After the Silence Explodes / За взрывом тишины

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      Три дня слились для девушки в однообразный поток времени, не принося ничего, кроме чувства полнейшей безысходности и удушливого одиночества. Гермиона различала утро и вечер лишь по смене спектра лучей света за окном: солнце то неохотно всплывало в розовеющем полотне облаков над крышами, то тонуло в багровом закате, постепенно погружая комнату в серый сумрак.       В эти часы — на закате и на рассвете — всегда появлялся Джордж. Он неизменно приносил с собой немного свежей еды, чистую женскую одежду и очередную стопку книг — древние тома по тёмной алхимии и зельеварению. Но всё оставшееся в сутках время девушка оставалась одна, словно выброшенная за пределы реального мира и застывшая в бесконечной временной петле.       Гриффиндорка уже практически не обращала внимания на растущие у стены горы прочитанных ею за это время книг. Она упрямо читала каждую страницу, исписывая пергаменты ценной информацией и заметками в надежде найти хотя бы слабый след, хотя бы намёк на разгадку природы отравы из капсулы Нотта. Но поиски казались тщетными: раз за разом она натыкалась на обрывки информации, из которых никак не складывался общий узор. Каждый следующий том оставлял после прочтения лишь новые вопросы, не подводя к ответам.       За окном почти безостановочно лил дождь. Порой, когда он затихал, волшебница, поддавшись искушению, подходила к окну и вглядывалась в силуэты на улице. Там, среди мокрой мостовой, спешно шагали незнакомцы, будто не желали задерживаться в Косом переулке дольше, чем это было необходимо.       Зачастую среди фигур внизу она замечала группы Пожирателей смерти, останавливающих прохожих для рядовых проверок. Их силуэты в черных мантиях с капюшонами каждый раз вызывали у Гермионы нервный трепет, напоминая о дементорах Азкабана. В такие моменты кольцо с Воскрешающим камнем на её пальце мягко вибрировало, отдавая теплом, и девушка была даже немного благодарна кольцу, хотя и не понимала, за что, но это странным образом помогало ей отвлечься.       Однако хуже всего были не вопросы без ответов о яде, не груз ответственности за нелепо попавший именно к ней в руки Дар смерти, и не вид Пожирателей смерти, снующих под окном. Хуже всего была молчаливая натянутость в общении с Джорджем. В каждое своё недолгое появление гриффиндорец выглядел сосредоточенным и отстранённым, будто даже не хотел давать себе повода задержаться в квартире хоть на минуту дольше. Их разговоры неизменно сводились к одному и тому же диалогу:       — Удалось найти палочку?       — Пока не удалось.       — Появилась ли какая-то информация о зелье Нотта?       — Новостей нет.       — Есть успехи с поиском антидотов для пострадавших на приёме?       — Без изменений.              После этих нехитрых вопросов мужчина тут же прекращал беседу и уходил. В душе волшебницы каждый раз будто что-то надламывалось: «Мне не позволено знать больше, мой разум станет ловушкой». Но понимание обстоятельств не притупляло боль. Она чувствовала, как монотонность будней затягивала её всё глубже: ни прорыва в поисках разгадки капсулы, ни доверительного разговора с Джорджем. Сожаление и тревога росли, но ей не с кем было их разделить. Стены комнаты словно сжимались, день за днём давя на сознание.       А потом приходили ночи, полные кошмаров и ужаса…       И всё же приходы Джорджа радовали Гермиону. Они оставались её последней ниточкой — единственной связью с реальным миром за стенами квартиры. Даже если он не приносил долгожданных вестей, стоило волшебнику вновь появиться, как мрачные образы отступали на задворки сознания. Гриффиндорка жадно хваталась за короткие диалоги, стараясь спрятать собственную боль под напускной оживлённостью.       Она вздрагивала каждый раз, когда солнце начинало выглядывать из-за домов или склоняться к горизонту, понимая, что приближался час появления мужчины. За полчаса до его прихода сердце девушки уже билось быстрее, а взгляд раз за разом возвращался к окну.       Утром пятого дня пребывания Гермионы в «золотой клетке» гриффиндорец появился раньше обычно, с двумя ставшими привычными бумажными пакетами. Но не сделал и шага дальше стола, сразу заявив, что спешил и никаких новостей всё ещё не было. Гриффиндорка, уже привыкшая к тому, что рыжеволосый волшебник задерживался хоть на несколько минут, позволив ей задать свои заученные наизусть вопросы, почувствовала, как у неё болезненно сжалось сердце. Она молча смотрела на него, не решаясь спросить, почему всё так внезапно.       Мужчина, вероятно, заметив отчаяние и разочарование в глазах девушки, вдруг нахмурился.       — Что случилось? — настороженно спросил он.       Волшебница опустила взгляд и не сразу нашла в себе смелость объяснить свою обеспокоенность. Наконец, она сдалась, ведь Джордж всё ещё не уходил туда, куда так спешил, ожидая непременно услышать ответ на свой вопрос. Гермиона решила, что не хотела становиться виновной в его задержке, и заговорила. Признание девушки вырвалось тихим, надтреснутым голосом:       — Я надеялась, что ты останешься немного дольше. Когда ты приходишь… это даёт мне передышку от дикого хаоса мыслей и воспоминаний.       Её слова, прозвучавшие откровенно и без всякой защиты, будто искорками магии немного растопили лёд в синих глазах гриффиндорца. Он вздохнул, провёл рукой по растрёпанным длинным волосам и бросил взгляд в сторону окна, где серое утро упрямо пробивалось сквозь туман.       — Я постараюсь задержаться здесь подольше вечером, — тихо произнёс он, вновь обернувшись к волшебнице.       Гриффиндорка кивнула, бессильно сжимая за спиной руки в кулаки и ощущая, как откуда-то изнутри поднялась успокаивающая волна тепла. Даже если он не оставался сейчас, её уже грела мысль о том, что вечером его приход мог позволить отвлечься от её страхов и переживаний.       Тот день тянулся для Гермионы ещё дольше, чем все предыдущие. С долгожданным закатом Джордж так и не появился. Отчаявшись, девушка вновь попыталась оградиться от будто поставленного на паузу мира, спрятавшись под одеялом. Но, когда солнце уже полностью ушло за горизонт, в комнате раздался знакомый хлопок трансгрессии.       — Ты пришёл…       Джордж кивнул, какое-то время рассматривая её внимательным, изучающим взглядом. А после протянул руку, чтобы помочь подняться с кровати.       — Ты голодна?       — Немного.       — Тогда идём. У меня тоже с утра не было ни крошки во рту.       Приведя Гермиону на кухню, Джордж предложил вместе приготовить ужин, и принялся за основное блюдо. Рыжеволосый волшебник действовал быстро и ловко, привычными, отточенными движениями выдвигая тут и там полочки на кухне, доставая кухонную утварь, о существовании которой волшебница даже не догадывалась.       — Ты всё ещё плохо питаешься, — неодобрительно прокомментировал гриффиндорец, указав рукой в сторону так и нераскрытых пакетов с едой, что он принёс ей с утра. Тогда девушка просто перенесла их на кухню, вернувшись в комнату, чтобы быстрее погрузиться с головой в очередной принесённый им фолиант. — И не лечишь колено, — припечатал он.       — Я, эм-м, просто увлеклась чтением.       Джордж с вызовом приподнял одну бровь, выражая свой скептицизм по отношению к её оправданию.       — Тебе нужно привести себя в форму. Если хочешь стать одной из сопротивленцев, сражаться наравне с другими бойцами, выходить на задания, то придётся тренироваться. Для этого нужна энергия. И мышцы. А они не растут от количества прочитанных страниц.       — Знаю. Я постараюсь питаться лучше. И залечу колено.       — Уверена в этом? Иначе о членстве в Отряде…       — Да. Обещаю, что я буду питаться, как следует. И не стану больше откладывать с лечением.       Джордж кивнул, все еще изучающе всматриваясь в ее лицо.       — Я принимаю твое обещание. Постарайся его выполнить.       Удовлетворенный её ответом, мужчина поручил Гермионе подготовить начинку к основному блюду. Аккуратно нарезая тонкими полосками ингредиенты, девушка украдкой наблюдала за ним. Не заметив холодности в лице мужчины, а только усталость и задумчивость, она понадеялась наладить отношения и несмело начала развговор.       — Всё в порядке? Утром мне показалось, что ты был чем-то обеспокоен. Ты не опоздал?       — Почти нет, — устало выдохнув, ответил Джордж, проводя внутренним ребром ладони по лицу, чтобы взбодриться. — Впрочем, это существенно не повлияло. Проблему решить всё равно не вышло.       — Проблему? — переспросила Гермиона, словив его взгляд.       — Антидоты. Пошли шестые сутки, а нам так и не удалось до сих пор их достать.       На её готовность задать очевидный вопрос, Джордж жестом ладони остановил её от лишних слов, и сам продолжил своё объяснение.       — Сразу после приёма старший Малфой дал указания усилить контроль за нужными нам противоядими по всей Британии, понимая, что мы попытаемся их достать. Более того, даже за редкими ингредиентами для их изготовления. Ублюдок все рассчитал. И это с учетом того, что он даже не знает о Гриммо. Все равно все продумал и подстраховался на случай, если мы всё же рискнем нарушить табу на зельеварение и приготовить зелье подпольно. Похоже, что-то заставило его форсировать контроль за исполнением приказов. Раньше у нас оставались хоть какие-то лазейки, кто-то да совершал ошибку, а сейчас… Несколько раз мы устраивали вылазки, но так ничего и не добились. Только наши бойцы получили травмы при сражениях. Везде и всегда ждала засада, — Джордж, негодуя, стукнул кулаком по столу. — Из-за границы зелья также достать не вышло. Попробовали провести контрабандой через связи Чарли, но даже её перехватили Пожиратели смерти. А люди брата погибли.       — Это просто кошмар, — прикрыв глаза руками, выдавила из себя Гермиона, с трудом держа себя в руках, чтобы не дать волю чувствам, и переводя дух. — Постой, ты сказал, Чарли жив? — вдруг воскликнула она.       — Да, но, если хочешь подробностей, об этом позже. Видишь ли, основная проблема в том, что у моих ребят, тех, кому досталось от проклятий Макнейра и его шайки в спины, несколько дней назад начались побочные эффекты. С каждым днём их состояние ухудшается. Агрессия, потеря сознания, слабость на грани магической комы, внезапные, ранящие их самих и окружающих магические всплески. Они потеряли из памяти некоторые события своей жизни. Порой, все чаще, даже не узнают своих. Страшно представить, чего ожидать дальше, если мы не добьемся успеха с антидотами.       — За ними кто-то ухаживает? Есть те, кто облегчает им боль?       — Да. Среди нас есть лекари. Вот только…       — Только?       — Пострадавших пришлось изолировать от остальных сопротивленцев. Они могут причинить вред. Не только себе, но и другим. Всё это… Вызывает разобщенность в рядах сопротивления на фоне общей обеспокоенности судьбой этих пятерых. Мне все труднее сохранять порядок в Отряде.       Гермиона зажмурилась, переваривая эту информацию. Она несколько раз сжала и разжала кулаки, надеясь, что это поможет ей собраться и окончательно не раскиснуть от чувства безысходности, но помогало слабо.       — Я воспринимаю это близко к сердцу, — продолжил Джордж. — Виню себя за провал, за то, что просчитался с тем планом на приёме. Из-за моей ошибки теперь придётся взять на душу смерть не только Ли, но и еще пятерых бойцов. Не просто членов отряда — моих товарищей. И еще… Я боюсь, что теряю контроль над с таким трудом выстроенной системой в Отряде Сопротивления. Думаю об этом в любую свободную минуту, когда не приходится выстраивать новые схемы сражений и продумывать планы по снабжению отряда, спасению пленников, слушать отчеты и раздавать поручения. Уже совсем забыл, каково это просто… говорить.       Девушка почувствовала, как его слова проникают глубоко в её сердце. Она подошла к гриффиндорцу, стоявшему теперь спиной к ней, замерев у сковороды, так и не включив плиту. Она несмело положила руку на его предплечье, желая поддержать и размышляя, как найти правильные слова. Прикоснувшись к мужчине, Гермиона вдруг вспомнила, как он не терпел, когда она пыталась проявить участие, и уже порывалась одёрнуть руку. Но Джордж её остановил. Лишь, наоборот, накрыл её ладонь своей собственной, прикрыв глаза, и продолжил стоять, чуть осунувшись, над плитой, не оборачиваясь к гриффиндорке.       — Ладно, кареглазка… — спустя пару минут сказал он на выдохе. Голос его звучал все ещё устало, но теперь казался теплее. — Есть еще пара маневров для избежания пата. Что-нибудь да сработает.       От этих слов Гермиона вздрогнула и, будто обжёгшись, отняла руку, задержавшуюся прежде в ладони мужчины.       — Что не так? — нахмурился волшебник, оборачиваясь к ней и слегка наклонив голову, чтобы лучше видеть её лицо, исподлобья пытаясь словить взгляд. — Я сказал что-то не то?       Гермиона поёжилась.       — Нет, просто… Малфой. На приёме он применил легилименцию, вытащив из глубин моей памяти одно воспоминание. Оно ещё слишком живо.       — Воспоминание? — испытующе спросил Джордж. Выражение лица мужчины вдруг стало более суровым.       — О Роне. Наш с ним разговор о… эм-м… шахматах. Когда ты сказал про манёвр для избежания пата, я…       Гриффиндорка замолчала, не желая говорить о том, что на самом деле значило для неё сравнение с шахматами, о том, что могло разрушить это хрупкое, едва устоявшееся, призрачное доверие между ними. И в той же степени боясь солгать, что просто вспомнила тот разговор с Роном и её охватила грусть. По правде говоря, её пугала вероятность того, как «воспримет» эту очередную ложь кольцо.       «Какие глупости, Гермиона. Ты ведь сама не веришь в то, что кольцо может обладать разумом. Это просто уму непостижимо».       Но девушка по-прежнему продолжала молчать, так и не найдя слов для окончания своей фразы. Видимо, всё же решив, что услышал достаточно, гриффиндорец нежно коснулся пальцами одной руки её талии и вкрадчиво спросил:       — Позволишь?       Гермиона нахмурилась, непонимающе взглянув на его пальцы на её талии, пытаясь понять суть вопроса, который он ей задал.       — Масло. Я готовлю паэлью, мне нужно подсолнечное масло. Оно в шкафчике прямо за тобой.       — Ох! Да, конечно, бери, — смутилась девушка, тараторя, отскакивая от того места, где она стояла, едва не натолкнувшись на стол.       На крошечной кухне практически не оставалось шанса передвигаться свободно, не налетев на какую-то мебель. Закончив с нарезкой, гриффиндорка осталась просто стоять у кухонного стола, нервно теребя руками вязаную салфетку на его краю. Джордж суетился с паэльей, доставая соль, муку и какие-то ещё баночки из разных шкафов и ящиков на кухне. Он раскатал тончайшую лепёшку из теста и выложил на неё подготовленную Гермионой начинку.       Девушка стояла, приобняв себя за талию, растерявшись от его обыденных действий, — от того, что в квартире был кто-то ещё, кроме неё, и от неожиданного вида мужчины в фартуке, готовящего на кухне. Поэтому она никак не могла найти себе место, всё время случайно оказываясь у волшебника на пути. А тому приходилось раз за разом просить её подвинуться, чтобы что-нибудь достать. В конце концов, решив занять себя чем-то, чтобы не мельтешить перед ним, Гермиона спросила:       — Могу я тебе помочь? Что-нибудь нарезать или… придумать какой-нибудь план с антидотами?       Джордж тепло улыбнулся, задумчиво посмотрев на неё, и ответил, сопровождая слова лёгкой беззаботной усмешкой:       — Вообще-то, да.       Гриффиндорка тут же приободрилась, готовясь услышать задание. Джордж вытер влажные после мытья руки о полотенце и подошёл к ней вплотную, вынудив её попятиться от смущения и врезаться спиной в край шкафчика. Быстрым движением Мужчина поднял, держа за талию, отчего та охнула от неожиданности, и посадил на столешницу, вдруг оказавшись у неё между ног. Его руки чуть дольше необходимого остались на бедрах девушки. Зависнув какое-то время взглядом на её губах, что теперь были на уровне его собственного рта, Джордж поднял свои смешливые глаза, встретившись с её поражёнными, и тихо прошептал:       — Хочешь помочь — посиди тут, — усмехнулся он.       Гермиона опешила. В этих словах Джорджа было сразу так много. И лёгкая шутка. И милый жест вежливости, того, что он был готов идти на контакт, а не оттолкнул. И явный намёк на то, что лучшей помощью девушки в сложившейся ситуации было не мешать. Не только с готовкой, но и с делами Сопротивления.       Она осталась сидеть на столешнице, разглядывая свои руки так, словно вдруг озаботилась видом маникюра на сломанных после стольких месяцев в плену и пытках ногтях. Подметив, что ей действительно стоило привести себя в порядок, Гермиона лихорадочно соображала, как продолжить разговор, переведя его в нейтральное русло.       — Так… Что с твоим братом?       — С которым из них?       — С… В каком смысле, с которым? — недоумённо переспросила она.       «Что это ещё за вопрос? Разве все Уизли, кроме него самого и Чарли, не погибли? Или это такая глупая, жестокая шутка? Если я скажу «Рон», он ответит, что его брат в братской могиле?»       — Эй-эй, расслабься, кареглазка… У тебя такое выражение лица, будто ты готова прямо сейчас отправить меня к большей части семейства, за грань. Ладно, я расскажу. Чарли и Билл — оба живы.       — Как это? Но почему тогда ты стал главой рода? Почему не кто-то из них?       — Просто они… далеко.       — Далеко?       Джордж тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, прежде чем их озвучить.       — После финальной битвы они оба оказались не готовы к тому, чтобы столкнуться с её последствиями. Новая магическая Британия, новый режим, новая борьба.       Тело девушки немного расслабилось, но сердце, напротив, ускорило бег, пока мозг заторможенно пытался обработать слова мужчины.       — Чарли всегда был немного не от мира сего, — продолжил Джордж, его голос стал чуть мягче, а глаза затуманились, будто он вспоминал о чём-то из прошлого. — Всё бесконечно летал в облаках со своими драконами. Порой папа корил его, что эти летающие ящеры стали для него ближе, чем даже собственная родня. Спустя пару дней после финальной битвы, когда мы вместе слегка подлатали раненых, Чарли вернулся в Румынию. Такие вещи, как революция, для него слишком приземлённые. Впрочем, я тешу себя мыслью, что кто-то должен следить за тем, чтобы Реддл не использовал этих могущественных магических существ для своих планов. Хорошо иметь человека на той стороне, который, в случае подобной угрозы, сможет ему помешать.       Волшебница кивнула, тяжело сглотнув.       — А Билл? — голос Гермионы слегка дрожал.       На этот раз на лице Джорджа появилась улыбка, и тело чуть расслабилось. Но глаза выдавали скрытую боль.       — Билл вместе с Флёр. Они прячутся во Франции, у ее родных, — произнёс волшебник, глядя куда-то в сторону, будто видел их перед собой. — Брат устроился в Министерство магии Франции. Надеется завести нужные знакомства. Если Франция все же соизволит помочь Британии в противостоянии с Реддлом, он хочет быть готовым. Но подобное маловероятно. Отношения между нашими странами на протяжении многих веков истории человечества были напряженными, так что… Не думаю, что мы сможем с ним повидаться в ближайшие пару лет. Но не только из-за этого, — продолжил Джордж, вернув взгляд к Гермионе. — Они с Флёр ждут ребёнка. Девочку. Билл готовится стать отцом. Ему не до сражений.       — Молли была бы счастлива, — прошептала гриффиндорка, прикрывая глаза.       — Да. Они все были бы счастливы.       На кухне повисла горестная тишина. Волшебники молчали, погружённые каждый в свои мысли. Когда паэлья на сковородке зашкворчала, резким контрастом прерывая повисшую паузу, Гермиона заёрзала и повела затёкшими плечами, а после негромко спросила:       — Выходит, Билл и Чарли отказались от права главенства? Они знали, что не смогут принимать важные решения за весь род и сохранить родовое поместье, Нору, в сохранности, будучи далеко от дома? Поэтому ты стал главой рода Уизли?       — Выходит, что так.       Гермиона взглянула в лицо Джорджа. Тот ответил ей прямым взглядом, но потом, не выдержав этого зрительного контакта, отвернулся и переложил еду на тарелки, всем своим видом показывая, что эта тема исчерпала его энергию, и он более не хотел продолжать.       Джордж поставил тарелки с готовой едой на кухонный стол, разложил столовые приборы и достал откуда-то бокалы и бутылку красного вина. Не спросив у волшебницы, разделит ли она с ним алкоголь, мужчина молча разлил бордовый напиток по бокалам и жестом пригласил девушку ужинать.       Заметив, что всё это время держала пальцы рук сцепленными до боли, Гермиона немного встряхнула ладонями и провела кончиками пальцев по волосам, заводя упавшие на лицо пряди за уши. Затем спрыгнула со столешницы и, пересев за стол, уставилась в тарелку, не прикоснувшись к еде. Задумчиво закусив нижнюю губу, девушка тяжело вздохнула, прежде чем задать ещё один мучивший её вопрос.       — Джордж, почему ты рассказал мне всё это? Про сопротивленцев, про Билла и Чарли? Ведь мой разум всё ещё не защищён.       — Я доверяю тебе, принцесса, — произнёс Джордж, беря в руки тарелку. Он облокотился спиной о столешницу, где минуту назад сидела гриффиндорка, и откусил кусочек паэльи, держа её прямо в руке. — Что ты не станешь предпринимать необдуманных действий. Да и я не рассказывал тебе о сопротивленцах ничего, что могло бы считаться тайным. О том, что мы ищем антидоты, Пожиратели и так знают. О волнениях — я не считаю, что это действительно столь ценно для последователей Реддла, чтобы они могли строить планы, как бы на это существенно повлиять. Билл и Чарли… Братья в состоянии о себе позаботиться. К тому же, у тебя теперь появился ещё один повод оберегать тайны, хранящиеся в голове. Но зато ты увидела, что я доверяю тебе. И я хочу, чтобы ты тоже доверяла мне в ответ. Не нужно тайн, мы на одной стороне.       — Я стараюсь, Джордж, правда… Но мне сложно. Кое-кто уже предавал моё доверие, и теперь я испытываю трудности с тем, чтобы кому-то поверить, отключив голову.       — Ты о Малфое? — спросил её собеседник. Его голос звучал мягче, чем обычно. Мужчина протянул руку и осторожно потрепал её по плечу, а затем придвинул стул, чтобы сесть рядом.       Волшебница нахмурилась, избегая его взгляда.       — Если честно… Нет, не о Малфое. Хотя, наверное, я должна была вспомнить о нём в первую очередь, — Гермиона замолчала, прислушиваясь к себе. — Только что поняла, что вообще не думала о нём последние три дня.       — Нечего думать об этом уроде, — холодно отозвался рыжеволосый волшебник. — Поверь, уж он о тебе точно не вспоминает. Живёт своей полной жизнью, пользуясь всеми привилегиями, как всегда.       Какое-то время они молча ели. Повиснувшую на кухне вязкую тишину нарушал только редкий стук передвигаемой посуды на столе и скрип столовых приборов о края тарелки Гермионы. Девушка сама не заметила, как осушила уже не один бокал вина.       — Ты видел его? — её голос стал едва слышным.       Джордж на мгновение замер, а затем медленно кивнул, внимательно изучая её лицо. Гермиона поджала губы.       — Небось наслаждается своим одиночеством на Гриммо? — саркастично бросила она, но внутри что-то болезненно сжалось. — Наверняка этот нарцисс теперь расхаживает по дому голым, зная, что я не выскочу, когда не следует, из своей комнаты-клетки и ему не придётся стирать мне память об увиденном, как он привык делать.       Мужчина прищурился, его взгляд стал сканирующим и колким. Гермионе показалось, что его лицо исказилось смесью разочарования и подавленного гнева, будто её саркастичные замечания не веселили, а, напротив, выводили волшебника из себя.       — Твои слова о Малфое, принцесса, поражают меня до глубины души, вынуждая на мгновение усомниться, что ты сохраняешь рассудок, — процедил он, криво ухмыляясь. — То ты уверяешь, что не вспоминала о нём три дня, то вдруг начинаешь фантазировать о его голом теле.       — Я не… Вовсе я не фантазировала, — покачала головой девушка, заполошно пытаясь найти объяснение. — Это просто вырвалось! Не знаю, почему я это сказала. Может быть, выпила лишнего. Не хочу говорить о нём. И вспоминать не хочу.       — Надеюсь, что это так, и дело действительно в алкоголе. Я бы тоже предпочёл не вспоминать об убийце моего лучшего друга, — отрезал Джордж.       Её лицо побледнело.       — Разве ты не считаешь, что в убийстве Ли виновата я?       — Ты позволила этому случиться, доверившись этому хорьку, когда не следовало. Из-за него у тебя теперь сложности с доверием. Ты поверила не тому. Это было твоей ошибкой. Но я также помню, что это именно он произнёс принуждающее заклятие и приказ убить.       Гриффиндорка опустила голову, чувствуя, что прямолинейные слова Джорджа терзают её ещё сильнее.       — Но ты всё равно видишься с ним, — тихо произнесла она, глядя на свои сцепленные пальцы.       — У меня нет выбора. Я связан с ним соглашением. Но он — лишь средство для достижения целей Сопротивления.       — И о чём вы?..       — Так ты всё-таки хочешь говорить об этом ублюдке или нет? — резко прикрикнул Джордж, внезапно вскочив из-за стола и нависнув над ней, с остервенением сжимая пальцами деревянные края стола.       Гермиона отпрянула, испугавшись, что мужчина мог ударить её.       — Н-нет… — пролепетала она, не смея поднять на него взгляд.       Джордж тяжело выдохнул, вновь садясь. Его голос стал спокойнее, но всё ещё звучал напряжённо.       — Извини. Просто это больная тема. Я бы не хотел, чтобы в этом доме мы когда-либо снова упоминали этого слизеринского выродка.       — Ты прав, — пробормотала девушка, всё ещё чувствуя нервозность после его выпада. «Почему я вдруг начала спрашивать о Малфое? Какая разница, чем он занимается? Пусть остаётся там, где и был эти три дня, где ему самое место — подальше от меня и от моей головы!». Сердце подрагивало, силясь выровнять ритм, но, кажется, не справляясь. — Давай лучше поговорим о чём-то приятном.       Они вернулись к еде. Сначала разговор не клеился, но постепенно напряжение начало спадать, уступая место все более теплой и непринуждённой беседе. Лёд между двумя гриффиндорцами медленно таял, пока Гермиона не почувствовала, что напряжения в общении между ними больше не осталось.       Когда Джордж ушёл, волшебница вернулась к книгам. Но вскоре её одолел сон, и она уснула прямо за столом. Настроение девушки, когда та засыпала, было неоднозначным. Но всё-таки вечер с гриффиндорцем дал ей крохотную искру надежды на то, что однажды её изоляция должна была закончиться.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      После того вечера Джордж стал приходить чаще — теперь не только с рассветом и закатом, но и в полдень. Гриффиндорец оставался у Гермионы всё дольше, особенно по вечерам, и их разговоры становились с каждым разом всё глубже. Двое смогли наладить контакт, говоря о чём-то нейтральном, и вот они снова начали перешучиваться.       В каждую встречу волшебники обсуждали одно и то же: у гриффиндорки всё ещё не получилось найти ничего стоящего в книгах о капсуле Нотта, а у гриффиндорца — узнать что-либо ценное у знакомых. Палочку пока тоже не вышло достать. Не было успехов и с противоядиями для Сопротивления.       Постепенно двое стали чаще касаться темы погибших. Воспоминания всё ещё приносили с собой боль, но светлые моменты, которые Гермионе и Джорджу удалось разделить с их друзьями и родными в прошлом, теперь озвученные как признание друг другу, развеивали в их душах мрак, превращая горькое чувство утраты в тёплую ностальгию.       Джордж много рассказывал девушке о своём детстве и о семье. Вспоминал забавные истории о родителях, о Джинни и братьях, о своей любимой квиддичной команде и о том, как они с Фредом придумывали розыгрыши. Он спрашивал, как проходило детство Гермионы, и та, по большей степени, делилась историями об их приключениях с Гарри и Роном.       О своих родных гриффиндорка говорила мало. Она всё ещё боялась, что лишнее слово о них могло случайно вывести кого-то на их след в Австралии, и тщательно оберегала свою тайну. Только упомянула, что родители были самыми любящими и всегда старались дать ей всё возможное. Пока не узнали в её одиннадцать лет, что она волшебница, подтвердив свои опасения и казавшиеся глупостью прежде догадки. Это знание отдалило родителей от Гермионы. Видимо, они так и не смогли до конца принять, что она была «не такой, как все дети вокруг» и не планировала продолжить семейное стоматологическое дело.       Рыжеволосый мужчина рассказывал, как они с Фредом и Ли, пусть и не сражались где-то на передовой, весь прошлый учебный год вели подпольное радиошоу, стараясь передавать секретные послания и своими шутками поднимать настроение тем, кто сражался на светлой стороне против Волдеморта. О том, как они с болью в сердце дрожащими губами зачитывали списки погибших, среди которых то и дело появлялись знакомые и друзья, как каждый день молили Мерлина и Моргану, чтобы в них не оказалось имён Гарри, Рона и Гермионы.       Джордж признался, как сильно их с Фредом всегда ранили критические замечания Гермионы об их шалостях и проделках и об их несерьёзности в школе. О том, как чуть было не влюбился в гриффиндорку, когда та неожиданно одарила его комплиментом. Признала их с братом талант, увидев их разработки, выставленные на продажу во «Всевозможных волшебных вредилках». В пылу гордости и восхищения теми словами Джордж чуть было не подкинул ей конфеты с амортенцией, но вовремя остановился, понимая, что умницу Грейнджер было не провести подобными глупостями. Что она узнала бы амортенцию по всем признакам, едва завидев конфеты.       Услышав об этом, Гермиона тут же сникла, вспомнив, как к ней попала капсула Нотта, но Джордж, не заметив её смятения, мягко взял её за руку и переместил в магазинчик под квартиркой. Знакомые витрины и коридоры будто вернули Гермиону в дни беззаботного детства, и она позабыла о своих переживаниях. Эти разделённые на двоих моменты и разговоры об их совместном прошлом особенно сблизили двоих гриффиндорцев.       Каждый день мужчина приходил в одно и то же время, никогда не опаздывая. Она спрашивала, как прошел его день, и Джордж, благодарный за то, что Гермиона позволяла ему облечь свои подавляемые целый день переживания в слова, рассказывал в общих чертах, без опасных деталей, что волновало его в тот момент.       Девушка слушала его, чувствуя, как неловкость и недоверие окончательно отпускали её, уступая всё больше места пониманию и раскрепощённости в компании волшебника.       Порой они подолгу сидели на кухне, попивая какао, отвлекаясь за шутками. Вспоминая о сладких напитках зачастую лишь тогда, когда кружки окончательно остывали в их руках. Или ютились вдвоём на широком подоконнике у окна, скрестив ноги друг с другом, чтобы было удобнее сидеть, каждый погружённый в свои занятия. Джордж — в размышления о новых стратегиях сопротивления, Гермиона — в чтение и поиски информации о капсуле Нотта.       Порой она поднимала глаза, чтобы дать отдых уставшим от чтения мышцам, и ловила на себе его задумчивый взгляд. Мужчина тепло улыбался в ответ, то снимая невидимую пылинку с её виска, то крошки печенья на губах. Девушка начала замечать, что делала перерывы в чтении чаще, чем это действительно было необходимо, чтобы проверить, на что рыжеволосый волшебник смотрел в тот момент. Так, вдвоём, они встречали каждый рассвет, каждый полдень и провожали каждый закат и последние лучи солнца. В этой маленькой, скромной квартирке, в тесной комнатке, в которой никогда не зажигался искусственный свет. В этой уютной, разделённой на двоих тишине.       Все эти случайные касания и следующие за этим, её — неизменно неловкие и быстрые, его — уже привычно уверенные и глубокие, взгляды, стали ещё одним способом заземлиться и развеять хаос мыслей, что настигал Гермиону всякий раз, когда она вновь оставалась одна. В этом хаосе было многое — и горькое, и светлое. Но главное — её мозг, кажется, всё же выставил крепкие барьеры для защиты психики девушки и избавил её полностью от любых мыслей и воспоминаний о Малфое. Колено, которое она ежедневно смазывала лечебным зельем, полностью зажило. Отрава Нотта никак не давала о себе знать.       Так прошла ещё одна неделя.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      К концу второй недели пребывания гриффиндорки в квартире Джорджа мужчина остался у неё до поздней ночи. В тот день настроение волшебника было подавленным: неудачные вылазки за противоядием, проигранные битвы и серьёзные ранения бойцов в стычках с Пожирателями, едва не проваленная операция по вызволению пленников, в результате которой весь их план с Напитком Живой смерти и подменой тел чуть не раскрылся, едва не закончившись катастрофой.       Как это часто случалось, когда мужчина делился с ней переживаниями, — винил себя за недальновидность, плохо продуманный план, неучтённые факторы, — его монолог так или иначе перескакивал на воспоминания о Фреде. То же случилось и в этот раз.       — Знаешь, мне сейчас так не хватает моего Фредди, — посетовал Джордж, откидываясь головой на подушку второй, уже также давно застеленной, кровати в комнате, закидывая руки за затылок и уставившись взглядом в потолок. — Фред бы точно знал, что с этим всем поделать. В нашем тандеме он всегда был заводилой и главным генератором идей для наших проделок. Я же только продумывал риски и техническую сторону исполнения. Лишь шёл по оставленным им хлебным крошкам.       — Не стоит себя недооценивать.       — Тем не менее, кареглазка, знаю, в это сложно поверить. Мы идентичные близнецы, но Фред всегда и во всём был первым. Брат всегда первым начинал наши шутки, а я всегда заканчивал. Он первым попал в квиддичную команду Гриффиндора, первым пригласил Анджелину на Святочный бал, первым придумал открыть наш собственный магазинчик. Даже умудрился подсуетиться и первым родился.       Джордж широко улыбнулся, вызывая у Гермионы короткий смешок в ответ на подобный шутливый довод.       — Признаться, меня это порой даже бесило. Мне хотелось хоть в чём-нибудь оказаться первее его. Мне стыдно за это теперь, но в то время меня иногда посещали мысли о том, как бы незаметно обставить его, чтобы он оказался позади. Но потом я одёргивал себя, так ни на что и не решившись, ведь это был мой брат. Мой Фредди, что делал мне по ночам какао.       Взгляд и лицо гриффиндорца плавно переменились, теперь выражая глубокую печаль.       — Никто не знал об этом, — продолжил Джордж после короткой паузы, его голос стал тише. — Возможно, брат догадывался. Он поддерживал мои предложения, предлагая развить их, подбадривал там, где у него хватало смелости, а я не решался попробовать. Он всегда был настоящим гриффиндорцем. А я — лишь его тенью. Мальчиком, что дрожал от воображаемых боггартов у себя в шкафу, потому и стремился продумать всё наперёд, чтобы избежать любых рисков. Трусом, который из-за страха неудачи мечтал лишь о том, чтобы достичь того самого, запланированного конечного результата, и всё время носил маску шута. А Фред… Он был просто собой. Преодолевал препятствия и добивался целей, ничего не загадывая наперед. Вот почему брат всегда был первым. Он не боялся провала.       Мужчина провёл рукой по щеке и с силой сжал пальцами точки у переносицы, на уровне глаз, таким жестом стараясь привести себя в чувство. Но слова продолжали вырываться, словно их притянули Акцио.       — Как-то в шутку, на самом же деле всерьёз, я пообещал ему, что со всей своей нерешительностью и проклятой боязливостью хоть в одном так уж точно я его опережу, — сказал Джордж, тихо втянув воздух увлажнившимся носом, и его глаза заблестели в свете тусклого света уличных фонарей. — Но и тут Фред снова оказался проворнее меня, — закончил волшебник.       Гермиона крепко зажмурилась, понимая, что гриффиндорец говорил о смерти. Её грудную клетку сдавило, отчего лёгкие почти не расправлялись, и было тяжело дышать. Не вынеся эмоций, переполнявших её и лежащего напротив друга, девушка поднялась и подошла к его кровати. Она опустилась на колени у изголовья, и несмело обняла Джорджа за шею, прижавшись щекой к его груди. Гриффиндорец не стал отстраняться — наоборот, обнял её в ответ, крепко притянув к себе, и склонил голову, уткнувшись носом в её макушку.       Гриффиндорка чувствовала, как мужчина пытался сдержать рыдания. Его грудная клетка подрагивала, её собственная макушка стала слегка влажной, а до её ушей донеслись пара сдавленных всхлипов. Волшебница замерла, просто оставаясь рядом с ним, деля эту боль пополам, давая ему возможность выплеснуть эмоции. Она так и сидела, прижавшись к нему, не поднимая головы, чтобы Джордж не чувствовал себя уязвимым и не думал напрасно о том, что она стала свидетелем его слёз. Ведь традиционное общество порицало подобные проявления эмоций у мужчин, хотя Гермиона была с этим категорически не согласна.       Спустя пару минут дыхание волшебника выровнялось, а сердце перестало гнаться галопом. Но его голос над головой Гермионы заставил девушку поражённо напрячься.       — Кареглазка. Ты, похоже, совсем раскисла. У меня уже весь блейзер намок от твоих слёз, хоть бери и вытирай им в квартире пол, — шутливо подначил он.       — Что ты сейчас сказал? — возмущённо вскинула голову Гермиона. — Это Я совсем раскисла?       — Ну, не я же, — уверенно выпалил Джордж, состроив серьёзную мину, но кончики губ подрагивали, стремясь растянуться в улыбке. — Серьёзно, Грейнджер, уж от тебя не ожидал реакции ранимой школьницы. Самой Плаксе Миртл в пору взять у тебя пару уроков.       — Ах ты…! Да ты просто…! Ну, держись, Плакса Миртл! — возмущённо выкрикнула девушка, хватая со своей кровати подушку и с яростью кидая ему прямо в лицо.       Улокнившись от этой атаки, Джордж тут же схватил её подушку в одну руку, а свою собственную — в другую, и сразу послал в Гермиону обе. Гриффиндорка едва успела увернуться от первого мягкого снаряда, который пролетел совсем рядом с её головой, как вторая подушка едва не угодила ей в живот. Девушка успела отскочить в самый последний момент.       — Спорим на победу? — заговорщически усмехнулся Джордж, его голос звучал низко, с едва уловимой насмешкой. — Кто проиграет, тот готовит ужин для победителя.       — О-хо-хо, — весело протянула Гермиона, заражаясь его весёлостью. — Я проголодалась раньше и уже поужинала, мне ничего не нужно. Но, так и быть. Проиграю — ужин за мной. Только давай без слёз, когда ты окажешься в проигрыше!       Она ловко наклонилась, чтобы подхватить подушку, валявшуюся неподалёку, но до второй быстрее добрался её оппонент.       — Боюсь, Джордж, сегодня, как и всегда, тебе придётся готовить себе ужин самому!       Обе подушки одновременно взмыли в воздух. Целясь друг в друга, они кинули подушки почти одновременно. Её снаряд пролетел мимо цели, врезавшись в стену, в то время как подушка Джорджа точно угодила ей в бедро.       Девушка ойкнула, но, быстро оправившись, метнулась к другой подушке, которая приземлилась под столом. Она быстро выпрямилась, бросив находку с неожиданной силой прямо в грудь мужчины. Тот притормозил на миг, чтобы поймать её, и девушка воспользовалась его заминкой, сделав лёгкий перекат, схватила на ходу вторую подушку и укрылась с другой стороны стола.       — Кажется, у тебя проблемы со стратегией, кареглазка, — весело поддразнил Джордж, прикрываясь оставшейся у него подушкой, как щитом, и медленно приближаясь к волшебнице, по дуге обходя стол, за которым она укрылась. — Это слишком маленькое помещение, чтобы ты могла спрятаться от меня и застать врасплох. Я сильнее, крупнее и несколько лет играл в квиддич загонщиком бладжеров. Попасть снарядом в голову для меня проще, чем назвать по старшинству имена всех моих братьев и сестёр.       — Может быть, ты и прав, — протянула Гермиона, прикрывая глаза и трансфигурируя беспалочковой магией лежащий рядом на полу крупный книжный томик в ещё одну, идентичную первой, подушку. — Зато я сильна в тактике, — выпалила она. И тут же резко вынырнула из укрытия, ногой выбивая пуховое оружие из рук Джорджа, а затем обрушила на него шквал ударов двумя подушками сразу.       Пока ошарашенный волшебник отбивался от ударов с обеих сторон, она заметила на полу подушку, что была ранее в руках Джорджа. Гермиона быстро подменила её на ту, что трансфигурировала из книги, отменяя действие этого заклятия, и отступила.       Гриффиндорец, высвободившись из кольца колошмативших его с двух боков подушек, тяжело дыша, кинулся вниз, где должна была лежать выскользнувшая из его собственных рук подушка, но рука схватила только пыльный фолиант.       — Какого...?! — обалдело воскликнул мужчина. — Тут же была ещё одна подушка!       — О чём это ты, Джордж? Глаза от пелены слёз ослепли? — весело хохоча, спросила Гермиона, демонстрируя по мягкому снаряду в каждой руке. — Видимо, ты об этой подушке? — потрясла она правой рукой.       — Ах ты, маленькая… — усмехнулся Джордж, бросившись к ней с неожиданной прытью.       Гермиона, отбросив подушки, ловко скользнула под ногами мужчины, уйдя от атаки. Но, вытаскивая ноги из арки под ним, вдруг почувствовала резкий рывок за щиколотки. Быстро зашевелив ногами, она высвободилась из его хватки, попутно вытягивая из-под гриффиндорца одну подушку.       Их бой продолжался — подушки летали во все стороны, одеяла с кроватей слетели на пол, стопки книг, возведённые девушкой у стены, теперь валялись беспорядочной кучей, перья кружились в воздухе, а комната наполнилась гулким эхом смеха и шуточных угроз.       Наконец Джорджу удалось прижать Гермиону к стене. Он поднял одну подушку высоко над её головой, готовясь нанести «решающий удар».       — Сдавайся, пока не поздно, или превратишься в огромную кареглазую белую гусыню! — объявил он с триумфальной ухмылкой.       Но гриффиндорка, вместо того чтобы подчиниться, только лукаво улыбнулась.       — Как скажешь! — выпалила она, вдруг резко наклонившись и с силой дёрнув за угол одеяло под его ногами.       Джордж потерял равновесие, неуклюже качнувшись, и с глухим стуком рухнул на пол. Волшебница мгновенно воспользовалась моментом, запрыгнув ему на поясницу. В руках Гермиона держала потрёпанную в их противостоянии подушку, из которой во все стороны торчал пух. Она подняла свой мягкий снаряд над головой гриффиндорца, угрожающе направляя прямо в его лицо, совсем как он мгновение назад у стены.       — Вот так, сеньор стратег! — торжествующе воскликнула Гермиона, с трудом переводя дыхание. Её растрёпанные волосы пушились, в глазах сияла победная искорка. — Моли о пощаде, или я набью тебе рот перьями!       Джордж расхохотался, глядя на её сосредоточенное, но совершенно довольное лицо. Его смех — искренний, заразительный, — разлился по комнате мягким баритоном.       — Ты играешь нечестно, кареглазка, — пробормотал он, притворно нахмурившись, словно подбирал слова для строгого выговора. — Но должен признать, твоя тактика боя достойна восхищения. Хотя, боюсь, ты всё-таки кое-чего не учла.       Гермиона прищурилась, сжимая подушку покрепче. Её взгляд вспыхнул подозрением.       — И чего же?       Он склонился чуть ближе, словно собираясь прошептать что-то тайное, и с заговорщицкой улыбкой произнёс:       — Того, что я всё ещё храню те твои школьные трусики.       Её глаза расширились от шока, брови взлетели вверх. Девушка на мгновение застыла, явно ошеломлённая, и этого момента Джорджу было достаточно. С ловкостью и неожиданной быстротой он схватил её за талию, перевернул и сам оказался сверху, прижав её к полу. Подушка выпала из рук гриффиндорки и упала в сторону.       — Ну, а теперь, мисс тактика, кто победил? — произнёс Джордж, его длинные рыжие волосы падали на его лицо, придавая ему ещё больше мальчишеской дерзости. — Кажется, ты должна мне ужин.       — Боги, Джордж! — с осуждением воскликнула Гермиона, но её смех выдавал, что на самом деле волшебница вовсе не злилась. — Ты просто ужасен!       — Ты, должно быть, имела в виду «пре-кра-сен»? Тебе стоит поработать над произношением. Могу с этим помочь.       — Как именно? — выдохнула она, недоумевая, о чём он.       Вместо ответа Джордж склонился ниже, и его тёплые губы накрыли её в разгорячённом, уверенном поцелуе. Гермиона, в первый момент ошеломлённая, замерла, не понимая, как реагировать. Но затем её напряжение начало спадать. Она позволила себе расслабиться и осторожно ответила на поцелуй, раскрывая губы сильнее и встречаясь кончиком языка с его губами, пока его ладонь мягко скользила по её талии, а другая гладила тонкие девичьи скулы.       Поцелуй длился дольше, чем Гермиона ожидала, но был удивительно сдержанным, не переходя за рамки. Джордж будто старался не напугать, оставляя ей пространство и возможность отстраниться в любой момент. Когда мужчина оторвался от неё, то сделал это медленно, завершая поцелуй лёгким, едва ощутимым касанием губ. Гермиона невольно улыбнулась, не понимая, что распалило её больше — его нежность или тот смешливый блеск в его глазах, который никуда не исчез.       Джордж медленно поднялся на ноги и подал ей руку, помогая ей подняться. Когда волшебница оказалась на ногах, он, всё ещё восстанавливая сбитое дыхание, нежно произнёс.       — Ты всё-таки победила, кареглазка. Моя последняя шалость действительно выходила совсем далеко за рамки правил. Поверженный рыцарь вынужден покинуть свою прекрасную принцессу и отправиться на поиски пропитания и утешения на дне волшебного колодца желаний.       — Поэтичное название для огневиски, — весело фыркнула Гермиона.       — Вдохновляют твои поцелуи, — шутливо ответил он, слегка пожав плечами. — Заставляют меня вести себя так, будто я какой-нибудь шутник-первокурсник.       — Ты всегда себя так ведёшь, Джордж.       — Ну, у меня другое мнение на этот счёт. Но, пожалуй, поспорим об этом в следующий раз, — он задержал взгляд на её лице, словно запоминая каждую черту, и тихо добавил: — До завтра, мисс тактика.       — До завтра, сеньор стратег, — едва слышно отозвалась волшебница, улыбаясь.       Джордж вновь наклонился к Гермионе и на прощание легко чмокнул её губами в самый кончик носа. А после исчез в воронке трансгрессии, оставив девушку стоять посреди комнаты с теплом на губах и непонятно откуда проникшим под кожу холодом, сковавшим всё её тело.

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰