Я говорю с огнем

      Сначала Феанор не понял, что происходит. Никто не понял: весь лагерь зароптал, занервничал, эльфы стекались в группы, перешептывались, на всякий случай крепче сжимали мечи. К прежнему светилу, что уже семикратно пересекло небосвод и сияло подобно Тельпериону, они успели привыкнуть, и дали ему имя Исиль, а это…       Вдруг валар решили продемонстрировать им свой гнев таким образом? И что тогда? Они могли противостоять воинству Моргота, но что они смогут, если на них огнем обрушится само небо?..       — Рассвет! — вдруг услышал Феанор. Рейенис радостно улыбалась, подойдя к нему, и не сводила глаз с линии горизонта.       — Рассвет?       — Это была очень долгая ночь. Я таких ни разу не видела. Но наконец-то восходит солнце! — она хлопнула в ладоши.       Еще одно незнакомое слово.       — Солнце? — вновь переспросил Феанор.       — Только не говори, что ты не знаешь, что такое солнце, — неподдельно ужаснулась она. — Я слышала, бывают такие зимы, когда ночь не заканчивается, и люди живут и умирают во мраке, но сейчас не зима, иначе было бы еще и очень холодно.       — Сейчас не зима, — подтвердил он. — Но я не знаю, что такое солнце.       — А что же светило вам до этого?       — Звезды, — Феанор криво усмехнулся, — и Древа.       — Древа могут светить?       — Могли.       — Смотрите, смотрите! — закричали нолдор. Над горизонтом медленно поднялось новое светило: смотреть на него прямо было невозможно — это слепило глаза, но его свет озарил землю так ярко, как не озаряли звезды. Так светло было лишь в Валиноре.       — Лаурелин, — восторженно прошептал Феанор.       — Солнце! — весело вскричала Рейенис.       Творение валар, ибо оно могло быть только их творением, не причиняло вреда. Напротив, сияние его было хоть и слепяще-ярким, но теплым и несущим добро. Словно боги так пытались сказать им, что еще не отвернулись от них. Или, по крайней мере, не от всех них.       — Солнце! — громогласно повторил Феанор, и нолдор подхватили этот восклицание, шумно радуясь новому дню. Хотя, по мнению Феанора, радоваться было нечему — они ни на шаг не продвинулись, застряли в Хитлуме и не знали, что делать дальше. Все ждали, когда королю станет лучше, он ждал еще и того, когда выздоровеет дракон иномирянки. Сейчас его раны затянулись, и лекари, занимающиеся Мераксес, говорили, что драконице стало намного лучше, значит, он мог что-то предпринять — но что? Моргот все еще хотел переговоров. После Дагор-нуин-Гилиат, как назвали битву, в которой он чуть не погиб, сил для полноценной войны не было ни у нолдор, ни у Черного Врага Мира, но Враг копил их, а Феанор не мог создать свое войско. Если бы здесь были Второй и Третий Дома… но они, скорее всего, вернулись в Аман. Либо упрямо полезли через льды, но это было бы безрассудством, которого он не ожидал от Нолофинвэ и Артафиндэ.       Идея переговоров казалась некоторым привлекательной, и даже Феанор иногда об этом задумывался — у него был особый козырь в рукаве, но кто знает, нет ли такого козыря у Моргота? Верить тому было нельзя. Да и о чем им договариваться?       Феанор устало потер переносицу.       — Расскажи мне, — потребовала все еще стоящая рядом Рейенис. — Что происходит? Остальные отделываются общими фразами.       — Потому что они сами не уверены, что происходит.       — Но ты уверен? — она качнулась с пятки на носок. — Я не такой хороший стратег, как мои брат и сестра, но я вела войны вместе с ними.       — Когда вы вели эти войны — что вы делали, если враг предлагал вам переговоры? — заинтересовался Феанор. Взгляд со стороны мог подсказать путь.       Рейенис задумалась.       — Когда войско моего брата окружило замок Харрена Черного, Эйегон вызвал его на разговор под мирным знаменем. При каждом из них были лишь двое, мейстер и знаменщик. Эйегон предложил ему сдаться, обещая, что Харрен по-прежнему будет править Железными островами, а его сыновья — править после него. Харрену вправду лучше было сдаться, ибо под его стенами стояла восьмитысячная армия, но Харрен сказал, что стены его замка прочны и построены из камня, а камень не горит. Эйегон же ответил на это, что когда зайдет солнце, род Харрена прервется.       — И прервался? — искренне заинтересовался Феанор. Имена, называемые Рейенис, ни о чем ему не говорили, но рассказывала она интересно.       — Естественно. Последние лучи солнца меркли, и стражники Харренхолла решили, что угроза Эйегона была пустой. Но он увел Балериона, своего дракона, за облака — так высоко, что с земли он выглядел не больше мухи на лунном диске, а после стал снижаться… В ту ночь Харрен и его сыновья погибли в огне, и с ними погиб род Хоаров.       — Неплохо, — оценил Феанор. — Жаль, с Морготом так не получится.       — Бессмертных не сжечь, — кивнула Рейенис.       — Хуже того, что он хитер и изворотлив, — Феанор цыкнул сквозь зубы. — Но и торчать здесь долго мы не можем. Мы не для этого пересекли море.       — Что, если атаковать первыми? — предложила она.              — Нас мало, — нехотя ответил он.       — У нас есть дракон. Мераксес уже полностью здорова.       — У них есть стрелы.       — У тех тоже были. Я сглупила, — Рейенис досадливо цокнула языком. — Подлетела слишком близко и не сразу применила огонь. Не знаю, на что надеялась… глупо вышло.       — Глупо.       — Я умею учиться на своих ошибках.       — То есть, ты предлагаешь атаковать Моргота? — Феанор невесело усмехнулся. Отправляясь в Исход, он не представлял, что говорил бы о таких вещах с женщиной, даже с Нерданелью, если бы та решила уйти с ним. Нерданель была мудра, но ее мудрость была мудростью творца, ученой, а никак не воительницы.       — Я предлагаю попробовать.       — Это может стоить слишком дорого.       — А тебе есть, что терять?       — Представь себе.       — А, — Рейенис виновато улыбнулась. — Твои сыновья. Никак не привыкну, что они — твои дети.       — Эльдар не старятся, а их век длится столько же, сколько век Арды.       Помолчав, Рейенис спросила:       — Что, если я просто полетаю? Мне бы хотелось осмотреться, если это безопасно.       Безопасно ли… В сторону лагеря Моргота отправляться точно не стоило, но…       — Ты можешь полететь к западу, — решил Феанор. Если Нолофинвэ, или Артафиндэ, или они оба выбрали не возвращение в Аман, а путь через Хэлкараксэ, то должны были оказаться где-то там. — А если бы я мог полететь с тобой… — озарение пришло внезапно. Насколько бы тогда многое упростилось — если бы он увидел новые земли с высоты! Но Рейенис упрямо покачала головой.       — Я всадница Мераксес, и больше никто, — отрезала она. — Даже мой брат, муж и король не посмел бы ее оседлать.       — Она подпускает к себе тебя одну или ты сама ограждаешь ее от других? — хмыкнул Феанор на эту самоуверенность.       — Она решает сама, но пока ни разу не проявляла желание носить на себе кого-то, кроме меня. Спасибо, что подсказал про запад, — легко перевела тему Рейенис. — И… я так и не сказала. Спасибо за исцеление Мераксес.       — Ее исцелил не я.       — Но твои люди. Точнее, твои эльфы… что ж, увидимся вечером!       Взмахнув рукой, она развернулась и побежала к своей драконице. Феанору в который раз стало забавно: Рейенис звала себя королевой и часто выглядела, как королева, но еще чаще — как самая обычная юная и беззаботная девушка. Очевидно, она не познала тяжести власти и ответственности, и если она была младшей — то нет ничего удивительного.       На миг тень Мераксес заслонила новорожденное солнце.

***

      Оказаться снова в небе было волшебно, пусть это небо и было чужим. Ветер точно так же бил в лицо и развевал волосы, Мераксес летела легко, хотя все еще береглась, но им и не нужно было ускоряться. Рейенис смотрела вниз, и не видела там ничего особенного. Она умела читать карты, но не рисовать их. Внизу была просто земля… но никаких строений. Ни замков, которые могли принадлежать лордам, ни бедняцких хижин, ни даже шалашей. Ничего. Здесь никто не жил. Здесь никого не было — пусто, тихо…       …или?       Стоило Рейенис подумать об удручающей тишине, как она тут же услышала грозный гул голосов, и направила Мераксес в ту сторону, откуда они доносились.       На пустоши шла битва: эльфы (с высоты было не разобрать, но Рейенис решила, что именно они) сражались не с огненными тварями, а с иными существами, которых также не было детально видно с высоты. Появление дракона предсказуемо внесло смятение в ряды сражающихся, они закричали — кто-то испуганно, кто-то торжествующе, орды врагов кинулись наутек. Действуя исключительно по наитию, неуверенная в том, правильно ли поступает, Рейенис направила Мераксес за убегающими.       — Dracarys! — весело и громко прокричала она, и драконица тут же извергла пламя. Убегающие горели — не плавились, вспыхнули, как свечи.       Когда Рейенис спешилась, по своей привычке лихо съехав с крыла Мераксес на землю, то почти лицом к лицу встретилась с мужчиной, внешне очень похожим на Феанора. Их никак нельзя было назвать одинаковыми, но сходство явно просматривалось. Смотрел этот мужчина так же мрачно.       — Quényaron? — и спросил он у нее то же самое. За пока недолгое время пребывания среди эльфов, пока ее драконица, Феанор и многие другие лечили раны, Рейенис нечего было делать, кроме как изучать чужой язык, чем она и занималась. У них нашлись кое-какие книги, она слышала их разговоры, и понемногу она начала осваивать квенья, поэтому ответила:       — Nin na quentë Rhaenys Targaryen.       — Королева этих земель? — если в его глазах и промелькнуло удивление, то едва заметное.       — Нет, — Рейенис перешла на всеобщий. — Это долго объяснять. А кто вы?       — Нет нужды называть мое имя, — отрезал эльф.       — Ney, — вдруг вмешался другой, золотоволосый, с более добрым лицом. — Мое имя — Артафиндэ, — представился он. — Я глава Третьего Дома нолдор.       Темноволосый закатил глаза, но промолчал.       — Нолдор? — обрадовалась Рейенис. — Так вы выжили!       — Не все, — холодно процедил темноволосый. — Но судя по тому, что вы о нас осведомлены, вы уже имели удовольствие познакомиться с… — ему явно стоило больших усилий не выругаться. — …Феанаро?       — Да, — отрицать Рейенис не стала. Феанор рассказывал ей о своей ссоре с родичами, но она не восприняла это действительно серьезно. Эйегон тоже иногда ссорился с Орисом — тот был бастардом их отца, но все равно приходился братом им троим. Она сама, бывало, ссорилась с Висеньей. Да и с Эйегоном иногда. И все равно они любили друг друга, а о выборе между гибельными льдами и возвращением, который благодаря ему остался у его братьев и племянников, Феанор ей не рассказал.       — Где он? — темноволосый сжал кулаки.       — Прежде всего, мы должны поблагодарить вас, госпожа! — вмешался Артафиндэ. — Если бы не вы и… ох, простите нам наши манеры, мы ужасно устали, многие ранены, все голодны…       — Те, кто выжил, — холодно подчеркнул темноволосый.       — Я провожу вас к лагерю, — решила Рейенис. — Там есть еда, там вам помогут.       Темноволосый хищно улыбнулся.       — О да. Веди нас, королева.