Через тьму к свету

Ночной воздух обволакивал улицы мягким полумраком, подсвеченным неоном вывесок и редкими фонарями. Вдалеке доносились отголоски музыки из клуба, где совсем недавно всё казалось проще и менее напряжённым. Но сейчас напряжение висело в воздухе между Гейлом и Эмили, будто невидимая пружина, готовая лопнуть. Эмили стояла напротив него, скрестив руки на груди, будто собираясь дать отпор. Её лицо горело — смесь гнева, смущения и, как ей казалось, даже какого-то унижения, которое она никак не могла скрыть. Гейл смотрел на неё с лёгким удивлением, пытаясь понять, что именно он сказал или сделал, чтобы вызвать такую бурю. — Кто она, Гейл? — её голос прозвучал хлёстко, как удар хлыста. — Эта Мара… Кто она для тебя? Он растерянно моргнул, внезапность её вопроса выбила его из колеи. В её взгляде была такая острота, будто она требовала немедленного ответа, и это… это его задело. Она ревнует. Осознание этого пронзило его, как электрический разряд. — Мара? — переспросил он, чтобы выиграть время, но почувствовал, как что-то тёплое пробивается сквозь его защитную броню. — Да, Мара! — её голос чуть сорвался, как будто эмоции захлестнули её раньше, чем она успела их сдержать. — Та, что сидела рядом с тобой, как будто вы лучшие друзья! Та, что смотрела на тебя, словно только ты один существуешь в этом мире! Эмили резко шагнула к нему, её глаза вспыхнули как два огня. Она нервно теребила рукав своего пальто, но её поза, её тон — всё говорило о том, что она на грани. — Она подошла поговорить, — спокойно ответил он, стараясь удержать мягкость в голосе. — Поговорить? — переспросила она с горькой насмешкой. Её брови изогнулись, и она скрестила руки ещё крепче. — Ты называешь "просто поговорить" это? Она буквально гладила тебя по плечу, Гейл! Как будто вы были... как будто она считает, что имеет на это право! Гейл тяжело выдохнул, пытаясь найти правильные слова. Он не привык к такому. К тому, что кто-то так искренне и откровенно предъявляет претензии. — Эмили… — начал он, делая шаг к ней. — Нет, не надо меня уговаривать! — перебила она, отступая на шаг назад. Её глаза сверкали, а голос дрожал. — Я не знаю, что между вами было, и, честно говоря, не хочу знать, но она вела себя так, как будто всё ещё занимает в твоей жизни место! Гейл почувствовал, как в уголках его губ зарождается улыбка. Она была явно взволнована, и это… это тронуло его больше, чем он ожидал. — Это было в прошлом, — мягко сказал он. Его голос стал ниже, теплее. — Мара и я… это было давно. Мы не были вместе по-настоящему. Это была ошибка, попытка забыть, заглушить боль. Ничего больше. Эмили стояла, прищурившись, её пальцы теперь вцепились в край её пальто так, что костяшки побелели. — Забыть что? — спросила она резко, но её голос был уже чуть тише. — Себя, — честно ответил он, сделав ещё шаг к ней. Он был достаточно близко, чтобы видеть, как её губы слегка дрогнули. — Я тогда был другим человеком. И не хочу возвращаться туда. Она отвела взгляд, нервно облизнув губы. — А она? — тихо спросила она. — Её нет в моей жизни, — твёрдо сказал Гейл. — Она не имеет никакого значения. Эмили подняла на него глаза, в которых мелькнуло что-то, похожее на облегчение, но тут же исчезло, сменившись гордостью. — Ты уверен? — бросила она, пытаясь сохранить резкость. Он шагнул ближе, почти касаясь её плечом. Его голос стал ещё мягче. — Уверен. Ты для меня важнее. Намного важнее, чем ты думаешь. Эти слова выбили её из равновесия. Она стояла, словно вцепившись в землю, не в силах отвести взгляд от его глаз. Гейл видел, как её лицо на мгновение побледнело, а потом в глазах вспыхнуло что-то сильное и тревожное. Она сделала шаг назад, как будто пытаясь вернуть себе контроль, но её руки дрожали, и она это не скрывала. — Ты не должен говорить такие вещи, Гейл, — её голос стал хриплым, а слова вырывались через сжатые губы, как будто она пыталась себя сдержать. — Это… это слишком для меня. Гейл почувствовал, как внутри что-то сжалось. Он не хотел, чтобы она воспринимала его слова как давлению, но не мог и скрывать, что его чувства к ней были гораздо глубже, чем он сам ожидал. — Я не заставляю тебя верить мне, Эмили, — ответил он тихо, шагнув ближе. — Но я тебе это говорю, потому что не могу молчать. Ты… ты для меня важнее всего, что было в моей жизни. И если тебе это не нравится, я ничего не могу с этим поделать. Она резко подняла голову, её глаза загорелись новым огнём. Она пыталась скрыть свои чувства, но не могла, и это было видно. — Ты действительно думаешь, что можешь так просто сказать мне это и ожидать, что я поверю? — её голос стал почти сдавленным, а губы дрожали. — Ты не понимаешь, что я… что я не могу этого взять, Гейл! Я не могу просто… так вот… Она развернулась, решительно сделав шаг в сторону, но Гейл не дал ей уйти. Он схватил её за руку, мягко, но решительно, и остановил её. Эмили замерла, её тело напряглось, но она не пыталась вырваться. — Ты не должна бояться, — прошептал он, его голос был низким и почти доверительным. — Я не хочу заставлять тебя ничего чувствовать. Я просто хочу, чтобы ты знала, что для меня ты — не случайность. Ты важна для меня, Эмили, важна… намного больше, чем кто-либо другой. Она стояла молча, её дыхание было тяжелым, как будто каждое слово пыталось утвердиться внутри неё, как нечто новое и необъяснимое. И тогда Гейл сделал шаг ближе, его ладонь медленно скользнула по её руке, пока не оказалась у неё на плече. — Ты можешь мне довериться, — сказал он, и на этот раз в его голосе не было ни намёка на сомнение. Было только твердое, спокойное убеждение. Эмили закрыла глаза, её губы дрогнули, и она не могла скрыть тяжесть, которая давила на её грудь. Она ощущала, как её чувства сражаются между собой, как боль и страх смешиваются с чем-то более нежным, но не меньше пугающим. Её рука, невольно, поднялась, и она коснулась его груди, словно пытаясь ощутить, что всё это не сон. — Я не знаю, Гейл… — её голос едва слышен, но в нём было столько искренности, что он почувствовал её сомнение, её уязвимость. — Я не могу просто… так вот… Он положил её руку на своё плечо, касаясь её кожи с такой лёгкостью, как будто боялся нарушить этот момент. — Я не прошу тебя ничего решать прямо сейчас, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты знала: я рядом. И я всегда буду рядом, если тебе нужно. Эмили встретилась с ним взглядом, и на мгновение время как будто замерло. Секунды растянулись в вечность, и в её глазах, несмотря на всю её борьбу, стало что-то мягкое, что-то, что она уже не могла скрыть. — Ты запутаешь меня, Гейл, — тихо прошептала она, её голос был едва слышен, но полон эмоций. Гейл наклонился немного вперёд, оставив достаточно пространства, чтобы она могла отступить, но в то же время не давая ей уйти. — Может быть, — прошептал он, его дыхание стало более плотным, а сердце билось быстрее. — Но ты же сама знаешь, что иногда нужно быть немного запутанным, чтобы понять, что по-настоящему важно. Эмили замерла на секунду, её взгляд упал на мокрый асфальт, отражающий тусклый свет уличных фонарей. Она глубоко вздохнула, будто собираясь с духом, и затем подняла глаза на Гейла. Её лицо, обычно такое сосредоточенное и уверенное, теперь казалось другим — более мягким, почти уязвимым. — Пойдём домой, Гейл, — сказала она, её голос был тихим, но в нём звучала неожиданная нежность. Эти слова застали его врасплох. Он ожидал холодного прощания или, наоборот, очередного всплеска эмоций, но никак не этого спокойного, почти доверительного тона. Он кивнул, не найдя слов, и они тронулись в сторону дома. Эмили шла рядом с ним, её шаги были лёгкими, почти бесшумными. Она едва заметно кутается в тонкое пальто, словно защищаясь не только от вечерней прохлады, но и от собственных мыслей. На улице было тихо, только где-то вдали слышался звук проезжающей машины. Ночной город казался им пустынным и чуть нереальным, как будто весь мир свёлся к ним двоим. Когда они пересекли улицу, Эмили вдруг неожиданно замедлилась, а потом нерешительно потянулась к его руке. Её пальцы легко коснулись его ладони, как будто она боялась, что он её оттолкнёт. Но Гейл не сделал ничего, лишь чуть повернул голову, глядя на неё. — Ты против? — тихо спросила она, не встречая его взгляда, но не убирая руку. Гейл, почувствовав тепло её прикосновения, слегка растерялся, но затем уверенно переплёл свои пальцы с её. Её рука была хрупкой, почти детской на ощупь, но она держала его так, будто это было для неё важно. — Нет, — ответил он спокойно. — Я не против. Они продолжили идти, и Эмили слегка прижалась к его плечу, не осмеливаясь посмотреть на него. Она выглядела иначе — более настоящей, без привычной маски самоуверенности. Её волосы чуть растрепались от лёгкого ветра, и она, кажется, даже не замечала этого. — Гейл… — произнесла она чуть слышно, будто обращалась больше к себе, чем к нему. — Да? — он посмотрел на неё, ощущая, как она сжимает его руку чуть крепче. — Знаешь, я не привыкла... — она замолчала, будто подбирая правильные слова. — Не привыкла быть рядом с кем-то и… чувствовать себя в безопасности. Он остановился, глядя на неё. Эмили чуть отвернулась, но её пальцы остались сцепленными с его. Её лицо слегка порозовело, и она выглядела настолько непривычно мягкой, что Гейлу захотелось защитить её от всего мира. — Эмили, — сказал он тихо, наклоняясь ближе. — Ты в безопасности. Со мной. Она подняла глаза, и в них было что-то, что заставило его сердце сжаться. Лёгкая улыбка коснулась её губ, но она тут же потупилась, явно смутившись. — Спасибо, — прошептала она, почти неслышно. Они снова пошли дальше, и её рука осталась в его. Этот жест был простым, но для них обоих он значил слишком много. Гейл впервые за долгое время почувствовал, что кому-то не всё равно. Эмили, несмотря на свою внешнюю силу, нуждалась в нём. А он… он не хотел её отпускать. В голове Гейла неожиданно вспыхнули образы, яркие и обжигающие, словно молнии, разрывающие ночное небо. Он снова увидел Марка на сцене клуба, его голос — мягкий, почти шелковый, но насыщенный какой-то непреодолимой тоской. Слова песни, обращённые к Эмили, звучали так, будто Марк вложил в них всю свою душу. Они проникали в самое сердце, как стрелы, которые невозможно отбить. Эмили, стоявшая в мягком свете тусклой лампы, казалась далёкой, почти неземной. В этот момент она была словно неуловимый мираж, слишком прекрасный и хрупкий для реальности. Но в её взгляде был отклик. Или это казалось? Гейл стиснул зубы, будто пытаясь удержать внутри нечто необузданное. Ревность разрасталась в нём, как пожар, вспыхивающий от каждого взгляда Марка на неё, от каждого его дерзкого движения, от того, как его голос будто шептал: "Я вижу её такой, какой ты не увидишь никогда". Это был вызов, даже если Гейл пытался убедить себя в обратном. Он помнил, как Марк смотрел на неё — уверенно, почти притязательно, как будто она уже принадлежала ему. Это разрывало Гейла изнутри. Эмили была рядом с ним, но эти образы не давали покоя. Он не мог избавиться от ощущения, что между ними, между Эмили и Марком, была какая-то неуловимая связь, которую он, Гейл, не мог понять. Её улыбка, её лёгкий, почти неуловимый смех, который она бросила в сторону Марка, снова всплыли перед его глазами. Она была рядом, да. Но его ли она была? Или он просто хотел в это верить? Этот вопрос, как яд, проникал глубже, заставляя его шагать быстрее. Ночь вокруг них была тиха, только звук их шагов гулко отдавался в пустоте, но напряжение, скрытое в этом молчании, росло. — Что случилось? — спросила Эмили, обернувшись к нему. Её голос был спокойным, но в глазах промелькнула обеспокоенность. Гейл сделал шаг ближе, пытаясь подавить бурю внутри. Он смотрел на неё, вглядываясь в лицо, которое он знал так хорошо, но которое сейчас казалось ему чужим. — Эмили, — его голос прозвучал глухо, сдержанная настойчивость прорывалась сквозь спокойный тон. — Что у тебя с Марком? Почему он так на тебя смотрит? Посвящает тебе песни, хранит твои видео... Её шаги замедлились, взгляд стал отстранённым, будто она ненадолго ушла в себя. Но в этой паузе Гейл уловил лёгкую усталость, скрытую за её привычной невозмутимостью. — Марк? — переспросила она, нахмурив брови. В её голосе слышалось удивление, но не больше. — Между нами ничего нет. Его глаза сузились. Она ответила слишком быстро, слишком просто. Он уловил что-то в её тоне, что заставило его сдерживать скептическую усмешку. — Ничего? — переспросил он, делая шаг ближе. — Почему он тогда ведёт себя так, будто ты для него — весь мир? Эмили остановилась, повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. Её лицо оставалось спокойным, но руки она скрестила на груди, словно защищаясь. — Потому что он любит внимание, — начала она медленно. — Марк всегда был таким. Мы знакомы давно, ещё с тех времён, когда я жила в Капитолии. Наши семьи часто пересекались на приёмах, балах... У нас никогда не было ничего серьезного или очень общего, но он почему-то решил, что имеет право вести себя так, словно знает меня лучше всех. Гейл почувствовал, как в груди поднимается раздражение. Эмили говорила уверенно, но что-то в её поведении выдавало дискомфорт. Она избегала его взгляда, будто пыталась спрятаться за своими словами. — И всё-таки он смотрит на тебя… не просто так, — продолжил он, не сводя с неё глаз. — Это не только его игра, правда? Эмили слегка напряглась, но вместо того, чтобы уйти от разговора, выдохнула и прямо посмотрела на него. — Ладно, хочешь знать? — в её голосе появилась лёгкая резкость, но Гейл заметил, что это больше похоже на попытку скрыть смущение. — Потому что он был парнем Александра. И мы из-за этого много времени проводили вместе. Его мир на мгновение будто застыл. — Что? — выдохнул он, глядя на неё так, словно услышал что-то совершенно невероятное. Эмили отвела взгляд, её щеки слегка порозовели. Она сцепила пальцы, будто собираясь с духом, и продолжила: — Марк и Александр встречались. Давно. Ещё до революции. Они… экспериментировали. Гейл моргнул, ошарашенно уставившись на неё. Слова никак не укладывались у него в голове. — Александр? Твой ассистент? — он невольно шагнул назад, будто пытаясь осмыслить услышанное. Эмили кивнула, её лицо выражало смесь смущения и лёгкого раздражения. — Да, Александр, — подтвердила она, вздохнув. — Это было их прошлое. Я ничего не имею против, это… не моё дело. Но Марк всегда любил драму. Он знает, как играть на чувствах людей, и делает это слишком хорошо. Гейл замолчал, его взгляд блуждал между её лицом и тротуаром. Он чувствовал, как гнев на Марка и непонимание ситуации смешиваются в один комок, застрявший в груди. — Почему ты мне это говоришь? — наконец пробормотал он, пытаясь найти смысл в её признании. Эмили мягко улыбнулась, но её глаза остались серьёзными. — Потому что ты заслуживаешь знать правду. А ещё потому, что я хочу, чтобы ты понял: Марк — это шум. Просто лишний шум, который не стоит твоего внимания. — Она чуть сжала его руку, добавив мягче: — Всё, что важно, Гейл, — это то, что здесь и сейчас. Её слова подействовали, как ледяная вода. Гейл почувствовал, как напряжение начинает отступать, но внутри всё ещё остались вопросы. Марк, Александр, их прошлое… это всё ещё казалось странным, но он понял, что сейчас это не главное. Главное было то, что Эмили осталась здесь, рядом с ним. Эмили заметила, как Гейл переваривает её слова. Его лицо отражало смесь удивления, замешательства и попытки удержать равновесие в потоке новых для него понятий. Она выдохнула и, сделав шаг вперёд, сильнее переплетая их пальцы и слегка толкнула его плечом, пытаясь разрядить обстановку. — Что, ревнуешь к Марку? — её улыбка была чуть дерзкой, но глаза оставались настороженными, будто она проверяла, насколько далеко может зайти с этой шуткой. Гейл посмотрел на неё так, будто она только что предложила ему спрыгнуть с обрыва. — Ревную? — переспросил он с недоверием, но голос его дрогнул, и он отвернулся, словно стараясь скрыть неловкость. Эмили тихо усмехнулась, но, заметив, что он до сих пор напряжён, поспешила сменить тон. — Ладно, шутка была неудачной, — признала она, вздохнув. — Просто… в Капитолии такие вещи не кажутся чем-то особенным. Гейл повернул голову, слегка нахмурившись. — В смысле? — его голос стал настороженным, как у человека, который чувствует, что его вот-вот втянут в разговор, от которого он хотел бы уклониться. Эмили пожала плечами и посмотрела вперёд, будто искала нужные слова в пустоте перед собой. — Там никто не удивляется, если кто-то выбирает… ну, кого-то не того, кого ждут. — Она коротко взглянула на него. — Мужчины с мужчинами, женщины с женщинами — это просто часть жизни. Никто не строит из этого драму. Гейл нахмурился сильнее, его брови почти сошлись. — Никто? — он повернулся к ней, словно сомневался, что правильно её понял. — Вообще никто? Она кивнула, сложив руки на груди. — Нет. Там всё иначе, — пояснила она мягко. — Люди не боятся быть собой. Они не пытаются соответствовать чьим-то ожиданиям, не загоняют себя в рамки. Гейл фыркнул, но скорее от растерянности, чем от негодования. — Звучит как хаос, — сказал он, его голос прозвучал грубее, чем он хотел. Эмили подняла бровь, её улыбка стала чуть холоднее. — Хаос? — повторила она, наклоняя голову. — Или свобода? Его взгляд потемнел. Она снова задела что-то, что он старательно избегал обсуждать. — У нас всё проще, — произнёс он медленно, будто пытался сам себя в этом убедить. — Здесь люди знают, кем они должны быть. Всё… понятно. Эмили усмехнулась, но в её смехе не было веселья. — Проще, — повторила она, её голос стал тише, но тверже. — Может быть. Но это не значит, что легче. Он хотел ответить, но осёкся, встретившись с её взглядом. В её глазах читалась усталость, словно она пережила что-то, о чём ему даже не приходило в голову. — Ты… жила в этом мире? — наконец спросил он, его голос стал тише, почти шёпотом. Она кивнула, опустив глаза. — Да, жила, — ответила она, её голос звучал чуть дрогнувшим. — И, честно говоря, ненавидела многое из того, что там было. Но я научилась принимать людей такими, какие они есть. Гейл переваривал её слова, не зная, как на них реагировать. Всё это звучало так… чуждо. — И ты… согласна с этим? — спросил он осторожно. Эмили покачала головой, слегка усмехнувшись. — Не в этом дело, Гейл. Я не обязана соглашаться. Я просто уважаю их выбор. Это не делает меня хуже или лучше. Это просто… жизнь. И, если слишком много об этом думать, то можно сойти с ума. Он задумался, стараясь понять её точку зрения. Это было сложно, почти невозможно, но он знал, что её слова что-то в нём задели. — Я не уверен, что смогу это понять, — наконец признался он, его голос звучал хрипло. Эмили мягко улыбнулась, её глаза чуть смягчились. — Тебе не обязательно понимать, — сказала она тихо. — Но если ты хотя бы попробуешь, этого уже достаточно. Он не ответил, но её слова оставили в его душе что-то вроде странного тепла. Впервые за долгое время он почувствовал, что не обязательно иметь все ответы, чтобы идти вперёд. Гейл чувствовал, как рука Эмили в его ладони стала неожиданно естественной, словно она всегда принадлежала ему. Её тепло передавалось через кончики пальцев, вызывая странное чувство покоя. Они шли бок о бок, и впервые за долгое время он осознал, что его вечное одиночество начало растворяться в её присутствии. — Знаешь, — неожиданно заговорил он, стараясь говорить непринуждённо, хотя внутри боролся с лёгкой неловкостью, — неподалёку есть место. Парк. Он тихий, почти заброшенный. Там деревья цветут всё лето. Каждый раз по-разному. Эмили подняла на него взгляд, её губы тронула лёгкая, слегка удивлённая улыбка. — Ты нашёл его сам? — спросила она с ноткой шутливого удивления. — Ты и цветущие деревья? Это звучит... нехарактерно для тебя. Гейл невольно нахмурился, почувствовав себя немного разоблаченным. — Это не то, о чём я обычно рассказываю, — проворчал он, пожав плечами. — Просто иногда хочется тишины, места, где можно думать не о работе. Она не ответила, но её улыбка стала чуть шире, теплее. Это было одним из тех моментов, когда слова становились излишними. Когда они свернули на тропинку, ведущую вглубь парка, Гейл замедлил шаг. Ему казалось, что она чувствует его напряжение, даже не глядя на него. Деревья нависали над дорожкой, создавая почти волшебный свет, преломляющийся через листву. — Расскажи мне о Капитолии, — неожиданно сказал он. Его голос прозвучал ровно, но напряжение выдало, что вопрос дался ему нелегко. Эмили удивлённо посмотрела на него. — Ты хочешь знать? — осторожно уточнила она, словно сомневаясь, стоит ли открывать эту дверь. Он кивнул, не сводя взгляда с дороги. — Я хочу понять, — сказал он тихо. — Понять тебя. Она на миг задумалась, её взгляд затуманился. Затем она начала говорить, её голос стал низким, почти интимным, как будто она делилась секретом. — Капитолий… он был словно огромный маскарад. Все эти краски, роскошь, смех… — она вздохнула, — это было напускным. Под масками улыбок скрывались страх и холодный расчёт. Там не было места слабости. Твои ошибки могли обернуться против тебя. Она замолчала, опустив глаза. Гейл заметил, как её пальцы чуть сильнее сжали его ладонь, словно ища поддержки. — Но были и те, кто шёл против правил, — продолжила она после паузы. — Кто искал свободу, кто хотел жить так, как им хотелось. Такие люди вызывали недоумение и осуждение… но они были по-настоящему свободны. Но свобода быстро могла обернуться наказанием. Гейл слушал её, стараясь представить мир, о котором она рассказывала. Мир, где границы, казавшиеся ему нерушимыми, были стерты. — Это было твоей жизнью? — спросил он, глядя на её профиль. Эмили улыбнулась, но её улыбка была грустной. — Это было моим детством, — сказала она. — Мир, где всё красиво снаружи, но пусто внутри. Я рано поняла, что в этом мире нельзя быть собой. Гейл остановился. Он смотрел на неё с неожиданной серьёзностью. — И ты смогла выжить в этом? — спросил он. Его голос звучал хрипло, как будто его душили не только слова, но и эмоции. Она повернулась к нему, её глаза искрились чем-то одновременно мягким и твёрдым. — Я не просто выжила, Гейл. Я научилась жить. И в этом… я нашла свою свободу. Его губы приоткрылись, но он не нашёл слов. Эта женщина, с её мягкой улыбкой и твёрдым взглядом, была для него настоящей загадкой. Но вместо раздражения он почувствовал что-то другое — странное восхищение. — Я не обещаю, что пойму всё, — медленно проговорил он, наконец, найдя голос. — Но я хочу попробовать. Разобраться. Эмили посмотрела на него с теплотой, её улыбка стала чуть шире. — Этого достаточно, — сказала она тихо. — Спасибо. Они продолжили идти, и Гейл заметил, что его шаги стали легче, а дыхание ровнее. Её слова продолжали звучать в его голове, словно эхом, и он вдруг осознал, что этот разговор стал для него важным. Впервые за долгое время он почувствовал, что что-то в его мире сдвинулось. И этот сдвиг… был ему на руку. Гейл уже давно чувствовал лёгкую усталость, но подходе к парку она усилилась, но он проигнорировал её. Он просто устал, так он думал. Но стоило им с Эмили свернуть на тропинку, как голова вдруг закружилась, а тело стало предательски тяжёлым. Он остановился, опираясь на ближайшее дерево, словно пытался удержать равновесие. Эмили заметила его состояние мгновенно. Её лицо напряглось, но в глазах читалась не тревога, а тёплая забота. Она сделала шаг ближе, мягко коснувшись его руки. — Гейл? Что-то не так? — её голос был тихим, словно она боялась испугать его своим беспокойством. Он хотел отмахнуться, сказать, что всё нормально, но тело явно думало иначе. Лоб покрывался испариной, дыхание стало тяжёлым, и внезапно он почувствовал себя слишком слабым, чтобы играть роль невозмутимого героя. — Всё в порядке, — пробормотал он, не глядя на неё. — Просто… немного устал. Но Эмили не отступила. Она шагнула ещё ближе, заглядывая ему в лицо, и, прежде чем он успел возразить, её ладонь мягко коснулась его лба. Её прикосновение было прохладным, успокаивающим, и он невольно закрыл глаза. — Ты горячий, — тихо сказала она, её голос был наполнен заботой. — У тебя температура. Гейл хотел возразить, но она положила руку на его плечо, чуть сжав его, чтобы привлечь внимание. — Гейл, послушай, — она говорила так мягко, что его упрямство начало таять, — ты не можешь это игнорировать. Тебе нужно отдохнуть. Пожалуйста, давай вернёмся домой. Он поднял на неё взгляд, в котором читалось смятение. Всё это было для него непривычным. Забота, нежность — он давно отвык от таких вещей. — Я хотел показать тебе парк, — пробормотал он, с трудом сдерживая разочарование. — Там тихо… спокойно. Это место помогает забыть обо всём. Эмили улыбнулась, её лицо озарилось нежностью. Она мягко коснулась его руки, переплетая свои пальцы с его, словно говорила: "Я с тобой". — Ты покажешь мне, — её голос был тёплым, как лёгкий летний ветер, — но только когда почувствуешь себя лучше. Хорошо? Я хочу, чтобы ты был в порядке. Он посмотрел на неё, его взгляд был тяжёлым, но в нём зажглось что-то тёплое, почти забытое. — Ты слишком настойчивая, — пробормотал он, но в голосе уже не было упрямства, только лёгкая усталость. — Я просто хочу, чтобы ты выздоровел, — мягко ответила она. — Это не слишком большая просьба, верно? Она слегка сжала его руку, и он почувствовал, как её тепло проникает в него, пробуждая что-то давно забытое. Он вздохнул и кивнул. — Хорошо. Ты победила, — произнёс он, и в голосе мелькнула тень улыбки. — Но это значит, что я должен тебе... мороженое. И что-то ещё, я так понимаю? Эмили улыбнулась, её глаза заискрились теплом и лёгкой игривостью. — Мороженое и сладкую вату, — сказала она, словно объявляла самое важное условие. — Я люблю сладкую вату. Он хмыкнул, покачав головой, но впервые за долгое время почувствовал лёгкость. — Ладно. Обещаю, — сказал он, с трудом сдерживая усмешку. — Мороженое и вата будут твоими. Эмили тихо рассмеялась, её смех был мягким, как пушинка, которая улетела в вечерний воздух. Она осторожно подтолкнула его вперёд, держа за руку. — Тогда идём. А парк будет ждать. Главное, чтобы ты был в порядке. Они пошли обратно, её рука так и оставалась в его. И хотя тело всё ещё болело, а голова кружилась, Гейл вдруг осознал, что в этой простоте — в её заботе, в её тепле — было то, чего ему давно не хватало. Состояние Гейла ухудшалось с пугающей скоростью. Голова кружилась, будто его забросило в бесконечный водоворот, а холодный пот стекал по вискам. Каждый вдох давался с трудом, словно воздух стал вязким. Эмили, заметив, как его шаги стали шаткими, словила такси, подхватив Гейла под руку, чтобы тот не рухнул прямо на тротуар. — Сядь, Гейл, — прошептала она, помогая ему устроиться на заднем сиденье. Её голос был мягким, но в нём звучала скрытая тревога. Он тяжело опустился на сиденье, привалившись головой к окну. Машина тронулась, а Эмили бросала на него обеспокоенные взгляды, отмечая, как его лицо становилось всё бледнее. — Ты сегодня… невероятно красивая, — внезапно пробормотал он, и голос его был тихим, но каким-то наполненным теплотой. Гейл приоткрыл глаза и, словно через туман, посмотрел на неё. — Это платье… Оно тебе просто… идеально. Ты в нём ослепительна. Эмили застыла, словно её внезапно окатили ледяной водой. Щёки тут же вспыхнули ярким румянцем, и она воровато посмотрела на водителя. Тот, к счастью, был слишком сосредоточен на дороге, чтобы заметить неловкость на заднем сиденье. — Гейл, ты бредишь, — быстро произнесла она, пытаясь сохранить спокойствие. Однако голос её слегка дрогнул, и это выдало её замешательство. — Нет, — тихо возразил он, и на мгновение его взгляд стал почти ясным. — Я говорю серьёзно. Ты… самое яркое, что есть в этом тёмном мире, Эмили. Эти слова ударили её, как гром среди ясного неба. Она почувствовала, как сердце пропустило удар. Её пальцы дрогнули, когда она инстинктивно коснулась его лба, проверяя температуру. Его кожа была горячей, как раскалённый металл, но её больше волновало то, что он только что сказал. — Ты даже не представляешь, как много для меня значишь, — прошептал он, слегка облокачиваясь на её руку. Гейл выглядел измождённым, но в его голосе звучала удивительная мягкость, будто он с трудом решился на признание. Эмили отвела взгляд, её сердце стучало так громко, что, казалось, его слышали все. Она не могла понять, что ответить. Сказать, что это просто горячка? Или что эти слова… звучат слишком искренне, чтобы быть случайными? — Это… это просто температура, — пробормотала она, но голос её стал ещё тише. Она попыталась улыбнуться, чтобы разрядить обстановку, но её собственные эмоции мешали. — Ты завтра об этом даже не вспомнишь. Водитель бросил взгляд в зеркало заднего вида, его губы тронула едва заметная ухмылка. — Девушка, — негромко произнёс он. — Я думаю, вам просто повезло. Такие слова — это не каждый день услышишь. Эмили почувствовала, как лицо вспыхнуло ещё сильнее. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент Гейл снова наклонился к ней. Его рука внезапно коснулась её ладони, и он сжал её слабыми пальцами, будто это был единственный якорь, удерживающий его в реальности. — Эмили… я не бредю. Просто знай. Ты… ты настоящий свет, — его голос становился всё тише, пока не превратился в шёпот. — Прости, если это… неправильно. Она сжала его руку в ответ, чувствуя, как её дыхание сбивается. Эти слова были слишком… настоящими. В них была искренность, с которой она не знала, что делать. Когда машина остановилась у их дома, Эмили быстро расплатилась и, поддерживая Гейла под руку, помогла ему выйти. Он шёл, едва переставляя ноги, и она каждый раз ловила его, если он начинал терять равновесие. — Эмили, — тихо прошептал он, когда они добрались до дивана. Его голос был слабым, но в нём всё ещё звучала та же теплоту. — Спасибо. Она молча накрыла его пледом, и, наконец оставшись одна, позволила себе несколько секунд просто сидеть рядом. Её сердце всё ещё билось слишком быстро, а его слова эхом звучали в голове. Сознание Гейла плавилось, будто он погружался в густой, вязкий туман. Всё вокруг теряло чёткость: звуки глушились, мир искажался, словно сквозь кривое зеркало. Его тело больше не подчинялось ему — руки казались чужими, ноги утратили опору, а голос Эмили доносился откуда-то издалека, словно он находился под водой. Он чувствовал её руку, тонкую, тёплую, но этот контакт был неуловимым, как воспоминание о чем-то давно утерянном. Реальность ускользала, погружая его в мрачные образы, которые оживали в голове. Перед ним возникли лица из прошлого. Сначала Прим. Её глаза сияли той самой наивной добротой, которую он никогда не забудет. Но затем этот образ начал меняться — улыбка померкла, её лицо омрачилось болью, а затем исчезло в дыму. Гейл стиснул зубы, его руки сжались в кулаки, пока он смотрел, как она исчезает снова и снова. — Прим, — его голос дрожал, глухой и сломленный. — Прости меня… Я не смог… я не смог тебя спасти. Казалось, каждое слово разбивает его на части. Он видел её перед собой, и боль пронзала его сердце с новой силой. Всё, что он когда-либо скрывал глубоко внутри, теперь вырывалось наружу, как река, прорвавшая плотину. А затем появилась она. Китнисс. Она стояла неподвижно, её взгляд был холодным, строгим, но в нём мерцала тень упрёка. Гейл почувствовал, как его горло сжалось, и он едва мог дышать. — Ты ненавидишь меня… — вырвалось из него, шёпотом, но с такой болью, что слова будто обжигали. — Ты обвиняешь меня во всём, правда? Я не хотел чтобы она умирала, я обещал заботиться о ней. Китнисс, прости меня, я так виноват.... Она не отвечала, просто смотрела, и этот взгляд проникал глубже, чем любое слово. Гейл хотел отвернуться, убежать, но не мог. Всё его тело словно приковано к месту. Но потом всё изменилось. Китнисс исчезла, её место занял новый кошмар. Эмили. Она лежала перед ним, её тело было неподвижным, бледным, как фарфор. Её глаза были закрыты, а губы утратили ту жизнь, что всегда так притягивала его взгляд. Гейл застыл. Его сердце, казалось, замерло на мгновение, прежде чем забиться так яростно, что каждый удар отдавался эхом в висках. — Нет, нет, — он прошептал, а затем закричал, вырываясь из своего состояния. — Эмили! Он протянул к ней руку, пытаясь прикоснуться, но её тело было холодным, лишённым тепла, которое он знал. Это было невыносимо. — Ты не можешь быть мертва! — его голос сорвался, превращаясь в отчаянный хрип. Гейл метался, словно в ловушке. Его дыхание стало рваным, взгляд блуждал, а пальцы судорожно хватались за воздух. Мир стал пугающе реальным и нереальным одновременно. И тут, как луч света в кромешной тьме, он услышал её голос. — Гейл, — тихо сказала она, но в её голосе была сила, которая разрезала хаос его сознания. — Успокойся. Ты здесь. Всё в порядке. Её слова звучали как спасение, как якорь, удерживающий его от окончательного падения в бездну. Он почувствовал её прикосновение, её руку, такую тёплую и реальную, что это почти вернуло его в настоящий момент. — Это я, Гейл, — её голос стал мягче, но всё ещё настойчивым. — Ты не один. Ты со мной. Он смотрел на неё, его взгляд был полон страха и растерянности, но её глаза — ясные, наполненные заботой — стали для него единственной точкой опоры. Он судорожно вдохнул, цепляясь за её присутствие, как за спасательный круг в бурном океане. И хотя кошмары ещё стояли на задворках его сознания, её слова, её прикосновения медленно тянули его обратно, заставляя вновь почувствовать себя живым. Гейл ощущал, как тьма растекается по его телу, как вязкая, удушающая масса, заполняя каждую клеточку. Каждый вдох становился трудным, словно он тонул в чёрном холодном море. Всё вокруг погружалось во мрак, отступая в бездну, которая манила его к себе. Он пытался сопротивляться, цепляться за остатки реальности, но тьма была слишком сильна. В его ушах гулко билось сердце, словно барабан, отбивающий последние минуты его разума. В голове хаотично вспыхивали образы, ускользающие быстрее, чем он успевал их ухватить. Китнисс, Прим, дымы войны. Лица, которые он знал, превращались в расплывчатые пятна, исчезая в темноте. Всё это тянуло его вниз, в пустоту. — Эмили, — прошептал он, едва различая собственный голос, хриплый и сломленный. Её образ мелькнул перед ним, но тьма уже сжимала его, словно хищник. Он видел её руки, тянущиеся к нему, но они становились призрачными, как мираж в жаркий день. Страх сжимал его грудь стальным обручем, холод проникал в сердце, и он чувствовал, как уходит всё тепло. — Прости… — снова вырвалось из него, но слова звучали как шёпот в безмолвной пустоте. Он не мог остановить падение. Его тело предавало его, мысли расплывались, как чернила на мокрой бумаге. Всё, что он чувствовал, — это тяжесть в груди и обречённость, будто тьма пожирала его изнутри. Он пытался кричать, но звуки застревали в горле. Но вдруг, как слабый свет во тьме, он услышал её голос. — Гейл… я здесь, слышишь? Я с тобой. Ты в безопасности, ты не один. Её слова ворвались в его сознание, как луч, пробивающий мрак. Этот голос был реальным, сильным. Он не мог игнорировать его, как бы ни хотелось отдаться пустоте. — Нет… — вырвалось из его пересохших губ. — Нет, я не могу… Её голос звучал ближе. Он почувствовал, как тепло её руки коснулось его, как якорь, удерживающий его в этом мире. Это было настоящее, живое, и он цеплялся за это из последних сил. — Гейл, — сказала она мягко, но с непоколебимой уверенностью. — Я с тобой. Ты справишься. Слышишь? Ты справишься. Тьма колебалась, отступала, но медленно, будто неохотно. Её голос тянул его обратно, вырывал из лап мрака, заставляя снова чувствовать. Тепло её ладони пронизывало ледяной холод, сковавший его. Он сжал её руку, словно она была единственным, что связывало его с реальностью. — Ты не один, Гейл. Я рядом. Ты живой, ты сильный. Ты справишься, — её слова обволакивали, как мягкое одеяло, давая сил вырваться из этой бездны. Он судорожно вдохнул, будто впервые почувствовал воздух. Мир медленно возвращался: звуки, запахи, её голос. Гейл дрожал, как после долгого холода, но внутри него разгорался слабый огонёк. Он открыл глаза и увидел её. Эмили. Её лицо было тревожным, но спокойным, её взгляд вселял уверенность, а её руки держали его, будто не позволяли уйти. — Я здесь, — тихо повторила она, склоняясь ближе. Гейл чувствовал себя опустошённым, но живым. Тьма отступала, оставляя за собой пустоту, но её голос наполнял эту пустоту светом. Её присутствие, её прикосновения стали для него спасением. И он знал: пока она рядом, он сможет справиться. Гейл медленно открыл глаза. Мир вокруг плыл, словно в тумане, но первое, что он увидел, было её лицо. Эмили. Она спала рядом, её черты расслаблены, без следа той уверенности и силы, которые она неизменно демонстрировала днём. Сейчас она выглядела иначе — настоящей, уязвимой, но при этом неподдельно красивой в своей простоте. Её пальцы обхватывали его руку, и от этого лёгкого прикосновения он ощущал тепло, которое будто проникало прямо в сердце. Он замер, боясь нарушить эту тишину. Её дыхание было ровным, спокойным, будто весь мир с его шумом и хаосом замер за дверью. На ней была растянутая футболка с выцветшими надписями и тёмные штаны, совершенно не похожие на её всегда элегантный и продуманный вид на работе. Этот домашний образ — настолько мягкий, земной — тронул в нём что-то, что Гейл даже не знал, как описать. Её волосы разметались по подушке, небрежно и естественно, и, несмотря на это, казались такими мягкими, что ему захотелось провести по ним пальцами. Но он не решился. Вместо этого он просто смотрел, жадно впитывая каждую деталь, словно боялся, что этот момент может ускользнуть. Она тихо вздохнула во сне, её губы чуть приоткрылись, и он уловил какое-то едва слышное, бессвязное слово. Может, ему показалось, но оно было похоже на его имя. Эта мысль обожгла его, и вместе с ней пришло что-то ещё — чувство, странное и непривычное. Оно щекотало нервы, будто кто-то вскрыл его грудную клетку и достал сердце, чтобы держать его на ладони. Рядом с ней он ощущал себя иначе. Это была не та привычная роль солдата, защитника, человека, который привык спасать других. Нет, это было что-то большее. Её близость открывала в нём ту часть, которую он сам давно считал потерянной. Гейл осторожно сжал её пальцы, словно проверяя, настоящая ли она. Она слегка шевельнулась во сне, её рука ответила едва заметным движением, но этого было достаточно. Тепло разлилось по его телу, и вдруг он понял, что ничего больше не имеет значения — ни его прошлое, ни боль, ни сожаления. Был только этот миг, и он чувствовал его до самых кончиков пальцев. Эмили слегка повернулась, её лицо оказалось ближе, и он уловил слабый аромат её волос. Запах был тёплым, нежным, как утренний ветер, несущий обещание нового дня. Этот запах внезапно напомнил ему о доме, о чём-то далёком и забытом, но родном. Он пытался не думать о страхе, который жёг его изнутри. Страхе, что всё это может исчезнуть. Что это тепло, её дыхание, её хрупкое спокойствие — всё это просто мираж, который рассвет растворит, оставив его одного. Но пока её рука была в его, пока он чувствовал её рядом, этот страх отступал. Гейл снова посмотрел на её лицо. Оно было так близко, так реально. И вдруг он понял, что больше всего на свете хочет видеть её именно такой — настоящей, без масок, без барьеров. Его грудь сдавило от странной смеси страха, нежности и чего-то похожего на надежду. Он вздохнул и, закрыв глаза, позволил себе утонуть в этом мгновении. Впервые за долгое время он чувствовал себя живым. Эмили резко открыла глаза. Её взгляд сразу нашёл Гейла, и, словно в инстинктивной панике, она подалась вперёд. Её пальцы, холодные и осторожные, коснулись его лба, проверяя температуру. Он вздрогнул от неожиданности, но молчал, наблюдая за ней. Её движения были быстрыми, почти автоматическими, и Гейл понял, что она даже не заметила, что он уже проснулся. — Ты как? — её голос был тихим, но в нём звенела напряжённая тревога. Она убрала руку так же внезапно, как приложила её, будто боялась, что он почувствует что-то большее, чем просто её заботу. Гейл заметил, как она избегает его взгляда, словно её забота — это нечто запретное, что она не могла себе позволить. — Эмили, — он произнёс её имя хрипловато, его голос ещё не пришёл в норму после сна. Он чувствовал себя немного растерянным и смущённым. — Всё в порядке. Ты не должна так волноваться. Её рука снова коснулась его лба, но теперь её прикосновение было нерешительным. Он уловил, как её пальцы чуть дрожат, и это странное открытие заставило его сердце сжаться. — Ты не горячий, но выглядишь… не лучшим образом, — пробормотала она. Её голос звучал тихо, почти нежно, но она всё ещё отводила глаза. Гейл пристально смотрел на неё, пытаясь понять, что её так беспокоит. Её поведение вызывало у него ощущение, будто она ставила между ними невидимую стену. — Эмили, что происходит? — он спросил, его взгляд был настойчивым, но не агрессивным. Он искренне хотел знать, что она чувствует. Она замерла, словно его слова застали её врасплох. Её плечи напряглись, а губы едва заметно дрогнули. — Ничего, — она произнесла слишком быстро, чтобы это звучало правдоподобно. Эмили встала, резко отстранившись, и направилась к столику. Он следил за каждым её движением, замечая, как её рука замешкалась на мгновение, будто она не знала, что делать дальше. — Ты избегаешь меня, — тихо сказал он, его голос был глубоким, но спокойным. — Почему? Она взяла стакан с водой, сделала пару глотков и наконец обернулась к нему. Но её глаза так и не встретили его взгляд. — Ты был в таком состоянии… У тебя был сильный жар и ты бредил... — она замялась, подбирая слова. — Я испугалась. Просто не знала, что делать. — В машине, началось в машине,— коротко сказал он, вспоминая те моменты, что сейчас казались расплывчатыми. — Я помню. Её взгляд на мгновение остановился на нём, но она тут же снова отвела его. Гейл уловил странное напряжение в её дыхании, как будто она пыталась подавить что-то важное. — Ты говорил… — начала она, но тут же замолкла, кусая губу. — Неважно. Ты не помнишь, и это к лучшему. — Эмили, скажи мне, — его голос стал мягче, но в нём звучала настойчивость. Она посмотрела на него, её глаза мельком встретились с его, и в них он увидел нечто, что заставило его замереть: страх и что-то, что напоминало боль. — Это ничего не меняет, Гейл, — наконец произнесла она, её голос был едва слышен, но в нём чувствовалась твёрдость. — Ты должен поправиться. Это главное. Гейл наблюдал за Эмили, как она снова отвела взгляд, её плечи были напряжены, а движения резкими. Он вдруг понял, что должен что-то сказать, сломать этот барьер, который она отчаянно пыталась возвести между ними. — Эмили, — начал он, чуть выпрямившись на постели, его голос был мягким, но в нём звучала уверенность. — Вчерашнее платье. Оно тебе… правда очень идёт. Её движения замерли, словно кто-то резко нажал на паузу. Эмили медленно повернулась к нему, и её взгляд, полный смешанных эмоций, встретился с его. — Ты... ты помнишь? — её голос дрогнул, и она сделала шаг назад, будто это признание застало её врасплох. Гейл кивнул, его губы изогнулись в слабой, едва заметной улыбке. — Помню. Ты выглядела… по-другому. Но это тебе шло. Очень. Эмили молча стояла, её лицо залил румянец, но она тут же отвернулась, пытаясь собраться с мыслями. Он видел, как её пальцы нервно теребят край футболки, а взгляд метался по комнате, словно она искала выход. — А! Да, кстати… — быстро заговорила она, стараясь сменить тему. Её голос стал чуть выше, а движения — ещё быстрее. — Твоя мама звонила сегодня утром. Я... мне пришлось с ней поговорить. Гейл нахмурился, наблюдая за её поспешной попыткой отвлечь его. — Мама? — он удивился, но его голос остался спокойным. — И что она сказала? — Ну, она спрашивала, как ты, хорошо ли ты ешь, я рассказала, что ты закодировался... А ещё, что заболел... И… — Эмили запнулась, явно стараясь придумать, как закончить фразу. — Она передала, что соскучилась. Она торопливо сделала шаг к двери, явно намереваясь сбежать, но Гейл успел её остановить. — Эмили, подожди, — он сказал твёрдо, но без резкости, протягивая руку и ловя её за запястье. Её кожа была холодной, но тёплый импульс, казалось, пробежал между ними, заставив её замереть. Эмили обернулась, её глаза были широко раскрыты, в них застыло смятение. — Почему ты так торопишься уйти? — спросил он, глядя ей прямо в глаза. Его голос был низким, спокойным, но в нём чувствовалась твёрдость, от которой ей было сложно скрыться. — Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной. Её губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но вместо этого лишь опустила взгляд. — Я просто… не хочу мешать, — прошептала она, едва слышно. — Ты не мешаешь, — мягко ответил Гейл, чуть сильнее сжимая её запястье, чтобы она не могла вырваться. — Ты заботилась обо мне, разговаривала с моей мамой, слушала то, что я говорил, даже если это было бессвязно. Ты думаешь, я этого не ценю? Её дыхание стало чуть прерывистым, но она не пыталась освободиться. Вместо этого Эмили лишь стояла, словно её сковали его слова и его взгляд. — Спасибо, — добавил он, глядя ей прямо в глаза. — Ты всегда рядом, когда мне это нужно. Я очень благодарен тебе. Эмили открыла рот, будто собиралась что-то возразить, но слова застряли в горле. Она сглотнула и вместо этого произнесла почти шёпотом: — Я просто делаю то, что считаю правильным. Эмили опустила взгляд, и её лицо пылало таким жарким румянцем, что, казалось, даже воздух вокруг неё мог загореться. Её обычно безупречно сдержанное выражение лица уступило место явному смятению. Она явно избегала смотреть на него, а Гейл, наконец, понял, почему. Он был в одних трусах. Гейл внутренне усмехнулся, но его лицо оставалось спокойным. Однако уголки губ предательски дрогнули. — Эмили, — протянул он с ленивой насмешкой, слегка наклонившись вперёд, — ты что-то странно себя ведёшь. — Я… — её голос прозвучал тихо и немного дрожащим, будто она подбирала слова на ходу. Её пальцы нервно затрепетали, словно искали, за что зацепиться. — Просто... это всё... немного... слишком. — Слишком? — Гейл поднял бровь, наслаждаясь её неловкостью, и чуть склонил голову набок. Эмили попыталась сделать шаг назад, но его пальцы всё ещё удерживали её запястье. Она украдкой скользнула взглядом по его груди, словно по ошибке, и тут же отвернулась, как будто от этой ошибки могла загореться земля под её ногами. — Ты, может быть, оденешься? — резко выпалила она, её голос прозвучал чуть громче, чем она планировала. Она выпрямилась, придав своему тону видимость уверенности, но её дрожащие ресницы выдавали всё. Гейл с трудом удержался от смеха, но в уголках его глаз всё равно мелькнуло озорство. — А это мешает тебе сосредоточиться? — поддразнил он, наконец отпустив её запястье. Эмили резко отступила на шаг, будто её наконец освободили из плена. — Я... пойду, — пробормотала она и тут же добавила: — Проверю кое-что! Она развернулась так быстро, что чуть не задела стул. Её шаги были торопливыми, будто она убегала от пламени, и она буквально выбежала из комнаты. Гейл проводил её взглядом, который лукаво блестел. Он откинулся на подушку и позволил себе короткий, тихий смешок. Эмили, всегда собранная и уверенная, сейчас напоминала птенца, который впервые попробовал летать и вдруг осознал, что высота его пугает. Это было непривычно и... удивительно очаровательно. — Ну что ж, — тихо пробормотал он, глядя на закрытую дверь. — Дадим ей время до вечера. Но в глубине души Гейл знал: он к этому разговору обязательно вернётся. Её растерянность и смущение, её искренние, неподдельные эмоции — это было тем, что он хотел понять. И, возможно, ощутить снова. Гейл долго смотрел в потолок, осмысливая последние минуты. Что-то изменилось. Он вдруг понял, что чувствует себя... иначе. Он сжал кулаки, ожидая привычного дрожания в пальцах, но его руки оставались неподвижными. Голова, которая обычно раскалывалась от тупой боли после каждого пробуждения, была ясной. Даже ломота в мышцах, вызванная отказом от алкоголя, куда-то исчезла. Это ощущение было непривычным. Раньше он просыпался с ощущением пустоты в груди, будто что-то выгрызало его изнутри. Потоотделение, тревожность, нервные спазмы — всё это стало частью его утреннего ритуала за последние несколько лет. Он знал, что это последствия алкоголя и ломки, но привык жить с ними. А теперь? Он поднял руку к лицу и провёл пальцами по коже. Ни липкого пота, ни зуда. Только лёгкая усталость, но это было больше связано температурой, жаром и хаосом в его голове, чем с физиологией. Гейл протянул руку к тумбе, нащупал телефон и включил экран. Время удивило — было уже три часа дня. Он тихо выругался себе под нос, провёл рукой по лицу и, чуть помедлив, набрал номер матери. Гудки тянулись слишком долго, но вот раздался её знакомый, взволнованный голос: — Гейл! Наконец-то! Я уж думала, ты совсем забыл про свою мать, — начала Хейзел с укоризной, но в её словах сквозило тепло. — Прости, мам, я только проснулся, — пробормотал он, чувствуя, как подступает лёгкая волна вины. — Как чувствуешь себя? В три часа дня? Ты что, вообще не спал ночью, так плохо себя чувствовал? — Хейзел подхватила его слова с ноткой тревоги, моментально переходя в привычный тон заботливого наставника. Гейл закатил глаза, зная, что спорить бесполезно. — Мам, всё нормально. Просто вымотался, вот и всё. — Ты уверен? — она явно не собиралась так легко сдавать позиции. — Потому что утром я звонила. И знаешь, кто мне перезвонил? Девушка! Он замер, подняв бровь, он не был готов так открыто говорить матери об Эмили. — Девушка? — Эмили, кажется. Сказала, что ты плохо себя чувствовал. Очень милая и вежливая, между прочим, — добавила она, явно смакуя каждую деталь. Гейл усмехнулся, представив, как Эмили разговаривает с его матерью. — Да, это она. — Ты никогда не говорил, что у тебя такая заботливая соседка, — с ноткой любопытства продолжила Хейзел. — Кто она? Откуда взялась? Вы давно знакомы? Это тот самый человек, про которого ты мне говорил? — Мам, она просто соседка, — отозвался он, потирая затылок. — Просто соседка? — переспросила она с явной насмешкой. — Соседки не сидят с больными мужчинами и не отвечают на звонки их матерей. Гейл сдержанно вздохнул. — Она привыкла помогать. У неё трое братьев, всех тянет на себе. — О-о, значит, она ещё и настоящая героиня? — поддразнила Хейзел. — А красивая? — Мам, пожалуйста, — с улыбкой, но устало отозвался он. — Я не отстану, пока ты не расскажешь, — не унималась она. — Сколько ей лет? Чем занимается? Гейл понимал, что сопротивление бесполезно, и честно ответил: — Ей двадцать два. Учёный, работает с Бити. — Учёный? — Хейзел слегка удивилась, но её голос стал мягче. — Неплохо. А что за семья? — Родители погибли, когда она была подростком. Она растила трёх братьев одна, — его голос заметно потускнел, когда он произнёс это. В трубке повисла пауза, а затем Хейзел задумчиво протянула: — Сильная девочка. И добрая, раз так за тебя переживала. Хотя... подожди. Это что было? Какой ещё отказ от алкоголя? Или ты сорвался и снова напился? Гейл напрягся, ожидая этого вопроса, но всё равно почувствовал, как в груди неприятно сжалось. — Нет, мам, — сказал он тихо, стараясь держать голос ровным. — Гейл, я же всё понимаю, — её тон стал строгим. — Эмили обмолвилась, что к тебя были проблемы... Ты ведь закодировался? Он закрыл глаза, потерев лицо рукой. — Да, — коротко ответил он. — Почему ты мне не сказал? — голос матери дрогнул, и Гейл почувствовал, как нарастает волна вины. — Не хотел тебя тревожить. — Ты мой сын, — твёрдо сказала она. — И если ты не можешь поделиться этим даже со мной, то как ты вообще справляешься? Он молчал, пытаясь подобрать слова. — Может, эта Эмили как раз и есть тот человек, который поможет тебе? — осторожно добавила она, но в её голосе слышалась надежда. — Мам, хватит, — отрезал он, чувствуя, как разговор заходит слишком глубоко. — Нет, не хватит, — ответила она с неожиданной твёрдостью. — Ты слишком долго был один. Я вижу, как это тебя ломает. Иногда лучшее, что ты можешь сделать, — это позволить кому-то помочь. Он тяжело выдохнул, чувствуя, как её слова ударяют прямо в цель. — Мам, я справляюсь. — Ты всегда это говоришь, — вздохнула она. — Но, Гейл, она ведь заботится о тебе. Даже если ты этого не хочешь замечать. — Как ты вообще поговорила с ней? — спросил он, надеясь сменить тему. — Она перезвонила, представилась. Очень уверенная и... добрая. Видно, что она привыкла быть сильной. И, знаешь, Гейл, она действительно переживала за тебя. Говорила о тебе с такой теплотой. Его сердце дрогнуло. — Да, она такая, — тихо произнёс он. — Присмотрись к ней, сынок. Возможно, судьба дала тебе шанс. Не упусти его, — мягко закончила Хейзел. Когда звонок закончился, Гейл ещё долго сидел, глядя в экран телефона. Слова матери эхом звучали в его голове, будто оставляя отпечаток на душе. Гейл отложил телефон на тумбу, собираясь встать с кровати, как дверь комнаты резко распахнулась. На пороге стоял Самуэль — лохматый, в мятой футболке, но с боевым выражением лица. Его глаза метали молнии, а кулаки были сжаты так, будто он готов был немедленно броситься в бой. — Ты! — выкрикнул он, направляя указательный палец на Гейла. — Ты извращенец! Что ты сделал с Эмили?! Гейл едва успел поднять руки в жесте капитуляции, как Сэм ринулся к нему, явно намереваясь ударить. Хотя он был подростком, в его движениях чувствовалась удивительная целеустремлённость. — Эй! Полегче! — попытался успокоить его Гейл, но Сэм уже подскочил к кровати и нанёс слабый, но резкий удар кулаком в плечо. — Ты думаешь, я не видел, как она выбежала вся красная?! Что ты сделал, а?! — продолжал кричать Сэм, снова замахиваясь. — Объясняй, или я... я тебя в порошок сотру! Гейл едва сдержался, чтобы не рассмеяться — не от насмешки, а от абсурдности ситуации. Вместо этого он крепко перехватил Сэма за запястье, чтобы остановить его очередную попытку ударить. — Сэм, успокойся, — сказал он твёрдо, глядя прямо в глаза мальчику. — Я ничего плохого с твоей сестрой не сделал. — Ага, конечно! — Сэм пытался вырваться, но Гейл держал его крепко. — Почему тогда она так странно себя ведёт?! Почему она вся красная, а ты... ты... полуголый?! Прежде чем Гейл успел ответить, в комнату ворвался маленький Даниэль, явно обеспокоенный шумом. Его глаза широко распахнулись, когда он увидел, как Сэм пытается вырваться из хватки Гейла. — Сэм, не трогай его! — крикнул Даниэль, подбегая и пытаясь оттащить старшего брата за футболку. — Он не сделал ничего плохого! — Не лезь, Дэнни! — огрызнулся Сэм, даже не оборачиваясь. — Ты ничего не понимаешь! Я сам разберусь! Маленький Даниэль, несмотря на свою скромную силу, не сдавался. Он упёрся ногами в пол и изо всех сил тянул Сэма назад, повторяя: — Сэм, хватит! Пожалуйста! Гейл, наконец, поднялся с кровати, по-прежнему держа запястье Сэма. Его вид только больше раззадорил мальчишку. — Видишь?! Даже не оделся! — выпалил Сэм, ещё яростнее дёргаясь. — Ты вообще нормальный?! — Хватит, — тихо, но с твёрдостью в голосе сказал Гейл, отпуская его руку. Он выпрямился, глядя сверху вниз на Сэма. — Я ничего плохого не сделал. Если хочешь защитить свою сестру, это похвально. Но сначала разберись в ситуации. Сэм замер, тяжело дыша. Его взгляд метался между Гейлом и Даниэлем, который теперь вцепился в его руку и выглядел испуганным, но не отпустил. — Я... я просто хочу, чтобы она была в порядке, — наконец пробормотал Сэм, убирая взгляд. — Она в порядке, — спокойно ответил Гейл. — А теперь давай договоримся: если у тебя есть вопросы, задавай их, а не кидайся кулаками. Сэм сдержанно кивнул, хотя его взгляд по-прежнему оставался недоверчивым. Даниэль наконец отпустил брата, но встал между ним и Гейлом, как маленький щит. — Сэм просто переживает за Эмили, — сказал он тихо, глядя на Гейла своими большими глазами. — Это я заметил, — с мягкой усмешкой ответил Гейл, опускаясь на кровать. — Давайте так: пойдите проверьте, как она там, и передайте, что я в порядке. Сэм посмотрел на Гейла, потом на Даниэля, и, наконец, буркнув что-то под нос, вышел из комнаты. Даниэль пошёл за ним, но обернулся у двери и тихо добавил: — Ты не злишься на него? Гейл покачал головой: — Нет, Дэнни. Он хороший брат. Мальчик кивнул и поспешил догнать Сэма. Когда дверь закрылась, Гейл выдохнул и провёл рукой по лицу. — Вот это семейка, — пробормотал он, улыбаясь себе под нос. Гейл только успел вернуться к кровати и усесться на краю, как телефон на тумбе завибрировал. Он бросил взгляд на экран, нахмурившись: на дисплее высветилось имя доктора Ларкспура. Ещё один человек, которого он не горел желанием слышать. — Чего? — отозвался он коротко, прикладывая телефон к уху. — Привет, Гейл, — раздался спокойный голос доктора. — Это доктор Ларкспур. Как вы себя чувствуете? — Как я себя чувствую? — Гейл усмехнулся. — Ну, в отличие от вчерашнего, я не думаю, что сдохну. Это считается за улучшение? — Это хороший знак, — отозвался доктор с безмятежной уверенностью. — У вас была температура? Гейл замолчал, ненадолго задумавшись, прежде чем нехотя ответить: — Да. Ночью. Чувствовал себя ужасно. Горячий как печка, потом трясло. Но к утру вроде прошло. — Это вполне ожидаемо, — спокойно продолжил доктор Ларкспур. — Побочные эффекты препарата, который мы вам ввели. Гейл нахмурился, недоверие скользнуло в его голосе: — Препарата? Вы что, что-то на мне экспериментируете? — Нет, ничего экспериментального, — заверил доктор. — Это стандартное средство для помощи при зависимости. Оно должно было облегчить ваше состояние. Теперь ломка вас больше не будет мучить, и ваше тело восстановится быстрее. Гейл саркастически фыркнул: — Да ну? И что, вы теперь хотите, чтобы я вас за это поблагодарил? — Нет, благодарность не обязательна, — ответил доктор сдержанно. — Мне важно, чтобы вы понимали: это лекарство поможет вам. Ваша зависимость — это не только физическая проблема, но и психологическая. Гейл поморщился, стискивая телефон чуть сильнее. — Вы опять со своими лекциями, Ларкспур? Я же говорил вам: я не верю в эту вашу болтовню про психологию. Всё это — ерунда. — Вы можете так считать, — спокойно ответил доктор, словно заранее был готов к этой реакции. — Но ваше состояние говорит само за себя. Без нашей помощи вы бы ещё несколько недель чувствовали себя как всю эту неделю. — Может быть, — пробурчал Гейл, неохотно признавая, что в словах доктора есть доля правды. — Но давайте договоримся. Я вас слушаю только потому, что выбора нет. А дальше я сам разберусь. — Как скажете, — отозвался доктор, не проявляя обиды. — Но если что-то пойдёт не так — звоните мне. — Ага, — сухо ответил Гейл. — Пока, Ларкспур. Он сбросил вызов и бросил телефон обратно на тумбу, задумчиво разглядывая стены комнаты. "Не будет ломки, да? — подумал он, потерев лоб. — Посмотрим. Но что-то мне не верится, что всё будет так просто." Его настроение было всё ещё скептическим, но где-то глубоко внутри он чувствовал странное облегчение. Возможно, впервые за долгое время. Гейл вытащил из кармана мятую пачку сигарет, выбил одну и щёлкнул зажигалкой. Пламя вспыхнуло, освещая на миг его сосредоточенное лицо. Первая затяжка обожгла горло, но в этом огненном покалывании был странный уют. Он выдохнул дым в сторону окна, наблюдая, как тот закручивался в воздухе и растворялся. На мгновение комната наполнилась запахом табака и чем-то едва уловимым, будто кусочком прошлого, который вдруг прорвался в настоящее. Поднявшись с кресла, он медленно подошёл к шкафу. Старый, скрипучий, покрытый вмятинами и царапинами — этот шкаф был словно олицетворением его самого. Гейл открыл дверцу, бегло осмотрел полки. Здесь лежала его форма, парочка рубашек, которые уже порядком выцвели, и беспорядочная куча вещей, наскоро брошенных сюда в спешке. Всё это отражало его нынешнюю жизнь: хаос, в котором он старался найти порядок, не теряя лицо. Но он терял. Разговор с Эмили прокручивался в голове, словно заело старую пластинку. Её колкие слова, укоризненный взгляд, смущённое молчание. А та лёгкая ревность, которую он заметил? Это задело его глубже, чем он хотел признать. — Ревновать меня? — пробормотал он, чуть приподняв уголки губ. Это было странно, почти абсурдно, но почему-то приятно. — Значит, я для неё всё-таки что-то значу. Он бросил в сумку пару вещей, но тут же остановился, задумавшись. Эмили была как запертая дверь — холодная, строгая, с непробиваемой бронёй. Но он видел, как иногда эта броня трескается. Это было в её взгляде, в том, как её пальцы дрожали, когда она пыталась сдержать злость или боль. Она была так... живая. И это одновременно злило и притягивало его. Гейл зажёг ещё одну сигарету, облокотившись на край стола. Сквозь лёгкую завесу дыма он смотрел в окно. Далёкий шум города доносился приглушённо, словно мир существовал где-то на другом уровне реальности. Его мысли вновь вернулись к Эмили. Капитолий. Её город. Место, где роскошные улицы были пропитаны кровью. Её родители, её детство, её юность — всё это было там, среди мраморных колонн и хрустальных люстр. Он ненавидел этот город всей душой. Но для неё это было домом. Домом, который разрушил её жизнь. Гейл нахмурился, стряхивая пепел в переполненную пепельницу. Он понимал: чтобы узнать её, он должен будет войти в этот мир, который презирал. Он должен был не просто понять её боль, но и принять её. Но как? Как сделать это, если в нём самом кипел гнев и обида? Его взгляд стал твёрже. — Если я хочу, чтобы она доверилась мне, я должен сначала довериться ей, — пробормотал он себе под нос. Эта мысль была как удар молнии. Простая, но до ужаса пугающая. Он не привык делиться своими воспоминаниями, особенно теми, что касались Дистрикта 12. Не только шахты и уголь — он мог говорить об этом. Но запах хлеба из пекарни, вечерние огоньки в окнах, шорох угольной пыли под сапогами и тихие разговоры семьи за ужином — это был его настоящий дом. Дом, который он потерял. — Может, если она узнает мою историю, я смогу узнать её, — прошептал он, туша сигарету. В комнате повисла тишина. Солнце стояло высоко, его лучи пробивались сквозь занавески, заполняя пространство мягким светом. Но день, какой бы спокойный он ни был, предвещал перемены. Гейл чувствовал это. Ему предстояло не просто пережить очередную неделю. Ему предстояло шагнуть в мир, который он ненавидел, чтобы понять женщину, которая, как он начинал осознавать, становилась для него чем-то большим. Гейл вышел из прачечной, перекинув через плечо сумку с чистой одеждой. Её вес приятно тянул вниз, отвлекая от мыслей, которые в последние дни кружились в голове, как надоедливые мухи. Захотелось простых, привычных дел — таких, которые заставляют забыться хотя бы на время. Магазин стал идеальным выбором. Улицы Дистрикта 2 оживали к вечеру выходного дня. Люди спешили по своим делам, звуки шагов, приглушённые разговоры и редкий смех смешивались с шумом ветра. Гейл свернул за угол и вошёл в небольшой продуктовый магазин. Он всегда казался слишком тесным, особенно в часы пик, но был чем-то вроде островка стабильности. Подхватив корзину, Гейл начал методично наполнять её: буханка хлеба, несколько банок консервов, пара помидоров. У прилавка с фруктами Гейл заметил знакомую фигуру. Мэтт стоял с пакетом яблок в руке, сверля взглядом ценники, будто те лично его оскорбили. — Эй, Мэтт! — окликнул его Гейл, остановившись рядом. Мэтт обернулся, его лицо стало мгновенно серьёзным, словно он снова на военной базе. Эта попытка держаться официально всегда забавляла Гейла. — Здравствуйте, сэр, — сухо кивнул Мэтт, всё ещё сжимая яблоки, как боеприпасы. Гейл приподнял бровь. — Да брось ты. Мы не на службе. Просто Гейл, — отмахнулся он, бросая взгляд на корзину Мэтта. Мэтт едва заметно пожал плечами, но взгляд остался настороженным. — Ладно… Гейл, — произнёс он с осторожностью, будто пробовал имя на вкус. — Продукты домой беру. Сэм опять всё подчистил. А цены… — он вздохнул и махнул рукой. — Такое ощущение, что скоро за хлебом будем драться. — Классика, — усмехнулся Гейл, выбирая пару апельсинов. Он украдкой посмотрел на парня, заметив, что тот слегка напряжён. — Как ты вообще? Всё нормально? Мэтт нахмурился, будто пытался понять, в чём подвох. — Да нормально. А вы? — Он замолчал, а потом добавил, чуть смущённо: — Ну… вы были не в лучшей форме вчера. Эмили… она попросила меня вас уложить. Гейл прищурился. — Ты меня уложил? — Ну… э-э… да. Вы пытались меня ударить пару раз, но я справился, — с вызовом бросил Мэтт, чуть приподняв подбородок. Гейл тихо рассмеялся. — Прости, если достал тебя. Похоже, я был не в себе. Спасибо, что помог. Мэтт слегка кивнул, но выглядел так, будто вот-вот снова нахмурится. — Кстати, — продолжил Гейл, словно между делом, бросая в корзину пару персиков. — Слышал что-нибудь про своё зачисление в академию? Мэтт замер, уставившись на Гейла так, будто тот только что сказал, что он победил в лотерею. — Чего? — выдавил он, его голос прозвучал глухо и недоверчиво. Гейл спокойно посмотрел на него, давая время осознать. — Я поговорил с полковником. Он заинтересовался тобой, — сказал он. — Говорит, ты подаёшь большие надежды. Так что можешь считать себя зачисленным. Мэтт стоял как вкопанный, глаза расширились. — Это что, шутка? — наконец выдавил он. — Ни капли, — ответил Гейл. — Тебе одобрили стипендию. Но это не значит, что можно расслабиться. Если хочешь оправдать ожидания, придётся потрудиться. Мэтт сглотнул, взглянув на пакет яблок, будто искал там ответ. — Эмили ничего не говорила… — пробормотал он. — Думаю, ждала подходящего момента. Ты же знаешь, как она за вас переживает. — Гейл посмотрел на него серьёзно. — Но это твой шанс, Мэтт. Шанс для тебя и твоей семьи. Ты видишь, как она старается. Не подведи её. Мэтт стиснул зубы, опустив взгляд. Потом поднял голову, и в его глазах появилась твёрдость. — Я не подведу, — сказал он уверенно. Гейл положил руку на его плечо. — Я в этом не сомневаюсь. Мэтт коротко кивнул, снова вернувшись к выбору фруктов. Но Гейл заметил, как его осанка изменилась — стала твёрже, решительнее. «Он справится», — подумал Гейл, бросая в корзину очередную покупку. Гейл бросил в корзину последнюю упаковку снеков и неожиданно для самого себя спросил: — Мэтт, а ты не в курсе, что Эмили любит? Ну, из еды. Мэтт, уже тянувшийся за очередным товаром, замер. Он приподнял бровь, посмотрев на Гейла так, будто тот только что спросил что-то невероятно странное. — Серьёзно? — парень чуть наклонил голову, будто проверяя, шутит ли Гейл. — Серьёзно, — коротко ответил тот, кидая взгляд на полки. Мэтт вздохнул, словно сдался перед очевидным фактом, что странности Гейла — явление постоянное. — Ладно. Она сладкоежка. Всё, что с сахаром: марципаны, белый шоколад, карамель... В общем, чем слаще, тем лучше. — Он усмехнулся, но тут же добавил: — Только не говорите ей, что я проболтался. Она меня потом затроллит. Гейл кивнул, стараясь запомнить каждое слово. — Куплю ей немного, — пробормотал он себе под нос, как бы оправдываясь перед самим собой. Мэтт усмехнулся шире, явно развлекаясь этой сценой. — Вы точно ничего такого не задумали? — Просто жест, — отмахнулся Гейл, но по его взгляду, уже выискивающему полки с конфетами, было понятно, что он сосредоточен на своей цели. Через минуту он нашёл нужное: коробку марципанов, плитку белого шоколада и пару упаковок карамели. «Мелочь, а приятно», — подумал он, бросая покупки в корзину. Когда они дошли до кассы, Мэтт потянулся за деньгами, но Гейл его опередил, протягивая деньги кассиру. — Гейл, не надо, я сам, — возмутился Мэтт, но голос его был больше растерянным, чем сердитым. — Расслабься, — Гейл даже не посмотрел в его сторону. — Это просто жест. Мэтт сжал губы, но промолчал, принимая сдачу. Гейл забрал свои пакеты, потом, неожиданно для себя, передал один из них Мэтту. — Это тебе. Еда дома лишней не бывает. Мэтт немного помедлил, словно пытался понять, не шутка ли это, а потом принял пакет и кивнул. — Спасибо, — коротко, но твёрдо сказал он, а в его голосе прозвучала тёплая благодарность, которой он не привык делиться. Они вышли из магазина. Прохладный воздух обдал Гейла, и он глубоко вдохнул, пытаясь освободиться от хаоса в голове. Но мысли об Эмили, о том, как она отреагирует на его маленький «сладкий сюрприз», снова заставили его задуматься. «Интересно, заметит ли она? Или просто скажет спасибо и забудет через минуту?» — мелькнуло в голове, но Гейл тут же отмахнулся от сомнений. Мэтт, шагавший рядом, вдруг хмыкнул. — Если Эмили узнает, что вы ей конфеты купили, она решит, что это подкуп. — Не её дело, что я делаю, — хмыкнул в ответ Гейл, но по его голосу было ясно, что он не так уж уверен. Они шли по освещённой солнцем улице с пакетами в руках. Мэтт несколько раз оглядывался на Гейла, словно обдумывая что-то, а затем всё-таки заговорил: — Слушай, Гейл... Можно я вас спрошу? — Спрашивай, — коротко кивнул Гейл, не останавливаясь. Мэтт кашлянул, будто набираясь смелости: — Раз уж ты меня тренируешь... может, на базе я буду обращаться к тебе, как положено, но вне её... можно просто на "ты"? Гейл остановился и посмотрел на него. — Думаешь, это изменит нашу работу? — Нет, просто... — Мэтт пожал плечами, чуть смутившись. — Ты ведь не только мой командир, а ещё человек, который помогает нашей семье. Мне кажется, это странно — держаться за официоз в обычной жизни. Гейл кивнул, словно соглашаясь. — Ладно, я только за, вне базы можешь обращаться, как тебе удобно. Но на тренировках — только "сэр". Договорились? — Договорились, — Мэтт едва заметно улыбнулся. Они продолжили идти, но спустя минуту парень снова заговорил: — Эмили ведь узнает, что ты оплатил покупки? Гейл бросил на него быстрый взгляд и усмехнулся: — Не переживай. Эмили не обязательно знать. Она из тех, кто скорее сломается, чем попросит о помощи. Мэтт нахмурился, разглядывая лицо Гейла, будто пытался прочитать его мысли. — Она не любит показывать слабость, — продолжил Гейл, бросив взгляд на полные пакеты. — Ей проще выжать из себя последние силы, чем признаться, что ей тяжело. — Я знаю, — тихо пробормотал Мэтт. Гейл остановился и повернулся к нему. — У меня зарплата в несколько раз больше её. Плюс надбавки за всё, что я пережил. Деньги просто лежат. Мне их девать некуда. Мэтт внимательно слушал, не перебивая. — А она... Тянет на себе вас троих с шестнадцати лет. Потеряла родителей, пахала на двух работах, училась. Выгорала до состояния, когда должна была рухнуть, но не рухнула. Мэтт сжал губы, опустив взгляд, а Гейл продолжил: — Она никогда не попросит помощи. Никогда. Но я вижу, как ей тяжело, и я помогу, даже если она об этом не попросит. Мэтт вздохнул, качнув головой. — А если она разозлится? Эмили гордячка. — Знаю, — ответил Гейл, устремив взгляд куда-то вдаль. — Но ей нужна помощь. Ей просто нужно, чтобы кто-то рядом сказал: «Ты не одна». Мэтт посмотрел на него с новой стороны, словно пытаясь понять, что движет этим мужчиной. — Ты серьёзно настроен, да? — Более чем. Это только начало. Я хочу взять на себя всё. Дом, счета, вас. Всё, чтобы она могла, наконец, дышать спокойно. Мэтт хмыкнул и усмехнулся, но на этот раз без насмешки. — Ну, я впечатлён. Только не вздумай отступать. Эмили просто так не сдаётся. — И я тоже, — твёрдо ответил Гейл. Они двинулись дальше. Гейл был погружён в свои мысли, а Мэтт молчал, но в его взгляде появилось что-то новое. Доверие? Возможно. Гейл знал одно: он сделает всё, чтобы облегчить жизнь Эмили. Даже если ей это не понравится. Даже если придётся столкнуться с её гневом. Потому что это был не просто жест. Это была его личная битва. Гейл просидел весь вечер за столом, погружённый в отчёты. Звуки ударов клавиш заполнили его квартиру, создавая иллюзию занятости, но мысли всё равно блуждали где-то далеко. Он даже не заметил, как солнце за окном сменилось тусклым светом фонарей. Тихий, нерешительный стук в дверь прервал его. Гейл поднял голову, удивлённый звуком, и замер на мгновение. Такой стук был ему знаком. Он встал, чувствуя, как тело застоялось от долгого сидения, и спустился вниз. Открыв дверь, он увидел Эмили. Она стояла с контейнером в руках, на её лице смешались смущение и решимость. Волосы собраны в небрежный пучок, а взгляд настойчиво избегал его лица. — Привет, — тихо произнесла она, переступая с ноги на ногу. — Привет, — ответил Гейл, пытаясь понять, что она делает здесь в этот час. Эмили подняла контейнер, словно оправдывая своё появление. — Я... принесла ужин. Ты ведь опять не ел ничего нормального, да? Он улыбнулся, заметив её нервозность, но взгляд его задержался на её ногах. Она снова была в его старых тапочках, чуть великоватых и слегка стоптанных. Это почему-то согрело его. — Спасибо, — сказал он, беря контейнеры из её рук. — Только ты ведь, кажется, опять готовила всё сама? — А кто ещё? — усмехнулась она, подняв на него взгляд. — Там суп, картошка и... немного клубничного пирога. Гейл ощутил лёгкое тепло внутри. Она заботилась, даже если это выглядело под видом укоров. — Спасибо за сладости и фрукты, кстати, — добавила Эмили, неуверенно поправляя ворот кофты. — Но ты правда не должен был. — Всё в порядке, — ответил он спокойно, чуть склоняя голову. — Ты ведь не думала, что я просто пройду мимо, после того, что ты для меня сделала, пока я болел, правда? Она хмыкнула, но в её глазах мелькнула мягкость. — Сэм, кстати, заявил, что ты больше не должен приходить к нам ужинать, — вдруг сказала она, чуть улыбнувшись. — Правда? — удивился Гейл. — Да. Сказал, что это мешает "семейным традициям". Хотя, думаю, он просто ревнует тебя к своей тарелке. Гейл рассмеялся, представив, как младший брат Эмили ворчит за столом. — Ну, раз так, я, пожалуй, подумаю, — подыграл он, с трудом сдерживая усмешку. Эмили слегка расслабилась, но тут же перевела разговор: — Ты как? Всё в порядке? Он на секунду замешкался, не ожидая такого вопроса. — Нормально, — наконец ответил он. — Работы много, но это даже к лучшему. Она кивнула, но её взгляд не отпускал, словно выискивал что-то, что Гейл пытался спрятать. — Может, зайдёшь? — предложил он, отступая в сторону. — Выпьешь чаю? Эмили замялась, неуверенно потирая ладони. — Ну… только ненадолго. Мне ещё нужно вернуться домой. Дела... Сэм бухтеть будет... — Конечно, — кивнул он, пропуская её внутрь. Она осмотрелась, взгляд задержался на аккуратно убранной комнате. — У тебя тут… чисто, — заметила она, чуть удивлённо. — Спасибо, — усмехнулся Гейл, ставя чайник на плиту. — Чёрный или зелёный? — Чёрный, — ответила она, присаживаясь за стол. Он налил чай, придвинул кружку к ней и сел напротив. Она чуть приподняла голову, словно собиралась что-то сказать, но замялась. Пальцы её чуть заметно барабанили по столу. — Ты всегда так нервничаешь, когда заходишь к соседям? — подшутил он, пытаясь её расслабить. Эмили выдохнула, но улыбнулась чуть шире. — Не каждый сосед таскает мне мои любимые сладости, — ответила она тихо, не поднимая глаз. Гейл почувствовал, как её слова пробивают его защиту. Что-то тёплое и живое разлилось внутри. — Спасибо, что зашла, — тихо произнёс он, глядя ей прямо в глаза. — Это много для меня значит. Она кивнула, опуская взгляд на кружку, но её лёгкая улыбка сказала больше, чем могли бы слова. Гейл сидел напротив Эмили, склонив голову, словно собирался сказать что-то важное, но никак не мог найти подходящие слова. Она тоже молчала, водя пальцем по краю своей кружки, будто ждала, что он заговорит первым. — Эмили, — наконец произнёс он, слегка подаваясь вперёд. Его голос звучал тихо, но решительно. Она подняла взгляд, внимательно посмотрела на него, будто пытаясь прочитать его мысли. — Мне нужно сказать тебе одну вещь, — продолжил он. — И мне трудно об этом говорить, потому что… я боюсь, что ты воспримешь это неправильно. Её пальцы замерли. Эмили внимательно слушала, но на её лице читалась тревога. — Ты мне нравишься, — сказал Гейл, глядя прямо ей в глаза. Эмили не ответила сразу. Она словно оцепенела, а затем откинулась на спинку стула, всё ещё не сводя с него взгляда. — Гейл… — начала она, но голос её слегка дрогнул, и она запнулась. Он поспешил продолжить: — Я не жду, что ты ответишь мне тем же. Я просто… хотел, чтобы ты знала. Это не что-то, что я мог бы скрывать дальше. Её глаза блеснули, но выражение лица стало более закрытым. — Ты понимаешь, что это всё… неправильно? — тихо сказала она, глядя на него с таким видом, будто пытается донести до него какую-то простую истину, которую он отказывается видеть. — Что именно неправильно? — Гейл слегка нахмурился. Эмили опустила глаза на свои руки, будто собираясь с мыслями, а потом подняла голову: — Ты и я. Мы из разных миров. Я из Капитолия, Гейл. Для тебя, для твоих людей я — часть системы, которая принесла вам столько боли. — Эмили… — начал он, но она прервала его, подняв руку. — Подожди. Дай мне закончить, — в её голосе прозвучали нотки напряжения. — Я знаю, что ты думаешь иначе. Знаю, что видишь во мне не "капитолийку". Но это не изменит того, как нас будут видеть другие. Люди судят не только по поступкам, но и по тому, откуда ты. Гейл почувствовал, как его охватывает странная смесь вины и раздражения. Ведь он сам, ещё недавно, думал о ней именно так — как о чужой, как о враге. — Я больше не тот человек, который судит по таким вещам, — сказал он, сдерживая себя, чтобы не сорваться. — И, если честно, мне плевать, что думают другие. Эмили сжала губы, покачав головой: — А мне не плевать, Гейл. У меня есть братья. Я не могу позволить, чтобы кто-то из нас стал объектом ненависти или презрения из-за того, что… Она замолчала, но её слова зависли в воздухе. Гейл понял, что она хочет сказать. — Ты боишься, что наша дружба принесёт вам проблемы, — произнёс он, не отрывая взгляда от её лица. Эмили кивнула: — Я боюсь, что это причинит боль всем, кто нас окружает. На мгновение наступила тишина. — А как насчёт тебя? — тихо спросил он. — Разве не имеет значения то, чего хочешь ты? Эмили подняла на него взгляд, в котором смешались боль и растерянность. — Ты не понимаешь, Гейл. Иногда мы не можем позволить себе хотеть. Иногда приходится думать о том, что правильно. — И ты считаешь правильным притворяться, будто ничего не чувствуешь? Его голос звучал мягко, но в нём чувствовалась сила. Эмили отвела взгляд, будто его слова задели что-то внутри неё. — Если ты хочешь, чтобы я ушёл, я уйду, — сказал он, опуская руки на стол. — Но я не перестану быть рядом, когда ты нуждаешься в поддержке. Ты важна для меня, и это не изменится. Она закрыла глаза, сделав глубокий вдох. — Ты слишком упрямый, — сказала она наконец, слабо улыбнувшись. Гейл тоже улыбнулся, чувствуя, как что-то тёплое проникает в их напряжённый разговор. — Это моё проклятие, — ответил он. Эмили покачала головой, но в её взгляде была искра, которой не было раньше. Она больше ничего не сказала, но Гейл понял, что этот разговор — только начало. Эмили сложила руки перед собой, словно пытаясь защититься от его настойчивого взгляда. Тишина между ними казалась почти осязаемой. Она отвела глаза, потёрла виски, и, наконец, заговорила. — Гейл… Мы почти не знаем друг друга, — её голос был тихим, но в нём чувствовалась усталость. — Да, мы соседи, коллеги. Мы говорим о работе, о мелочах, но настоящие отношения — это ведь нечто большее. Это... сложно. Гейл мгновенно наклонился вперёд, схватившись за её слова как за спасательный круг. — Тогда давай узнаем друг друга, — сказал он, его голос был полон энергии. — Спрашивай что угодно. Я отвечу честно. Всё, что ты хочешь знать. Эмили подняла на него взгляд, в котором смешались удивление и недоверие. Она явно не ожидала такой решимости. Некоторое время она просто смотрела на него, будто пыталась понять, насколько он искренен. — Ты правда так уверен? — наконец спросила она, её голос был едва слышным. — Абсолютно, — ответил он, не отрывая от неё взгляда. Её лицо оставалось бесстрастным, но что-то в её глазах изменилось. Она пыталась найти слова, но вместо этого только вздохнула и покачала головой. — Ты слишком упрямый, — произнесла она с лёгкой усмешкой, но тут же снова стала серьёзной. — Гейл… ты действительно мне нравишься. Когда ты рядом, я чувствую себя спокойно и легко. Словно… словно могу дышать свободно. Это пугает меня. Он замер, поражённый её словами, его глаза ярче загорелись надеждой. — Но я не готова, — продолжила Эмили, опустив глаза. Её пальцы нервно теребили край рукава. — Для меня это не просто «держаться за руки» или… проводить время вместе. Это… это нечто большее. Союз. Осознанный выбор. Что-то, что выдерживает боль, ошибки, недостатки. А я сейчас не уверена, что могу… дать это. Гейл не перебивал, позволяя ей говорить. В её голосе звучала искренность, за которой прятался страх. Она замолчала, давая ему время осмыслить услышанное. — Ты права, — наконец сказал он, его голос стал тише, но в нём звучала твёрдость. — Это не просто. Это требует времени. Эмили подняла на него глаза, и в них промелькнула растерянность. Она явно не ожидала, что он примет её слова так спокойно. — Но я готов ждать, — добавил он, слабо улыбнувшись. — Если однажды ты почувствуешь, что готова дать нам шанс… я буду рядом. Эмили почувствовала, как где-то глубоко внутри что-то дрогнуло. Его слова звучали так просто, но в них была такая глубина, что это заставило её сжать руки крепче. — Ты не оставляешь мне выбора, да? — попыталась пошутить она, хотя её голос звучал теплее, чем она ожидала. Гейл чуть улыбнулся, откинувшись на спинку стула. — Нет, — сказал он спокойно, его глаза блестели. — Не оставляю. Эмили покачала головой, но на её лице появилась едва заметная улыбка. Её сердце всё ещё колотилось, но в нём больше не было того страха, что терзал её раньше. Эмили тяжело вздохнула, прикрыв глаза, как будто пыталась спрятаться от собственных мыслей. Внутри неё кипел настоящий хаос: страхи накладывались на сомнения, надежда боролась с голосом разума. Но было ещё что-то, необъяснимое, неведомое, что прорывалось сквозь всю эту бурю. — Ты слишком упрямый, — наконец тихо сказала она, открыв глаза. В её голосе прозвучала смесь усталости и смирения. — Это так, — легко согласился Гейл, уголки его губ едва заметно дрогнули в слабой улыбке. — Но только когда дело действительно важное. Он говорил спокойно, без напора, и это сбивало её с толку. Большинство людей, которые пытались быть ближе к ней, либо требовали слишком многого, либо уходили, столкнувшись с её стенами. Но Гейл не давил. Он просто сидел напротив, готовый ждать её ответа сколько угодно. — Ты не боишься, что это всё — ошибка? — наконец спросила она. Её голос дрогнул, выдавая внутреннюю борьбу. — Я боюсь многого, Эмили, — ответил он так просто и честно, что она невольно посмотрела ему в глаза. — Но не тебя. Эти слова ударили прямо в сердце. Она не ожидала такого прямого, почти обескураживающего ответа. — Ты меня слишком идеализируешь, — пробормотала она, избегая его взгляда. — Я не такая сильная, как ты думаешь. — Ты гораздо сильнее, чем сама готова признать, — мягко возразил он. — Но знаешь, это нормально. Быть слабым иногда — это тоже часть силы. Её пальцы нервно теребили край кружки. Его уверенность, его готовность понять — всё это было для неё новым, почти пугающим. Она боялась довериться, боялась открыть себя и снова обжечься. Но в то же время что-то в его голосе звало её выйти из тени. — Ты слишком умен, чтобы быть таким убедительным, — неожиданно сказала она, на губах мелькнула тень улыбки. — Я просто говорю то, что думаю, — ответил он спокойно, глядя на неё с такой искренностью, что внутри всё сжалось. Эмили вздохнула и, наконец, подняла на него взгляд. В её глазах было столько всего: тревога, надежда, и, возможно, крохотный проблеск доверия. — Хорошо, Гейл. — Она произнесла это так тихо, что он почти не услышал. — Я дам тебе шанс. Шанс узнать меня. И сама попробую узнать тебя. Но никаких обещаний, понятно? Он не стал скрывать облегчения, которое разлилось по его лицу. — Понял, — сказал он, словно боялся спугнуть её словами. Она слегка наклонила голову, её губы изогнулись в лёгкой, почти застенчивой улыбке. — И ещё. Не думай, что я забуду, что ты сказал, будто готов ждать. — В её голосе звучал лёгкий укор, но взгляд был уже мягче. Гейл усмехнулся. — Я и не рассчитывал, что ты забудешь. Эмили внимательно смотрела на Гейла, её глаза блестели от едва уловимого волнения. Она будто пыталась разглядеть в его лице что-то скрытое, то, что он так старательно прятал за строгой маской. — Гейл, — её голос прозвучал неожиданно мягко, но с едва заметной остротой, — ты когда-нибудь любил? Он вздрогнул, словно от неожиданного выстрела. Вопрос застал его врасплох, и на мгновение в комнате повисла тишина. Гейл отвёл взгляд, словно пытался убежать от воспоминаний. — Да, — наконец сказал он, но голос его звучал тихо и глухо, как будто эти слова вырвались из самой глубины. Эмили чуть наклонила голову, её взгляд изучал его лицо, словно она пыталась разгадать, что именно он чувствует. — Это была она? — осторожно спросила она, будто боялась сделать неверный шаг. — Китнисс Эвердин? Он замер, как будто её имя заставило замедлиться всё вокруг. Подняв глаза, он встретился с её взглядом. В серых глазах Эмили не было осуждения, лишь искренний интерес. — Да, — выдохнул он, и в этом коротком слове прозвучало столько боли и горечи, что Эмили стало тяжело на душе. — Это была она. — Та самая Китнисс? — переспросила она. — Та, что выиграла Голодные игры? Гейл горько усмехнулся, словно этот вопрос напомнил ему что-то нелепое. — Та самая, — подтвердил он, в голосе сквозила усталость. — Сильная, упрямая, невероятная. Эмили нахмурилась, её брови чуть приподнялись. — Но я думала… — Она сделала паузу, подбирая слова. — Я думала, что вы были родственниками? Гейл покачал головой, уголки его губ изогнулись в мрачной улыбке. — Это было ложью, которую мы сами придумали, — сказал он. — Капитолий следил за каждым нашим шагом. Мы хотели защитить друг друга, и эта ложь казалась единственным выходом. Эмили прищурилась, её пальцы нервно теребили край рукава. — Значит, ты любил её? — уточнила она, уже чуть увереннее. Гейл вздохнул, его плечи едва заметно опустились. — Я думал, что любил, — признался он, опустив взгляд. — Тогда казалось, что это любовь. Но теперь… я не уверен. Эмили подалась вперёд, её голос стал чуть мягче, но глаза оставались внимательными. — Почему? — тихо спросила она. — Всё было слишком сложно, — начал он, теребя пальцами шрам на ладони. — Мы оба слишком много потеряли, слишком сильно хотели спастись. Мы цеплялись друг за друга, как за последнюю соломинку. Но… Китнисс никогда не смотрела на меня так, как я смотрел на неё. Она всегда была где-то далеко, за стеной, которую я не мог преодолеть. Эмили долго молчала, и в её взгляде появилась тень грусти. — Это было тяжело? — тихо спросила она. Гейл кивнул, на мгновение закрыв глаза. — Да, — признался он. — Особенно после революции. Я всё испортил. Я… причинил ей боль, даже если не хотел этого. Его голос дрогнул, но он быстро справился, взглянув прямо на Эмили. — Она нашла своё счастье с Питом. Он был для неё тем, кем я никогда не смог бы быть. Эмили молча слушала, её взгляд стал мягче, а в уголках губ мелькнула еле заметная улыбка. — Знаешь, Гейл, — сказала она, чуть наклоняя голову, — мне кажется, ты слишком строг к себе. Может быть, ты заслуживаешь больше, чем думаешь? Он удивлённо взглянул на неё, словно не был готов услышать такие слова. — Возможно, — медленно произнёс он, будто пробуя эту мысль на вкус. — Но я пока не уверен. Эмили улыбнулась чуть шире, её голос стал теплее. — Это нормально. На это нужно время. Эмили сидела напротив Гейла, склонив голову и рассеянно теребя край своей кофты. Её взгляд блуждал где-то вдалеке, как будто она готовилась вытащить из глубин памяти что-то давно забытое. Наконец, она глубоко вдохнула и, не поднимая глаз, тихо произнесла: — Я… никогда не влюблялась. Её голос прозвучал так мягко, что на мгновение Гейл подумал, ослышался ли. Он нахмурился, слегка подавшись вперёд, но не перебил, позволяя ей продолжить. — Я не знаю, каково это, — призналась она, и в её словах звучала странная смесь растерянности и смущения. — Что человек должен чувствовать, когда это происходит. Она на секунду замолчала, кусая губу, словно подбирая слова. Гейл видел, как её пальцы нервно сжимаются, выдавая внутреннюю борьбу. — Это, наверное, звучит нелепо, — продолжила она, избегая его взгляда. — Но я просто… никогда этого не ощущала. Гейл хотел было ответить, но она заговорила снова, её голос стал чуть тише, почти шёпотом: — Мои родители… — Она тяжело вздохнула, её руки сложились на коленях. — Их брак не был о любви. Это был контракт. Выгода. Мой отец был учёным из Капитолия, который хотел укрепить свою репутацию. А моя мать… — Эмили слегка пожала плечами. — Она была из семьи с именем, связями. Они нуждались друг в друге, но никогда не нуждались друг в друге по-настоящему. Гейл молчал, ощущая, как в комнате будто стало холоднее. Слова Эмили несли в себе слишком много боли, которую она явно скрывала долгие годы. — Они не любили друг друга, — тихо добавила она, её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Я никогда не видела, чтобы они смотрели друг на друга так, как, наверное, должны смотреть любящие люди. Они не держались за руки, не смеялись вместе. Для них всё было… механическим. Она замолчала, опустив глаза, а её плечи опустились, словно её душа несла груз, который был слишком тяжёл. — Когда их не стало, — продолжила она, — я осталась одна с воспоминаниями, которые ничего не объясняли. Я поняла, что не знаю, что значит быть любимой. И я не знаю, как это — любить. Эмили быстро замолчала, будто испугалась собственной откровенности. Она подняла взгляд и наткнулась на серьёзное лицо Гейла. Его серые глаза изучали её с такой интенсивностью, что ей стало не по себе. — Эмили, — наконец заговорил он, его голос был низким и мягким. — Ты не должна извиняться за то, что чувствуешь. Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и короткой. — Просто… — Она отвела взгляд, её пальцы снова потянулись к кофте. — Иногда я думаю, что я какая-то… поломанная. Как будто у меня чего-то не хватает. — Ты не поломанная, — твёрдо сказал Гейл, наклоняясь ближе. — Не говори так. Она подняла глаза, удивлённая его серьёзностью. — Это не глупости, — добавил он. — Не у всех есть шанс узнать, что такое настоящая любовь. Это не значит, что с тобой что-то не так. Эмили выпрямилась, её взгляд стал чуть смелее. — А если кто-то однажды полюбит меня? — тихо спросила она, и в её голосе прозвучала неуверенность. — А я не смогу ответить? Я… боюсь этого. Гейл смотрел на неё несколько секунд, будто обдумывал, как правильно ответить. Потом он слегка улыбнулся, его лицо смягчилось. — Знаешь, Эмили, любовь — это не экзамен, который ты обязана сдать, — сказал он. — Это процесс. Её нельзя навязать. Если кто-то полюбит тебя, он даст тебе время. И, возможно, ты тоже начнёшь чувствовать. Она внимательно смотрела на него, в её взгляде читались сомнение и благодарность. — Ты правда так думаешь? — тихо спросила она. — Да, — ответил он, его голос был твёрдым, но добрым. — А если однажды ты всё-таки поймёшь, что это такое… — Он усмехнулся, и в его глазах появилась искорка. — Я готов ждать. Эмили приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но слова застряли где-то глубоко внутри. Она лишь молча смотрела на него, а её лицо озарилось чем-то новым — тёплым и светлым. Впервые за долгое время ей показалось, что она может быть услышана. Дверь в дом Гейла распахнулась с такой силой, что стук о стену эхом отозвался в тишине комнаты. В проёме появился Сэм, волосы растрёпаны, взгляд сверкает подозрением. Он даже не потрудился постучать. Его глаза тут же остановились на Эмили и Гейле, сидящих друг напротив друга. — Эмили! — рявкнул он, словно поймал её на чём-то недопустимом. — Ты что здесь делаешь? Эмили замерла, удивлённая внезапным появлением брата. Гейл, напротив, остался полностью невозмутимым, только приподнял бровь, наблюдая за этой сценой с видом человека, который знает, чем всё закончится. — Сэм! — возмутилась Эмили, не скрывая раздражения. — Что за манеры? — Какие ещё манеры? — огрызнулся он, сверля Гейла взглядом. — Я пришёл забрать тебя домой. Ты здесь засиделась. Гейл едва заметно ухмыльнулся, но молчал, явно развлекаясь этим зрелищем. Эмили, напротив, напряглась. — Я сама решу, сколько мне здесь сидеть, — холодно ответила она, скрестив руки на груди. — Серьёзно? — Сэм бросил на неё взгляд, полный возмущения. — Ты сидишь у этого… — он махнул рукой в сторону Гейла, словно тот был мебелью. — Этого солдата, который… — Достаточно! — резко перебила его Эмили, вскочив на ноги. Её лицо вспыхнуло негодованием. — Во-первых, это Гейл, а не «этот солдат». Во-вторых, я не позволю тебе так разговаривать. — Ты сама не понимаешь, что делаешь, — буркнул он, но уже тише, чувствуя, что перешёл черту. — О, я прекрасно понимаю, — прищурилась Эмили, сделав шаг вперёд. — А вот ты, кажется, забываешь, кто из нас старший. — Ну да, старший! — с вызовом произнёс Сэм, выпрямляясь, словно хотел показать, что он тоже уже не мальчик. — Но ведёшь себя, как подросток. Эмили замерла, её губы плотно сжались. — Извинись, — резко бросила она, её голос был стальным. — Что? — Сэм явно не ожидал такого поворота. — Извинись перед Гейлом, — повторила она, пристально глядя на брата. — Да за что? — воскликнул он. — За своё поведение, — твёрдо сказала она. Сэм закатил глаза и, скривив лицо, бросил через силу: — Ладно, извините. Гейл кивнул, сдерживая улыбку. — Всё в порядке, Сэм, — сказал он спокойно. В этот момент из-за двери показалась голова Даниэля. — Сэм, ты что так кричишь? — тихо спросил он, робко входя в комнату. — Ничего, — буркнул Сэм, недовольно махнув рукой. Даниэль перевёл взгляд на Гейла, а затем улыбнулся, чуть смущаясь. — Привет, — сказал он почти шёпотом. — Привет, Дэнни, — ответил Гейл, улыбнувшись чуть шире. Даниэль удивлённо моргнул, услышав новое прозвище. — Дэнни? — повторил он, посмотрев на Эмили. — Ну, ты ведь сам хотел, чтобы тебя так называли, — напомнила она, её голос смягчился. — Да, это круче звучит, — кивнул мальчик, будто это объясняло всё на свете. Гейл хмыкнул, скрестив руки на груди. — Ладно, ребята, — сказала Эмили, бросив взгляд на Гейла. — Нам пора. Сэм недовольно фыркнул, но промолчал, очевидно, решив, что его миссия по спасению сестры закончена. — Позже поговорим, Гейл, — тихо сказала Эмили, задержав взгляд на нём чуть дольше, чем следовало. — Я буду ждать, — ответил он, тепло улыбнувшись. Сэм бросил на него последний недовольный взгляд и вышел за порог, а Даниэль, помахав Гейлу рукой, последовал за ними. Когда дверь за ними закрылась, Гейл покачал головой, усмехнувшись: — Настоящая команда спасателей. Дверь за Эмили и её братьями закрылась, оставив после себя гулкое эхо, и Гейл остался стоять посреди комнаты. Тишина, которая внезапно накрыла его, была слишком громкой. Она давила, заполняла всё вокруг своей пустотой, и в воздухе ещё витал её аромат — смесь полевых цветов и тонкого привкуса чего-то едва уловимого, что всегда казалось ему её отличительной чертой. Он сделал шаг вперёд, неосознанно протянув руку к стулу, где сидела Эмили. Её тепло уже остыло, но его пальцы на мгновение замерли, как будто он пытался удержать её присутствие, зацепиться за то, что только что здесь было. Гейл прошёл по комнате, медленно и молча, его взгляд зацепился за стол, где остались два недопитых бокала. Он вспомнил её взгляд — искренний, но полный внутренней борьбы. Она сказала, что чувствует себя легко рядом с ним. Это слово, "легко," будто застряло у него в голове. Оно обжигало своей простотой, но оставляло после себя горьковатый привкус. Он мог быть для неё лёгкостью, но почему тогда всё внутри него казалось таким тяжёлым? Гейл остановился, упираясь руками в спинку стула. Его мысли вернулись к тому моменту, когда она заговорила о том, что не готова к чему-то большему. Эти слова эхом отдавались внутри. Она поставила барьер, осторожно, почти нежно, но он всё равно чувствовал, как этот барьер впился в него. Всё, что он был готов ей предложить — своё время, своё плечо, свою поддержку, — оказалось для неё недостаточным. Или, возможно, она просто ещё не готова это принять. Он опустился на стул, тяжело выдохнув, как будто с его плеч вдруг свалился невидимый груз. Гейл провёл рукой по волосам, задумчиво уставившись на стол. Его плечи опустились, взгляд стал мягче. Впервые за долгое время он чувствовал не только пустоту, но и что-то ещё. Это чувство, как слабый огонёк, который только начинает разгораться, обещало, что впереди ещё будет шанс. И всё же её слова продолжали крутиться у него в голове. Она говорила так честно, так беззащитно, словно боялась, что её откровенность разобьётся о реальность. И всё-таки он видел, как она смотрела на него, в её глазах мелькала какая-то искра, которая ему казалась важной. Она, возможно, ещё сама не понимала этого, но между ними что-то начало складываться, что-то хрупкое, словно тонкий лёд на поверхности воды. Гейл откинулся на спинку стула, его губы тронула лёгкая улыбка — не радостная, а скорее растерянная. Всё происходящее сбивало его с толку, заставляло чувствовать то, что он давно считал утраченным. Но вместе с этим в нём росла уверенность. Он будет ждать. Он посмотрел на дверь, за которой скрылась Эмили, и на мгновение ему показалось, что он снова слышит её голос, её тихое «позже». Это обещание — пусть и неясное, но для него оно стало якорем. Она, возможно, ещё не знает, что он готов быть рядом, сколько бы времени ей ни понадобилось, но он уже знал это за неё. Гейл встал, бросив последний взгляд на опустевшую комнату. Он чувствовал, что всё только начинается. И это странное ощущение — смесь лёгкой грусти и неожиданного тепла — держало его на плаву. Гейл снова встал, чувствуя, как тяжесть тишины поглощает пространство вокруг него. Он подошёл к окну, опёрся о подоконник и глядел на пустую улицу. Ночь уже опустилась на город, но в его голове бушевал шторм. Всё, о чём они с Эмили только что говорили, каждое её слово, каждый взгляд — теперь всё это скручивалось в вихрь, в который его мысли попадали снова и снова, как камни в бурную реку. Он не мог успокоиться. Не мог оставаться в этом состоянии. Нужно было выговориться, освободиться от этого груза, поделиться с кем-то, кто хотя бы мог понять. Он начал ходить по комнате, не в силах остановиться. Пальцы машинально теребили кусочек бумаги, который случайно остался на столе. Это было нечто привычное, бессознательное — всё равно, что вспомнить о чём-то важном, но так и не сказать. Он попытался вырваться из этого круга, хотя бы на мгновение, но мысли возвращались с новой силой. И в какой-то момент, в поисках выхода, он вдруг схватил телефон, будто его пальцы знали, куда идти, не спрашивая его сознания. Его рука замерла над экраном, и он на секунду задумался. Звонок. Это не был его стиль — звонить кому-то, тем более врачу. Но что-то в этом моменте изменилось. В каком-то глубоком уголке его сознания он понял: ему нужно поговорить. Нужно услышать ответ от кого-то, кто не будет судить, кто просто поймёт. Ларкспур был рядом в самых тёмных его часах. Он был человеком, которому можно было довериться. Гейл заставил себя набрать номер, хотя его сердце билось быстрее, чем обычно. Телефон подключился, и, когда в трубке раздался знакомый голос, он почувствовал, как его дыхание стало немного ровнее, как будто сам звук этого голоса мог унять бурю внутри. — Доктор Ларкспур, — его голос дрожал, но он старался говорить спокойно, сдержанно, как будто это был простой разговор о пустяках. Но ничего не выходило, и голос выдал его. — Это Гейл. Мне нужно поговорить. В тишине, которая последовала за его словами, он почувствовал, как в нём начинает нарастать какое-то странное облегчение. Может, это и был первый шаг.