Через тьму к свету

Утро на испытательном полигоне явило миру тяжёлое свинцовое небо и удушающую духоту, как будто сама природа решила подавить нарастающее напряжение. Серые облака опустились низко, словно плотная вуаль, отсекая редкие проблески солнца, лишь усугубляя атмосферу безысходности. Территория выглядела зловеще, будто сама земля сливалась с этой гнетущей аурой. Весь лагерь находился в состоянии подавленности, а всё: от людей и техники до окружающей природы — существовало в хаотичном, беспокойном диссонансе. Каждая деталь, каждый звук казались как будто отголоском подавляемого страха, зависшего в воздухе. Густой туман вскрывал очертания, придавая всему вокруг зловещую неопределённость, словно мир находился на грани какого-то неотвратимого катастрофического события. В такую минуту каждое движение и каждый вздох казались знакомым предвестием шторма, готового разразиться на этой изломанной земле. Инженеры и техники метались по всей площадке, словно механизмы на грани перегрева, сновали между передвижными лабораториями и штабными палатками. Их движения были хаотичны, но слажены, как будто это суетное месиво людей жило по собственным, скрытым от постороннего глаза законам. Отовсюду доносились нервные оклики, отдающие стальными нотками приказов, перемежающиеся глухими ругательствами, глотавшимися на бегу. Тяжёлый рокот генераторов смешивался с пронзительным гулом дронов, парящих в воздухе, создавая мрачную симфонию из звуков, которая словно специально вплеталась в атмосферу нарастающего напряжения. Каждый звук отдавался в воздухе, будто резонируя с беспокойством, зависшим над полигоном. Запахи — удушливые, агрессивные — наслаивались один на другой: терпкий аромат разогретого машинного масла смешивался с металлическим привкусом озона и горечью расплавленного металла. Эти запахи впивались в кожу и резали горло, вызывая непроизвольные кашель и жжение в носу, будто сами элементы мира восставали против тех, кто осмелился вмешаться в их хрупкий порядок. Тестовая площадка, усеянная массивными металлическими конструкциями, походила на древний храм, чьи каменные идолы возвышались на фоне мрачного, как свинец, неба. Гигантские машины — неумолимые и неподвижные — стояли, словно стальные титаны, олицетворяющие безмолвную угрозу. Между их громадными телами мельтешили люди, казавшиеся ничтожными и беспомощными на фоне этих стальных исполинов. Отвисшие дроны, как механические хищники, парили над полигоном, беспристрастно наблюдая за каждым шагом, каждым движением. Их невидимое, но ощутимое присутствие добавляло ещё одну ноту контроля в этот уже предельно напряжённый и насыщенный опасениями мир. Инженер Дженкинс, один из самых заметных среди всей этой суетящейся толпы, выглядел так, словно провёл здесь целую вечность, не смыкая глаз. Его лицо покрывала густая щетина, словно тень прошедших ночей, а покрасневшие, налитые кровью глаза лихорадочно метались по панели управления. Каждая секунда, проведённая у экранов, лишь усиливала его раздражение — казалось, что ничто из того, что он делал, не могло привести к успеху. Его короткие, резкие движения выдавали не только накопившуюся усталость, но и гнев, растущий с каждой новой неудачей. Непослушные пальцы с силой били по клавишам, но монитор оставался безмолвным, холодно и безразлично игнорируя все его попытки. — Дженкинс! — раздался резкий окрик из штаба, перекрывая какофонию генераторов и напряжённых голосов рабочих. Казалось, что этот крик прорезал воздух, как нож, принося с собой ещё больше давления и стресса. — Система обнаружения не отвечает! — огрызнулся Дженкинс, тяжело ударив по клавиатуре, будто хотел силой заставить её работать. — И это не входит в мои обязанности! Слова его были пропитаны не только усталостью, но и яростью, которая была на грани срыва. Ситуация выходила из-под контроля, а все усилия казались тщетными. Гейл стоял чуть в стороне, наблюдая за суматохой, которая разворачивалась вокруг, сохраняя внешнюю невозмутимость. Его лицо оставалось непроницаемым, словно происходящее никак не касалось его. Но внутри всё было иначе — напряжение поднималось волнами, и тяжесть в груди с каждой секундой становилась всё более невыносимой. Было ощущение, будто воздух вокруг сгущался, сжимая его лёгкие, лишая возможности дышать. Несмотря на годы службы, именно это место, эти люди и эта обстановка сегодня выводили его из привычного равновесия. Шумы вокруг казались далёкими и приглушёнными, как будто между ним и реальностью стояла невидимая стена. Но истощение было не физическим. В его душе давно поселилась пугающая пустота, которая подкрадывалась всё ближе и не оставляла ему покоя. Его мысли вновь вернулись к Эмили. Она всегда казалась такой хрупкой, но одновременно с этим удивительно сильной. Её уверенность и нежность противоречили всему, что он привык видеть в этом мире. Он ловил себя на том, что ищет её взгляд, пытаясь прочесть что-то в её глазах — может, тоже частичку этой боли, которую они, казалось, разделяли молча. Но думать о ней было опасно. Слишком опасно. Каждый раз, когда она была рядом, он ощущал, как внутри что-то сдвигалось, нарушая его внутренний порядок, и это пугало. Он не мог позволить себе вновь открыть сердце, не мог рисковать привязанностью. Она становилась для него как якорь, который тянет его в неизвестность — туда, где можно потерять контроль и его это пугало. Гейл стиснул челюсти, словно пытаясь силой выгнать из головы мысли об Эмили. Он не мог позволить себе отвлекаться, особенно сейчас. Её образ всё ещё мелькал в сознании — мягкие черты лица, напряжённый взгляд, скрытая под бронёй внутреннего мира уязвимость, которую он замечал. Но это было неправильно. Непозволительно. Он заставил себя сосредоточиться на чём-то более практичном, переключив внимание на работу. «Ты здесь не для того, чтобы размышлять о таких вещах», — напомнил он себе, чувствуя, как злость нарастает внутри, направленная не столько на неё, сколько на самого себя. Почему он позволил себе думать о ней так часто? Почему её присутствие проникло в его мысли, мешая сосредоточиться? Он снова должен стать тем, кем был — солдатом, офицером, человеком, который знает свои цели и не отвлекается на пустые эмоции. Его взгляд стал холодным, и пальцы инстинктивно сжались в кулак. Вокруг всё ещё продолжалась суета, люди отдавали команды, шум работал на нервы, но Гейл заставил себя вникнуть в детали, оттолкнув ненужные мысли. Оружие, дисциплина, приказы — вот что действительно важно. Эмоции не должны вмешиваться в его решения. «Сосредоточься на задаче», — твердил он себе, чувствуя, как знакомый щит вновь поднимается вокруг него. Его солдаты, стояли неподалёку, неподвижные, как статуи, воплощая собой дисциплину и сдержанность на фоне общего хаоса. Их лица не выдавали никаких эмоций, словно они были отлиты из камня, но даже они не могли скрыть лёгкое беспокойство, скользящее в их взглядах. Здесь, на этом полигоне, все чувствовали себя не в своей тарелке. Однако строгие военные принципы, дисциплина и долг держали их на месте, как якорь, не дающий сорваться в пучину хаоса. Это был последний осколок привычного мира, к которому они могли привязаться. — Серьёзно, это просто хаос, — пробормотал Джек, один из подчинённых Гейла, наблюдая, как один из техников с досадным рёвом роняет кружку с кофе прямо на панель управления. Кофе стремительно растёкся по поверхности, искря в контакте с электроникой, вызывая короткие вспышки и срывы команд. Едва ли это могло ещё сильнее ухудшить ситуацию, но паника и напряжение среди персонала начали нарастать. — Напоминает тот злополучный выезд, когда нам забыли выдать боевые патроны, — хрипло усмехнулся Гейл. В его голосе не было даже тени веселья, только ровная констатация факта, лишённая эмоций. Это была одна из тех фраз, что произносятся на автомате, чтобы разрядить обстановку, хотя самого Гейла это совершенно не развлекало. Он пытался снова и снова сосредоточиться на происходящем вокруг, но его мысли упрямо возвращались к недавним событиям. Ещё одна ночь, когда он зашёл слишком далеко. Гейл заставил снова себя оторваться от этих тревожных воспоминаний и бросил взгляд на Эмили, которая сидела неподалёку в окружении Александра и группы вирусологов. Её лицо было спокойным, сосредоточенным, и это почему-то раздражало его. В то время как его самого разрывало на части изнутри, она сохраняла спокойствие, что казалось Гейлу почти вызывающим. Его мысли метнулись обратно к прошедшей ночи, и он с усилием прогнал их прочь. Эмили была для него как огонь для мотылька — её присутствие несло в себе одновременно и опасность, и притягательное тепло. Он знал, что она принадлежала к Капитолию, и этот факт постоянно напоминал ему о той пропасти, что разделяла их. Это порождало в нём стойкую настороженность, глухое недоверие, несмотря на её кажущуюся искренность. Но одновременно с этим, каждый раз, когда он смотрел на неё, его собственные метания, словно подчиняясь невидимой силе, начинали отступать. В её спокойствии, как бы это ни было странно, Гейл находил ту тишину, которую не мог достичь сам. Но это его и пугало. Он не мог позволить себе привязаться к ней. "Не сейчас", жёстко напомнил он себе. — Вчерашняя ночь была ошибкой, — тихо проговорил он, больше для самого себя, словно хотел убедить свой разум не делать тех шагов, что подсказывало сердце. Он нарушил собственные правила, сблизился с ней больше, чем следовало, и теперь это терзало его. Всё, что их должно было связывать — это работа, и на этом он намеревался поставить точку. Но, глядя на неё, Гейл не мог избавиться от мучительного ощущения, что их пути всё-таки каким-то образом сплелись, несмотря на его попытки держать дистанцию. Гейл нахмурился, осознав, что снова теряет контроль над мыслями. Тревога и вина продолжали плести болезненную петлю внутри него, будто два неугомонных зверя, которые не давали ему покоя. Он знал, что не имеет права на слабость — слишком многое поставлено на карту. Он был солдатом, обязанным держать голову холодной и принимать решения без эмоциональных привязок. Но с каждым разом, когда его мысли возвращались к Эмили, он ощущал, что теряет контроль над собой. Она была чем-то неизведанным, чем-то, что вызывало беспокойство и выбивало его из привычного ритма. И эта неизвестность тревожила его больше, чем опасности вокруг. Эмили была не просто коллегой — она была той, к кому его тянуло, несмотря на все внутренние запреты. Это пугало. «Чёрт возьми, Гейл», — мысленно отругал он себя, злясь на собственную слабость. «Что с тобой происходит? Ты не можешь позволить себе это сейчас. У тебя есть работа, и только она должна иметь значение». Он резко выдохнул, стараясь снова сосредоточиться на настоящем. Шум вокруг испытательного полигона стал более отчётливым, лица сослуживцев — чётче. Важно было оставаться на высоте, контролировать ситуацию, а не погружаться в личные размышления. Его долг — быть тем, на кого можно положиться, тем, кто всегда знает, что делать. «Забудь об этом», — приказал он себе, но его мысли вновь непроизвольно возвращались к Эмили, и Гейл чувствовал, как это злит его ещё сильнее. Внезапно Эмили обернулась, и их взгляды на мгновение пересеклись. В её глазах промелькнуло что-то — возможно, беспокойство — но она быстро отвернулась, снова углубившись в разговор с Александром, словно ничего между ними и не было. Этот краткий момент оставил глухой осадок внутри Гейла, но он не позволил себе поддаться эмоциям. Сдержанно вздохнув, он перевёл взгляд на Дженкинса, который всё ещё ругался, яростно возясь с неисправной панелью. *** На складных стульях, немного в стороне от всей суматошной сцены, восседала группа вирусологов — Эмили, Александр и их коллеги. Их лица сохраняли ту лёгкую отстранённость, которая свойственна людям, осознающим, что их навыки здесь не востребованы. Всё происходящее вокруг них походило на хаотичный спектакль, где они оказались зрителями, а не участниками. — Похоже, мы здесь лишние, — заметила Эмили с тихим вздохом, скрестив руки на груди. Её глаза наблюдали за тем, как один из инженеров, отчаявшись, пытался поймать дрон, который, кружась у него над головой, выглядел издевательски. Мужчина с красным от напряжения лицом и лысиной, покрытой каплями пота, неуклюже подпрыгивал, вызывая у Эмили нечто среднее между жалостью и ироничной усмешкой. — Лишние? Не спеши с выводами, — оживился Александр, лениво потянувшись в своём стуле с демонстративной грацией, будто был на курорте, а не в центре технической неразберихи. — Возможно, наша миссия здесь — обеспечить интеллектуальную поддержку тем, кто, как видно, не слишком дружит с техникой. — Он кивнул в сторону группы техников, которые уже минут десять отчаянно спорили, пытаясь понять, как правильно подключить один из кабелей. — Мы, возможно, наблюдаем рождение нового жанра в развлекательной индустрии. Эмили улыбнулась краешком губ, быстро бросив взгляд на Александра. — Если это шоу, то оно точно заслуживает номинацию на самую неловкую инженерную катастрофу года, — ответила она с лёгким сарказмом. — Попкорн бы сюда точно не помешал. — Попкорн?! — Александр изобразил преувеличенное возмущение, хлопнув себя по коленям. — Ты явно недооцениваешь масштабы трагедии, милая. С такой постановкой не то что попкорн, а шутки о кофе будут лишними и опасными для жизни, — он бросил взгляд на техников, всё ещё сражавшихся с последствиями недавнего инцидента. — Нам надо быть готовыми к худшему! Взрыву, катастрофе или нападению дрона на нас! Или может, нам стоит вмешаться и провести мастер-класс по "правильному" проливанию кофе на дорогое оборудование? — У каждого свои таланты, — хмыкнула Эмили, не сводя взгляда с инженера, который явно был на грани нервного срыва, пытаясь исправить ситуацию. — Видишь? Вот что значит истинное мастерство. Не каждый день увидишь, как люди одновременно пытаются спасти технику и удержаться от истерики, — заметил Александр, бросив на неё взгляд, полный едва скрытой иронии. Эмили лишь едва взглянула на Блэка, но промолчала, не желая более глумиться над сложившийся ситуацией. — Ну, кто-то же должен спасти мир, — драматично вздохнул он, театрально приложив руку к сердцу. — И это будут наши инженеры! Творцы защиты и благополучия Панема! Эмили посмотрела на него с усталой улыбкой, которая выдавала её внутреннее напряжение. — Только что описал смысл нашей работы, — ответила она задумчиво, устремив взгляд на серое небо, затянутое облаками, словно те не хотели выпускать редкие лучи солнца. Её взгляд задержался на небе, и на мгновение её мысли улетели в сторону Гейла. Его глаза... такие же серые и непрозрачные, как это небо. В них отражалась та же мрачность и тяжесть, скрытая за внешней сдержанностью. Гейл был словно это холодное небо — скрывал что-то глубокое, тёмное, что не давало ему по-настоящему открыть себя миру. Эмили иногда замечала в его взгляде тени переживаний, которые он тщательно прятал, и это её почему-то тревожило. Но она понимала, что к нему, как и к небу, нельзя прикоснуться, нельзя сломать его броню, чтобы увидеть, что скрыто за облаками, пока он сам этого не захочет. — Не думаешь ли ты, что мы здесь как массовка? — спросил Александр уже более серьёзным тоном, заметив её едва уловимое беспокойство. Теперь его голос был мягче, с ноткой сочувствия и любопытства. Эмили на мгновение замерла. Неужели Александр мог догадаться о том, о чём она думала? Её сердце на миг сжалось от страха, что её мысли о капитане стали слишком очевидными. — Нет, — коротко ответила она, проведя рукой по выбившемуся локону, словно этот жест мог помочь ей собрать мысли и избавиться от волнения. — У каждого своя роль. Даже если она кажется незаметной, кто-то должен следить за тем, чтобы всё не превратилось в полный фарс. Её слова прозвучали спокойно, но внутри Эмили всё кипело. Она не могла позволить себе, чтобы её интерес к Гейлу и его тайнам стал заметен. Это могло бы разрушить ту профессиональную дистанцию, которую она так старательно выстраивала. Однако, несмотря на все усилия, её взгляд непроизвольно снова скользнул в сторону Гейла. Он стоял неподалёку, словно отделённый невидимой стеной от окружающей его суеты. С такой ледяной отстранённостью, будто происходящее его вообще не касалось. Но Эмили знала, что за этим холодом скрывалась не просто усталость. В нём был целый мир невысказанных мыслей и чувств, о которых он никогда бы не заговорил. И это притягивало её даже больше, чем хотелось бы признать. Что-то в его суровой, замкнутой натуре не давало ей покоя. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь профессиональный интерес — желание понять, с кем ей приходится работать, но внутренний голос подсказывал, что всё не так просто. Её беспокойство усилилось, когда она поймала себя на мысли, что ищет ответы не только о его прошлом, но и о том, что он чувствует сейчас. Какую боль он прячет за этой внешней непроницаемостью? Что его тревожит? В его взгляде была скрытая тяжесть, такая же, как у неё, когда никто не видел её настоящей — уставшей, напряжённой, ранимой. Не видел никто, кроме Гейла... — Хоторн, конечно, мастер хаоса, — проговорил Александр, проследив за её взглядом и хитро прищурившись. — Ему, наверное, комфортно, когда всё вокруг рушится. Как будто это его естественная среда обитания. Эмили покачала головой, пытаясь сосредоточиться на словах Александра, и отвела взгляд, скрывая едва заметную улыбку. — Скорее, это просто привычка, — тихо заметила она, не глядя на собеседника. — Он привык к хаосу. Возможно, после всего, через что ему пришлось пройти, это стало для него чем-то обыденным, вроде рутины. Но я сомневаюсь, что он находит в этом какое-то удовольствие. В её словах было больше понимания, чем она хотела бы признать. Гейл был загадкой, и чем больше она пыталась держаться от него на расстоянии, тем сильнее её тянуло к разгадке этой загадки. Он напоминал ей небо, в которое она только что смотрела — такое же серое, скрывающее под плотным слоем облаков целый мир. Его глаза, серые и холодные, казались ей точно такими же: пустыми снаружи, но полными чего-то гораздо более сложного и болезненного внутри. Александр скрестил руки на груди и прищурился, слегка покачивая головой. — Привычка? Хм. Ладно, допустим. Но знаешь, привычки бывают разные. У кого-то привычка — выпивать по утрам чашку кофе, у Гейла же — видимо, наслаждаться тем, как всё вокруг рушится. Не уверен, что завидую ему. Эмили снова посмотрела на Гейла, не отвечая Александру. Она видела, как его плечи напряглись, как будто он сам тяготился тем, что происходит вокруг. В этот момент она поймала себя на мысли: «А что, если за всей этой холодностью и отчуждением он просто прячет боль, которую никто не должен видеть?» Может быть, именно поэтому она так зациклилась на нём? Не потому, что он был трудным коллегой, а потому, что она видела в нём ту же невыносимую тяжесть, которую носила в себе. Её собственные мысли начали путаться, словно клубы дыма, расстилавшиеся над этим странным хаосом. *** Полковник Риверс появился на полигоне с ледяной невозмутимостью, его движения, как и всегда, выверены до миллиметра, а выражение лица словно высечено из камня. Он был воплощением дисциплины и власти, каждая складка на его идеально выглаженной форме подчёркивала уверенность и контроль над ситуацией. По бокам от него шагали несколько солдат, безмолвных и суровых, будто машины, запрограммированные на чёткое выполнение приказов. Их взгляд был сфокусирован, а лица не выражали ни малейших эмоций. Риверс сделал паузу, оглядываясь по сторонам, и на губах мелькнула еле заметная, но язвительная усмешка. Технический бардак на полигоне вызывал у него только чувство превосходства. — Прекрасный день для технического цирка, — его голос, глубокий и холодный, разнёсся по воздуху, как свист хлыста. В каждом слове звучала насмешка, в которую было вложено столько сарказма, что даже те, кто находился на дальнем конце полигона, невольно почувствовали себя не в своей тарелке. Гейл Хоторн, стоявший неподалёку, шагнул вперёд, выпрямляясь, пытаясь сохранить невозмутимость. Но внутри он ощущал, как его мышцы напряжены, а чувство раздражения начинало подкатывать к горлу. Взгляд Риверса всегда заставлял его чувствовать, что каждое его действие оценивается с дотошностью. Тем не менее, Хоторн не дал этому напряжению прорваться наружу. — Полковник, — коротко кивнул Гейл, удерживая нейтральный тон. — Рад вас видеть. Он знал, что Риверс всегда находил способ сделать так, чтобы его присутствие было ощутимым, будь то своими язвительными комментариями или давящим молчанием. А сегодня полигон, заполненный неразберихой из неисправных дронов и перегретых генераторов, только подливал масла в огонь. Риверс посмотрел на него снисходительно, затем лениво обвёл взглядом весь полигон. Один из техников, красный от напряжения, носился между панелями управления, пытаясь справиться с очередным сбоем. Рядом другой инженер отчаянно барахтался, стараясь реанимировать систему, которая отказывалась подчиняться. Над полигоном кружил сбившийся с курса дрон, будто специально издеваясь над людьми внизу. — Хоторн, всё под контролем? — едко бросил Риверс, на его лице играла снисходительная усмешка. Он указал на генератор, из которого струился едва заметный дымок. — Хотя, возможно, вы упустили несколько деталей. Гейл стиснул челюсти, подавляя желание резко ответить. Он быстро оглядел полигон, осознавая, что полковник искал любой повод подчеркнуть его ошибки. Однако сегодня было слишком много проблем, и они только начинали разворачиваться. — Это временные неполадки, полковник, — спокойно ответил Гейл, хотя внутри у него всё кипело. — Мы справимся. Риверс чуть приподнял бровь, но ответить не успел — к ним приближался Битти. В его руках был планшет, и, как всегда, его внимание было приковано к бесконечным цифрам и графикам на экране. Битти казался совершенно поглощённым данными, его шаги были быстрыми, но отточенными. — Подполковник, Хоторн, — коротко кивнул он, мельком взглянув на коллег. Его пальцы привычно перебирали на экране таблицы, пока он говорил. — Всё готово для запуска. Риверс, услышав это заявление, снова перевёл взгляд на полигон. Инженер у одной из панелей, нервно теребя рукава рубашки, выглядел так, будто готов был сдаться. Дрон, всё ещё зависший над ними, словно знал, что его починка не входит в планы ближайшего времени. — Готово? — с явным недоверием переспросил Риверс, его голос стал холоднее, а в глазах блеснуло любопытство, смешанное с насмешкой. — Я бы не стал называть это состоянием готовности, если бы на моём полигоне дымился генератор. Битти остался невозмутим. Он привык к подобным ситуациям, зная, что любые технические проблемы — временные. Его голос был ровным, уверенным, почти безэмоциональным, как и всегда, когда дело касалось работы. — Это часть процесса. Такие мелкие неполадки ожидаемы при первых запусках системы, — спокойно ответил Битти, не отрываясь от данных на экране. — Состояние готовности девяносто семь процентов. Через несколько минут всё будет исправлено. Но стоило ему это сказать, как полигон огласил громкий хлопок, и из одного из генераторов вырвался густой чёрный дым. Все присутствующие на мгновение замерли, а затем Дженкинс, техник с копотью на лице и паникой в глазах, вылез из-за машины с такой жалкой улыбкой, что всё происходящее выглядело как фарс. — Кажется, перегорел ещё один провод, — неуверенно проговорил он, махнув рукой, как бы сигнализируя коллегам о своей беспомощности. Риверс медленно повернулся к Битти, его взгляд был полон зловещего удовольствия. — Девяносто семь процентов, говорите? — переспросил он с нажимом, наслаждаясь каждым словом. Это был тот редкий момент, когда система, в которую Риверс не верил, трещала по швам. Битти даже не моргнул, продолжая следить за данными. Он только слегка кивнул, как будто этот инцидент был не более чем досадной мелочью. — Да, — спокойно подтвердил он, не отвлекаясь от планшета. — Это ожидаемо. Мы решим проблему через несколько минут. Риверс прищурился, но не спешил сдавать позиции. Он медленно скрестил руки на груди, и его тон стал ещё более колким. — Надеюсь, ваши "несколько минут" не превратятся в часы. Иначе мне придётся вызвать людей, которые действительно знают, как управляться с техникой. Его слова намеренно звучали как вызов, но Битти никак не отреагировал, словно это не касалось его. Гейл, молчаливо наблюдавший за этим обменом репликами, ощутил, как внутри него нарастает гнев. Риверс слишком долго провоцировал его, и Гейл больше не мог позволить этой игре продолжаться. Он сделал шаг вперёд, встретившись взглядом с полковником. — Мы здесь для того, чтобы всё наладить, полковник, — твёрдо произнёс Гейл, его голос был глубоким и уверенным. — И мы будем работать, пока всё не заработает идеально. Можете на это рассчитывать. Риверс посмотрел на него испытующе, его глаза сузились. Несколько мгновений он молчал, как будто обдумывая, стоит ли продолжать свою язвительную тираду. Затем уголки его губ дрогнули в слабой, почти незаметной усмешке. — Посмотрим, Хоторн, посмотрим, — произнёс он с предвкушением, словно наслаждался каждым моментом этого противостояния. Эмили сдержанно наблюдала за хаосом, развернувшимся перед ней, скрывая за лёгкой улыбкой то недоумение, которое вызывала происходящая суета. Взаимодействие между Риверсом и Гейлом напоминало ей шахматную партию, где каждый ход тщательно просчитывался, но результат был предсказуемым — конфликт в воздухе лишь нарастал. Она мельком посмотрела на Александра, который, лениво развалился в своём стуле. Его поза выражала полное равнодушие к происходящему, а взгляд, бегло скользивший по полигону, был полон безразличного любопытства, словно он наблюдал за какой-то абсурдной постановкой, не имеющей для него никакого значения. — Интересно, — пробормотал Блэк, прищурив глаза и чуть склонив голову набок, чтобы рассмотреть отчаянно бегущего техника. — Всегда думал, что вирусология — это сложно. Но, похоже, настоящее искусство в разыгрывании комедийных сцен это инженерия. Его голос был тихим, но в нем явно сквозила насмешка. Эмили краем глаза заметила его ухмылку и, чуть качнув головой, снова переключила внимание на инженеров, которые метались по полигону, словно мыши попавшие в ловушку. — Может, предложим им немного моральной поддержки? —произнесла она, наклонившись к Александру. В её голосе было больше веселья, чем она намеревалась показать, но в глазах мелькнул лукавый огонёк. — Моральная поддержка? — Александр едва сдержал смешок, прикрыв рот ладонью. — Думаю, им больше помогут несколько уроков по технике безопасности. Хотя... лучше оставить их наедине с этим цирком. Пусть попробуют выбраться сами. — Он перевёл взгляд на тех же инженеров, которые пытались справиться с обезумевшим дроном, который до сих пор хаотично носился над их головами. Эмили сдержанно усмехнулась, вновь сосредоточив внимание на своём планшете, хотя веселые искры в её глазах не ускользнули от Александра. — Это только начало, — с лёгкой усмешкой заметила она, следя за инженером, который, запыхавшись, добежал до генератора, из которого продолжал валить густой дым. Ситуация ухудшалась с каждой минутой. Инженеры явно не справлялись с техникой, их паника нарастала, как снежный ком, подталкивая друг друга к ещё большим ошибкам. Один из них, не справившись с напряжением, выронил гаечный ключ, и звук удара металла о панель разнёсся по полигону, как гром среди ясного неба. Этот звонкий стук казался эхом катастрофы, и все на мгновение замерли, словно этот маленький инцидент мог привести к необратимым последствиям. — Вирусология действительно кажется проще, — пробормотал Александр, наблюдая за тем, как инженеры, словно муравьи, метались между установками, не зная, за что хвататься в первую очередь. Эмили бросила на него взгляд, слегка прищурив глаза. — Может, ты предложишь им свою помощь? — с лёгким сарказмом спросила она. — Кажется, твой опыт работы с нестабильными системами сейчас был бы как нельзя кстати. Александр откинулся на спинку кресла, сцепив руки на затылке. — Я, конечно, могу попробовать, но у меня одно правило: никогда не вмешиваться в процессы, которые уже обречены на провал, — он усмехнулся, наблюдая, как дрон внезапно начал кружиться ещё быстрее, вызвав новую волну паники у одного из инженеров, за которым дрон погнался. — Пусть хотя бы развлекут нас до конца. Эмили подавила смешок, глядя на его довольное выражение лица. Александра всегда забавляла людская неуклюжесть и хаос, особенно когда он не был частью этого беспорядка. Его отстранённость позволяла ему легко критиковать окружающих, не беря на себя никакой ответственности. Полигон продолжал тонуть в хаосе. Инженеры нервно сновали между панелями управления, их лица становились всё более напряжёнными с каждой минутой. На другом конце полигона раздался очередной хлопок, и теперь уже все поняли — проблемы явно не собирались заканчиваться. Полковник Риверс медленно шагал по полигону. Его движения были размеренными, но в каждом шаге читалась неукротимая уверенность человека, привыкшего управлять и контролировать. Он скользил взглядом по солдатам и учёным, словно хищник, подыскивающий следующую жертву. Взгляд серых, холодных глаз, похожих на оголённую сталь, наконец, остановился на небольшой группе вирусологов, стоявших чуть поодаль и о чём-то тихо перешёптывавшихся. Их работа в условиях полигона вызывала у полковника явное раздражение — дисциплина на грани измождённости была тем, чего он требовал от каждого, и любое отклонение от этого негласного кодекса мгновенно попадало под его пристальный контроль. Едва заметная усмешка исказила губы полковника, когда он увидел Эмили Мур и её ассистента Александра Блэка. Его взгляд замер на её растрёпанных волосах, собранных в небрежный пучок, и тут же переместился на свежий синяк на щеке. Сочетание уязвимости и внутренней силы в этой девушке, возможно, даже будило в Риверсе некое любопытство, но с виду его недовольство лишь усилилось. — Эй, вы, вирусологи! — его голос, жёсткий и резкий, прорезал воздух лагеря, заставив всех замереть. Казалось, он был сделан из того же металла, что и его глаза, — режущий и не терпящий возражений. — Сюда, живо! — добавил он, глядя прямо на Эмили, будто она была лично ответственна за каждую задержку на проекте. Эмили и Александр обменялись быстрыми взглядами. Блэк выглядел слегка раздражённым, но его лицо оставалось безмятежным, словно он уже привык к таким внезапным и агрессивным вторжениям полковника в их работу. Эмили, напротив, не могла скрыть усталости, которая лежала на её плечах, как невидимый груз, и ощущалась в каждом её движении. Но, как только она сделала шаг к Риверсу, её спина автоматически выпрямилась, а взгляд стал спокойным и сосредоточенным. Гейл, стоявший неподалёку, мельком заметил эту сцену. Его взгляд непроизвольно задержался на Эмили, на её синяке и растрёпанных волосах, и в груди возникло неприятное ощущение. В последние дни он всё чаще замечал её признаки усталости — глубокие тени под глазами, натянутую улыбку, которая больше походила на маску, чем на выражение истинных эмоций. Его беспокойство усиливалось, хотя он не понимал, почему это его так волнует. — Как идут дела в вашей лаборатории? — спросил Риверс, его голос был сухим и лишённым всякой теплоты. Он говорил так, будто требовал отчёта от подчинённых, не терпя ни промедления, ни оправданий. — Вы не слишком увлеклись своими теориями? Я хочу знать, что конкретно вы делаете с вашими вирусами. Эмили глубоко вдохнула, подавив раздражение. Она прекрасно знала, что полковник не уважает ни её, ни её работу. Для него учёные — это лишь инструмент для достижения цели, и любые объяснения о сложности научного процесса воспринимались им как пустые оправдания. А женщинам, этот тип мужчин, определенно не доверял, считая их неполноценными. Но она не могла позволить себе показать слабость, особенно перед лицом человека, который так явно наслаждался своим превосходством. — Мы занимаемся изучением мутаций вирусов и пытаемся создать новые препараты, которые помогут стабилизировать ситуацию, — начала Эмили ровным тоном, её голос был чётким и уверенным, хотя внутри бушевали эмоции. — Мы выявили несколько аномальных изменений, которые требуют дополнительного времени для анализа, но... — Хватит, доктор, — прервал её Риверс, резко махнув рукой, словно её слова были для него не более чем досадной помехой. — Я здесь не для того, чтобы слушать ваши научные сказки. Меня интересует конкретный результат. Ваши вирусы адаптируются быстрее, чем вы, кажется, успеваете за ними, не так ли? Я читал недавний ваш отчёт. Взгляд полковника снова скользнул по её щеке, и его губы исказила лёгкая, презрительная усмешка. — Судя по вашему виду, вы явно "перерабатываете", — с явным сарказмом сказал Риверс, и в его голосе зазвенела язвительность. — Может, это результат ваших опытов? Вирус оказался очень агрессивным и проявил сопротивление? Солдаты, стоявшие неподалёку, прыснули от смеха, и Эмили почувствовала, как её лицо начинает гореть. Её рука машинально потянулась к щеке, но она сдержала это импульсивное движение, стараясь не поддаваться эмоциям. — Вирусы — серьёзная угроза, полковник, — холодно ответила она, смотря ему прямо в глаза. — Мы делаем всё возможное, чтобы контролировать ситуацию, и наши исследования продвигаются. Александр, стоявший чуть позади неё, едва заметно нахмурился. Ему не нравилось, как Риверс позволял себе насмехаться над его начальницей. Он подавил желание что-то возразить, понимая, что любые слова лишь усугубят ситуацию. Гейл, наблюдавший за этой сценой, почувствовал, как внутри всё закипает от раздражения. Риверс всегда вызывал у него противоречивые чувства — с одной стороны, полковник был отличным стратегом и опытным военным, но с другой — его презрительное отношение к тем, кто не носил военную форму, казалось Гейлу невыносимым. Он уже собирался вмешаться, когда Риверс снова заговорил. — Знаете, доктор, — продолжил полковник с едва заметной усмешкой. — Вы молоды, красивы и умны. Может, вам стоит задуматься о чём-то более... семейном? Ваша внешность, думаю, позволит вам найти достойного кандидата. Моя дочь, например, уже второго ребёнка родила в вашем возрасте. Эмили ощутила, как её лицо каменеет и заливается краской ещё сильнее от раздражения. Этот разговор с каждой секундой становился всё более унизительным, но она не могла позволить себе потерять самообладание. — Я... я пока не думала об этом, — начала она, пытаясь подобрать правильные слова, но Риверс перебил её, не дав договорить. — Все вы так говорите, — хмыкнул полковник, очевидно, наслаждаясь её смущением. — Но, как только начинаете задумываться, понимаете, что время уходит. А ведь стране нужны не только учёные, но и солдаты, и, скажем так, будущие поколения. Гейл стиснул кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не вмешаться. Этот разговор вызывал в нём бурю противоречивых чувств — раздражение, беспокойство и что-то ещё, что он не мог точно определить. Всё его нутро требовало действия, но он оставался на месте, наблюдая, как Эмили пыталась сохранить самообладание. Он раздумывал, как бы она отреагировала, если бы он подошёл и остановил этот диалог. Одобрила ли бы она его вмешательство? Или, как всегда, предпочла бы сама справиться с ситуацией, как привыкла делать все эти годы? Гейл знал, что Эмили гордится своей независимостью. Она бы не потерпела, чтобы кто-то пытался её защитить или взять на себя её битвы. Но в то же время он чувствовал, что где-то глубоко внутри она, возможно, и нуждалась в этом, пусть даже никогда бы не признала. Его взгляд снова скользнул по её лицу, по напряжённой линии её губ и челюсти. «Справится ли она?» — пронеслось у него в голове, и тут же его одолела злость на самого себя за эти мысли. Эмили справлялась со всем — она была сильнее, чем многие мужчины, с которыми ему приходилось работать. Ему не было смысла беспокоиться о ней. Но это не избавляло его от желания хоть раз оказаться тем, кто поможет ей, кто разделит с ней этот груз, пусть и всего на мгновение. Ему приходилось подавлять в себе этот инстинкт — подойти, вмешаться, сделать что-то, чтобы остановить ту тяжесть, которая, как ему казалось, давила на неё так же, как и на него самого. Полковник, наконец, сменил тему, его тон стал более серьёзным: — Есть и хорошие новости, доктор. Оборудование, которое вы запрашивали, наконец доставлено. Теперь у вас есть всё, чтобы работать на полную мощность. Эмили едва не вздохнула с облегчением. Это действительно была хорошая новость — новейшая техника могла значительно ускорить процесс. Она сдержанно кивнула, стараясь не показывать своих истинных эмоций. — Спасибо, полковник, — ответила она ровным голосом. — Мы продолжим работу, как только закончатся полевые испытания. Риверс удовлетворённо кивнул, его лицо выражало что-то похожее на одобрение. — Но помните, доктор, — добавил он, сделав шаг ближе и глядя ей прямо в глаза. — Ваши исследования — это не просто наука. Это вопрос жизни и смерти. Не подведите. Слова полковника звучали как угроза, и Эмили почувствовала, как её сердце сжалось от напряжения. Но она выдержала его взгляд, не позволив себе отступить. — Я прекрасно это понимаю, полковник, — тихо, но твёрдо ответила она. В этот момент Александр сделал шаг вперёд, его голос был вежлив, но твёрд: — С новым оборудованием мы сможем значительно ускорить процесс, полковник. Наши последние данные показывают прогресс в исследованиях и в новых открытиях. Полковник Риверс перевёл внимательный взгляд на Александра, оценивая его вмешательство. В отличие от колких замечаний, которыми он одаривал Эмили, в его взгляде теперь мелькнуло уважение к молодому учёному. Этот едва уловимый жест давал понять, что Блэк своим ответом сумел произвести впечатление. — Надеюсь, вы сделаете всё возможное, — сухо произнёс Риверс, но в его тоне проскользнуло что-то более мягкое, почти одобрительное. — Не подведите меня, Блэк. Вы с Мур — наш основной шанс на успех. Помните об этом. Он сделал шаг назад, давая понять, что разговор завершён. Эмили и Александр переглянулись — облегчение от отступления Риверса было заметно, но оно приносило лишь временное утешение. В глубине души они оба осознавали, что давление, вместо того чтобы ослабнуть, лишь увеличивалось. Гейл, наблюдал за происходящим со стороны. Он видел, как Эмили изо всех сил старалась скрыть усталость и нарастающее раздражение. Её лицо оставалось спокойным, но с лёгкой хмуростью, как будто она вот-вот могла сорваться. Мысли Гейла возвращались к тому самому синяку под её глазом, который по непонятной причине не выходил у него из головы. Было ли дело в том, что он видел в ней человека, истощённого борьбой так же, как и он сам? Или в том, что её усталость и жёсткость напоминали ему собственную боль и внутренние демоны? Как бы там ни было, он ощутил неожиданную волну ответственности за эту женщину, которой, казалось, приходилось бороться с миром каждый день. Когда Риверс наконец удалился, Эмили едва заметно выдохнула, позволяя себе на мгновение расслабиться. Внешне она оставалась столь же непроницаемой, как всегда, но Александр, зная её слишком хорошо, уловил, как напряжение слегка отпустило её плечи. — Это было неприятно, — тихо заметил он, когда Риверс скрылся из поля зрения. — Он просто выполняет свою работу, — ответила Эмили, стараясь придать своим словам лёгкость, но её голос дрогнул. — Нам нужно сосредоточиться на работе. Новый набор оборудования ускорит процесс, но проблемы остаются и их нужно успеть решить до начала следующей рабочей недели. Александр внимательно посмотрел на неё, но не стал настаивать на продолжении разговора, видя, что Эмили не настроена обсуждать происходящее. Вместо этого он предложил: — Пойдём обратно. Нам нельзя терять время, можем ещё раз проверить все результаты, может мы что-то упустили. Эмили кивнула, но задержалась на мгновение, посмотрев в сторону Гейла, который молча стоял в нескольких шагах от них. Их взгляды встретились, и в этот короткий миг между ними промелькнуло нечто, что сложно было описать словами. Это было молчаливое понимание, признание общей борьбы, которая связывала их, несмотря на различия. Эмили, заметив усталость в его глазах, не могла не задуматься о том, как много он берёт на себя. Его плечи казались напряжёнными, будто под тяжестью невидимого груза. Она знала, что его работа и внутренние демоны оставляют на нём следы, которые редко кто замечал. Что-то в нём было не так, и это тревожило её. Почему он всегда так на пределе? Он никогда не жаловался, никогда не показывал слабости, но его взгляд говорил за него. Эмили чувствовала, что ему нужна передышка, хотя бы короткий момент покоя, но понимала, что он никогда не позволит себе это. Гейл, в свою очередь, пытался понять, что именно в её взгляде так его цепляет. Её забота и беспокойство, хоть и едва заметные, отразились в этом молчаливом взгляде. Но это смущало его — он не привык к тому, чтобы кто-то волновался о нём. Он был солдатом, и привык быть тем, кто защищает, а не тем, кого нужно защищать. И всё же её улыбка, такая тёплая и почти невидимая, заставила его сердце сжаться. Он не знал, как реагировать на это чувство. Она была не просто коллегой — и он начинал осознавать это слишком хорошо. Гейл коротко кивнул ей, решив оставить все эти мысли в стороне, хотя они упорно возвращались. Эмили, слегка приподняв уголки губ в едва заметной, но тёплой улыбке, отвернулась и вместе с Александром направилась в сторону палаток, чтобы взять свои планшеты. На полигоне тем временем продолжала царить суета. Инженеры и солдаты готовились к предстоящему тестированию оборонных систем. Под пасмурным небом, затянутым тяжёлыми облаками, казалось, сама природа готовилась стать свидетелем чего-то значительного. Огромные металлические конструкции — ракетные установки, автоматические пулемёты, лазерные турели — словно гигантские стражи, выстроились вдоль полигона, сверкая холодным блеском в пробивающихся сквозь тучи лучах солнца. Инженеры, облачённые в синие и серые комбинезоны, сосредоточенно работали с приборами, настраивали системы, вписывая последние команды в консоли управления. Казалось, что каждый провод, каждая кнопка были жизненно важны, и даже малейшая ошибка могла привести к провалу. Учёные в белых халатах метались среди инженерных команд, проверяя свои расчёты, вводя поправки в данные, их лица отражали напряжённость и сосредоточенность. — Чёрт возьми! — громкий возглас раздался с другой стороны полигона, когда один из младших инженеров, споткнувшись о неприкреплённый кабель, едва не рухнул на землю. Его неуклюжие попытки удержаться на ногах вызвали взрыв хохота среди его коллег. — Платформа готова! — прокричал старший инженер с другой стороны. Его голос перекрывал общий шум, и он стоял, вытирая пот со лба, у массивного пульта управления, покрытого множеством кнопок и рычагов. В это время Эмили и Александр уже вернулись к своим рабочим обязанностям. Они сосредоточились на экранах своих планшетов, просматривая данные, тестируя алгоритмы и проверяя расчёты. Весь полигон стал единым живым механизмом, в котором каждый выполнял свою часть работы. Полковник Риверс, стоявший чуть в стороне, поднял руку, привлекая к себе внимание всех присутствующих. Подтянутое, мускулистое тело под строгой военной формой выдавалo его беспокойство, несмотря на вымученную, почти насмешливую улыбку, которая не покидала его лицо. — Ладно, ребята, — начал он, обводя всех холодным взглядом, в котором сквозила смесь презрения и ожидания, — давайте, покажите, на что способны ваши игрушки. — В его тоне слышался скрытый скептицизм, как будто он заранее был готов к тому, что научные разработки не оправдают его ожиданий. Риверс не был поклонником технологий, полагаясь на традиционное оружие и личный опыт. Его взгляд упал на Гейла, который стоял поодаль, наблюдая за происходящим с невозмутимым видом. Словно бы вся эта демонстрация касалась его не больше, чем тучи на горизонте. Но внутри него зрели опасения о неудаче. — Надеюсь, что мы не зря потратили столько времени и ресурсов на этот проект, — проговорил полковник, с холодной усмешкой глядя на Гейла. Его слова повисли в воздухе, явно ожидая от офицера хотя бы кивка в знак согласия. Гейл сдержанно кивнул, его лицо оставалось бесстрастным. Но внутри он кипел от напряжения, чувствуя, что любое неверное движение или сбой может привести к катастрофе. — Посмотрим, — коротко бросил он, избегая углубляться в разговор. Его голос был резким, словно из него выжимали слова под давлением, и хотя он старался казаться спокойным, в глубине души его терзали сомнения. Гейл знал, что оборонительные системы могли быть ненадежными. В его голове крутились мысли о тех моментах, когда, казалось бы, идеально спланированные операции шли наперекосяк из-за малейшей ошибки. — Думаю, всё пройдёт нормально, — неохотно добавил Гейл, бросив взгляд на Эмили, которая стояла неподалёку, погружённая в расчёты и проверку данных. Она выглядела полностью сосредоточенной на работе, но Гейл заметил напряжение в её лице, тонкие линии усталости, выдающие напряжённую борьбу с обстоятельствами. Он хотел сказать ей что-то ободряющее, поддержать, но не мог найти подходящих слов. Над полигоном раздался низкий гул дронов. Машины, которые должны были симулировать нападение, начали маневрировать. Их блестящие металлические корпуса, сверкая в лучах пробивающегося сквозь облака солнца, устремились к оборонительным объектам, подобно хищникам, готовым к атаке. На мониторах загорелись алые сигналы тревоги — угроза приближалась. Автоматические турели тут же пришли в действие: их пулемёты заработали, выпуская очереди пуль с устрашающей точностью, ракеты взмыли в небо, словно огненные стрелы, а лазеры, вспыхнув яркими лучами, начали охоту за летящими дронами. Гейл внимательно следил за этим представлением, и каждый раз, когда один из дронов падал на землю, превращаясь в груду искорёженного металла, его напряжение чуть спадало. Он знал, что сейчас вся команда смотрит на это с трепетом. Полковник Риверс, который до этого стоял с каменным выражением лица, медленно позволил себе улыбнуться. Он шагнул вперёд, выпрямляя спину и слегка расслабляя плечи. Скепсис на его лице сменился удовлетворением. — Чёрт возьми! — воскликнул Риверс, с нескрываемым восторгом хлопнув по плечу одного из инженеров. — Вот это я понимаю! Оборонительная система работает как часы! Молодцы, ребята! — Его громкий голос перекрывал шум турелей, привлекая к себе внимание всей команды. Заметив Битти, который стоял в стороне, погружённый в мысли и, казалось, не обращал внимания на восторги полковника, Риверс направился к нему. В его взгляде читалось желание услышать мнение учёного, чей вклад был столь велик. — Ну что, старик, впечатлён? — Риверс усмехнулся, поднимая брови и ожидая похвалы от Битти. Битти, по-прежнему оставаясь невозмутимым, медленно перевёл взгляд на полковника. Его глаза блеснули лёгким одобрением, но на лице не было и намёка на энтузиазм. — Довольно неплохо, — спокойно отозвался учёный, поправив очки. Его голос был ровным и сдержанным, словно он говорил о чем-то повседневном. — Но есть проблемы. Система зафиксировала несколько сбоев, которые необходимо устранить. Это только начало. Риверс нахмурился, услышав это замечание, но его улыбка не пропала. — Серьёзно? Какие ещё сбои? — Он недоверчиво покачал головой. — Это лучший тест, который я видел! Все цели уничтожены! — Да, — продолжил Битти, указывая на монитор, на котором отобразились данные с системой оповещения. — Но 476 ошибок — не такой уж и незначительный показатель. Не сработала система оповещения. Некоторые датчики перегружены, два лазера не успели захватить цель вовремя, и скорость реакции турелей можно увеличить. Всё это требует доработки. Я пришлю вам отчёт. — Его голос был спокойным, но в нём звучала решимость. Риверс хмыкнул и махнул рукой, словно отгоняя неприятные мысли. — Ладно, ладно, раз уж вы такой перфекционист, поработаем ещё, — с некоторой долей раздражения отозвался полковник, но его настроение оставалось на удивление хорошим. — Но это всё равно чёртовски хороший результат! Учёные и инженеры, услышавшие этот обмен репликами, одобрительно переглянулись между собой. Система сработала практически безупречно, но впереди их ждала ещё долгая и кропотливая работа, чтобы добиться совершенства. Битти лишь коротко кивнул, предпочитая не продолжать спор. Его внимание вновь вернулось к панелям управления и экранам, на которых мелькали потоки данных. Он уже привык к тому, что на полегонах всегда царила суета: инженеры, техники, учёные — все были сосредоточены на своих задачах, проверяя системы и результаты тестов. Полковник Риверс был доволен результатами. Его взгляд лениво скользил по группе вирусологов и инженеров, пока он снова не остановился на Эмили и Александре. Едва уловимым жестом он подозвал их к себе, явно имея в виду разговор особой важности. — Доктор Мур, мистер Блэк, — голос полковника был твёрд, почти не допуская возражений. Все присутствующие в помещении замерли, уловив его командный тон. — Мне нужны отчёты. Без лишних слов, только суть. Где мы находимся с вашими исследованиями? Моим людям важно знать, сколько у нас времени. Итак, говорите. Эмили слегка напряглась. Хотя её облик не выдавал волнения, внутри неё что-то замерло. Она понимала, что этот отчёт перед Риверсом мог определить дальнейший ход их работы. Даже несмотря на недавний саркастический выпад полковника, она знала, что не может позволить эмоциям взять верх. Здесь были важны только факты. — Мы выявили несколько новых мутаций вируса, — начала она уверенно, но стараясь подобрать каждое слово с точностью. — Эти мутации существенно влияют на поведение вируса в контролируемых условиях, в том числе в условиях, которые мы моделируем на тестовых платформах. Однако чтобы полностью понять их влияние на человека, потребуется больше времени. Мы не можем пока дать окончательные результаты. Эмили взяла себя в руки и продолжила, отчётливо проговаривая каждое слово: — Эти мутации опасны, полковник, и наши прогнозы пока далеки от оптимистичных. Мы наблюдаем, как вирус адаптируется к изменениям в окружающей среде и к лекарственным препаратам, которые раньше успешно его подавляли. Он становится всё более устойчивым и, что самое тревожное, мы видим, что его новые штаммы могут поражать более широкий спектр клеток человеческого организма, включая клетки нервной системы. Это может вызвать не только тяжёлые физические симптомы, но и неконтролируемые поведенческие изменения. Она заметила, как на лице полковника отразилось едва заметное беспокойство, и продолжила: — Вирус стал агрессивнее, быстрее распространяется и легче передаётся воздушно-капельным путём, что усложняет его изоляцию. Более того, последние данные указывают на возможность его передачи не только через непосредственный контакт с инфицированным, но и через поверхности, на которых вирус остаётся активным в течение нескольких часов, если не дней. Эмили сделала паузу, чтобы оценить реакцию полковника. Комната наполнилась гнетущим молчанием, казалось, что все задержали дыхание. — К сожалению, — добавила она с явным напряжением в голосе, — даже те антитела, которые мы пытались разрабатывать для борьбы с вирусом, больше не дают гарантированной защиты. Мы сталкиваемся с очень высоким уровнем мутаций, который приводит к снижению эффективности любой потенциальной вакцины или лечения. В настоящий момент у нас нет надёжного способа остановить его распространение. Её последние слова повисли в воздухе, и даже привычно хладнокровный Риверс не мог скрыть тени тревоги на своём лице. Эмили поймала выражение лиц окружающих — тишина стала почти ощутимой. Но она знала, что не может оставить всё на такой мрачной ноте. Сделав глубокий вдох, она продолжила, более уверенным тоном: — Однако у нас есть основания для осторожного оптимизма. Да, вирус быстро мутирует, но мы также заметили слабые места в его структуре. Новые мутации делают его более агрессивным, но при этом менее стабильным. Мы уже начали работу над тем, чтобы использовать эту нестабильность против него, и ранние результаты показывают, что можно разработать препараты, которые ускорят распад вируса внутри организма. Она кивнула Александру, который подкрепил её слова кивком, и продолжила: — Мы работаем над тем, чтобы укрепить иммунную систему, стимулируя выработку особых белков, которые могут разрушить клеточные оболочки вируса. Эти исследования ещё в ранней стадии, но динамика положительная. Более того, есть шанс, что вскоре мы сможем выработать механизм защиты, который будет актуален даже для следующих мутаций вируса. Эмили видела, как напряжение в помещении немного ослабло. Она осознала, что людям нужна была хотя бы крошка надежды — и она была готова дать им её, насколько это позволяли текущие данные. — Мы ещё не готовы дать точные сроки, полковник, — закончила она, выдержав паузу. — Но динамика позитивная, и если мы продолжим в том же направлении, у нас есть шанс не только замедлить распространение вируса, но и разработать долгосрочные решения для борьбы с ним. Она говорила ровно, тщательно взвешивая каждую фразу, чувствуя, как нервное напряжение поднимается с каждой новой мыслью. Но, судя по тому, как Риверс внимательно её слушал, она поняла, что его интерес подлинный, а не лишь видимость контроля. Полковник явно хотел узнать как можно больше. Риверс, наконец, кивнул, но на его лице не было и следа привычной усмешки. Напротив, его одобрение казалось настоящим. Он посмотрел на Эмили с лёгкой, едва заметной улыбкой. — Хорошая работа, доктор Мур, — произнёс он, его тон был спокойным, но твёрдым. — Вы двигаетесь в правильном направлении. Оборудование, которое мы вам предоставили, должно ускорить процесс. Нам нужны ответы — как можно быстрее. — Мы делаем всё возможное, полковник, — ответила Эмили, чувствуя, как груз с плеч понемногу начинает спадать. — Мы уже оптимизируем процедуры, чтобы ускорить тестирование и сократить возможные ошибки. Риверс кивнул, показывая, что разговор окончен, и направился к следующей группе инженеров, оставив Эмили и Александра стоять вдвоём. Эмили облегчённо выдохнула, ощущая, как её напряжение постепенно ослабевает. В этот момент к ней подошёл Битти, молчаливо наблюдавший за происходящим, и тихо заговорил: — Вы молодец, доктор Мур. Ваши результаты впечатляют, — его голос был спокойным, в нём не было ни капли излишней похвалы, но чувствовалось уважение. — Тем не менее, как вы понимаете, всегда есть, куда расти. Что вы планируете дальше? Эмили, обретя уверенность, кивнула. — Мы уже начали разрабатывать новые методы анализа данных. Это позволит нам быстрее и точнее обрабатывать результаты и предсказывать дальнейшее развитие вируса. Мы также рассматриваем возможность интеграции наших систем с внешними данными для более точных прогнозов мутаций. — Это звучит как верное направление, — сказал Битти, его глаза оживились. — Внедрение таких методов может значительно улучшить нашу работу. Если вам потребуется дополнительная поддержка, вы знаете, где меня найти. — Благодарю, — ответила Эмили, искренне улыбнувшись. Их разговор плавно перетёк в обсуждение технических деталей тестов. Они обменивались идеями, задавали друг другу вопросы, уточняли параметры работы. Техническая дискуссия поглотила их с головой, и Эмили, увлечённая беседой, не заметила, как прошло несколько минут. Александр всё это время стоял неподалёку, наблюдая за происходящим с невозмутимым выражением лица. Он молча слушал, отмечая все важные моменты. И хотя он выглядел отстранённым, было очевидно, что он внимательно анализирует каждый аспект их работы. — Мы также рассматриваем возможность внедрения новых алгоритмов в систему управления, — добавил Александр, когда обсуждение коснулось компьютерных технологий. — Это значительно ускорит обработку данных и повысит точность прогнозов. — Это замечательная идея, — поддержал его Битти. — Чем быстрее мы сможем анализировать данные, тем точнее будут наши действия. Мы не можем позволить себе медлить. Эмили ощутила, как её внутреннее напряжение постепенно уступает место рабочему энтузиазму. Каждая новая идея, обсуждаемая в команде, укрепляла её уверенность в том, что они движутся в правильном направлении. Работа кипела, и теперь она видела свет в конце тоннеля. Гейл всё это время стоял в стороне, наблюдая за происходящим с выражением полнейшего безразличия. Его лицо оставалось неподвижным, будто высеченным из камня, но внутри всё было иначе. Каждая деталь их взаимодействия, каждый взгляд, каждое слово, произнесённое Эмили, вызывали в нём волну непростых эмоций, которые он старался подавить. Он видел, как она работала бок о бок с Битти, внимательная, сосредоточенная, и этот момент неприятно кольнул его. Гейл не понимал, почему его так задевает её поведение. Почему его тревожит, как она выглядит и что чувствует? " Почему меня вообще должно это волновать?" — мелькнула у него мысль, сопровождаемая раздражением на самого себя. Он подтянулся, сделав вид, что ничего не произошло, но в душе беспокойство лишь росло. Каждый раз, когда он видел её рядом, это чувство вспыхивало ярче, как огонь, который всё сложнее было гасить. — Она справится и без меня, — тихо пробормотал он себе под нос, словно пытаясь убедить себя в этом. Но слова звучали пусто и безжизненно, как неискреннее обещание. Его взгляд снова остановился на её лице в момент, когда она улыбнулась после очередной похвалы Битти. В этой улыбке было что-то большее, чем просто удовлетворение от выполненной работы. Это был момент триумфа, заслуженного после долгих часов труда. Гейл смотрел на Эмили, пытаясь подавить в себе все, что медленно поднималось на поверхность. Она стояла чуть в стороне, обсуждая с Битти последние результаты, её лицо выражало усталость, но взгляд оставался живым, словно даже ночи без сна не могли вытянуть из неё энергию. В каждой её фразе звучала уверенность, которая странным образом раздражала и восхищала его одновременно. Как она может справляться с этим миром, не теряя себя? "Она слишком далеко," — внушал себе Гейл, искавший в каждом её движении доказательства тому, что они из разных миров. Он приучил себя видеть людей только через призму их полезности, их роли в общей игре. Эмили была для него не более чем ещё одним винтиком в сложной машине, работающей на выживание Панема. И чем чаще он повторял это, тем легче ему должно было стать, но вместо этого в глубине груди что-то раздражающе тянуло вниз. Он думал, что отгородил себя от таких чувств, что выстроил стену настолько высокую, что никто не сможет её преодолеть. Но её улыбка, хоть и случайная, проникала сквозь трещины его защиты, разбивая все попытки сохранить холодный рассудок. "Она не должна меня интересовать," — стиснув зубы, думал он, напрягая каждый мускул, чтобы не дать этому чувству глубже укорениться. Он заставлял себя верить, что Эмили для него лишь часть миссии, всего лишь очередной профессионал, который делает свою работу. Но даже тогда, когда он говорил себе это, разум противоречил, доказывая, что за этим скрывается что-то большее. Воспоминания о прошлых потерях мучительно всплывали на поверхность, как занозы, которые невозможно вытащить. Гейл знал, что привязанности могут сломать. Он видел, как они разрушили его раньше. Все, что было дорого, в конце концов, обратилось в пепел. И теперь, глядя на Эмили, он чувствовал, что этот замкнутый круг вот-вот снова начнётся. Она ведь тоже может исчезнуть. И даже мысль о том, что он может снова потерять кого-то, кого начнёт считать важным, была невыносимой. — Это просто профессиональное уважение, ничего больше, — прошептал он себе, пытаясь убедить в этом хотя бы на мгновение. Но правда была очевидна: он уже перешёл черту, которую обещал себе никогда не пересекать. Каждый её жест, каждый взгляд тянули его всё глубже. Её усталые плечи и твёрдый взгляд говорили о том, что она сильнее, чем кто-либо, кого он знал. И это выводило его из равновесия. Темнота внутри, которую Гейл старался не замечать, казалась ещё гуще в такие моменты. Это не была просто усталость — это было что-то большее, что-то глубже. Оно сжигало его изнутри, как тихий огонь, который никак не потухнет. В мире, где эмоции значили только слабость, Гейл привык жить с этим, воспринимая как часть себя. Но сейчас, стоя на расстоянии от Эмили, он чувствовал, как эта тяжесть начинает тянуть его обратно в пропасть. "Она не нуждается во мне," — убеждал он себя. Но вопрос был не в том, нуждалась ли она. Он начинал осознавать, что это он нуждался в ней, её присутствие казалось спасительным, пусть и не осознаваемым до конца. Она держалась уверенно и стойко, и Гейлу казалось, что, возможно, он мог бы черпать силы из этой её стойкости, как когда-то черпал их из своих отношений с Китнисс. Но в этот момент он чувствовал, что что-то меняется. Это было другое. С Китнисс он сжигал себя, разрушая изнутри, позволяя вину и боль захватывать его разум. С Эмили же было иначе — её сила не подавляла, а вдохновляла. И это пугало его больше всего. Он крепче сжал руки, ощущая, как ногти впиваются в ладони, стараясь отогнать мысли, которые не давали покоя. "Не сейчас, не здесь. Нельзя снова позволить себе стать уязвимым." Но чем больше он пытался подавить это чувство, тем отчётливее понимал, что проигрывает эту битву самому себе.