After the Silence Explodes / За взрывом тишины

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      Гостиная дома на Гриммо, 12 встретила их полутьмой и гнетущей тишиной. Едва почувствовав под ногами твердый пол, Гермиона инстинктивно отскочила в сторону, будто боясь обжечься о стоявшего рядом блондина.       Гермиона ударилась спиной о край подоконника. Боль была острой, но ничтожной по сравнению с тем, что грызло её изнутри. Воздух не желал заполнять лёгкие — он вырывался из них толчками, и каждый новый вдох отзывался рвущей болью. Череп будто сдавливали невидимые тиски, в животе завязался жгут, натянутый до предела. Она обхватила себя за плечи, сжалась в попытке сохранить остатки себя, но напряжение глухими ударами разбивало эту хрупкую оборону.       — Что ты наделал? — её голос был хриплым, почти беззвучным. — Мерлин, Драко… Что ты натворил?       Слизеринец промолчал. Её вопрос, её отчаяние, её дрожь — всё это будто тонуло в пустоте его глаз, серых и ледяных. Он стоял неподвижно, как статуя, но что-то в его фигуре, в том, как медленно он повернул голову к окну, выдавало — он слышал. Но вместо ответа Малфой стянул пиджак, аккуратно сложил его на обшарпанный диван, ослабил ворот рубашки и направился к бару. В то время, как Гермиона вся тряслась и едва стояла на ногах от пережитого за вечер кошмара наяву, движения блондина были неспешными и будто ленивыми, лицо — безразличным и отстраненным.       Ни взгляда в ее сторону. Ни слова. Только сосредоточенное молчание.       Она шагнула к нему, пытаясь вырвать хотя бы тень эмоции, попытаться разбить эту ледяную маску.       — Ты что, решил просто молчать? — её голос дрогнул, но с каждым словом крепчал, словно набирая силу. — Сделать вид, что меня здесь нет? Что этого всего не было?       Малфой все так же подчеркнуто равнодушно отвернулся и прошел мимо, направляясь к бару. Гермиона следила за ним глазами, сжимая кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.       Он открыл дверцу, вытащил механическим жестом бутылку виски. Открутил крышку и, не утруждая себя поиском стакана, сделал большой глоток. Поморщившись и проглотив обжегший горло напиток, сел прямо на пол у дивана, облокотившись головой о сиденье. Его взгляд устремился в холодный, давно потухший камин, как будто там горело живое пламя.       — Ты хоть осознаешь, что Ли мертв? По нашей вине? — требовательно спросила Гермиона, шагнув вперёд. — Ли Джордан был моим другом, Драко! Мы столько лет учились рядом, вместе завтракали, жили в одной гостиной, а ты… ты просто…       Её голос раскололся, словно хрусталь. Она сжала руки в кулаки, пытаясь совладать с собой.       — Ты смотрел мне в глаза, убеждая остаться на приеме. А после с тем же самым взглядом бросил в меня Империус и приказал... Ты в очередной раз всё продумал, правда? Ведь даже не пытался что-то исправить, сразу смирился, что нужно сделать это. Заставить меня убить Ли ради этого...спектакля!...перед Волдемортом?!       Её голос дрогнул, она с трудом сдерживала слёзы.       — Я видела кровь на твоем рукаве! Об этом тоже станешь молчать? Кого еще ты убил сегодня, Малфой, пока Сивый пускал по мне слюни, как по куску мяса в праздничной обертке?       Драко не ответил. Сделал ещё один глоток и снова уставился в камин, как будто слова гриффиндорки не имели никакого значения.       — Да ты… Как ты только можешь быть таким спокойным? — ужаснулась девушка. — Таким безэмоциональным! Ты сидишь здесь, пьешь виски, молчишь, будто ничего не случилось! Почему ты молчишь, будто тебя это не касается? Скажи хоть что-нибудь! Хоть что-нибудь!! Это все что, ничего не значит для тебя? Лишь еще одна ночь? Еще один хитроумный план, который сработал не совсем так, как задумывалось? Еще одно убийство?       В ответ вновь тишина. Это стало последней каплей.       Её рука дрогнула, и прежде чем девушка осознала, что делает, с пальцев сорвался огненный шар, направляясь прямиком в Малфоя. Лишь в последний момент Гермиона спохватилась, и горящий шар, описав дугу, с треском ударил в камин.       Яркое пламя мгновенно вспыхнуло, заливая комнату столь неуместным уютным светом. В свете разгоревшегося огня глаза Малфоя блеснули холодной сталью, но его выражение лица оставалось каменным. Никакого раскаяния. Никакой боли. Только пустота. Он лишь крепче сжал бутылку.       — Лучше бы ты просто убил меня, Малфой. Это было бы милосердным. Тогда я хотя бы умерла человеком. Но, нет, понятие милосердия для тебя незнакомо. Ты поступил хладнокровно, как ты сам сказал, и полагается наследнику рода Малфоев. Ты превратил меня в убийцу, в такое же чудовище, как ты сам!       Наконец, ей удалось его достать. В миг лицо слизеринца исказилось от ярости, которую он больше не пытался скрыть. Он рывком поднялся на ноги, швырнув бутылку с недопитым виски в камин. Раздался грохот и звон разбившегося о стенку камина дорогого стекла. Пламя вырвалось наружу на мгновение, запылав алым.       — Ты. Ни хрена. Не знаешь! — его ледяной голос пробрал до мурашек. — НИ ХРЕНА! Ты понятия не имеешь, через что я прошел сегодня ради тебя и твоих тупорылых дружков!       Малфой шагнул к Гермионе, его темные глаза вспыхнули опасным блеском, но на полпути мужчина замер, останавливая себя от поступков, о которых потом мог бы пожалеть.       — Я вытащил тебя из этого дерьма! И что я получил за это? Обвинения? Упреки? Чего еще ты хочешь от меня, дура ты тупая? Чтобы я выслушал всю эту херню, льющуюся из твоего рта, о том, как мне насрать, разрыдался, а потом упал на колени и молил о прощении? Этого не будет. Это, мать твою, война, Грейнджер, а на войне не обойтись без жертв! Тебе следовало внимательнее слушать уроки Уизли! Я не спас Джордана, зато смог спасти других!       — Оо, так ты, значит, гордишься собой теперь, да, Малфой? Ты у нас, выходит, герой? Как ловко ты вывернул факты. В духе твоего папаши! Этой ночью ты будешь спать спокойно? Джордан, значит, всего лишь пешка, подвернувшаяся для размена в удачный момент в твоей очередной долбанной игре? Да ты... Просто последний ублюдок, Малфой!       Блондин оказался перед ней в мгновение ока, стиснул ее шею одной рукой и прижал к стене.       — Думаешь, мне было легко вынудить тебя сделать это? — с каждой фразой его голос становился все громче, все яростнее. — Что я не вижу эту сцену каждый раз, как закрываю глаза? По-твоему, я спокойно смотрел, как ты страдаешь? Ты либо Джордан. Мне пришлось выбирать, и я выбрал тебя, гриффиндорская святоша. Я в очередной раз спасал твою гребаную жизнь! Верни время назад, и я поступил бы так же!       — И, по-твоему, это тебя оправдывает? — голос девушки, в противовес его ярости, сорвался на язвительный шепот. — Ты мог этого избежать, но не стал, — её голос сорвался, и она едва не задыхалась от собственных слов и от его не слишком крепкой, но столь раздражающей хватки. — Я просила тебя уйти, когда еще было возможно. Умоляла! А ты просто струсил! — выплюнула она, оскалившись. — Из-за тебя я стала убийцей. Слышала его крик у себя в голове! Видела его глаза, когда он умирал! Мы могли...могли что-то сделать! Могли трансгрессировать вместе с Джорданом, могли убить Волдеморта, могли скрыться у Сопротивления, могли...       — Мы ни черта не могли, идиотка! Джордан все равно был бы трупом на исходе дня, только ты и я лежали бы рядом с ним! — его голос сорвался на рычание. — Безмозглая альтруистка! Ты... Это все, на что ты способна! Придумать, как утащить за собой в могилу гору трупов! Да ты представить себе не можешь, каким адом для меня обернулся этот вечер! Я спасал тебя от самой себя! Защищал от Аллекто Кэрроу! Защитил от Люциуса! От Тео Нотта! От Волдеморта! И все это, решая личные проблемы с Пожирателями Смерти, стараясь самому не угодить в их ловушку и хоть как-то уберечь от этого шайку бестолковых идиотов, именующих себя Сопротивлением. И ты осмеливаешься говорить, что мне наплевать?       Гермиона попыталась оттолкнуть его, но Малфой удержал её.       — Ты ослепла от своей боли! — выкрикнул он ей в лицо. — А что с моей, Грейнджер??? Если я не могу говорить о ней, так же, как ты, это не значит, что мне не больно! Вместо того, чтобы попытаться понять, почему я делал все, что делал, ты опять называешь меня трусом. Убийцей. Ублюдком. А где же была ты сама? Наша "умница", наша "всезнайка Грейнджер", у которой всегда есть решение в трех вариантах к любой головоломке? Отчего же ты бездействовала сама, подчиняясь трусу и убийце? Почему застряла посреди зала, как упрямая тупоголовая овца, выпятив свои пустые глаза из орбит, и уставившись на экран, как муха на дерьмо, не подавая признаков и малейшего интеллекта? Почему?!       Лицо Гермионы дернулось, словно от пощечины. Ее глаза блестели от гнева и боли, но она не отводила взгляд.       — Ты считаешь меня виноватой в произошедшем? По твоему, я мало пережила, едва придя в себя после потери памяти? Да, этот фильм с магиэкрана выбил меня из колеи. Но лишь ты сам виновен в том, что я не смогла сдвинуться с места! Потому что ты снова, в который раз скрыл от меня то воспоминание о темнице. Если бы я знала, если бы помнила, я бы смогла это вынести. Но ты опять все решил за меня, только ты...       — Ты даже не представляешь, что за ересь сейчас несешь! — прорычал он, крепче сжимая ее шею, так, что на мгновение Гермиона задохнулась.       — ... просчитался! — выдохнула она. — Думал, я ничего не знаю? Думал, после случившегося я не вспомню? — её голос стал холодным и тихим, почти шепотом, в котором кипела затаенная ненависть. — Как ты трахал меня, Малфой?       Его хватка ослабла, он отступил. Лицо слизеринца стало еще бледнее обычного, глаза пораженно расширились.       — Ты... Я ведь стер... Как... Это невозможно... — пробормотал он, и в его голосе впервые прорезался страх. Малфой всматривался в её лицо, будто в поисках ответа, сколько именно она помнила.       Она зло усмехнулась, ее смех был горьким, почти издевательским.       — Так я угадала, — припечатала волшебница, прежде чем ее рука взметнулась, и звонкая пощечина обожгла лицо Малфоя. Он отступил, резко убрав руку.       — Сука! — прошипел он сквозь зубы, его голос дрожал от ярости. Из уголка губ капнула кровь, которую он презрительно сплюнул на пол. — Как я мог вновь на это купиться? Очередная ложь!       В тот же миг её рука скользнула к его поясу, пальцы сомкнулись на палочке, и вот уже её кончик упирался в его грудь, прямо напротив сердца.       — У меня были превосходные учителя.       Её ноги дрожали, но она устояла, а палочка ни на мгновение не отклонилась. Малфой, казалось, не обратил внимания на её угрозу. Лишь разразился внезапным хохотом. Его смех был нервным и злым.       — Оо! А-ха-ха...Ну давай, — выдавил он между приступами смеха. — Попробуй. Мы это уже проходили, Грейнджер. И не раз. Ты не сможешь меня убить. Забыла? Из нас двоих я — настоящий убийца. Ты-то ведь гребаная мать Тереза!       — Я ухожу, — твёрдо произнесла она. В её голосе не было ни дрожи, ни сомнений.       Его смех оборвался, глаза сузились.       — Что?       — Всё кончено, Малфой. Я ухожу, — повторила она.       — Да что ты? И куда ты пойдешь? — спросил он с издевкой, его голос был низким и угрожающим. — К Уизли? К своим драгоценным дружкам из Сопротивления?       — Это не твое дело, — резко бросила Гермиона.       — Неужели? — взгляд блондина стал холодным, почти презрительным. — Ты ждешь, что они встретят тебя с распростертыми объятиями после того, что ты сделала? Что Уизли примет тебя в их ряды со щенячьим восторгом?       Её губы дрогнули, гнев закипал внутри неё, но она держалась.       — Как-нибудь разберусь, — прошипела девушка. — Может, дам себя пару раз трахнуть, чтобы Джордж передумал.       Его лицо изменилось мгновенно. Глаза потемнели, в них плескалась угроза.       Его взгляд наполнился холодной решимостью.       — Нет, — жестко произнёс он. — Ты никуда не пойдешь.       — И что же меня остановит?       Он молчал недолго. Затем, одним движением, рванулся, пытаясь выбить палочку из её руки. Но Гермиона увернулась, её движения были быстрыми, острыми. Она отступила, направив палочку на себя. Его взгляд резко метнулся к ее лицу, и волшебница увидела, как в его глазах мелькнуло замешательство и... страх? Блондин снова шагнул в ее сторону.       — Еще шаг, Малфой, — предупредила она. — И я покончу с собой. Ты прав, я не могу убить тебя. Но я сделаю это с собой, если ты попытаешься мне помешать.       Малфой застыл, словно наткнулся на невидимую стену.       — Ты не сделаешь этого, — он дернулся вновь подойти к волшебнице и выхватить палочку, но ее истерический крик пригвоздил его к месту.       — Не подходи! — закричала она. — Или мне конец!       — Ты блефуешь, — процедил он, но её уверенность заставила его замереть.       — Проверим? — прошипела Гермиона, решительно упирая кончик палочки себе в шею. — Знаешь, не обязательно ведь испытывать судьбу и использовать убивающее. Разрез вдоль сонной артерии, и через несколько секунд все закончится.       Их взгляды встретились, будто в дуэли. Никто не отводил глаз.       — Нечего противопоставить? Не попытаешься остановить меня беспалочковой магией? Что, Малфой, закончился резерв? — саркастично выплюнула она.       — Кикимер! — выкрикнул Малфой. Прошло несколько секунд, но ничего не произошло. — Кикимер!!!! — повторил он еще громче.       — Даже не пытайся, — с сарказмом рассмеялась Гермиона. — Разве ты не заметил над нами купол тишины? Ученик превзошел своего учителя?       Слизеринец замер, глядя наверх, лишь сейчас заметив давно возведенный гриффиндоркой магический купол. Его плечи дрожали от едва сдерживаемого гнева.       — Ну и пошла ты... — выплюнул он. — Делай, что хочешь. Раз решила, проваливай. Хочешь свободы? Вот она. Убирайся. Только тогда это — точка, Грейнджер. Конец всему, что было между нами.       — Между нами ничего и не было, Малфой! Тебе показалось.       Она сорвала подвеску с шеи, разрывая цепочку, и швырнула её к ногам блондина.       — Не нужно ее возвращать, — выдавил слизеринец сквозь сжатые зубы, глядя на нее зло. — Это подарок.       — Не хочу иметь с тобой больше ничего общего.       — Оставь! Она защитит тебя, — на какую-то долю секунды Гермионе показалось, что в презрительном голосе Малфоя прозвучала тревога.       — Единственная защита, которая мне нужна, это от тебя, Малфой.       — Тогда зря не взяла подвеску. Кто знает, может, в следующий раз мне захочется снова трахнуть тебя! А после убить! Нет, я затрахаю тебя до смерти, Грейнджер!       — Тогда я буду молить Мерлина, чтобы больше никогда не увидеть тебя.       Гермиона взмахнула палочкой, желая снять магические барьеры, защищающие дом от гостевой трансгрессии, и запрещающее ей покидать его стены. Прошептала слова отменяющего заклинания. Но ничего не произошло. Дом и так отпускал ее. Она чувствовала это нутром.       Наблюдая ее действия, Драко презрительно хмыкнул, словно это не стало для него сюрпризом, и отвернулся, будто снова не замечая ее присутствия, вновь направился к бару и откупорил новую бутылку.       Позади раздался хлопок. Гермиона исчезла, оставив его одного в комнате.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      Хлопок трансгрессии прозвучал выстрелом в безмолвии ночи. Холодный воздух сковал дыхание, и Гермиона, едва удержавшись на ногах, ощутила, как земля под ней чуть заметно завибрировала. Это место все еще хранило в себе остатки былой магии. Она подняла взгляд и увидела то, что осталось от некогда дорогого ей места.       Нора. Дом Уизли возвышался над ней, будто выживший в катастрофе гигант, искалеченный и сломленный, но все ещё стоящий наперекор времени и войне. Одна сторона полностью обрушилась, открывая покореженные балки и разорванные стены. Второй и третий этаж зияли чёрными провалами оконных рам. Там, где когда-то витал запах свежей выпечки и звучали громкие голоса, теперь царила тишина, нарушаемая лишь скрипом разорванных досок, которыми играл ветер.       Волшебница сделала несколько шагов вперёд, её ноги предательски дрожали. Она подошла ближе, пока взгляд не упал на кривую деревянную ступеньку, ведущую к главному входу. Та самая ступенька, что всегда предательски скрипела, когда они с ребятами старались незаметно от миссис Уизли прокрасться в дом ночью. Гермиона замерла, пораженная этим воспоминанием, её ноги подкосились, и она рухнула на колени, уткнувшись лицом в ладони. Слёзы начали капать, оставляя мокрые следы на земле.       — Это место... — прошептала она сквозь слёзы, вновь поднимая голову и глядя на руины перед собой. — Это было единственное место, где я была счастлива... по-настоящему счастлива.       Перед глазами встали образы прошлого, когда все казалось таким беззаботным.       Свадьба Билла и Флёр. Смех, музыка, танцы, многочисленные гости. Гарри и Рон, разливая сливочное пиво, спорят, кто быстрее выпьет пинту. Джинни о чем-то беззаботно щебечет с Биллом и Флер, широко улыбаясь и активно жестикулируя. Фред и Джордж без магии жонглируют пирожными, периодически роняя одно или два из них, из-за чего нарываются получить нагоняй от матери. Добрый Артур, глава семьи, громко смеется, глядя на них, пока миссис Уизли пытается сдержать слёзы радости за сына и невестку.       Тогда Нора была домом, полным любви и света. Гермиона была частью этой семьи, хотя бы ненадолго.       "Гарри Поттер. Рон Уизли. Артур, Молли, Перси и Фред Уизли. Джинни...".       В груди сжалось от глухой боли, пока слёзы текли по щекам, смешиваясь с холодным ночным воздухом. Пальцы девушки бессильно скользнули вдоль деревянных перил. Гермиона отметила, как всё вокруг стало расплывчатым, и почувствовала, как резко замерзли руки. Дыхание стало частым и неровным, сердце ударялось о ребра, вызывая сильную боль.       Паническая атака.       — Нет, — шептала она, пытаясь взять себя в руки. — Нет, нет, только не это снова.       Она схватилась за перила сильнее, закрыв глаза.       — Тише, Гермиона, успокойся, — прошептала она самой себе, пытаясь вдохнуть глубже. — Вспомни то, что дарило тебе спокойствие. Вспомни чувство защиты. Вспомни свет и тепло.       Девушка закрыла глаза, инстинктивно пытаясь отыскать в своей памяти что-то, что сможет её удержать от срыва. И вместо света или тепла в её воспоминаниях вспыхнули недавние образы. Платиновые волосы. Молочная кожа. Серые ледяные глаза.       "Если ты сию же секунду не задышишь ровно, я запущу в тебя Круциатус. А потом буду мучить тебя, заставляя твои легкие разрываться в крике и сжиматься обратно. До тех пор, пока у тебя не выработается условный рефлекс!".       — Нет! — воскликнула она громко, голос волшебницы разлетелся эхом по пустынному участку.       Девушка распахнула глаза, как от пощёчины, и судорожно замотала головой, прогоняя эту мысль. Она рывком оттолкнулась от воспоминаний, заставляя себя думать о другом. И тут же перед её мысленным взором возник другой образ из прошлого.       Рождество в Норе. Гарри, смеющийся до слёз, пока Рон дразнит Джинни за её провальные попытки испечь фигурное печенье. Тёплый свет свечей, запах хвои и мандаринов. Чувство радости, когда все они собрались вместе, обмениваясь подарками и шутками.       Вдох, выдох. Дыхание стало выравниваться, сердце замедлило бег. Это воспоминание было якорем. Светлым островом в её море боли.       Паническая атака отступила, но на её месте осталась гнетущая тяжесть. Гермиона подняла голову и, сжав ладони в кулаки, глубоко вдохнула и выдохнула, заставляя себя сделать шаг вперёд.       Ступени под ногами скрипели, будто жалуясь на чужое присутствие. Гермиона осторожно шагала вперёд, освещая путь мягким светом своей палочки. Внутри дома царил беспорядок: обломки дерева, обрывки тканей, старые, прогнившие доски. Каждый шаг отдавался эхом, будто Нора стонала от собственного разрушения.       Её взгляд выхватил из полумрака знакомую комнату на первом этаже. Стены были испещрены трещинами, а одна из них почти рухнула, обнажив частично уцелевшие постеры Джинни — "Ведьмы" и "Холихедские гарпии". Эти яркие изображения, когда-то заполнявшие комнату жизнью, сейчас выглядели потускневшими, выцветшими, как призраки прошлого.       Девушка замерла на пороге. Воспоминания о рыжеволосой гриффиндорке хлынули потоком: её звонкий смех, их ночные разговоры, шёпот и обещания, что они обязательно переживут эту войну. Гермиона шагнула вперёд, но её нога наткнулась на провал в полу, и она, потеряв равновесие, соскользнула, зацепив ногой обломок доски.       Острая боль пронзила её колено, разорванное платье быстро пропиталось кровью. Зажмурившись, Гермиона зашипела, стараясь перетерпеть, но в этот момент образы прошлого нахлынули с новой силой. Воспоминание было резким, как кинжал, вонзившийся в её сердце.       Джинни. Огненный вихрь в волосах и крепкое рукопожатие. Сон вместе в обнимку на одной кровати. Край ровно заправленного одеяла, треугольником отогнутый вбок. Последний вскрик, прозвучавший лебединой песней в окружении диких псов.       — Её больше нет, — шептала Гермиона, поднимаясь на ноги. — Их всех больше нет…       Она заставила себя подняться, хоть ноги дрожали, и продолжила подниматься по полуразрушенной лестнице, направляясь к тому, что осталось от верхних этажей. Шаг за шагом, осторожно обходя обрушившиеся пролёты, Гермиона добралась до двери.       Перед ней была комната Гарри и Рона. Дверь выглядела потрёпанной, но всё ещё держалась, словно противостояла времени и разрушению. Гермиона замерла, чувствуя, как сердце замедлило бег. Рука с трудом потянулась к ручке, и девушка, набравшись смелости, медленно её повернула.       Остатки стены зияли в пустоту, словно дыра, оставшаяся от прошлого. Две кровати, удивительно уцелевшие, стояли на своих местах, как издёвка над реальностью. Гермиона вошла внутрь, прикрыв за собой дверь, сама не зная, от кого, и закрыла глаза, упираясь о нее затылком.       Гарри. Запах пены для бритья. Ярко зеленые глаза матери. Понимающая, добрая улыбка и ободряющее подмигивание перед входом в магический лабиринт. Едва заметная щетина на щеках, царапающая ее щеку во время их танца в походной палатке. Белый череп в руках Волдеморта с выжженной магией молнией на лобной кости.       Рон. Россыпь рыжих веснушек и добрая широкая улыбка. Запах скошенной травы и их разговор о войне и шахматах на берегу Чёрного озера. Нежный поцелуй в кончик ее носа и крошечная капелька пота, стекающая по лбу, после их близости. Его прощальный взгляд на Гермиону, и смертельный луч, отразившийся зеленью травы в его блестящих голубых глазах.       Гермиона, проведя пальцами по будто только вчера застеленному покрывалу, которое не удалось уничтожить ни дождю, ни ветру, присела на пол между кроватями, неровно дыша. Ее взгляд выхватил из темноты тусклый блеск и, потянувшись туда рукой, Гермиона наткнулась пальцами на нечто твердое и тихо вскрикнула.       "Стекло?!"       Оцарапав руку осколком, девушка придвинула ближе к стеклу свою палочку и ее сердце пропустило удар.       Стопка колдографий, хранившихся некогда под разбитым теперь стеклом старой выцветшей рамк, покрывшейся паутиной трещин.       Лили и Джеймс Поттер, улыбающиеся и танцующие в осеннем парке.       Весь отряд Дамблдора в Выручай-комнате на пятом курсе. Не по-детски серьезные, в один страшный миг повзрослевшие лица из детства.       Факультет Гриффиндор и профессор МакГонагалл в красно-желтой гостиной. Лицо смеющегося Ли Джордана во втором ряду.       Огромный василиск, проглотивший тело убитого Ли Джордана с влажным чавканьем и жутким звуком переламывающихся костей.       И тогда Гермиона позволила себе разрыдаться.       — Прости меня, Ли, — прошептала она, слёзы капали на колдо графии. — Я не хотела… я не хотела…       "Ох, Гарри... Всепрощающий, добрый Гарри. Что бы ты только сказал? Ты простил бы меня? Я не справилась. Не справилась! Этот выдуманный образ героини, "золотой девочки" Гермионы Грейнджер оказался втоптанным в грязь... Я нарушила клятву, Рон! Никого мне уже не спасти... "       Рыдания вырывались из её груди волнами. Слёзы текли, тело содрогалось от горя, которое невозможно было заглушить. Крики девушки наполняли комнату, разрывая сердце, но никто больше не слышал их. Это пытка, ее собственная пытка — страдать в одиночестве, слышать лишь свои собственные всхлипы в глухой тишине, свой собственный крик.       "Видеть, как... она тонет в отчаянии одиночества, слыша лишь собственные оглушающие крики... смакуя, как она страдает, сгорая в агонии... В этом есть... Особое наслаждение".       Гермиона прижалась лицом к постели, руками сжимая старое одеяло, словно пытаясь удержаться за прошлое, что уже давно ушло. Время, казалось, остановилось. Она утонула в своей боли, в своих слезах. Тишина, казалось, окружила её, став частью её агонии. Она чувствовала, как дом, оставленный всеми, теперь поглощал её одиночество, будто это было его последнее предназначение.       И вдруг… за её спиной раздался скрип. Она обернулась, судорожно сжав палочку. Дверь медленно отворилась, пропуская яркий свет. Золотистый свет магии, исходящий от фигуры, появившейся в проеме, вынудил ее сощурить заплаканные воспаленные глаза. Гермиона зажмурилась, заслоняя глаза рукой.       В проёме появился силуэт. Шаги были медленными, уверенными. Голос, вырвавшийся из тьмы, заставил её сердце сжаться.       — Не стоило этого делать.

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰