After the Silence Explodes / За взрывом тишины

Очень жаль, что ты тогда мне поверить не смогла, В то, что новый твой приятель не такой как все! Ты осталась с ним вдвоем, не зная ничего о нем. Что для всех опасен он, наплевать тебе… И ты попала к настоящему колдуну, Он загубил таких как ты, не одну! Словно куклой, в час ночной Теперь он может управлять тобой!

«Король и Шут», отрывок песни «Кукла Колдуна»

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      Хогвартс. Темница. Холодные каменные стены тонули в полутьме, прорезаемой редкими всполохами насмешливо тёплого света, исходившего от старых, покрытых копотью факелов. Сырость пропитала воздух, делая каждый вдох тяжелым. На каменном полу у ног Гермионы растекалась уродливым пятном яркая бордовая лужа.       Дыхание девушки было прерывистым, а взгляд метался, выискивая путь к спасению. Напротив неё, лениво облокотившись на прутья тюремной решетки, стоял Малфой. Его фигура выглядела неестественно тонкой и вытянутой в зыбком свете дрожащих огоньков. Глаза блондина горели одержимым блеском, в них бурлила смесь презрения и любопытства. В одной руке мужчина держал палочку гриффиндорки, небрежно поигрывая ею.       — Выбор, Грейнджер, — его голос эхом разнёсся по каменным сводам темницы, низкий и угрожающий. — Каким будет твой выбор?       Гермиона отступила, её ботинки заскрипели по влажному полу, и девушка невольно вздрогнула, когда камень шершавей стены впился в её лопатки. Ледяной пот стекал по спине, холод пронизывал до костей.       — Какой выбор? — пролепетала она, пытаясь придать голосу уверенности, но дрожь выдала страх. Волшебница подняла глаза на слизеринца, решив встретить его взгляд, каким бы жутким он ни был.       Тот криво ухмыльнулся. Он уменьшил палочку и неспешно спрятал себе за пояс.       — Очень простой. Ты сжигаешь язык Дину Томасу. Или я убиваю его.       Взмах руки — и тусклый свет факелов вспыхнул ярче, озарив центр темницы. Там, прежде скрытый тенями, на полу лежал измождённый, едва дышащий Дин Томас. Его лицо было бледным, будто жизнь уже покидала его. Магические верёвки опутывали его запястья, а рот был заклеен магической плёнкой.       Гермиона на миг замерла, не слыша ничего за громом собственного пульса, раздававшегося в ушах.       — Дин! — вскрикнула она, очнувшись, и рванулась вперёд, но Малфой вновь взмахнул рукой, и внезапно выросшая перед ней невидимая стена отшвырнула девушку назад.       — О, нет-нет, Грейнджер, — протянул блондин, с издёвкой наблюдая за её беспомощностью. — Мы играем по моим правилам.       Руки Гермионы дрожали, а пальцы нервно сжимались и разжимались в попытке призвать беспалочковую магию, но безуспешно. Заметив её отчаянные попытки применить заклинание, Малфой расхохотался.       — Что ты пытаешься сделать, волшебница? Рядом со мной ты теряешь гриффиндорскую храбрость взглянуть мне в глаза, своё долбанное хваленое красноречие и даже контроль над своим сердечным ритмом. Неужели ты правда надеялась, что сможешь применить против меня моё собственное оружие? Просто смирись и приступай к делу. Или хожу я.       — Ты… Ты не сделаешь этого! — несмело выдохнула Гермиона, не оставляя попыток призвать беспалочковую магию. — Ты не можешь быть таким жестоким! Ты на это не способен!       — Не способен? — переспросил блондин, и его смех прорезал воздух гулким эхом. — Ты ни с кем меня не перепутала, Грейнджер? Привет! Это ведь я. Бессердечный убийца. Драко Люциус Малфой. Твой ночной кошмар. Я свой выбор уже сделал, и неоднократно. Теперь твоя очередь. Не хочешь, чтобы он умер? Что ж… Покажи свой талант к магии воспламенения, фокусница. Научи же меня, как правильно делать выбор!       — Прекрати, Малфой! Это безумие! — закричала гриффиндорка, остервенело ударяя магический барьер, руками, ногами и всем телом раз за разом, не в силах его преодолеть.       Слизеринец медленно склонился над Томасом, грубо схватив того за горло. Указательный палец другой руки коснулся тонкой жилки на шее плачущего гриффиндорца.       — У тебя есть минута, — заявил Малфой безэмоционально. — Или мы полюбуемся премилейшим фейерверком в цветах наших с тобой факультетов.       — Ты не посмеешь! Ты ничего не сделаешь!       — Тридцать секунд, Грейнджер, — ухмыльнулся блондин, напрочь игнорируя её слова.       Слёзы катились по щекам. Взгляд метался между Драко и Дином.       — Бессердечное чудовище, — выкрикнула волшебница, с бессильной яростью ударяя кулаком по отделяющей её от пленника призрачной стене, но та осталась стоять. Дин громко всхлипывал, его тело слабо дёргалось под хваткой слизеринца. Слёзы текли ручьями по его опухшему лицу, смешиваясь с кровью от нанесенных ранее пытками ран. Не выдержав, Гермиона бросилась на колени перед мучителем, воскликнув: — Нет! Не делай этого!       — Десять, — продолжил слизеринец, с вызовом глядя в её глаза.       — Малфой, прошу тебя! — её голос сорвался, превратившись в хриплый шёпот.       — Пять.       — Остановись… Нет!       — Две.       — Стой, не надо… Пожалуйста… Я сделаю для тебя всё, что угодно! Всё, что ты пожелаешь! Только не трогай его! — каждый звук отдавался болью в груди. — П-пожалуйста… — последние слова сорвались с губ в отчаянном шёпоте, принося за собой слёзы мольбы.       Драко замер, его рука у шеи Томаса и взгляд оставались неподвижными, но тонкие губы изогнулись в медленной, зловещей улыбке. Зверином оскале, предвещавшем лишь новую, изощрённую пытку.       — «Всё, что угодно…», — передразнил её Малфой тоненьким неприятным голоском. — Кажется, нечто такое ты уже предлагала этому хладнокровному мяснику Уизли, прежде чем он посадил тебя на цепь? Жизнь по-прежнему тебя ничему не учит, безрассудная альтруистка? Что ж. Тогда я научу.       Он шагнул ближе, его тень на стенах темницы преломилась, изогнувшись, словно змея, готовая к атаке.       — Так, значит, всё, что я пожелаю, Грейнджер? — с предвкушением переспросил он. — Уверена в этом? Ты сделаешь всё, что я прикажу, чтобы спасти своего дружка от смерти?       Стоны Дина у его ног затихли. Губы Гермионы дрогнули, но, сморгнув слёзы и приказав себе не дрожать, она твёрдо и решительно ответила:       — Да, чёртов ублюдок. Всё, что прикажешь.       Рот Малфоя вновь растянулся в опасной, хищной усмешке.       — Тогда превратись в чудовище, Грейнджер.       — Ч-что?       В его глазах читалась решимость, какой она никогда прежде не видела. Сердце Гермионы остановилось, когда он наконец произнёс:       — Убей меня.       «Не-е-ет…». Глаза девушки застило солёной стеклянной пеленой, её губы дрожали, но не из-за слабости. В её душе бушевала буря — гнев, горе, отчаяние, готовые прорваться наружу. Убить его? Именно этого он и добивался всё это время. В прошлый раз на Гриммо угрозы Малфоя на неё не подействовали, и теперь слизеринец решил вынудить её, загнав в угол. И у него это получилось. Всё происходившее с ней с самого начала было виртуозной ловушкой.       — Кареглазка! — Гермиона поморщилась, прикрыв голову руками. Внезапный крик за пределами камеры заточения, где-то за его спиной, прозвучал оглушительно громко, будто ей кричали в самое ухо. Где-то в глубине коридора послышались быстрые мужские шаги. — Кареглазка!!!       — О, как мило, — раздраженно поджал губы Малфой, оглядываясь через плечо. — Кажется, это за тобой. Что ж. Нам придётся расстаться на время, — манерно протянул слизеринец. — Но не волнуйся, моя сладкая… — он шагнул ближе, пройдя возведенный ранее им самим магический барьер, и слегка наклонился к девушке. Их лица теперь разделяло всего несколько дюймов. Его ледяное дыхание коснулось её потресканных губ, и рот и язык онемели, перестав слушаться. Глаза защипало иголками. А потом его тёплый язык вдруг скользнул по её губам, облизывая, в невероятной, неуместной, мучительно нежной ласке. — Мы скоро встретимся, — у Гермионы перехватило дыхание. — Осталось немного. Дыши.       А потом вокруг стало темно.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      — Кареглазка!..       — Годрик, да что с тобой?       — Кареглазка… Очнись!       Ещё в полудреме Гермиона услышала голоса. Звуки долетали приглушенно, словно она была под водой, медленно пробиваясь сквозь её густую, вязкую толщу. Её тело казалось тяжёлым, будто вся одежда намокла и теперь тянула гриффиндорку ко дну, мешая выбраться на поверхность. В горле першило, носоглотка опухла, точно девушка наглоталась воды. Она не могла даже пошевелить губами или напрячь мышцы горла, чтобы выдавить звук. Внутри всё кричало, но тело отказывалось повиноваться.       Чьи-то руки касались лица Гермионы, проходились по запястьям, нащупывая пульс. Кто-то осторожно разомкнул её веки, и сквозь тонкие щелочки по глазам сотней лезвий резанул яркий свет. Затем лёгкая, едва ощутимая магия скользнула вдоль тела волшебницы, — должно быть, сканирующее заклятие. Потом всё прекратилось.       Спустя показавшееся бесконечным время бессильного утопания в воображаемом озере, осмотр повторился, но прикосновения изменились. Теперь они были точнее, более уверенными. Знакомыми. «Лекарь? Мадам Помфри? Я в лазарете? Что произошло?». Снова обволакивающий поток магии — теперь тоньше, аккуратнее, — пробежал вдоль тела гриффиндорки. Прочёсывал каждый нерв, каждую мышцу, медленно проходился по позвоночнику, проникал тёплым мягким импульсом в сердце, легкие, печень, почки, яичники. Кто-то слушал её дыхание, бережно раздвигая губы, проверял пальцем десны, касался её потерявшего долю чувствительности языка.       Гермиона не могла открыть глаза. Её веки налились тяжестью, будто в них всыпали песок. Горло пересохло настолько, что волшебница не могла даже сглотнуть. Челюсть заклинило, как и связки, и попытки произнести хоть звук превращались в напрасные усилия. Она хотела крикнуть, позвать кого-то на помощь, но всё было безнадёжно.       И вдруг разом звонкие голоса прорвались сквозь окутавшую её водную пелену, будто девушку рывком вытащили на поверхность и проткнули волшебный головной пузырь. Два голоса. Низкие. Мужские. Они ссорились.              — Хватит! — «Джордж…». Его голос звучал раздражённо, едва не срываясь на крик. — Я позвал тебя сюда не для того, чтобы ты лапал её, — продолжил он. — Я же сказал, я её осмотрел. На лицо все признаки отравления. Возможно, это одно из зелий, что мы выкрали накануне. Ребята добавляли кое-какие из них в кексы, может… — мужчина грязно выругался. — Может, одно из них оказалось ядом. Нужно понять, что именно она успела съесть, и дать противоядие.       Второй голос, холодный и насмешливый, будто ударил по вискам.       — И как многие из твоих соратников сейчас лежат, как овощи, Уизел? Мм? — язвительно спросил он. — Вот именно. Это не похоже на яд. Что-то другое.       «Малфой?». Сердце Гермионы пропустило удар. «Он здесь? Это его я приняла за лекаря? Мерлин великий, он здесь!». А следом животный страх: «Только не это…».       — Её носоглотка и язык опухли и онемели, — тем временем, продолжил слизеринец. — Похоже, приняли на себя основной удар. Вероятно, Грейнджер не сможет говорить ещё несколько дней.       — Это мне и без тебя известно, — колко отозвался гриффиндорец. — Только поэтому ты сейчас здесь, хорёк.       «Джордж позвал его? Зачем???»       — Может, отпустишь уже её руку, Малфой?       — А ты, может, уже заткнешься хоть на минуту, Уизли? Я пытаюсь посчитать её пульс.       Гермиона хотела закричать, привлечь к себе внимание, но её тело оставалось неподвижным. Она почувствовала прикосновение к своему запястью. Большой палец мужчины слегка поглаживал её кожу, видимо, пытаясь нащупать нужную вену.       «Его пальцы… Пускай прекратит, я не хочу этого! Если что-то напомнит мне о… об особых воспоминаниях… Капсула вновь активируется, как вчера на кухне, и в этот раз, когда мне и так плохо, наверняка, убьет меня!"       "Кстати, почему мне так плохо? Что, всё-таки, произошло?»       Она судорожно пыталась свети концы с концами. Какое-то время было тихо, светловолосый мужчина, кажется, действительно считал её пульс. Спустя пару минут он снова заговорил, так и не отпустив её запястье. Голос слизеринца прозвучал дальше, слегка сдавленно, словно он устало откинул голову на спинку стула.       — Пульс слегка ускоренный, но в пределах нормы, сердечный ритм ровный, — он тяжело выдохнул. — Может быть, Грейнджер вообще не понадобится моя помощь. Но, интуиция подсказывает, что она мучается, и тогда, вмешавшись, мы сможем подобрать необходимые зелья, не обрекая её на эти несколько суток страданий. Надо удостовериться.       — Ну так вмешивайся, Малфой. Удостоверяйся. Делай своё грязное дело и проваливай уже.       «Что они хотят сделать? Для чего тут Малфой?»       — Нужно дождаться, когда она окончательно придёт в себя, — пробормотал блондин, не обращая внимания на язвительную реплику собеседника, будто вёл диалог сам с собой. — Я мог бы сделать это сейчас и влезть к ней в сон. Но она и так, похоже, мечется в бреду. Не хочу пугать её еще больше, этот риск неоправдан.       «Он опять собрался лезть в мои воспоминания? Ни за что!»       — Насколько именно высоки риски? Я бы предпочёл, чтобы к тому моменту, как она проснётся, духу твоего здесь уже не было.       Гермиона с трудом сдерживала нарастающее чувство паники.       — В зад дромарогу, говнюк, что бы ты там себе предпочёл. Я не стану лезть в сон Грейнджер, если это угрожает её рассудку. Сомневаюсь, что мы от этого выиграем больше времени. Судя по всему, то, что её отравило, чем бы оно ни было, больше не пытается её убить. Кожные покровы посветлели, вены больше не выступают, с век почти ушли отеки, десны и белки глаз больше не… — Малфой замолчал, явно обдумывая какую-то мысль. — Синие…       «Синие? Синие! Значит, это опять действие капсулы?! На этот раз быстрее. С каждым разом всё быстрее. Зачем только я снова подумала о Малфое! Но ведь я просто подумала, я не представляла ничего такого, но тогда почему…?»       — Уизли, с ней это впервые? Она раньше что-нибудь говорила о… помутнении рассудка?       «Ого, Малфой. Неужели до тебя дошло?»       — Дай-ка подумать. Ах да… — Джордж выдержал драматичную паузу. — Говорила о том, что не вспоминала тебя уже две недели.       «О, Джордж, зачем… Знаю, ты ревнуешь из-за моих слов, сказанных в нашу последнюю встречу, но ему-то до этого нет никакого дела, ты ведь сам говорил, он обо мне даже не вспоминает!»       — Прекрати идиотничать, Уизел. Мы с тобой не на дурацком соревановании факультетов за Главный приз школы.       — Действительно, мы с тобой давно не в школе, слизняк. Если ты забыл, мы на войне.       — Отвечай на поставленный вопрос. Были ли у неё помутнения рассудка?       «Были…»       — Нет.       «Нет??? Ох… Джордж ведь не знает, что именно со мной делала капсула!»       — Жалобы на недомогание? Тошнота? Кровотечения? Приступы удушья? В конце концов, панические атаки? Она периодически страдала от них.       «Да!»       — Мм? Да что ты? Странно, но пока она была со мной ничего подобного с ней не случалось, — едко выплюнул Джордж.       — Я. Спросил. Не об этом, — проговорил слизеринец сквозь сжатые зубы, едва сдерживая злость. — Рассказывала ли Грейнджер, происходило ли с ней что-то подобное, когда она была одна?       — Считай, что услышал ответ, — огрызнулся рыжеволосый волшебник. — Знаешь, Малфой, убедить её не высовываться вовсе не так сложно, как ты с пеной у рта пытался нам доказать. Когда я был рядом, ничего странного не происходило, — «Тошнота, Джордж, я ведь говорила тебе про тошноту в первый день, когда ты меня навещал!». — А я был с ней чаще, чем она успевала даже подумать о том, о чём ей не следовало. Или о ком. Хотя думать, как ты знаешь, — её любимое занятие.       «Это такая ревность? Но ведь это уже доходит до абсурда! Так, не договаривая, он может помешать диагностике и правильному подбору зелий! А что, если Малфой знает, что со мной происходит? Он ведь толковый зельевар, один из лучших на особом курсе зельеварения, ученик лично самого Снейпа, он сам рассказывал, как подглядывал за экспериментами крёстного в детстве! К тому же, на Гриммо можно варить зелья, он даже мог бы помочь с антидотом или… Или книгами! Он говорил, что благодаря связям ему удалось достать редкие книги из Хогвартса! Что, если ответ в Запретной секции? Он мог бы мне помочь!».       Слова Джорджа поразили гриффиндорку своей едкостью, тем, как он переворачивал реальные факты, от чего те трактовались совершенно иначе. Пальцы девушки невольно дёрнулись, обретя чувствительность. В ответ рука слизеринца, прежде крепко касавшаяся её кожи, выщитывая пульс, едва заметно дрогнула, сжав запястье чуть сильнее. Гермиона не была уверена, заметил ли он её пробуждение, но, в любом случае, блондин не подал виду. И она всеми силами постаралась контролировать мышцы удерживаемой на весу руки, чтобы не выдать неосторожными жестами, что слышала разговор двух мужчин, явно не предназначавшийся для её ушей.       Малфой усмехнулся. Его насмешливый голос прорезал повисшую на мгновение тишину:       — Интересно, Уизли, а что твоя «подружка» думает обо всём этом.       — Это не твоё дело, хорёк, — выплюнул Джордж.       — Не моё? — угрожающе рыкнул Малфой. — Как раз-таки моё. Я за неё в ответе. Она ведь не знает, верно? Кто-то ещё из Отряда вообще в курсе, куда ты всё время пропадаешь? Видимо, нет. Браво, Уизел. А ты неплохо устроился. Держишь Грейнджер здесь, как любовницу, в тайне ото всех, дуришь ей голову, нагуливаешь аппетит, а потом тепленький возвращаешься в Отряд и преспокойно трахаешь Селену, без всяких угрызений совести?       «ЧТОО??? Что за…?»       Резкая боль полоснула по сердцу, хотя Гермиона не понимала её причину.       — И что дальше? — Джордж сорвался на крик. — Расскажешь Селене? Это месть за то, что ей тебя под забором ждать надоело, и она связалась со мной? Ну, так вперёд! Теперь, когда у меня есть реальный шанс наконец быть с кареглазкой, мне уже всё равно. Мне не нужна под боком слизеринская шлюха, готовая стелиться под меня, лишь бы вызвать у тебя благодарность. Или ревность. Хоть какие-то чувства. Я давно уже заметил, как она затуманивает мой разум магией вейл всякий раз, когда мои решения идут вразрез с твоими интересами. Всё это время Селена была полезной лишь для рутинной работы. Да, Малфой, она действительно умела работать мозгами. И ртом.       «Годрик, Джордж, ты это всерьез? Это всё правда? Ты… Ты…»       «И все же вам, Малфоям, всегда достается самое лучшее, — продолжил Кэрроу. — Десятки жертв, что были в заточении в Малфой Мэноре. Признай, тебе ведь понравилось их пытать, Драко? Особенно ту фигуристую блондинку. Как ее звали, Селена, кажется? По словам ребят, ты проводил у нее много времени. Мм, должно быть, она была действительно хороша, раз у тебя, самого чистокровного засранца Туманного Альбиона, встал на полукровку».       «Не знаю, что эта безрассудная вейла нашла в тебе, раз доверила тебе свою жизнь. Скажи честно, как давно ты мечтал засадить Грейнджер, пуская по ней слюни, прежде чем она тебе отдалась?».       «Я знаю о твоем фиаско с Грейнджер. Думал, будешь продолжать ее трахать вечно после того, как она узнала правду?».       «Боже… Так вот, что всё это значит. Тогда эти двое говорили не обо мне. Они говорили о Селене! Вейле-полукровке, блондинке с фиалковыми глазами, которую я видела в воспоминаниях Драко о доме Тонксов! О пленнице поместья Малфоев, которая, судя по всему, была в интимной связи с Драко, а теперь, вероятно, сбежав, работает на Сопротивление. И Малфой всё еще за неё в ответе. И она бросила Драко, узнав… обо мне? И теперь в отместку слизеринцу ублажает Джорджа, чтобы вызвать у Драко былые чувства? Мерлин правый...»       Тело девушки отозвалось резким спазмом, но ни один из мужчин не заметил. Разговор обострился до предела.       — Как же мне руки чешутся тебя придушить, — прошипел блондин. — Если бы не эта сраная сделка…       «Сделка?».       — Ха! А теперь ты недоволен нашей сделкой! Это твоя благодарность, Малфой? За то, что я позволил тебе и двум твоим бестолковым дружкам-слизеринцам уехать из страны после войны и пообещал не отправлять за вами мракоборцев? Несмотря на то, что ты провалил своё первое же задание закончить пытки и изнасилования моей сестры за решёткой, подарив ей освобождение? «Я не убийца, Уизли, она еще может начать жизнь заново!». Ты трусливый слизняк. А теперь ты снова диктуешь мне свои собственные правила игры, угрожаешь, припоминаешь мне сделку? Хм. Знаешь, если уж о сделке, то мне тоже есть, что рассказать нашей гриффиндорской принцессе…       — Закрой свой рот, Уизли. Ты ничего ей не скажешь.       «О чём?».       — Нет? Почему нет? Ей будет так интересно послушать и всё узнать. Я могу рассказать ей, например, о том, как ты…       — ЗАКРОЙ РОТ! — взревел слизеринец, отпуская руку Гермионы и вскакивая со стула.       — Не то что, Малфой?       — Не то я доведу дело до конца, и произнесу эту грёбаную клятву. Раньше, чем это осмелишься сделать ты.       — Для этого тебе придётся сначала её трахнуть. А после всего, что ты вынудил её сделать, можешь об этом забыть.       — Вот как. А с чего ты взял, что я еще «не»?       — Ты… Слизеринская поскуда! Впрочем, плевать... Так будет даже интереснее. Я не позволю тебе тронуть её и пальцем. Не после всего того, на что я пошел, чтобы быть с ней вместе. Она не будет с тобой. Никогда! Она будет только моей! И я сделаю это. А потом скреплю заклятие клятвой.       Следующий момент был взрывом. Магия вспыхнула в комнате, сталкиваясь разноцветными лучами. Гермиона, ещё не видя их, по звукам поняла, что Джордж и Малфой схлестнулись в дуэли. Треск заклятий резал воздух, что-то падало, врезалось в стены, было слышно, как разбилось зеркало, как упала на пол единственная стоящая на окне ваза. Мужчины сдавленно вскрикивали, посылая заклятия друг в друга и укрываясь от встречных, вызывая у девушки сильную тревогу и быстро нарастающую панику от невозможности вмешаться.       И тут её глаза открылись. Зрение не сразу сфокусировалось, нерасплывчатые образы и пятна перед глазами вызывали ноющую боль в висках, пока битва всё продолжалась. Наконец, ей удалось чётко различить происходившее.       Она увидела Малфоя. Чёрный свитер с открытым воротом, из которого виднелся растегнутый на пару пуговиц воротник чистой белой рубашки. Серые строгие брюки, чёрные ботинки. Волосы были взъерошены, дыхание надрывистое и тяжёлое, серые глаза блестели одержимым сражением блеском. Его меткое связующее заклятие крепко оплело тело Джорджа, закрутившись петлёй у шеи, сдавливая так, что рыжий волшебник закатил глаза, весь покраснев, уже задыхаясь. Еще немного, и блондин бы убил его.       Её пальцы конвульсивно сжались, дыхание вырвалось всхлипом, и она тихо, почти беззвучно попыталась воскликнуть, остановить их.       — Н-н-н… — сдавленный звук вырвался из её горла.       И тогда он повернулся. «Глаза. Снова его невозможные глаза».       Бросив предостерегающий взгляд на гриффендорца, Малфой отпустил его, отменив заклятие пут, отчего Джордж свалился на пол и стал надрывисто кашлять.       — Кареглазка! Давно ты... проснулась? — сквозь кашель прохрипел Уизли. — Я... волновался.

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰