Двойные проблемы

      Миффлин стрит, 108       Когда Реджина поздним вечером вернулась домой, её встретила духота в доме, груда грязной посуды в раковине и громкие взрывы, доносящиеся из телевизора в её кабинете. Дети едва оторвали свои взгляды от видео игры, чтобы её поприветствовать, когда она проходила мимо. Она принесла с собой увесистую стопку работы на дом, а раз кабинет оказался занят, она решила поработать на кухне, но, очевидно, кое-кто её уже опередил.       Эмма сидела за столом заваленная грудой бумаг, вероятно, теми самыми отчётами, которые сегодня ей скинула на почту Реджина. Должно быть, она уже давненько тут сидит, судя по тому, как натирает сонные глаза кулаками.       – Привет, – подняв глаза, Эмма одарила её приветливой улыбкой.       Реджина подошла поцеловать её в шею, но на долю секунды засомневалась, стоит ей делать. Видимо не стоит, потому что колебания слишком затянулись. От неё не утаилось, что Эмма выглядела немного разочарованной из-за того, что Реджина ласково её не поприветствовала, но быстро это скрыла. Пусть Эмма и выглядит так, будто успокоилось после их недавней ссоры, Реджина не уверенна, что они уже помирились.       – Я приготовила ужин, – сказала Эмма. – Он, знаешь ли, не для истинных гурманов, поэтому ешь на своей страх и риск.       – Я даже не подумала о еде. Я ценю это, Эмма. Ты уже разговаривала с Генри?       – Ага, но о магии мы с ним почти не разговаривали. Он объяснил мне, почему не хочет, чтобы мы с тобой были вместе.       – Он, действительно назвал причину? И почему же?       – Помнишь, ты предположила, что это от того, что он пытается защитить меня? Так вот, это не так. Как оказалось, у него была навязчивая идея, что его родители должны быть вместе, но он думал о тебе и обо мне, а не обо мне и Ниле. Дело не в том, что он не хотел, чтобы мы были вместе, он просто не хотел, чтобы мы расстались. Он боялся, что я брошу тебя и сбегу с Нилом, что разобью тебе сердце, и ты снова станешь злой. Он пытался защитить тебя, Реджина. От меня.       Реджина вздохнула и закрыла глаза:       – Ему не следует беспокоиться о подобных вещах. Он не должен бояться того, что я могу сделать.       – Эй, – мягко начала Эма. – Не будь к себе строга, ладно? Быть к тебе придирчивой - моя работа, и я тебе сообщу, если ты облажаешься... пока этим даже не пахнет.       – Спасибо, дорогая. Должно быть, это одна из причин, почему мы вместе. Со всеми моими, твоими и нашими общими проблемами, из нас бы двоих получилась одна хорошая мать. – Реджина лишь наполовину шутила, произнося это.       – В таком случае нам лучше держаться вместе. – Эмма неуверенно улыбнулась. – С Генри всё в порядке. Я имею ввиду, он уже многое пережил, так что и с остальным справится. Он практически в полной боеготовности.       – Он тебе не яйцо. Худшее ещё впереди. Забыла, что он скоро станет подростком? Он будет похож на наших двойников, за исключением того, что будет превосходить нас в росте, орать, что ненавидит и сбегать из дома.       – Ну, по крайней мере, мы вместе переживём эти ужасно трудные времена. Далеко ему не сбежать, я везде его отыщу. Кроме того у нас за спиной уже будет практика с двумя трудными подростками. Генри не может доставить нам больше хлопот, чем эти двое. По крайней мере, я на это надеюсь.       На мгновенье воцарилась тишина, и они обменялись улыбками, пока снова не заговорили, только на этот раз одновременно.       – Реджина, мы ведь и, правда, можем...       – Эмма, мы можем...       Обе замолчали, ожидая продолжения от другой. Эмма рассмеялась, чтобы развеять неловкость.       – Мы можем поговорить?       Реджина кивнула:       – Да. Позже?       – Мхм. Ужин в холодильнике, если голодна.       Реджина не чувствовала голода, но отложила папки и вышла из столовой на несколько минут, чтобы разогреть еду. Курица с зелёными овощами. Пока она ждала сигнала микроволновки, вспомнила, как потакала семилетнему Генри приготовившему кекс с яичной скорлупой, и пообещала себе, что съесть всё, что приготовила Эмма независимо от вкуса. Застряв на совещании, которое затянулось на долгое время, Реджина совершенно забыла о необходимости приготовить детям ужин. Они бы уже лезли на стены от голода, если бы пришлось её ждать.       Когда она вернулась обратно с тарелкой дымящейся еды, увидела, как Эмма потирает глаза.       – Вынь контактные линзы, если глаза устали, – сказала Реджина. – Ты оставила очки у матери? Я перенесу их сюда с помощью магии, если хочешь.       – Мне больше не нужны ни контактные линзы, ни очки. Мне сделали лазерную операцию в 21 год. С тех пор глаза немного подсыхают.       – О, я просто предположила из-за Эм. Я никогда не видела, чтобы ты их одевала или снимала.       Реджина задалась вопросом, как в таком возрасте Эмма смогла позволить себе дорогостоящую операцию на глаза, но спрашивать не стала, так как неравенство в финансовом плане между ними слишком очевидна.       – Нил оставил мне в "Жуке" десять штук, – ответила на неозвученный вопрос Эмма. – Нашла, когда вышла из тюрьмы. Он продал часы, за кражу которых меня посадили, поэтому я посчитала эти деньги своими и распорядилась ими по своему усмотрению. Очки - та ещё заноза в заднице, и с тех пор я в них не нуждалась, так что деньги потрачены не зря. Я постоянно их теряла или же их постоянно ломали приёмные братья и сёстры. Именно поэтому Эм не снимает эти уродливые очки. Сейчас похоже они являются своего рода новомодным трендом, но я носила их до того как их приписали к крутым.       – Ты бы оставила Генри, если бы знала о деньгах?       Эмма покачала головой:       – Тогда это место всё ещё было бы проклято, я бы не нашла своих родителей, не встретила тебя, я была бы слепа, словно летучая мышь... и определённо не увидела бы тебя голой.       – Ты только что назначила цену моему обнажённому телу?       – Десять тысяч было бы для тебя прибыльной суммой. Сомневаюсь, что всех верблюдов в Египте хватит, чтобы заплатить тебе приданное, и это хорошо, потому что у меня их нет.       Реджина закатила глаза и положила в рот первый кусок курицы. Вкус оказался прекрасным, и, судя по глупым шуткам, настоящая Эмма вернулась. Если судить по этим пунктам ей без сомнения уже легче.       – Знаешь же, еда не отравлена, – сказала Эмма. – Кое-что я умею готовить. В основном то немногое, чтобы поддерживать свою жизнь и здоровье. И яд не входит в этот перечень.       – У тебя не хватит терпения и сноровки на приготовление яда. Я узнаю, если ты однажды попытаешься меня убить, я предвижу это.

***

      Было уже поздно, они обе ещё работали, и Эмма отвлеклась. Она провела последние полчаса, тупо глядя в пространство или на Реджину, размышляя, что можно сделать, чтобы исправить отношения между ними. Дэвид и Эм правы. Она не готова сделать большой шаг, чтобы жить вместе, но опять же, возможно, она никогда не будет к этому готова, если будет предоставлена самой себе. Может всё что нужно, это рискнуть? Однако, ей не хочется, чтобы Реджина понесла на себе всю тяжесть последствий, если она не сможет справиться с этим.       Хотя она не ожидала, что Реджина проявит к ней такую снисходительность. Конечно, они ругаются или сорятся почти каждый день, но Реджина ни разу не потребовала, чтобы она ушла, даже никак не намекнула. Во многих случаях Эмма вела себя так же как в одной из своих приёмных семей, вот только теперь никак нельзя использовать молодость как оправдание. Со своей же стороны Реджина обеспечила ей безопасность, позволяя Эмме разобраться в своих чувствах, не беспокоясь о том, что за этим последует наказание.       'Она, должно быть, действительно меня любит,' подытожила Эмма. 'Не только надуманный образ в голове. Не потому что я мать Генри. Не потому, что я Спасительница. Не из-за нашего потрясного секса. Она любит всю меня. И это удивительно.'       – Так что... – Эмма поджала губы и постучала ручкой по странице. – Мы всё ещё в контрах?       Реджина не отрывала взгляда от документов.       – Я всё ещё зла на тебя за то, что ты отвратительная негодяйка, если ты это имеешь ввиду.       – Ну, а я всё ещё злюсь на тебя за то, что ты игнорируешь мои телефонные звонки.       Эмма решила немного открыться и смягчила тон:       – Я не на шутку беспокоюсь, когда не могу с тобой связаться. Иногда, мне представляется, что тебя увезли на биржу или что-то в этом роде. Я боюсь, что однажды будет слишком поздно, чтобы тебя спасти.       Реджина подняла взгляд и торжественно кивнула:       – Прошу прощения за то, что раскидала твои файлы.       – Да всё норм. Потребовалось всего три часа, чтобы разложить их обратно по папкам.       Эмма улыбнулась, и улыбка стала шире, когда она увидела ответную улыбку на лице Реджины.       – Эй, ну... – Эмма вздохнула. – Насчёт сегодняшней ситуации с Гандер... ты как вообще? Я о том, что мы ещё не объявляли, что мы вместе, и раньше тебе этого делать не приходилось. Я знаю, как бывает дермово, когда сталкиваешься со всей этой гомофобной чушью, тем более, когда для тебя это в новинку и ахренительно сбивает с толку. Мне особенно жаль, что такое произошло, когда мы были в ссоре. Теперь ведь между нами всё в порядке, да?       – Да, и со мной всё в порядке. Я привыкла к ненависти.       – Это ни есть хорошо. Мы не должны к этому привыкать. Но, тем не менее, мы периодически с ней сталкиваемся.       – Меня не удивила её реакция, учитывая то, что я о ней знаю. Меня не волнует её мнение. Полагаю, я чувствовала бы себя иначе, будь у меня семья, которая бы не одобряла мой выбор... ну, я могу лишь представить, как отреагировала бы моя мать.       – Раньше я думала, что мне повезло, что у меня нет семьи, которую я могла потерять из-за предрассудков. Теперь же у меня такая большая семья, что я порой не знаю, куда от неё деться.       Реджина решила поднять тему, которая мучила их всю неделю:       – Эм сказала мне, что ты плохо справляешься с переездом сюда. И, очевидно, ты поняла, что я слышала твой разговор с Дэвидом. Всё в порядке, Эмма, но ты могла бы мне об этом сказать. Я могу представить каково тебе. Если ты не готова, значит, не готова.       – Нет, может, и не готова, но... – Эмма глубоко вздохнула, – думаю, если мы повременим, и будем ждать пока я буду готова, мы переедем сразу в дом престарелых, когда нам будет за девяносто.       – Если это займёт так много времени, я сделаю себе пометку в голове, чтобы пройтись по твоей ноге своим ходовым телом.       Это было задумано как лёгкая шутка, но Эмма восприняла её как доказательство того, что Реджина рассматривает их отношения в долгосрочной перспективе. Впервые в жизни кто-то не просто ожидал, что она будет рядом, а хотел этого.       – Это... странно, – медленно произнесла Эмма. – Чем больше я чувствую, что хочу сбежать, тем больше понимаю, что хочу остаться. Я ещё не привыкла, но никуда не собираюсь уходить. Я устала убегать, хочу пересечь финишную черту вместе с тобой. Думаю, этого ты не знала. Знаю, что сильно тебя разозлила. Эм велела мне остановиться. Говорит, что я так тебя проверяла. А я и сама не осознавала, что это делала. Нам нужно научиться больше разговаривать друг с другом, вместо того, чтобы прибегать к помощи девочек, когда хотим знать, что чувствует другая. Я не знаю, как правильно строить отношения, и буду продолжать всё портить, пока не научусь. Но я обещаю стараться. Мне, правда, жаль, Реджина. Не могу поверить, что ты меня терпишь.       – У тебя свои тараканы.       Эмма устало закрыла лицо руками.       – Почему всё возвращается к родительской заброшенности? Я просто хочу забыть об этом. Сейчас же всё нормально, но во многих ситуациях я реагирую как раньше. Мои мысли на автомате к этому возвращаются.       – Не только у тебя тут проблемы. Все отношения, что были у меня, всегда заканчивались смертью. Для меня это тоже не просто.       – Блин, точно, ты права. Эй, я никуда не исчезну, даже если ты отвернешься от меня, понятно? Я именно там, где хочу быть.       Их руки инстинктивно скользнули навстречу друг к другу и сплелись.       Настала очередь Реджины откровенничать:       – Когда я чуть не потеряла Генри в этом году, всё в доме напоминало мне о его уходе. Я постоянно по нему скучала, и всё вокруг мне о нём напоминало. Но мне казалось правильным скучать по тому, кого я так сильно люблю. Когда я потеряла Дэниела у меня не было ни его вещей, ни претензий на его имя, несмотря на то, что мы были близки. Никто не знал через что я прохожу, и не пришёл выразить соболезнования. Я не могла публично скорбеть, я должна была сохранять лицо, и мне казалось ужасно неправильным то, что мной любимый человек исчез из этого мира, и никто кроме меня этого не заметил.       Эмма никогда не слышала, чтобы Реджина так подробно рассказывала о Дэниеле, Реджина даже не упоминала его имени в разговорах. Должно быть, ей потребовалось огромное доверие, чтобы вскрыть свои самые глубокие раны. Это ещё один из таких моментов, в которые Эмма не знала, возможно, ли любить её ещё больше.       – Когда я смотрю на свой дом, то хочу, чтобы в нём были напоминания о твоём существовании в моей жизни. Я скучаю по тебе, когда тебя нет рядом. Я хочу, чтобы твои вещи напоминали мне о твоём существовании. Теперь это твой дом.       Эмма никогда не понимала выражения "дом там, где сердце", но теперь она надеется, что вечная тоска по дому, которую она чувствовала всю жизнь, наконец, пройдёт. Быть может любовь (настоящая, глубокая и прочная) это большее, чем красивые жесты, вечное "я люблю тебя" и умопомрачительный секс. Может быть, любовь - это тихая сила терпения, которая проявляется в мелочах, в том, чтобы просто быть рядом друг с другом и любить даже худшую версию своей второй половинки.       Любовь - это место, где можно быть самим собой. Это дом.       – Эмма. На случай, если ты не недопоняла, и то, что я сказала тебе недостаточно, – я хочу, чтобы ты жила здесь со мной. Я хочу, чтобы ты осталась. Это то, что я должна была сказать, когда ты перешагнула порог этого дома, это то, что я хотела сказать.       Облокотившись одной рукой на стол, Реджина наклонилась, а другой приподняла подбородок Эммы для нежного поцелуя.       – Если ты так пытаешься меня соблазнить, – с придыханием произнесла Эмма. – То у тебя отлично выходит.       – Это мой текущий план, да.       Когда Эмма потянулась к ней, чтобы посадить к себе на колени, Реджина приложила указательный палец к её губам.       – О, нет. После трюка, что ты устроила сегодня в моём офисе, теперь моя очередь. Тебе лучше уяснить, что не следует начинать то, что не можешь закончить.       – Если мне не изменяет память, я определённо закончила начатое.       Поцелуй с каждой секундой распылялся, пока в дверях не появилась Ри, мило покраснев от сцены, свидетельницей которой стала, войдя на кухню. Взрослые отлипли друг от друга и посмотрели на неё.       – Ой! Простите, что прервала. Генри уснул, я отправила его спать в половину девятого. Для начала убедившись, что он почистил зубы. Его домашнее задание и рюкзак готовы к завтрашним занятиям. Я загрузила посуду в ящик для мытья, и только после нажала нужную кнопку, как учили. Эм уже легла спать, потому что очень устала, бедняжка. Я тоже пойду, так что спокойной ночи... О, и Эмма, можно намекнуть?       – Ммм?       – Ей нравится, когда твои волосы падают на её обнажённую кожу. Это так приятно и щекотно. Спокойной ночи.       Ри улыбнулась, развернулась и ушла также быстро, как пришла.       Как только она ушла, Эмма бросила на Реджину любопытный взгляд:       – Я знала это. Поэтому постоянно распускаю волосы. Твоё тело на это реагирует. Откуда она знает?       – Я ей ничего не говорила.       – Хмм.       – Что означает твоё "хмм"? На что ты намекаешь?       – Я намекаю... – Эмма усмехнулась, – что девочки спят в одной постели и много времени проводят друг с другом без присмотра взрослых. Вдобавок, они влюблённые друг в друга подростки. Ещё я намекаю, что моя младшенькая, та ещё кобылка. Прямо как я.       На Реджину эта ассоциация не произвела должного впечатления:       – В самом деле? Ты не могла придумать другой термин, не связанный с придворной скотиной, чтобы заявить о своей сексуальной доблести? Даже знать не хочу, с кем ты в таком случае ассоциируешь меня.       – Признайся. Ты влюбилась в меня дважды. Вот насколько я хороша.       – Я не понимаю, к чему это именно сейчас.       – Давай же, Реджина, признайся. Будь мы сейчас в их возрасте, ты бы отдала мне свою девственность?       Реджина улыбнулась задумчиво и с некой тоской в глазах:       – Было бы хорошо, будь это так.       – Что ж... – Эмма взяла за уголок лежащую перед ней папку и закрыла её. – Кажется, мы только что нашли тему для нашей сегодняшней ролевой игры.       Но в конечном итоге они не смогли заняться сексом в ту ночь (ни ролевым, ни обычным), потому что Эмма заснула почти сразу, как только её голова коснулась подушки. Реджина не то чтобы возражала, она восприняла это как то, что Эмма, наконец, стала чувствовать себя комфортно здесь после недели тревоги и беспокойства, в которую они обе действовали друг другу на нервы. Вскоре она тоже заснула, а когда проснулась рано утром, как множество раз с тех пор, как они начали спать вместе, у неё на спине лежала Эмма в форме морской звезды.       Реджина перевернула свою сонную спутницу и приподняла пижаму Эммы, чтобы поцеловать её обнажённый пресс.       Когда Эмма проснулась, она не могла понять, спит она или уже нет, но осознание того, что удовольствие, которое она испытывает - реально, заставило её полностью проснуться с улыбкой на губах.       – Ты делаешь это утро очень добрым.       – Я бы хотела вернуть тебе долг, но только если по-быстрому и ты будешь вести себя тихо, – сказала Реджина.       – Да, – выдохнула Эмма.       – Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать, дорогая.       – О Боже, Реджина, это... о-о-о.       Что бы ни хотела сказать Эмма, из её рта вырывались только стоны.       Реджина взяла обе ладони Эммы, переплетая их пальцы. Будучи не из тех, кто любит уступать, она намеривалась продолжать, пока не выполнит обещанное честно и справедливо. Вскоре пальцы Эммы крепко сжали её пальцы, и она торжественно про себя улыбнулась, ничуть не удивлённая тем, что только что выполнила ещё одно из своих обещаний.

***

      На следующий день, проснувшись, Реджина оказалась в постели одна, но доносившийся из ванной звук включённого душа подсказал ей, где Эмма. Она встала с постели и, не сделав и трёх шагов, споткнулась о кроссовок Эммы, который та очевидно сбросила с себя вместе с остальной спортивной одеждой. Споткнувшись, Реджина выругалась себе под нос. Она бросила одежду в корзину для белья, а кроссовки убрала в шкаф, в котором недавно освободила место для одежды Эммы (не то что бы её вещи занимали большую часть отведённого места, у Эммы так мало одежды).       Войдя в ванную, Реджина постучала и позвала расплывчатую фигуру, которая была видна через матовую дверь душа.       – Эмма Свон!       Эмма вскрикнула от удивления:       – Ааа! Что?       – Я на днях отчитывала Генри за то, что он повсюду разбрасывает свои ботинки. И если я снова споткнусь о твои серые потрёпанные кроссовки, я их выброшу.       – Нет! Их ещё носить и носить.       – Хорошо, выбрасывать не буду. Но прими во внимание, что они выглядят так, будто мисс Лукас использовала их в качестве жевательной игрушки.       Эмма приоткрыла дверь душа, чтобы взглянуть на неё, и Реджина смогла узреть только половину гибкой обнажённой фигуры через щель матового стекла. Светлые волосы были мокрыми и прилипли к спине. Тело Эммы вероятно к этому моменту стало безупречно чистым, но взгляд стал грязным сразу, как только она поймала глаза Реджины, путешествующие вверх-вниз по её телу.       – Нравится то, что ты видишь? Мне, да, – произнесла Эмма, пробегая по Реджине взглядом, и похотливо поиграв бровями для пущего эффекта.       Реджина слегка пожала плечами, не отрывая взгляда от обнажённой фигуры.       – В нашем доме есть несколько свободных комнат, если ты захочешь превратить одну из них в спортзал, я возражать не буду.       – Серьёзно? Ты бы выделила мне комнату в своём доме, и позволила делать с ней всё, что вздумается? Надеюсь, ты говоришь серьёзно, потому что могу поймать тебя на слове. Ха, это для того, чтобы ты могла "совершенно случайно" войти и понаблюдать за моей тренировкой? Или сама решила заняться спортом?       – Вряд ли. Мы итак уже вместе тренируемся, – криво усмехнулась Реджина.       – Сколько ты весишь? Хочешь посмотреть, как я отправлю тебя на скамейку запасных?       – Насколько я помню, это я уложила тебя на скамью запасных, дорогая, а после ты с трудом могла прямо ходить. В доказательство на следующий день у тебя были синяки. Порой ты такая неженка.       Эмма плеснула в неё немного воды, и капли пропитали атласную пижаму Реджины. Реджина взглянула на неё.       – Прекрати. Ты делаешь меня мокрой.       Эмма засмеялась:       – Ох, это слишком просто! Я даже не собиралась использовать такой подкат.       – Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду.       – Эй, не хочешь принять со мной горячий душ, Реджина? Ты уже намокла, так что терять тебе нечего. Это сэкономит нам воду и время.       – Вовсе нет. У нас нет на это времени. Я спущусь вниз, чтобы приготовить Генри завтрак перед школой. Ты что хочешь?       – А что я могу заказать? – дерзко спросила Эмма.       Реджина тоже ответила вопросом на вопрос:       – Смотря чего ты хочешь?       – Шоколадное суфле.       – Ты можешь позавтракать яйцами, тостами или овсянкой. Сок, фрукты.       – Фруктовые колечки?       – Я бы предпочла, чтобы ты их не ела. Иначе Генри тоже захочет, а сладкое ему нельзя. Исключение - выходные.       Эмма поморщилась:       – Это очередная из родительских штучек, которые необходимы для воспитания детей, да? Быть ответственной и подавать хороший пример. Должна ли я отказаться от всего, что приносит мне удовольствие?       – Нет, – Реджина сжала губы в улыбке. – Тебе просто нужно научиться скрывать свои пороки. Если будешь хорошо себя вести, покажу свой тайник, о существовании которого Генри не догадывается.       – Я знала это! Я влюбилась в плохую девчонку. Это твой самый большой порок, Реджина? Контрабандный шоколад? Это тааак зловеще. Как ты живёшь с такой ношей?       – Поторопись, на работу опоздаешь, – через плечо бросила Реджина, выходя из ванной.       – Эй, Реджина? – крикнула Эмма ей вслед, голос эхом отразился от стен ванной. – Возможно, в следующий раз тебе следует лучше прятать свой тайник! Я уже нашла его.       Через пять минут Эмма уже вышла из душевой кабины и вытиралась полотенцем. Она только закончила обматывать одно из полотенец вокруг тела, а второе - вокруг волос, как в ванную снова вошла Реджина. Лицо её было хмурым, и она сжимала в руке горсть фантиков от конфет.       – Куда пропал мой импортный бельгийский шоколад? – спросила Реджина. – Объяснись. В противном случае, ты для меня мертва.       – Эм, всё твоё - моё? – пошутила Эмма.       – Плохая попытка.       – Ты выглядишь шикарно в этой шёлковой вещице.       – Хм, старайся лучше.       – Я люблю тебя?       – Всё ещё недостаточно.       – Как насчёт этого? – Эмма улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать женщину. Обёртки от конфет зашуршали, когда Реджина уронила их на пол, почувствовав, как руки обхватили её лицо.       – Так ты целуешь мою маму?       Обе женщины обернулись на удивлённый голос мальчика.       Эмма схватилась за полотенце, обёрнутое вокруг её груди, проверяя его закреплённость. Она определённо ещё не привыкла к этому особому аспекту материнства, к тому, как дети без стука заходят в комнату матери, когда вздумается, чтобы посмотреть, что она делает. Реджину, похоже, это не особо волнует, но у неё есть фора длинною в десятилетие, и она, без сомнения, уже к этому привыкла. Генри даже особо не обратил внимания, что Эмма полуобнажена, хотя, и находится в том возрасте, когда такие вещи уже должны смущать.       Несмотря на то, что они с Реджиной уже какое-то время вместе, они продолжают скрывать физическую сторону их отношений от Генри, пока для них самих это в новинку. До этого он не видел, чтобы они целовались.       – Мм, ага, пацан, – сказала Эмма, стараясь не чувствовать себя неловко. – Твоя мама - красивая женщина. Я люблю её, и мне приятно её целовать.       – Почему на полу фантики? – спросил Генри.       – Неважно, – сказала Реджина, снимая с крючка на стене халат. Она посмотрела на ноги Генри и нахмурилась. – Генри, это твои новые школьные штаны?       – Ага.       – Они слишком короткие. Придётся купить тебе новые.       Эмма надула губы.       – Ты растёшь как сорняк, пацан. Помнится, когда я встретила тебя в прошлом году, ты был совсем крохой.       Генри запротестовал:       – Нет, не был. Я значительно вырос с тех пор, как ты меня в последний раз видела.       – О, пацан, я особо не видела тебя в младенчестве.       – Как так? Ты не хотела?       Эмма взглянула на Реджину, а затем улыбнулась Генри:       – Я старалась на тебя не смотреть, потому что знала, что с первого взгляда тебя полюблю. И я полюбила. Держу пари, твоя мама тоже.       Генри повернулся к Реджине:       – Это правда, мам?       – Правда, – ответила Реджина. – Ты забрался прямо в моё сердце.       Эмма потянула руку и потрепала мальчика по волосам, а Реджина тут же снова их пригладила. Генри покрутил головой, игнорируя обе их попытки.       – Давай спустимся вниз и позавтракаем, дадим Эмме одеться, – сказала Реджина.       – Ладно. Ой, подожди! – Генри протянул Эмме телефон. – Бабушка звонила. Я сказал, что ты с мамой в душе, и позже перезвонишь.       – Что, чёрт возьми, за бабушка? – Эмме потребовалась секунда, чтобы понять, кого он имел ввиду. – Ах да, точно. Мэри Маргарет. Чего она хотела?       – Она сказала: "Не забудь о вечере пятницы», – передал Генри.       – Чёрт! Я совсем забыла. И как только матери помнят о таких вещах?       – Что будет в пятницу вечером? – спросила Реджина.       – Тебе это не понравится. Но я уже ответила согласием за нас обеих, так что… мы идём. Конец дискуссии.