Luna Vinculum | Лунные узы

      Драко       Внутренности разрывались от боли. Он рыдал словно ребенок. Рыдал на глазах у гребенной Грейнджер. Ее золотистые глаза расширились, лицо, обрамленное копной кудрявых волос, побледнело. — Малфой! — крикнула она, смотря ему за спину. Туда, куда так жадно вцепился оборотень. Острые клыки вонзились в ногу, посылая жгучую боль в каждую клеточку его тела. Нервы натянулись, отчаянно сопротивляясь, защищая кости. Слезы крупными каплями падали вниз.       Нет. Я не буду плакать перед Гермионой Грейнджер. Только не это.       К счастью, тупое животное так яростно мотало головой из стороны в сторону, пытаясь оторвать кусок , что сбросило Драко с тела девушки. С глухим ударом он отлетел в сторону на добрых несколько метров, уверенный, что потерял большую половину левой ноги.       Он видел, как мерзкая тварь держала в зубах кусок его плоти, явно не планируя довольствоваться малым. Драко презирал тот факт, что погибнет от рук… точнее, клыков столь отвратительного существа.       Мерлин, лучше бы это сделала Грейнджер. Но, к сожалению, она сочла его недостойным.       Он лениво прикрыл глаза, искривляя губы в полуулыбке. Возможно, я мог бы ее понять. — Отойди от него!       Драко распахнул глаза и тут же сомкнул их вновь, подозревая, что сходит с ума. Но нет. Ему не показалось. Перед ним стояла Грейнджер, сосредоточенно сдвинув брови и направив палочку на оборотня.       Тупая грязнокровка! Чем она, блядь, думает?       Она должна была сбежать, а не пытаться спасти его! Мерлин, он должен был предвидеть ее реакцию.       Тупой Гриффиндор со своим идиотским героизмом. — Убирайся отсюда на хрен, Грейнджер! — его голос прозвучал ровно, несмотря на раскалывающееся от боли сознание. Взгляд ведьмы на мгновение метнулся к нему, затем вновь сконцентрировался на монстре, и девушка будто приросла к месту. — Конфринго! — крикнула она. Магия яркой вспышкой метнулась в сторону оборотня. Зверь лишь слегка дёрнул головой, будто на него наслали чары щекотки, а не ударили боевым заклинанием. Слабая попытка атаки сместила фокус на глупую девчонку.       За что ее считают «Самой умной ведьмой нашего времени»? Неужели она всерьез думала, что слабенького Конфринго будет достаточно, чтобы остановить гигантского кровожадного монстра?       Драко встряхнул головой, пытаясь избавиться от пелены, затуманивающей зрение. Кровопотеря уже сказывалась на его организме. Боль постепенно слабела — главный признак ухудшающегося состояния Малфоя, сознание готово было покинуть его. — Депульсо!       Снова. Заклинание снова не причинило никакого вреда оборотню, кроме как заняло того на пару секунд. Он неотвратимо приближался к ней.       «Похуй», — подумал Драко, скользнув пальцами в рукав мантии.       Едва ли он смог бы встать — ног он уже почти не чувствовал, поэтому пришлось действовать, лёжа на земле. Не самый идеальный вариант, конечно, но все же… можно было оставить Грейнджер тупой шавке на десерт. И как бы он ни убеждал себя, что ему нет никакого дела, останется она жива после этого или нет, она заслуживала спасения.       Драко направил палочку точно в центр спины монстра, тратя последние крохи концентрации, чтобы рука не тряслась. — КРУЦИО!       Драко немедленно почувствовал знакомую сухость, которую вызывала такого рода магия. Темная магия имела определенный… вкус. Поток, проходящий через тело волшебника, был куда мощнее, чем у обычных заклинаний. Он напоминал внезапный прилив — настойчивый и всепоглощающий, изматывающий, но вызывающий приввкание, зависимость.       Весь этот год он посвятил изучению теневой стороны магии. Лично. Проводя дни напролет на полу мэнора, пытаясь дышать после пыток своей собственной тетки. Извращенно — убийства превращались в спорт прямо у него на глазах, в очередной способ весело скоротать время. Бесповоротно — когда его заставляли доказывать пытками и убийствами, что он готов служить.       Оборотень упал на землю, тело забилось в конвульсиях. Он скулил и выл в агонии, терзающей его тело. — Что ты творишь? Остановись, Малфой!       Он шокировано уставился на приближающуюся к нему ведьму. — Что? — Должно быть, ему послышалось. Она наверняка имела в виду что-то вроде: «О, Драко, ты великолепен. Спасибо огромное, что спас меня». — Хватит использовать круциатус. Это темная магия, — потребовала она, обходя оборотня и приближаясь к слизеринцу.       Изломанное тело и растущая слабость не смогли заглушить едкий сарказм в его голосе: — О, верно. Я ведь должен был позволить этому монстру сожрать нас!       Грейнджер склонилась над его израненной ногой, осторожно рассматривая рану. — Нужно увести тебя отсюда. Тебе нужен целитель, срочно.       Рука Драко крупно дрожала, пока он пытался удержать проклятие: — Как только я отменю его, Грейбек достанет нас, Грейнджер. Уверена, что хочешь, чтобы я остановился? — Ты думаешь, это Грейбек?       Он посмотрел на нее, так и не опустив палочку. Пот стекал по затылку, пропитывая волосы. — Да. Я узнал этого уебка. Не в первый раз вижу его оборотнем. Мерлин, неважно. Все они превращаются в тупых монстров после трансформации, даже ваш дорогой профессор Люпин.       Грейнджер оторвала взгляд от его ноги со странным выражением лица. Ему потребовалась секунда, чтобы изучить его. Понять, о чем она думала, глядя на него. Затем она внезапно посмотрела на небо. Не трудно было понять, на что она смотрела. Полнолуние.       Ее взгляд тяжело упал на его рану. Эмоции девушки эхом отозывались в нем самом. — Не надо жалости, Грейнджер. Это раздражает. Черт! — Драко вытер вытекающую из носа кровь. Он чувствовал, как хватка его руки слабела. — Я…я, блядь, не удержу его. — Ты изначально не должен был применять его, Малфой. Есть другие… — Как твое Конфринго? Оно же потрясающе сработало, — почти шипя выдавил он.       Наконец, тело предало его. Магия иссякла, кончик палочки погас, оставив их в кромешной тьме. Только тяжёлое дыхание Малфоя нарушало звенящую тишину… — Люмос, — прошептала Грейнджер, и они оба повернулись туда, где лежало чудовище. Оно все ещё было там, но больше не скулило от боли. Его конечности судорожно дергались — стандартная реакция после круцио, а голова обессиленно склонилась на бок. — У тебя не больше минуты, — прохрипел Малфой. — Убирайся отсюда. — Что? Нет! Я не брошу тебя умирать. — Почему бы и нет, Грейнджер? Мы не друзья. Кроме того, я ведь ничто. И у тебя нет времени, помнишь? — Это несправедливо, Малфой, — мрачно сказала она. — Не то чтобы ты ошибалась на мой счёт, Грейнджер.       Гермиона покачала головой: — Нет, ошибалась. Ты не очень хороший человек, Драко Малфой. Даже несмотря на то, что, как ни странно, ты только что спас мне жизнь. Ты просто человек, но никак не ничто.       Громкий стон оборотня прервал их. — Нам нужно уходить! — в панике произнесла ведьма, ее глаза судорожно метались по округе. — Я не могу встать, Грейнджер. Просто уходи. Иди спасай этот гребаный мир, единорогов и все такое, — едва слышно прошептал он. — О, заткнись и дай мне подумать, Малфой!       Даже перед лицом неминуемой гибели Драко не смог сдержать усмешки. Прошедший год оставил на нем незримые, но глубокие шрамы, безвозвратно изменив его личность. Но Гермиона Грейнджер, несмотря на все испытания, а он был свидетелем некоторых из них, не изменилась ни капли. И это вызывало странное чувство удовлетворения. — Защита! — внезапно произнесла Грейнджер. — Она исчезла.       Он смотрел на нее с озадаченным выражением лица, не понимая, что она имела в виду. Но времени на вопросы не было — дикий рев Грейбека пронзил тишину, эхом разносясь по лесу.       Они одновременно обернулись, только чтобы убедиться в очевидном — оборотень проснулся и, судя по всему, жаждал завершить трапезу.       «Сука», — подумал Драко, понимая, что у него больше не было сил защитить ни себя, ни эту несносную девчонку, которая, видимо, забыла, кому именно она собиралась помогать. Малфой уже готов был приказать ей наложить проклятие самой, как она внезапно бросилась на него.       Затем слизеринец потерял всякую ориентацию в пространстве. Плюс ко всему, казалось, будто кто-то сжал его внутренности так сильно, что комфортным это чувство мог бы назвать только мазохист. Секунда времени растянулась в часы пыток — его будто раздавило на атомы, а клетки тела лопались, под давлением.       Драко был уверен, что это конец.       Но мир внезапно снова обрел очертания, давление ослабло, и он упал на землю. Прежде чем он успел оглядеться, произошло две вещи: Грейнджер свалилась на него сверху, а его жутко затошнило.       У него не было времени предупредить ее. Рвота нахлынула с такой силой, что он едва успел оттолкнуть ее в сторону, прежде чем содержимое желудка покинуло его тело.       Лучше бы я сдох. — Мерлин, Малфой! — Она, должно быть, задыхалась от жалкого зрелища, которое он собой представлял. — Все в порядке, это нормально. Просто не сопротивляйся.       Он почувствовал, как она неловко похлопывала его по спине, пока не осталось ничего, кроме желчи. Когда спазмы стихли, она быстрым взмахом палочки навела порядок. — Что, блядь, ты сделала? — спросил Драко, все еще переводя дыхание. — Я аппарировала нас, — ответила она. — Это было рискованно, учитывая, сколько концентрации и энергии отнимает заклинание, особенно в твоем тяжелом состоянии. Но последние несколько месяцев я много тренировалась. Да и других вариантов не было.       Я знаю, что такое ебаная аппарация.       Драко попытался заговорить, но к горлу подступил новый приступ рвоты.       Как унизительно.       Гермиона скривилась и снова убрала его рвотные массы взмахом палочки. — Извини за это. Первый раз всегда ужасен, а травма усугубила все еще больше.       Когда его желудок успокоился, он осмотрелся и мгновенно узнал комнату. — Мы в кабинете зельеварения? — Она кивнула. — Нам нужно зелье с серебром. И бадьян. О, и кроветворное. Много кроветворного…       Драко старался не смотреть на свою левую ногу, разумно полагая, что ее вид спровоцирует очередной приступ тошноты.       Гермиона переходила от стеллажа к стеллажу, явно зная, что искать. Звуки битвы все еще эхом разносились по замку, хотя в целом стало немного тише.       «Скорее всего, потому что большинство уже давно погибло», — предполагал он, игнорируя тяжелую пустоту, которую оставляли в нем эти мысли.       Он никогда не воспринимал Хогвартс как нечто большее, чем просто школу — очередное место для налаживания связей, в котором, как и в большинстве других мест, его имя давало преимущество. Его учили, что, поскольку он Малфой, член Священных Двадцати Восьми, люди будут из кожи вон лезть, чтобы добиться его расположения. Представьте себе удивление одиннадцатилетнего Драко, когда знаменитый Гарри Поттер решил подружиться с тупым Уизли и лохматой грязнокровкой.       Все следующие годы он издевался над этой троицей, как только мог, пытаясь доказать свое превосходство.       Как ужасно он заблуждался, как невежественно считал, что они должны раболепно подчиняться ему. Только когда Драко стал свидетелем того, как его собственный отец преклонил колени перед волшебником, который считал себя выше всех остальных, он понял, как устроен этот мир на самом деле. Люциус Малфой позволил изнасиловать свою жену в собственном доме. Драко пришлось наблюдать, как его мать, в наказание за действия отца, вытащили за волосы в центр зала… Именно тогда он осознал правду.       Быть Малфоем, быть чистокровным — все это полный мусор. Лишь сила имела значение, и ничто больше. Вот почему слова Гермионы Грейнджер звучали правдивее, чем все, что он когда-либо слышал.       Ты — ничто.       Он бездействовал, слыша крики матери, слишком беспомощный, чтобы остановить насилие.       Он бездействовал, когда девушку, которую дразнил в детстве, пытала его безумная тетка.       Он бездействовал перед лицом зла, в то время как Гарри Поттер и его друзья рисковали жизнями, чтобы остановить его.       Ты — ничто.       Слова Грейнджер стали подтверждением всего, что он чувствовал весь этот год, словно она каким-то образом заглянула ему в голову и озвучила то, что он боялся признать так долго. Ее формулировка была настолько точной, что Драко был готов броситься под удар оборотня, лишь бы, наконец, что-то сделать.       Спасти кого-нибудь.       Спасти ее.       Принцессу Гриффиндора.       Девушку, над которой он издевался годами только из-за убеждения, что он лучше нее…       Из-за самой огромной и непростительной лжи своей жизни.