Luna Vinculum | Лунные узы

Гермиона — Нет. — Нет? — ведьма в возрасте удивлённо подняла брови, одарив Гермиону до боли знакомым взглядом. Примерно так же она смотрела на их трио, когда они, едва живые от страха, стояли у тела поверженного троля. В детстве, если кто-либо из профессоров смотрел на нее так, особенно если это была профессор Макгонагалл, у нее от ужаса тряслись коленки. Однако сейчас, потеряв все, стоя в кабинете директрисы наспех реконструированной школы, она не чувствовала... ничего. — Простите, профе..., директриса. Но я, правда, не хочу быть старостой, — повторила Гермиона теплым, но решительным голосом. После стольких лет было непривычно называть женщину иначе.       Гермиона больше не хотела нести ответственность за чьи-либо жизни. У нее не осталось сил бороться. Усталость, накопившаяся за время войны, давала о себе знать.       Гермиона всегда думала, что после окончания войны все наладится.       Как же она ошибалась.       Большую часть времени ее родители почти не вспоминали о ней — обычный побочный эффект обливиэйта. Если человек слишком долго находился под действием данного заклинания, магия начинала разъедать воспоминания, которые должна была скрывать, окончательно стирая их из памяти.       Фред мертв. Он сказал ей, что они победили — и умер.       Рон злился на весь мир.       Гарри подавлен.       Гермиона... потеряна.       Война закончилась, но боль не ушла. Она будила ее по ночам, заставляя часами лежать и касаться букв шрама на руке. Нож, разрезавший ее кожу, вживил в нее настолько сильное проклятие, что факт ее выживания был настоящим чудом. Иногда казалось, что она все еще боролась с ним. Не с проклятьем, а со словами. С их значением. С моментом, когда их вживили ей в руку. С монстром, который с ней это сделал. Который был все ещё жив.       Аврорат до сих пор охотился за остатками армии Волдеморта. Но большинство пожирателей умели хорошо прятаться. Гермиона еле сдержалась, чтобы не закатить глаза, вспомнив трусливую «крысу» Рона. — Вы, лучший вариант, мисс Грейнджер. Вы уверены, что знаете, чего хотите? — настаивала Макгонагалл, а в ее тоне слышалочь разочарование. — Да, директриса. — Хорошо. Тогда, я полагаю, мне нужно попросить кого-нибудь другого. Ступай. У меня еще много дел.       Гермиона кивнула и собралась уходить, но ее взгляд задержался на вещах, принадлежавших предыдущему директору: портретах, редких безделушках, которые он собирал много лет, и маленькой деревянной подставке, на которой обычно восседал Фоукс, взирая на посетителей Дамблдора своим умным взглядом.       Мысль о прекрасном фениксе заставила ее подавить внезапный всхлип.       Чувствовал ли Фоукс себя таким же потерянным, как и она? — Гермиона? — директриса Макгонагалл окликнула ее, когда девушка уже открывала дверь.       Станет ли этот кабинет когда-нибудь по-настоящему ее? Хватит ли у Минервы Макгонагалл духу когда-нибудь вычеркнуть Альбуса Дамблдора из этой комнаты?       Гермиона надеялась, что у нее получится: — Да, директриса?       Макгонагалл смотрела на нее с нескрываемым беспокойством, что редко можно было увидеть на обычно невозмутимом лице профессора… нет… директрисы. — Вы в порядке?       Гермиона удивилась — ей уже давно никто не задавал этот вопрос. Она покачала головой и неубедительно улыбнулась. — Когда-нибудь буду.

🍑🍑🍑

— Где мальчики? — спросила Джинни у Гермионы, наблюдая, как та раскладывает одежду на кровати. Простыни обычного для гриффиндора красного оттенка, почти идеально сочетались с цветом волос ее подруги.       Прошло четыре месяца с тех пор, как закончилась война. Хогвартс уже не был таким, как раньше, несмотря на огромные усилия, потраченные на реконструкцию. Многие старые классы и коридоры все ещё были разрушены. Но Гермиона по-прежнему чувствовала себя здесь как дома, только мрачнее. — Без понятия, — ответила Гермиона. — Меня вызывала директриса. — Предлагала значок старосты? — сделала вывод Джинни. — Да. — Все еще не хочешь?       Гермиона бросила последний свитер на кровать и посмотрела на подругу. — Нет, не хочу.       Джинни кивнула, ее взгляд смягчился, когда она посмотрела на Гермиону.       Младшая Уизли была, пожалуй, самой уравновешенной из них всех. Гермиона понимала, почему Гарри влюбился в нее. Джинни была сильной, но не грубой. Умной во многих отношениях. Именно она была ему нужна, когда Гарри пришлось столкнуться с тем многолетним ужасом, который шлейфом тянулся за ним с детства. — Миона!       Легок на помине.       Темные волосы, отчаянно нуждающиеся в стрижке, слегка кривоватые очки, ярко-зеленые глаза.       Гарри ворвался в комнату и резко останавился, заметив бывшую девушку. — Ой. П-привет, Джинни.       Джинни улыбнулась: — Привет, Гарри.       Гермиона перевела взгляд туда обратно, понимая, что ни один из них не знал, что еще сказать. Они оба застряли в той неловкой фазе после расставания, когда двое больше не вместе, а другого способа общения еще не придумали.       Хорошо, что у нее с Роном было по-другому.       Возможно, их спасло то, что, по сути, между ними так ничего и не началось. Они поцеловались один раз… И это показалось неправильным. — Что-то хотел, Гарри? — спросила Гермиона, спасая их всех от повисшего в воздухе напряжения.       Прежде чем он успел ответить, Джинни выпалила: — Я пойду. Увидимся позже, Миона. — Увидимся, Джин.       Гарри просто помахал рукой, и девушка убежала.       Гермиона подошла ближе к другу и взяла его за руку. — Помахал? Гарри, ты серьезно?       Гарри издал болезненный стон, мягко высвобождая кисть. — Я не знаю, как вести себя рядом с ней. Все так странно.       Она села на кровать и похлопала по свободному месту рядом с собой, пока Гарри мялся в нерешительности. — Почему вы расстались?       Джинни рассказала Гермионе свою версию. Но ей хотелось услышать и версию Гарри.       Несмотря на свой ограниченный опыт в любовных делах, она знала, как все работало. У каждого человека была своя версия событий, а истина часто находилась где-то посередине. — Она сказала, что теперь, когда Волдеморт мертв, мне нужно разобраться, кто я. Помимо статуса «Мальчика, который выжил».       Гермиона кивнула. Джинни сказала ей тоже самое. — И что ты думаешь?       Гарри вздохнул, поджав губы. — Думаю, мы могли бы сделать это вместе. — Возможно, она хочет, чтобы ты сделал это сам.       Ее друг посмотрел на нее с выражением многолетней усталости на лице. Это напомнило ей о том, когда они танцевали вместе в палатке посреди дремучего леса. — Я не хочу быть один. — Может быть, поэтому ты и должен. — Гермиона грустно улыбнулась ему. — Может быть, ей это тоже нужно. — Почему? После всего, через что мы прошли?       В его голосе слышалось разочарование. — Вы вместе прошли через ад, Гарри. Может быть, она просто хочет, чтобы ты понял, кто ты на самом деле. Когда тебе не нужно сражаться за свою жизнь. — Это несправедливо, Миона.       Гермиона подошла, чтобы обнять друга, разделяя его боль. — Я знаю, Гарри.       Они простояли так минуту. — О, — внезапно произнес Гарри, высвобождаясь из ее объятий. — Мне нужно, чтобы ты сходила со мной кое-куда. — Куда? — Увидишь.       Его скрытность раздражала ее. Ей не нравилось, когда от нее что-то скрывали, особенно после войны.

🍑🍑🍑

      Множество глаз следило за ними, когда они медленно шли по коридорам Хогвартса, школы чародейства и волшебства. Удивительно, как быстро распространяется слава.       Гарри, который и ранее был довольно знаменит, сейчас поднялся в сознании волшебников на какой-то совершенно невообразимый уровень. Он уже не просто «Мальчик, который выжил». Он — Гарри Поттер, мальчик, который пережил аваду самого темного волшебника всех времен, вырос и убил его. Он спас мир.       Они называли их «Золотым трио». Гермиона ненавидела это — внимание, постоянное давление, требующее вести себя определенным образом, в то время как всё, чего она хотела, — это забиться в угол. Плакать. Кричать.       Они не просто выиграли войну, они прожили ее. Не забыли ли люди об этом?       Гарри остановился перед каменной стеной и быстро огляделся, чтобы убедиться, что коридор пуст. Чем дальше они заходили в разрушенную часть Хогвартса, тем меньше студентов попадалось им на пути — большинству не нравилось сталкиваться с последствиями тех ужасов, которые происходили в этих стенах.       Школу пытались реконструировать. Она лично участвовала в этом, но все равно их сил не хватило, чтобы полностью восстановить школу к началу учебного года. — Что мы здесь делаем, Гарри? — спросила она. — Подожди, Миона.       Ее терпение было на исходе. По правде говоря, терпение никогда не было ее сильной стороной.       Но ей не пришлось долго ждать. Внезапно камни перед ней начали двигаться, перестраиваясь, образуя проход. А прямо за ним бесстыдно ухмыляясь, стоял Рон.       Гермиона ахнула, прикрывая ладонями приоткрывшийся рот. — Это то, о чем я думаю?       Гарри кивнул, протягивая ей руку. — С возвращением в Выручай-комнату, Гермиона.       Она восхищенно положила ладонь на согнутую руку Гарри, позволяя ему провести себя внутрь помещения. Ей любопытно было посмотреть, что им предложила комната на этот раз.       Говорят, что она появлялась только тогда, когда у человека была истинная нужда в ней. А также комната всегда была оборудована в соответствии с целями искателя.       Большие серые диваны сразу привлекли ее внимание. В комнате их было как минимум пять — все разбросаны в разных местах. В центре в беспорядке стояли парочка письменных столов, окруженных стульями. Она увидела множество бутылочек с чернилами на деревянных столешницах. Книги аккуратно расставлены на полках вдоль одной из дальних стен. — Она похожа на смесь нашей гостиной с библиотекой, — отметила Гермиона.       Единственное отличие было в том, что комната предстала в нейтральной цветовой гамме, не используя стандартные цвета ни одного из факультетов. — Спальни тоже есть, — вставил Рон. — С кроватями и прочим…       Последнее, должно быть, доставляло ему огромное удовольствие, учитывая глупую ухмылку, с которой он произнес предложение. — Как ты думаешь, что это значит? — вслух удивился Гарри, ожидая объяснений Гермионы.       У нее, разумеется, были предположения, но она не хотела делиться ими из-за возможной реакции Рона, поэтому просто пожала плечами.       Когда кому-то хотелось в туалет, комната тут же предлагала уборную. Когда нужно было готовиться к войне, в ней появлялась дуэльная арена. Что же нам сейчас действительно нужно, если комната проявилась обычной нейтральной гостиной? Все было очевидно… Война закончилась, забрав жизни многих дорогих им людей. Но прошло слишком мало времени. А недоверие и предубеждение не так легко победить. Ей следовало об этом помнить. Слова на ее руке — яркое тому подтверждение. Комната хотела сказать, что им нужен союз. Гермиона же считала, что им просто нужно исцеление. Но может ли одно появиться без другого? — Я не знаю, что это значит. Но мне это охренеть как нравится, — объявил Рон, ложась на один из диванов и закидывая руки за голову. Гермиона покачала головой, а Гарри рассмеялся. Они остались в комнате на некоторое время, разговаривая, отдыхая, наслаждаясь странным ощущением, будто они снова гуляли по старому Хогвартсу после занятий, будто они снова просто школьники. Не герои войны. Не жертвы войны. — Нам пора идти, — сказала Гермиона некоторое время спустя, заметив, насколько темнее стало в комнате. — Видимо, пришло время приветственного пира. Рон застонал, но поднялся с дивана. — Надеюсь, еда того стоит, — ворчал он. Некоторые вещи никогда не меняются.

🍑🍑🍑

      Все расселись. Рассортированные первокурсники слушали приветственную речь директрисы Макгонагалл. Ее слова были мягче, чем у Дамблдора, но интонация звучала значительно жестче. Гермиона огляделась по сторонам, не в силах удержаться от поиска знакомых лиц. Сколько из них не вернулось? Где Седрик, Колин или Лаванда? Кто еще умер? Последний стол, на который она посмотрела — стол Слизерина. Он был, пожалуй, самым пустым в зале. Среди слизеринцев было больше всего жертв, учитывая, что они по-сути разрывались между обеими сторонами войны. Гермиона не могла не заметить отсутствие одного конкретного слизеринца, который, как она точно знала, был жив. Тот, кто прокрадывался в ее мысли гораздо чаще, чем следовало, даже учитывая то, что произошло между ними. С ними. В последний раз когда она его видела, Малфой практически не обращал на нее внимания, несмотря на то, что она изо всех сил пыталась защитить его перед Визенгамотом. Весьма успешно, ведь в конце концов его освободили, хотя показания Гарри, несомненно, сыграли в этом большую роль. Она не смогла рассказать друзьям, что Драко Малфой подставился под укус оборотня, защищая ее. Но именно она убедила Гарри поучавовать в суде. Это не должно было ее беспокоить. Ничто в Малфое не должно было ее разочаровывать. У нее не было оправдания... Но ее раздражало то, что он даже не удосужился взглянуть на нее после всего, что они пережили. Его краткое «Грейнджер» — единственное, что он сказал, прежде чем погрузился в гробовое молчание. Вопросы постоянно крутитились у нее в голове. Как он справляется с проклятием? Пользуется ли он тростью из-за ноги? Как он собирается скрывать ликантропию во время учебы? Гермиона чувствовала себя немного виноватой, потому что так и не вернулась с бадьяном, хотя и обещала. Но вид тела Фреда настолько потряс ее, что она до сих пор не могла прийти в себя. Она ни разу даже не вспомнила о нем, пока не увидела Малфоя в суде. Ему, наверное, было жутко неудобно стоять в столь маленькой для его роста камере. Растрепанные, светлые, почти белого цвета волосы, такие же непричесанные, как и в последний раз, когда она его видела. Его напряженная поза едва скрывала тот факт, что он перенес большую часть веса своего тела на правую сторону, пока левая рука покоилась на навершии трости в форме головы дракона. Она мгновенно догадалась о причине, вспомнив, как оборотень вырвал кусок мяса из его ноги. Было странно видеть его. Хотя, на самом деле, странным был факт, что он вообще вызвал у нее какие-либо чувства. Когда Драко Малфой стал для нее чем-то важным? Может быть, когда он спас ей жизнь? Но достаточно ли этого для искупления? Так или иначе, ее ужасно злило, что он решил игнорировать ее. Она вынуждена была признать, что существование этих чувств сбивало с толку, но она просто не могла от них избавиться… Бам! Громкий грохот вынудил ее отвлечься от тревожных мыслей. Гермиона вместе со всеми присутствующими в зале — студентами, профессорами, призраками — повернула голову к двери. Ее губы приоткрылись. Гермионе показалось, что кто-то залез к ней в голову и вытащил постыдное желание на всеобщее обозрение. Перед ними стоял Драко Малфой.