Роз твоих не коснулась гроза над миром

Были у меня волосы словно мед. Руки были отнимающими боль. Стали они — отнимающими жизнь.

Генри просыпается от того, что ему на лицо падает надоедливо-веселый солнечный луч. Открыв глаза, он видит, что находится в собственной комнате, его грудь перевязана, но, главное, он не один — сидя на полу и опираясь на край его постели, спит девушка. В ее темно-рыжих волосах блестит золотая корона — Зверь вспоминает события вчерашнего дня и хочет осторожно коснуться плеча девушки, но, стоит ему пошевелиться — и она просыпается. Глаза у нее такие же яркие, такие же зеленые и такие же испуганные, только еще сонные и уставшие. Вдруг Генри вспоминает, что ночью слышал песню и., плач? — Ради всего святого, что… — Не двигайтесь, — говорит девушка то ли приказным тоном, то ли просящим. — Кто вы? — тихо спрашивает Зверь. — Маргери Тирелл, — отвечает она и со спокойным достоинством добавляет: — Королева Маргери Тирелл. По мужу-королю она — Баратеон, но роза никогда не считала себя Баратеоном, хотя была замужем за тремя из них, одним — истинным, и двумя — лишь носящими имя этого дома. — Королева? — Зверь настороженно смотрит на нее. Она как-то связана с его дядей? — Как вы здесь оказались? — Умерла, — просто отвечает Маргери. — Что? — поражается Генри. — Вы же… живая. — Я попала сюда после того, как септа Бейелора взлетела на воздух, — говорит Маргери. — Я не могла выжить после того взрыва. Никто не мог, — она поджимает губы и несколько секунд молчит, думая о своем. — Я пришла в себя здесь, в лесу. Хотела найти кого-то, нашла волков, потом появились вы. Вы очень храбро сражались, милорд, я обязана вам жизнью. Маргери склоняет голову в знак благодарности, и, хотя она все еще сидит на полу и опирается руками на кровать, у нее получается изящно. По-королевски. — Кажется, я обязан вам жизнью куда больше, — Генри смотрит на повязки. — Вы лекарь? — Я королева, — так же величественно, но не высокомерно говорит Маргери. — Но я училась медицине. Вы были достаточно серьезно ранены по большей части из-за грязных волчьих зубов, я боялась заражения крови, но вы в порядке и уже к обеду сможете встать. — Не могу передать, миледи, как я вам благодарен, — говорит Генри, и, вспомнив, что она не леди, исправляется, — То есть, ваша милость. — Бросьте, — роза взмахивает рукой. — Меня зовут Маргери, здесь я не королева, да и там уже тоже. Проклятая Ланнистерша победила, а я проиграла. Но дом Тиреллов никогда не повторит судьбу Рейнов из Кастамере! — с воодушевлением говорит она, и глаза ее блестят. — В септе взорвались я, мой отец и Лорас, но осталась бабушка, Уиллас, Гарлан и Леонетта с их детьми, и матушка, и Уиллас когда-нибудь тоже женится и заведет детей, и мы будем цвести… Вырастая — крепнем! — последние слова звучат торжественно и Маргери кивает на немой вопрос Зверя: — Это девиз великого дома Тиреллов. До завоевания Эйегона Таргариена мы были королями Простора. Мой отец был хранителем Запада. Мы так просто не исчезнем. — Конечно, — соглашается с ней Генри. — Вы есть хотите?

***

Стол накрывают не так богато, как в Хайгардене и Королевской Гавани, но Маргери не нужно никаких изысков — лишь бы поесть; она ничего не ела перед судом Лораса, потом, пока скиталась по лесу, отщипнула от куста несколько ягод ежевики, но они, конечно, едой не считались, а пока Маргери лечила Генри, и вовсе не могла есть, так что сейчас с удовольствием уплетает картофельное пюре с базиликом и овечий сыр, запивая легким виноградным вином. — Я же о вас ничего не спросила! — спохватывается Маргери. — Только и знаю, как вас зовут. Милорд Генри, вы… — Я Зверь, — вздыхает тот. — Не Генри. — О, — ахает роза и хмурит тонкие брови. — Нет, так не пойдет, Генри, у вас красивое имя и если вы называете себя Зверем — то вы зверей не видели. Я не так дурно воспитана, чтобы обращаться к человеку подобным образом. И, Билл, — обращается она к прислуживающему за столом мужчине. — Раздвиньте шторы, здесь мало солнечного света. И прибраться давно пора — вы что, вообще пыль не вытираете? Билл смущенно кланяется. Словно из ниоткуда, возникают Антуан и Эдгар. Они тоже кланяются Маргери и Зверь понимает, что сердца его людей отныне принадлежат ей — менее, чем за сутки, роза очаровала тех, кто годами был предан МакКоям. Он бы ощутил ревность, но ревновать к Маргери оказывается невозможно — она слишком светлая и прекрасная. Зверь еще никогда не видел девушки красивее — он отводит глаза. Нельзя. Она все равно его не полюбит, потому что королевы не влюбляются в заколдованных бастардов. — А зачем уборка? — нарочито строго ворчит Зверь. — Мне не нужна уборка. — А мне нужна, — безмятежно отзывается Маргери. — Я буду тут жить. — Что?! — Зверь роняет вилку. Ему так не хочется обижать милую девушку, которая лечила его всю ночь, забыв о себе, которая умерла в своем мире и потеряла семью, но если она останется и он будет видеть ее каждый день, если она узнает про чары и решит спасти его по доброте душевной, что тогда? Лучше пусть она уйдет, а Зверь проявит чернейшую неблагодарность, чем… — Я привык жить один, — отрезает Генри. — Отвыкнете, — парирует Маргери. — Здесь скучно — только один лес. — Я люблю природу, я травница. — Я ужасный собеседник и предпочитаю одиночество. — Замок большой, и в нем живете не вы один. — Вы не боитесь того, что я так выгляжу? — Не боюсь. — Но… — Послушайте! — Маргери поднимается и хлопает ладонью по столу. — Мне некуда идти! В своем мире я обратилась в пепел! Здесь я никто, я стану легкой добычей для разбойников, я ничего не знаю о здешних обычаях и меня могут убить быстрее, чем я скажу «здравствуйте»! Вы спасли мне жизнь, но и я вам ее спасла, так что за это я вас отблагодарила, хотите отблагодарить меня — отведите мне здесь самую маленькую и простую комнату, да хоть чулан! Разберусь, приживусь — уйду! Пока они препираются, троица слуг крутит головами туда-сюда, то в сторону Генри, то в сторону Маргери. Во время вспышки розы они опасливо втягивают головы в плечи. Генри вздыхает, признавая поражение. — Живите. Эдгар, приготовь лучшую комнату. Простите меня, Маргери, но, клянусь, я не со зла. Слуги довольно переглядываются и, думая, что хозяин не видит, хлопают друг друга по ладоням. Генри только головой качает — взрослые люди и влюбились в красавицу с первого взгляда.

***

После в до того мрачном и безмолвном замке царит веселая и шумная суета. Генри изо всех сил делает вид, что ему это не интересно, но он то и дело невзначай заглядывает в комнаты, где идет уборка. Маргери руководит слугами так легко, словно всю жизнь это делала (хотя почему «словно»? она же королева). Она стоит на столе посреди гостиной и командует, куда двигать стулья, а Антуан, Билл и Эдгар бегают по ее приказам, как зайчики. Зверь улыбается и исчезает за дверью. Почему у него такое ощущение, что в дом пришла хозяйка?

***

Когда на улице начинает темнеть, Маргери устает от руководства уборкой. Сидя на столе, она болтает ногами и рассматривает результаты трудов слуг — огромная гостиная стала намного чище и уютнее. Может, и Генри оценит — роза вовсе не сочла его неблагодарным или дурно воспитанным. Кто угодно был бы недовольным, если к нему напросится жить чужой человек, но Маргери действительно было больше некуда податься и пришлось состроить обиду и возмущение. И до сих пор приходится. — Миледи, — рядом с ней на стол садится Антуан. — Не сердитесь на нашего господина, он вовсе не такой, каким хочет казаться. Он… — слуга немного молчит. — Он заколдован. Он выглядит Зверем, но он человек. Хороший человек. — Не сомневаюсь, — улыбается Маргери. — А кто его заколдовал? — Ведьма, — пожимает плечами Антуан. — Говорят, что он стал таким потому, что родился в результате измены, потому, что он бастард, но это ложь, милорд Генри не бастард, он — законный король, но его дядя Ричард никогда этого не допустит. И все же милорд Генри только выглядит, как зверь. На самом деле он человек. Хороший человек. — Не сомневаюсь, — улыбается Маргери. Антуан благодарно кивает ей. — А как его расколдовать? — спрашивает Маргери. На этот вопрос слуга реагирует иначе — поджимает губы и качает головой. — Сожалею, миледи, но я не знаю. Маргери понимает, что он врет, но не начинает допытываться. Она уважает чужие тайны, и, хотя ей жаль Генри, но она не хочет лезть в его жизнь.

***

Комнату ей действительно отводят самую лучшую — у Генри и то не такая просторная и теплая. Кровать для Маргери стелят тоже лучшим образом — самые мягкие и удобные подушки и перины, пушистое одеяло, накрахмаленные простыни. И все же розе никак не удается заснуть — мысли роятся в голове стаей назойливых пчел. Генри заколдован, но он король, но его дядя ненавидит его, но он король, он вынужден жить в лесу, но он король… Это невозможно. Встав с постели и взяв свечу, Маргери выходит из комнаты. Что-то еще не дает ей покоя, что-то, что она видела здесь, но пропустила, будучи занятв другим… Точно. Эта дверь. Маргери останавливается и направляет свет свечи так, чтобы рассмотреть рисунок на двери. Роза. По понятным причинам розы для леди Тирелл значат многое, и она толкает дверь, почти уверенная, что не получится — однако дверь открывается. Внутри помещение совершенно пустое — только посреди комнаты стоит столик, а на нем — цветок розы, накрытый стеклянным куполом. Роза не стоит ни в вазе, ни в горшке, а зависает в воздухе. Магия? — Что вы здесь делаете? От неожиданности Маргери вздрагивает. Генри то ли злится, то ли напуган — опять же, из-за чего? — Я люблю розы, — отвечает Маргери. — Роза находится на гербе моей семьи. Меня называли Золотой Розой Хайгардена. И мне не спится, вот и решила прогуляться. Я увидела что-то, чего не должна была видеть? — Нет, все нормально, — говорит Генри, думая, что это и вправду так. Что с того, что она увидела розу? Маргери ничего не знает и не узнает, а если роза — ее символ, то и интерес ее понятен и логически обоснован. — Хотите со мной пройтись? — предлагает он. Маргери с улыбкой устраивает руку на его сгибе локтя, как будто они на светском рауте. — Конечно, с удовольствием.

***

На балконе свежо, но не холодно. Маргери опирается локтями на резные перила, любуясь открывающимся видом. Отсюда виден даже королевский дворец — огромное здание из мрамора и с серебряными куполами. Где-то там живет узурпатор трона Ричард, в то время как законный король ютится в чаще леса… Маргери встряхивает головой — не ее беда, не ее дело, не ее забота. — Красиво, да? — спрашивает Генри. — Дворец моего дяди построен лучшим зодчим. — Ваш дворец, — не выдерживает роза. — Это ваш дворец. Вы — король. — Вам уже рассказали, — усмехается Генри, поражаясь болтливости слуг. Врагу бы и под пытками не выдали, а красивой девушке — за пару минут донесли. А если они сказали ей… обо всем? — Что именно вам рассказали? — хмурится Зверь. — Что вы — король, — тянет Маргери. — Что ваш дядя отправил вас сюда. Что вы — заколдованы, и на самом деле — человек… Зверь напрягается и у него помимо воли срывается вопрос, что может сделать еще хуже: — Они не говорили, как меня расколдовать? Роза замечает, что Генри боится, и окончательно уверяется, что все далеко не так просто. Почему ей не хотят раскрывать информацию, учитывая то, что она никогда не была в этих местах и понятия не имеет о здешних играх престолов? Не потому ли, что Маргери способна как-то повлиять на колдовство? — Они сказали, что не знают, — отвечает роза. Генри заметно успокаивается. — Вам не стоит об этом беспокоиться, — говорит он. — Я не король вовсе, я бастард, дитя греха и измены… — Ах, вы верите в эти слухи? — перебивает его Маргери, выпрямляясь. — Как вы можете? Вас выгнали из дома, у вас отняли все, что по праву ваше, вас превратили в… — она запинается. — И вы еще верите, что это правда? — Меня превратили в Зверя, — резко договаривает Генри. — Вот это правда. — Один мой муж выглядел, как неземное создание, — произносит роза, постукивая пальцами по перилам. — Красивый, златокудрый принц, просто идеальный. Но он был невероятно жесток. Он издевался над девушкой-заложницей, которая ранее была его невестой. Он гадко высмеивал своего дядю-карлика. Он был настоящим зверем, и неважно, каким на вид. — Он обижал и вас? — тихо спрашивает Генри. Маргери качает головой. — О нет, он буквально ел у меня с рук. — Вы жили счастливо? — почему-то Генри не может перестать задавать вопросы. — Очень, — кивает роза. — Он умер на нашей свадьбе. Его отравила моя бабушка. Она хотела сделать меня королевой, но… неужели я думала, что она отдаст меня этому зверю? — Вы говорили «один ваш муж», — Генри хотел бы замолчать, но не в состоянии. — Он был не один? — Трое, — без тени смущения отвечает Маргери. — Все браки были совершены по расчету и не консумированы. Мой первый муж любил не меня, а моего брата. Второй — тот самый зверь, отравленный на свадьбе. Третий — ребенок, с которым я не могла заставить себя делить постель. — Вы страдали… — сочувственно произносит Генри. — О нет, — вдруг улыбается роза. — Я их не любила, и я знала, на что иду — и ради чего это делаю. — Ради чего? — наверное, он зря задевает эту тему. Но Маргери не расстраивается ни на мгновение. — Ради народа, — говорит она. — Ради того, чтобы люди в Семи Королевствах жили счастливо. Ради того, чтобы на улицах столицы пахло розами, а не тухлой рыбой, ради того, чтобы дети не дрались за дохлого голубя, ради того, чтобы матери не просили милостыни с истощенными младенцами на руках… Я бы все изменила, но, — Маргери ведет плечами. — Я проиграла. Генри завороженно слушает ее и не верит, что в действительности существуют такие люди — желающие власти не для себя. Но Маргери Тирелл реальна, и он уверен, что она не врет — ей попросту незачем врать. Она хотела, чтобы ее народ был счастлив. Ее браки не были консумированы. Чистая, невинная и милосердная — она подходит по всем параметрам, она могла бы расколдовать его… Глупости. Она его не полюбит. — Ради этого я была готова пожертвовать своим сердцем, — в сознание Генри врывается голос розы. Он берет ее за руку и нежно сжимает ее ладонь. — Не жертвуйте больше ничем, миледи. Вы достойны гораздо большего. Маргери тихо смеется. — А это уж позвольте решать мне самой — чего я достойна, а чего — нет. Они стоят рядом еще пару минут, а потом снизу доносятся крики и звон оружия. Побледнев, Генри бросается вниз по ступенькам, искренне веря, что роза останется в безопасности — но Маргери устремляется следом за ним.