Через тьму к свету

Утро пришло тихо, но с ощущением пронзительной тревоги, словно в преддверии чего-то неотвратимого. Гейл стоял у старой каменной стены, почти сливаясь с её шершавой поверхностью, наблюдая за тем, как солдаты и учёные постепенно покидают тренировочный лагерь. Они спешно грузили свои сумки и ящики в автобусы, и всё это действо казалось каким-то приглушённым, словно отдалённая сцена из сна. Воздух был наполнен сдержанным гулом голосов, приглушёнными смешками, но даже в этих звуках была особая хрупкость. На усталых лицах мелькали лишь слабые отблески улыбок, едва уловимые, будто тайные проблески нежности в пустыне суровых будней. Моторы автобусов рыкали и вздрагивали, ревя как дикие звери, предупреждая, что мирный покой — лишь иллюзия, лишь мимолётный вздох, за которым неизбежно последует новое, неумолимое движение вперёд. Каждый звук был словно предвестником скорого возвращения к суровым реалиям, к борьбе, которая ждала их за пределами этого лагеря. Гейл тяжело вздохнул, чувствуя за спиной не просто рюкзак, но и груз накопившейся усталости — тени всех этих долгих недель, каждый их тягучий день, наполненный молчаливыми размышлениями и одиночеством. Он ловил себя на том, что тщетно пытается разглядеть в этом утреннем хаосе что-то значимое, что-то большее, чем просто прощание. В этом мгновении он искал невидимый смысл, глубокий и неуловимый, словно пытался постичь таинственную мелодию, звучащую в напряжённой тишине. Словно сама жизнь слилась в этом моменте с горьким осознанием временности, смешав в себе и прощание, и надежду, и страх перед тем, что ждёт их всех впереди. Его сердце билось тяжело и размеренно, словно утренний свет пробуждал в нём невыразимую смесь чувств, тонкую и болезненную, сливающуюся из тоски, неизбежности и горечи несказанных слов. В этом мягком свете была какая-то чарующая сила, таинственный зов, но Гейл знал, что не может, да и не должен позволять себе поддаться этому зову. Пытаясь вернуть себе хладнокровие, он отвёл взгляд, подавляя усталую, едва заметную улыбку, что проскользнула на его губах — последняя тень ночного тепла, разделённого с его командой. Тёмная, безлунная ночь стала для них убежищем, где под мерцание звёзд и шёпот ветра они сидели у костра, и пламя, играющее на лицах друзей, временно стирало всю тревогу. Они говорили мало, но огонь, треск веток и тёплый свет, отбрасываемый на знакомые лица, вернули его на короткое мгновение в прошлое, когда война была лишь далёким эхом, а будущее казалось светлым, не омрачённым горечью потерь. Гейл не показывал виду, но внутри он ценил этот момент — редкое ощущение настоящей, беззаботной близости среди своих, столь редкое и ценное в его жизни. Но когда первая бледная полоска зари зазолотила горизонт, его мысли снова неумолимо устремились к ней. Он стоял в стороне, скрывшись за углом, тайно наблюдая, как Эмили прощается с коллегами, ловя лишь проблески её фигуры среди утренней суеты. Лёгкий ветерок играл прядями её волос, и в тусклом свете рассвета она казалась удивительно невесомой, как видение, которое исчезнет в любой момент. Он заметил, как её глаза мелькнули в его сторону, но она не увидела его — он прятался, как будто старался удержать этот миг только для себя. Наблюдая, как она ступает по ступенькам автобуса, Гейл ощутил тонкую нить пустоты, больно тянущуюся внутри него. Казалось, что вместе с её отъездом уходит нечто важное, скрытое, но глубоко значимое, словно уходит свет, что наполнял его дни этим странным теплом, пронзающим, но согревающим его душу. Он едва мог признаться самому себе, что её отсутствие будет оставлять в нём тягучую, едва ощутимую пустоту. И всё же мысль о том, что они снова встретятся вечером за ужином, нежным теплом согревала его сердце. Он знал, что не имеет права думать о большем, но удержать себя от этого было уже невозможно. Пока он стоял в тени, словно боясь нарушить хрупкий покой этого утра, двери автобуса закрылись с мягким стуком, отрезая его от последнего взгляда на неё. Но внезапно, как ледяной ветерок, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Александр. Спокойный и проницательный, он стоял чуть поодаль, и их взгляды встретились на короткое, но значительное мгновение. В его глазах сквозила почти мистическая проницательность, и Гейл ощутил себя словно обнажённым перед этим взглядом, как будто Александр без слов прочёл все его мысли, суть которых он сам не решался бы произнести вслух. Александр слегка наклонил голову, выражая понимание с безмолвной теплотой, не требуя ни объяснений, ни оправданий. Это молчаливое признание, простое и не обременённое слов, проникло в его сердце неожиданным чувством облегчения, смешанного с робкой надеждой. В этот момент он осознал, что его тайна уже не была так тщательно скрыта, как он полагал, но в этом было нечто утешительное, словно обретение незримого союзника. Когда автобус тронулся, медленно увозя Эмили всё дальше, Гейл стоял неподвижно, глядя вслед и пытаясь запечатлеть в памяти её образ. Она словно растворялась в утреннем свете, оставляя за собой лишь лёгкий, неуловимый след, как тонкий аромат её духов или звук её шагов. Её образ на мгновение застывал в его сознании: улыбка, чуть склонённая голова, безмолвный свет в глазах, который он видел только когда они были наедине. В этом мгновении соединилось всё — тоска, сожаление и робкое, почти болезненное стремление удержать её в своих мыслях. Гейл стоял, ощущая шорох покатых колёс, как отголосок в собственной душе, и тишина, оставшаяся после её отъезда, обострила все его чувства, обнажая невысказанные слова, притаившиеся в глубине сердца. Прошедшая неделя стала для Гейла суровым испытанием, насыщенным моментами, когда его ожидания столкнулись с реальностью, сплетённой из тонкой, почти призрачной гармонии. Он готовился к сопротивлению — моральному и физическому, — внутренне готов был увидеть в этих учёных лишь «балласт на поле боя», как он однажды позволил себе выразиться. Однако действительность оказалась иной: они его удивили. Пусть поначалу их движения были угловатыми, скованными, словно чуждыми этому миру, а порой даже нелепыми, но вскоре Гейл уловил в них нечто большее — тот самый блеск в глазах, свидетельство острого, почти болезненного стремления к совершенству. Они жадно впитывали каждое его слово, каждым взглядом как бы цепляясь за мельчайшие детали его наставлений. И с каждым днём, словно отбрасывая свои первоначальные неуклюжие оболочки, они преображались, вырабатывая новое, непоколебимое самообладание. Он вспомнил, как один из учёных, сдержанно улыбаясь, подхватил его слова о том, что оружие нужно «почувствовать», как продолжение своей руки. И вскоре Гейл увидел, как этот человек уже не просто держит винтовку — он сливается с ней, словно становясь её неотъемлемой частью. Или другой учёный, который ещё недавно не мог удержать равновесие, теперь стоял с уверенной осанкой, сжав ружьё, не позволяя даже лёгкому дуновению ветра нарушить его устойчивость. В их взгляде появилась сила, внутренняя мотивация, желание превзойти самих себя — не ради исполнения приказов, но ради собственной чести. Сначала взгляды между солдатами и учёными были острыми, полными настороженности и презрения. Солдаты скептически косились на этих «белых халатов», как они их называли, не доверяя ни их излишне мягким манерам, ни серьёзным лицам, а учёные, в свою очередь, побаивались солдат, их молчаливой, суровой силы. Но со временем, словно под землёй медленно проросли невидимые корни взаимопонимания. Недоверие стало постепенно рассеиваться, как утренний туман, уступая место взаимному уважению. Солдаты делились практическими навыками, а учёные — своими идеями, техническими задумками, которые порой поражали даже Гейла и заставляли пересматривать привычные взгляды. И вот, понемногу, из этих разрозненных личностей стала формироваться не случайная сборная, но настоящая команда. Вчера, на финальных учениях, Гейл наблюдал за ними со стороны, видя, как даже самые сложные манёвры, которые он счёл бы не по силам для них, были выполнены почти безупречно. Они двигались слаженно, как прецизионный механизм, и в этой слаженности он уловил нечто прекрасное. Когда всё завершилось, уставшие, запыхавшиеся, с лица которых струился пот, они выстроились перед ним, словно в ожидании его одобрения. Но даже без его слов в их взгляде светилась гордость — глубокая, молчаливая, не требующая подтверждения. Это была гордость за самих себя, за те пределы, которые они преодолели вместе, и за пройденный путь, который сделал их сильнее, превратив из группы случайных людей в сплочённую команду. Гейл услышал приглушенный рокот подъехавшего микроавтобуса и обернулся. За тонированными окнами он уловил знакомые силуэты своих товарищей, и его губы непроизвольно тронула тень улыбки. Дверь со скрипом сдвинулась, выпуская на улицу шум голосов, перешептываний и смеха, что звучали как неофициальное приветствие, привычное и почти родное. — Капитан, давай не заставляй нас тут закисать, а то уедем без тебя! — окликнул Томас, притворно нахмурив брови. — Эй, ты там случайно не заснул? — подхватил Даниэль с улыбкой, переглянувшись с остальными. — Гляди, не споткнись о собственные мысли! Гейл ответил лёгким кивком и поднялся по ступенькам в салон, где его окружила привычная смесь ароматов: крепкого, слегка горьковатого кофе, свежих бутербродов в полиэтиленовой упаковке, тёплого металла и почти незаметного запаха ночного перегара. Здесь царила особая атмосфера неформального, едва уловимого единства, что возникает лишь между людьми, прошедшими через многое. Томас, сидевший ближе всех, протянул руку и дружески похлопал его по плечу. В этом жесте ощущалась грубоватая доброта, непроизвольно согревающее душу тепло. — А вот и наш Гейл, — усмехнулся он, одарив его взглядом, полным лукавства. — Ты прямо светишься сегодня, как будто год нас не видел. Неужели «белые халаты» на тебя так повлияли? Гейл уселся на своё место, стараясь не поддаваться подначкам, но сдержать лёгкое смущение оказалось непросто. Даниэль, прищурившись, сделал небольшой глоток из своей кружки, не отрывая внимательного взгляда от его лица. — Может, Томас и прав, — произнёс Даниэль с тёплой насмешкой. — Ты что-то не такой, как обычно. Учёные на тебя так подействовали? Или дело в ком-то из них? Алексей, весело переглянувшись с остальными, ухватился за тему. — Учёные, говоришь? Он на одну там так смотрел, словно вернулся в школу, когда девчонкам подмигивал! — Алексей подмигнул Гейлу, придавая своим словам ещё больше веселья. — Будто на уроке биологии сидит, первый раз влюбился. Салон наполнился приглушёнными смешками, и Гейл почувствовал, как лёгкое замешательство овладевает им, словно он застигнут врасплох. Однако по лицам команды было ясно, что они уже уловили то, что он пытался скрыть за внешним спокойствием. — Нет-нет, мы всё видели, Гейл, — поддразнил Майкл с лукавой усмешкой. — Ты так на девушек никогда не смотрел, так что давай, выкладывай. Эмили — просто учёная? И не говори, что это только по приказу сверху! Гейл ощутил, как кровь приливает к щекам, выдавая его. Они заметили то, что он сам так старательно пытался заглушить в себе, не давая чувствам прорваться наружу. Имя Эмили, прозвучавшее с их уст, будто оставило незримый след в его душе, пробуждая некое тайное, болезненно сладкое ощущение, которое он уже давно счёл приглушённым. — Ладно, хватит уже, — бросил он, стараясь вернуть себе прежнюю уверенность, но на его лице всё равно мелькнула тёплая улыбка, которую он не смог скрыть. — Эмили — моя подопечная, и всё это не более чем работа. Обязанности, приказы, понимаете? — Обязанности? — переспросил Томас, насмешливо вскинув бровь. — Ну-ну, вот бы нам таких «обязанностей», да ещё с такими глазами и характером. Майкл, не сдержавшись, громко фыркнул и откинулся на сиденье, от души посмеиваясь. — И ты хочешь, чтобы мы поверили в этот невинный «приказ»? — поддразнил он, глядя на Гейла с лукавым интересом. — Не бойся, мы и сами знаем, что между вами пробежала не одна искра. Гейл отвёл взгляд, но улыбка всё же играла на его губах. Он чувствовал, как их дружеские подначки, несмотря на неловкость, проникали ему в сердце, словно возвращая его к истокам — туда, где они могли смеяться над такими вещами, как давние подростковые увлечения. Томас откинулся на сиденье, сложив руки за головой, и с хитрым прищуром оглядел товарищей, словно погружаясь в старые истории, полные смеха и подколок. — Только послушайте, — заговорил он с насмешливой улыбкой, — что-то с нашим капитаном не так. Обычно женщины вокруг Гейла слетаются, как мотыльки на свет. Помните ту медсестру с восьмого полигона? Или ту официантку из бара? Она, кажется, готова была даже в грозу его до дома провожать, лишь бы лишний раз увидеть его. Даниэль усмехнулся, поддерживая: — Ага, точно! Как она на него смотрела… Как на героя, чуть ли не с обожанием. С ней, кажется, на спор можно было бы договориться, чтобы она до утра сидела у его порога, просто чтобы убедиться, что он в порядке. Майкл кивнул, сложив руки на груди и подыгрывая друзьям с наигранной серьёзностью: — Гейл всегда умел чаровать. Стоило ему только чуть улыбнуться — и всё, женщины буквально таяли перед ним. Но вот сейчас, — он оглядел остальных с лукавым прищуром, — кажется, наш капитан попал на ту, кого так просто не очаруешь. Или наоборот — это её чары не дают ему покоя. Гейл усмехнулся, с трудом скрывая лёгкое смущение. На поверхности он казался спокойным и собранным, но внутри его охватило что-то щекотливое, как будто они задели за что-то глубоко личное, что он так долго старался скрыть. Он знал — это не их вина, это он сам позволяет себе витать в мыслях о ней дольше, чем следовало бы. Эмили была не просто интересной женщиной, и это его тревожило. — О да, — подхватил Джек, весело подмигивая, — эта Эмили — словно королева льда. Мы видим, как она держится. Холод, чистейший холод. Для неё ты — просто коллега, и она даже не замечает, что ты мужчина. Алексей с усмешкой добавил, прищурившись: — Гейл, может, ты, наконец, встретил ту, которая тебе «не по зубам»? Как считаешь? Томас театрально вздохнул, разводя руками: — Ну вот, железное сердце нашего Гейла наконец-то встретилось с ледяной королевой, которую не покорить одной лишь улыбкой. Неужели наш герой сдаётся? Гейл сдержанно вздохнул, подавляя улыбку. Он понимал, что друзья просто дразнят его, но в их словах было нечто большее — они заметили то, что он сам пытался игнорировать. Тайный интерес, лёгкое притяжение, которое он старательно прятал за маской безразличия, как будто боялся, что если прикоснется к нему, то разрушит нечто хрупкое и прекрасное. — Да бросьте вы, — он отмахнулся, притворяясь невозмутимым и глядя в окно, будто желая скрыться от их пронзительных взглядов. — Мы просто работаем вместе. Она талантливый учёный, и я не собираюсь портить рабочие отношения всякими глупостями. Майкл ухмыльнулся, растягивая слова с наигранным удивлением: — О, конечно, «рабочие отношения». Но обычно это не мешало тебе оставаться в центре внимания, Гейл. А тут — даже взгляда взаимного нет. Не так ли? — А может, именно это тебя и привлекло? — задумчиво протянул Даниэль, переглядываясь с остальными. — Девушка, которая видит в тебе только коллегу, ничего более. Знаешь, как говорится: ты ведь всегда любил вызовы, капитан. А здесь — тайна, загадка, ледяная стена, которую не пробить простым обаянием. Гейл почувствовал, как кровь прилила к лицу, выдав слабую тень смущения, и с трудом удержал улыбку, не желая дать им больше поводов для насмешек. Друзья поддразнивали его, и это немного злило, но он осознавал, что в их словах есть нечто большее — то, что он не готов был признать. Его тянуло к Эмили, как огонь тянет мотылька, но он боялся этой близости, боялся ранить её, как когда-то ранил тех, кто пытался ему довериться. Томас, заметив лёгкий румянец на лице Гейла, заулыбался ещё шире и, чуть наклонившись, заговорщически прошептал: — Гейл, ты краснеешь. Мы не ошиблись — ледяная королева действительно захватила твоё сердце. Признайся, ты просто боишься, что она сможет задеть тебя сильнее, чем кто-либо. — Да бросьте, — пробормотал Гейл, отводя взгляд, чтобы скрыть улыбку. — Эмили — всего лишь коллега. Вы сами себе напридумывали какие-то истории. Джек склонился ближе, намеренно понижая голос, словно собирался выдать секрет: — А то, что ты смотришь на неё так, как не смотришь ни на одну другую, — это мы тоже придумали, да? Гейл, ты можешь обманывать кого угодно, но не нас. Майкл, смеясь, хлопнул его по плечу: — Вот что, Гейл. Может, ты наконец нашёл ту, которая тебя покорила. Никогда не видел, чтобы кто-то так держал тебя на расстоянии и при этом… тянул к себе. Гейл тяжело вздохнул, чувствуя, как его собственные попытки отрицания рушатся под напором их слов. Они разгадывали его, читали между строк, и это заставляло его сдаваться, пусть даже немного, пусть даже не вслух. Он знал — Эмили привлекала его больше, чем он бы когда-либо признался, и её холодный образ только усиливал это притяжение. — Она… не такая, как другие, — тихо проговорил он, словно позволяя себе вырваться из привычной брони. — В ней есть что-то, что я не могу разгадать. Майкл бросил взгляд на Томаса, и в этом взгляде мелькнуло нечто совершенно новое — задумчивость, смешанная с уважением и неожиданным пониманием. Им всегда казалось, что они знали Гейла до глубины души, ведь за годы службы они прошли с ним через все возможные испытания, видели его в самые сложные моменты. Но сейчас перед ними открылся другой человек, словно приподнялась завеса его внутреннего мира, и они услышали то, что раньше он хранил глубоко внутри. В этом мгновении было что-то сродни восходу солнца, когда после долгой холодной ночи на горизонте проступают первые, едва заметные, но несомненные лучи тепла. Алексей, откинувшись на спинку стула, наблюдал за Гейлом с искренним интересом, его глаза выражали смесь изумления и скрытой гордости. Он всегда подозревал, что под Гейловой грубой внешностью скрывается нечто большее — глубина, которая не видна на поверхности. Но видеть его таким — почти уязвимым, почти юным в своем признании — было для них чем-то новым и откровенным, как будто они заглянули в редкий момент, который невозможно повторить. Алексей почувствовал братское тепло, тихий восторг, будто они только что стали частью тайны, которую Гейл давно прятал. В глубине души он понимал: Эмили для него не просто кратковременное увлечение. Она могла стать для Гейла тем самым спасительным светом, который осветит мрачные углы его израненного сердца. Даниэль, усмехнувшись, наклонился ближе к Джеку, и их взгляды встретились в молчаливом понимании. Конечно, они не перестанут дразнить Гейла, но теперь в их шутках будет что-то новое — теплое уважение, братская забота. Они осознавали, что перед ними не просто суровый капитан, привыкший скрывать эмоции за иронией и хмурым взглядом, но человек, который наконец нашел смелость показать им свои чувства. Они видели, что он не просто признал свое влечение — он позволил им взглянуть в самую глубину своей души, в ту самую искру, которая, как они уже думали, давно погасла. В воздухе повисла тишина, словно после его слов каждый из них заново взглянул на Гейла. Внезапно он перестал быть «железным» командиром, который прячет все за сарказмом и суровым взглядом. Перед ними стоял человек, который искал нечто настоящее, то, что может согреть его сердце, залечить старые раны и оживить то, что когда-то казалось утрачено. Тишину, подобную тянущемуся дыханию после бурного порыва, нарушил Алексей. В его голосе прозвучала едва уловимая лукавая нотка, а глаза заискрились каким-то особым светом: — Слушай, капитан, а ведь сегодня у нас выходной, — Алексей прищурился, будто оценивая Гейла заново. — Мы в бар. Что скажешь, не пойдёшь с нами? Посидим, как раньше. Поднимем бокалы за старые сражения и... за новые победы. Нам ведь есть что обсудить. Майкл, с теплотой во взгляде, подался чуть ближе, дружески хлопнув Гейла по плечу. В его глазах отразились ностальгия и тёплые воспоминания о тех временах, когда их братство казалось чем-то нерушимым. — Как в старые добрые времена, правда, Гейл? — усмехнулся он. — Ты ведь не сбежишь от нас, капитан? Мы же уже месяц не собирались, да и вряд ли скоро выпадет другой шанс. Гейл задумчиво опустил взгляд, как будто пытаясь скрыть тихое тепло, которое пронзило его сердце при этих словах. В его памяти возникли образы давних вечеров, когда каждый глоток виски казался лекарством, когда смех и разговоры создавали вокруг него иллюзию мира и покоя. Но как только в его мыслях ожили эти картины, перед глазами внезапно всплыло лицо Эмили — её решительный взгляд, договоренность об ужине, необходимость обсудить с Мэттом его будущее. Едва уловимо вздохнув, Гейл покачал головой, его губы тронула лёгкая, почти извиняющаяся улыбка. — Придётся вам обойтись без меня, парни, — проговорил он тихо, будто сам себя убеждая в верности своего выбора. — Сегодня у меня кое-какие… дела. Томас, сложив руки на груди, приподнял бровь, бросив на Гейла выразительный, почти насмешливый взгляд. — Дела, говоришь? — переспросил он, нарочито медленно, словно сомневаясь в искренности слов друга. — Неужели среди этих «дел» есть кто-то особенный? Какая-то леди с ледяным взглядом, а? Гейл, чувствуя лёгкое раздражение от точности догадки, усмехнулся, вновь устремив взгляд в окно, за которым мелькали серые здания. Ему хотелось казаться невозмутимым, скрыть непрошеную волну смущения, но его друзья знали его слишком хорошо, чтобы не заметить, как он избегает прямого ответа. Алексей тихо усмехнулся, качая головой, его глаза заискрились весёлыми огоньками: — Ну, знаешь, можешь отрицать сколько угодно, но, похоже, эта «леди» тебе не безразлична, брат. Ты вряд ли сможешь так легко это от себя отмахнуть. Гейл, на мгновение задержав взгляд на Алексее, не стал отмахиваться, а лишь кивнул едва заметно, словно в ответ на тот немой вопрос, что висел в воздухе. Увидев насмешливые и в то же время искренне заинтригованные взгляды друзей, он чуть приподнял уголки губ, его голос прозвучал неожиданно тепло и даже с оттенком гордости. — Если бы вы видели, как она взорвалась на тренировке, — начал он, сдерживая улыбку. — Я, честно говоря, повёл себя как полный осёл, провоцировал её. На её месте кто угодно вспылил бы. Но она не просто вспылила. Она взяла бутылку воды и вылила её мне в лицо. И ещё обозвала… непробиваемым болваном. Она устроила мне выговор, как какому-то школьнику. Друзья на мгновение замерли, потом Майкл разразился хохотом, откидываясь назад и хлопая себя по колену: — Вот это да, капитан! Надо же, нашёлся человек, который смог пробить твою броню! Да ещё и таким стильным способом! Алексей хитро прищурился, подмигнув Гейлу: — Теперь понятно, почему ты весь день такой задумчивый. Похоже, битва ещё не окончена, а, капитан? Гейл невольно улыбнулся, спрятав глаза, словно не желая выдать своё настоящее чувство, притаившееся в глубине сердца. Но перед его внутренним взором вновь возник образ Эмили — её строгий взгляд, неугомонный дух, неукротимое, почти огненное сияние в глазах. Она была не просто девушкой с привлекательной внешностью — она была как вулкан, скрывающий под холодной внешностью горячий поток силы и воли. Он вдруг осознал, что не может выбросить её из головы, как бы ни старался. Майкл, глядя на Гейла с теплотой, в которой скрывалось что-то неуловимо глубокое, произнёс, уже серьёзнее, почти тихим, понимающим тоном: — Знаешь, Гейл, может, это не просто так? Если кто-то смог заставить тебя задуматься о чём-то большем, чем работа и прошлые потери… может, это шанс? Такие люди редко встречаются. Гейл медленно перевёл взгляд на Майкла, и в его глазах промелькнула тень чего-то, давно забытого, но вдруг ставшего пугающе реальным. На секунду он замер, будто увидел перед собой своё прошлое, того Гейла, который когда-то умел мечтать, надеяться и любить. И ему не удалось сразу подавить эту мысль. Смотря в окно, где серое отражение напоминало ему о потере, он на мгновение позволил себе признать правду: возможно, в сердце ещё осталась часть, способная чувствовать. И этот огонь, пробуждённый Эмили, мог стать спасением — если он позволит ему загореться. Гейл снова отвёл взгляд к окну, где предрассветная тьма постепенно уступала место мягким, рассыпчатым лучам восходящего солнца. Город, казалось, лишь нехотя просыпался, словно тянулся, медленно расправляя тени, удерживавшие его в ночной неге. Тусклые огни, все еще мерцающие на улицах, оживали, и в этих мерцающих пятнах света Гейл увидел что-то символическое, напоминание о переменах, которые, как весенний росток, пробуждались и в нём самом. Слова его команды все ещё звучали в его мыслях — дружеские, насмешливые, искренние, — но уже казались далёким эхом. Мысли же его всё больше захватывал образ мальчишеского почерка на бумаге. Он вспомнил письмо, полученное от младшего брата Эмили, Даниэля, где тот наивно, но с надеждой, просил не забыть о его маленькой просьбе — сделать луки для него и Сэма. Эта детская просьба вдруг обрела для Гейла особую ценность. Это был не просто жест, не просто игрушка. Это был знак доверия, протянутый ему мост, связывающий его жизнь с жизнью семьи Эмили. Гейл позволил себе прикрыть глаза, погружаясь в эту мысль, чувствуя, как что-то мягкое и тёплое заполняет его сердце. Сделать эти луки означало не просто потакать детской забаве. Нет, это была возможность подарить братьям нечто большее, вложить частицу себя, свою заботу и поддержку. Он твёрдо понял, что в каждом изгибе дерева, в натяжении каждой тетивы он должен отразить свои чувства. Эти луки должны стать символом, отчасти — его даром, отчасти — его признанием. Это был тихий, но прочный мост, связывающий их жизни и сердце Гейла с теми, кто, сам того не ведая, начинал пробуждать в нём искру новой надежды. — Парни, — наконец произнес Гейл, разрывая долгое молчание, в котором созрело его решение, — высадите меня у магазина «Охота и рыбалка». Все сразу замерли, удивленно уставившись на него, словно пытаясь осознать его слова. Затем их взгляды встретились, и в этом коротком обмене промелькнуло молчаливое понимание. Никто не бросил привычной колкости, не посмеялся; они молчали, но каждый из них, похоже, без слов понял, что этот момент для Гейла значил гораздо больше, чем просто остановка у магазина. — Как скажешь, капитан, — отозвался Алексей с лукавой усмешкой, кивая. — Видимо, служба тебя и тут настигает. — Или это ты на охоту идёшь? — подхватил Даниэль с прищуром. — Только теперь — за новой жизнью, а не за врагами. В салоне раздался приглушенный, но тёплый смех, и Гейл почувствовал, что в этом есть что-то особенное — как будто друзья поддерживали его, не мешая и не требуя объяснений. Их молчаливая солидарность согревала его, словно невидимое прикосновение, наполняя внутренней уверенностью, что он делает правильный выбор. Когда машина плавно остановилась у витрины магазина, Гейл ещё на секунду задержался, глядя в окно, где стекло отразило его собственное лицо — лицо человека, готового сделать нечто настоящее, ощутимое, не просто для себя, а для тех, кому он уже был неравнодушен. — Ну что, капитан, удачной тебе охоты, — с легкой усмешкой добавил Майкл, когда Гейл собрался выходить. — Только на этот раз не забывай, что мишень — не враг. С этими словами друзья обменялись взглядами, и Гейл кивнул, чувствуя благодарность за их тихую, ненавязчивую поддержку. Взгляд его упал на вывеску, и в этот момент внутри зажглось тёплое чувство, словно что-то важное обрело форму. Эти луки, которые он собирался сделать для братьев Эмили, стали для него символом начала чего-то нового. Они будут не просто подарком, а его обещанием — молчаливым клятвенным словом, что он будет рядом, станет для них опорой. Выйдя из машины и услышав, как уезжают его друзья, Гейл глубоко вдохнул свежий утренний воздух, чувствуя, как сердце наполняется светлой решимостью. С каждым шагом к магазину он ощущал, как в нём крепнет желание подарить братьям не просто вещи, но частичку своей души. Сделать эти луки — было началом новой связи, символом надёжности, осознанием, что это место, эти люди становятся для него чем-то большим, чем просто сослуживцами или соседями. *** Когда Гейл подошел к дому, его взгляд задержался на крохотной фигурке, притаившейся на пороге. На фоне солнечных лучей утреннего солнца, мальчик с мягкими, немного растрепанными кудрями и серьёзным, слегка нахмуренным лицом казался каким-то призрачно-нежным, словно часть утреннего тумана. Даниэль смотрел вдаль, явно что-то выжидая, и это привнесло в его облик неожиданный оттенок зрелости, который тронул Гейла до глубины души. Вспыхнувшая улыбка едва успела коснуться его лица, как мальчишка, заметив его, тут же расплылся в радостной гримасе и, не сдержав восторженного крика, рванулся к нему навстречу, едва не сбив с ног. — Гейл! — взволнованно выкрикнул он, протягивая руки. — Ты вернулся! Не удержавшись, Гейл подхватил его на руки и, смеясь, закружил в воздухе. Искренний, звонкий смех Даниэля отозвался у него внутри теплом, которое он не ощущал уже давно. Словно в этот момент все тяготы и мрачные мысли, преследующие его в последние дни, отступили, уступив место светлой радости. Когда он, наконец, поставил мальчика на землю, сердце его всё ещё переполняла необъяснимая лёгкость. — Даниэль, что ты тут делаешь так рано? — спросил он с мягкой улыбкой, не скрывая своего удивления. — Я ждал тебя, — серьёзно ответил мальчишка, делая круглые глаза. — Ты ведь обещал нам с Сэмом луки сделать! Я думал, может, ты забыл… — Он замялся, смутившись, и добавил тише: — Сэм даже говорил, что не надо тебя беспокоить, но я решил на всякий случай прийти и посмотреть. А вдруг? Гейл, стараясь сдержать улыбку, опустился на колено и посмотрел Даниэлю прямо в глаза, словно задумавшись над его словами. — Забыл? — усмехнулся он, притворно строгим тоном, в котором, однако, слышался тёплый оттенок. — Ты действительно думаешь, что я мог забыть что-то настолько важное? Ты же знаешь, я понимаю, как это серьёзно для тебя и Сэма. Даниэль внимательно смотрел на него, ища подтверждение в его глазах, а потом кивнул, отводя взгляд и пробормотав с серьёзным видом: — Ну… просто вдруг ты занят или устал… Эмили говорит, у тебя много работы, и ты часто устаёшь. Гейл не удержался и лёгким движением потрепал его по голове, растрепав кудряшки. — Ты молодец, что пришёл напомнить, — сказал он, в голосе прозвучала едва уловимая гордость. — Кстати, знаешь что? Я как раз купил тетиву. Как думаешь, сможешь присматривать за мной, пока я делаю луки? Настоящему мастеру ведь всегда нужен опытный помощник. Глаза Даниэля округлились от радости, и он важно выпятил грудь, гордо кивнув. — Конечно! Я буду следить, чтобы всё было как надо. Эмили тоже будет довольна, что я не бездельничаю, — произнёс он уверенно, но тут же снизил голос, будто делясь важной тайной. — Знаешь, я уже научился держать лук. Правда, он у меня пока что из палки и верёвки, но это почти настоящий! Ты научишь меня стрелять, правда? Настоящими стрелами? Гейл улыбнулся, наклонившись поближе, как будто между ними раскрывался особенный секрет. — Только если ты пообещаешь, что Эмили об этом не узнает, — прошептал он, придав голосу заговорщицкий тон. — Она ведь может запретить мне учить тебя по-настоящему стрелять. Как думаешь, справишься с таким важным секретом? Даниэль с затаённой радостью закивал, искоса поглядывая на Гейла, а затем, словно подтверждая свою серьёзность, произнёс с почти взрослым выражением лица: — Я никому не скажу, Гейл, — сказал он, понизив голос, и хитро улыбнулся. — Это будет наш план. Как у настоящих, больших заговорщиков. Гейл смотрел на этого мальчишку, так похожего на свою сестру, и ощущал, как внутри него растёт странное, тёплое чувство. Их невинный секрет становился чем-то большим, словно обещанием, которое связывало его с этой семьёй крепче, чем любые слова. И, глядя в эти светлые, доверчивые глаза, он понял, что эта связь начинала становиться важной для него. Гейл, всё ещё улыбаясь после недавнего разговора с Даниэлем, внезапно уловил звук шагов за спиной. Он обернулся и увидел, как к ним неспешно приближался Сэм. Юный подросток с серьёзным, почти суровым выражением лица держал руки в карманах и шёл так, будто готовился на важную встречу. Его подбородок был приподнят, а во взгляде застыла недетская решимость — словно он уже привык принимать решения и теперь готовился к разговору с Гейлом как равный. Когда Сэм подошёл ближе, он молча вытянул руку, удерживая взгляд на Гейле с твёрдостью, которой не каждый взрослый мог бы похвастаться. — Доброе утро, мистер Хоторн, — произнёс он, едва заметно кивнув, как человек, привыкший к формальностям, но не показывающий лишних эмоций. Гейл не удержался от лёгкой, почти невидимой улыбки, но ответил с тем же спокойствием, пожимая руку Сэма. Он сразу почувствовал, как крепко мальчишка сжал его ладонь, и невольно испытал уважение к этому юному проявлению силы. — Доброе утро, Сэм, — серьёзно ответил Гейл, словно перед ним был старый друг, а не младший брат Эмили. — Рад тебя видеть. Сэм внимательно вглядывался в лицо Гейла, будто стараясь прочесть его мысли, оценить, можно ли ему доверять. Напряжённое выражение на лице мальчика выдавало всё: здесь не было простого приветствия, для него это была проверка, испытание. Он смотрел на Гейла, словно пытался определить, достоин ли он быть рядом с его семьёй, способен ли защитить их в случае беды. — Мы с Даниэлем договорились, что будем ждать тебя, — наконец произнёс Сэм, сжав руку Гейла чуть сильнее, будто и этот жест что-то значил. — Он был уверен, что ты придёшь. А я подумал… ну, лучше проверить. На случай, если вдруг… у тебя другие дела. За этими словами скрывались неподдельные волнение и гордость, и Гейл почувствовал, что в сердце его зашевелилось тёплое чувство к этому серьёзному мальчишке. — Ты правильно сделал, — ответил он, мягко сжимая его руку в ответ, будто подтверждая их обоюдное понимание. — Я уважаю твою ответственность, Сэм. Это важно. На мгновение лицо мальчика чуть смягчилось; уголки его губ дрогнули, выдавая скрытую гордость. Похоже, он получил некое внутреннее подтверждение, которого так жаждал. На секунду Сэм выглядел почти удовлетворённым, но быстро вернул себе серьёзный вид. Отпустив руку Гейла, он отступил на шаг назад, оглянулся на брата и, сдержанно кивнув, добавил: — Раз все на месте… можно начинать. Гейл почувствовал, как эти слова, столь простые на первый взгляд, будто бы связывали их в единое целое — как если бы Сэм доверил ему охрану самого ценного, что у него есть. Гейл почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись к дому, встретился с мягким, едва уловимым светом, окутывающим фигуру Эмили. Она стояла на пороге, словно сама природа окружила её утренним теплом. На ней был уютный махровый халат, который подчёркивал хрупкость её фигуры, а влажные после душа волосы, ниспадая лёгкими волнами на плечи, создавали ощущение незащищённости и домашнего уюта. Он подметил, что она уже успела избавиться от синяка на щеке, чтобы не беспокоить братьев. В этом образе не было ни тени той уверенной, собранной женщины, которую привык видеть Гейл на работе; сейчас перед ним стояла обнажённая в своей естественности Эмили, почти словно в ином, более тёплом свете. На мгновение Гейл застыл, не в силах отвести взгляд. Что-то внутри будто ожило, напомнив ему, как долго он не испытывал этого простого, но такого глубинного чувства тепла и уюта. Ему хотелось запомнить каждую деталь: лёгкий румянец на её щеках, россыпь мелких капель воды, блестящих в лучах утреннего солнца, и тонкий изгиб её губ, словно намекающий на едва заметную улыбку. Едва ли он успел скрыть свою реакцию, как с хитрой улыбкой его мысли нарушил Сэм, стоявший неподалёку, держа за руку Даниэля. — Гейл, ты чего так смотришь? — прозвучал лукавый, почти шепчущий голос мальчика, в котором явно читалось насмешливое понимание. Сэм смотрел на него с таким выражением, будто поймал на горячем. Смущённый, но стараясь не выдать этого, Гейл отвёл взгляд, и едва заметная улыбка тронула его губы, которую он быстро спрятал. Но ответить не успел, потому что в следующий миг к ним уже направлялась Эмили, её лицо вновь приняло строгий, почти воспитательный вид. Она сложила руки на груди, окинула взглядом братьев, и её голос зазвучал спокойно, но с оттенком беспокойства. — Так, что вы здесь устроили с самого утра? — В её взгляде промелькнула строгая нотка, но она явно пыталась удержаться от улыбки. — Разве я не говорила вам, чтобы вы сидели дома? Неужели решили помучить капитана с самого утра? У него, между прочим, могут быть дела поважнее, чем гоняться за вами и возиться с луками. При её словах Даниэль сразу опустил голову, как пойманный на шалости, а Сэм, стараясь сохранить серьёзный вид, всё же слегка потупился, признавая правоту сестры, но продолжал держаться с достоинством. Гейл, наблюдая за их сценой, не смог сдержать улыбки и сделал шаг вперёд, чтобы разрядить ситуацию. Поймав взгляд Эмили, он заговорил тёплым, спокойным тоном, который сам нечасто использовал, но который сейчас показался естественным. — Эмили, — сказал он мягко, слегка наклонив голову в знак уважения. — Честно говоря, это утро с ними — именно то, что мне было нужно. Они мне нисколько не мешают, наоборот — я рад провести время с ними. К тому же, я ведь сам обещал помочь им с луками. Так что тут скорее мне следует поблагодарить их за компанию. Эмили, удивлённо посмотрев на него, на мгновение замерла, её лицо приняло более мягкое выражение, словно слова Гейла оказались неожиданными, пробуждая в ней что-то тёплое и искреннее. Её взгляд потеплел, и в уголках её глаз будто замерцала благодарность, но она быстро постаралась скрыть её за привычной маской строгости. — Ну что ж… — выдохнула она, чуть смягчившись, и, обращаясь к братьям, её голос прозвучал с ласковой теплотой, сквозь которую проскальзывала забота. — Только одно условие. Обещайте, что не будете мучить Гейла. Если он захочет отдохнуть или заняться своими делами — отпустите его. Договорились? Сэм, довольный исходом, медленно кивнул, пытаясь не выдать радости и сохраняя вид серьёзного юноши, а Даниэль лишь робко кивнул в ответ, ещё не решаясь поднять взгляд на сестру. Эмили, видя это, не смогла сдержать улыбку и ласково провела рукой по голове младшего брата, добавив: — Ладно, в следующий раз хотя бы предупредите, хорошо? Гейл смотрел на неё, и в этот момент его душу заполнило странное, но приятное ощущение — будто перед ним развернулась картина тёплого домашнего уюта, которого он так давно не чувствовал. — Эй, Гейл, — окликнул его Сэм. Он только успел заметить, как Сэм что-то достал из кармана, когда тот подскочил к нему, с невинным выражением лица сорвал крышечку с маленького пакетика и, в мгновение ока, взорвал перед его носом перцовую бомбочку. Вспышка едкого, обжигающего дыма окутала Гейла, вырывая из него кашель и заставляя глаза наполняться слезами. Он зажмурился, судорожно пытаясь вдохнуть чистый воздух, но лишь чувствовал, как пронзительная горечь перца вгрызается в его нос и горло, создавая невыносимое жжение. Отступая на шаг назад, он с трудом пытался вернуть себе хоть каплю контроля, но острый дым, раздирающий лёгкие и вызывающий резь в глазах, полностью выбивал его из равновесия. Гейл кашлял, хватая воздух, а раздражение и изумление боролись внутри него — вся ситуация казалась одновременно абсурдной и неожиданно комичной. Тем временем Сэм, довольный своим успехом, лишь на секунду оглянулся, и его глаза весело блеснули. Он бросил хитрый взгляд на сестру и с усмешкой крикнул: — Чтобы не засматривался! — И, оставляя за собой след громкого, самодовольного смеха, стремительно исчез за углом дома. Гейл, едва справляясь с острым приступом кашля, тряхнул головой, пытаясь очистить расплывающуюся перед глазами картину. Жжение перца ещё дразнило нос, а глаза, слезясь, упорно отказывались возвращать ему ясное зрение. Смешанные чувства — от шока до лёгкого раздражения и смущения — лишь подчёркивали весь комизм ситуации. Он, конечно, знал, что Сэм может быть непредсказуемым, но такой "атакующей" тактики явно не ожидал. Когда, наконец, дыхание немного выровнялось, он посмотрел в сторону Эмили. Та стояла неподалёку, чуть прикрыв рот рукой, в её глазах отражалось едва сдерживаемое веселье, которое выдавал проблеск тёплой улыбки. — Прости, — произнесла она, покачав головой с лёгким извиняющимся жестом. — Думаю, это его своеобразный способ… защитить меня? Ты не первый, кто страдает от его “бдительности”. Сэм не любит, когда кто-то чужой ко мне приближается. Гейл едва усмехнулся, ощущая, как горло ещё обжигает от едкого привкуса перца, а глаза предательски слезились, словно не давали ему полностью оправиться. Он выдохнул, попытался стереть слёзы тыльной стороной ладони, но только почувствовал, как жжение усиливается. — Похоже, он точно даёт понять, кто тут главный страж, — пробормотал он хриплым, надломленным голосом, но с улыбкой, которая выдавала его смешанные эмоции. — Этот парень явно умеет выбирать момент. Эмили не смогла сдержать тихий смех, который согрел её черты, смягчая строгий облик. В её глазах замерцали извинение и благодарность, и, сделав шаг ближе, она коснулась его руки лёгким, почти невесомым движением, которое показалось Гейлу неожиданно тёплым и нежным. — Спасибо, что терпишь их, — тихо сказала она, её голос прозвучал мягко, словно прикосновение. — Они у меня немного… своенравные, но для них важно видеть, что ты рядом. — Её пальцы чуть сжали его руку, выражая поддержку. — Дай взглянуть на глаза, — добавила она заботливо, заметив, как он с трудом пытался стереть слёзы. — Только не три, будет ещё хуже! На мгновение Гейл почувствовал, как её заботливое прикосновение смывает остатки раздражения, и лёгкая улыбка вернулась на его лицо. Даниэль тяжело дышал, его глаза были широко распахнуты, на лице застыла смесь страха и глубокого сожаления. Видя, как Гейл всё ещё трёт покрасневшие глаза и тщетно пытается унять жжение от перцового дыма, мальчик, опустив голову и нервно теребя подол рубашки, медленно приблизился. Его маленькие руки сжимались от волнения, а губы дрожали, как у ребёнка, искренне осознавшего свою вину. — Гейл… прости меня, — прошептал он, и в его голосе звенел искренний страх и раскаяние. — Я… я не знал, что оно так подействует… — Даниэль прикусил губу, едва сдерживая слёзы, и, глядя снизу вверх, казался совсем потерянным. Гейл, всё ещё ощущая болезненное жжение на лице и тяжесть едкого дыма в лёгких, выпрямился, чуть улыбнулся, и, отбросив руку от слезящихся глаз, мягко коснулся плеча мальчика, чтобы тот понял: никакого зла он не держит. — Эй, Даниэль, всё в порядке, — сказал он тихо, успокаивающе, с тёплой улыбкой, стирая остатки слёз и кашля от перца. — Знаешь, это просто небольшая шалость. Я, видимо, не такой уж храбрец, как мне казалось, раз испугался какой-то перцовой бомбочки, — он усмехнулся, пытаясь разрядить обстановку. — Так что не переживай, ладно? Даниэль слабо кивнул, его глаза немного прояснились, и на лице мелькнула робкая улыбка, но беспокойство всё ещё оставалось. — Ну вот, теперь я могу идти домой, пахну как ходячее средство для отпугивания преступников, — с иронией добавил Гейл, пытаясь рассмешить его. — Прямо настоящий страж от всех бед и неприятностей. Эмили, наблюдавшая за этой сценой, чуть улыбнулась, но в её взгляде скользнуло беспокойство. Она коснувшись его руки, почти невесомо подтолкнула Гейла в сторону своего дома, её прикосновение было исполнено теплоты и заботы, словно она пыталась передать ему часть своей нежности. — Пойдем, — тихо сказала она, её голос прозвучал мягко, но настойчиво. — У меня дома есть специальный раствор для таких случаев. Дай мне промыть твои глаза, иначе тебе будет сложно даже добраться домой. Она мягко потянула его за руку, и Гейл, несмотря на лёгкий стыд от ситуации, последовал за ней, чувствуя исходящее от неё тепло и трепетную заботу. Войдя в дом, она аккуратно провела его на кухню и жестом указала на стул. — Садись, — сказала она, наполняя чашу прохладным раствором и доставая чистую салфетку. Смочив её, Эмили осторожно подошла к Гейлу, её ладонь скользнула к его подбородку, чтобы он не моргал, а она могла промыть ему глаза. Гейл замер, ощутив прикосновение её тёплой руки к своему лицу. Её пальцы были тёплыми, мягкими, они казались одновременно уверенными и нежными. От неё исходил тонкий аромат травяного шампуня с оттенками мяты и ромашки, который смешивался с прохладным воздухом кухни и проникал глубоко в его сознание, вызывая странное спокойствие. — Прости за это, — проговорила она, её голос звучал почти шёпотом, и её губы изогнулись в лёгкой извиняющейся улыбке. — Мальчишки… иногда забывают, где грань. — Эмили, всё нормально, — пробормотал Гейл, ощущая, как её заботливые движения постепенно унимают болезненное жжение. — Теперь я хотя бы знаю, насколько изобретателен твой брат. Эмили усмехнулась, промокая глаза Гейла влажной салфеткой, стараясь не причинить ему ни капли лишнего дискомфорта. — Поверь, это ещё не самое худшее. Александр у нас тоже страдал не раз, — добавила она, чуть сдерживая улыбку. — Сэм как-то подсыпал ему соль в кофе, чтобы тот, как он сказал, был "повнимательней". А один раз приклеил его ботинки к полу, чтобы он никуда не уходил во время спора со мной. Гейл не смог сдержать улыбку и хрипло засмеялся, несмотря на остатки жжения, как если бы эти шутки раскрыли ему ещё одну сторону этой непростой семьи. Эмили едва заметно усмехнулась, продолжая аккуратно промывать ему глаза, словно боялась причинить ему боль. Её пальцы касались его кожи так мягко и деликатно, что Гейл почти забыл о жжении и дискомфорте. Он закрыл глаза, позволяя себе погрузиться в её заботливое прикосновение, и с каждым новым мазком ощущал, как его напряжение растворяется, словно в её нежных руках он мог позволить себе быть уязвимым. Гейл чувствовал себя так, будто его укутали тёплым, невидимым покрывалом, которое приглушало боль и едкий привкус неудачной шутки Сэма. Казалось бы, простое промывание глаз вдруг стало для него моментом тихого, неожиданного уюта, который он не испытывал уже давно. Её рука была тёплой, а каждый новый мазок по его лицу — почти интимным, волнующим и чем-то чарующим. В её прикосновении была искренняя забота, какая-то простая доброта, от которой сердце начинало биться быстрее, но он подавил в себе это чувство, не желая выдать себя. С каждой секундой, проведённой рядом с ней, Гейл словно забывал о своих страхах и тревогах, о прошлом, которое преследовало его как тень. Он ловил себя на мысли, что всё реже вспоминает о чувстве вины и горечи, которые обычно тяготили его каждый день. Сейчас ему казалось, что он мог бы так сидеть вечно, просто чувствуя её прикосновение, словно это было что-то большее, чем обычный жест помощи. — Ты правда не злишься? — тихо спросила Эмили, прерывая тишину. Её голос прозвучал едва слышно, и в нём скользнула нотка тревоги. Гейл слегка повернулся к ней, приоткрыв глаза, всё ещё чувствительные от раствора, и посмотрел на неё — на её нежный взгляд и едва уловимую улыбку. — Нет, Эмили, — ответил он, его голос звучал тихо, почти шёпотом, будто это был секрет, который он готов был доверить только ей. — Наоборот. Наверное, даже благодарен. Это странно, но… ты заставляешь меня забыть обо всём, хоть на мгновение. Эмили замерла, её рука осталась на его лице на чуть дольше, чем требовалось, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое, едва уловимое. Гейл вдруг понял, что именно этот миг — пусть краткий, почти неощутимый — останется с ним, как тихая, но такая важная память, среди всех тягот и бурь, что ещё ждут его впереди. Эмили чуть отстранилась, её рука всё ещё на мгновение оставалась на его щеке, но затем она поспешно опустила её, словно боялась, что Гейл заметит её смущение. Щёки её слегка порозовели, и она опустила взгляд, не в силах встретиться с его глазами. Её обычно уверенное лицо вдруг стало таким уязвимым, будто она сама неожиданно открылась перед ним больше, чем хотела. — Я… — её голос дрогнул, и она едва заметно отвела взгляд, — я рада, что всё обошлось. Ты знаешь, они просто... они для меня всё, и, наверное, мне следовало предупредить тебя о... — Она умолкла, снова пытаясь скрыть своё смущение за дежурной улыбкой. — О таком вот «защитнике». Гейл заметил, как её ресницы чуть дрогнули, и почувствовал, что что-то в ней переменилось. Было в этом моменте что-то трогательное и хрупкое, как будто она открывала ему часть себя, которую редко кому показывала. Но он понимал — если сейчас скажет хоть слово, хоть незначительное замечание, её невидимая броня снова поднимется, и то тепло, что он ощутил, снова станет недоступным. Поэтому он лишь слегка кивнул, подарив ей понимающую, мягкую улыбку, и решил, что не будет давить на неё, не станет задавать лишних вопросов. Ему хотелось бы узнать её лучше, хотелось понять ту боль и силу, что скрывались за её спокойной маской, но он знал — на всё своё время. — Не извиняйся, — тихо ответил он, намеренно легко, словно это был простой разговор, — я прекрасно понимаю, что значат для тебя братья. У меня ведь тоже есть семья, и ради них я готов сделать всё. Думаю, я мог бы подружиться с Сэмом — надо просто найти подход, чтобы он понял, что не нужно каждый раз устраивать перцовые атаки. Её улыбка стала чуть шире, но в глазах оставалась тень, которую она всё ещё не могла скрыть. Гейл откинулся на спинку стула, позволяя ей ощутить немного пространства, словно давая понять, что уважает её границы, что не намерен проникать дальше, чем она готова впустить. — Знаешь, — добавил он, его голос звучал ободряюще, — мы просто разные, но это не значит, что мы не сможем найти общий язык. Так что, если вдруг захочешь поговорить… или просто выслушать, знай, что я рядом. Без лишних вопросов. В соседнем доме. В любое время. Эмили на мгновение замерла, глядя на него удивлённо, но её лицо постепенно смягчилось, словно растаяло под теплотой его слов. Она чуть кивнула, и её улыбка стала глубже, теплее, как слабый огонёк в темноте, и в глазах отразилась неуловимая благодарность. Но чтобы избежать этой неловкости, она вдруг быстро повернулась к кухонному столу, нервно поправляя чашки, словно что-то выискивая на полках. — Ну что, теперь хотя бы видишь, куда идёшь? — попыталась пошутить она, едва заметно усмехнувшись, и в её голосе мелькнуло облегчение. Гейл моргнул, снова сосредоточив взгляд на ней, и, почувствовав, как напряжение в комнате растворяется, улыбнулся ей в ответ: — Да, ты спасла меня. Чувствую себя гораздо лучше. — Вот и славно, — её голос был лёгким, но в нём чувствовалась забота. — Тогда оставайся на завтрак, — с неожиданной решимостью добавила она, даже не дав ему шанса возразить. — Вряд ли ты ел или выспался. Похоже, после этой бомбочки тебе нужен хороший кофе и горячая еда. Гейл хотел было отказаться, но, увидев её настойчивый взгляд, понял, что это предложение — не просто вежливость. Её забота, такая неожиданная и тёплая, оказалась слишком притягательной. Он кивнул, мягко улыбнувшись: — Хорошо, уговорила. Спасибо, Эмили. Она жестом пригласила его к столу, и, проходя на кухню, Гейл невольно почувствовал, каким уютным и тёплым было это небольшое пространство. Здесь всё дышало домашним теплом — каждый уголок был наполнен жизнью и каким-то необъяснимым покоем. Белые шкафчики с резными дверцами выглядели так, будто кто-то долго и заботливо их подбирал. На полках стояли керамические баночки с приправами и сушёными травами, источавшими лёгкий, пряный аромат, смешиваясь с запахом утреннего кофе и свежеиспечённого хлеба. У окна стояли крошечные горшочки с базиликом, мятой и розмарином, их зелёные листья тянулись к солнечному свету, пробивающемуся сквозь занавески. На стенах в деревянных рамках висели фотографии: на некоторых были запечатлены Эмили и её братья, все смеющиеся, в моменте неподдельного счастья, где никто не прятался за масками. Она быстро достала большой медный чайник, поставила его на плиту и с неожиданной грацией занялась приготовлением завтрака, словно суета на кухне успокаивала её. — Ты часто готовишь сама? — спросил Гейл, наблюдая, как она ловко раскладывает ингредиенты на столе. — Почти всегда, — ответила она, не отвлекаясь от дела, но её голос звучал мягче, спокойнее. — Ребята привыкли к домашней еде. Сэм, например, до сих пор считает, что только домашний хлеб — это настоящий хлеб. Он… слегка избалован, — улыбнувшись, она взглянула на него с озорным блеском в глазах. — А бомбочки? — с лукавой улыбкой спросил он. — Это у вас тоже семейная традиция? Эмили рассмеялась, и её смех прозвучал как легкий звон, оживляя утреннюю тишину кухни. — Ох, Сэм и его “арсенал”... — покачала она головой, но в глазах мелькнуло тепло. — Это его особый способ выражения любви. Александр, как я говорила, частенько оказывается его "жертвой". Бывало, что на его лабораторный халат нападала липкая лента, а иногда Сэм прятал в его офисе в Капитолии крошечные петарды. Признаюсь, порой мне самой смешно, хотя Александр... не всегда оценивал такой юмор. Ему приходилось сидеть с ребятами, когда меня вызывали по работе... Гейл не сдержал лёгкой улыбки, наблюдая за её сосредоточенным лицом, слегка розовевшим от смущения. — Интересно, сколько сюрпризов у вас наготове, — пробормотал он, в его глазах мелькнул мягкий блеск, как будто он видел ту часть её души, которую она обычно прятала от окружающих. Эмили, уловив его внимательный взгляд, почувствовала, как румянец снова касается её щёк. Она опустила глаза и, словно прикрываясь кувшином, аккуратно обмотала его полотенцем, заливая в него тёплую, ароматную воду. Повисла тёплая, насыщенная тишина, наполненная запахами свежемолотого кофе, полуденной травы и едва уловимой ноткой корицы. — Это… вроде просто кухня, но... — произнесла она, тихо вздохнув, и, обводя взглядом пространство, будто увидела его впервые. — Мы с мальчишками сами создаём здесь уют, хоть и не всегда это удаётся. Для нас это место — больше, чем дом. Это… наш уголок спокойствия, где можно просто быть собой. Она тихо улыбнулась, словно разделила с ним что-то личное, тонкое, заветное. Гейл кивнул, чувствуя, как невидимая тяжесть спадает с его плеч. Эта обычная, на первый взгляд, кухня, словно накрыла его своим теплом, проникающим до самых глубин. Он подвинулся к столу, вдыхая терпкий аромат кофе, который Эмили поставила перед ним, и, чувствуя покой, давно забытый в холоде и грохоте его повседневной жизни. — Спасибо, Эмили, — его голос звучал мягко, чуть приглушённо, как будто он боялся разрушить эту тихую гармонию. Он взглянул на неё, стараясь скрыть, что её забота пробуждала в нём забытое ощущение тепла, ощущение, которого ему так не хватало. Она улыбнулась, чуть смутившись от его слов, и мягко махнула рукой: — Не стоит. Ты здесь всегда желанный гость, капитан. На мгновение их взгляды встретились, и между ними проскочило понимание — невысказанное, глубоко личное. Эмили повернулась, чтобы достать из духовки свежий хлеб, его тёплый запах мгновенно окутал кухню, заставляя Гейла забыть обо всём. — Когда я только переехала сюда с мальчишками, — начала она, слегка взволнованно, словно делилась чем-то сокровенным, — мне казалось, что никогда не смогу почувствовать себя как дома. Но потихоньку всё начало складываться. Мэтт помогает с лёгким ремонтом, Сэм добавляет "сюрпризы," — она улыбнулась, вспоминая братские шалости, — а маленький Даниэль любит рисовать, я разрешила ему разрисовать стены в своей спальне, и всё это — маленькие частички нашей жизни. — Звучит… уютно, — тихо произнёс он, обводя взглядом маленькие детали: фотографии на стенах, горшочки с зеленью на подоконнике, аккуратно расставленные банки с приправами. Всё это складывалось в единое пространство, которое они наполняли своей любовью, своей заботой. Гейл осознал, что ему нравится здесь, в этом месте, словно созданном для уюта и душевного тепла. Эмили улыбнулась ему, поймав его взгляд, и вдруг, ощутив, как всё её существо пронизано этой тихой радостью, прошептала: — Может, это всё и есть дом, который мы искали... Гейл хотел отметить Эмили, но его внимание привлекли медленные, тяжёлые шаги, доносящиеся с лестницы. Он оторвал взгляд от чашки и повернулся к двери, ведущей в коридор, и в этот момент на пороге появился Мэтт, сонно потирая глаза и, что особенно примечательно, — в одних трусах. Сонный подросток выглядел слегка растерянным, не сразу осознав, что на кухне присутствует посторонний. Его взгляд лениво прошёлся по Эмили, и вдруг остановился на Гейле. В одну секунду глаза Мэтта расширились от неожиданности, и он застыл, словно пойманный врасплох. — Эм… привет, — пробормотал он, явно раздумывая, стоит ли ему немедленно ретироваться обратно наверх. Гейл с трудом удержался от улыбки, глядя на растерянного парня. Чтобы немного разрядить обстановку, он коротко кивнул в знак приветствия, придавая лицу максимально спокойное выражение. Эмили, уловив замешательство брата, едва заметно улыбнулась, взглянув на него с лёгким укором, в котором была скрыта тёплая забота. — Мэтт, может, всё-таки оденешься, прежде чем присоединишься к завтраку? — её голос звучал мягко, с ноткой весёлого упрёка. — Я же просила тебя, не ходить по дому в таком виде, особенно когда у нас гости. Мэтт поспешно убрал руки с лица, краснея от смущения, но, стараясь сохранить хотя бы каплю достоинства, кивнул, бросив короткий взгляд на Гейла: — Да, ты права… пожалуй, так будет лучше. — Он быстро развернулся и направился обратно к лестнице, пробормотав, прежде чем скрыться из вида: — Увидимся через минуту… в более подходящем виде. Когда Мэтт исчез, Гейл позволил себе сдержанную улыбку и снова повернулся к Эмили, которая с трудом скрывала весёлый блеск в глазах, придающий этому утру уют и лёгкость от которого он уже давно отвык Эмили, заметив его взгляд, пожала плечами, словно извиняясь: — Прости его, Гейл. Он... просто привык к тому, что здесь только мы. — Она улыбнулась мягко, касаясь чашки кончиками пальцев, как будто в её прикосновении кроется что-то тёплое и домашнее. — Сам понимаешь, три брата и я, — она улыбнулась чуть виновато, — правила приличия иногда отходят на второй план. Гейл кивнул, скрывая усмешку: — Я понимаю, — сказал он мягко. — Вы все так… свободны. Это приятно. Ваш дом… он будто бы живой, наполненный вашим духом, вашими привычками, и это замечательно. Эмили, заметно растроганная его словами, кивнула, её улыбка потеплела: — Для нас это важно. После всего, что мы прошли, — её голос дрогнул, но она быстро справилась с эмоциями, — я хочу, чтобы ребята чувствовали себя защищёнными. И, может быть, немного счастливыми… даже если иногда приходится терпеть их по утрам в трусах, — она рассмеялась, и в её смехе чувствовалась лёгкость. Гейл усмехнулся, отпивая кофе: — Похоже, мне стоит привыкать к этому. Эмили, заметив, что Гейл расслабился и искренне улыбается, ещё раз взглянула на него, чуть прищурившись. — Знаешь, ты удивительно вписываешься в наш хаос, — она наклонила голову, с интересом наблюдая за его реакцией. — Не ожидала, что смогу увидеть тебя… таким. Без всех этих строгих взглядов и военного напряжения и вечного недовольства. Гейл усмехнулся, словно пытаясь скрыть лёгкое смущение: — Ну, поверь, и я не ожидал, что буду сидеть на кухне и пить кофе у своей коллеги, пока она суетится вокруг. — Он взглянул на Эмили с тёплой усмешкой. — Ты одна из немногих, кто может вывести меня из привычного состояния. Эмили наклонилась чуть ближе, её взгляд был полон неподдельного интереса и мягкости: — И каким ты был до всего этого, до войны и… службы? Гейл немного помедлил, словно скользя в мыслях по прошлому, где под гнетом долгих лет тянулись призрачные воспоминания о другом себе. Наконец, он произнёс, не отрывая взгляда от неё, но с едва уловимой тенью в глазах: — Наверное, был легче на подъём. Меньше думал о том, что произошло и что должно было произойти… да и, кажется, чаще смеялся. — Его голос слегка охрип, и Гейл отвёл взгляд, точно заметив, как изнутри поднимается тяжёлое, давящее чувство, которое напоминало о себе в самые неожиданные моменты. Он сделал вид, что поправляет воротник, сдержанно моргнул, будто собирался стереть навязчивую тяжесть, не дав ей зацепиться. Поймав себя на этом, он заставил губы дрогнуть в слабой, но спокойной улыбке, словно убеждая не её, а самого себя, что всё это в прошлом. Эмили кивнула, уловив скрытую горечь в его словах. Её взгляд мягко искрился сочувствием и пониманием, но не жалостью — скорее, лёгкой надеждой. — Что ж, может, здесь, в нашем маленьком «хаосе», получится немного вернуть того Гейла, которого ты сам себе напоминаешь, — тихо произнесла она. Она осторожно, едва касаясь, положила ладонь на его руку, добавив к словам каплю тепла, пытаясь разогнать напряжение. Её глаза задорно блеснули, и в голосе появилась лёгкая улыбка, словно она нарочно добавила капельку шутливости. — Не обещаю, что будет просто, но мы — команда. Мы справимся, как бы трудно ни было. Гейл посмотрел на её руку, касающуюся его, и его сердце будто бы на мгновение замерло. Он кивнул, ответив ей такой же тёплой, понимающей улыбкой. — Мне нравится это предложение. Пока Гейл и Эмили делились тихим смехом, вспоминая удивлённое лицо Мэтта, раздался робкий голос из дальнего угла кухни. Это был Даниэль, сидящий на стуле так тихо, что они оба успели почти забыть о его присутствии. Мальчик несмело поднял голову и, будто набравшись смелости, прошептал: — Гейл… Ты всё-таки сделаешь луки? Для меня и Сэма? Его слова прозвучали осторожно, словно он боялся нарушить разговор взрослых. Большие, светлые глаза мальчика, полные трепетного ожидания, обратились к Гейлу с детской надеждой, от которой что-то тёплое прокатилось по его сердцу. Гейл вдруг ощутил глубину этого простого желания — искренность и доверие, с которыми Даниэль смотрел на него, словно на героя из сказки. Гейл наклонился ближе к мальчику, улыбнувшись с нежностью, которую редко позволял себе показывать: — Конечно, Даниэль. Я дал вам слово, а я всегда держу свои обещания, — произнёс он, с мягкой уверенностью в голосе. — Луки будут, и даже лучше, чем ты и Сэм могли представить. Лицо Даниэля засветилось радостью, но он быстро попытался скрыть свои чувства, едва заметно кивнув и приняв серьёзное выражение, словно это был важный и деловой вопрос. Гейл, наблюдая за этим взрослым жестом, тихо усмехнулся, восхищённый искренней попыткой мальчика держаться солидно. Эмили, стоящая рядом и внимательно наблюдающая за их обменом, ощутила, как на сердце ложится тёплая, но пронзительная грусть. Она понимала, как всем им не хватало надёжной мужской руки, к которой можно было бы обратиться за помощью или советом, не боясь насмешек или равнодушия. Видеть, как Гейл с такой внимательностью и добротой отзывается на просьбу её младшего брата, было чем-то неожиданно трогательным и важным. Эмили отвела взгляд, скрывая искреннюю улыбку, появившуюся на её лице, и, легко поддразнивая, произнесла: — Ну что ж, Гейл, боюсь, теперь тебе придётся держать ответ — у нас в семье не забывают обещаний. Гейл, поймав её тёплый взгляд, легко улыбнулся в ответ, принимая её вызов: — Мне нравится это правило, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка игривости. — Если дело в луках, можете быть спокойны — я справлюсь. И даже готов принять любые наказания, если вдруг нарушу своё слово. Эмили чуть наклонила голову, прищурившись: — Буду помнить об этом, — мягко улыбнулась она. — А то знаю я вас, солдат… слова легко даёте, но ведь мы ещё проверим, как вы сдержите своё обещание, капитан. Гейл посмотрел на неё, слегка склонив голову и отвечая таким же тёплым, почти лукавым взглядом. — Придётся доказать вам, что я человек дела, — спокойно сказал он, но в его словах скрывалось что-то большее, что-то, чего он ещё не успел выразить в полной мере. Даниэль наблюдал за их разговором с восторгом, не понимая всех тонкостей, но чувствуя ту уютную теплоту, которая теперь наполняла кухню. В этот момент с лестницы донеслись лёгкие, уверенные шаги, и через мгновение в кухню вошёл Мэтт — на этот раз уже полностью одетый, в тёмные джинсы и простую серую рубашку, которые подчёркивали его взрослеющий облик. Остановившись на пороге, он оглядел собравшихся с оттенком удивления, но, уловив, как изменилась атмосфера, расплылся в лёгкой улыбке. Теперь в кухне царила удивительная теплоту — не та напряжённая настороженность, что была при их первой встрече с Гейлом. Гейл, ты всё ещё здесь? — нарочито небрежно бросил Мэтт, словно визиты военных за завтраком были делом обыденным. — Думал, ты сбежишь, едва меня увидишь. — Он ухмыльнулся, глядя на Гейла с едва заметным вызовом в глазах. Гейл хмыкнул, чувствуя, как между ними образовался тонкий, но прочный мост взаимного понимания. Он пожал плечами и с лёгкой иронией ответил: — Уйти после такой «торжественной» встречи? — Он кивнул в сторону Даниэля, сидящего неподалёку и с интересом слушающего их разговор. — Это было бы верхом невежливости. Тем более когда на кону такие серьёзные обещания… вроде луков. Услышав слово «луки», глаза Даниэля снова засияли, и он, казалось, едва сдерживал себя от того, чтобы не подпрыгнуть на стуле. Мэтт тоже подал вид, что слова Гейла впечатлили его, и кивнул младшему брату, словно подтверждая важность момента. — О, ну, если тут речь зашла о луках, то дело явно серьёзное, — произнёс он, подмигнув Даниэлю. Их молчаливый обмен взглядами был полон тайного, почти мальчишеского смысла, как будто они обсуждали план какой-то великой миссии, известной только им двоим. Эмили, наблюдая за происходящим, не могла не ощутить нарастающее чувство нежности. В этой простой сцене — в том, как Гейл, по-своему неуклюже, но искренне отвечал на детские вопросы и мягко поддразнивал Мэтта, — было что-то по-настоящему трогательное. Ощущение семьи, домашнего уюта, защищённости, которых она так давно не испытывала, словно возвращалось к ней вместе с каждым его словом. Гейл, вопреки своей внешней строгости и замкнутости, казалось, становился частью их жизни, медленно, но неумолимо занимая своё место в их маленьком мире. Но вместе с этой нежностью в её сердце поднималось и другое чувство — неуверенность, скрытая под напускным спокойствием. Она не могла игнорировать тревожные мысли, которые пытались пробиться наружу. Позволить ему войти так близко, стать важной частью её семьи… а что, если это временно? Что, если всё закончится, и его присутствие оставит лишь ещё одну рану, ещё один осколок, который невозможно будет собрать? Она перевела взгляд на Даниэля, который с детским восторгом слушал Гейла, и на мгновение почувствовала ледяной страх — если её братья слишком привяжутся к этому человеку, а он однажды уйдёт, сможет ли она снова собрать их сердца по кусочкам? Сможет ли сама пережить ещё одно прощание? Эмили чуть сильнее обняла себя за плечи, пытаясь согреться и прогнать холодок сомнений, пронизывавший её до костей. Сможет ли она выдержать, если Гейл разбудит в ней те чувства, которые она так тщательно пыталась подавить все эти годы? Ведь доверие для неё — это не просто слово, это неизведанная земля, опасная и непредсказуемая, которой она не позволяла себе касаться. И всё же, несмотря на страх, она не могла отвести взгляд от этой сцены. Часть её, давно потерянная в отчаянии и одиночестве, жаждала тепла и поддержки. Но другой её половине было страшно, что это тепло может стать таким же хрупким, как мираж, исчезающим при первом прикосновении. Поймав на себе её взгляд, Гейл улыбнулся. Эмили тоже не смогла сдержать улыбку и, не упуская момента, решила испытать реакцию Мэтта, в её глазах мелькнуло едва заметное озорство: — Кстати, Мэтт, тебе стоит знать… — Она скрестила руки на груди и с притворной строгостью продолжила: — Твой брат устроил Гейлу настоящий фейерверк! Прямо перед его лицом. Маленькая перцовая бомбочка, как он это называет. Бедный капитан чуть не ослеп! Мэтт, захваченный врасплох её словами, почувствовал, как лёгкий румянец заиграл на его щеках. Он опустил взгляд и сдержанно потёр шею, усмехнувшись в попытке скрыть смущение. — Ох… Сэм, — пробормотал он, едва удерживаясь от смеха. — Я ведь ему говорил, что такие штуки предназначены для… ну, особых случаев, а не для гостей за завтраком. Гейл, чувствуя, как неловкость постепенно сменяется теплотой и лёгкостью, подыграл Мэтту, стараясь разрядить атмосферу: — Честно сказать, это был самый неожиданный приём, какой мне только могли устроить, — произнёс он, сдерживая улыбку. — Теперь-то я точно запомню, что ваш дом — место, где сюрпризы можно ждать на каждом шагу. Эмили, наблюдая за всей сценой, едва сдерживала смех, но её лицо всё же выдавало радость. Она слегка наклонила голову, прищурившись: — У нас, как видишь, не бывает скучно, Гейл. — Её глаза были полны тепла и скрытой благодарности. — Уверена, ты быстро привыкнешь к нашим маленьким особенностям. На мгновение их взгляды пересеклись, и Эмили ощутила нечто необъяснимое — словно между ними невидимыми нитями переплелись теплота и доверие. Эта сцена была чем-то большим, чем просто дружеский жест или безобидная шутка — это была тихая уверенность, что в их доме вновь появился тот, на кого можно положиться. Её сердце на мгновение отозвалось мягким трепетом, напоминающим о давно забытом чувстве защищённости. Но тут с заднего двора донёсся голос Сэма, звучащий с такой возмущённой интонацией, что Эмили мгновенно отвлеклась. Сквозь приоткрытое окно, перекрывая разговоры в комнате, ясно прозвучали его слова: — Да он заслужил! Это был особый случай! — выкрикнул Сэм, сделав это специально громко, так, чтобы каждый в доме услышал его оправдания. Мэтт нахмурился и бросил напряжённый взгляд на сестру, словно заранее зная, что сейчас последует. И действительно, Эмили тут же, с присущей ей молниеносной решимостью, двинулась к окну. Её глаза сверкнули строгостью, но в уголках губ пряталась мягкая улыбка, которую она тщательно скрывала. Не раздумывая, она перевесилась через раму, схватив Сэма за ухо. Тот вздрогнул, не ожидая столь внезапного нападения, и выпрямился, поморщившись, прищурился, но не сдавался. — Сэм, — проговорила она с интонацией, не оставляющей ему ни шанса на оправдание, — тебе не кажется, что подобный «особый случай» был, мягко говоря, неуместен? — Она слегка повернула его ухо, и он скривился от легкой боли. — Гейл ради тебя старается, и ты мог бы проявить к нему хотя бы каплю уважения. Под строгим, но теплым взглядом сестры упрямство Сэма заметно ослабело. Ему было нелегко так просто уступить, но смущение всё же постепенно пробивалось сквозь его решимость стоять на своём. Быстро бросив взгляд на Гейла, стоящего в стороне с лёгкой, едва заметной усмешкой, Сэм понял, что спорить бесполезно. Гейл не выглядел оскорбленным, скорее, он наблюдал за происходящим с лёгким интересом. — Я… я просто думал… — начал Сэм, но его голос стал тише, и он отвернулся, с трудом проглатывая неловкость, которая вдруг наполнила его. — Вот и подумай ещё раз, — строго сказала Эмили, наконец отпуская его ухо и складывая руки на груди. — А теперь, будь добр, подойди к Гейлу и скажи извинения как следует. Ты же знаешь, что так правильно. — Она вздохнула, слегка смягчившись, но её глаза по-прежнему светились твёрдой уверенностью. Сэм, явно почувствовав, что спорить дальше бесполезно, выдохнул, пригладил взлохмаченные волосы и, оставив остатки упрямства, вошел в дом. Подойдя к Гейлу, он застыл на мгновение, глядя в пол и перебирая слова, которые никак не удавалось выговорить. Лицо его раскраснелось, но, собравшись с духом, он всё-таки произнёс, неуверенно, но с ноткой искреннего раскаяния: — Извини, Гейл… Я не хотел… — Он замолчал, бросив быстрый взгляд на Эмили, будто надеясь на её молчаливую поддержку. Затем глубоко вдохнул, наконец решаясь сказать то, что, вероятно, держал в себе: — Просто… я не хотел, чтобы ты смотрел на Эмили так. Она — наша… ну, почти мама. Эти слова, такие простые и откровенные, заставили Гейла задуматься. Он взглянул на Сэма, пытаясь уловить всю глубину этой детской искренности, за которой скрывалась тревога — чувство, что их маленький мир может быть разрушен. Гейл мягко положил руку на плечо мальчика, словно подбадривая его. — Я понимаю, Сэм, — тихо ответил он, его голос стал глубоким и спокойным. — И ты прав, что защищаешь свою семью. Это важно, даже если иногда сложно. Но я никогда не сделаю того, что могло бы навредить Эмили или вам. Сэм вздохнул, по-прежнему слегка смущённый, но уже не такой напряжённый. Эмили, стоя в стороне, ощутила, как её сердце наполнилось благодарностью за эти простые, но значимые слова Гейла. В эту минуту он стал ещё ближе к её семье, будто этот маленький разговор укрепил ту невидимую нить, связывающую их. — Ну вот, теперь все успокоились, — сказала она, улыбнувшись чуть мягче и вновь обретя лёгкость. Эмили, уловив беспокойство в взгляде Мэтта, сразу решила развеять возможные сомнения, зная, как тяжело ему принимать чужое присутствие в их жизни. Она понимала, что Мэтт заботится о ней и братьях, и его недоверие к Гейлу требовало ответа. — Мэтт, — произнесла она мягко, стараясь донести до него своё доверие к Гейлу, — я попросила его помочь мне с тренировками. Есть кое-что, чему я хотела бы научиться, — она замолчала, заметив, как в его взгляде вспыхнуло противоречие, — и, кроме того, мне нужно было обсудить с ним… Рейфа. Как только она произнесла это имя, лицо Мэтта мгновенно изменилось. Его глаза сузились, и едва уловимая тень презрения пробежала по его чертам, будто само упоминание этого человека затронуло застарелую боль. Его губы сжались в тонкую линию, и он быстро отвёл взгляд, словно пряча свои чувства, но напряжение в его плечах выдало его. — Рейф? — пробормотал он почти шепотом, избегая её глаз, словно это слово само по себе было больнее, чем он готов был показать. — И что… капитан знает о нём? — Немного, — ответила Эмили, глядя на него с сочувствием. Она осторожно коснулась его руки, чтобы придать этим словам вес. — Но, Мэтт, важно, чтобы ты понимал: между нами с Гейлом нет ничего, кроме работы и взаимопомощи. Мы просто пытаемся быть полезными друг другу, и это всё. Мне важно, чтобы ты и остальные не видели во всём этом чего-то большего. Сэм и Мэтт, стоявшие рядом и внимательно слушавшие её слова, переглянулись с лёгким недоверием. Взгляд Мэтта был настороженным, в то время как Сэм хоть и был младше, смотрел на неё с детской прямотой, будто выискивая малейшее предательство её слов. Мэтт, наконец, хмыкнул, сложив руки на груди и бросив на неё пытливый взгляд. — Просто друзья, говоришь? — с ноткой скепсиса произнёс он, чуть усмехнувшись, словно не до конца веря в её слова. — И всё это… ради тренировок? Эмили, сохраняя серьёзность, кивнула и обвела взглядом обоих братьев, пытаясь донести до них важность того, что она говорила. Она понимала, что их доверие к ней не даст им легко принять чужого человека, особенно Гейла. — Да, Мэтт, только ради этого, — мягко ответила она, в её голосе сквозила решимость, а взгляд был твёрдым, но наполнен теплотой. — Поверь мне, иногда в жизни действительно бывают люди, с которыми хочется только работать и на кого можно положиться, и на этом всё. К тому же, Гейл… он часть нашей жизни, пусть и не так давно. Я верю, что он не предаст наше доверие. Мэтт, всё ещё не до конца успокоенный, кивнул, но по-прежнему оставался насторожен. Его взгляд был полон недоверия, и, когда он снова взглянул на Эмили, в его глазах промелькнула мрачная тень прошлого, так и не отпустившего их. Гейл сидел за столом, прислушиваясь к каждому её слову с тихой, почти незаметной сосредоточенностью. Он не ожидал, что она станет так открыто говорить о том, что их связывает, да ещё и перед её братьями, защищая его присутствие в их жизни. Эти слова — «можно положиться» и «часть нашей жизни» — задели его больше, чем он был готов признать даже самому себе. Сначала он ощутил легкий всплеск удивления, ведь редко кто открыто признавался в доверии к нему. Затем, почти мгновенно, это чувство сменилось чем-то глубже — тёплым, непривычным ощущением, похожим на благодарность, смешанную с осторожностью. Он не сводил с неё глаз, внимательно ловя каждое выражение её лица, её интонации, её заботу о братьях и одновременно — о нём. Это тронуло его так, что он невольно отвел взгляд, как будто боялся, что кто-то заметит мелькнувшее в его глазах смятение. Но в глубине души отголоски старой боли напомнили о себе: это доверие было редкостью, почти роскошью, и он знал, что его легко можно потерять. Вспомнив всё, что ему пришлось пережить, все моменты, когда доверие ломалось под тяжестью поступков, Гейл коротко кивнул, стараясь держаться спокойно и не дать эмоциям прорваться наружу. — Спасибо, Эмили, — его голос прозвучал тише обычного, и в этом «спасибо» было больше, чем можно было бы услышать на первый взгляд. В его глазах промелькнуло что-то тёплое, но тут же исчезло, спрятанное за привычной маской серьёзности. — Я… рад быть частью… вашей команды. Если так можно сказать. Он чуть усмехнулся, пытаясь разрядить тишину, воцарившуюся в комнате после её слов. Но взгляд, который он бросил на неё, всё ещё хранил отголосок того удивления и едва заметной нежности. Эмили, чувствуя, что напряжение всё ещё слегка витает в воздухе, решила сменить настроение на более уютное и домашнее. Она подошла к духовке, осторожно открыла дверцу, и в кухне тут же распространился тёплый аромат золотистой запеканки, пряный и обволакивающий, словно воспоминание о тихих, счастливых утрах. С лёгкой улыбкой, она надела прихватки и вынула блюдо, ставя его на центр стола. — Ну что, пора завтракать, — оживлённо произнесла она, слегка подбадривая всех своим тоном. — Даниэль, поставь тарелки. Сэм, возьми приборы, а ты, Мэтт, нарежь хлеб. Он ещё тёплый, лежит на окне, дожидается нас. Братья тут же принялись за работу, каждый с лёгким азартом выполняя своё поручение, словно это был не просто обычный завтрак, а что-то значимое, ритуальное. Мэтт, правда, первым бросился к столу, с почти нетерпеливым энтузиазмом. Взяв нож, он начал аккуратно нарезать свежий хлеб, и при этом, не удержавшись, задал вопрос, который явно не давал ему покоя. — Тренировки, значит? — проговорил он, стараясь придать голосу лёгкость, но Эмили уловила тонкие нотки тревоги. — Какие такие тренировки тебе нужны, Эмили? Это же… безопасно, да? — На мгновение он оторвался от хлеба и взглянул на неё, в глазах застыло настоящее беспокойство. Эмили, уловив его взгляд и понимая его тревогу, улыбнулась ему с теплотой, но твёрдо. Нарезая запеканку, она постаралась говорить уверенно, чтобы не оставалось ни тени сомнений. — Мэтт, всё под контролем. Это просто базовая самооборона, немного работы над реакцией, ничего экстремального, поверь, — её голос был мягок, но решителен, словно она убеждала не только братьев, но и Гейла. — А Гейл — опытный солдат. Он лучше других знает, что и как делать. Мэтт, вздохнув, кивнул, но его беспокойство полностью не исчезло. В его взгляде всё ещё проскальзывало недоверие, когда он осторожно спросил: — Ладно… надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — пробормотал он, снова опустив взгляд на хлеб, но краем глаза наблюдая за сестрой, словно пытаясь прочитать на её лице ответ, не скрывается ли что-то большее за её словами. Гейл, заметив настороженные взгляды братьев и ощущая, что напряжение всё ещё не спало, решил вмешаться, чтобы развеять сомнения Мэтта и Сэма. Он откинулся на спинку стула, стараясь выглядеть непринуждённо, и заговорил с лёгкой улыбкой, словно рассказывая что-то незначительное: — Видишь ли, Мэтт, поскольку Эмили работает на военном объекте, её начальство требует определённой физической подготовки, — начал он, бросив мимолётный взгляд на Эмили, как бы невзначай подтверждая, что они на одной волне. — Там строгие нормативы, которые необходимо сдавать… а ваша сестра — настоящая перфекционистка. Так что, если и сдаёт, то только на отлично. Эмили, поймав его взгляд, слегка улыбнулась, подыгрывая. Она отложила нож для запеканки и подхватила объяснение: — Да, это правда. Я не могу себе позволить просто пройти тесты — для меня важно быть лучшей, — её тон был лёгким, почти шутливым, но в её глазах сверкнуло что-то, что только Гейл мог заметить. Она обратилась к братьям: — А Гейл помогает мне подтянуть необходимые навыки, так что это действительно всего лишь тренировки. Никакого риска. Сэм, который всё это время скептически наблюдал за ними, недоверчиво вскинул бровь, явно не веря, что в этой истории не было скрытого подтекста. — И что, Гейл? Она правда справляется? — спросил он, пытаясь поймать Гейла на противоречии, как будто ожидая, что тот сдастся и откроет что-то ещё. Гейл, заметив эту попытку, спокойно кивнул, усмехнувшись. — Более чем, Сэм. Твоя сестра — боец, пусть и не говорит об этом. Она всё быстро схватывает и делает намного лучше, чем многие солдаты на начальной подготовке. Просто ей нужно немного уверенности, вот и всё, — он на мгновение задумался, вспоминая, как Эмили пыталась превзойти собственные ожидания, даже если это значило выходить за пределы своих возможностей. Мэтт нахмурился, но его лицо стало чуть менее напряжённым. Всё ещё оставалось сомнение, но, кажется, частично объяснение его устроило. Он аккуратно нарезал хлеб, стараясь не встречаться с Эмили глазами, но передал ей тихое, чуть смягчённое: — Ну… если так… тогда ладно. Просто не хочу, чтобы ты переутомилась или делала что-то, что тебя измотает. Эмили взглянула на него с благодарностью, в её глазах светилось понимание и забота. — Спасибо, Мэтт. Я обещаю быть осторожной, — ответила она, добавив чуть более твёрдо, чтобы закрыть тему. — А теперь давайте-ка завтракать. За завтраком, в окружении простой, но уютной домашней атмосферы, Гейл чувствовал что-то необычное, глубоко личное, от чего у него возникло чувство смешанной тревоги и покоя одновременно. Он не привык к этим тёплым, почти интимным моментам, разделённым за общим столом, в компании семьи, в которой ему, казалось, уже находилось место. Ему нравилось наблюдать за братьями Эмили: как Даниэль аккуратно подбирает куски запеканки, стараясь не крошить на стол, как Сэм иногда искоса посматривает на него, явно прикидывая, насколько «опасен» тот для его семьи, и как Мэтт, всё ещё немного настороженный, старается показать свою поддержку сестре, даже если это даётся ему нелегко. В этих коротких взглядах, в их обмене фразами, он увидел семейные связи, к которым ему давно не удавалось прикоснуться, и это тёплое ощущение невольно проникало к нему в душу. Гейл поймал себя на мысли, что ему становится страшно: он боялся стать частью этого мира, боялся привязаться к ним всем сердцем. Ведь это означало бы, что он снова может что-то потерять, а страх утраты стал его постоянным спутником со времён войны. Каждый раз, когда он делал глоток горячего кофе, когда слушал лёгкий смех Сэма или замечал нежный взгляд Эмили, он ощущал, как защита вокруг его сердца слабеет. Его взгляд скользнул на Эмили, её спокойный, но усталый профиль. Она была здесь, рядом, но словно окружена невидимыми стенами, которые построила сама. Ему хотелось понять её, заглянуть за эти стены, но он знал, что сам поступил бы так же, если бы пытался скрыться от мира. А сейчас, несмотря на все преграды, казалось, что их души находят общий ритм. Когда завтрак подошёл к концу, Гейл почувствовал, как в нём рождается решимость. Быть здесь, быть рядом с ними, пока им нужна его поддержка — это казалось единственным, что он мог сделать правильно. Его рука невольно задержалась на тёплой кружке, и он, сделав ещё один глубокий вдох, отпустил страх. Пусть будет так, как будет. — Спасибо за завтрак, — тихо произнёс он, подняв взгляд на Эмили. — Это было... давно мне не доводилось так уютно провести утро. Эмили встретила его взгляд, и между ними на мгновение повисло невысказанное понимание — крохотный островок спокойствия, который они нашли среди сложных обстоятельств. Гейл поднялся из-за стола, чувствуя, как лёгкий груз ответственности за эту семью становится для него частью чего-то большего. И пусть впереди их ждало немало испытаний, он был готов пройти их вместе с ними.