Я говорю с огнем

      Лезвие меча сверкнуло на солнце и уставилось прямо в грудь Феанора. Глаза Нолофинвэ сверкали злобой; ни разу он не видел спокойного брата в такой ярости. Даже когда сам Феанор угрожал ему, Ноло сдержался, и в тот момент эта сдержанность была гораздо хуже ответной вспышки.       — Ná! — воскликнул Артафиндэ, становясь между ними. Нолофинвэ резко опустил клинок, сплюнув на землю.       — Ты знаешь, сколько погибло? — бросил он в лицо Феанору. — Сколько эльфов моего народа навеки остались во льдах?       — Не я гнал вас во льды! — вскипел Феанор. — Не я, а ваша упрямая гордость!       — И ты еще будешь говорить мне о гордости? Ты? — Нолофинвэ сжал кулаки.       — Вы могли вернуться в Аман!       — Вернуться с позором!              — Ná! — повторил Артафиндэ, повысив голос. Если бы не он, двое братьев точно либо скрестили бы клинки, либо вцепились друг в друга, но он стоял между ними, не боясь гнева ни одного, ни второго. — Я не оправдываю тебя, Феанаро, я понимаю твой гнев, Нолофинвэ, и разделяю его, но в наших ссорах нет никакого толка! У нас один враг, но мы — не враги друг другу!       — В Арамане, когда он подло украл корабли, казалось, что наш враг — не только Моргот!       Рейенис наблюдала за их ссорой, растерянно распахнув глаза — такого она не ожидала. Думала, они быстро помирятся, но они, казалось, не собирались мириться вообще, а суть их спора она понимала смутно, ибо они ругались на квенья. Узнала только одно — что темноволосого, который отказался называть свое имя, звали Нолофинвэ, и догадалась, что он — тот самый единокровный брат, рожденный от второго брака отца Феанора, на которого последний затаил обиду.       — Я не собираюсь оставаться с тобой на одной земле! — продолжал Нолофинвэ, и эту фразу Рейенис поняла — и заодно поняла, что, когда к уже имеющемуся в Хитлуме войску прибавилось еще одно, их стало гораздо больше, и, в таком случае…       Эйегон и Висенья умели обращать на себя внимание не только с помощью силы. И брат, и сестра ее, могли заткнуть чужие рты без оружия. Рейенис так не умела — она умела петь, умела говорить языками огня, но не договариваться с кем-то и тем более не затыкать кого-то. Даже желтую жабу Мартеллов она не сумела переупрямить, лишь пообещав принести ей в следующий раз пламя и кровь…       Но…       — Послушайте меня! — выпалила она. Очевидно, для эльфов это было неожиданно, потому что все вправду замолчали и уставились на нее. Рейенис выпрямилась.       — Я не знаю, что между вами произошло и сколь велики нанесенные вами друг другу обиды, но я знаю одно: с вами у нас достаточно мечей, чтобы выступить против армии вашего врага… достаточно мечей, учитывая моего дракона.       Нолофинвэ впервые посмотрел на нее, а не сквозь. Артафиндэ уставился на возвышающуюся неподалеку Мераксес. Сопровождающие их зашептались между собой.       — Мы не готовы, — сказал наконец Нолофинвэ. — Мы понесли большие потери во льдах. Физические раны залечить проще, чем душевные.       — И мы будем ждать, пока подготовится и Моргот? — впервые Рейенис произнесла это имя. Оно звучало неприятно, оседая на языке привкусом гари.       — Тебе что до того? — упрямо спросил Нолофинвэ. — Кто ты такая?       — Я уже сказала тебе, кто я, но могу повторить весь свой титул. Я — Рейенис Драконовластная из дома Таргариенов, королева андалов, ройнаров и Первых людей, владычица Семи Королевств и защитница державы.       — Человек? — усмехнулся он. — Разве люди уже пришли в Средиземье?       — Я из другого мира, — сказала она.       — Она говорит правду, — неожиданно поддержал ее Феанор. — Эта женщина спасла мне жизнь.       — Я не думаю, что благодарен тебе за это, королева, — хмыкнул Нолофинвэ.       — Я не прошу благодарности. Я лишь удивляюсь тому, как вы отвергаете дельные предложения и советы. Но, может, в таком случае ваше королевство будет здесь? Ютиться на берегу озера и у подножия гор — такой удел вы хотите своему народу? Уступить все остальные земли тому, кто нанес вам смертельное оскорбление?       Этим Рейенис попала в цель. Нолофинвэ яростно выругался на квенья и махнул рукой.       — Хорошо! Второй Дом вступит в эту битву!       — Как и Третий, — произнес Артафиндэ.       — Но не под командованием Феанора, — уточнил Нолофинвэ.       — Предлагаешь себя? — вскинул бровь Феанор. — Или, чтобы не ссориться, выберем сына труса Арафинвэ?       — Я не отец мой, чтобы пятнать меня клеймом труса! — взвился наконец и Артафиндэ. Рейенис устало возвела глаза к небу.       — Тогда я беру командование на себя, — сказала она.       — Ты? — хором спросили все главы трех домов. И все посмотрели недоверчиво — то ли из-за того, что Рейенис была человеком, то ли из-за того, что была женщиной, то ли из-за ее довольно хрупкой для воительницы комплекции, то ли из-за всего сразу.       — В моем мире мне покорились речные и штормовые земли, земли Запада, Юга и Севера, Железные Острова и Дорн, — это не было правдой, но почти — ибо Рейенис была одной из Завоевателей, и своими планами Эйегон всегда делился с сестрами-женами.       — В твоем мире тебе покорялись люди, — но все же Рейенис уловила в голосе Нолофинвэ колебания.       — Огонь ее дракона поверг валараукар, — тихо, но четко проговорил Феанор. — Огненных демонов, низших майар. Я видел, как они плавились в пламени.       — Давайте решим все голосованием? — предложил Артафиндэ. — Каждый скажет свое слово по старшинству.       — Мое слово — да, — проронил Феанор.       — Мое слово — нет, — Нолофинвэ скрестил руки на груди. — Это неподходящее время для битвы и совсем не тот полководец, что нам нужен.       — Мое слово — да, — сказал Артафиндэ. — То, что говорит королева, рационально, и, хотя для нас это действительно может быть тяжело, но Моргот тоже еще не собрался с силами.       Сыновья Феанора все единогласно поддержали отца, и слово перешло к старшему сыну Нолофинвэ — как тут же выяснилось, его звали Турукано. Рейенис испугало его лицо — глаза были совершенно пустыми, как будто он уже умер внутри, но продолжал жить.       — Да, — бесцветно прошелестел он и отвернулся. Его брат, Финдекано, тоже сказал «да», как и их сестра Ириссэ, и самый младший (но самый высокий) Аракано. Братья и сестра Артафиндэ также поддержали идею Рейенис.       — Пусть, — процедил Нолофинвэ.       — Я так понимаю, карт этих земель у вас нет? — спросила Рейенис.       — У нас не было времени их составить, — сказал Феанор.       — Но мы знаем, где Моргот, — заговорил Майтимо. — Нам рассказали здешние эльфы; мы называем их митрим, — объяснил он. — Они говорят на другом языке, но Всеобщий тоже знают. Крепость Врага находится в Железных горах.       Рейенис поскучнела: брать горы приступом было сложно, особенно имея минимум информации. Даже о земле, на которой будет вестись предполагаемое сражение, они ничего не знали.       Но…       — Моргот предлагал вам переговоры, — вспомнила она. — Согласитесь на них. Согласитесь, но придите все. Не возьмите войско больше, возьмите все войско. Кроме Мераксес. Когда будет нужно, я позову ее.       — Это весь твой план? — вскинул бровь Нолофинвэ.       — Только что ты видел, на что способен дракон, — упрямо парировала Рейенис.       На это сказать ему было нечего — видел, и все нолдор Второго и Третьего Дома были поражены этим.       — Если бы у нас было больше драконов, конечно, было бы намного лучше, — не без досады сказала Рейенис. — Но хватит и одного.       — Тогда я соглашусь на переговоры, — сказал Майтимо.

***

      Вечером солнце зашло, и в небеса поднялась луна. Звезды, которых не было видно днем, засияли снова. Рейенис сидела под деревом, скрестив ноги, и листала книгу на квенья; шаги Феанора она не услышала, и когда он сел рядом — вздрогнула.       — Седьмое пекло! Ты так бесшумно ходишь?       — А тебя так легко застать врасплох? — усмехнулся он.       — Если бы на моем месте была моя сестра Висенья, ты рисковал бы нарваться на ее меч.       — Но ты — не твоя сестра Висенья, верно? И титул твой, который ты назвала сегодня — не твой, а твоего брата. Я не стал говорить правду, ибо моего брата этот титул впечатлил, пусть по нему и не было заметно.       — Драконы не могут не впечатлять, — Рейенис прикрыла глаза.       — Я не понимаю одного, — Феанор расположился удобнее, опираясь спиной на дерево. — Зачем тебе это? Ты не знаешь Моргота. У тебя нет к нему никаких личных счетов, я ведь прав? Или ты прониклась внезапной симпатией к нам? В таком случае я тоже удивлен.       — Я сама не знаю, зачем мне это, — честно сказала Рейенис. — Но я знаю искусство войны. Я летела в Пекло, чтобы принести пламя и кровь. Мне не дали этого сделать. Я оказалась здесь. С пламенем Мераксес и драконьей кровью в жилах. Я не Драконовластная, так меня не называли, но я Завоевательница. Мы все трое — Завоеватели, и брат мой, и сестра, и я.       — Другими словами: не зная, как вернуться назад, ты хочешь иметь здесь свои земли?       Об этом Рейенис не задумывалась. Предлагала эльфам войну, просто не сомневаясь, что все получится. Кто такой Моргот — даже не знала, в богов не верила и представить себе его могущество не могла, хотя само имя его вызывало отвращение, как у нее, так и у Мераксес. Наконец, она хотела вновь оказаться в своей стихии, а что может получить из этого выгоду — поняла только сейчас.       — Отчего нет? — она пожала плечами. — Но ты можешь отказаться. Вы все можете. Вам есть, что терять. Мне — нет.       — Нечего терять? А твой дракон?       — Если я потеряю ее, это то же самое, что потерять свою жизнь. Для меня нет разницы.       Феанор усмехнулся: она была храброй, и упрямой, и гордой — если бы он не знал, если бы не иная форма ушей, он бы не сомневался, что она нолдиэ.       — А еще так я… выплесну злость, — проговорила Рейенис. — Ты не представляешь себе, как сильно иногда я хочу что-то сжечь. Когда думаю, что я здесь, а мой муж, мой сын, моя сестра… но не могу же я сжигать вас. Хотя когда ты схватил меня за руку в шатре, мне ужасно хотелось прижать твою ладонь к углям.       Он искренне поразился ее наглости.       — Если бы ты так сделала, лишилась бы головы.       Ее это ничуть не взволновало.       — Если бы ты отрубил мне голову, Мераксес в ту же секунду превратила бы весь ваш лагерь в пепел.              Феанор только головой покачал. В любом другом случае он обязательно как-то да указал бы говорящей с ним так женщине на ее место (мужчина, говоря с ним в подобном тоне, вряд ли остался бы живым, если это был не Нолофинвэ), но… Рейенис была слишком полезной, а Феанор слишком устал. Смерть Питьяфинвэ все еще жгла душу. Ему бы стало легче, если бы он погиб там, под звездами, и отправился в Чертоги Мандоса на суд Намо. Ему бы стало легче, но… валар словно не желали дарить ему облегчение. Не желали, и потому послали к нему эту деву на драконе?       Рейенис тихо запела на своем языке. Феанор не понимал слов, но мелодия была красива, и пела она не хуже (если не лучше) эллет; он прислушался, качаясь на волнах музыки, создаваемой ее голосом.       Было что-то еще. Что-то смутное, что он чувствовал, когда смотрел в ее лиловые глаза. Что-то, согревающее и одновременно будоражащее фэа.       Что-то, о чем Феанор предпочитал не думать, ибо это было слишком странно, смешно и запретно.       Даже для него.