Shadows of Forgotten Hope

Кровь моя холодна. Холод ее лютей реки, промерзшей до дна. Я не люблю людей.

Внешность их не по мне. Лицами их привит к жизни какой-то не — покидаемый вид.

Что-то в их лицах есть, что противно уму. Что выражает лесть неизвестно кому.

© Иосиф Бродский

      Было слышно завывание ветра, оно скрывало в себе тихое, хриплое, тяжёлое дыхание. Маленький мальчик, лет шести, сидел, сжавшись в комок, обхватив худыми руками колени, стараясь согреть своё тело.       Он прятался среди мусора, стараясь не издать ни звука, ведь где-то рядом мог ходить его пьяный дядя и искать его. Он не хотел возвращаться в грязный дом, где ему гарантировано наказание от дяди. Уж лучше здесь, среди грязи и холода.       Скряб-скряб.       Мальчик испуганно поднял свои кроваво-карие глаза, он увидел кошку, котёнка, тащащего за собой крысиную тушку, которая казалось была больше него в два, а то и в три раза, но зверёк тащил её, скребя маленькими коготочками об асфальт.       Ребёнок наблюдал с завистью. Такое маленькое создание могло найти для себя еду, в отличие от него — голодного, избитого, маленького мальчика. Он пробовал незаметно взять еду с прилавков магазинов, но его всегда ловили и гнали. Люди смотрели с опаской и жалостью, но никто ни разу не помог ему. Он начал ненавидеть эти взгляды, презирать всем своим существом. Ребёнок знал, что мир жесток. Хотя казалось, откуда бы ему знать об этом. Но он знал, что неважно кто ты, мир был жесток ко всем. Нет того милосердия, о котором заверяют в церквях, нет и добра в людях, о котором каждый кричит во все горло. Есть только насилие, тщательно скрытое за улыбками и милыми словечками.       Это больно. От этого хочется кричать и плакать, но он сдерживается и глушит эти чувства.       Мальчик хочет спать, он хочет уснуть и забыться в сладких грёзах, не вспоминая о жестокости окружающего его мира.       — Кэйл! — злой крик разносится по улице и, мальчик вздрагивает от испуга. — Где ты, черт тебя дери?! Ну-ка выходи, маленький подонок! — ребёнок, Кэйл, сжимается ещё сильнее, он хочет стать таким маленьким, чтобы мог спрятаться под опавшими с деревьев листьями, хочет стать невидимым и слиться с грязной стеной за своей спиной.       Шаги приближаются, они тяжёлые, злые. Человек подходит ближе и мальчика хватают за грязные, спутанные, рыжие, точно закат, волосы, поднимая голову, заставляя смотреть в глаза.       — Вот ты где, чёртов мальчишка, — грубый рывок заставляет встать на ноги. Человек над ним рычит, словно дикий зверь, от него несет противным, резким запахом алкоголя. — Ты, маленький ублюдок, получишь своё наказание дома.       Кэйл молчит, он знает что не сможет убежать, человек перед ним, монстр в человеческой коже, его дядя, сильнее его. Кэйла пугает эта сила, но он беспомощен перед ней, слаб, едва держится на собственных ногах. Он тих и не пытается противостоять этой силе.       Мужчина тащит ребёнка, больно дергая за волосы, он бормочет себе под нос ругательства и, иногда, пьяно шатается, спотыкаясь об свои ноги. Возможно, он даже не смотрит на дорогу и идёт, чисто на рефлексах, он слишком пьян, чтобы рационально думать. Кэйл идёт тихо, смиренно, он больше не смотрит на прохожих, ведь знает, что те не помогут. Они никогда не помогали, только смотрели и жалели ребёнка, но никогда не протягивали руки к нему, чтобы помочь, спасти. Кэйл знает, что его тащат домой, в тюрьму, его личный ад, из которого он никогда не сможет сбежать, и люди вокруг просто смотрят. Монстры, безликие, лицемерные чудища.       — Мне жаль, дитя, — говорит голос на задворках его сознания. — Мне жаль, что я был тем, кто держал кисть и писал твою судьбу. — раскаяние и чистое сострадание, нотки, которые он улавливает, кажутся ложью, но может ли он поверить в эту сладкую ложь хоть раз? — Мне жаль, что я разрушил жизнь, которая должна была у тебя быть.       Кэйл хочет знать, кто говорит с ним, но… возможно ли, что если он спросит, голос пропадёт, испугавшись его? Он не хочет проверять, поэтому терпит руки на своих волосах, что продолжают тянуть и тянуть за них до самого дома.

***

      Кэйл спит, он спит чутко, сворачиваясь клубком на тонком, жестком матрасе, постеленном на полу в комнате. Его тело дрожит, но все, чем он может укрыться, это рваное, старое, тонкое одеяло. Мальчик мечтает о мире, где есть магия, странные звери и люди, драконы и эльфы. Этот мир кажется таким тёплым и красочным, в отличие от серой реальности, что он хочет остаться там, как можно, на дольше. Там он старше, хоть все такой же слабый, но там есть люди, что заботятся о нем. Семья, которая любит его. Они ласково и нежно зовут его, и он податливо падает в их объятия.       Но сон обрывается с громким хлопком двери. Кэйл вскакивает с кровати и смотрит на мужчину, дядю, чьи глаза гневно осматривают комнату и останавливаются на его худом избитом теле. В глазах пляшут черти, они покрыты пьяной завесой, и человек (Кэйл говорит себе, что он монстр), осматривает его синяки и гематомы с безумной ухмылкой.       — Ты знаешь, Кэйл, — мужчина тянет сладко, почти ласково, нежно, любовно. — Я все думал, кого же ты, ничтожество, мне напоминаешь. — он шатается. Монстр, спотыкаясь подходит к Кэйлу, который стоит на месте, зная, что не сможет убежать, вырваться из хватки цепких рук. — Ты похож на свою мать, та ещё сучка.       Кэйл ощущает, как чувства в нем становятся сильнее. Гнев в нем растёт, скрывая за собой страх, проявляясь на лице мальчика в виде суженых глаз и нахмуренных бровей. Кэйл продолжает стоять, не двигаясь.       — Да, у тебя такое же милое личико. — дядя подходит, он тянет руки, касается лица, невесомо, обманчиво нежно, Кэйл не ведётся на его трюк. — Но она заслужила смерть, такая злостная стерва заслужила свою судьбу.       Монстр улыбается шире, Кэйл же смотрит. Ребёнок не понимает, что означают слова чудовища. Ему любопытно, но он не хочет знать ответ, не хочет слышать его. Но, видя что дядя ждёт его вопроса, он сглатывает и смотрит в темные глаза, те блестят чем-то странным, ненормальным, и тихо спрашивает:       — Заслужила судьбу? — ему страшно, он пытается отстраниться, но его хватают за руку крепко и больно.       — Да, заслужила, — улыбка расползается по лицу монстра. — Она была ведьмой, а они — проклятые существа, они заслуживают смерти одним своим существованием. — он тянет ребёнка за руку и отпускает её. — И ты. Ты тоже будешь таким. — теребя волосы, дядя подбирает их прядь и тянет, с ненавистью глядя на их рыжий, почти алый, цвет. — Ты тоже заслуживаешь смерти, ты такой-же как она.       Кэйл молчит и смотрит на свои волосы, единственное напоминание о матери. Он молчит, но его мысли бегут. Монстр перед ним начинает смеяться, он хихикает громко и злобно. Его рука все ещё держит волосы мальчика.       — Мне жаль, дитя, — голос звучит в его голове, но он не обращает внимания. Он просто смотрит на прядь своих волос, все ещё зажатую в руках мужчины. — Ты вновь страдаешь, я ни как не могу исправить твою судьбу. — судьба, в чем его судьба? — Мне жаль, что я был тем, кто держал кисть и писал твою судьбу. — ему хочется спросить, но он молчит, держит в себе свои вопросы и смотрит пустыми глазами.

***

      Кэйл сидит на качеле, он слабо отталкивается ногами от земли, раскачиваясь вперёд-назад. Его тело болит, оно покрыто новыми синяками. Дядя куда-то ушёл, его нет уже третий день. От этого страшно, неизвестность пугает, а Кэйл любопытен, он хочет знать, что ждёт его после возвращения монстра.       Мальчик смотрит на небо, оно серое, тусклое, как вся его жизнь. Кэйл думает, он размышляет, пытается вспомнить о ярких, светлых днях, но все, что приходит на ум — кажется сказкой. Та тихо звучит в его мыслях, так тихо, что он еле улавливает её.       Кэйл смотрит на небо, сегодня его день рождения. Он остался один на один со своими мыслями и тихим голосом на краю его сознания.       — Кэйл, дитя, — говорит голос, он ласковый, нежный, похож на голос отца, и будет ложью сказать, что ребёнку не приятна эта речь. — В мире, на самом деле, много красок, а ты, как маленькая точка на белом холсте, полная возможностей превратиться в шедевр правильными мазками кисти. — Кэйл молчит, но в его кроваво-карих глазах загорается огонёк. Он маленький, слабый, его может задуть даже тихое дуновение ветра. — И я научу тебя пользоваться кистью.       Кэйл слушает, его взгляд наполнен решимостью защитить огонёк и его разжечь. Этот огонёк — надежда. Она тихая, слабая, но Кэйл хватается за неё, защищая от ветров всего мира.       Он нашел свою цель.

***

      Кэйл живёт жизнью невидимки. Он прячется по углам дома, шагает тихо по скрипучим половицам, прячет еду по маленьким кусочкам. Он учится, слишком быстро для своего возраста, теперь он умеет распознавать поведение монстров, помечать детали. Его тело все ещё болит, но не так сильно, он научился избегать ситуаций, которые приводят к побоям, он научился опускать голову, прогибать спину, молчать и не слушать. Это помогает. Теперь у него есть точный порядок действий в определённых ситуациях. Он следует ему и это помогает избежать наказаний.       Кэйл приспособился, он стал гибким, изворотливым. Он знает, когда бежать, а когда стоять на месте, не двигаясь. Когда притворяться милым, а когда молчать и скрываться, знает когда может подойти и, когда ему лучше скрыться из виду.       Маленький мальчик взрослеет не по годам. Он знает, как залечить свои раны, какую еду можно есть, а какую не стоит.       Кэйл несет бремя на своих плечах, оно слишком тяжело для ребёнка, но он несёт его, сгибаясь под тяжестью. Это бремя — ответственность за самого себя.       Кэйл смотрит перед собой, он не оборачивается, так как знает, что прошлое будет преследовать его, наступая на пятки. Это кажется пыткой. Он давно потерял нить, связывающую его жизнь. Возможно, она уже оборвалась где-то на середине пути, или вот-вот оборвётся, оставив хрупкую душу бороться с отчаяньем.       Но он борется, он пытается победить, выбраться из глубокого омута. Тени забытой надежды треплются на краю его глаз, но огонь уже разгорается.

***

      Смерть наблюдает за ребёнком, чья душа изранена. Она видит, как его судьба меняется под маленькими руками. Бог, как и обещал, научил мальчика держать кисть в своих руках. Возможно его судьба повторяется, проигрывается, как сломанная пластинка, но что-то меняется, снова и снова. Медленно пластинка склеивается, на холсте появляются новые краски, и то, что было когда-то отнято, возвращается.       Смерть улыбается. На этот раз она сделала правильный выбор.       Душа, что была почти разбита, склеивается, восстанавливается. Медленно, но огонёк, зажжённый в кроваво-карих глазах, разгорается. Существо, что когда-то дарило надежду, отдавая себя другим, наконец-то получило частичку своей собственной, и строит новый путь. Тот будет тернист, с крутыми поворотами, тяжёл для прохождения, но Бог Смерти верит, что Кэйл справится. Он поможет ему в этом.