Shadows of Forgotten Hope

      Кэйлу девять. Он скрывает эмоции, прячет их глубоко-глубоко в себе. Его мир все ещё прокрыт серой краской, но теперь в нем есть цвета. Они тусклые, почти незаметные, но они есть и от этого на душе спокойно.       Тихие ночи проходят мимо него, он не спит, а просто смотрит в окно. Там, за ним, на тёмном небе почти не видно звёзд, одна-две мелькают то тут, то там и исчезают. Кэйл хочет увидеть млечный путь. Он хочет дотянуться до звёзд, потрогать их, просто наблюдать за ними. Ночное небо кажется таким большим, и Кэйл хочет увидеть его полностью. Что-то влечёт его к нему. Он смотрит на небо и слышит тихий голос. Он не может разобрать слов, но тот звучит нежно, спокойно, словно тихий материнский голос.       Его изнемождённое, побитое тело требует отдыха, как и усталый разум. Глубокие кроваво-карие глаза мальчика закрываются, и он засыпает. Его сны яркие, не такие, как реальный мир. У него есть дом, большой и красивый, уютный. Есть семья, она добрая, нежная, заботливая, а самое главное — счастливая.       Лица людей вокруг не кажутся размытыми пятнами, они не похожи на чудовищ, что окружают его в реальности. Здесь, во сне, он взрослый, а не маленький пугливый ребёнок. Это кажется таким странным, но он просто следует за чувством тепла в своём сне. Хоть сам понимает, что это не реально и совсем скоро он проснётся.       — Ещё не время, — знакомый голос звучит в его сознании. — Тебе ещё рано вспоминать, — сожаления наполняют голос.       Кэйл не впервые слышит, как тот жалеет о чем-то, но он не может догадаться, о чем именно. Он просто молчит и думает о том, что узнает позже, когда придёт время, Смерть сама расскажет о своих сожалениях. Сейчас он просто наслаждается своим сном.

***

      Время не стоит на месте, оно летит. Зима сменяется весной, весна — летом и снова наступает осень.       Холодный ветер дует, разнося по улицам окрашенные в красный, оранжевый и жёлтый цвета листья. Людей на улице мало, в особенности детей, только Кэйл сидит на качели и смотрит, как солнце медленно садится за горизонт.       Ему скоро десять. Он слишком тощий и маленький для своего возраста. Его волосы грязные и спутанные, они уже давно потеряли свой яркий цвет, сейчас они тусклые, ломкие, одним словом, некрасивые. На нём поношенная, местами рваная одежда, она слишком тонкая для сегодняшней холодной погоды. Ботинки слишком маленькие для его ног. Они неприятно жмут и натирают, он знает, что когда снимет их, на его стопах появятся новые мозоли.       — Мама! Папа! — совсем рядом слышится крик и, Кэйл поворачивает голову в его сторону.       Он видит мальчика, возможно его возраста, он не может понять этого из далека. Ребёнок одет в чистую, подходящую по размеру, одежду, его волосы ухоженные, они блестят под солнечными лучами. Он бежит к женщине и мужчине, своим родителям, они все радостно улыбаются и смеются.       Кэйл смотрит, он не помнит, когда в последний раз улыбался, он завидует этому ребёнку, но также он задаётся вопросом: разве мальчик не видит всех этих монстров? Ему любопытно, но Кэйл проглатывает это чувство и просто смотрит в спины удаляющейся семьи.       — Мои родители тоже были такими? — тихо спрашивает он. Голос его хриплый, возможно, он немного простыл, потому что горло слегка болит. Ответа на его вопрос не последовало и он не хочет знать.       Его глаза щиплет, и всего на мгновение, он показывает слабость, одинокая слеза скатывается по его щеке.

***

      Дядя запретил ему выходить из комнаты. Он слышит множество голосов монстров за стенкой, они весёлые, громкие. Также Кэйл слышит, как открываются бутылки алкоголя. Мальчик пугается и вжимается в угол комнаты, он не отрывает взгляд от двери, ведь в любой момент дядя может зайти. Сегодня один из самых ужасных дней. Чудовища, друзья дяди, собрались в этом доме, чтобы выпить и отметить зарплату, а это значит, что сам хозяин дома будет очень пьян.       Кэйл на секунду отрывает взгляд от двери и смотрит на окно, мысль о побеге мелькает и тут же гаснет в его голове. Если узнают, Кэйла снова побьют, ещё сильнее, чем если бы он остался дома.       Мальчик закрывает глаза. Он хочет есть и спать, но он не может сделать ни то, ни другое. Он терпит естественные нужды и сидит тихо в своём уголочке. Ему холодно, но все, что есть в комнате — тонкая простыня, поэтому он тихонько распирает руки и дует на них, чтобы чуть согреться. Он скручивается, сильнее сжимается и обнимает себя за плечи. Он хочет отдохнуть, совсем чуток пожить без страха.

***

      Сегодня Кэйлу исполнилось десять. На улице идёт дождь и ребёнок не может смотреть на любимое ночное небо, поэтому он сидит в темноте своей комнаты и смотрит на то, как дождевые капли стекают по стеклу. Он давно решил, что ненавидит дождь, ведь когда его родители погибли в аварии, дождь так же шёл за окном. Он шёл и когда были их похороны. Кэйла не пустили на них и оставили дома, но он отчётливо помнит вой ветра и стук дождя о стекло, а также свои страх и печаль. Он решил, что дождь — плохое явление, когда он идёт, всегда случается что-то плохое.       Единственное его утешение — это небольшой альбом, в котором он рисует и тихий голос Смерти, что рассказывает всякие истории. Он ценит это. Ему правда приятен тихий голос, он всегда был нежен, хотя его часто наполняли ноты сожаления, но он никогда не исчезал, подбадривал и учил Кэйла. Совсем как сейчас.       — Ты знаешь, что дом, это не просто место? — мальчик слушал пока его рука выводила в альбоме линии, местами кривые, неуверенные, но чёткие, среди них проглядывался пейзаж леса. — Дом, прежде всего — это место, в котором человек чувствует себя комфортно. — маленькая рука на мгновение замирает, но, спустя секунду, колебания возобновляют движение. — Это так же может быть человек или несколько людей, с которыми ты можешь чувствовать себя в безопасности, понимаешь?       Кэйл кивает. Он чувствует холод на своём затылке, но тот приятен и желанен, это Смерть тихо гладит его.       — Я знаю двух существ, — тихо рассказывает Бог. — Первое — человек, мечник, он жил в отчаянии большую часть жизни, вынужденно вырванный из семьи и сражавшийся с монстрами в лесу, чтобы выжить. — нотки сожаления проскальзывают в его речи. Кэйл смотрит на рисунок под своей рукой. Темные деревья раскинуты по листу, в самом центре человек, его окружает аура, а в руках он сжимает меч. Человек кажется одиноким, глаза его грустные, пустые, чем-то напоминают глаза самого Кэйла. Мальчик переворачивает лист. — Второе — дракон, совсем детёныш, его яйцо попало в руки жестоких людей, с рождения он не видел солнца и луны, только тьму пещеры и свет факелов, он подвергался пыткам каждый час своей жизни. — Кэйл снова смотрит в альбом, на новом листе рисунок пещеры, там почти все закрашено чёрным, и только маленькая фигурка дракона выделяется. Тот тоже одинокий, с пустыми глазами, но в них все ещё горит гнев и теплится надежда. Этот ещё больше напоминает Кэйлу самого его.       — Но их спасли? — тихо спрашивает он.       — Верно, — подтверждает Бог Смерти. — Их спас один и тот же человек, мечник снова обрёл семью, а дракон желанную с рождения свободу, — тут он замолкает и снова невесомо гладит волосы мальчика, а печаль в голосе сменяется нежностью, хоть и не пропадает совсем. — Этот человек стал для обоих этих существ домом.       Кэйл кивает. Он снова переворачивает страницы альбома и останавливается на одном из первых рисунков, сделанных в нем. На нём двое людей сидят рядом друг с другом, почти касаясь плечами, рядом с ними летает чёрный дракончик. Они все улыбаются. Кэйл чувствует что-то необъяснимое, когда смотрит на рисунок. Тёплое чувство распространяется по телу и его плечи чуть расслабляются.       — Я думаю, что ты тоже сможешь найти свой дом, — говорит Смерть и мальчик хочет ей верить.       Медленно ребёнок засыпает, сегодня он не видит снов, просто мирно спит под присмотром Бога.       Смерть остаётся наблюдать. Она проводник душ в загробной жизни, та, кто ведет их через карму, помогает забыть прошлую жизнь и перевоплотиться в новой. Она — художница, что пишет картины жизни, рисует пути судьбы и роковые встречи. Но даже она может сожалеть о судьбах, что написала собственной рукой.       Одной из душ, чей холст был раскрашен темными цветами боли, был Кэйл.       И если бы Бог был виноват перед ним только за это. Душа мальчика все ещё чистая, такая невинная, словно только-только рождённая, но она уже покрыта шрамами, почти сломлена. И ведь шрамы, что собрались на ней, принадлежат прошлым жизням.       Бог Смерти вспоминает свой разговор с этим человеком.       [— Молодые души, они те, кто ещё не проходили через цикл перерождения и не собрали карму. То есть, вовсе не были затронуты жизнью. — вокруг него собирается чёрный туман, напоминающий мёртвую ману в её газовом состоянии, и собирается в образы, что словно марионетки движутся под пальцами Бога Смерти. — Но, так же, они слабы, словно только-только родившийся ребёнок, каждая травма, — он смотрит на человека, нет, на душу перед собой, — Становится трещинами на душе.]       Смерть вспоминает пустые безжизненные глаза, сгорбленные под тяжестью бремени плечи и усталый голос. Она знает, что совершила непростительную ошибку.       [— Твоя душа была молодой, только созданной и самой слабой. Ты должен был прожить хорошую жизнь.]       Холст, что покрыт темными цветами боли, страдания, горечи, когда-то был полон ярких красок. Бог Смерти помнит как он бережно держал эту душу и рисовал её жизнь. Это, правда, была хорошая жизнь. Только его кистью воспользовался кто-то другой и перевернул картину вверх ногами.       — Не только ты виноват, — говорит женский голос, он приятен на слух и успокаивает. — Мы все виноваты перед этим дитя.       — Здравствуй, Надежда, — Смерть приветствует её кивком, не отрывая взгляд от спящего мальчика.       — Шрамы на душе нельзя залечить, — продолжает Богиня. — Ты сам, как никто другой, знаешь об этом. — немного подумав она добавляет: — «Душа, как тело человека, раны на ней могут зажить бесследно, а могут остаться шрамами». Это твои слова.       Смерть вздыхает. Она совершила слишком много ошибок в отношении этой единственной души. Возможно, будь она более внимательной, она бы заметила, вовремя исправила бы оплошность.       — Ты уже делаешь много. — Надежда всегда была чувствительна к эмоциям других, думает Бог Смерти. — И мы тоже стараемся исправить свои ошибки. — она останавливается на секунду, а затем усмехается. — Я впервые вижу Равновесие таким озабоченным, а ведь он пытался угрожать этому ребёнку.       Смерть тихо хихикает и поднимает голову. Ему ещё много предстоит сделать, сейчас не время унывать.

***

      В этом году, осенью, Кэйлу должно исполниться двенадцать. Сегодня он впервые получает письмо.