Через тьму к свету

Гейл шагнул в просторный зал заседаний, мгновенно ощутив напряжение, витавшее в воздухе, как будто каждая молекула была наэлектризована недосказанностью. В его сторону скользнуло несколько быстрых взглядов, настороженных и изучающих. Помещение была заполнена людьми, чьё влияние распространялось далеко за пределы этой комнаты. Учёные, инженеры, руководители — каждый из них был погружён в проект по разработке новой оборонительной системы и биоинженерных технологий. Эти люди держали будущее в своих руках, и Гейл это знал. Он уже подготовился к этой встрече. За несколько часов до неё он детально изучил их досье, просмотрел фотографии и отчёты. Однако одно лицо в этих файлах особенно запомнилось ему — фотография женщины, чьи холодные глаза были настолько пронзительными, что, казалось, могли пробить сталь. Это было как предупреждение, что с ней нужно быть очень осторожным. И вот, теперь она сидела прямо перед ним, и её присутствие наполняло комнату, словно магнит, к которому тянулись все взгляды. Гейл узнал её мгновенно — Эмили Мур. Тот самый гений, о котором с восхищением говорил Битти, когда впервые упомянул её имя. Гейл невольно напрягся, почувствовав, что их встреча будет не просто обменом формальностями. Она была ключевым звеном во всей этой работе, и её уважение имело значение для всех вокруг. Эмили была высокой и стройной, с безупречными чертами лица, которое, казалось, было выточено из мрамора. Тёмные волосы аккуратно уложены в строгую прическу, подчёркивающую её серьёзный, почти безэмоциональный образ. Весь её вид — от чёткой осанки до уверенных, холодных глаз — говорил о внутренней силе и железной самодисциплине. Казалось, что она не терпела слабостей, ни в себе, ни в окружающих. Её уверенность была ощутимой, как невидимый щит, который ограждал её от любого внешнего воздействия. Она выглядела так, словно не знала сомнений, будто сама жизнь вела её по заранее выверенному пути. Гейл, внутренне готовившийся к этой встрече, уже успел составить своё мнение о ней. «Дочь высокопоставленных учёных из Капитолия, — думал он, — кто-то, кто с лёгкостью поднимается по карьерной лестнице, готовый на всё ради собственного успеха». Эта мысль, как заноза, застряла в его сознании, причиняя неприятное беспокойство. Она напоминала ему о прошлом, о том времени, когда он презирал всех, кто жил под покровительством Капитолия, наслаждаясь роскошью и привилегиями, пока такие, как он, сражались за выживание. Но теперь, стоя перед ней, он чувствовал не только холодный осадок в душе, но и странную интригу. Было в её облике что-то, что вызывало в нём противоречивые чувства — смесь раздражения и восхищения. Эта женщина могла бы стать кем-то совершенно иным в иной реальности, в иной жизни. Она была сильна, это Гейл видел сразу, и эта сила вызывала у него непроизвольное уважение, несмотря на его предвзятость. В её глазах он уловил нечто большее, чем просто холодное презрение. Скрытые эмоции, которые она тщательно контролировала, прятались где-то глубоко, как огонь, поглощённый льдом. «Сможет ли она понять, что такое настоящая боль?» — подумал Гейл, глядя на неё. — «Знает ли она, что такое терять тех, кого любишь? Или для неё это просто игра в успех, где все средства оправданы?» Эти вопросы крутились у него в голове, пока их взгляды встретились. Эмили, не отрывая взгляда, изучала Гейла с холодной, пристальной внимательностью, как если бы он был новым элементом в её тщательно выстроенной системе, который требовал анализа. Её глаза не моргали, и Гейл ощутил на себе этот взгляд, словно луч прожектора, который сканировал его, пытаясь выявить слабые места. Её лицо не выдавало никаких эмоций — ни удивления, ни раздражения, ни любопытства. Это было лицо человека, который привык скрывать свои мысли за маской непроницаемости. Он тоже продолжал смотреть на неё, не давая себе права первым отвернуться. Их взгляды сцепились в молчаливом поединке, каждый из них словно пытался прочитать другого, понять, что скрывается за этой фасадной уверенностью. Гейл знал, что встречал таких людей прежде — людей, которые носили броню из внешней уверенности, скрывая свои страхи и слабости. Но в Эмили было что-то другое, что-то, что оставалось для него загадкой. В конце концов, это она нарушила это невидимое напряжение. Её взгляд, такой же контролируемый, как и всё остальное в её поведении, едва заметно сместился, будто оценивая его с другой стороны, как исследователь, нашедший новый объект для изучения. Она больше не смотрела в его глаза — теперь её внимание переместилось на его осанку, руки, каждый жест, каждый мускул его тела. Она читала его, как книгу, где каждое движение могло рассказать свою историю. Гейл почувствовал лёгкий укол раздражения. Он знал этот взгляд — взгляд человека, который ищет слабости, оценивает, как механизм, безэмоционально и отстранённо. Это не было личным оскорблением, скорее профессиональным отношением, но от этого становилось не легче. Он чувствовал себя так, словно находился под микроскопом. Затем, словно довольная результатом этого изучения, Эмили отвела взгляд, вернувшись к своим бумагам на столе. Это движение было настолько плавным и естественным, что Гейл едва заметил, как её внимание переключилось с него на другие дела. Она больше не смотрела на него, как будто он потерял свою значимость в её глазах — или, может быть, она уже сделала свои выводы. Для Гейла это стало ещё одним подтверждением его первоначальных мыслей: она была из тех, кто воспринимает людей как инструменты. Он видел в её глазах не пренебрежение, а безразличие, которое резало его гордость. Однако, что-то внутри него не позволяло ему окончательно отвергнуть её. Он чувствовал, что за этой холодностью кроется нечто большее, возможно, даже то, что она не готова показать миру. Полковник Риверс занял центральное место в просторном зале, его высокая фигура, облачённая в безупречно отглаженную военную форму, словно излучала уверенность и силу. В каждом его движении, в каждом повороте головы ощущалась привычка к власти. Когда он заговорил, его голос, будто звонкий металл, распространился по залу, заполняя каждую его часть. Взгляды всех присутствующих мгновенно обратились к нему, как к единственному источнику, который был достоин их внимания. — Господа, — его голос был твёрдым и неизменно спокойным, но в его словах чувствовалась сила приказа, которому не осмелился бы противиться ни один из присутствующих, — мы приступаем к новому, решающему этапу в разработке оборонительной системы. С сегодняшнего дня подполковник Хоторн возглавит координацию ваших исследований, а также обеспечение безопасности на каждом уровне проекта. Его задача — следить за всеми аспектами, начиная с разработки ракетных установок и заканчивая контролем над новыми вирусами. Любые вопросы, замечания и предложения будут адресоваться ему напрямую. Уверен, вы найдёте в нём не только компетентного руководителя, но и надёжного партнёра. Полковник позволил себе короткую паузу, его глаза холодно осматривали собравшихся. Он знал, что каждый присутствующий понимал значимость его слов. С лёгким кивком головы, словно подытоживая свои инструкции, Риверс развернулся и, не торопясь, покинул зал, сопровождаемый свитой офицеров и Бити. Шум его шагов в коридоре усиливал ощущение окончательности — словно его уход поставил точку в начале чего-то нового, неизбежного. Когда дверь с глухим стуком закрылась за полковником, в зале наступила тишина, в которой повисло напряжение. Все присутствующие мгновенно сосредоточились на Гейле, и он ощутил эти взгляды, как невидимые нити, тянущиеся к нему. Кажется, даже воздух стал плотнее. Гейл стоял прямо, плечи расправлены, взгляд твёрдый — он держался так, будто любое проявление слабости могло подорвать его авторитет. Но внутри него бурлила смесь беспокойства и решимости. Его предстоящее руководство над проектом было огромной ответственностью, и он знал, что впереди будет немало трудностей, как личных, так и профессиональных. Он обвёл взглядом зал, пытаясь определить, с кем ему предстоит работать. Большинство учёных были погружены в свои бумаги, укрывшись за планшетами и файлами. Лишь одна фигура выделялась на общем фоне — Эмили Мур. Она не отрывала от него своего взгляда, и в отличие от других её лицо оставалось открытым и спокойным, без тени волнения или тревоги. Её глаза были как холодные зеркала, отражающие, но не раскрывающие ни единой эмоции. Гейл чувствовал её пристальный взгляд, как будто она пыталась проникнуть глубже, изучить его до самых костей. В её взгляде не было презрения или осуждения — скорее это был чистый интерес, почти научный. Она словно анализировала его, взвешивая каждую деталь его поведения, каждое движение. Этот холодный анализ начал немного раздражать Гейла, но он начал понимать, что это была её привычная манера — её профессиональный стиль. Гейл мог поклясться, что видел в её глазах нечто большее, чем простое любопытство — скрытую, но мощную внутреннюю силу и вызов. Она выделялась среди остальных не только своей внешностью, но и тем, как держалась, словно не терпела преград. Она была не такой, как другие учёные, замкнутые в своих диаграммах и формулах. Эмили Мур олицетворяла уверенность, подкреплённую безупречными знаниями и непробиваемым спокойствием. В ней чувствовался вызов — некий тест на прочность, который она собиралась провести. Когда её голос, тонкий, но пронизывающий, разорвал тишину, слова, прозвучавшие в его сторону, наполнили зал напряжением: — Подполковник Хоторн, — её голос был чётким, почти холодным, — полагаю, вы также возьмёте под своё руководство и наш прогресс в вирусологии? В её интонации звучала явная насмешка, как будто она проверяла, насколько он готов к новому вызову. Гейл встретил её взгляд с ледяной невозмутимостью. Он давно научился не реагировать на подобные попытки давления, особенно от таких, как Эмили — сильных, уверенных в себе людей, которые привыкли побеждать и получать всё, что хотят. Но если она рассчитывала поколебать его или застать врасплох, то явно ошиблась. — Буду направлять и контролировать, где это потребуется, мисс Мур, — его голос был чётким и твёрдым, словно удар молота по стальному листу. Он специально произнёс её фамилию с лёгким оттенком формальности, подчеркивая дистанцию между ними и напоминая о своей позиции. Эмили не дрогнула, её взгляд оставался таким же холодным, как застывшая на морозе поверхность озера. В её глазах не отражалось ни малейшего намёка на раздражение или беспокойство, только абсолютное спокойствие и контроль над ситуацией. Она словно была в доспехах, через которые не пробьётся никакое давление. Гейл почувствовал, что за этой крепкой бронёй скрывается нечто большее — какая-то внутренняя борьба, глубокие эмоции, которые она умело прячет от посторонних. Это вызвало у него двойственные чувства: с одной стороны — раздражение, с другой — непреодолимое желание выяснить, что скрывается за этим фасадом. Он знал, что должен быть осторожен в отношениях с ней. Её интеллект и железная воля были мощным оружием, которое она, без сомнения, умела использовать в полную силу. В нём поднялось желание бросить резкий комментарий, чтобы испытать её на прочность и увидеть, как она отреагирует. Но он сдержался. Вместо этого, в напряжённой тишине раздался голос Томаса, одного из членов его команды, сидящего по левую руку. — Думаю, будет разумно сразу обсудить распределение задач, — решительно произнёс Томас, склонившись вперёд. — Нам нужно следить, чтобы все этапы проекта проходили без задержек и чётко по графику. Эмили перевела взгляд на Томаса, её глаза снова холодно скользнули по лицам всех членов команды Гейла, словно она оценивала их потенциал. Затем она слегка наклонилась вперёд, сцепив руки на столе, её движения были точны и выверены, как у шахматиста, продумывающего каждый ход. Когда она заговорила, её голос был уверен, с нотками профессиональной отстранённости. — Это звучит рационально. Я предлагаю начать с анализа текущих данных, — её тон был лишён лишних эмоций, словно она читала отчёт. — У нас есть несколько перспективных моделей вирусов, которые требуют немедленной проверки. Если система безопасности, о которой вы так настойчиво говорите, окажется на должном уровне, как было обещано, мы сможем перейти к следующим этапам тестирования. Её слова были ясными, но за ними скрывался подтекст — недовольство и скептицизм. Гейл читал её между строк. Она явно не доверяла тому, что военные смогут обеспечить безопасность её исследований, и это было заметно не только в словах, но и в каждом её жесте, в каждой малейшей перемене интонации. Эмили не скрывала своего недовольства, но её манера оставалась безукоризненно вежливой, что лишь усиливало напряжение. Гейл чувствовал, что впереди их ждёт непростая борьба. Это будет битва интеллектов и характеров, где ни одна из сторон не собиралась уступать. Учёные сидели за столом, напряжённо наблюдая за разворачивающейся перед ними сценой. Каждый из них ощущал невидимое напряжение, пронзавшее воздух, когда Гейл и мисс Мур обменивались словами. Взгляд Эмили, холодный и неподвижный, казалось, мог заморозить любое слово, что пыталось сорваться с губ присутствующих, а уверенный тон Гейла, пропитанный подозрением, не оставлял им места для вмешательства. Их пикировка напоминала молчаливую дуэль, в которой каждый тщательно выбирал слова, словно оружие. Учёные переглядывались, не решаясь ни поддержать разговор, ни прервать его, чувствуя, что любое вмешательство будет воспринято как вторжение в нечто куда более личное и напряжённое, чем обычная рабочая дискуссия. Александр Блэк, сидящий рядом с Эмили, быстро уловил нарастающее напряжение в комнате. Его острый ум моментально среагировал на малейшие нюансы в диалоге между Гейлом и Эмили. Будучи искусным психологом и мастером дипломатии и правой рукой доктора Мур, он всегда знал, когда настает момент вмешаться, чтобы предотвратить возможный конфликт. Его глубокие тёмные глаза, скрытые за круглыми стёклами очков, внимательно изучали лицевые выражения и жесты каждого из собеседников, анализируя их намерения. Его чётко зачёсанные волосы были безукоризненны, как и его элегантный костюм, который выделялся на фоне белых халатов коллег, придавая ему вид утончённого интеллектуала, всегда находящегося чуть в стороне от бурного рабочего процесса. Александр не только выделялся внешне — его манеры и обаяние подчёркивали его столичное происхождение. Он был из тех, кто способен находить общий язык даже с самыми сложными людьми, не теряя при этом своего превосходства. Его подход к общению был одновременно учтивым и манипулятивным, словно каждое его слово было тщательно рассчитано, чтобы вызвать нужную реакцию. Наклонившись вперёд, он заговорил с той лёгкой, почти игривой интонацией, которой он всегда пользовался, чтобы смягчить самые острые моменты. — Ах, подполковник Хоторн, — его голос прозвучал с еле уловимым оттенком веселья, словно текущая беседа была просто дружеской перепалкой за чашкой чая. — Доктор Мур всегда стремится к совершенству во всём, что касается её работы. Разве не так, Эмили? Он бросил на неё короткий взгляд, его глаза блеснули за стёклами очков. Уголки его рта слегка приподнялись в лёгкой, ненавязчивой улыбке, которая, тем не менее, была достаточно заметной, чтобы передать его намерение. Александр использовал эту улыбку, словно щит, чтобы сгладить остроту напряжения, витавшего в воздухе. Его манера говорить была плавной и успокаивающей, как бы намекая на то, что в происходящем нет ничего угрожающего. Эмили лишь слегка кивнула в ответ, но её ледяной взгляд, направленный на Гейла, не изменился. Впрочем, в этом мимолётном жесте всё же можно было уловить проблеск чего-то, похожего на согласие. Возможно, она позволила Александру взять на себя роль посредника, уступив ему право смягчить их разговор. Однако её лицо оставалось столь же непроницаемым, словно мраморная маска, скрывающая под собой внутреннюю нарастающую бурю. — Мы оба, конечно же, ценим точность и внимание к деталям, — продолжил Александр, не отводя взгляда от Гейла. — Но, безусловно, мы полагаемся на вашу команду в вопросах безопасности. В этом у нас не должно быть никаких сомнений. Не так ли, Эмили? Он вновь обратил взгляд на Эмили, пригласив её своим тоном к соучастию в его дипломатическом манёвре. Это был тонкий, едва заметный жест, но достаточный для того, чтобы попытаться успокоить ситуацию. Эмили снова едва кивнула, но напряжение всё ещё висело в воздухе, как невидимая нить, которая вот-вот могла порваться. Гейл молча наблюдал за происходящим. Он видел, как Александр ловко манипулирует атмосферой, пытаясь приглушить конфликт, и, хотя сам был не в восторге от такого подхода, вынужден был признать его эффективность. Александр действовал умело, его тонкие намёки и мягкая интонация были направлены на разрушение барьеров между военными и учёными, и, несмотря на свою внутреннюю настороженность, Гейл не мог не заметить, что обстановка в комнате начала смягчаться. Александр, чувствуя, что его стратегия начинает приносить плоды, сделал ещё один шаг вперёд, чтобы окончательно развеять напряжение. — В конечном итоге, — мягко добавил он, — успех нашего проекта зависит от слаженной работы всех участников. Каждый из нас играет свою роль: вы — эксперты в области безопасности, мы — специалисты в науке. И, в конце концов, наша общая цель — это общее благо, не так ли? Его голос был мягким, почти успокаивающим, но за этой учтивостью скрывалось что-то большее — тонкая, едва уловимая игра слов, которая должна была выстроить мост между двумя сторонами. Александр, по сути, предлагал объединение усилий, даже если это было лишь временной мерой. Он мастерски создавал иллюзию согласия и сотрудничества, хотя в его интонациях проскальзывала театральность, как будто он говорил не с учёными и военными, а выступал на сцене перед публикой. На этот раз Гейл не мог не заметить, как напряжение в комнате действительно начало спадать. Его люди, которые только что были насторожены, теперь расслабились, их взгляды вновь устремились к рабочим столам и отчётам. Эмили, хотя её выражение лица оставалось холодным, тоже ослабила хватку — она больше не смотрела на Гейла с той пронизывающей враждебностью, с которой начала разговор. Но Гейл не был готов полностью принять этот мирный жест. Он слишком хорошо знал, как подобные ситуации могли развиваться, и был уверен, что впереди ещё не одна схватка — как интеллектуальная, так и эмоциональная. Однако сейчас было не время для конфронтации, и он решил позволить Александру временно смягчить обстановку. — Мы все понимаем важность нашей работы, — наконец произнёс Гейл, слегка наклонив голову. — И я уверен, что если каждый будет выполнять свои обязанности на должном уровне, проект завершится успешно. Он произнёс это с лёгким нажимом на слово "свои", чтобы напомнить о разделении ролей. Его голос звучал твёрдо и уверенно, как будто он ставил точку в разговоре, даже если для всех было очевидно, что это лишь запятая в их дальнейших переговорах. Александр Блэк уловил властный тон в голосе подполковника и заметил, как Эмили напряглась от этого, но не собиралась вмешиваться. С изысканной манерностью, свойственной выходцу из Капитолия, Александр медленно наклонился вперёд, его темные, гладко зачёсанные волосы сверкнули в свете ламп, а аккуратно подобранный костюм напоминал о его утончённой натуре, резко контрастируя с суровыми военными лицами напротив. Глаза, спрятанные за круглыми очками, блестели вниманием к деталям, словно он оценивал не только разговор, но и малейшие движения каждого участника. — Да, безусловно, мы все здесь ради общего блага, — его голос прозвучал тепло и примирительно, словно он говорил не о сложных переговорах, а обсуждал погодные условия за чашкой утреннего кофе. — Все мы профессионалы своего дела, и, как ни странно, нас объединяет одна цель. Разве не так, подполковник? Он перевёл взгляд на Гейла, стараясь достучаться до его здравого смысла через тонкую завесу дружелюбия. Гейл, наконец, оторвал взгляд от папок, разложенных перед ним, и взглянул на Блэка с неким внутренним раздражением, скрытым за мрачной маской равнодушия. — Всё так, Александр, — с ноткой усталого скептицизма ответил он, глядя на учёного как на человека, который никогда не сталкивался с настоящими опасностями. — Но теории в лабораториях и реальность на поле боя — вещи разные. Иногда ваши эксперименты не имеют ничего общего с тем, что происходит, когда жизнь человека висит на волоске. Эти слова, несмотря на их спокойный тон, прозвучали как укор в адрес всех собравшихся ученых. Эмили, до этого сохранявшая холодное спокойствие, поджала губы. В её глазах вспыхнула мгновенная обида. Она медленно подняла взгляд на Гейла, её сдержанность грозила вот-вот прорваться наружу. — В таком случае, я с нетерпением жду того дня, когда смогу убедиться в вашей компетенции, подполковник, — голос Эмили был низким, но холодным, как лезвие ножа. Она говорила медленно и чётко, как будто каждое слово было тщательно взвешено перед тем, как покинуть её губы. — Давайте посмотрим, чьи методы окажутся эффективнее, когда проект войдёт в фазу испытаний. Это было прямым вызовом. Напряжение в комнате возросло, и все, кто находился рядом, почувствовали, как оно сгустилось, словно предгрозовая туча нависла над ними. Гейл поднял бровь, не привыкший к тому, чтобы ему отвечали таким тоном. Он задумчиво взглянул на Эмили, убеждаясь, что перед ним — не просто учёный, а человек с внутренней силой и холодной решимостью, равной его собственной. — Я не сомневаюсь, что ваши теории окажутся полезны. Но на поле битвы они не будут работать сами по себе. Посмотрим, насколько ваши расчёты будут точны, когда речь пойдет о настоящей опасности, — он говорил ровно, но в его тоне сквозила едва уловимая угроза. В этом коротком словесном поединке он дал понять, что уважение нужно заслужить делом, а не словами. Эмили сузила глаза, чувствуя, что её терпение на пределе. Она готова была ответить ещё более жёстко, но Александру удалось вовремя вмешаться. — Как замечательно, что у нас есть такие опытные специалисты с обеих сторон, — мягко вставил он, стараясь сохранить дружелюбие, но в его голосе появилось нечто более серьёзное, как будто он пытался погасить огонь, прежде чем тот разгорится. — Все мы понимаем важность наших задач. И, думаю, сейчас самое время сфокусироваться на том, как сделать этот проект успешным. Мы ведь все стремимся к одному результату, не так ли, господа? Его улыбка казалась чуть шире, чем обычно, и он посмотрел на Дэниела, одного из молодых солдат в команде Гейла. Александр заметил, как юноша неловко переступил с ноги на ногу, пытаясь спрятать растущее чувство тревоги от происходящего. — Абсолютно, сэр, — с некоторой растерянностью ответил Даниэль, не совсем уверенный, как реагировать на этот новый поворот в разговоре. Он покраснел, почувствовав на себе внимание человека, столь необычного и отличающегося от них. Александр не дал ситуации развиться в новый конфликт. Он подхватил свою папку, аккуратно сложил бумаги, и, всё ещё удерживая атмосферу лёгкости, наклонился к Эмили. — Кажется, нам пора возвращаться к работе, не так ли? — сказал он с мягкой улыбкой, жестом приглашая её выйти вместе с ним. Эмили на секунду задержала взгляд на Гейле, потом медленно встала, собирая свои бумаги. Она не сказала ни слова, но в её движениях было ощущение внутренней борьбы, как будто она пыталась успокоить своё негодование. — Мы все делаем одно дело, подполковник, — бросила она напоследок, прежде чем пройти перед Александром. — Надеюсь, что в будущем наши действия покажут больше, чем сегодняшние слова. Гейл сдержанно кивнул, провожая взглядом её тонкую фигуру, исчезающую за дверью. Когда Александр Блэк направился к выходу, он бросил на прощание дружелюбный взгляд на команду Гейла. Подойдя к двери, он, будто между делом, подмигнул Даниэлю, его улыбка стала чуть шире, а глаза за очками блеснули хитрым огоньком. Этот жест был настолько неожиданным и лёгким, что Даниэль застыл на месте, ошеломлённый вниманием учёного. Лицо молодого солдата мгновенно залилось краской, и он, кажется, забыл, как дышать, не зная, что ответить на такой жест, который выбил его из привычной строгости военной дисциплины. Как только дверь закрылась, в зале повисла гнетущая тишина. Майкл первым нарушил молчание тяжело вздохнув, Даниэль задумчиво протянув: — Ты видел это? Он мне подмигнул? Он всё ещё не мог прийти в себя от неожиданности, и остальные бойцы обменялись взглядами, кто-то сдержанно усмехнулся. — Может, это такой капитолийский способ прощания? — с насмешкой предположил Томас, подмигнув в ответ своему товарищу. Гейл, несмотря на своё сосредоточенное выражение лица, не смог сдержать хмурый взгляд. Манеры Александра вызывали у него беспокойство, но его внимание оставалось сосредоточенным на Эмили. В её глазах он заметил вызов, а в её тоне — ледяное презрение. Казалось, что их встреча ознаменовала начало сложной и напряжённой игры характеров. — Похоже, что эта работа будет не такой простой, как я предполагал, — пробормотал он, откидываясь на спинку стула. В комнате повисло напряжённое молчание. Бойцы Гейла молчали, каждый пытаясь осмыслить произошедшее, особенно странное поведение Александра. — Так он серьёзно или просто решил пошутить? — Даниэль всё ещё удивлённо моргал, явно не веря в происходящее. Лёгкий румянец не покидал его лица, и он явно не мог оправиться от неожиданного внимания со стороны Александра. Остальные бойцы обменялись неоднозначными взглядами. — Капитолийцы всегда играют в свои хитрые игры, — задумчиво протянул Томас, закинув руки за голову и покачиваясь на стуле. — У них всё с подтекстом. Прямолинейности от них не дождёшься. Я бы не стал придавать этому слишком большое значение. — Может, ты и прав, но всё равно… — начал было Даниель, но его резко прервал Алексей, который редко вмешивался в разговоры, но в этот момент, казалось, не выдержал. — Что "всё равно"? — холодно произнёс Алексей, слегка приподняв бровь и сверля Даниеля взглядом. — Ты в армии или в детском саду? Какие тебе дела до того, как на тебя смотрят? Он учёный, у них своя странная логика. Лучше забудь об этом и сосредоточься на своей работе. — Да ладно тебе, расслабься, — с лёгкой усмешкой сказал Джек, шутливо подталкивая Даниэля в бок. — Это было просто шутка. Может, ты ему понравился, кто знает? Никогда не думал, что капитолийцы могут быть такими игривыми. Гейл, стоя за столом, напряжённо всматривался в бумаги, но его мысли явно были далеко от документов. Тяжёлый вздох вырвался из груди, когда он услышал лёгкую беседу своих бойцов, с каждым словом всё больше раздражаясь. Для него этот разговор не был забавным: Александру и Эмили было явно не до простых шуток, их остроумие и дипломатические намёки скрывали под собой гораздо более сложную игру, и Гейл чувствовал, что эта игра выходила за пределы его понимания. Их манеры, скрытые улыбки и едва уловимые пикировки — всё это выглядело, как часть тщательно спланированной стратегии, в которой он и его люди играли не последние роли. — Вернитесь к делу, — резко оборвал он разговор своим холодным, жёстким тоном, напоминая всем о реальности их положения. — Эти учёные — не просто очередные столичные интриганы. Не обманывайтесь их улыбками и спокойными разговорами. Они работают с нами, но это не значит, что они на нашей стороне. У них свои цели, свои правила. А наша задача — защищать жизни людей, а не разбираться в их играх. Его голос прозвучал так сурово, что бойцы моментально посерьёзнели, понимая, что командир не настроен на шутки. Они замолкли, обменявшись быстрыми взглядами, зная, что Гейл редко ошибается в людях. Его интуиция всегда помогала им оставаться на плаву в самых опасных ситуациях. — Если честно, я не знаю, чего ждать от этих двоих, — задумчиво проговорил Майкл, поглядывая на закрытую дверь, через которую недавно вышли Александр и Эмили. — Особенно от этой Мур ... Она слишком уверена в себе. Это всегда настораживает. — Уверена? Да она просто высокомерна, — раздражённо бросил Алексей. — Смотрит на нас, как будто мы просто бездушные солдаты, стоящие по приказу. Честно говоря, это бесит. — Держи язык за зубами, — усмехнулся Томас, перекинувшись взглядом с Гейлом. — Ещё одно слово — и не удивлюсь, если она отчитает тебя при всех или врежет, за такой не заржавеет. Взгляд у неё стальной, не прощающий. Но надо отдать ей должное, с таким самообладанием и решимостью она далеко пойдёт. — В ней, может, и есть стержень, — Гейл поджал губы, осматривая своих людей, — но она пока не наш союзник. Запомните это. Мы здесь не для того, чтобы следовать их правилам или вникать в их интриги. Мы здесь для дела, и пусть их игры останутся за пределами нашего задания. В комнате воцарилась тишина. Бойцы кивнули, переваривая его слова. Воздух всё ещё был пропитан невидимым напряжением — словно гроза надвигалась, но никто не знал, когда она ударит. Гейл чувствовал, что работа с этой командой учёных станет настоящим испытанием, где помимо профессиональных навыков ему придётся испытать своё терпение. Впереди их ждали не только внешние угрозы, но и внутренние конфликты — между теми, кто привык сражаться за жизни, и теми, кто вел свои игры в тени. ... Гейл стоял на пороге своего дома, сливаясь с тенями, будто часть темноты сама выбрала его в спутники этой холодной ночи. Сигарета едва тлела в его руке, и лёгкий ветерок тут же уносил слабые струйки дыма прочь, смешивая их с прохладным воздухом. Перед ним простирался лес, поглощённый мраком, как гигантское живое существо, чьи ветви скрывали неведомые тайны. В этот момент природа казалась зловещей, словно приглушённый шёпот её недр был предупреждением о чем-то большем, чем просто ночная тишина. Гейл медленно затянулся, чувствуя горечь табака, которая не столько успокаивала, сколько отвлекала его на мгновение от бесконечной вереницы тревожных мыслей. С каждым выдохом дым стелился вокруг него, поглощаясь темнотой, словно воспоминания, которые он пытался подавить, но которые упрямо продолжали всплывать на поверхность. День выдался тяжёлым, но не из-за встреч или военной рутины, а из-за разговора с Эмили Мур и её командой. Это было нечто большее, чем просто профессиональная беседа — это была скрытая игра, в которой Гейл чувствовал себя лишним игроком. Едва заметные обмены взглядами, острые фразы, завуалированные намёки — всё это было частью гораздо более сложной и запутанной динамики. Но больше всего его настораживала сама Эмили — её холодное спокойствие, уверенность, которая сквозила в каждом её движении и слове. Она была замкнута, её маска была идеальной, и Гейл не мог понять, что скрывается за этим непроницаемым фасадом. Он выдохнул, наблюдая за тем, как дым медленно растворяется в воздухе. Он стряхнул пепел с кончика сигареты, но облегчения это не принесло. Его разум продолжал настойчиво возвращаться к её образу — к её ледяному взгляду, который словно пронизывал его насквозь. «Кем она является на самом деле?» — этот вопрос преследовал его с самого начала. Личное дело Эмили не давало никаких ответов, которые могли бы объяснить её истинную сущность. Родители — учёные, двойные агенты, оба погибли во время войны: отец погиб при загадочных обстоятельствах, мать при родах. Что они скрывали? И какую роль в этом играла она сама? Он глубже затянулся, пытаясь успокоить беспокойные мысли, но табак не давал ему того облегчения, которого он ждал. Всё, что он знал об Эмили, казалось поверхностным, сухим набором фактов — набором, который не раскрывал её истинную мотивацию. Эмили не просто строила карьеру — она выстраивала жизнь с самого детства, начиная с тех времён, когда большинство её сверстников и не задумывались о будущем. Битти, который знал о ней больше, чем кто-либо другой, выбрал её для участия в этом проекте. Но что он видел в ней? Почему доверил ей такую важную роль? Его мысли не давали ему покоя. Гейл снова выпустил струйку дыма, чувствуя, как она медленно исчезает в темноте ночи. Эмили была не такой, как Александр. Если Александр был просто гениальным учёным с немного странными привычками, то она представляла собой иную опасность — холодную, рассудительную и глубоко скрытую. Её уверенность и холодное обаяние не оставляли места для слабостей. Казалось, что она всегда на шаг впереди, и это злило его больше всего. Гейл привык контролировать ситуацию, привык полагаться на свою интуицию и опыт, но с Эмили всё было иначе. Она читала его, как открытую книгу, и это заставляло его насторожиться. «Она не просто учёный», — подумал Гейл, и эта мысль тяжело осела в его сознании. В её ледяном взгляде таилась угроза, невидимая, но ощутимая. Она играла в свою собственную игру, и он не мог понять её правила. Это заставляло его ощущать себя уязвимым, чего он ненавидел больше всего. Он отбросил окурок на землю, растёр его носком ботинка и медленно поднял голову, глядя на чёрное звёздное небо. Звёзды, холодно мерцающие в пустоте, казались столь же отстранёнными, как и она сама. «Эмили Мур…» — прошептал он, словно проверяя, как звучит её имя в ночной тишине. Он знал одно: нельзя было терять бдительность. Эмили скрывала больше, чем показывала, и он должен был быть готов к тому моменту, когда правда выйдет наружу, потому что в этой игре ставки могли оказаться гораздо выше, чем он думал.