Двойные проблемы

      KidSpace       После того, как Эмма волшебным образом испарилась из ванной комнаты квартиры Мэри Маргарет, Реджина ломала голову, пытаясь предположить, где бы та может быть. Проблема заключалась в том, что Эмма никогда не чувствовала себя в полной безопасности. Она также обладала возможностью исчезать, если того пожелает, и мало вероятности её найти, если она того не хочет. Реджина вспомнила кое-что, что Эмма говорила об Эм:       "Когда Эм использует магию, она может стоять прямо перед тобой, а ты её не увидишь."       Реджина предположила, что Эмма делает себя невидимой, чтобы более эффективно исчезать. Самые близкие сердцу Эммы места - это квартира её матери и дом, в котором она сейчас живёт вместе со своей женщиной и их сыном, но у Реджины было ощущение, что блондинка слишком хороша в игре в прятки, чтобы прятаться в таких очевидных местах. Скорее всего, Эмма также не отправилась бы в участок шерифа, так как Дэвид будет искать там в первую очередь, если родители отправятся на поиски дочери.       Это был рискованный шаг, но Реджине вспомнилось кое-что, что Эмма сказала ей в ту ночь, когда они поцеловались во второй раз. На вечеринке по открытию KidSpace Эмма рассказала что будучи подростком она пробиралась в кинотеатры, прячась от своих приёмных семей, и что проводила время в приюте для подростков. Реджина сомневалась, что Эмма отправилась в кинотеатр, потому что там обычно много народу, и есть шанс столкнуться с Генри, так что остаётся только одно место.       В Сторибруке теперь есть приют для подростков, и это кажется наиболее вероятным местом, чтобы там спрятаться, поскольку в это время суток он закрыт. Эмма организовала и поддерживает благотворительную организацию в интересах потерявшейся молодёжи, подростков и детей, находящихся в Сторибруке в сложных жизненных ситуациях. Место, где те могут быть сами собой, быть друг с другом и получать помощь.       Теперь Реджина задалась вопросом, осознаёт ли Эмма, что создавая это место, пыталась помочь своему внутреннему ребёнку. Возможно, каждый ребёнок, которому ей удавалось помочь, заставлял её саму чувствовать себя менее сломленной.       Догадка Реджины оправдалась, когда она приехала в KidSpace. Снаружи было темно, но внутри обветшалого старого здания горел свет. Она вошла, стараясь сильно не шуметь, когда увидела знакомую блондинку, ссутулившуюся на старом обшарпанном диване. Щёки Эммы были красными, а ресницы мокрыми, будто она какое-то время проплакала.       Реджина молча села рядом с ней, прилагая усилия, чтобы не скривиться в ту секунду, когда её одежда соприкоснулась с грязной искусственной кожей. Пружины заскрипели, когда диван прогнулся под её весом, и кожа хрустнула, будто вот-вот треснет по швам.       – Привет, – произнесла Эмма гнусавым голосом из-за заложенного носа.       Реджина ответила:       – Привет.       – Ну вот. Ты меня нашла.       – Если ты ждёшь, чтобы я что-то сказала, не надейся.       Эмма усмехнулась. Улыбка была недолгой, и она снова опустила взгляд на свои колени, принявшись ковырять подол свитера. Она снова шмыгнула носом.       – Я здесь, чтобы проверить как ты, – сказала Реджина. – Если бы ты не хотела, чтобы я так легко тебя нашла, следовало выбрать убежище получше. Но я уйду, если хочешь.       – Нет. Не уходи. – Эмма провела руками по покрытому розовыми пятнами лицу и застонала. – Аргх, это так неловко! Мои родители впервые накричали на меня, и я реву, как ребёнок. Какой позор. Я знаю, что они меня любят. Иногда я в это не верю, хоть и знаю, что родители меня любят. Что со мной не так.       Эмма вздохнула.       – Я тянула с этой проблемой с границей, когда должна попытаться что-то с этим сделать. Город уменьшается, и моя работа - во всём разобраться. Они правы. Это моя вина... Хм, Реджина? Не стесняйся делать свои обезнадёживающие комментарии.       Выслушав мысли Эммы вслух, Реджина улыбнулась и заговорила:       – Я жду, когда ты перейдёшь к той части, с которой я буду не согласна. Если есть желание, я могу составить полный список твоих многочисленных недостатков, чтобы добавить к твоему самобичеванию?       – Ты такая плохая девушка.       – Никак нет.       – Да, как есть. Хорошая девушка поцеловала бы меня и рассказала какие-нибудь приятности, чтобы я почувствовала себя лучше.       – Так ты хочешь, чтобы я врала?       – Я хочу видеть тебя голой в моей постели, - пошутила Эмма. - Это бы меня взбодрило.       'Доверься ей, пусть она и попыталась сорвать разговор пошлой шуткой.' Реджина точно знала, о чём та думает. Всё стало чуть эмоциональнее, и Эмма продолжала сдерживать часть себя. Эмме может потребоваться много времени, чтобы почувствовать себя по-настоящему в безопасности со своей семьёй, и как бы ни было неприятно иметь с ней дело, каждый раз, когда она срывалась и убегала, Реджина всё равно хочет, чтобы Эмма всегда могла к ней вернуться. Не то чтобы ей было легко удержаться от того, чтобы высказать ей всё, что думает, она обычно делала.’       – Возможно, я там буду, когда-нибудь в ближайшем будущем, - прошептала Реджина.       Она протянула руку, чтобы тыльной стороной пальцев провести по длинным светлым волосам Эммы и заправила их ей за ухо. Этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы стать утешением, но не натиском, каким стало бы объятие. Достаточно, чтобы напомнить об их физической связи.       – Так что произошло после того, как я ушла? – спросила Эмма. – Мои родители тебе что-нибудь говорили?       – Они боятся того, что может произойти. Твоя мать сожалеет о сказанном тебе. – Реджина решила пропустить ту часть, где читала лекции своей бывшей падчерице (будущей свекрови?) о воспитании детей.       – Уже? – удивилась Эмма. – Значит правда. Она самая типичная Белоснежка. Даже не может долго сердиться на собственную дочь. С трудом верится, что мы вообще поссорились. Должно быть, я действительно заслужила это, раз она почувствовала, что должна вмешаться и выставить меня вон.       Реджина с улыбкой вздохнула:       – Дорогая, это прерогатива матерей вмешиваться в жизнь своих детей. Матери и дочери иногда ссорятся. Это неизменная часть близости. Двум людям, у которых нет ничего общего, не из-за чего ссориться. Мы с тобой всё время ссоримся.       – Это другое. Они мои родители. Я всю жизнь хотела их найти, чтобы спросить их, почему они от меня отказались. Половину времени я была убеждена, что они совершили ошибку и действительно жалели, что оставили меня, но другую половину я думала, что со мной что-то не так. Я отчаянно хотела их найти, но в то же время этого боялась. Весь остальной мир меня отверг, я знала, что будет намного больнее, если меня отвергнет и собственная семья.       – Чтение лекций о плохом поведение вовсе не означает, что тебя отвергают, – отметила Реджина.       – Но раньше я никогда не ссорилась с Мэри Маргарет! Даже когда мы были соседками по квартире, и я с неохотой выполняла любую работу по дому, тогда у неё была львиная доля терпения. Я не хочу с ней ругаться. Никогда.       Реджина пожала плечами и изобразила то, что, по её мнению, означало соболезнование:       – Я всё время ругалась со своей матерью.       – Это сравнение не особо помогает. Ты когда-нибудь побеждала в споре с Корой.       – Это зависит от твоего определения победы. Иногда я намеренно не слушала свою мать, чтобы отвлечь её от моих планов, сделать то, на что бы я не получила её одобрения. Я выискивала новое спрятанное платье или посещала одно из её собраний. Я упоминала, что хочу подстричься. Или изображала интерес к какому-нибудь мужскому занятию, например охоте, чтобы моё бегство на уроки верховой езды казались ей меньшей из двух зол.       Эмма задумчиво кивнула, словно рисуя картинки в своём воображении:       – Я вижу, как это делает Ри.       – Уже позже я поняла, что моя мать всё это время знала, чем я занималась.       – Откуда? У тебя были неприятности, когда она это выяснила?       – Нет. У матери были другие способы вернуть меня в строй - с помощью магии. Если ей не нравилось, во что я была одета, она наколдовывала другую одежду. Если ей не нравилось то, что я говорила, она лишала меня голоса. Я ненавидела, когда она применяла ко мне магию, и она это знала. Возможно, я выиграла одно или два сражения в борьбе с ней, но она выигрывала войну.       – Эээ, Реджина, ты же знаешь, что это пиздец, да?       – Дело в том, что она всегда знала, что я что-то скрываю, даже когда сама я думала, что мне что-то сошло с рук.       – Матери просто знают такие вещи, да? – улыбнулась Эмма.       – О да, – Реджина изобразила свою собственную заговорщическую улыбку. – Мы знаем всё, но не рассказываем об этом детям. Мы ждём и позволяем им думать, что их пакости сошли им с рук, что бы там ни было, и вмешиваемся только тогда, когда скажем кухня, завалена мукой и яйцами, или если мамин мобильный телефон закапывают в песочнице, чтобы тот мог вырасти. Самая подозрительная вещь в мире это ребенок, ведущий себя тихо, поверь мне.       Эмма пригвоздила её взглядом, и Реджина знала, что за ним последует, поскольку уже какое-то время избегала вопроса. Теперь, когда время - единственная вещь, которой им не хватает, она не может избегать его бесконечно. Реджина сама отворила дверь намекая на детские проказы Генри и свою способность обнаружить их до того, как случится беда.       Эмма сделала глубокий вдох, прежде чем начать:       – Итак, Генри какое-то время был молчаливым, что, по-твоему, он задумал? Не поход в кино в Дженной, я имею ввиду магию и все эти вещи, что происходят в последнее время. Мамочкин радар говорит тебе, что он замешан?       – Определённо.       – Нам придётся поговорить с ним о его магии, какой бы силой или умением он ни обладал. Я знаю, тебе это не нравится, но...       – Поехали.       Реджина встала с дивана и одним быстрым движением повесила сумочку на плечо. Эмма явно была сбита с толку её внезапным согласием после того, как та неделями убегала на своих дизайнерских каблуках от того самого разговора с Генри. Они обе откладывали рассмотрение аспектов этой надвигающейся катастрофы. Но теперь она была готова к действиям.       Эмма захлопнула свой разинутый рот:       – Хм, хорошо. Когда ты что-то решаешь, ты ведёшь себя реально решительно, ха.       – Дело не в этом. Уже поздно, и миссис Медоуз должна скоро подбросить Генри. Ты идёшь?       – А то, конечно, иду, – с ухмылкой сказала Эмма.       Она встала, чтобы последовать за ней, при этом убедившись, что выключила свет и заперла за ними дверь.

***

      – В какую сторону хочешь пойти? – спросила Ри, глядя то на правые, то на левые края бордюра.       Эм пожала плечами и сказала, что ей "пофиг", поэтому они негласно направилась в сторону парка, ноги сами их туда несли. Они держались за руки, и каждый раз, когда тыльная сторона её ладони касались платья Ри, коробочка напоминала о своём существовании.       Она чувствовала, что Ри нервничает, и жалела, что не может избавить их обеих от мучений. Эм боялась того, что должно произойти, но она также чувствовала себя виноватой каждый раз, когда Ри смотрела на неё так, будто снова пыталась набраться храбрости, чтобы вновь затронуть эту тему. К тому времени как они едва дошли до конца Миффлин-стрит, Ри, видимо, больше не могла ждать.       – Эм, я хотела тебя кое о чём спросить во время десерта... и я не могу отделаться от мысли, что ты не хочешь, чтобы я спрашивала. Ты уже поняла, о чём я хочу спросить, да?       – Ага, прости, – со вздохом ответила Эм. – Я в шоке, если честно, но я тебя выслушаю.       – Помнишь, как мы встретились в лесу?       – Ещё бы. Это был лучший день в моей жизни.       – В моей тоже. – Голос Ри немного дрожал, но с каждым с каждым сказанным словом она становилась более уверенной.       У Эм складывалось такое чувство, что её девушка всё заранее спланировала и долго и упорно обдумывала то, что собиралась сказать этим вечером.       – Как только я тебя увидела, в глубине души я поняла, что ты та самая. Я никогда никого не любила так, как люблю тебя, и никогда не буду. С самого первого момента я хотела быть с тобой. Ты заставляешь меня улыбаться и смеяться, ты заботишься обо мне и слушаешь, когда мне нужно выговориться, ты прикасаешься ко мне и целуешь меня так, что мне не хочется, чтобы это когда-нибудь закончилось. Поразительно, что мы нашли друг друга, мы пересекли миры и само время, чтобы быть вместе. Нам так повезло, Эм. Мы нашли здесь наш счастливый конец. Ты меня поражаешь. Я слышала, что ты через многое прошла в детстве, в одиночестве, и я так горжусь тобой за то, что ты преодолела всё это и стала прекрасной, зрелой молодой женщиной, которую, я всегда знала. Это произошло не сразу, но ты сблизилась со своей семьёй, со своими родителями и мне особо приятно видеть, как ты в последнее время ладишь с Генри.       – Теперь наш мальчик уже на подходе, и я так безмерно счастлива. Ты скоро станешь матерью. Я знаю, что всё, чего ты всегда хотела - это иметь семью, и теперь ты нашла её в нас. Именно поэтому я хочу сделать это официально. Я ещё не просила благословения у твоих родителей, но уверена, что они дадут добро, учитывая твоё положение.       Эм удивлённо приподняла бровь:       – Моё положение?       – Да, твоё и моё. Нам действительно следует пожениться, в нашем-то возрасте. Мы вместе живём, спим в одной постели и всё такое, а с ребёнком, который скоро родится, не прилично быть одной. Люди начнут судачить. Я хочу поступить с тобой правильно.       – О, боже мой, Ри! – взвизгнула Эм. – Ты реально предлагаешь устроить свадьбу с дробовиком, как будто тебе нужно защитить мою честь или типа того? Это прямо как у Джейн Остин.       Реакция Ри была оборонительной:       – А что в этом плохого? Её книги прекрасны. Есть одна, названная в твою честь, называется "Эмма". Ты знала? Ты совсем не похожа на главную героиню, она...       – Сосредоточься, Реджина. Фишка в том, что времена изменились. Мне вообще не нужно выходить замуж, даже если я залетела. Люди не станут сплетничать из-за этого, а если и будут, мне пофиг, они один фиг отыщут пару ласковых о двух девушках вместе. Девяносто процентов твоего предложения было потрясающим, но тебе реально нужно поработать над своим заключительным аргументом. Я не хочу жениться, только потому что мы должны или потому что мои родители ждут от нас этого. Я женюсь, только если сама этого захочу.       Лицо Ри поникло:       – Ох. Значит, ты не хочешь на мне жениться?       – Я этого не говорила. Не расстраивайся, пожалуйста. Ты знаешь, что я тебя люблю.       – Но ты не хочешь на мне жениться.       Эм разочарованно выдохнула:       – Не знаю я! На самом деле, я об этом даже не задумывалась. Мы всё равно ещё слишком молоды. Некуда спешить.       – Есть куда. У нас мало времени. Я думаю...       – Знаю я, о чём ты думаешь. Ты хочешь, чтобы мы поженились, потому что считаешь, что тогда тебя не заставят выйти замуж за какого-нибудь богатого старого аристократа, когда вернешься обратно в свой мир, или потому что ты уже считаешь себя старой девой или кем там ещё в своём преклонном восемнадцатилетнем возрасте. Это произвольный дерьмовый срок, который твоя мать вбила тебе в голову, и в любом случае не имеет значения, что мы тут делаем, потому что в конце нам придётся вернуться к нашим прежним жизням. Вот почему ты настаиваешь на этом.       – Это не единственная причина.       Ри опустила руку и остановилась. Ее поза была напряженной, и Эм знала, что она пытается скрыть свои чувства, но слишком упряма, чтобы сменить тему. Эм нежно обхватила ладонями лицо своей девушки, хотя та и не подняла глаз в ответ. Она не хотела причинять Ри ещё больше боли, чем уже причинила своим отказом, даже если у нее были благородные намерения.       – Эй, наше прошлое, возможно, и полно дерьма, но это не значит, что это хорошая идея - переписывать его с большим количеством ошибок. Мы слишком молоды для того, что с нами произойдет. Ты слишком молода, чтобы быть чьей-то трофейной женой, а я слишком молода, чтобы быть матерью-одиночкой. Я знаю, что там, откуда ты родом, это обычное дело, но мы не готовы играть такие роли. Мы заслуживаем того, чтобы немного пожить и посмотреть мир, прежде чем остепениться. Я не хочу, чтобы на меня оказывали давление. Я не хочу делать это до того, как мы будем готовы, безо всяких сожалений.       – Ты предполагаешь, что это будет ошибкой, что добром это не кончится?       – Что изменит клочок бумаги? Он не изменит наших чувств друг к другу и не изменит того, что мы являемся друг для друга семьёй.       – Ладно, прекрасно! – с некоторым раздражением произнесла Ри, и в ее глазах была мольба о том, чтобы её поняли. – Я все это знаю. Да, мы не обязаны этого делать. Но для меня брак имеет значение, и я просто хочу пожениться. Я понимаю, если ты еще не готова, и не буду на тебя давить. Но я все равно хочу когда-нибудь сыграть свадьбу.       – Тогда хорошо, сыграем. Когда-нибудь, когда настанет подходящее время. Мы поженимся, и ты будешь выглядеть великолепно в своём белом платье цвета зефира, а я встану перед всеми и пообещаю любить, почитать и повиноваться тебе... Подожди, вычеркни последнее. – Эм ухмыльнулась.       – Мхм, у меня нет никакой надежды, заставить тебя это сделать. – Ри искоса на неё смотрела.       – Конечно, есть. Просто попроси меня сделать то, что я уже хочу сделать.       Ри была готова проверить это на практике и отдала приказ:       – Поцелуй меня. Долго и крепко.       Они обе улыбнулись, когда Эм наклонила подбородок Ри и сделала именно то, о чём та просила. Поцелуй с самого начала был с языком, уверенным и требовательным. Она попыталась переплести с Ри пальцы, но вместо этого девушка схватила её за джемпер, притягивая к себе. Эм даже не собиралась прекращать поцелуй. Их милое маленькое противостояние могло продолжаться вечно.       У Эм закончился воздух, поэтому была вынуждена первой прервать поцелуй. Она уткнулась носом в шею Ри, начиная покрывать её мокрыми чмокающими поцелуями. Ри рассмеялась.       – Эм, мы на улице, – прошептала она.       – Здесь темно.       – Да, но...       – Мы только что обручились. Это ожидаемо.       Ри улыбнулась так, словно готова была расплакаться от счастья:       – Правда? Мы, правда, помолвлены?       – И вот-вот собираемся кое-чем заняться, - пошутила Эм.       – Позже, дома. Давай сначала закончим нашу ночную прогулку.       – Вот видишь? Тебе не нужно кольцо надевать кольцо на палец, чтобы отдавать мне приказы, ты прямо сейчас заставляешь меня делать то, чего сама хочешь...       Они снова двинулись в путь, тихо разговаривая обо всем на свете. Или иногда погружались в уютную тишину и наслаждались тишиной темных улиц пригородного Сторибрука. Когда давление темы брака ослабло, они почувствовали себя более непринужденно друг с другом, и Ри казалась гораздо менее опустошенной, чем ожидала Эм, из-за того, что она отложила вопрос о браке до тех пор, пока они не станут старше. Может быть, будучи защищенной девочкой из другого мира, Ри нравилось иметь возможность хоть раз спросить, вместо того чтобы сидеть дома и ждать, когда её обслужат, или попивать чай, пока не найдется кто-нибудь подходящий, кто заберет ее из-под опеки родителей. Реджине, безусловно, нравилось быть той, кто всё контролирует, и принимать участие в своей собственной судьбе.       Как только они пришли в парк, Ри подвела её к скамейке, чтобы они могли немного посидеть и по обниматься. Произошла небольшая потасовка из-за того, кто будет обнимающим, а кто - принимающим объятия. Это перебранка уже не в первый раз, и Эм нравился тот факт, что они могли время от времени меняться ролями. Обычно она оказывалась в более сильных позициях, но втайне ей нравилось, когда Ри яростно защищала её и, особенно, ребенка. Этим вечером В этот раз Эм проиграла, но её утешительным призом стало то, что она откинулась на спинку скамейки и была прижата к Ри. Она действительно начинала привыкать к тому, что это тающее чувство любви доступно всякий раз, когда она того хотела.       Осознание того, что, по крайней мере, она отдает своего ребенка кому-то вроде Ри, заставило её чувствовать себя немного менее убитой горем из-за своего решения. Обещание "в один прекрасный день" было тем, за что им обоим придётся держаться до тех пор, пока они трое не воссоединятся в будущем. В один прекрасный день мы снова будем вместе. В один прекрасный день я верну своего сына. В один прекрасный день мы поженимся.       Ри сунула руку под рубашку Эм, чтобы положить на ее голый живот и начать вырисовывать на нём круги. Следующие пятнадцать минут она провела расспрашивая Эм о том, как она себя чувствует, и заверяя её в том, насколько она красива и желанна. 'Кто-то снова гуглил', подумала про себя Эм. Она видела страницы, которые просматривала Ри в истории интернет-браузера своего телефона, - руководства для будущих пап и советы по эмоциональной поддержке беременной супруги.       Бедняжка Ри. Так старается её поддержать. А по критериям не подходит ни на роль будущей матери, ни на роль будущего отца. Всё внимание приковано к Эм в связи с беременностью, и Эм знала, что у Ри, должно быть, есть свои чувства по этому поводу, которые она скрывает. Не последний, из которых вопрос о том, какой на самом деле оказалась её связь с ребенком. К счастью, не потребовалось много уговоров, чтобы заставить её открыться. Всё, что потребовалось для того, чтобы начался потоп, - это чтобы кто-нибудь спросил...       – Я чувствую себя обделенной, – призналась Ри. – У тебя с ребенком уже есть особая связь, частью которой я не являюсь. Я подумала, может быть, я могла бы дать ему свою фамилию и защитить твою репутацию, поскольку это всё, что я могу сделать для вас обоих прямо сейчас.       – Ты не остаешься в стороне и уже много делаешь для нас обоих.       – Но я чувствую себя такой бесполезной!       – Знаешь, как ты меня спасла? Прежде чем я рассказала тебе о ребенке, я была несчастна, когда думала, что осталась с этим совсем одна. Ты всегда, всегда ставишь меня на первое место и заставляешь чувствовать себя особенной. Для меня в буквальном смысле никто и никогда не делал этого раньше. Если я знаю, что значит быть по-настоящему любимой, то только благодаря тебе. Малыш знает, что его ты тоже любишь, просто спроси его.       Ри попыталась не дуться, но безуспешно:       – Он пока не может говорить. Ты сказала, что он всего лишь размером с желейную пуговицу.       – Жевательную конфету.       – Именно их я и имела в виду! Я знала! Я знаю, что это. Это сладкие кондитерские изделия в похожих на цветные бобы. Также я знаю, как пользоваться интернетом, научилась управлять бытовой техникой, и благодаря Генри знаю о «Фантастической четвёрке» больше, чем необходимо. Я уже достаточно длительное время нахожусь в этом мире, и ты больше не можешь дразнить меня марсианкой.       – Ты такая милаха, Ри.       – Нет! Я... погоди, что?... О, ты смеешься на до мной.       Эм хихикнула:       – Всё возможно.       Она заёрзала на месте, и что-то впилось ей в поясницу. Та самая коробочка снова напомнила о своём присутствии. Эм полезла в карман платья Ри и получила игривый шлепок по запястью за любопытство. Она обернулась через плечо, чтобы на неё посмотреть.       – Эй, за что? Я хочу узнать, что в той коробке, которую ты скрываешь от меня весь вечер       Ри надменно вздёрнула подбородок:       – Ты сама не хотела этого, забыла? Вот жди теперь. Как должно быть обидно ждать несколько десятилетий.       – Как будто у меня хватит терпения. Давай, показывай, что в коробке.       – Не-а, – покачала головой Ри.       – Покажи!       Эм начала щекотать Ри, удерживая её за бедро, пока девушка не сдалась. Она достала маленькую черную бархатную коробочку и протянула её на ладони. С тихим скрипом пружина распахнула крышку. На подушечке лежал свадебный набор: золотое обручальное кольцо с зеленым камнем и простое плоское золотое обручальное кольцо в тон. Они плотно прилегают друг к другу и идеально сочетаются друг с другом по дизайну.       – Ничего страшного, если тебе не нравится, – пробормотала Ри.       Эм улыбнулась:       – Нравится, они прекрасны. Но ты же знаешь, как я отношусь к украшениям - не особо. О, у меня идея.       Она взяла комплект колец и разделила две части: надела кольцо на палец Ри, а затем достала из-под рубашки свой медальон и надела золотое кольцо на цепочку, чтобы то висело на её шее. Как только у них обеих появилась своя половинка, каждая девушка поняла, не высказывая этого вслух, что они видели себя в возрасте в таких же украшениях. Но они не замечали этого раньше, только в этот момент, после того как приобрели золотые кольца для себя. Это был маленький секрет, который они должны были сохранить.       У Эммы и Реджины не было воспоминаний о появлении в Сторибруке, и поэтому они не помнили, как обручились в подростковом возрасте, или ещё когда, и что между ними было. Каждая носила свои обручальные украшения, не зная их значения. Тем не менее, Эм задавалась вопросом, дошли ли их двойники до вопроса о браке. В конце концов, они уже скучные старпёрки. Что еще им остаётся делать в жизни.       – Ты ведь больше не расстроена, правда? - спросила её Эм, немного обеспокоенная после продолжительного молчания и задумчивости Ри.       Ответом Ри было мягкое:       – Нет.       – Да, расстроена. Я знаю, когда ты врёшь.       – Я тут подумала о кое-чём другом, чем хотела заняться. Я ведь могу говорить тебе всё, да?       – Да.       Ри прикусила губу и озвучила свою просьбу:       – Я бы хотела, чтобы ты сходила со мной на могилы моих родителей.

***

      Миффлин-стрит, 108       Поездка на машине домой была короткой, и Реджина с Эммой потратили это время на обсуждение проблемы с границей. Они все еще не приблизились к выработке хотя бы половины стратегии борьбы с проблемой, как собственно на самом первом заседании Совета много недель назад. Но в ближайшее время нужно хоть что-то предпринять.       – Иначе мои родители потеряют память, – сказала Эмма, когда они вошли в дом. - На этот раз они забудут меня навсегда. Я только нашла их. Я не могу потерять их снова.       – Этого не случиться, – сказала Регина. Она бросила свои ключи рядом с ключами Эммы на столик в прихожей. – Несмотря на то, что Военный Совет объявил тебя лидером, ты не должна справляться с этим в одиночку. У нас обеих есть магия, так что, возможно, есть способ использовать нашу магию.       – Но как? Я не хотела быть Спасительницей или кем-то в этом роде. До прошлого года я даже не подозревала, что обладаю магическими способностями. Я понятия не имела ни о чем из этого.       – Думаю, пришло время обратиться за помощью. Нам нужно спросить мистера Голда. В последнее время он ведёт себя слишком скрытно, как обычно что-то замышляет.       Эмма заметила, что в доме царит полная тишина, и она не могла никого магическим образом почувствовать.       – Эй, Реджина. Где девочки?       – Хм, не знаю. Они должны были быть дома вечером.       Реджина поднялась наверх, чтобы проверить спальню девочек на случай, если они там уединились.       Эмма огляделась вокруг, ища улики наметанным глазом человека, привыкшего выслеживать подлецов, которые не хотели, чтобы их нашли. При входе на первый этаж был включен свет, но дом, по-видимому, был пуст. Обеденный стол всё ещё был накрыт, а посуда стояла в раковине в ожидании мытья. Все выглядело так, будто девушки хорошо поужинали дома вдвоем, а после куда-то ушли.       На кухне Эмма взяла из раковины одну из использованных мисок и уставилась на нее так, словно в ней был ключ ко всем жизненным вопросам. Именно такой Реджина и нашла её, когда вернулась.       – Ри оставила записку на нашей кровати, – сказала Реджина, держа в руках маленький листок бумаги, на котором слова были выведены аккуратным почерком. - Девочки отправились на ночную прогулку.       – Ты это видишь? – спросила Эмма. Она провела указательным пальцем по внутренней стороне тарелки и попробовала на вкус. – Шоколадное мороженное. С корицей.       – Изумительно. Хочешь вылизать дочиста остальные или мне загрузить их в посудомоечную машину?       – Это десертная тарелка Эм, а та - Ри, потому что в ней ваниль. Они съели не всё. Эм никогда бы не отказалась от мороженого и не оставила бы его нетронутым. Может быть, по какой-то причине они решили уйти до того, как с десертом было покончено. В этой миске с шоколадным мороженым лежит недоеденный стебель сельдерея.       Реджина нетерпеливо скрестила руки на груди, ожидая, когда она перейдет к сути.       – И что это значит, кроме того, что пара подростков испортили свою еду?       – Зелень. Поедание много зелени со всем подряд... – пробормотала Эмма себе под нос и перевела тревожный взгляд на Реджину. – Это означает, что Эм беременна.