не заметил, как дверь во второй раз сама по себе открылась и закрылась. Кем бы ни была невидимая фигура, она хранила молчание всё время, пока Реджина была там, и ушла вскоре после неё. Предположительно, неизвестный преследователь попытается проследить за её следующим шагом.       – Всё, тссс! – подняв руки, громко сказала Мэри Маргарет. – Говорите тише, иначе нас выселят. По одному.       – Лерой, – выбрал гнома Дэвид, чтобы объяснить происходящее. – Расскажи нам, что стряслось.       – Она здесь! – воскликнул карлик. – Граница сужается. В городе назревают неприятности. У нас нет времени.