Через тьму к свету

До конца недели Гейл чувствовал себя, словно натянутый до предела трос, готовый порваться от любого резкого движения. Работы навалилось столько, что он не помнил, когда последний раз нормально ел или спал. Совещания сменялись отчётами, анализ данных — координацией с командами, а поверх всего этого лежала давящая ответственность. Казалось, весь Центр решил проверить его на прочность. Ситуацию усугубляли постоянные вызовы в кабинет полковника Риверса, который был известен своей грубостью и прямолинейностью. Сегодняшний разговор не стал исключением. — Хоторн, ты вообще понимаешь, что значит быть офицером? — голос Риверса раздался, как пушечный выстрел, едва Гейл закрыл за собой дверь. — Так точно, сэр, — ответил Гейл, стараясь держаться ровно, хотя внутри всё кипело. — Хватит мне этого «так точно»! — фыркнул Риверс, устремив на него тяжёлый взгляд. — Ты выглядишь так, будто только что выполз из-под танка. Это что, твой новый стиль? Выглядеть, как смерть на выходных? Гейл слегка сдвинул брови, но промолчал, ожидая продолжения. — Скажи честно, ты хоть спишь? — Риверс поднял одну бровь. — Или решил проверить, насколько долго человек может работать без сна? — Работа идёт, сэр. Результаты будут, — сухо ответил Гейл, чувствуя, как его терпение истончается. — Результаты? — Риверс усмехнулся, но в его голосе не было и намёка на добродушие. — Ты действительно считаешь, что измотанный, злой и выжатый командир — это то, что нужно твоей команде? — Моя команда справляется, — резко отрезал Гейл, впервые позволив себе взглянуть прямо в глаза полковнику. — Да не справляется она, чёрт возьми! — рявкнул Риверс, ударив кулаком по столу. — Она делает свою работу, потому что ты держишь их на коротком поводке! Но это ненадолго. Ты понимаешь, что люди не роботы? Они начнут ломаться, и в первую очередь сломаешься ты. Гейл стиснул зубы, стараясь не поддаваться гневу. — Сними часть нагрузки с себя. Передай ответственность. Ты офицер, Хоторн, а не мальчик на побегушках! — Риверс устремил на него пронизывающий взгляд. — Это приказ. — Понял, сэр, — Гейл кивнул, сдерживая раздражение. Риверс встал из-за стола, обойдя его и остановившись прямо перед Гейлом. Теперь их разделяло меньше метра. — И ещё кое-что, — голос полковника стал тише, но от этого ещё более грозным. — Ты должен быть в форме. Если ты думаешь, что это касается только тебя, то ты ошибаешься. За тобой смотрят. Твои люди на тебя равняются. Если ты подашь слабину, они заметят. Если ты упадёшь, упадёт вся команда. Гейл промолчал, ощущая, как эти слова ложатся на его плечи дополнительным грузом. — Ты свободен, — наконец произнёс Риверс, резко махнув рукой в сторону двери. — Но если я снова увижу тебя таким… разобранным, то отправлю в отпуск. Административный. Слышал меня? — Так точно, сэр, — Гейл развернулся и, не оглядываясь, покинул кабинет. Гейл вышел из кабинета Риверса с тяжёлым чувством в груди. Его слова звучали резонно, почти справедливо, но вместо того, чтобы зажечь мотивацию, они только усилили внутреннюю боль, которую Гейл отчаянно скрывал от всех, включая самого себя. Его руки дрожали, и он сжал их в кулаки, чтобы никто этого не заметил. Голова гудела, как набат, а в висках пульсировала боль. Уже несколько дней организм требовал привычной дозы алкоголя, но теперь эта дверь была намертво закрыта. Кодировка сработала, как капкан: тело отвергало даже мысль о спиртном, но ум отчаянно пытался найти обходной путь. Внутри шёл постоянный бой — ломка наступала волнами. Иногда это был лёгкий зуд, который можно было заглушить работой, но в другие моменты, как сейчас, чувство беспокойства и пустоты накатывало с такой силой, что казалось, будто стены сжимаются, лишая воздуха. Гейл шагнул в пустой коридор, направляясь к своему кабинету, но через несколько шагов замедлился и остановился у окна. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, он пытался восстановить дыхание. Снаружи простиралась пустынная панорама — строгие линии Центра, серая земля и угрюмое небо. Но даже этот вид, обычно настраивающий его на порядок, сейчас казался давящим. "Соберись," — мысленно приказал себе Гейл, но тело его не слушалось. Руки всё ещё дрожали, пот выступил на висках, а в груди закрутилась пустая боль, которую он не мог объяснить. Когда он наконец добрался до кабинета, то сразу опустился на стул, упёр локти в стол и зажал голову руками. Ему казалось, что он задыхается, что не может найти точку равновесия. Каждый нерв был натянут до предела. Его разум тянулся к прошлому, где алкоголь давал хотя бы временное облегчение. Теперь же, без этого "костыля", он чувствовал себя оголённым, как рана. В голове звучал голос Риверса: "Если ты упадёшь, упадёт вся команда." Эти слова били по самому больному месту. Гейл привык к тому, что обязан держаться, что от него зависят другие, но теперь он чувствовал, что просто не может больше тащить это бремя. Ломка не отпускала. Тело било ознобом, мышцы сводило судорогами, словно он простудился, хотя это была не болезнь, а нечто глубже. В голове звучал глухой гул, мысли путались, а в горле пересохло. Гейл достал из ящика стола бутылку с водой и глотнул, но это не помогло. Он знал, что это был не простой голод или жажда, а нечто большее — его организм требовал то, чего он больше не мог ему дать. Он встал и подошёл к окну, на мгновение разглядывая своё отражение. Лицо было осунувшимся, глаза воспалёнными. Он провёл рукой по щетине, пытаясь привести себя в порядок хотя бы внешне. "Ты никому не скажешь," — мысленно сказал он себе. Никто не должен был знать, насколько плохо ему сейчас. Если команда почувствует его слабость, это станет катастрофой. Он сделал глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание. "Только продержаться ещё один день. Только ещё немного." Гейл сидел за своим столом, стиснув зубы, пока приступы тошноты и дрожи накатывали волнами. Ломка была невыносимой, будто внутри него бушевал ураган, готовый вырваться наружу. Капли пота скатывались со лба, но он привычно вытер их ладонью, стараясь сохранить лицо. Последнее, чего он хотел, — чтобы кто-то понял, как тяжело ему приходится. Слова Риверса о делегировании не выходили из головы. Он знал, что полковник прав: в одиночку он действительно не выдержит. Гейл глубоко вдохнул, отгоняя нарастающее раздражение, и нажал кнопку интеркома. — Анна! — голос прозвучал резче, чем он планировал. Его секретарша появилась через мгновение, обнимая папку с документами. — Да, капитан Хоторн? — её мягкий, ровный голос всегда действовал на него успокаивающе. Гейл поднял взгляд, стараясь не показывать внутренней борьбы. — Мне нужно подготовить документы для назначения Майкла и Джека моими помощниками, — проговорил он, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Организуйте для них кабинеты поблизости. Анна приподняла бровь, явно удивлённая его просьбой. — Помощники? Это серьёзное решение, капитан. — Так и есть, — сухо ответил он, потирая виски, где пульсировала тупая боль. — Убедитесь, что график составлен грамотно. Мне нужно, чтобы они справлялись с частью бумажной работы и координацией команд. Анна кивнула, но её взгляд задержался на его побледневшем лице чуть дольше, чем следовало. — Всё будет сделано. Вы уверены, что с вами всё в порядке? — спросила она осторожно. Гейл сжал кулаки, пряча трясущиеся пальцы. — Я в порядке, Анна. Просто делайте, что я сказал, — резко отрезал он. Она замолчала и вышла, не задавая больше вопросов. Гейл снова нажал на кнопку связи, вызывая своих людей. — Майкл, Джек, ко мне. Срочно. Через пару минут дверь распахнулась. Майкл шагнул внутрь первым, его глаза настороженно блеснули. Джек, с его неизменной наглой ухмылкой, шёл следом. — Что случилось, капитан? — начал Майкл, с подозрением оглядывая начальника. — Босс, неужели опять какой-то кризис? — Джек плюхнулся на стул, облокотившись на его спинку. — Мы же только что закончили с предыдущим бардаком. Гейл не ответил сразу, чувствуя, как напряжение сжимает его грудь. Он глубоко вдохнул, борясь с желанием рявкнуть. — Нет, кризиса нет. Есть новая задача, — его голос звучал как хриплый шёпот. — Мне нужны помощники. Вы двое давно доказали свою надёжность, и я хочу, чтобы вы взяли на себя часть моей работы. Джек приподнял бровь, явно не веря своим ушам. — Помощники? Ты серьёзно? Что, кофе тебе носить будем? — Держи язык за зубами, Джек, — резко бросил Гейл, с трудом удерживая себя от вспышки гнева. — Речь идёт о координации, бумагах, взаимодействии с другими отделами. Майкл нахмурился, внимательно следя за каждым его словом. — Это значит больше работы для нас, — осторожно проговорил он. — Да. Это значит больше работы. Но также больше доверия и возможностей, — Гейл откинулся назад, почувствовав, как спина покрывается холодным потом. — Если вам это не по силам, скажите сейчас. Джек покосился на Майкла, затем пожал плечами. — Ну, если это не просто бумажки, то ладно, я в деле. Майкл кивнул медленно, но уверенно. — Если вы считаете, что это нужно, капитан, я справлюсь. Гейл кивнул, чувствуя лёгкое облегчение. — Хорошо. Анна готовит для вас кабинеты и график. Не подведите. У меня нет времени нянчиться с вами. Джек хмыкнул, вставая. — А времени на отдых у тебя совсем нет, да, босс? Может, ты всё же сделаешь паузу, прежде чем мы будем вытаскивать тебя из-под обломков? Гейл метнул на него взгляд, полный ледяной злости. — Свободны, — сухо бросил он. Когда они ушли, Гейл позволил себе закрыть глаза и провести рукой по лицу. Слабость охватывала его, как плотный кокон, но он упрямо продолжал двигаться вперёд, будто шаг за шагом пробивался через густой, липкий туман. Эта неделя напоминала ему хаотичный вихрь дел, но самым сложным было не выполнение обязанностей, а борьба с самим собой. Без привычного "утешения" в виде алкоголя Гейл чувствовал себя сломанным механизмом: всё внутри скрипело, не желая работать. Его раздражала даже самая мелочь, вроде стука каблуков Анны, его секретаря, которая неизменно появлялась каждое утро с кипой бумаг и своей язвительной заботой. — Мистер Хоторн, — начала она, как обычно, переступив порог его кабинета, — вы приняли витамины? Гейл стиснул зубы, делая вид, что полностью сосредоточен на документах перед ним. — Конечно, — буркнул он, не поднимая взгляда. — Всё под контролем. Анна издала характерный звук, который он уже ненавидел — короткий смешок, полный скептицизма. — "Под контролем"? — Она сложила руки на груди, подняв бровь. — Вы выглядите так, будто провели ночь, сражаясь с дикими мутантами. Гейл не выдержал, бросив ручку на стол с такой силой, что она чуть не упала на пол. — Анна, я занят. — А я — настойчивая, — спокойно ответила она, сделав шаг ближе к его столу. — Вы понимаете, что если так продолжите, то в конце концов просто упадёте где-нибудь посреди коридора? Он хотел ответить резко, выплеснуть раздражение, но промолчал. Слова застряли где-то в горле. Что он мог сказать? Что каждую ночь лежит, не в силах уснуть, пока не перебирает в голове все свои ошибки? Что каждую минуту борется с желанием снять эту невыносимую внутреннюю дрожь хотя бы глотком чего-то горячего и обжигающего? Анна, заметив, как он напрягся, смягчила тон. — Я не враг вам, Гейл. Просто хочу, чтобы вы сами о себе позаботились. А если не можете, — её голос стал твёрже, — дайте мне знать. Я не позволю вам так себя изводить. Он вздохнул, сцепив руки в замок на столе. — Я справлюсь, — ответил он коротко, с упрямством, которого самому себе уже не верил. — Справитесь? — переспросила она, внимательно глядя на него. — Хорошо. Давайте договоримся: через неделю, если я не увижу изменений, я иду к полковнику Риверсу. — Вы что, угрожаете мне? — Гейл поднял глаза, и его голос стал жёстче. — Забочусь о вас, — парировала Анна с лёгкой улыбкой. — И, кстати, — она указала на бутылку воды, стоявшую на краю стола, — пейте воду, а не очередной литр кофе. Она развернулась и вышла, оставив после себя гробовую тишину. Гейл смотрел на дверь, стискивая зубы. Он чувствовал, как раздражение поднимается в нём волной, перемешиваясь с горечью, но знал, что она права. Он схватил бутылку воды, открыл её и сделал несколько глотков, словно проверяя, насколько эта жидкость способна утолить ту жажду, которая его изводила. Конечно, не способна. Немного погодя он поднялся и направился к шкафу, инстинктивно потянувшись к верхней полке. Там, среди документов, была фляжка, которая раньше казалась ему спасением. Он взял её в руки, сжал пальцы, но замер. — Нет, — прошептал он сам себе, будто боролся с невидимым врагом. — Ты обещал. Он поставил фляжку обратно, с силой захлопнув дверцу. Жажда внутри него не пропала, но на этот раз Гейл был твёрд в своём решении. Он сел за стол, потянулся к стопке бумаг и заставил себя сосредоточиться на деле. Гейл сидел за столом, словно прикованный, но работа была лишь фоном для внутренней борьбы. Его взгляд снова и снова возвращался к шкафу, где на верхней полке лежало спасение — или то, что он привык считать спасением. Глаза жгло от напряжения, руки подрагивали, а мысли крутились вокруг одной фразы: "Только один глоток. Никто не узнает. Это поможет." Он попытался сосредоточиться на отчёте перед собой, но буквы расплывались, превращаясь в пустые символы. Вода в бутылке оставалась нетронутой. Гейл чувствовал, как внутри всё сжимается, словно туго натянутая струна, готовая лопнуть. Каждая минута сопротивления была пыткой. Казалось, что запах алкоголя уже витает в воздухе, дразня и обещая мгновенное облегчение. Он чувствовал, как напряжение охватывает его мышцы, как пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Его сердце стучало так громко, что, казалось, этот звук раздаётся на весь кабинет. Наконец, он резко поднялся. Это движение было почти автоматическим, будто тело решило за него. Руки потянулись к шкафу, прежде чем он успел остановить себя. — Нет, — пробормотал он, обхватив дверцу. — Ты обещал. Но голос разума был слабым, едва различимым на фоне громкого крика желания. Пальцы, дрожащие, как у новичка в бою, нащупали холодный металл фляги. Она лежала в его ладони, тяжёлая и непреклонная, будто насмехаясь над его слабостью. Откручивая крышку, он медлил, надеясь, что найдёт в себе силы отступить. Но нет. Он вдохнул резкий запах спирта, и этот запах будто заполнил всё вокруг, проникая в лёгкие, в кровь, в мозг. Это тепло. Это покой. Это выход, — шептало что-то внутри. Он приподнёс флягу к губам. Дыхание сбилось, и на долю секунды он закрыл глаза. Глоток. Обжигающий вкус алкоголя скользнул по горлу, словно знакомый друг, давно исчезнувший, но внезапно вернувшийся. Тепло не пришло. Вместо него поднялась волна тошноты, грубой и неожиданной, заставившая его согнуться пополам. Гейл успел схватить мусорное ведро, прежде чем его вырвало. Он стоял на коленях, тяжело дыша, чувствуя, как пот льётся с висков. Желудок скручивало, а тело дрожало, как у больного в жару. Каждая мышца болела, а во рту остался горький привкус, будто алкоголь пытался мстить за предательство. — Чёрт… — прошептал он, голос сорвался, превращаясь в хрип. Он медленно сел на пол, прислонившись спиной к стене. Холод бетона немного унял дрожь, но внутри всё ещё бушевала буря. Гейл закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание, но мысли не давали покоя. "Закодировался… Чёрт бы побрал эту затею," — пронеслось в голове. Он вспомнил всё: врачей, предупреждения, обещания самому себе, и теперь это казалось чем-то далеким, ненастоящим. Фляга всё ещё лежала на столе, будто насмехаясь над ним. Гейл медленно поднялся, чувствуя, как ноги подгибаются. Он шагнул к столу, схватил флягу и с силой швырнул её в мусорное ведро. Металл глухо ударился о стенки. — Хватит. Всё. Кончено, — проговорил он вслух, словно убеждая самого себя. Но уверенности в его словах не было. Только пустота, гулкая и непреодолимая, всё ещё жила внутри. После обеда Гейл толкнул дверь кабинета и замер на пороге. На его столе, словно выставка здорового образа жизни, лежали: небольшая коробка с витаминами, блистер капсул Омега-3, и ярко-зелёная бутылка с подозрительным порошком. Всё было аккуратно разложено, будто кто-то старался убедить его, что это поможет. Рядом лежала записка. Её ровный, почти безупречный почерк сразу подсказал, кто за этим стоит: "Мистер Хоторн, я верю, что вы справитесь. Начните с этого. Это не так ужасно, как кажется. Анна." Он уставился на записку, чувствуя, как внутри поднимается раздражение. "Справлюсь? Ага, конечно. Спасибо за лекцию, доктор самоуверенность," — мысленно бросил он, но вслух лишь выдохнул. Гейл подошёл к столу, взял блистер в руки, словно это была минная ловушка, и скептически посмотрел на бутылку с порошком. На этикетке значилось что-то оптимистичное вроде "Восстановление и энергия". Его взгляд скользнул по инструкции. — Отлично, — пробормотал он. — Теперь я официально стал частью эксперимента. Лабораторная крыса. Садясь за стол, он взял со стола бутылку воды и нехотя принялся смешивать порошок. Порошок осел на дно, образуя мутно-зелёный раствор, который казался едва ли пригодным для питья. — Как это вообще может быть полезным? — проворчал он, поднеся бутылку ко рту. Первый глоток заставил его скривиться. Напиток оказался неожиданно терпимым, с лёгким цитрусовым привкусом, но сам факт того, что он это пьёт, вызывал у Гейла внутренний протест. Дальше — капсулы. Он уставился на них, как на врага. Взяв одну, Гейл пару раз перевернул её в пальцах, будто раздумывая, какому мучению себя подвергает. — Ну давай, — сказал он сам себе, сжав зубы. — Хуже не будет. Запив капсулу большим глотком воды, он почувствовал, как она тяжело опустилась в желудок. "Одну победу за раз," — подумал он саркастически. Минут через пятнадцать дверь кабинета приоткрылась. В проёме появилась Анна, излучающая уверенность. Она оглядела стол, словно проводя инвентаризацию. — Ну? — спросила она, подняв бровь. — Прогресс? Гейл бросил на неё взгляд, полный сарказма, и демонстративно указал на бутылку и почти пустой блистер. — Довольна? — буркнул он. Анна, как всегда, не дала себя сбить с толку. Она лишь кивнула сдержанно, но уголки её губ дрогнули, намекая на довольную улыбку. — Это только начало, мистер Хоторн, — сказала она. — Продолжайте. Он хотел съязвить, но вдруг понял, что не чувствует привычного раздражения. Вместо этого появилось странное, почти незнакомое чувство — облегчение. Все решения уже были приняты за него, ему нужно было лишь следовать инструкции. — Ладно, — бросил он наконец, откидываясь в кресле. Анна кивнула, её взгляд говорил: "Я знала, что ты так скажешь," — и скрылась за дверью. "Может, это действительно работает," — подумал он, делая глоток цитрусового напитка и наблюдая, как остатки порошка медленно оседают на дно бутылки. С каждым днём Гейл неохотно признавал: следовать этому плану легче, чем пытаться доказать самому себе, что он не нуждается в помощи. Один шаг за раз. И, возможно, это было единственным правильным решением. Каждая сессия с доктором Ларкспуром была для Гейла испытанием. Он ходил к нему в течении нескольких дней, и эти ежедневные встречи начинали вытягивать из него силы. Каждый раз, переступая порог кабинета, он чувствовал себя так, будто его заставляют оголить душу перед незнакомцем. Ларкспур всегда был спокоен, никогда не давил, но именно это спокойствие раздражало Гейла больше всего. Он не верил в разговоры. Они казались пустой тратой времени. Но, несмотря на всё его сопротивление, Гейл не мог отрицать, что, уходя из кабинета, он иногда чувствовал себя легче, словно часть его груза становилась чуть менее тяжелой. — Ну что, Гейл, как прошел день? — начал доктор на очередной сессии, его голос был ровным, тёплым и безмятежным, как всегда. Гейл вздохнул, скрестив руки на груди, и сел глубже в кресло. Этот вопрос раздражал его с первого дня, но, кажется, Ларкспур нарочно возвращался к нему, как будто хотел заставить Гейла увидеть то, что он упорно игнорировал. — Как всегда, — буркнул он, избегая взгляда собеседника. — Работа, тренировки, бессонные ночи. Ничего нового. Доктор слегка кивнул, не показывая ни капли разочарования, словно ожидал именно такого ответа. Некоторое время он молчал, позволяя тишине заполнить пространство. Это всегда действовало на нервы Гейла. — Хорошо. А что ты чувствуешь, когда работаешь? — спросил Ларкспур, подбирая слова с осторожностью. — Чувствую? — Гейл хмыкнул, его взгляд стал острым, почти насмешливым. — Ничего я не чувствую. Просто делаю, что должен. Доктор слегка наклонил голову, наблюдая за ним, но не перебивал. — Ты часто говоришь о долге, — мягко продолжил он. — Но долг — это одно. А что ты хочешь делать, Гейл? Гейл напрягся, его челюсть сжалась. Этот вопрос словно бил по тем частям его души, которые он привык скрывать. — Я не знаю, — резко отрезал он. — И хватит копаться в моей голове, Ларкспур. Ты ведь думаешь, что знаешь всё лучше меня, да? Сидишь тут, задаёшь вопросы, как будто это может что-то изменить. В голосе Гейла звучала злость, почти ненависть, но доктор сохранял спокойствие, не давая эмоциям Гейла выбить его из колеи. — Я не думаю, что знаю всё, — мягко ответил Ларкспур, не сводя взгляда с Гейла. — Но я вижу, что тебе больно. И эта боль не даёт тебе жить. — Больно? — повторил Гейл, резко вставая с кресла. — Ты ничего не знаешь о боли, Ларкспур. Ты не был там, не видел, как люди умирают из-за твоих решений. Ты не видел, как дети горят заживо, пока ты пытаешься сделать «правильный» выбор! Эти слова вырывались из Гейла, как раскалённые иглы, жгли его изнутри. Он тяжело дышал, сжав кулаки, будто готовился к бою. — Ты прав, я этого не видел, — спокойно ответил Ларкспур, не отводя взгляда. — Но ты видел. И, возможно, тебе стоит рассказать, что ты чувствовал в тот момент. — Ничего я не чувствовал! — выкрикнул Гейл, зло размахнув рукой. — Я просто делал то, что должен был делать! Это неважно. Всё это уже в прошлом. Доктор выдержал паузу, внимательно наблюдая за ним. — Если это в прошлом, почему ты не можешь отпустить его, Гейл? — спросил он тихо, но твёрдо. — Почему оно всё ещё преследует тебя? Гейл застыл, его плечи слегка поникли. Этот вопрос попал в цель. Он медленно сел обратно, устало потерев лицо руками. — Потому что я… потому что я не могу, — наконец прошептал он. — Я не могу забыть. Не могу перестать думать, что всё это — моя вина. Если бы я сделал другой выбор… Если бы я знал… — Ты винишь себя, — мягко подытожил Ларкспур. — Но ты не можешь изменить прошлое, Гейл. Никто не может. Мы можем только понять, почему мы сделали тот или иной выбор. И простить себя за то, что мы не могли знать тогда того, что знаем сейчас. Гейл долго молчал, его взгляд был прикован к полу. Он чувствовал, как злость и боль смешиваются внутри, но впервые за долгое время к ним примешивалось что-то ещё — слабое, едва уловимое чувство облегчения. — Как ты думаешь, с чего начать? — спросил Ларкспур после долгой паузы. — Не знаю, — выдохнул Гейл, устало покачав головой. — Может, с того, как я всё разрушил. Ларкспур кивнул, давая понять, что это был правильный ответ. Гейл делал первые шаги. И, возможно, впервые за всю неделю он осознал, что ему действительно нужно двигаться дальше. И всё же, несмотря на безумный ритм дней и постоянное напряжение, был один момент, когда Гейл ощущал, как его сердце немного успокаивается, — это происходило рядом с Эмили. В её присутствии всё становилось проще, даже если это длилось всего пару минут. Лаборатория, стрельбище, спортивный зал — для него это были не просто места работы, а маленькие островки спокойствия, где он мог ненадолго забыть о своих демонах. Эмили стала тем самым тихим убежищем, к которому он стремился, даже если старался этого не показывать. Он замечал, как её сосредоточенность превращает хаос в порядок, как она уверенно справляется с задачами, которые ставят в тупик остальных. Особенно это проявлялось на стрельбище. Когда она пришла сюда впервые, её движения были скованными, а выстрелы — нерешительными. Теперь, спустя несколько дней тренировок, она стреляла с точностью, которой Гейл не мог не восхищаться. Сегодня он стоял рядом с ней, наблюдая, как она разбирает оружие. Он был слишком сосредоточен на её руках — уверенных, быстрых, — чтобы увидеть, что она его заметила. — Ты прямо прирождённый стрелок, — наконец произнёс он. Его голос прозвучал спокойно, но в уголках рта мелькнула тень улыбки. — Ты слишком добр ко мне, — ответила Эмили, глядя на него поверх стола. — Я ведь ещё иногда путаю, как вставлять магазин. Эти ваши современные пистолеты слишком сложные, нас учили на тех, что попроще. Гейл усмехнулся. — Ну, зато больше не прицеливаешься с одним закрытым глазом. Это уже прогресс. Эмили тихо рассмеялась, но её улыбка быстро угасла. Она посмотрела на Гейла внимательнее, замечая, как его плечи напряжены даже в такие моменты. — Ты хорошо скрываешь своё состояние, — сказала она мягко. — О чём ты? — нахмурился он, поднимая на неё взгляд. Она положила пистолет и облокотилась на стол, чуть подаваясь вперёд. — О том, что ты выглядишь так, будто вот-вот упадёшь. И не только от усталости. Гейл отвернулся, делая вид, что проверяет свои часы. — Со мной всё в порядке, Эмили. — Ты ведь понимаешь, что это ложь? Его плечи напряглись ещё сильнее, но он не ответил. Вместо этого он начал перебирать патроны, словно это могло отвлечь его от разговора. — Я не пытаюсь влезть в твою жизнь, — продолжила она. — Просто... мне кажется, ты несёшь всё это в одиночку. — И что? — он бросил на неё взгляд, полный усталости. — Каждый несёт своё. Эмили нахмурилась, но голос её оставался спокойным. — Это правда. Но ты, кажется, взял на себя больше, чем можешь вынести. Он хотел ответить колкостью, как делал всегда, когда разговор заходил в неудобное русло. Но вместо этого он просто опустил голову и пробормотал: — У меня нет выбора. — У тебя есть я, — тихо сказала она. Эти слова повисли в воздухе. Гейл поднял на неё глаза, и в его взгляде смешались удивление и сомнение. — Почему? — наконец спросил он. Эмили пожала плечами, её голос оставался спокойным, но в нём чувствовалась теплая искренность. — Потому что ты хороший человек. Потому что ты заботишься обо всех, кроме себя. Потому что мне не всё равно. Он отвернулся, словно эти слова были для него слишком громкими, слишком близкими. — Ты слишком мягкая, — пробормотал он. — А ты слишком упрямый, — тут же ответила она, поднимаясь с места. — И я собираюсь это исправить. Гейл не смог сдержать короткий смешок. — Исправить? Меня? Это уже кто-то пытался. — Ну, у меня, возможно, получится, — сказала она с лёгкой улыбкой. — А пока просто обещай, что если станет слишком тяжело, ты скажешь мне. Он молчал, обдумывая её слова. Наконец, он тихо кивнул. — Ладно. Эмили шагнула ближе и, слегка касаясь его плеча, добавила: — И это не слабость, Гейл. Просить помощи — это сила. В её словах было что-то такое, что заставило его расслабиться. Пусть только на мгновение, но это был первый шаг к тому, чтобы он начал впускать её в свою жизнь. Вечер пятницы наступил неожиданно быстро, принося с собой холодный воздух и слабый шум далёких разговоров на улице. Гейл, как всегда, задержался на рабочем месте, разбирая очередной отчёт. Его сосредоточенность нарушил лёгкий стук в дверь. — Можно? — Александр, как всегда, вошёл без приглашения, не дожидаясь ответа. В руках он держал лист бумаги и выглядел так, будто только что выиграл спор. — Если нет, ты всё равно войдёшь, — сухо заметил Гейл, не поднимая глаз от документов. Александр усмехнулся, смачно шлёпнув листок на стол перед ним. Это оказался яркий флаер: силуэты музыкантов, огни, и крупными буквами написано — "Пятничный вечер в клубе ‘Электрик’! Живая музыка из Капитолия!" — Это что? — спросил Гейл, слегка нахмурившись. — Это называется “жизнь”, Гейл, — ответил Александр с язвительным тоном. — Может, слышал о такой? Люди выходят из своих пещер, слушают музыку, общаются. В общем, делают всё, что ты давно забыл, как делать. Гейл поднял голову и окинул его уставшим взглядом. — Сарказм за моей спиной — это одно, а сарказм в лицо — немного смелее, чем обычно, Александр. Что тебе нужно? Александр пожал плечами, не обращая внимания на его недовольство. — Это приглашение. Для тебя. И, кстати, всей твоей команды. Уже передал им. — Ты что сделал? — Гейл замер, впиваясь взглядом в Александра. — Расслабься, мама. Я просто раздал им флаеры. Они в восторге. Особенно Джек — сказал, что ты точно не придёшь, и мы сможем отдохнуть нормально. — Очень смешно, — проворчал Гейл, возвращаясь к документам. — Я не хожу по клубам. Александр вздохнул так громко, будто Гейл только что разрушил его идеальный план. — Ты действительно можешь быть настолько скучным? У тебя не только каменное лицо, но и каменная душа? Там будет живая музыка, отличные напитки, а главное — ты хоть на секунду перестанешь выглядеть так, будто ты на похоронах. Гейл бросил на него тяжёлый взгляд. — У тебя слишком много свободного времени, если ты занимаешься всем этим. Александр хитро приподнял бровь. — Кстати, Эмили тоже будет, — бросил он невзначай, но с явным намёком. Гейл почувствовал, как напряжение внутри растёт, но постарался не подавать виду. — И? — буркнул он, стараясь выглядеть равнодушным. — И это твой шанс хотя бы раз за вечер не выглядеть как робот. Ну же, Гейл, я дал флаеры всем, чтобы никто не чувствовал себя лишним. Даже Эмили сказала, что хотела бы тебя там увидеть. — Не думаю… — начал он, но Александр резко поднял руку, перебивая. — Не начинай. Слушай, ты командир, тебе полезно напомнить своим людям, что ты не просто унылый бюрократ. Это же твоя команда. Вон Томас даже сделал ставки, что ты появишься и всё испортишь. — Ставки? — переспросил Гейл, уже не скрывая раздражения. — Ну да, мы же солдаты, а не монахи. Кстати, я поставил на то, что ты просто упрёшься в стену с бокалом и будешь пугать народ своим взглядом. Гейл стиснул зубы. Его команда могла и не показывать, но он знал: отношения между ними становились всё более формальными. Возможно, это действительно был шанс немного изменить динамику. — Ладно, — наконец произнёс он сквозь зубы. — Но только ненадолго. Александр широко улыбнулся, будто только что добился гениальной победы. — Вот и отлично! Встречаемся в клубе в девять. И да, надень что-нибудь, что не кричит “я пришёл сюда по ошибке”. — У меня нет ничего “подходящего”, — проворчал Гейл. — Конечно, нет. Ты же, вероятно, носишь форму даже в душе. Но ничего, главное — твоё присутствие. Ну, и не пугай там людей своим видом, ладно? Гейл ничего не ответил, уткнувшись обратно в отчёты. Когда дверь за Александром закрылась, он откинулся на спинку кресла, разглядывая флаер. Идея шумной толпы его не радовала, но больше всего его беспокоило, как он себя почувствует, снова увидев Эмили вне привычной рабочей обстановки. Гейл стоял посреди своей скромной комнаты, уставившись на шкаф, как будто тот мог предложить решение всех его проблем. Ровные ряды одежды — военная форма, пара однотипных футболок, свитера нейтральных цветов и две рубашки на все случаи жизни — выглядели таким же безжизненным, как и он сам. Он провёл пальцами по виску, ощущая напряжение в затылке. Ни одна из этих вещей не подходила для клуба. — Ну и что ты собираешься надеть? — пробормотал он себе под нос, недовольно хмурясь. Его рука потянулась к чёрной рубашке, висевшей в углу. Единственная вещь в этом шкафу, которая могла претендовать на что-то «приличное». Она была слишком строгой, почти официальной, и напоминала о тех редких мероприятиях, где он вынужден был натягивать на лицо маску нормальности. — Для вечеринки, конечно, самое то, — с сарказмом сказал он, разглядывая рубашку в руках. — Может, сразу добавить табличку: "Извините, я здесь по ошибке"? Он сел на край кровати, уткнувшись взглядом в пол. Его мысли, как обычно, вернулись к Эмили. Она наверняка будет там. Он представил её — лёгкая улыбка, лёгкие движения, лёгкость во всём, чего ему так отчаянно не хватало. Она будет смеяться, думал он. Танцевать. Быть в центре внимания, словно это её естественное место. Она всегда знала, как притянуть к себе людей, не стараясь. И эта мысль вдруг кольнула его — мысль о том, что она может быть с кем-то другим, там, в этом клубе, в своей лёгкости. Он вздохнул, проведя рукой по волосам, чувствуя странную смесь раздражения и зависти. — Чёрт, — пробормотал он. Его взгляд скользнул к верхней полке шкафа, где стояла старая коробка. Он давно не открывал её. Сняв её, он положил на кровать, сорвал крышку и начал перебирать содержимое. Старые фотографии, которые он избегал пересматривать, несколько выцветших писем и… маленький флакон духов. Он помнил его смутно. Кто-то подарил его когда-то — слишком давно, чтобы вспомнить, кто именно. Может, кто-то из тех, кто когда-то пытался вытащить его из этой серости, но быстро сдался. Он раскрутил крышку, и лёгкий древесный аромат с нотами цитруса коснулся его. Запах был странно успокаивающим, как напоминание о том, что мир когда-то казался проще. Гейл уставился на своё отражение в зеркале. В помятой футболке и с хмурым взглядом он выглядел так, будто собирался на похороны, а не в клуб. — Да, ты явно будешь гвоздём вечера, — усмехнулся он и, вздохнув, переоделся в чёрную рубашку. Он снова посмотрел в зеркало. Чёрная ткань подчёркивала его фигуру, и хотя он по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке, это выглядело лучше, чем он ожидал. Он брызнул немного духов на запястье и снова вдохнул этот аромат. — Ну что, парень, может, это поможет тебе хотя бы выглядеть как человек? — пробормотал он с кривой улыбкой. Он бросил последний взгляд на своё отражение и, чувствуя, как напряжение поднимается где-то в груди, направился к выходу. В конце концов, это всего лишь вечер в клубе. Или что-то большее? Гейл вошёл в клуб, мгновенно почувствовав, как волна звуков и света ударила ему в лицо. Музыка — громкий, неумолимый рок с налётом капитолийской вычурности — пробивалась сквозь шум голосов и смех. Всё вокруг мерцало: световые вспышки прожекторов перемешивались с тенями танцующих тел. Толпа двигалась, словно единое живое существо, но Гейл не чувствовал к этому ничего, кроме раздражения. Он автоматически потянулся к карману, вынимая сигарету, как будто это был его щит от всего, что сейчас творилось вокруг. Вставив её в рот, он медленно зажёг зажигалку. Пламя мелькнуло в его руках, отражаясь в блеске стеклянных поверхностей вокруг. Первое затяжка была глубокой, почти отчаянной. Табачный дым заполнил лёгкие, и напряжение внутри него чуть ослабло. Оглядевшись, он заметил вип-зону. Его команда уже собралась за небольшим круглым столом: Томас и его жена Софи сидели бок о бок, выглядя как идеальная картинка с рекламного плаката, а Джек и Даниэль что-то обсуждали, смеясь. Их спутницы тоже выглядели расслабленными и увлечёнными происходящим. Алексей и Майкл, напротив, выглядели куда более сосредоточенными, о чём-то тихо переговариваясь между собой. Гейл сделал ещё одну затяжку, медленно выпуская дым. Его рука слегка дрогнула, когда он почувствовал, как сигарета начала слегка обжигать пальцы. Он быстро стряхнул пепел, стараясь не показывать, как сильно его раздражает эта толпа, музыка, весь этот клуб. — Гейл! — раздался знакомый голос Томаса, когда он заметил его. Тот махнул рукой, жестом приглашая к столу. — Ты всё-таки появился! Мы уже решили, что ты просто проигнорировал приглашение. Томас подошёл к нему, хлопнув его по плечу. Удар был настолько дружелюбным, что заставил Гейла скривиться, но он быстро скрыл это, прикрывшись новой затяжкой. — Я не из тех, кто игнорирует команду, — буркнул он, стряхивая пепел в ближайшую пепельницу. — Ты из тех, кто тянет время до последнего, — вставил Джек, подходя ближе. Он подмигнул. — Ну, раз ты здесь, можешь наконец расслабиться. — Да, расслабься, Гейл, — добавил Майкл, облокачиваясь на спинку стула. — Сегодня у нас вечер без проблем и приказов. Ты заслужил это. Гейл хмыкнул, усаживаясь за стол. Один из парней пододвинул к нему стакан с чем-то золотистым. Он машинально наклонил голову, обнюхал жидкость, и едва уловимый аромат виски тут же ударил в нос, вызывая мгновенную волну отвращения. Желудок скрутило, и Гейл с усилием отвёл взгляд от стакана, чувствуя, как горечь подкатывает к горлу. — Нет, спасибо, — резко бросил он, отодвигая стакан чуть дальше. — Ты чего? — удивился Джек, хмуря брови. — Это же не крепкий, чисто для разогрева! — Не могу, — коротко ответил Гейл, стараясь держать голос ровным. Он потянулся к стоящей рядом бутылке с водой, открыл её и сделал несколько глотков, чтобы сбить неприятное ощущение. Софи, сидящая рядом, заметила его реакцию и слегка улыбнулась, но в её взгляде читалась тонкая догадка. — Всё нормально, Гейл, — спокойно сказала она, как будто успокаивала ребёнка. — Никто тебя не заставляет. Джек с ухмылкой пожал плечами, вновь увлёкшись разговором с девушкой напротив, а Алексей лишь хмыкнул, бросив короткий взгляд на Гейла. Он чувствовал, как напряжение внутри становилось ощутимее. Ему не хотелось объяснять или вдаваться в детали, тем более среди шума и всеобщей эйфории. Лучше просто сидеть и не привлекать к себе внимания. Гейл сделал ещё один глоток воды, с трудом подавляя раздражение. Софи, сидящая рядом с Томасом, мягко улыбнулась. Её взгляд был чуть внимательнее, чем хотелось бы. — Гейл, — начала она, слегка наклоняясь к нему, чтобы перекрыть шум. — Как ты? Всё в порядке? — В порядке, — отрезал он, не желая развивать тему. Ещё одна затяжка — на этот раз он выдохнул дым резко, наблюдая, как он клубится в воздухе. Софи не настаивала, лишь чуть качнула головой и вернулась к разговору с Томасом. На сцене группа сменила трек. Теперь музыка была чуть медленнее, но всё ещё громкой, с отчётливым ритмом, который пробирался сквозь стены и пол. Гейл бросил взгляд на танцующих: там не было ничего, что могло бы удержать его внимание. — Ты выглядишь как человек, который ненавидит всё, что видит, — заметил Алексей, садясь рядом и чуть подаваясь вперёд, чтобы перекрыть шум. Гейл усмехнулся. — Ты чертовски прав, — признался он, затушив сигарету и тут же доставая новую. Алексей рассмеялся, хлопнув его по плечу. — Ну, тогда лучше пей. Это помогает. Или… притворись, что тебе весело. Это работает для всех остальных. Гейл снова выдохнул дым, не отвечая. Его взгляд метнулся к остальным за столом. Они шутили, смеялись, поглощённые разговорами, в которых он даже не пытался участвовать. Это было не его. И в этом месте он оставался чужим. Гейл снова перевёл взгляд на танцпол. В толпе мелькала знакомая фигура — Эмили. Она танцевала, двигаясь с естественной грацией, которая могла бы сойти за врождённую, если бы не точность и уверенность её движений. Платье цвета тёмной фуксии с золотыми акцентами облегало её фигуру, подчёркивая каждый изгиб, а высокий хвост добавлял её облику смелости. Но больше всего внимание привлекала её улыбка — лёгкая, почти мальчишеская, словно у человека, который, наконец, позволил себе немного свободы. Рядом с ней, с точностью маэстро, двигался Александр. Его чёрный костюм был на редкость элегантным, идеально сидящим, как будто создан для таких вот вечеров. Он что-то наклонился сказать Эмили, а она рассмеялась, бросив голову назад. Гейл увидел, как несколько мужчин неподалёку обратили на неё внимание, и почувствовал, как в груди заполыхало раздражение. Он отвернулся, словно это могло помочь заглушить то странное чувство, которое начинало заполнять его изнутри. Гейл достал из кармана мятую пачку сигарет, вытащил одну и, прикурив, глубоко затянулся. Горечь табака наполнила лёгкие, успокаивая нервы, но не душу. Он выпустил струю дыма в сторону, глядя на танцпол через её прозрачную завесу. Эмили продолжала кружиться в ритме музыки, словно не замечая ничего вокруг, а Александр двигался так, будто они были единым целым. — Ну-ну, смотри, кто у нас сегодня звезда вечеринки, — раздался рядом голос Томаса. Он откинулся на стуле и кивнул в сторону танцпола. — Это же Эмили! Кто бы мог подумать, что она так умеет. И партнёр у неё... неплохой. — Неплохой? — подхватил Джек с усмешкой. — Да Блэк сегодня решил всех переплюнуть. Ты глянь, как держит её за талию. Гейл бросил на друзей холодный взгляд и сделал ещё одну затяжку. — Просто танцуют, — буркнул он, выдыхая дым. — Танцуют? — протянул Майкл, не скрывая улыбки. — Да они там явно что-то большее изображают. Смотри, как синхронно двигаются. Я ставлю пять на то, что это репетировали. — Как пара, — добавил Даниэль, подняв свой бокал. — А ты, Гейл, что, сидишь? Пойдёшь отбивать её? — Или покажешь мастер-класс? — подхватил Алексей, стряхивая пепел с сигареты. — Хватит, — вмешалась Софи, взглянув на мужчин с лёгким укором. — Гейл не из тех, кто влезает в такие глупости. Правда, Гейл? — Конечно, — отозвался он, туша сигарету в пепельнице. — Пусть делают что хотят. — Знаешь, если смотреть на тебя, так и не скажешь, что тебе всё равно, — тихо заметил Алексей. Гейл отвернулся, снова достал сигарету, но не прикурил. Его взгляд был прикован к танцполу. Александр уверенно вёл Эмили, а она с таким же энтузиазмом подстраивалась под его движения. Она смеялась, её лицо светилось лёгкостью, которой Гейл никогда не видел в ней раньше. Он сжал пачку сигарет в руке и выругался себе под нос. Он знал, что это глупо, что это просто танец. Но с каждой новой затяжкой понимал — смотреть на них рядом было почти невыносимо. Гейл понимал, что Александр был её дядей. Молодой, почти ровесник, да ещё с этим вечно самоуверенным выражением лица. Всё очевидно, ничего подозрительного. Но откуда тогда этот глухой, раздражающий ком в горле? Видеть Эмили рядом с другим мужчиной — пусть даже родственником — казалось неправильным. Он снова затянулся, разглядывая сигарету, словно искал в её пепле ответы на все свои вопросы. — Гейл, что за кислый вид? — Томас бодро толкнул его локтем. — С пятницей тебя! Ты знаешь, как это отмечают нормальные люди? — Работают, — хмуро ответил Гейл. — Ну, если ты хочешь быть единственным трезвым солдатом в этом баре, то это твоя проблема, — фыркнул Майкл, уже наливая янтарный напиток в рюмки. — А нормальные люди расслабляются. — Вот именно, — подхватил Даниэль. — Так что давай: одна за нас, одна за Эмили... и ещё одна, чтобы ты хоть раз улыбнулся. — Спасибо, не надо, — Гейл ответил резко, даже не глядя на друзей. — Ты это серьёзно? — Майкл удивлённо поднял брови. — Ты отказываешься от пятничного счастья? Кто ты и что ты сделал с Гейлом Хоторном? — Я закодировался, — отрезал Гейл, обводя их взглядом. Мгновение за столом повисла тишина. — Что-что? — Алексей моргнул, будто не расслышал. — Закодировался, — повторил Гейл. Его голос звучал твёрдо, как приказ на плацу. — Кодировка — это что-то вроде магии? — Майкл нарочито серьёзно повернулся к Джеку. — Ты там не видел, чтобы на него ставили заклинания? — О, я знаю! — Джек театрально поднял руку, изображая мистика. — Это когда тебя гипнотизируют и внушают: "Ты больше не пьёшь, ты больше не куришь..." Хотя нет, куришь ты до сих пор, видимо. Раздался смех, но Гейл лишь угрюмо посмотрел на свой стакан с водой и медленно сделал глоток. — Во-первых, — заговорил он, не поднимая глаз, — я не под гипнозом. Это осознанное решение. Во-вторых, курить мне никто не запрещал. — Осознанное решение! — Томас картинно поднял руки, будто сдаваясь. — Простите нас, жалких смертных, мы не знали, что ты святой! — Святой с водой! — подхватил Алексей. — А ты уверен, что это вода? Может, ты просто притворяешься? — Вот вы сейчас его доведёте, — Софи бросила укоризненный взгляд на мужчин. — Если человек решил не пить, это его дело. — Спасибо, Софи, — буркнул Гейл, хотя в душе был благодарен ей за вмешательство. — Но если ты закодировался, — не унимался Джек, — значит, теперь ты наш трезвый водитель? — Ага, — добавил Майкл. — Или тебе за это платят? — Или это просто прикрытие? Может, ты всё-таки пьёшь втихаря? — Алексей протянул руку к его стакану. — Если ты не уберёшь свою руку, — огрызнулся Гейл, — я закодирую тебя на тишину. Снова раздался общий смех, на этот раз более добродушный. — Ладно, — Томас хлопнул его по плечу. — Если тебе нельзя, то мы выпьем за тебя. А ты тут будь счастлив с водой. Гейл скривился, но ничего не сказал. Он отвернулся, чтобы снова поймать взглядом Эмили. Её смех пробивался сквозь шум музыки, словно пробуждая что-то старое и забытое в его душе. И вместо привычного облегчения, в груди остался вязкий, противный осадок. Как только Гейл отвёл взгляд от танцующей Эмили, к их столу, словно хищница, выскользнула Мара. Её ярко-красное платье блестело в полумраке, а каблуки чеканили каждое её движение. Казалось, её уверенность заполнила весь воздух вокруг, вытесняя всё остальное. Даже разговоры за столом стихли, когда она подошла ближе. — Гейл, — её голос прозвучал мягко, но в нём угадывалась явная насмешка. — И это всё? Ты даже не взглянешь на старую подругу? Она не спрашивала — она утверждала. Сев рядом, она легко положила руку на его плечо, как будто это было её место по праву. Гейл почувствовал, как внутри всё напряглось, словно она вторглась в его личное пространство. — Привет, Мара, — ответил он сухо, не удосужив её взглядом. — Ты выглядишь… как всегда. — А ты — как будто собираешься на похороны, — парировала она, её губы растянулись в кокетливой улыбке. — Неужели настолько скучно? — Ты как всегда всё преувеличиваешь, — Гейл едва удержался, чтобы не закатить глаза. Он сделал вид, что поглощён стаканом воды, надеясь, что она потеряет интерес. Но Мара никогда не теряла интерес, если не она этого хотела. Она наклонилась ближе, её духи, сладкие и тяжёлые, окутали его, словно удушающий шлейф. — А помнишь, как мы умели веселиться? — она говорила тихо, её голос звучал почти интимно. — Или ты уже забыл, каким был раньше? — Я помню, — отрезал Гейл, стараясь не смотреть в её глаза. — И именно поэтому не хочу повторять. Мара усмехнулась, словно он только подогрел её азарт. Она наклонилась ещё ближе, её плечо почти касалось его. — Ты изменился, Гейл, — прошептала она. — Такой холодный, такой… неприступный. Интересно, кто же смог сломать тебя? — Тебе кажется, — он наконец поднял глаза, смотря на неё с ледяной прямотой. — Просто вырос. — Вырос? — Она рассмеялась, громко и звонко, привлекая внимание соседних столиков. — Ты звучишь так, будто тебе пятьдесят. Может, расслабишься хоть раз? Или ты теперь святоша? Выпьем виски? Я угощаю. — Я закодировался, — резко бросил он, надеясь, что это собьёт её с толку. Мара приподняла бровь, её улыбка не дрогнула. — Ты? Закодировался? — она рассматривала его, словно новую игрушку. — И давно ты стал таким правильным? — С недавних пор, — ответил он сухо, отпив из стакана. На мгновение за столом повисла напряжённая тишина. Команда наблюдала за их перепалкой с явным интересом, но никто не решался вмешаться. — Знаешь, что я думаю? — Мара откинулась на спинку стула, её голос снова стал мягким, но взгляд оставался острым. — Ты просто прячешься. От себя, от прошлого. Может, поэтому ты такой… злой? — Может, — Гейл затянулся сигаретой, выдыхая дым в сторону. — Но это не твоё дело. — Всегда был таким серьёзным, — усмехнулась она, беря его стакан и делая маленький глоток, как будто проверяя, действительно ли там вода. — А я ведь даже помогала тебе расслабляться. Забыл? — Забыл, — он выдернул стакан у неё из рук. — И не жалею. Мара прищурилась, её улыбка стала более хищной. Она наклонилась вперёд, её рука скользнула по его запястью. — Знаешь, Гейл, ты всегда был для меня загадкой. И чем больше ты стараешься держать меня на расстоянии, тем больше мне интересно, почему. — Потому что я этого хочу, — ответил он, его голос был твёрдым, как камень. Мара замолчала, но её глаза продолжали сверлить его. Она не собиралась сдаваться так легко. — Хочешь или боишься? — тихо бросила она, её голос был на грани вызова и насмешки. — Может, ты боишься, что я снова возьму тебя в свои руки, Гейл? — Боюсь? — он фыркнул, затушив сигарету с таким усилием, будто пытался раздавить её вместе с её словами. — Единственное, чего я боюсь, Мара, — это потерять последние остатки терпения. — Ты забавный, — она чуть откинулась назад, проводя рукой по волосам, как будто обдумывала его ответ. — Сначала прячешься за этим мрачным образом от меня, а потом делаешь вид, что тебе на всё плевать. Но я знаю тебя лучше, чем ты сам. Гейл посмотрел на неё, в его взгляде смешались раздражение и усталость. Она всегда была такой — настойчивой манипуляторшой, словно её цель в жизни заключалась в том, чтобы вытаскивать его на свет и разбирать на части. Он отвернулся к столу, пытаясь сосредоточиться на голосах своих товарищей, но их разговор явно затих, так как все слушали их диалог. — Тебя никто не заставляет здесь сидеть, — холодно бросил он. — Найди себе другого слушателя. — А вот и нет, — она улыбнулась, её голос стал мягче, но в нём всё ещё ощущался металл. — Я вижу, как ты смотришь на неё, — она кивнула в сторону танцующей Эмили. — Думаешь, она станет для тебя спасением? Забудь. Ты ей не нужен, Гейл. Ты — это ты, с сигаретами, ночью в клубе и без цели в жизни. Он замер. Мара попала в цель, как всегда. Она знала, куда бить, чтобы задеть больнее всего. — Ты понятия не имеешь, что я думаю, — его голос был низким, но опасным. — Так что не пытайся влезть в мою голову. — О, поверь, я не пытаюсь, — её улыбка стала ещё шире. — Просто напоминаю, кто ты на самом деле. — Ты напоминаешь мне только одно, — его взгляд встретился с её, и в воздухе повисло напряжение. — Почему я перестал с тобой спать. На мгновение она замолчала, её улыбка замерла. Но затем, словно ничего не произошло, она пожала плечами. — Ушёл? Или убежал? — бросила она напоследок, поднимаясь. — Знаешь, Гейл, ты можешь сколько угодно отрицать, но ты всё ещё играешь в игры. А я люблю побеждать. Она отвернулась, её яркая фигура растаяла в толпе, оставив за собой шлейф сладких духов и гулкий осадок в душе. Гейл почувствовал, как его плечи опускаются, словно после тяжёлой схватки. Он взял стакан воды, сделал глоток, стараясь успокоиться, и поймал взгляд одного из своих товарищей. — Что? — резко бросил он. — Ничего, — протянул Томас, поднимая руки в знак капитуляции. — Просто... твоя жизнь явно не скучнее, чем у нас. Гейл только покачал головой, чувствуя, как раздражение сменяется усталостью. Мара всегда была такой. Она не оставляла ни шанса на спокойствие. Но его мысли неожиданно вернулись к Эмили, её лёгкой улыбке, плавным движениям. И, впервые за вечер, он почувствовал странное тепло, от которого стало немного легче дышать. Мара, вопреки ожиданиям, не ушла. Она вернулась к столу с коктейлем, опустилась на своё место рядом с Гейлом и, закинув ногу на ногу, лениво оглядела собравшихся. Её самоуверенность была почти осязаемой, как шлейф от дорогого парфюма. — Кажется, ты не поняла, что тебя здесь никто не ждал, — холодно произнесла Софи. Её голос, словно острое лезвие, разрезал натянутую атмосферу. Мара подняла на неё взгляд, и в уголках её губ мелькнула едва заметная насмешка. — А ты, кажется, решила, что можешь устанавливать правила, — её тон был ядовитым и одновременно почти ленивым. — Кто тебя уполномочил, дорогуша? Софи слегка наклонилась вперёд, её зелёные глаза блеснули предупреждением. — Право дали люди за этим столом, — отрезала она, отчётливо проговаривая каждое слово. — А ты здесь не в счёт. — Не в счёт? — Мара усмехнулась, опираясь локтем на стол. — Забавно слышать это от кого-то, кто сам едва ли понимает, зачем здесь находится. Софи напряглась, её пальцы вцепились в край стола, как будто она пыталась удержать себя от вспышки гнева. Ещё секунда — и она бы ответила, но её опередил Томас. — Хватит, Мара, — спокойно, но твёрдо сказал он, отставив стакан в сторону. Его голос был ровным, но в нём звучала такая уверенность, что даже Мара невольно обратила на него внимание. — Ты пришла сюда, чтобы просто выпить или чтобы устраивать представления? Мара фыркнула, перевела взгляд на Томаса, будто только что заметила его присутствие. — Томас, милый, а ты что, теперь местный рыцарь в сияющих доспехах? Или просто решил поиграть в защитника угнетённых? — Можешь называть как хочешь, — он откинулся на спинку стула, демонстративно расслабив плечи, но в глазах его сверкнуло предупреждение. — Но если ты продолжишь задираться с моей женой, охрана подберёт тебе новое место для вечеринки. На секунду в глазах Мары мелькнула нерешительность, но она быстро спрятала её за притворной усмешкой. — О, так это стало семейным делом? — её голос зазвучал выше, с явным раздражением. — Ты сама сделала это личным, — невозмутимо ответил Томас. — Так что или прекрати вести себя как центр вселенной, или иди туда, где твоё самомнение будет уместным. Мара замерла, её взгляд потемнел, но вместо того чтобы уйти, она посмотрела на Гейла и улыбнулась. Её тон внезапно изменился — он стал мягким и ласковым, но от этого ещё более неприятным. — Гейл, ты ведь не против, если я останусь? — сказала она, сделав вид, что остального разговора вовсе не было. — Мы ведь столько времени не виделись. Он встретился с ней взглядом, его глаза были холодны. — Останешься, если прекратишь этот цирк, — ответил он, его голос прозвучал резко. Мара усмехнулась, будто ему удалось её позабавить, и, словно забыв про остальных за столом, придвинулась чуть ближе к Гейлу. Софи бросила на неё взгляд, полный возмущения, и повернулась к Томасу, который лишь тихо сказал: — Это надолго. — Не обязательно, — тихо ответила Софи, не сводя глаз с Мары. А Мара уже переключилась на Гейла, нагло вторгаясь в его пространство. Её взгляд и каждое движение словно кричали, что она добьётся своего. Гейл всё ещё сидел напряжённо, чувствуя, как что-то изменилось. Его взгляд скользнул по залу и зацепился за Эмили. Она продолжала танцевать, но её движения стали другими — резкими, будто лишёнными той лёгкости, которая раньше приковывала взгляды. Их глаза встретились всего на миг, но этого хватило, чтобы Гейл понял: она увидела Мару рядом с ним. На лице Эмили промелькнуло едва уловимое разочарование, словно она ожидала чего-то, чего так и не получила. Она быстро отвернулась, будто обрывая невидимую нить, связывающую их взгляды. Теперь её внимание сосредоточилось на сцене, но что-то изменилось в её осанке. Расслабленные плечи напряглись, движения стали механическими, словно музыка больше не доходила до неё. Гейл видел эту маску, холодный барьер, за которым она прятала свои эмоции. Это задело его. Он чувствовал, как внутри что-то кольнуло, оставляя неприятный осадок. Ему хотелось подойти к ней, сказать, что всё не так, как может показаться. Но он оставался на месте, будто прикованный к стулу под пристальным взглядом. Этот взгляд был у него на спине. Гейл медленно обернулся и встретился глазами с Александром. Тот смотрел на него с выражением упрёка, едва скрытого за нейтральным выражением лица. Жест рукой в сторону Эмили был красноречив: «Молодец, испортил всё». Александр что-то тихо сказал Эмили на ухо. Она кивнула, но её лицо оставалось застывшим, словно вырезанным из камня. Лёгкое движение руки, и она поправила волосы, но Гейл заметил, как пальцы едва заметно дрожат. Её губы были плотно сжаты, но взгляд всё же ускользал в его сторону — быстрый, украдкой брошенный. Каждый такой взгляд бил по Гейлу, как заточенный клинок. Он чувствовал, как внутри закипает ярость: на себя, на Мару, на всё это нелепое недоразумение. — Ты явно плохо на неё влияешь, — тихо бросил Томас, наблюдая за ним. — Эмили теперь будто делает вид, что не знает тебя. Гейл молчал, но его челюсти сжались. Он не хотел, чтобы Эмили думала, будто он с Марой. И уж тем более не хотел, чтобы её отстранённость была вызвана этим фарсом. Мара вела себя так, будто ничего не произошло. Она болтала о чём-то незначительном, смеялась, её рука снова как бы невзначай коснулась его плеча, задержавшись чуть дольше, чем позволяла вежливость. Гейл напрягся. Это было последней каплей. Он резко повернулся к ней, его глаза вспыхнули ледяным огнём. — Мара, уходи. Ты сидишь не за своим столом, — его голос был твёрдым, как натянутый канат, готовый лопнуть. Её улыбка замерла лишь на миг. Затем она откинулась на спинку стула, скрестив ноги, будто намеренно принимая позу расслабленной победительницы. — Ты правда хочешь, чтобы я ушла, Гейл? — её голос стал мягким, почти мурлыкающим, но глаза сверкнули вызовом. — Правда, — его слова звучали холодно, как удар плети. — Сейчас же. Мара прищурилась, словно взвешивая его слова. Затем её губы растянулись в лукавой улыбке, и она, к его раздражению, не сдвинулась с места. — Нет, — её тон был лёгким, с оттенком насмешки. — Если тебе не нравится моё присутствие, ты можешь сам встать и уйти. Гейл стиснул челюсти. Он глубоко вдохнул, чтобы удержать контроль. — Уходи, Мара, — повторил он, голос стал ниже, но от этого опаснее. Она не отреагировала. Напротив, Мара ещё больше облокотилась на стол, небрежно заправив локон за ухо. — О, Гейл, — её слова звучали обманчиво ласково, но в них сквозила скрытая угроза, — ты всегда был таким категоричным. Но ты ведь знаешь, что я не из тех, кто сдаётся. Гейл прищурился, его раздражение переросло в гнев. Он подался вперёд, так близко, что мог почувствовать запах её парфюма — слишком сладкого, слишком навязчивого. — Мара, я не шучу. Найди другой стол, — его голос был угрожающим, как раскаты грома перед бурей. Она взяла бокал с напитком, сделала медленный глоток, потом поставила его на стол, наблюдая за ним с откровенной насмешкой. — Почему ты так напряжён? Это из-за неё? — спросила она, кивнув в сторону танцующей Эмили. — Милая девочка. Но ты ведь понимаешь, что она не выдержит рядом с тобой. Слова Мары были как осколки стекла, вонзившиеся в его душу. Он почувствовал, как внутри всё сжимается, как будто её провокации становились цепями, которые стягивали его всё сильнее. — Что тебе нужно, Мара? — он спросил, едва сдерживая кипящий гнев. Она наклонила голову, её губы изогнулись в ленивой ухмылке. — Может, мне просто нравится напоминать тебе, кто ты есть, — её голос был низким, но язвительным. — Ты всегда был разрушителем, Гейл. Всё, к чему ты прикасался, ломалось. Но я принимала тебя таким. А она? Думаешь, она выдержит? Эти слова больно ударили по нему, будто по старой ране, которая никак не заживала. Он резко поднялся, его стул громко заскрипел, заставив окружающих обернуться. Его тень накрыла её, а взгляд был острым, как лезвие. — Убирайся, — его слова звучали тихо, но от этого ещё более угрожающе. Мара только усмехнулась, не двигаясь. — Гейл, — её голос вдруг стал ласковым, почти заботливым. — А сколько ночей ты провёл в моей постели? Разве это не даёт мне права сидеть рядом? Гейл почувствовал, как ярость разгорается в нём, пульсируя в висках. Она знала, на какие кнопки нажимать, чтобы вывести его из себя. Её слова и действия были рассчитаны на то, чтобы лишить его самообладания. — Ты играешь с огнём, Мара, — произнёс он, сдерживая себя из последних сил. — Возможно, — она пожала плечами, словно это было неважно. — Но ты ведь тоже. И, знаешь, нам обоим это нравится. Она осталась на месте, её взгляд пронзал его, а её самодовольная улыбка только добавляла масла в огонь. Гейл понял, что единственное, чего она добивается, — это заставить его сорваться. И в этот момент он осознал, что если он поддастся её игре, то проиграет. Исполнитель на сцене выглядел так, словно сошёл со страниц дорогого журнала — высокий, статный, с белоснежными волосами и ярко-голубыми глазами, типичный капитолиец, воплощение утончённой изысканности. Его костюм с золотыми и серебряными акцентами переливался под светом прожекторов, словно подчёркивая его недосягаемость. Он держал микрофон с такой лёгкостью, как будто это было продолжение его самого. — А вот и наши старые друзья! — его голос разнёсся по залу, глубокий и бархатистый. Он посмотрел в сторону Эмили, и его взгляд замер на ней, словно выискивая что-то в её глазах. — Как приятно снова видеть тебя, Эмили. — Он выдержал паузу, отчего зал буквально замер в ожидании. — Эта песня для тебя. Свет прожекторов сменился, став мягким, почти интимным, выхватывая лицо Эмили из полумрака. Гейл почувствовал, как его грудь сжало. Всё, что он знал о себе, всё, что он пытался подавить, будто вырвалось наружу. Она стояла спокойно, с прямой спиной, но её руки сжали бокал, который ей принес официант, так крепко, что пальцы побелели. — И что это было? — прошептал Джек, перегибаясь к Томасу. — У неё что, свой фан-клуб? — Видимо, она тут не просто так, — ответил Томас, ухмыляясь. Гейл молчал. Он смотрел на сцену, но всё его внимание было приковано к Эмили. Певец начал петь, и его голос, словно поток шелка, разнёсся по залу, заполняя каждую щель, каждую трещину. "Она — свет в бесконечной ночи, Крылья для тех, кто утратил полёт. Её глаза — как море в шторм, Глубокие, но пугающе тихие." Гейл почувствовал, как строчки ударяют в самое сердце. Каждое слово, каждый аккорд будто раздевал её душу перед всеми, выставляя её уязвимость на всеобщее обозрение. Но вместо злости или смущения, её лицо было спокойным. Она смотрела прямо перед собой, как будто песня была не о ней. — Удивительно, как он попал в точку, — тихо сказал Алексей, покачав головой. — Ты только посмотри. — Попал? — хмыкнул Джек. — Да он буквально описал её. — Похоже, она для него больше, чем просто друг, — протянул Томас, ухмыляясь. — Ты как думаешь, Гейл? Гейл напрягся, сжав челюсти, но ничего не сказал. — Да ладно тебе, — вмешался Джек, пододвигаясь ближе. — Сколько можно это отрицать? Ты же сидишь тут весь вечер, сверля её взглядом. Может, пора уже признаться? — Признаться? — огрызнулся Гейл, резко повернувшись к нему. — В чём? — В том, что ты влип по уши, дружище, — ухмыльнулся Джек. Мара сидела рядом, её взгляд был полон раздражения, но она быстро скрыла это за натянутой улыбкой. Она наклонилась ближе к Гейлу, её голос был сладким, но в нём сквозила колкость и злость. — Это что, ревность? Или ты просто ненавидишь, что кто-то ещё видит её настоящую? — Не твоё дело, — отрезал Гейл, не глядя на неё. Мара сжала губы, но не отступила. — Знаешь, — продолжила она, понизив голос, — ты весь вечер смотришь на неё так, как будто она — единственное, что имеет значение. Ты уверен, что это только профессиональный интерес? Гейл резко повернул голову к ней, его взгляд обжигал, как раскалённый металл. — Я сказал, хватит. Мара откинулась на спинку дивана, но в её глазах было больше злорадства, чем обиды. Тем временем песня достигла кульминации: "Она горит ярче всех, но никогда не обжигает. Её сила — это нежность, её нежность — сила." Когда последние ноты стихли, зал взорвался аплодисментами. Эмили слегка улыбнулась, её взгляд на мгновение встретился с Гейлом. Он почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Этот короткий, случайный взгляд был как удар током. — Всё ясно, — протянул Джек, ухмыляясь. — Ты влип, приятель. — Оставьте меня в покое, — отрезал Гейл, но даже он сам уже не верил своим словам. Александр, будто чувствуя ритм вечера, склонился к Эмили, его голос прозвучал тихо, почти игриво: — Ты только представь, как это будет выглядеть. — Нет, — отрезала она, решительно качнув головой, но его рука уже мягко легла на её локоть. — Александр, ты серьёзно? — Абсолютно, — в его глазах сверкнуло нечто между вдохновением и упрямством. — Ты нужна этой скучной толпе. Она прищурилась, но не выдернула руку, лишь тяжело выдохнула. — Это ужасная идея, — попыталась возразить она, но Александр уже вел её сквозь зал, будто они были главными звездами вечера. Гейл заметил их сразу. Даже если бы хотел, он бы не смог не обратить внимания. Вечеринка, люди, разговоры — всё отошло на второй план. Его взгляд застыл на фигуре Эмили, которая шла рядом с Александром. Она двигалась сдержанно, как будто пыталась не привлекать внимания, но для него её присутствие казалось громче фанфар. Мара тоже это заметила. Её взгляд мгновенно сузился, словно у хищницы, которая почувствовала угрозу. Она наклонилась ближе к Гейлу, её волосы скользнули по его плечу. — Очаровательно, правда? — её голос прозвучал так сладко, что от него сводило зубы. — Она явно любит быть в центре внимания. — Хватит, Мара, — пробормотал он, не поворачивая головы. — Хватит чего? — её тон стал ещё мягче, но теперь в нём сквозила насмешка. — Замечать очевидное? Или того, что ты смотришь на неё так, будто сейчас подорвёшься к сцене? Он резко выдохнул, но ничего не ответил. Его взгляд вернулся к Эмили, которая уже остановилась у их стола, её лёгкая улыбка казалась безупречной, но слишком... выученной. — Добрый вечер, — спокойно произнесла она, бросив короткий взгляд на Гейла. Её тон был нейтральным, но его задело, как быстро она отвернулась, будто он — пустое место. Софи, жена Томаса, тут же оживилась. — Ох, наконец-то! Томас столько о вас рассказывал. Вы та самая Эмили, которая перевернула лабораторию вверх дном? — Надеюсь, в хорошем смысле, — коротко рассмеялась Эмили, и её голос прозвучал настолько искренне, что Гейл почувствовал лёгкое жжение в груди. Она всегда умела нравиться. — Только в самом лучшем! — заверила Софи, обернувшись к мужу. — Правда ведь? Томас нервно кашлянул, но ничего не сказал, а Александр, уже удобно расположившийся между Марой и Гейлом, ухмыльнулся: — Томас боготворит всех, кто работает больше него. Но согласись, Эмили, ты слегка звезда. — О боже, — пробормотала она, закатывая глаза. — Пожалуйста, не начинай. — Она ещё и поёт, знаете ли, — внезапно заявил Александр, его голос разорвал лёгкую беседу за столом. Все взгляды обратились к Эмили, и она замерла, как кролик перед охотником. — Александр, нет, — предупредила она, её голос звучал напряжённо. — Что значит "поёт"? — оживился Джек, его глаза загорелись, как у ребёнка, который услышал о новом аттракционе. — Великолепно, — ухмыльнулся Александр, игнорируя протесты Эмили. — У неё голос, который заставляет забыть обо всём. — Александр! — её возмущение звучало серьёзно, но в глазах вспыхнуло что-то вроде страха. — Эмили, спой для нас, — встрепенулась Софи, хлопая в ладоши. — Это будет так здорово! — Нет, спасибо, — твёрдо ответила она, её взгляд скользнул к Гейлу, который всё это время молча наблюдал за сценой. Мара, заметив этот взгляд, наклонилась ближе к Гейлу через Александра, её голос зазвучал сладко, но едко: — Это так трогательно, не находишь? Кто бы мог подумать, что наша Эмили такая разносторонняя. Гейл повернул к ней голову, его глаза потемнели. — Ты вообще можешь замолчать? — Почему бы и нет, — она улыбнулась так, будто он только что признал её правоту. — Только тебе от этого легче не станет. Эмили не удержалась и покачала головой, слегка усмехнувшись. Её голос прозвучал ровно, но с намёком на шутливую строгость: — Александр, ты как всегда... вдохновляешь. — Благодарю, — с самым серьёзным видом ответил он, кивая, будто только что получил награду за заслуги. — Я же обещал сделать вечер незабываемым. Мара, услышав это, резко повернулась к Эмили, в её взгляде мелькнула насмешка: — Ты всегда позволяешь ему так вмешиваться? Или это просто привилегия лучших друзей? Эмили выдержала её взгляд и спокойно ответила: — Александр не вмешивается, он просто умеет задавать тон. Иногда это помогает. — Правда? — Мара чуть склонила голову, её голос прозвучал с подчеркнутой мягкостью. — Мне казалось, что он просто умеет портить настроение. Александр тут же вмешался, снова повернувшись к Маре. — Ах, Мара, если бы я знал, что вас так легко огорчить, я бы подготовился заранее. Может, принёс бы цветы или коробку шоколада? Мара открыла рот, чтобы ответить, но Александр поднял руку, словно извиняясь. — Хотя нет, цветы слишком традиционны, а шоколад — не ваш стиль. Может, настольная книга о том, как быть счастливее? — Хватит, — тихо, но твёрдо сказал Гейл, его голос прервал напряжённый диалог. Он посмотрел сначала на Мару, затем на Александра. — Не сегодня. Александр пожал плечами, но промолчал, его улыбка осталась неизменной. Эмили отвела взгляд и тихо поблагодарила его за то, что он сменил тему. Но Гейл чувствовал, что этот момент оставил свой след. Он видел, как напряжение в её плечах на миг ослабло, но вместе с тем её улыбка больше напоминала маску. Тем временем за столом началась новая волна обсуждений, но Гейл ничего не слышал. Он видел только Эмили, которая снова смеялась — легко, просто, будто ничего не произошло. И это раздражало его больше всего. Эмили, несмотря на общий шум за столом, ненавязчиво помахала официанту. Молодой парень тут же подскочил, едва не зацепив подносом соседа за столом, и выпрямился, с улыбкой поправляя фартук. — Можно два безалкогольных коктейля, пожалуйста? — мягко, но уверенно произнесла она, бросив короткий взгляд на Гейла. — Конечно, — официант быстро записал заказ и поспешил к барной стойке. Гейл молча наблюдал за её действиями, слегка прищурившись. Когда официант ушёл, он наклонился ближе, опершись локтями на стол. — Я что-то не помню, чтобы просил кого-то обо мне заботиться, — его голос звучал низко, но в нём не было ни капли раздражения. Эмили повернула голову и встретила его взгляд. — Это не забота, а рекомендация, здесь очень вкусные коктейли. Считай, что я выполняю свой долг, как друга. — Она чуть улыбнулась, словно невзначай, и вернулась к разговору с Софи, проигнорировав его прищур. Мара, сидевшая напротив, откровенно наблюдала за этой сценой с усмешкой. — Безалкогольные коктейли, значит? Как мило. Прямо как дома у мамочки, да, Эмили? Всё под контролем, всё стерильно. Эмили на миг замерла, но вместо того чтобы сразу ответить, сделала паузу, как будто решала, стоит ли вообще тратить на это силы. Наконец, она повернулась к Маре с идеальным спокойствием. — Конечно, Мара. Контроль и дисциплина — привычка с детства. Наверное, именно поэтому я здесь, — её голос звучал тепло, но с лёгким намёком на скрытую насмешку. Мара фыркнула, наклонившись ближе, её голос стал ледяным. — Да, странно, как ты вообще смогла чего-то добиться. Особенно с таким… сложным наследием. Гейл напрягся, его пальцы едва заметно сжались на столешнице, но он молчал. Эмили выдержала паузу и спокойно посмотрела на Мару. — Сложное наследие, — повторила она, будто смакуя слова. — Ты знаешь, Мара, иногда именно сложное прошлое даёт нам стимул идти дальше. Александр тут же встрял, откинувшись на спинку стула. — Мара, ну ты хоть раз можешь удивить нас оригинальной мыслью? Или твой запас сарказма строго ограничен на вечер? — Заткнись, Александр, — рявкнула Мара, не глядя на него. — О, с радостью! — он вскинул руки в шуточной капитуляции. — Но знаешь, твоё умение превращать каждую беседу в мини-драму — это, наверное, настоящий талант. Ты училась этому или врождённое? Мара метнула в него убийственный взгляд. — По крайней мере, я не строю из себя шута, чтобы прикрыть свою бесполезность. — Шута? — Александр улыбнулся ещё шире. — Спасибо, но, знаешь, в отличие от некоторых, я умею быть остроумным, а не просто острым на язык. Гейл тяжело вздохнул, его голос раздался неожиданно громко: — Хватит. Мара и Александр одновременно замолкли, хотя оба выглядели так, будто готовы продолжить. Но Мара не удержалась: — Я же говорю только факты, — она пожала плечами, но в её тоне было достаточно яда, чтобы отравить вечер. Эмили наклонилась вперёд, её голос прозвучал тихо, но в нём чувствовалась угроза: — Факты? Знаешь, Мара, слухи — это, как зеркало. Они чаще всего отражают того, кто их распространяет. Александр, словно не заметив напряжения, лениво добавил: — У Мары зеркало, видимо, кривое. Или запылилось. Кто-нибудь, принесите тряпочку! Мара вспыхнула, её голос зазвенел от ярости. — Ты вообще кто, чтобы говорить со мной таким тоном?! — Просто голос разума в этой драме, — беззаботно ответил Александр. — Кстати, тебе стоит пить воду, а не вино, Мара. Трезвый ум — залог меньшего количества скандалов. Гейл ударил ладонью по столу, заставляя их обоих замолчать. — Ещё одно слово, и я выкину вас обоих отсюда. В этот момент официант вернулся с двумя коктейлями и поставил их перед Эмили и Гейлом. Эмили спокойно подняла свой стакан и обратилась к Гейлу: — За терпение, капитан. Нам всем сейчас нужно его побольше. Гейл смотрел на неё несколько долгих секунд, потом взял свой стакан и тихо ответил: — За терпение. Александр усмехнулся и, поднимая свой бокал, добавил: — И за искусство парировать удары. Эмили, это было просто шедеврально. Софи рассмеялась звонко, как будто только что услышала лучший анекдот в своей жизни. Мара прищурилась, её пальцы с силой сжали бокал, словно она хотела раздавить его в своей руке. — Ты находишь это смешным? — прошипела Мара, её голос стал холодным, как лёд. Софи откинулась на спинку стула, скрестив ноги и сложив руки на груди, как будто готовилась к затяжной перепалке. — Ну, а как иначе реагировать? — Софи пожала плечами. — Ты слишком серьёзно относишься к вещам, которые вообще не касаются тебя. Мара резко поднялась, стул скрипнул от её движения. Её взгляд метался от Эмили к Софи, а потом к остальным. — Удивительно, как некоторые могут позволить себе неуважение, — её слова были на грани срыва. — Надеюсь, капитан Хоторн оценит, с кем решил проводить свои вечера. Она бросила на Гейла полный негодования взгляд, словно ждала от него ответа, но он молчал. Его глаза были прикованы к Эмили, которая, несмотря на напряжённость момента, сохраняла неподвижное выражение лица. Не дождавшись реакции, Мара резко развернулась и пошла к выходу, её каблуки гулко стучали по полу, сопровождая её уход. Софи слегка наклонилась к Гейлу и, накрыв рукой рот, чтобы сдержать смех, прошептала: — Она всегда так драматична? Гейл не ответил. Он смотрел на Эмили, пытаясь прочитать её настроение. На первый взгляд она казалась абсолютно спокойной, но в её глазах блеснула тень усталости, которой он раньше не замечал. Внезапно ему стало ясно, что он больше не позволит никому унижать её, ни Маре, ни кому-либо ещё. — Ты хорошо держишься, — негромко сказал Гейл, наклоняясь ближе. Эмили подняла глаза, чуть нахмурив брови, её взгляд был настороженным. — Что? — Я про Мару. Ты могла бы просто уйти, но вместо этого осталась и ответила ей, — Гейл старался говорить непринуждённо, но его голос звучал серьёзно, словно он хотел сказать что-то большее. — Спасибо за поддержку, капитан, — сухо бросила она, уголки её губ приподнялись в слабой усмешке, но её голос был осторожным, будто она проверяла почву. Эмили отвернулась, делая вид, что заинтересована коктейлем в руке, но Гейл почувствовал, как разговор ускользает. Он хотел продолжить, что-то сказать, но её сдержанность сбивала его с толку. — Ты хорошо справляешься с такими… личностями, — наконец проговорил он, пытаясь звучать легче. — Гейл, — Эмили перебила его тихо, но твёрдо, её глаза блеснули под светом бара, — давай без попыток психологических анализов. Я правда просто хочу отдохнуть. Его брови едва заметно поднялись, но он кивнул, отпил свой коктейль, понимая, что её спокойный тон — это не просьба, а приказ. В этот момент за его спиной раздался громкий, уверенный голос: — А вот и моя звезда! Гейл повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как высокий блондин в идеально сидящем костюме подходит к Эмили с ослепительной улыбкой. Его уверенность буквально светилась в воздухе, а вычурно уложенные волосы выглядели так, будто над ними работал целый отдел стилистов. — Эмилия, дорогая, ты сияешь как всегда! — заявил он, мгновенно обняв её за плечи и оставив быстрый поцелуй на её щеке. — Марк Эгидиус, — процедила она сквозь зубы, быстро убирая его руку с плеча. — Я думала, ты был занят, судя по твоей новой роли. — Для тебя я всегда найду время, — ответил он, небрежно усаживаясь на свободный стул рядом с ней. — Руки убери, — холодно бросила Эмили, и её взгляд мог бы обжечь. — Всё такая же строгая, — с ухмылкой проговорил Марк, явно наслаждаясь её раздражением. — Александр, старина, как поживаешь? — Марк, ты всё ещё покоряешь сцены? — ответил Александр с лёгкой улыбкой, пожимая его протянутую руку. — Как всегда, дружище. Хотя без тебя там стало куда скучнее, — Марк с напускной грустью покачал головой, затем повернулся к остальным за столом, явно оценивая их. Его взгляд задержался на Гейле, и на его лице появилась та самая самодовольная улыбка, которую Гейл терпеть не мог у людей вроде Марка. — А это кто? Новый телохранитель? — спросил он с таким тоном, будто хотел одновременно насмешить и задеть. — Это капитан Гейл Хоторн, — быстро ответила Эмили, её голос был холоден. — Мы работаем вместе. — О, военный, — протянул Марк, не скрывая высокомерия, и его взгляд скользнул по Гейлу с головы до ног. — Тебе повезло, Эмилия, с таким защитником. — А ты, судя по всему, актёр, — спокойно парировал Гейл, его голос был ровным, но в глазах вспыхнуло предупреждение. — Не только актёр, но и звезда! — Марк театрально развёл руками, словно представляя себя публике. — Марк, хватит, — голос Эмили стал резче. — Если ты пришёл сюда, чтобы досадить мне, можешь смело уходить. — Досадить? — он ухмыльнулся, явно наслаждаясь её раздражением. — Да брось, звезда. Я здесь, чтобы убедиться, что ты не скучаешь. — Как видишь, я занята, — её тон был ледяным. Она сделала глоток из своего бокала, глядя мимо него. — О, я вижу, — его взгляд скользнул к Гейлу, и в его глазах читался некий вызов. — У вас тут даже весело. Но знаешь, мне кажется, твоим друзьям будет интересно узнать, какая ты на самом деле, Эмилия. — Марк, уйди, пожалуйста, — её голос был спокойным, но в глазах промелькнула искра беспокойства. Марк, игнорируя её просьбу, достал телефон и начал что-то искать в нём с таким изяществом, будто каждый жест был частью тщательно продуманного спектакля. Марк обвел взглядом всех за столом, наслаждаясь их вниманием. Эмили нахмурилась, но промолчала, будто не желая поддаваться на его провокации. — Ага, вот оно! — радостно заявил он, показывая экран телефона Александру. — Помнишь это? Александр, взглянув на экран, замер на мгновение, а затем его лицо изменилось: из вежливой улыбки оно превратилось в выражение лёгкого беспокойства. — Марк, может, это не лучшее время... — начал он, но тот лишь отмахнулся. — Ну что ты, старина! Это ведь просто память о юности. Ничего такого! — Марк, я предупреждаю... — Эмили резко прервала его, в её голосе слышался металл. — Расслабься, звезда, — ухмыльнулся он и, не обращая внимания на её протест, включил видео. На экране появилась юная девушка, едва достигшая шестнадцати. Длинные волосы, собранные в небрежный хвост, сбились прядями у висков, щёки опухли, а губа была разбита, но её взгляд, полный ярости, говорил громче, чем любые слова. Она сидела с гитарой — хрупкая, словно могла сломаться от одного удара, но в то же время излучающая несломленную силу. Её пальцы уверенно перебирали струны, голос звучал твёрдо, с хрипотцой, заставляющей слушать. Каждое слово било в самую душу: — Мы не будем молчать, даже если нас не услышат! Мы будем бороться, пока дыхание в груди! Свобода не для тех, кто боится. Свобода для тех, кто идёт до конца! Тишина за столом была оглушающей. Каждый из сидящих словно чувствовал удар слов на себе. Гейл не мог оторвать взгляда от экрана. Он слушал и видел, как перед ним раскрывается совершенно другая сторона Эмили, которой он никогда не знал. Эта девочка боролась, кричала в лицо боли и отчаянию, создавая музыку, которая была её единственным оружием. — Боже, — Томас первым прервал молчание, его голос был тихим, почти ошеломлённым. — Ты что, сама это написала? — Это неважно, — пробормотал Джек, наклоняясь ближе к экрану. — Важнее то, как она это поёт. Словно… словно дерётся за жизнь. — Не за жизнь, — тихо отозвался Даниэль, не сводя глаз с видео. — За свободу. Марк наконец заговорил, его голос звучал протяжно и напевно, с лёгкой ноткой изысканной манеры, словно он обращался к публике: — Ах, какая драма! Какая глубина! — Он чуть наклонил голову, будто смаковал каждое слово. — Эмили, дорогая, ты была просто великолепна! Я даже не знаю, что больше впечатляет — твой голос или эта непокорная искра в глазах. Настоящая звезда, не иначе. Он улыбнулся ей с искренней теплотой, но в этом была доля кокетства, свойственного ему. Марк поднял руки, как бы защищаясь от возможных обвинений: — Не подумай, что я хочу смутить тебя. Просто я считаю, что все должны видеть, какая ты была настоящая. Настоящая ты, Эмили, это не эта бесконечно деловая леди, а та, что поёт с огнём в голосе. Эмили молча смотрела на него, её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнула тень настороженности. Гейл, сидевший рядом, слегка сдвинул брови, наблюдая за их диалогом. Когда видео закончилось, Марк усмехнулся, убирая телефон. — Скажу вам честно, друзья, ей повезло, что это видео никто не видел в те времена. Иначе... — он сделал паузу, наслаждаясь моментом, — она бы стала безгласой. Или ещё хуже. Эмили резко поднялась со стула, её глаза сверкали гневом. — Ты... — начала она, но замолчала, не находя слов. Все за столом замерли, чувствуя напряжение в воздухе. Даже Марк, казалось, понял, что зашёл слишком далеко, но попытался спрятать это за своей фирменной ухмылкой. — Расслабься, Эмилия, это всего лишь видео, — произнёс он, пожимая плечами. — Ты понятия не имеешь.... Зачем нужно лезть в мое прошлое, — её голос был тихим, но наполнен яростью. Она посмотрела на Александра. — А ты? Ты дал ему это видео? Александр выглядел растерянным. — Эмили, я... это было давно... — начал он, но замолчал, видя её взгляд. Эмили отвернулась и резко направилась к выходу. Софи, которая сидела рядом с Эмили, поднялась следом, бросив Марку такой взгляд, что даже он, похоже, почувствовал себя неловко. Гейл нахмурился, его взгляд стал тяжёлым, словно он пытался прожечь дыру в самодовольной улыбке Марка. — Может, хватит лезть не в своё дело? Марк, казалось, был искренне удивлён. Он приподнял брови и театрально приложил руку к груди, будто его только что несправедливо обвинили: — Лезу не в своё дело? О, Гейл, дорогой, я всего лишь… — Всего лишь? — Гейл резко перебил его, его голос стал твёрже, почти угрожающе. — Всего лишь выкапываешь из прошлого то, что никого, кроме неё, не касается. — Я ... — Нет, — он посмотрел на неё, а затем снова перевёл взгляд на Марка. — Ты думаешь, это весело, правда? Покопаться в её жизни, выставить на всеобщее обозрение то, через что ей пришлось пройти? Это развлечение для тебя? — Ну же, не надо так драматизировать, — Марк попытался вернуть лёгкость в разговор, но его тон звучал уже менее уверенно. — Я ведь только хотел показать, какая Эмилия замечательная. Или ты против, чтобы её увидели с другой стороны? Гейл медленно встал, его высокая фигура возвышалась над Марком, и от этого напряжение за столом стало почти невыносимым. — Хочешь знать, что я думаю? — тихо, но резко сказал он. — Думаю, тебе пора перестать строить из себя комментатора чужих жизней и заняться чем-то полезным. Марк открыл рот, чтобы возразить, но, увидев выражение лица Гейла, передумал. Его привычная самоуверенность словно испарилась. Он лишь фыркнул и, пожав плечами. Гейл вышел из клуба, чувствуя, как его шаги отдают глухим эхом в пустоте. Воздух был холодным, пропитанным запахами сигарет и алкоголя, и он почти не замечал этого, потому что мысли его крутились вокруг Эмили. Всё произошло так быстро. Как она встала, молча покинула стол, как её взгляд, тот взгляд, полный боли и недовольства, который пронзил его. Марк видно не мог удержаться от своих насмешек, а она не ответила как следует. Он понял, что что-то в этой истории было не так, что-то, что заставляло его сердце биться чаще. Почему она молчит? Почему держит всё в себе? Гейл пытался найти её в клубе, среди лиц, поглощённых своими разговорами и смехом, среди шумных разговоров, как будто весь мир только и занимался тем, что был далёк от её волнений. Он продолжал смотреть в глаза людям, но не было видно ее глаз. Мгновение сомнений, потом он вышел на улицу, не думая, просто интуитивно. Она не могла уйти далеко. Она бы не оставила его так. Она не могла. Он заметил её в темноте, стоящую на углу, едва освещённую уличным светом. Она была рядом с Софи, но Гейл сразу понял, что они не разговаривают. Эмили была поглощена своими мыслями. Он видел, как её плечи сжались, а в глазах полыхала ярость — не та привычная холодность, а что-то более глубокое, болезненное. Что-то, что он никогда не видел раньше. Софи говорила что-то тихо, но Гейл знал, что Эмили её не слушала. Он подошёл ещё ближе, почти на шаг, и остановился, зная, что вмешиваться было не время. Он не хотел нарушить этот момент. Однако его взгляд не отрывался от её фигуры, напряжённой, сжимавшей руки в кулаки. — Эмили, — произнёс он, его голос был мягким, но с настойчивостью, которую он не мог скрыть. — Могу я поговорить с тобой? Она повернулась к нему, не сразу, словно осторожно оценивая его, но когда её глаза встретились с его, Гейл почувствовал холод, который леденил его на глазах. Это не было просто молчанием. Это был барьер, который она выстроила вокруг себя, и он знал, что не легко будет пробиться. Софи, заметив, что они нуждаются в уединении, тихо отступила, но Гейл видел, как она бросила взгляд на Эмили, полон заботы и поддержки. Гейл подошёл ещё немного ближе, но не слишком. Его голос стал более решительным. — Я знаю, что тебе сейчас тяжело. Ты не должна проходить через это одна, Эмили. Ты заслуживаешь большего. Она не ответила сразу, но взгляд её был острым, как нож, и Гейл почувствовал, как будто сама тишина между ними стала непреодолимой стеной. — Не надо мне жалости, — её голос был низким, но твёрдым, как камень. — Я не нуждаюсь в чужих вмешательствах. Гейл застыл, понимая, что её слова — это не просто отказ. Это защита. Он знал, что она привыкла быть сильной, что скрывает свои слабости за маской. Но сейчас, несмотря на всё, он не мог оставаться сторонним наблюдателем. — Я не жалею тебя, — ответил он, глядя ей в глаза, — я просто не хочу, чтобы ты переживала это в одиночку. Ты не обязана быть сильной всегда. Это не делает тебя слабой. Она замолчала, и Гейл заметил, как её дыхание стало более ровным. Она чуть отвела взгляд, но не отступила. Гейл сделал шаг вперёд, но она вдруг повернулась и начала уходить, тихо и решительно, как всегда. Он не мог её отпустить. — Эмили, подожди! Она остановилась, не оборачиваясь, но её тело напряжённо напряглось. Его голос был мягким, но в нём слышалась тревога. — Я не просто смотрю на тебя. Я вижу, что ты переживаешь. Я вижу твою боль. Ты не одна, — эти слова вышли с такой искренностью, что они сами стали её выражением, тем, что она не могла сказать раньше. Она замерла, а затем медленно, почти не замечая того, повернулась к нему. На её лице мелькнула тень того, что могло бы быть, если бы она позволила себе быть открытой. Но эта стена, которую она выстроила, осталась. Она не могла сдаться. Ещё нет. ------------ Если я где-то пропустила свои пометки или допустила ошибки сообщите мне, пожалуйста