After the Silence Explodes / За взрывом тишины

Мы барьеры возводим от мыслей и грёз, Но река сквозь грунты́ пробивается снами. И достаточно капли сорвавшихся слёз, Чтоб плотину смести несдержимым цунами.

(от Автора)

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      Гермиона застыла посреди комнаты, охваченная тревогой. Прощальный поцелуй Джорджа всё ещё алел на её лице, оставляя на коже горячий след. Но стоило ей прикоснуться к носу ледяными пальцами, как тепло исчезло, растворившись в безжалостной прохладе.       «В кончик носа,— мелькнула мысль, обжигая разум. — Точно так же когда-то целовал Рон».       Гриффиндорка резко прижала ладони к лицу, пытаясь стереть навязчивую ассоциацию, но напрасно. Воспоминание уже скользнуло внутрь, проникая в каждую клетку, как жидкий азот, сковывая мышцы ледяной паутиной.       С трудом шевеля ногами, она двинулась на кухню. Колени подгибались, ступни дрожали, но девушка заставляла себя двигаться. Усталость внезапно накрыла её, поглощая последние силы. Не обычная усталость от шуточного боя подушками, а нечто иное — липкое, давящее, тянущее вниз.       Страх перед потенциальными последствиями ещё только зарождавшейся мысленной воронки заставлял Гермиону действовать. Ей нужно было что-то сделать. Найти любой способ отвлечься.       — Надо выпить какао, — прошептала она, словно заклинание, хватаясь за мысль, как за спасительный круг. — Просто согреться. Перестать думать об этом.       Её руки двигались механически: волшебница не заметила, как взмахом руки наколдовала огонь на плите; как привычным жестом достала из шкафчика банку со сладким напитком; как усердно принялась помешивать в кружке сухой порошок.       Лишь спустя мгновение девушка отошла от ступора и добавила молоко. Напиток, густой и ароматный, обещал тепло, но с первым же глотком она обожгла язык. Вместо покоя пришла новая волна боли, а за ней — воспоминания.       Рон.       Его тёплая ладонь, накрывшая её дрожащие пальцы на уроке у Хагрида, когда она испугалась гиппогрифа. Тихий, успокаивающий голос: «Не бойся, Гермиона, это просто лошадка. Ну, правда с крыльями. И ещё головой орла…». Его широкая, искренняя улыбка в конце шахматной партии, когда он радовался своей очередной победе, будто выиграл впервые. Его волосы, развевающиеся на ветру, как колосья в пшеничном поле. Следы маленьких солнечных зайчиков, навсегда запечатленные на его коже в виде веснушек.       Ревность Рона к Виктору Краму на Святочном балу. Её злость на Лаванду Браун, объявившую парня своим после победы на квиддичном поле. Их украденные касания, робкие поцелуи, бесконечные ссоры, запоздалые примирения, моменты близости. Те короткие мгновения счастья, которые они делили в последний год. Его голос, обещающий, что они справятся, что все будет хорошо. Их прощальный поцелуй в Тайной комнате перед финальной битвой. Его последний взгляд — полный страха, решимости и любви.       Так ярко, так точно, так детально. Так больно… Словно это было вчера.       «Я поцеловала Джорджа. Его брата. Не просто позволила, я ответила».       Вина нахлынула, заставляя сердце сжаться. Как она могла? Как позволила этому поцелую случиться? Как посмела осквернить светлую память о чувствах Рона?       Глоток какао, который Гермиона сделала следом в отчаянной попытке забыться, оказался горьким. Кольцо жалило ледяными иглами, посылая электрические разряды по всей ладони. Её руки задрожали. Кружка едва не выскользнула, и волшебница быстро отставила её на стол, зарываясь пальцами в корни своих волос.       — Он ведь правда любил меня… — сорвалось с губ девушки.       «Только вот, ты сама не любила его…».       «МАЛФОЙ?». Его голос ворвался в её сознание порывом ветра. Мозг сдавило болью, словно тысячи игл впились в виски.       — НЕ-Е-ЕТ! — крик вырвался сам собой.       Гриффиндорка зажмурилась, с силой дёргая себя за волосы, пытаясь отогнать это случайно просочившееся воспоминание. Но обрывки воспоминаний уже разрушали плотину памяти, выстроенную за последние недели.       «Заткнись, Грейнджер! Ничего не желаю слышать!».       «Разочарован… Ты непроходимо глупа!»       «Тише… Успокойся».       «Мне резко не хватает кислорода, когда ты рядом…»       «Будешь делать, что тебе скажут, убеждать в том, в чём тебе поручат убеждать. Ты будешь внушать остальным то, чего от тебя ожидает Темный Лорд».       Малфой. Голос, шёпот, мольба, стоны, крик, смех. Слова, фырканье, усмешки, диалоги, обрывки фраз. Они все принадлежали ему. Они смешивались, наслаивались, перекрывали друг друга, сплетаясь в хриплый, невыносимый шум, разрушая иллюзорный порядок, который она так отчаянно пыталась сохранить.       «Я устал быть марионеткой Темного Лорда».       «Круцио!».       «Значит, вот как добиться твоего послушания? Нужно заставить тебя страдать?»       «Она всегда была на голову выше тех идиотов, что её окружали».              «Сколько их уже умерло с твоим именем на устах? Ты такая стерва… Упрямая овца. Самовлюблённая слабая эгоистка».       «Прошу тебя, Грейнджер… Будь благоразумной».       Голоса Малфоя не утихали, напротив, становились громче. Заполняли сознание Гермионы, прорывали возведенные барьеры, несдержимым цунами затапливали разум. Её тело затряслось, руки дрожали, будто её настигла магическая лихорадка.       «Империо!».       «Я думал, у тебя есть мозги, Грейнджер, думал, ты, в отличие от твоих ужаленных в голову дружков, способна мыслить наперёд!».       «ЧЁРТ!!!»       «Скажу молчать — будешь молчать! Скажу говорить — будешь говорить! Скажу бежать — побежишь! Скажу убить… не дрогнешь даже на секунду».       «Я всеми силами стараюсь сохранить тебе жизнь!».       Волшебница рухнула на колени, зажимая уши руками.       «Стоять!»       «Я сделаю это бережно… Обещаю… Только попроси… Я уберу чувство боли от утрат».       «Я здесь. Не бойся, я рядом».       «Ты слишком горячо рассуждаешь об этом для того, кому действительно наплевать. Не знаю, что эта безрассудная вейла нашла в тебе, раз доверила тебе свою жизнь. Скажи честно, как давно ты мечтал засадить Грейнджер, пуская по ней слюни, прежде чем она тебе отдалась?»       «Я знаю тебя столько лет… Уверен, у тебя получится».       «Идиотка! Ты могла меня просто спросить!».       Образ Малфоя был повсюду. Проникал в её разум, колол голову, словно тысячи игл.       «Я спасал тебе жизнь».       «Нужно кое-что сделать в комнате… Это слегка поднимет ее настроение».       «Долго ты еще будешь меня мучить, Грейнджер?»       Молочная кожа, выступающие скулы, платиновые волосы.       «Тише, тише, огонек… Я не причиню тебе вреда. Дай мне руку».       «Мое сердце… Настройся на его ритм. Дыши вместе со мной».       «Посмотри мне в глаза».        В глаза… Глаза, глаза, глаза!!!       Его яркие серые глаза перед внутренним взором смотрели прямо на неё. Горячие, холодные, сердитые. Смешливые, строгие, надсмехающиеся. Ласковые. Живые. Незабываемые. Будто гипнозом, они вытягивали из девушки каждую мысль, каждое чувство, каждое воспоминание. Пока Гермиона не закричала оглушительно громко.       Его голос. Его взгляд. Его прикосновения. Всё вернулось разом. Девушка кричала, всхлипывала, молила о помощи, пока мир вокруг кружился водной воронкой. Она цеплялась за контроль, пыталась думать о чем-то другом, что могло успокоить, — о Норе, о Гарри и Роне, о семье Уизли, о Хогвартсе. Отвлечься хоть на что-нибудь. Однако наваждение не исчезало. Малфой снова был здесь, в её голове, и она не могла остановить его.       Гриммо. Горящий камин в гостиной, диван. Его губы, с голодным рычанием прильнувшие к её губам. Его руки на её талии, зарывающиеся под платье, уверенно сжимающие возбужденную грудь. Горячие пальцы, проникающие в её лоно, раздвигающие складки в невыносимой, сладостной, мучительной пытке.              Хозяйская спальня. Его кровать. Их внезапный поцелуй — тягучий, обжигающий, упоительный, сносящий крышу. Комната, залитая золотым полуденным светом, его руки, зарывшиеся в её волосы, прижимающие её тело к своей груди. Его губы — сладкие, манящие, шепчущие нежности, обещающие наслаждение.       Хогвартс. Их переплетенные тела, сливающиеся в проеме между колоннами школьного коридора. Его ласки, доводящие до экстаза. Прерывистое дыхание и стоны, срывающиеся с его губ, когда он дразнил её соски своим языком. Его длинные ресницы, прикрывшие лишь на мгновение горящие неземным пламенем глаза, когда он кончил. Его хищный, восторженный взгляд и довольная усмешка, когда он довёл до оргазма ужё её.       Она буквально чувствовала дыхание Малфоя на своих губах, физически ощущала прикосновение его пальцев к разгоряченной коже.       Давление в голове стало невыносимым. Череп будто трещал. Дрожь охватила всё тело, зубы застучали.       Синяя кровь.       Первые капли упали на пол, и следом тонкие струйки потекли по лицу девушки, оставляя маслянистые следы на плитке. Гермиона не сразу осознала, что кровь была её.       — Малфой… Нотт… Капсула… — её голос едва вырывался из пересохшего горла.       Гермиона рванулась к раковине, включила холодную воду, смывая вязкие кровавые потёки. Она вцепилась в край столешницы, пытаясь удержаться в реальности. Синяя кровь заструилась ещё сильнее, теперь стекая в воду, растворяясь в ней и оставляя яркие фиолетовые разводы на дне.       Девушка поднесла ладонь к носу, пытаясь применить беспалочковое лечебное заклятие, но ничего не получалось. Мыслей было слишком много. Она не могла сконцентрироваться.       «Капсула Нотта. Ни намёка, ни знака целых две недели, ничего! Но стоило подумать о близости с Малфоем, и она вновь дала о себе знать! Как в прошлый раз, после кошмара, в котором Малфой лапал меня».       «Я хочу подарить тебе светлые воспоминания».       «Так вот, чего именно добивался Нотт. Он не хотел, чтобы Драко добрался до меня, чтобы пользовался мной для своих утех. Тео мечтал, чтобы даже мысль о поцелуе с Малфоем приносила физические мучения. Он знал, что тогда я бы точно не выдержала подобных пыток от своего надзирателя и сбежала бы к нему за помощью…».       «Тебе нужно что-нибудь, чтобы почувствовать себя лучше…?».       «Нужно остановить это! Сейчас же! Не думай о близости с ним, Гермиона, не вспоминай, это тебя убивает».       «Держись, Грейнджер… Не смей умирать!.. Кто угодно, как угодно… Только не ты…».       «Думай о другом! О чём угодно. О чём…? Гарри Поттер. Молли, Артур, Перси и Фред Уизли. Джинни Уизли. Рон Уизли! НЕ-Е-Е-Е-Т!!! Только не это снова! Они все мертвы… Их всех убили… Все мертвы, никого не осталось…».       «Срать я хотел на твои проблемы, Уизли!».       «Уизли…?! Джордж? Думай о Джордже!».       «Джордж Уизли. Синие ясные глаза цвета неба. Огненно-рыжие волосы цвета пшеничных колосьев в свете закатных лучей».       «Джордж Уизли. Синие ясные глаза цвета неба. Огненно-рыжие волосы цвета пшеничных колосьев в свете закатных лучей».       «Это жар от моих поцелуев действует так убеждающе?».       «Драко Малфой… Нет! Лучше без имени. Синие ясные глаза цвета неба…»       «Это даёт мне надежду, Гермиона… Что ты вспомнишь мои глаза».       «Серые ясные… Драккл, ещё раз! Синие ясные глаза цвета неба…».       «Твои волосы… Они просто сводят меня с ума».       «Платиновые волосы цвета… Чёрт! Синие ясные… Я так с ума сойду…».       «Здравомыслие покидает меня всегда, когда ты рядом».       «Синие… Синие… Хватит… Хватит, мне больно…».       «Кто, как не ты, знает, как попадать мне в самое сердце».       «Заткнись, Малфой! Оставь меня в покое! Не заставляй меня чувствовать всё это снова!».       «Так ответь мне, какие чувства я вызываю у тебя?».       — Да пропади ты пропадом, Драко Малфой!!! — её голос сорвался на крик. — Джордж Уизли! Синие ясные глаза цвета неба. Огненно-рыжие волосы цвета пшеничных колосьев в свете закатных лучей. Джордж Уизли. Синие ясные глаза цвета неба. Огненно-рыжие волосы цвета пшеничных колосьев в свете закатных лучей. Джордж Уизли. Синие ясные… Ясные…       Тишина. Комната заполнилась пустотой, нарушаемой только судорожным дыханием Гермионы. Мысли о Малфое затихли, теперь пробиваясь лишь редкими отголосками едва слышных слов.       «Великий Мерлин, наконец-то!».       Мокрыми, трясущимися ладонями девушка провела по лицу. Беспалочковая магия, наконец, отозвалась, тёплым потоком в ладони, останавливая носовое кровотечение.       Вода в раковине, теперь чистая и прозрачная, стекала, барабаня по дну с завидным упорством. Гермиона стояла какое-то время, тупо уставившись на слив, у которого вода закручивалась в воронку. Она пыталась прийти в себя, обрести утраченное равновесие. Спустя пару минут гриффиндорка со злостью оттолкнулась от столешницы и, опираясь то руками, то плечами на стены, пошатываясь, добралась до комнаты.        Гриффиндорка ещё долгое время ходила кругами, как загнанное животное, тщетно пытаясь вытеснить произошедшее из сознания. В конце концов, ноги окончательно обессилели, и ей всё же пришлось прилечь, чтобы не осесть прямо на пол.       К счастью, капсула Нотта, казалось, притихла, и Гермиона постепенно забыла о ней. Но не о нём.       Драко Малфой.       Его яркие глаза цвета облаков грозового неба над шотландским нагорьем перед дождём…       Его шелковые волосы цвета отраженных лунных лучей на поверхности Чёрного озера…       Его холодные-жесткие, горячие-мягкие губы, созданные, чтобы жалить словами, как ядом гадюки, а следом зацеловывать раны, заживляя их мятным дыханием…       Его руки, лепящие шедевры из контуров её строптивого тела, подчиняющие, властные, покоряющие прикосновениями её нежную кожу, извивающие её талию сладкой мукой, как горячую, тягучую карамель в руках опытного кондитера…       … Их девушке было уже не забыть.*       

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      Хогвартс. Высокие заколдованные потолки кинозала отражали яркий свет парящих в воздухе зажженных люстр. Разноцветные лучи скользили по лицам собравшихся, но атмосфера была гнетущей, а воздух дрожал от напряжения. Величественные стены и колонны, обычно наполненные древней магией и теплом, теперь давили, сжимая пространство, пока змеи скользили по ним, кружась и извиваясь, подползая всё ближе к ногам.       Посреди зала, на коленях перед Волдемортом, стоял Драко Малфой. Его лицо застыло в холодной маске, но Гермиона видела, как были напряжены его плечи, когда слизеринец склонил голову перед своим Повелителем. Он положил одну руку на череп в руках Темного Лорда, как того требовал ритуал. Волшебная палочка в другой руке блондина дрожала, выдавая тревогу, но его уверенный голос в тишине зала прозвучал оглушительным взрывом:       — Я клянусь Вам в верном и преданном служении до конца моих дней, мой Лорд.       Тонкий золотой свет вырвался из груди и рук слизеринца, закрепляя слова данной клятвы на магии рода. Волдеморт, стоявший над ним, прищурился, наслаждаясь этим зрелищем, и оскалился в довольной улыбке. Его алые глаза скользнули к Гермионе, пронзая её взглядом. Девушка застыла, как парализованная, но страх накрыл её с головой, когда тот рассмеялся, глядя ей прямо в лицо, — громко, ликующе, словно этот момент был его окончательной победой.       А затем сцена резко изменилась, будто она трансгрессировала.       Гриммо. Комната, освещённая тусклым светом луны, пробивающимся сквозь шторы. Усыпанная бутыльками и пропитанная запахом лечебных зелий. Тягостная обстановка, пронизывающая всё существо чувством боли и отчаяния.       Драко лежал на кровати, его лицо было бледным, а губы пересохшими. Он стонал, извиваясь на белых простынях, корчась от невидимой муки, пока вспухшие вены на его руках и шее переливались жуткими отттеками чёрного. Гермиона быстро поняла, что происходило. Наказание магии за нарушение клятвы.       Гриффиндорка сидела на кровати рядом с ним, не в силах отвести глаза. Она видела, как боль разрывала блондина, как проклятие истязало его слабеющее тело, но не убивало. Его волосы прилипли ко лбу, а дыхание становилось всё более хриплым. Каждый вдох сопровождался резкой судорогой дифрагмы. Он был на грани, но что-то удерживало его в этом состоянии, словно сама магия наслаждалась его наказанием.       — Это может длиться бесконечно, — раздался голос за её спиной.       Девушка обернулась. В дверях стоял Блейз, его лицо было серьёзным, а большие карие глаза блестели от слёз.       — Ты же знаешь, чем всё закончится, если он нарушит клятву, — добавил итальянец, шагнув ближе. — Ты должна сделать выбор, Гермиона. Прими решение, или он сделает это сам.       Фигура Блейза растворилась в тенях комнаты, оставив волшебницу наедине с Малфоем. Её взгляд снова упал на блондина. В этот момент он открыл глаза. Мутные, с отблеском страданий, они смотрели прямо на неё.       — Грейнджер… — голос слизеринца был слабым, надтреснутым, но каждое слово звучало отчётливо и резко, словно он отплевывался ими. Он вложил что-то в её ладонь и продолжил, прежде чем девушка успела осознать, чем это было. — Возьми свою палочку. Убей меня.       Гермиона отпрянула, пораженная его словами, пытаясь понять, не ослышалась ли она.       — Я не стану этого делать, — выдохнула она, отрицательно помотав головой. — Я не могу!       — Ты должна! — его голос вдруг зазвенел сталью, наполнившись его яростью. — Убей меня, Грейнджер! Ты слышала приказ Лорда. Ты или твоя мать. Мне придётся убить одну из вас. Ты знаешь, каким будет мой выбор. Так что, убей меня. Или я убью её!       Внутри гриффиндорки будто что-то оборвалось. Её взгляд затуманился, а губы дрожали, словно от невыносимого холода.       — Нет, только не убивай маму, — прошептала она в ужасе, срываясь на хрип. — Пожалуйста… Не заставляй меня. Я не могу убить тебя! Я не…       — Ты не что, Грейнджер? Убийца? Чудовище? — усмешка слизеринца была полна горечи, и он вдруг посмотрел прямо в её глаза, пристально и пронзительно, словно пытаясь проникнуть за грань её мыслей. — Что ж. Тогда я сделаю это сам.       В следующий миг он вырвал палочку из её ослабевших пальцев, направляя на себя.       — Нет! — вскрикнула Гермиона, бросаясь к нему с отчаянным рывком в надежде помешать.       Но она не успела. Зелёный свет вспыхнул, разрезая темноту, и на мгновение мир застыл в беззвучии. Блондин медленно соскользнул с кровати, как марионетка, у которой обрезали нити. Но, когда его тело коснулось пола, всё изменилось. Комната словно растворилась, её стены исчезли, уступив место другому пространству. Полумрак скрывал детали, но Гермиона знала, где находилась. Когда-то она уже бывала там. Маленькая уютная прихожая в светлых тонах. Дом Тонксов.       Драко лежал на полу, его бездвижные руки и ноги были раскинуты в стороны. Волшебница тут же опустилась на колени перед ним, всматриваясь в его лицо, прижалась пальцами к вене на шее, поднесла дрожащую ладонь к его губам. Прежде яркие серые глаза теперь были пустыми и тусклыми. Пульса не было. Он больше не дышал.       Крик, рвущийся изнутри, застрял в лёгких, когда горло вновь сжало, не позволяя звукам просочиться наружу. Реальность рассыпалась, как песок в песочных часах.       А потом она проснулась.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      Комната постепенно наполнялась ранним утренним светом, но ночь по-прежнему не отпускала Гермиону из своих оков. Её руки дрожали, губы шептали какие-то слова, которые она не могла вспомнить уже через секунду. Дыхание было неровным, прерывистым, словно что-то невидимое и тяжёлое сдавливало грудь.       Девушка сидела на подоконнике, обхватив себя руками, пытаясь отогнать остатки ночных кошмаров о Малфое. Воспоминания о её снах, слишком жестоких и правдоподобных, всплывали снова и снова. Серые, потухшие, безжизненные глаза. Его голос, слабый, но приказной. Они терзали её всю ночь, пока мозг безжалостно воспроизводил сцены из их общего прошлого, превращая ночь в бесконечный кошмар.       За окном небо начало медленно сменять свой оттенок на серо-голубой. Светало. Нежные утренние лучи несмело пробивались сквозь стекло, окрашивая комнату в бежевые тона. Но волшебница этого не замечала. Она почти не двигалась, погружённая в вязкую пелену своих мыслей.       Хлопок трансгресии.       «Рассвет. Джордж. Я и забыла…».       Его рыжие волосы, слегка растрёпанные, мягко светились в первых лучах солнца. Он принёс с собой лёгкий запах выпечки и корицы, который теперь постоянно, еще со встречи в Норе, ассоциировался у Гермионы именно с ним. В руках гриффиндорец держал, по обыкновению, бумажные пакеты. А еще букет полевых цветов — разноцветных, ярких, словно бросавших вызов её мрачным мыслям.       — Доброе утро, — тепло произнёс мужчина, загадочно улыбаясь, оставив пакеты на столе и подходя ближе к гриффиндорке. — Пришлось потрудиться, чтобы собрать их к рассвету. Не хотел тревожить тебя опозданием.       Волшебник протянул ей букет, и Гермиона приняла его, задержавшись взглядом на разноцветных лепестках. Она попыталась улыбнуться в ответ, проявив свою благодарность за то, что он так старался её удивить, но на лице появилась лишь неуверенная тень улыбки, выдавшая её растерянность.       Джордж заметил это, но ничего не сказал. Мужчина сделал шаг ближе, его пальцы мягко коснулись её щеки, а потом он наклонился, намереваясь поцеловать девушку.       Её тело отпрянуло само по себе. Лёгкое, почти незаметное движение, но достаточное, чтобы мужчина остановился. Его взгляд, полный удивления и лёгкой обиды, скользнул по лицу гриффиндорки.       — Всё в порядке, принцесса? — задумчиво спросил он, вероятно, подметив следы усталости на её лице.       Гермиона заставила себя улыбнуться, но натянутая в этот раз маска была запоздалой и, наверное, слишком хрупкой, чтобы действительно заставить гриффиндорца поверить в её искренность.       — Извини, — ответила девушка, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. — Ничего серьёзного. Просто ночью не спалось.       Джордж усмехнулся в ответ, ловя её взгляд, но в его глазах на миг мелькнула тень подозрения.       — Это, наверное, моя вина, — произнёс он серьезно. — После нашего поцелуя я тоже долго не мог уснуть. Всё думал о тебе.       Эти слова должны были согреть, принести покой, но внутри Гермиона ощутила только новый укол вины. Она снова изобразила легкомысленность, но эта эмоция не проникла к сердцу. Тяжесть воспоминаний всё еще сковывала её мышцы.       Джордж ещё несколько секунд сканировал её взглядом, продолжая стоять у окна, где она так и осталась сидеть, не сдвинувшись. Однако он больше не пытался нарушить её личное пространство, сохраняя небольшое расстояние между ними.       — У меня для тебя хорошие новости, — наконец заговорил мужчина, чуть выпрямившись, словно собирался поделиться чем-то поистине значимым.       Волшебница подняла голову, в её глазах мелькнул проблеск надежды, которая тут же прорвалась в её вопросе:       — Что-то о капсуле Нотта? — выпалила Гермиона, в миг забыв о недавнем напряжении.       Улыбка гриффиндорца на мгновение дрогнула, а взгляд стал напряженным, но он быстро вернул себе лёгкую весёлость, покачав головой.       — Не совсем, — ответил он, но в голосе звучало предвкушение. — Вчера мои ребята провернули одну удачную операцию. Один старик-зельевар из небольшой деревушки по соседству оказался не таким уж предусмотрительным — забыл закрыть на ночь охранным заклинанием чёрный вход в свою лавку. И наши сопротивленцы, разумеется, не упустили этой так вовремя подвернувшейся возможности! Тут же пробрались внутрь и вынесли оттуда целую партию, предназначавшуюся для Пожирателей.       Джордж говорил с таким энтузиазмом, что Гермиона не смогла вставить и слово, едва поспевая за ходом его повествования. Тем временем, он продолжал.       — Ты можешь себе это вообразить? Десятки флаконов с зельями! Целые ящики, доверху набитые редчайшими алхимическими ингредиентами, парочка могущественных артефактов! И вишенка на торте, кареглазка, — это то, что данная партия предназначалась для перемещения… Как ты думаешь, куда? В поместье Ноттов! Представляешь лицо старшего Нотта, когда он узнает, какие существенные потери понёс по вине Сопротивления? Это же однозначно затормозит его в работе над тем тайным поручением Лорда, о котором все судачат. Ох, хотел бы я на него взглянуть в тот момент!       Что-то в его рассказе тревожило девушку, но энергия рыжеволосого волшебника, заразительная и живая, окутывала её невидимым шлейфом, тут же отвлекая от подобных рассуждений, не давая к себе прислушаться.       — Но главное, кареглазка, что среди этого добра оказались даже недостающие ингредиенты для необходимых нам антидотов! — продолжил гриффиндорец, его голос звенел радостью, а синие глаза буквально светились от восторга. — Теперь мы, наконец, сможем сварить противоядия для пострадавших от проклятий на приёме. У них есть шанс выжить!       — Ух ты, Джордж, это просто потрясающие известия, но…       — Верно, и по такому случаю наши устроили настоящий праздник. Напекли пирогов, булочек, кексов. Добавили в тесто даже восстановительные и укрепляющие зелья! Немного, ну, знаешь, символически, чтобы поднять боевой дух. И, конечно, я прихватил для тебя парочку.       Он жестом указал Гермионе на внушительный бумажный пакет, оставленный на столе, из которого, как только сейчас заметила девушка, пахло чем-то сладким и уютным. Гриффиндорка с изумлением взглянула на мужчину.       — Парочку? — переспросила она с иронией. — Ты решил раскормить меня, чтобы я уж точно не смогла выйти отсюда за порог?       Волшебник рассмеялся, пребывая в добром расположении духа, и слегка склонил голову, открыто любуясь ей.       — Ну, считай это намёком. Я очень жду, когда ты наконец придёшь в форму и присоединишься к нам. Ко мне.       Его голос был шутливым, но в нём звучала настоящая искренность. Джордж подошёл к столу, раскрыв пакет с выпечкой, и выудил оттуда заманчиво выглядевший кекс. Пока Гермиона, перебирая стебли цветного букета в руках, задумалась над словами волшебника, пытаясь понять, какие эмоции они вызвали у неё на самом деле, Джордж сократил разделяющее их расстояние и поднёс кекс к лицу девушки, предлагая укусить.       — Попробуй! Это вкуснее даже фирменных пирогов самого Джорджа Уизли.       Гермиона ухмыльнулась, приоткрывая рот и позволяя Джорджу поднести выпечку к её губам. Вкус запеченного пышного теста действительно оказался потрясающим, и девушка, прожевав откушенный кусочек, наконец искренне, улыбнулась Джорджу.       В ответ мужчина провёл пальцем по её губам, стирая оставшиеся после укуса крошки, а после коснулся её щеки своей тёплой ладонью и склонился лицом к её лицу.       — Позволишь? — нежно прошептал он, обдавая тёплым коричным дыханием её губы.       Её сердце дрогнуло. Воспоминания о прошедшей ночи, о синей крови, о Малфое, нахлынули на неё вновь, обрушились, как ударная волна, но гриффиндорка, собрав все моральные силы, отринула их. Сейчас она не могла позволить себе разрушить этот момент, не могла показать, как сильно её терзало прошлое. Не могла украсть у Джорджа этот миг восторженной радости, возможно, впервые охватившей его за долгий срок противостояния после финальной битвы.       Гермиона коротко кивнула. Рыжеволосый мужчина слегка выдохнул, довольно улыбнувшись, словно испытав облегчение. Его губы коснулись её губ мягко, легко, с неожиданной нежностью. Этот поцелуй оказался сладким, как выпечка, которую он принёс для неё. Гермиона почувствовала, как напряжение, державшее её в железных оковах всё это время, начало отступать. Дыхание стало ровнее, а мысли, наконец, на мгновение стихли.       Джордж неспеша отстранился, замерев вновь у её губ. Он взглянул на девушку из-под ресниц, все ещё поглаживая её лицо. Потянулся было к кончику её носа, чтобы запечатлеть там свой лёгкий прощальный поцелуй, но Гермиона резко отстранилась, быстро выпалив:       — Джордж, можно… Могу я задать тебе один вопрос?       — Конечно, — улыбаясь, подбодрил девушку гриффиндорец, проводя руками по её плечам. — Ты ведь не станешь спрашивать то, на что мне не следует отвечать. Так что именно тебя интересует?       — Между нами когда-нибудь что-то было? — она слегка замялась, не зная, как описать суть разговора, что подслушала между Джорджем и Малфоем на Гриммо. —Я имею в виду, эм-м… Кроме поцелуев.       — Хм. Это ты мне скажи, кареглазка, — загадочно ответил мужчина, подмечая взглядом каждую эмоцию, проскользнувшую на её лице.       — Я… — волшебница нахмурилась, не понимая, как интерпретировать его слова. «Что я должна ответить? Я не знаю? Я ничего не помню? Что было между нами на самом деле?».       Гермиона, обдумывая свой ответ, смущенно обхватила плечи руками, будто в защитном жесте. Гриффиндорец, вероятно, решил не давить на неё, а позволить самой прийти к ответу, а потому плавно отстранился, ободряюще сжав её пальцы, обхватившие предплечья, и тихо проинёс:       — Пожалуй, дам тебе время подумать над этим наедине с собой. Кушай булочки. Они действительно удались на славу. А мне пора по делам.       — Джордж, подожди минуту, — окликнула его Гермиона, нервно сжимая в ладони букет, чтобы набраться решимости. — На самом деле, я хотела спросить кое-что еще. Ты ведь глава рода, а, значит, должен разбираться в вопросах родовой магии?       Мужчина кивнул, улыбаясь, всё еще не понимая, к чему девушка вела разговор.       — Скажи, что будет, если кто-то нарушит клятву, закрепленную магией рода?       Его взгляд мгновенно стал серьезным. Он замер, словно анализируя её слова, а потом осторожно проговорил:       — Почему ты спрашиваешь об этом?       Слова гриффиндорца прозвучали подчеркнуто мягко, но в них едва различимо проскользнула скрытая настороженность. Гермиона почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Малфой… Это из-за кошмаров, преследовавших её всю ночь. Из-за вида того, как блондин умирал, поплатившись за нарушение клятвы верности Тёмному Лорду. Что ей было ответить? Сказать Джорджу правду? Нет, она не могла. Не могла позволить догадаться, что она вновь думала о ненавистном ему слизеринце. Он бы не понял. Стараясь сохранить спокойствие, она проговорила:       — Просто наткнулась на одно упоминание этого в книгах, когда искала разгадку содержимого капсулы Нотта, — ответила гриффиндорка как можно спокойнее, не поднимая глаз. — Не совсем поняла, о чём речь. Решила, что ты мог бы знать об этом… Как глава рода.       Тишина, воцарившаяся в комнате, на мгновение испугала девушку. Лицо Джорджа помрачнело, его взгляд стал острым и колким.       — В книге, значит, увидела.       — Да, в одной из книг о темных проклятиях, — попыталась оправдаться Гермиона, стараясь сохранить невозмутимую маску.       — Хватит, — внезапно прервал её волшебник. — Снова врешь мне, — разочарованно припечатал он, выдавив слова сквозь зубы. — Думала, я не догадаюсь? Решила подгадать момент, когда я наиболее расслаблен, чтобы я ничего не заподозрил? Браво… гриффиндорка, — это слово мужчина выдавил почти что с презрением. — У тебя почти получилось. Вот только, незадача. Я в курсе, что Малфой дал Реддлу клятву верности на магии рода, — Джордж саркастично усмехнулся. — Он сам рассказал мне об этом. В ту же ночь. Ты об этом хотела узнать? Так знай, что за нарушение подобной клятвы, его ожидает лишь одно. Смерть.       Девушка замерла, ошеломлённая его словами. Сердце гулко стучало в груди. Джордж злобно усмехнулся, и эта эмоция совсем не вязалось с его обычным добродушием.       — Мне осточертела твоя постоянная ложь, — его голос стал резким и холодным.       — Я… Я действительно солгала, — осторожно начала волшебница, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Но только потому, что не хотела портить тебе настроение. Мы договорились не говорить о нём.       — Ты не в первый раз это делаешь. Каждый раз, когда я думаю, что наконец заслужил твоё доверие, ты снова лжёшь. Я сделал для тебя больше, чем стоило, чтобы показать, что на меня можно положиться, а ты всё продолжаешь изворачиваться.       Лицо Гермионы залила алая волна гнева. Соскользнув с подоконника, она выпрямилась, стиснув зубы, и выпалила, смело встретив его взгляд:       — Это неправда!       Кольцо на её пальце словно ожило, его иглы впились в кожу, и девушка выронила на пол букет. Гермиона с трудом сдержала стон боли, тут же спрятав руку за спину. Она чувствовала, как её начинало мутить, как перед глазами замелькали тёмные пятна, а горло сдавил спазм.       Джордж заметил её реакцию и шагнул ближе, смерив её осуждающим взглядом. Его лицо было закрытым и каким-то чужим.       — Нет? Тогда зачем ты соврала мне о кольце? О том, что его подарил Рон?       Девушка судорожно вздохнула, внезапно почувствовав нехватку кислорода.        — Я знал своего брата дольше тебя, принцесса. У него никогда не было вкуса на такие вещи. И то, что ты так упорно прячешь это кольцо, только доказывает, что ты лжёшь.       Гермиона хотела объясниться, но он не дал ей шанса.       — Значит, думала о Малфое? Прекрасно! — фыркнул он. — Мои приходы больше не нужны? Уже нет необходимости глушить моим присутствием свои мысли?       Мужчина сделал шаг назад, вся его поза демонстрировала холодность и отстраненность. Он окончательно закрылся от неё.       — Раз так, я найду способ доставлять тебе всё необходимое раз в несколько дней. Наслаждайся одиночеством в своей драконовой башне, принцесса.       Гермиона хотела что-то ответить, остановить его, но слова застряли в горле. Её голова закружилась, тело сковало слабостью. Джордж посмотрел на неё ещё раз, резко выдохнул и трансгрессировал, оставив девушку в тишине.       Гриффиндорка вернулась на подоконник и устало опустила голову на прижатые к груди колени, прикрывая ладонями горящее лицо. Она думала о неудавшемся разговоре со ставшим ей особенно дорогим волшебником, коря себя за то, что не сдержалась и задала мучивший её вопрос, до которого ей, в сущности, не должно было быть никакого дела. Она и Малфой теперь были по разные стороны. Так зачем было бередить даже еще не зажившие раны? Поступок слизеринца, когда он принудил её к убийству, поставил точку в их общении, заставив его…       «Ненавидеть? Я ведь должна ненавидеть его! Но я… Я не чувствую ненависти. Только… Сострадание?! Откуда, чёрт возьми, взялось сострадание?».       Мысли о сострадании привели её к воспоминанию о рассказе Джорджа о том, как сопротивленцы ограбили лавку старого зельевара.       «Что теперь будет с этим человеком? Его ведь могли поймать. Могли наказать. Вполне возможно, что он был вынужден поставлять зелья, чтобы защитить себя или своих близких. И Пожиратели, не задумываясь, могут убить его за подобную оплошность».       Гермиона попыталась вытеснить эти мысли, но они возвращались. Несколько дней назад она уже пыталась обсудить нечто подобное с Джорджем — в тот момент его лицо изменилось, стало жестким, непримиримым.       «На войне не обойтись без жертв с обеих сторон, — произнёс он тогда строго. — Уже давно пора было это уяснить!».       Её сердце вновь сжалось, как будто сказанные тогда гриффиндорцем слова оставили в нём незаживающий след. Она понимала, что мужчина был прав. Но принять это всё равно не могла. Девушка так и не смогла переступить через свои убеждения, даже теперь, в разгар войны. Ставшее её постоянным спутником чувство вины опять разлилось в груди, холодное и тяжёлое.       — На войне нет места душевным метаниям, — пробормотала она куда-то в колени.       Голос, сорвавшийся с её губ, показался Гермионе чужим. Она замерла.       Эти слова принадлежали не ей. Они принадлежали ЕМУ! «Малфою!».       Воспоминание о нём, как пронзительная игла, всколыхнуло что-то внутри. Паника захлестнула её, как волна ледяной воды, прорвавшая сдерживавшую её плотину. Гермиона попыталась сосредоточиться на чём-то реальном, оттолкнуть образ безжизненных серых глаз, последних сказанных им слов в её ночном кошмаре.       В отчаянной попытке отвлечься девушка вновь оказалась на полу, шагнула к шкафу и, не раздумывая, раскрыла дверцы, ударяя по одной из них коленом. Боль пронзила её ногу, острая и резкая, почти парализующая. Она ахнула, схватившись за колено, но боль в этот раз не принесла ни малейшего облечения.       Воздух вдруг стал тяжёлым, густым, как сироп. Гермиона попыталась вдохнуть, но не смогла. Горло запершило, а перед глазами замелькали тёмные пятна. Её ноги подкосились, и она рухнула на пол.       Тьма окутала её сознание, забирая с собой последние отголоски реальности.

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰