After the Silence Explodes / За взрывом тишины

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      Гермиона проснулась от мягкого прикосновения к руке. Проморгавшись, она медленно открыла глаза и увидела перед собой Кикимера.       — Мисс Грейнджер должна собираться, — сообщил ей домовик. — Хозяин Драко просил напомнить, что он и мисс идут на прием. У молодой волшебницы есть полчаса, чтобы принять душ, пообедать и переодеться.       Спрятав ладонью зевок и потянувшись, девушка поискала взглядом слизеринца, но в комнате его уже не было.       — Хозяин встретит волшебницу чуть позже, в гостиной, — верно истолковав ее ищущий взгляд, пояснил эльф. — Ужин и платье будут ждать мисс в комнате, — ответил Кикимер, а затем, не дожидаясь дополнительных вопросов, слегка поклонился и исчез.       Замерев на мгновение в удивлении, не сразу осознав, что в этот раз сопровождать до ванной ее никто не собирался, Гермиона почувствовала, что испытывает в душе признательность блондину и улыбнулась. Видимо, так он показывал, что позволил ей самой перемещаться по дому. А, значит, уже не только рассчитывал на доверие гриффиндорки, но и подчеркивал свое собственное доверие к ней.       Она бегом спустилась в ванную на втором этаже, испытывая покалывающее кончики пальцев волнение от мыслей о возможном столкновении с Драко, теряясь в догадках, как стоило себя с ним вести. Что было теперь между ними? Очевидно, былые границы между ненавистью, вынужденным сотрудничеством и влечением были стерты. Но было ли это всерьез? Было ли для слизеринца все это тем же, чем показалось ей самой, или он просто затеял очередную игру, рассчитывая удерживать ее таким образом под контролем?       "Не подталкивай меня к вере, что ты считаешь меня таким подонком", — его голос в ее собственной голове прозвучал с укором.       Раньше гриффиндорке казалось, что Драко Малфоя в ее жизни было слишком много. Он постоянно крутился на периферии ее зрения, то и дело тут и там возникая на пути "золотого трио", чтобы добавить им с друзьями неожиданных проблем. Или просто, случайно столкнувшись в коридоре, отравить Гермиону горечью едких насмешек. Сковать ядовитым презрением. Обездвижить зимним холодом глаз. Пронзить ледяной колкостью высокомерного тона.       И Гермиона не оставалась в долгу. Она одаряла зардевшегося блондина в ответ меткими язвительными комментариями и попадавшими точно в цель заклинаниями. Теми и другими выбивая почву у него из-под ног. Они оба всегда знали, как заставить друг друга потерять равновесие. Как довести до точки кипения. Как надавить на самое больное. Как вынудить другого сорваться, теряя самоконтроль.       Но это изменилось. Сейчас, вернув утраченные на время воспоминания, Гермиона поняла, что почувствовала это уже давно. Еще тогда, когда впервые после месяцев пыток увидела его в кинозале. Единственное лицо из прошлого, в котором он был так часто наибольшей из ее бед, а теперь же казался наименьшей. Когда он окинул ее взглядом, в котором было так много, — усталость, принятие, смирение, безразличие. Что угодно, но больше не холод и не презрение.       Преодолевая очередной лестничный пролет, девушка быстро прокручивала в голове ключевые события и обрывки фраз, увиденные в мыслях Драко и в собственной Нити памяти, с того момента их поневольной встречи в кинозале. Слишком много всего произошло за последние дни между ними, чтобы все оставалось, как прежде, слишком высокой была цена сказанных им слов и совершенных поступков, чтобы она могла подвергать сомнению чистоту намерений слизеринца в отношении нее.       В ванной комнате гриффиндорка быстро приняла душ, растекающийся теплыми каплями по ее коже, приятно обволакивая тело. Как странно. Столько раз в этой самой ванной она корила себя за свои опрометчивые поступки, мучилась тоскливыми мыслями и мрачными воспоминаниями. Мечтала раствориться в этой воде, стать с ней единым целом и утечь по трубам как можно дальше отсюда, от того места, где ее существование казалось невыносимым.       Теперь же ощущения были иными. Гриффиндорка больше не пыталась сбежать из этого дома, от жестокого надзирателя или от себя самой. Ее мысли были легкими и мечтательными, тело казалось ловким, а плечи не сдавливал груз прошлых ошибок, хотя она и понимала, как многого ей еще предстояло достичь. Но голову ее сейчас все еще занимало что-то... "Ох, все-таки фантазии Блейзу не занимать!"... а, точнее, кто-то другой.       Гриффиндорка вспомнила, как они с блондином чуть ранее сидели рядом в его постели, как губы Драко нежно и страстно коснулись ее, прерывая тираду, как его пальцы мурашками скользили по коже, теряясь во вьющихся волосах Гермионы. И ее сердце снова начало биться быстрее, а тело вновь охватил жар.     "Тише, тише, огонек...".       Низ живота приятно потянуло, и рука Гермионы невольно скользнула вниз, туда, откуда волнами по всему телу расходился, распаляясь, огонь. Она почувствовала тягучее влечение, возбуждение, так неожиданно быстро охватившее ее, а еще изнуряющую пустоту, что так требовала наполнения, в поисках близости и ласки. Гермиона представила руки Драко, скользящие по коже ее бедра, нежно поглаживая и оставляя после себя жгучие следы там, где проходились его пальцы, приближаясь к той самой точке, где сейчас было так одиноко без его прикосновений, чтобы помочь ей избавиться от этого невыносимого чувства.       Лёгкий, едва слышный стон разочарования сорвался с её пересохших губ, когда девушка вспомнила, что времени, отведенного ей на сборы, было слишком мало, чтобы предаться подобным мыслям и ощущениям. Словив в зеркале свой взгляд, — пылающий и затуманенный страстью, — Гермиона резко выдохнула, заставляя себя оторваться от фантазий и вернуться к реальности.       Она быстро вытерлась и надела оставленное домовиком чистое белье, обернулась поверх сухим полотенцем и выскользнула из ванной в коридор, вновь замечая, что ее охватывает это новое для нее волнительное чувство. Что это было? Тревога? Осторожность? Смущение? Но свет в гостиной, соседствующей с ванной, не горел, а, значит, ей пока не суждено было узнать наверняка, что за чувство зародилось у нее внутри.       Помотав головой, чтобы сбросить оцепенение, волшебница быстро поднялась по лестнице, подойдя к двери своей комнаты. Она протянула руку, надавив на дверную ручку, но та не поддалась, вызвав у гриффиндорки легкое недоумение. Гермиона дернула дверь еще несколько раз, но та по-прежнему оставалась наглухо закрытой.       И тут в воздухе перед ее лицом всплыли магические буквы, мерцая мягким зеленым светом. Они медленно сложились перед её глазами в сообщение "Сегодня я сверху...". А еще через мгновение — "(твое платье)". Девушка фыркнула, едва сдерживая улыбку, когда надпись закончилась новой строчкой: "А ты о чем подумала, фокусница?". Сообщение слегка вспыхнуло, как объятое пламенем, и медленно растворилось в воздухе, словно истлело.       — Фокусница... — едва слышно пробормотала Гермиона, чувствуя, как щеки слегка зарделись от прозрачной метафоры слизеринца.       Испытывая наряду со смущением легкое раздражение от необходимости совершать пробежки вверх и вниз по лестнице именно тогда, когда перемещение с домовиком было бы практичнее для экономии времени, и все же радуясь обретенной свободе, Гермиона поднялась в комнату блондина, быстро подмечая изменения за время ее отсутствия. В воздухе на вешалке парило, удерживаемое магией, белое бальное платье, простое и весьма скромное. На кровати были аккуратно разложены тонкие белые чулки, на стуле стояла приоткрытая коробка с туфлями, а на прикроватной тумбочке ждал своего часа поднос с едой.       Сжавшись внутренне, Гермиона быстро села за ужин, заставляя себя съесть все содержимое тарелки, чтобы набраться сил, хотя еда всё ещё тяжело поступала в желудок после нескольких дней голодания.       Поужинав, девушка оделась и аккуратно застегнула туфли на лодыжках. Она решила лишь расчесать волосы, не укладывая в сложную прическу, позволив им струится у лица. Гермиона любила свои волосы, в детстве вечно спутанные и непокорные, после нескольких сотен попыток их выпрямить, они все же покорились ей, хоть и не став прямыми, но теперь постоянно закручиваясь крупными локонами. Стоило признать, что выглядело это довольно красиво.       Глубоко вздохнув, она оглядела себя в старом зеркале, которое стояло у шкафа. "По крайней мере не буду привлекать к себе ненужного внимания", — решила гриффиндорка, пытаясь найти в своем непримечательном облике что-то, что придавало бы уверенности перед неминуемой встречей с Пожирателями смерти.       Когда она ступила на старую, расслоившуюся от времени лестницу, ведущую в гостиную, будто в насмешку над ней перед глазами вспыхнуло яркое воспоминание о Святочном бале — как Гермиона спускалась по лестнице в Большой зал Хогвартса в нежном, изысканном, неповторимом платье. Её щеки слегка алели от волнения, а дыхание перехватывало от того, как все вокруг оборачивались, чтобы посмотреть на неё, пораженно замирая. В тот момент ей не нужно было слышать слов одобрения, чтобы понять, что она была прекрасна. Все было понятно по одним только горящим восхищением глазам окружающих.       Сейчас же, в этом мрачном, старом доме Блэков, спускаясь по скрипучей лестнице, Гермиона чувствовала себя совершенно иначе. Тёмные стены и едва уловимый запах затхлости никак не способствовали тому волшебному ощущению. Она шла, осторожно наступая на древние ступени, слыша каждый скрип под ногами. Чувство подавленности медленно нарастало.       Но было еще одно чувство. Едва уловимое вначале, но не менее мощное, чем это подавленное настроение. Оно взялось откуда-то глубоко внутри, медленно поднимаясь на поверхность. Ожидание? Волнение? Нет...       Предвкушение. Ей хотелось увидеть его реакцию. Всего одного зрителя. Того, кто некогда был причиной её тайных, горьких, безудержных слёз. Спрятанных за бордово-золотым паланкином кровати. Запертых за дверями женской спальни факультетского дома. Того, кто теперь занимал в её жизни гораздо более сложное место.       Зайдя в гостиную, Гермиона застыла. Внутренности словно сжались в тугую петлю.       У камина, уже облачившись в элегантный черный костюм с серебристым узором и белую рубашку, сидел в кресле Драко. Его волосы были аккуратно уложены в стильную прическу. На шее симметричным узлом, без изъянов, была повязана бабочка. Как всегда, идеально. Лишь внимательный, знающий взгляд гриффиндорки выхватил следы глубокой усталости в уголках его потемневших от тягостных размышлений глаз.       Вопреки ее предвкушающим надеждам, блондин даже не заметил её появления. Уставившись в огонь и подперев подбородок рукой, он что-то напряжённо обдумывал.       — Драко, — негромко позвала девушка, но слизеринец не отреагировал.       Гермиона прокашлялась и вновь позвала его, уже громче:       — Драко!       Очнувшись от забытья, слизеринец медленно повернул голову в её сторону. Его глаза были все еще слегка затуманены мыслями, но постепенно сфокусировались, и, наконец, гриффиндорка увидела в них отблеск огня. Но не тот огонь, что она так хотела увидеть. Это был огонь гнева.       — Отвратительное платье! — холодно произнес блондин.       Сердце девушки мгновенно сжалось в тугой комок, и она поспешила оправдаться:       — Я могла бы... поработать над платьем и привести в порядок прическу... Если ты позволишь мне взять палочку, я могла бы наложить чары красоты, убрать синяки...       — Нет, — коротко отрезал он, его голос был резким, как лезвие ножа. — Просто сделай что-нибудь с волосами.       — Сделать что?       — Собери, заколи, что угодно... Спрячь эти... упрямые завитушки.       Гермиона замерла, пораженная его тоном и тем, что он проехался холодно по ее прическе, том, что придавало ей хоть каплю уверенности в себе. Ресницы, вопреки ее воле, задрожали, силясь сдержать накатившую на глаза стеклянную пелену. "Он прав", — подумала девушка с горечью, — "Я должна выглядеть как пленница, сломленная и униженная, а не как звезда бала. И все же... Как хотелось почувствовать себя хоть немного желанной, привлекательной. Увидеть толику одобрения в его глазах".       Повернувшись к Малфою спиной, чтобы скрыть эту мимолетную накатившую слабость, Гермиона собрала волосы в небольшой пучок, насколько позволяла длина, и завернула узлом. Нужно было попросить его скрепить прическу магией. Но она медлила, продолжая накручивать локоны спралью и собираясь с духом, — горло першило, отчего-то не позволяя разомкнуть губы и произнести нужные слова.       Его мягкие шаги в ее сторону вызвали новое чувство — испуг. "Нет, только не подходи! Не хочу это слышать, что бы ты не сказал, это уже слишком!" В любом итоге, положительном или отрицательном, Гермиона все равно заплачет перед ним. Как же ей надоело выглядеть слабой в глазах слизеринца.       Теплое дыхание на ее коже вызвало ворох мурашек и легкую дрожь, когда блондин подошел к ней сзади и уткнулся носом в шею гриффиндорки, более не скрытую каштановыми волнами. Его руки медленно легли на ее плечи, прижимая ее вплотную к нему и слегка поглаживая. Драко стоял так какое-то время, ничего не говоря, пока дыхание девушки застыло, а сердце носилось за грудной клеткой, ударясь о ребра. А потом, слегка сжав ее предплечья, мужчина медленно произнес:       — Ты прекрасна, Гермиона, — тихий голос на грани шепота у ее затылка. — Я зол. Очень зол, но вовсе не на тебя, а на весь тот фарс, в котором мы вынуждены участвовать по воле судьбы. На те игры, в которых мы с тобой сами — лишь пешки. Щепки. Мусор! Ресурсы! Расходный материал! — Драко немного помолчал, возвращая почти утраченный самоконтроль. Он аккуратно расплел пальцами сотворенный девушкой узелок из волос, позволяя локонам вновь упасть волной на плечи и укрыть слегка покрасневшую, согретую дыханием слизеринца шею. — Это платье действительно ужасно. И ты представить не можешь, насколько его вид на тебе меня злит. Я буквально мечтаю о том, чтобы сорвать его с тебя, обнажив истинную красоту.       Гермиона зажмурилась от его слов, забываясь в ощущениях, что дарили его прикосновения, понимая, что больше не хочет плакать, как и не хочет его оттолкнуть. Она чувствовала, как руки Драко нежно, но уверенно, успокаивающе скользили вниз и вверх по ее зажатым рукам и напряженной спине, затем возвращаясь на предплечья. Он стоял так близко, что она ощущала его тепло, его запах и легкий аромат парфюма, вновь напомнивший о мяте и море. Волна мурашек опять побежала по ее телу, расслабляя скованные мышцы, отзываясь на каждое прикосновение.       — Ты достойна гораздо большего, — продолжил слизеринец, прислонившись лбом к ее затылку, его голос был ласковым и каким-то печальным. И Гермиона поняла, что Драко имел в виду не только это платье, но пытался сказать, что она заслуживала куда большего, чего он сам.       Девушка неровно вздохнула, но на этот раз не от страха или волнения, а скорее от его расслабляющих прикосновений, от спададающего напряжения, что оставляло после себя теплоту. Ей хотелось что-то ответить, что-то важное и такое нужное, но она побоялась разрушить этот трепетный момент банальными словами.       Драко медленно развернул волшебницу к себе, его чуткие глаза встретились с ее. Затем, не говоря ни слова, блондин достал что-то из кармана пиджака и, отведя ее волосы, осторожно заключил ее шею в кольцо своих рук. Гермиона почувствовала, как холодное серебро тонкой цепочки соприкоснулось с кожей у ее ключиц, своей прохладой контрастируя с горячими прикосновениями его пальцев. Она медленно подняла руку, приподнимая довершающую цепочку подвеску к глазам. Маленькая змейка с серебристыми глазами-бусинками, сверкала на ее ладони. Изящная и утонченная.       — Что это за украшение?       — Это память о том... извинение за тот..., — голос слизеринца звучал рвано и глухо, словно он всеми силами пытался подобрать правильные слова.       — За тот...? — повторила девушка шёпотом, не решаясь поднять глаза, наблюдая за тем, как его пальцы погладили ее ключицы, мягко приподнимая цепочку, чтобы она легла ровнее, а, быть может, просто не находили себе место.       — За тот вечер у камина. За то, что поддался... эмоциям. Извинение за все, что ты перенесла в прошлом и что тебе ещё придётся пережить в будущем. Сегодня я... Возможно, сегодня они снова вынудят меня причинить тебе боль. Они захотят завершить начатое, доломать тебя моими руками. Не позволяй кому-либо сделать это, Гермиона. Ни им, ни мне.       Гермиона вздрогнула от слов мужчины, и, не удержавшись, перевела взгляд с украшения на его лицо. Она вдруг увидела нечто, чего раньше не замечала — неуверенность и искреннее сожаление, смешанное с тем отчаянным пониманием, что он был бессилен изменить ход событий. Но в то же время, она уловила в его глазах решимость и силу. Он не собирался просто отступить и позволить ей упасть или сломаться, какой бы мучительной ни была предстоящая ночь.       "Айсберг".       Драко был похож на айсберг. Он казался всегда хладнокровным и прямолинейным и упрямо держал под контролем свои настоящие мысли и планы, мастерски скрывая истинные эмоции от посторонних. Никогда никому не доверял полностью, даже лучшему другу. И все же в последние дни он позволил Гермионе узнать его так, как, возможно, не давал шанс никому. Позволил нырнуть в Черное озеро его мыслей, испоганенных его жестоким ужасающим детством и тяжестью принятых в прошлом, пусть и по принуждению, страшных решений. Дал шанс разглядеть то, что было скрыто за мрачной водой от посторонних. Неуверенность. Сомнения. Страх. А еще ближе ко дну — удивительную силу духа и сокрушающий глубиной внутренний мир.       — Спасибо, — произнесла гриффиндорка, сжимая подвеску крепче в ладони, ее голос дрожал, но был полон искренней благодарности. — За это и... за то, что позволил самой перемещаться по дому.       Пальцы Драко осторожно, почти нежно коснулись её подбородка, приподнимая его, чтобы взглянуть ей прямо в глаза. Медленно его теплый взгляд переместился с ее глаз на слегка приоткрытые губы, и Гермиона готова была поклясться, что он собирался ее поцеловать. Но передумал в последний момент.       — Пора, — прошептал он задумчиво, мягко касаясь ее нижней губы большим пальцем. — Обстоятельства вынуждают поторопиться.       С этими словами он в последний раз взглянул ей в глаза, а затем притянул к себе ближе за талию, и в следующий миг они оба исчезли, погрузившись в вихрь трансгрессии.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      — Ешь, Грейнджер! — раздражение в тоне блондина было таким явным, что волоски на теле Гермионы встали дыбом от его голоса, словно воздух вокруг них в миг наэлектризовался. Слизеринец опять повторил свой приказ, поднося едва дрожащую от сдерживаемого гнева ладонь прямо к лицу гриффиндорки и протягивая с таким пафосом, будто в его руках лежал самый важный на свете предмет. — Мне до крупа кентавров надоело спорить с тобой!       — Хватит, Драко, уймись. В самом деле, я не смогу впихнуть в себя ни кусочка, — сердито пробормотала, наверное, в сотый раз Гермиона, отводя взгляд. — Я поужинала, прежде чем мы...       — Мерлин, вот же упрямая!!! Просто слопай уже эту дракклову шоколадную лягушку, Грейнджер! До того, как она оживет и сделает тебе лапкой "Au revoir".       Его внезапное обращение на французском позволило девушке уцепиться за эту возможность отвлечь его внимание.       — Ты знаешь французский? — невинно спросила Гермиона, ее притворно безмятежный голос смешался с настигшим ее в действительности удивлением.       — "До свидания" — это база, Грейнджер, — в полумраке леса гриффиндорка едва различала его лицо, но была готова поклясться, что Драко только что театрально закатил глаза. — Но я действительно знаю французский. Род Малфоев берет свое начало во Франции. Все наследники начинают изучать французский с того момента, как учатся говорить.       Гермиона ненадолго задумалась, мысленно переводя его заявление на французский язык, подмечая, как между ними возникла новая тонкая ниточка общего интереса.       — Я тоже немного изучала французский, — призналась она, улыбнувшись. — Всегда мечтала побывать во Франции. Посетить Лувр, Версаль, подняться на Эйфелеву башню...       Драко фыркнул, будто услышал невероятную глупость, будто Гермиона упомянула о чем-то не стоящем даже пары минут разговора.       — Не хочется тебя расстраивать, мечтательница, но... Напрасная трата времени на эту старую железяку. Поверь моему опыту, это того не стоит. Ржавая огромная ухочистка, окружённая бесконечной толпой фанатиков, год за годом приезжающих на нее поглазеть и все никак не в силах ею насмотреться. Вокруг грязь, бытовой мусор и банановые очистки. Безучастные мамаши, приехавшие лишь для галочки, с оравой галдящих, наглых, невоспитанных спиногрызов, которые ведут себя так, словно пришли поторговаться на восточный базар. А наверху, вместо поражающего воображение вида на Париж, тошнотворное желание укрыться от повсеместно гадящих голубей. Ничего впечатляющего.       — Выходит, ты там был? — Гермиона озадаченно посмотрела на него, её глаза блестели от интереса. — Звучит так, будто ты сам стоял в этой толпе к башне, а не, воспользовавшись привилегиями знаменитой фамилии, прошёл прямиком на закрытую от посетителей верхнюю площадку, игнорируя очереди.       — Должно быть, тебя это удивит, маленькая язва, — в голосе Драко прозвучала легкая, беззлобная ирония. — Но я действительно был там прежде. И ждал подъёма наряду с обычными маглами.       — На общих основаниях? — её голос зазвенел от искреннего удивления. — Не может быть! Зачем?       — Хотел почувствовать, каково это быть простым маглом, — коротко ответил он, скользнув по её лицу взглядом, который казался слишком серьёзным для его обыденного тона.       — И как впечатления? — спросила Гермиона. Она увлеченно пыталась представить, как это было для него — попытка стать на время кем-то другим.       — Неплохо. От магии я бы, конечно, отказаться не смог. Но приятно было почувствовать себя наконец... свободным.       Гермиона задумалась над ответом слизеринца. В этом было что-то трогательное, почти смиренное. Она неожиданно для себя поняла, что ещё больше проникалась к блондину симпатией, увидев в нём ту хрупкую человечность, которую он редко демонстрировал.       — Жаль слышать подобное об Эйфелевой башне... — сказала она, поравнявшись с ним, когда он остановился. — Мне всегда казалось, это место потрясающе романтичным.       Драко развернулся к ней, его лицо скрывал полумрак, но светящиеся глаза с насмешливой искоркой встретились с её. Он медленно подошёл ближе, так близко, что она могла почувствовать его тепло. Затем его пальцы легко коснулись её губ, и Гермиона замерла от неожиданности. Палец слизеринца прошёлся по её нижней губе, и, почувствовав тонкий шлейф шоколада, она поняла, что он стер с её рта след, оставшийся после съеденной шоколадной лягушки. "Ох, ведь это я планировала отвлечь его разговором..."       — Есть одно место во Франции, — голос его стал чуть тише, проникновеннее. — Там по-настоящему красиво. Если эта война когда-нибудь всё же закончится и мы оба останемся живы, составишь мне компанию?       Гермиона на мгновение задумалась, её сердце заколотилось чуть быстрее от его слов. Это прозвучало как приглашение, но слишком неоднозначное, чтобы она могла разобраться, что он имел в виду.       — Хорошо, — кивнула она, а затем усмехнулась, стараясь скрыть смущение. — Надо же, место, которое сам Драко Малфой считает стоящим, — решила она поддеть его, стараясь сгладить напряжённый момент. — Ставлю галеон, это какая-нибудь пещера в низинах, кишащая змеями.       Драко ответил ей усмешкой, его глаза вновь засияли искорками в темноте.       — Все возможно, невыносимая всезнайка, все возможно. Но идти на попятную поздно. Ты уже согласилась, — поддразнил он её, отведя ветку дерева, чтобы она могла пройти дальше по тропе.       Гермиона рассмеялась.       — Что ж, надеюсь, это место стоит наших спасенных жизней и выигранной войны.       Драко остановился на мгновение, прислушиваясь к окружающей тишине. Наблюдая за ним, Гермиона почувствовала мурашки, пробежавшие по ее коже от головы до пяток, и отвела взгляд. Ветки высоких деревьев сплетались над их головами, создавая причудливый узор из света и теней. Воздух был насыщен ароматом хвои и влажной земли, а где-то вдали слышались еле различимые шорохи ночных существ.       — Так, что же именно ты хотел проверить, когда перенёс нас не прямиком на прием, а сюда? — спросила она, стараясь уловить смысл его действий, вспоминая, как они оказались в этом месте.       Когда трансгрессия из дома на Гриммо завершилась, Гермиона сперва почувствовала легкую прохладу, и лишь потом открыла глаза и пораженно огляделась вокруг. Тёмные силуэты древних деревьев вырисовывались в сумерках вокруг них с блондином. Кора на стволах была покрыта мхом и причудливыми узорами, напоминающими таинственные руны. Под ногами мягко пружинил толстый слой опавших листьев. Время от времени вдалеке мерцали огоньки — то ли светлячки, то ли глаза невидимых обитателей леса.       Пока Гермиона рассматривала ствол огромного раскидистого дуба, под которым они стояли и пыталась понять, где они, Драко поднял палочку, и её кончик засветился мягким голубоватым светом. Он произнёс:       — Гоменум Ревелио, — небольшая волна магии распространилась вокруг них, словно рябь по воде. Затем, не опуская палочки, добавил. — Анималис Ревелио.       На мгновение вокруг них возникла прозрачная сфера, внутри которой замерцали крохотные огоньки, обозначая присутствие живых существ. Гермиона заметила, как несколько ярких точек обозначили крупных магических созданий неподалёку. Она замерла, сердце забилось быстрее.       — Ни магов, ни маглов, лишь несколько крупных магических существ в округе на несколько миль. Ставить прослушку в лесу, куда не спешит соваться даже опытный егерь, было бы верхом идиотизма. Мы в безопасности, и можем спокойно поговорить. Не бойся, — успокаивающе сказал Драко, уловив её напряжение. — Здесь нет нунду. — Он улыбнулся уголками губ. — Скорее всего, это просто гигантские пушистики.       Гермиона не смогла сдержать улыбку в ответ на его шутку.       — Гигантские пушистики? — переспросила она, приподнимая бровь. — Очень успокаивающе.       — Ну, возможно, пара акромантулов, — продолжил он с притворной беспечностью. — Но они давно не выходят на окраины леса.       Она покачала головой, но улыбка не сходила с её лица.       — Значит, мы в Запретном лесу у Хогвартса, — подвела итог Гермиона, оглядываясь вокруг.       — Бинго, умница Грейнджер!       — Но почему? Я думала, приём состоится в Мэноре.       Драко на мгновение отвёл взгляд, и в его глазах промелькнула тень горечи.       — Мэнор больше не в том состоянии, чтобы принимать гостей, — тихо ответил он. Его голос звучал потерянно, словно воспоминания о родном доме приносили боль.       Гермиона почувствовала укол сочувствия. Она хотела было задать ещё вопросы, но решила не давить на него. Словно тоже ощутив физически повисшую между ними тишину, Драко засунул руку в карман своих брюк, а после вытащил оттуда шоколадную лягушку в фольгированной цветной обложке. С этого и началась их маленькая перепалка, закончившаяся ее согласием посетить Францию вместе с Малфоем.       — Так, что же именно ты хотел проверить, когда перенёс нас не прямиком на прием, а сюда?       — Пока ты спала, — начал Драко после короткой паузы, — я проснулся раньше и поговорил с Кикимером. Он рассказал мне о ритуале, свидетелем которого стал на кладбище, когда навещал могилу Регулуса.       Гермиона насторожилась, её интерес усилился.       — Что он видел?       — Он описал старинный темный обряд, — Драко медленно пошёл вперёд, жестом приглашая её следовать за ним. — Пожиратели, сопровождавшие Лорда, сначала показались ему незнакомыми. Один из них был низким и грузным, неповоротливым. Лорд обращался почти всё время именно к нему. Другой, по голосу молодой, был высоким и молчаливым. Но спустя несколько часов капюшон первого спал, и Кикимер узнал в нём старшего Нотта.       — Нотт... — протянула Гермиона, вспоминая однокурсника. — Значит, второй — это Тео?       Драко кивнул.       — Да. Зная нервозность старшего Нотта, единственный, кому бы он доверил соучастие в подобном тёмном ритуале, — это его сын.       Они продолжали идти по узкой тропинке, рядом друг с другом, чтобы не потеряться в опустившихся на лес сумерках. Впрочем, в Запретном лесу темно было почти всегда.       — Ритуал длился долго, — продолжил Драко. — Кикимер не стал пересказывать все подробности, но из того, что он услышал и увидел, стало понятно: они пытались повысить магический потенциал Тёмного Лорда. И похоже, эта попытка не увенчалась успехом. Лорд был недоволен.       — Но зачем Лорду повышать свой магический потенциал? — задумалась Гермиона.       — Вот именно, — согласился Драко. — Я задался тем же вопросом. Война выиграна, покорные слуги выполняют его приказы, вся магическая часть страны практически у него в руках.             — К слову, Драко, а что сейчас происходит в магической Англии?       — Хаос и разруха, Гермиона. Неугодных постигла незавидная участь. Те, кто выжил, кого держат в плену, могут считать себя везунчиками. Многие дома разграблены, все магазины и лавки на Диагон-Аллее, кроме лавок, продающих темные артфеакты, закрыты, а имущество конфисковано. Дозвол на продажу только по специальным разрешениям или тем, у кого есть метка Пожирателя. В Мунго сейчас без метки Темного Лорда тоже не советую попадать. Если жить хочется.       — А Министерство?        — Полностью под контролем Пожирателей. Нотт - новый министр магического здравоохранения. Первым же законом приказал закрыть все алхимические лавки и точки зельеваров, выискать тех, кто готовит зелья в подполье, взять их под отчетность и внедрить жесткий контроль и учет изготавливаемых и продаваемых зелий и ингредиентов. На всех, кто более или менее владеет навыками алхимии и зельеварения, наложили заклятие типа Табу. Когда зельевар завершает приготовление зелья, министерству моментально становится об этом известно и к нему тут же наведывается отряд, готовый прибрать несанкционированное зелье к рукам. Все снова только с разрешения министерства. Несколько умников вдохновились идеей вступить в ряды Пожирателей, чтобы продолжить свой зельеварческий бизнес. И жестко поплатились за это, когда их обман был раскрыт. Табу распространяется на всех, даже на Пожирателей. Тотальный контроль. Еще остались пару точек, куда Пожирателям пока не удалось добраться. Но скоро и их прикроют.       — Поэтому у нас на Гриммо такой небольшой запас? И у Сопротивления тоже?       — Да. Доставать зелья становится все сложнее и рискованнее. До сих пор нам удавалось выжимать все возможное из запасов Снейпа в Хогвартсе и доме крестного во Паучьем тупике. Пожиратели вычистили все запасы из его основной лаборатории. Но лишь я знал о том, что была еще одна, тайная лаборатория, под землей. Я помог Уизли добраться до тех запасов. Но и они уже подходят к концу.       — Но ведь на Гриммо стоит заклинание, блокирующее заклятия Табу. Почему не готовить необходимые зелья там?       Малфой резко остановился, как вкопанный, и Гермиона налетела на него, легонько ударившись подбородком.       — Ауч! Ты чего?       — Что ты только что сказала, Грейнджер? — его голос был низким и серьёзным.       — Что я только что сказала? Ты о чем?       — Про защиту на Гриммо, отменяющую Табу. С чего ты это решила?       — Ты шутишь? — замялась Гермиона, не веря своим ушам. — Про защиту дома Блэков? — увидев, что он не поддерживает ее веселье, а сверлит испытывающим взглядом, Гермиона вмиг перестала смеяться и посерьезнела. — Только не говори, что ты не знал.       — Я не знал, — ответил он, продолжая пристально смотреть на неё. — Ты уверена?       — Абсолютно, — твёрдо сказала Гермиона. — Этот дом — одно из самых безопасных мест в Англии по количеству установленных на нём защитных заклятий. Мы с Гарри и Роном постоянно называли Тома... — она запнулась, — запретным именем, когда находились там. Без малейших последствий.       Драко провёл рукой по волосам, обдумывая услышанное.       — Это важно, — наконец сказал он. — Жаль, что я не подумал об этом раньше. Это многое меняет. Нужно будет сообщить Сопротивлению. Если мы оба останемся сегодня живы, мы сможем вместе варить зелья и передавать их союзникам.       — Вместе? — переспросила девушка, слегка удивлённая. — Ты и я? В одной лаборатории?       Блондин усмехнулся, в глазах мелькнул озорной огонёк.       — Разве ты никогда не мечтала довести до разрешения извечный спор о том, кто из нас действительно достоин оценки "Превосходно"?       Гермиона улыбнулась в ответ на его шутку. Он предлагал ей работать вместе, как будто между ними были теплые доверительные отношения и он не сомневался в ее профессионализме.       — Хорошо, — согласилась гриффиндорка, улыбаясь. — Готовься, что я надеру тебе зад, Снейпов любимчик.       Драко весело ухмыльнулся и они продолжили путь по лесу. Спустя пару минут, Гермиона вновь заговорила:       — Расскажешь, кто ещё заправляет в новом мире?       Драко пожал плечами.       — Имена остальных вряд ли тебе что-то скажут. Я и сам не владею достаточной информацией о них. Разве что Долорес Амбридж — новый министр по связям с общественностью. Это она поручила подготовить для тебя ту речь у трибуны.       Гермиона поморщилась.       — Не сомневалась, что это её рук дело! От листов так и пахло приторно сладким чаем и отдавала кошатиной, — Волшебница вспомнила слова речи, расплывающиеся на пергаменте от её слёз. — Её обтекаемые фразы просто невыносимы. Только полный кретин мог на это купиться.       — Разделяю твои чувства, — согласился Драко. — Эта розовая жаба не просто бесит меня, она вызывает страх, что, общаясь с ней, я сойду с ума быстрее, чем под пытками Беллатрисы.       — Вот бы натравить их друг на друга, — мечтательно произнесла Гермиона. — Такое шоу сорвало бы аншлаг.       Они оба рассмеялись, на мгновение забыв о мраке окружающей их действительности.       — Как бы то ни было, — продолжил Драко, — Тёмный Лорд и его приближённые остаются в Хогвартсе. Он сидит в кабинете директора Дамблдора, там, где всегда мечтал оказаться. У него свой собственный мини-парламент, мини-правительство и система судов. Старший Нотт, законодательная ветвь его власти, его личный алхимик и автор точных формулировок новых законов и указов, касающихся Хогвартса, Пожирателей и остальной Англии, поступающих в министерство. Люциус, — он по-прежнему избегал называть старшего Малфоя своим отцом, — отвечает за контроль над надлежащим исполнением его указов. А Беллатриса — за то, что приносит ей особое удовольствие. Вершит собственные правосудие над теми, кто не готов подчиняться режиму.       — "Лучшие из лучших" правят туманным Альбионом, — с горечью сказала Гермиона. — Похоже, мы обречены.       Они шли молча несколько минут, каждый погружённый в свои мысли.       — Так вот, — вернулся к теме Драко. — Ты спросила меня о том, что мы делаем в Запретном лесу. Как я и говорил, я задался вопросом, зачем Темному Лорду повышать магический потенциал. Я вновь изучил ту книгу про темные ритуалы, что ты видела пару дней назад. К слову, Грейнджер, твои кудрявые локоны преследовали меня даже там! Перестань линять, как камуфлори!       — Что? Какую еще книгу? О чем ты?       — Ах, да... Совсем забыл, что этой частью вчерашнего дня я еще не успел поделиться. Обещаю, я покажу тебе то, что осталось для тебя загадкой, немного позже.              — Ладно... Так, есть некая книга по темные ритуалы. И что же ты смог узнать?       — Я нашел тот ритуал, что описал Кикимер. Он опасный и рискованный. Настолько рискованный, что Темный Лорд мог запросто вновь расстаться со своей жизнью, пойди хоть что-то не так, при малейшей ошибке Ноттов. И тогда я спросил себя, зачем идти на подобный риск, если все и так под его контролем. Идти войной дальше на соседние государства, чтобы установить и там свой режим? Сомневаюсь. Амбиции его велики, но он не глуп, чтобы хвататься сразу за несколько целей, не доведя сперва до какой-то управляемой степени ситуацию в Англии. Жизнь мага долгая, ему некуда так спешить. Тогда зачем?       — Затем, что, возможно, его магический потенциал начал снижаться...       — Браво, Гермиона! Ты пришла к этому гораздо быстрее, чем я. Мне потребовалась добрая пара часов, чтобы осмыслить происходящее.       — Это звучит резонно. С учетом того, что в последнее время с магией, похоже, происходит что-то странное. Помнишь слова Беллы о том, что палочки отказываются служить магам?       Драко бросил на неё быстрый взгляд.       — Да. Я тоже считаю, это связано.       Гермиона остановилась, осмысливая его слова.       — Значит, он пытается восстановить или усилить свою магию, — произнесла она. — Но почему она снижается?       — Пока не знаю, — признался Драко. — Но это заставило меня задуматься о защитных чарах Хогвартса. Ты помнишь, что защитный и антиаппарационный купол над замком ставил Дамблдор? Это имеет смысл, чем сильнее маг, тем сильнее защита. Сейчас, после его смерти, самым сильным магом в замке считается Тёмный Лорд. Если его магия слабеет...       — То границы купола могли сместиться! — воскликнула Гермиона. — Ты решил это проверить?       Он улыбнулся, довольный её догадкой.       — Именно, Гермиона. Вот поэтому мы здесь. В прошлый раз, когда я перемещал сюда Блейза, я почувствовал лёгкую вибрацию купола у того старого дуба, куда мы трансгрессировали. В этот раз...       — Это случилось дальше, когда мы говорили о Франции, — закончила она за него. — Вот откуда мурашки пробежали по всему телу, когда мы вновь двинулись в путь.       Драко кивнул.       — Наши догадки верны. Границы купола действительно сместились. Это означает, что его магия действительно слабеет.       Гермиона задумалась, её глаза блестели от осознания возможных последствий.       — Это может дать нам преимущество, — тихо сказала она. — Если защита Хогвартса ослабевает, Сопротивление может воспользоваться этим.       Блондин посмотрел на неё внимательно.       — Я тоже об этом думал. Но действовать нужно осторожно. Он всё ещё опасен.       Девушка кивнула, соглашаясь.              — Драко, может быть, раз мы все узнали, стоит закончить нашу милую пешую прогулку и аппарировать в Хогвартс, пока на нас действительно не напали… э-э-э, гигантские пушистики? — она усмехнулась. — Знаешь, пробираться по заросшему лесу в бальном платье и туфлях — не самое удобное занятие.       Драко, обернувшись к ней, серьёзно произнёс:       — Сожалею, Гермиона, но нам придётся идти пешком до самого замка.       — Но почему? — удивлённо спросила она, приподняв брови.       — Антаппарционный купол работает не только с внешним миром, не позволяя волшебникам беспрепятственно проникать за его границы и покидать пределы, но итрансгрессия так же не работает внутри купола. Поэтому, как ты помнишь, студенты не появлялись из ниоткуда на своих стульях в учебных кабинетах прямиком из своих спален, делая вид, что на самом деле были там всегда, не проспав первую пару. В этом есть определенный порядок, а еще своего рода защита личных границ, что для Пожирателей так же важно, хотя сами они предпочитают их беспринципно нарушать. Темный Лорд внес изменения, позволив тем, у кого есть метка, преодолевать беспрепятственно границу антиаппарационного купола. Но не внутри него, — объяснил он, выдержав её внимательный взгляд. — Всегда помни об этом, если окажешься здесь в беде, а меня... не будет рядом.       Её сердце снова дрогнуло. Он явно запнулся на последних словах, его лицо стало серьёзным, а взгляд — более отстранённым, будто он вновь собирался закрыться от неё, отгородиться, как это бывало прежде.       Гермиона прикусила губу, размышляя, как пробиться через эту стену.       — Я рада, что ты сейчас рядом со мной, Драко Малфой, — тихо, но уверенно произнесла она.              Драко улыбнулся, хоть его глаза всё ещё оставались слегка настороженными.       — Вот как? — спросил он, и его тон, хоть и шутливый, не скрывал, как много значило для него это признание.       — Да, — Гермиона чуть склонила голову в сторону, позволяя мягкой улыбке коснуться её губ, переводя свое признание в шутку. — Есть хотя бы надежда, что ты проявишь свои джентльменские качества и первым бросишься в пасть гигантскому пушистику, жертвуя своей жизнью, если он на нас нападёт. А когда он тебя проглотит и станет довольным и сытым, я смогу спокойно убежать.       Драко рассмеялся, его смех был звонким и казался как будто слишком светлым среди темных теней Запретного леса.       — Подавится, Грейнджер, — сказал он, весело подыгрывая её шутке.       — Чем, ядом твоего сарказма? — поддела его Гермиона, не отставая.       — Колтуном из твоих линяющих волос, — усмехнулся он. — Мы теперь повязаны, Грейнджер. Если жертвовать жизнями, то только вместе.       Они вновь рассмеялись. Но, успокаиваясь, Гермиона слегка нахмурила брови, и, всё ещё усмехаясь, постаралась придать своему тону серьёзности:       — И вовсе я не линяю. Не настолько, чтобы мои волосы тебя так уж беспокоили.       Драко подошёл ближе, и её дыхание на мгновение застыло, когда он провёл рукой по её завиткам.       — Но они беспокоят, Грейнджер, — сказал он, зарывая пальцы в её волосы. — Они просто сводят меня с ума, — его голос стал чуть ниже, когда его пальцы начали нежно перебирать её волосы, поглаживая затылок.       Сердце Гермионы забилось быстрее, но она поспешила сменить тон:       — Кхм-кхм, — прокашлялась она, будто пытаясь вернуть себе контроль. — Так, если у нас сегодня вечер откровений, расскажешь мне что-нибудь, чего я не знаю?       — Хорошо, — кивнул Драко, делая вид, что подыгрывает её запросу. — Моей первой метлой был старенький детский Нимбус, принадлежавший еще моему деду. Семейная реликвия, — важно произнес он. — В восемь лет я взорвал котёл в лаборатории крестного Северуса, подкинув туда флоббер-червей. Его выражение лица… — он ухмыльнулся, воспоминание явно доставляло ему удовольствие. — Его невозможно забыть. Тяжело вытравить из моей памяти, так же, как он не смог вытравить остатки зелья зеленого цвета со своих стен в его лаборатории. Понятия не имею, что именно я тогда сделал, но чуть позже крестный запатентовал зелье вечной нестираемой краски. Хмм, что еще. На пятом курсе я переспал с Чжоу Чанг.       — Что-о-о?! — Гермиона вскрикнула, не сдержав удивления. — О, Мерлин великий! Она ведь тогда встречалась с Гарри!       — Ну... нечего было Поттеру так долго щелкать клювом. Эта Чжоу была та еще штучка. Да она почти что сама затащила меня в тот кабинет в Астрономической башне!       Гермиона покраснела от его откровенности.       — Драко! Это... — зарделась Гермиона от внезапно такого откровенного откровения слизеринца. — Это вовсе не то, что я так желала услышать.       — Не обманывай себя, гриффиндорка. Может, это и не то, что ты надеялась спросить. Но ты явно хотела бы узнать, что Чанг была у меня первой, и да, в моей постели в последние годы побывало несколько других учениц и не только, но можешь выдохнуть спокойно. Опыта у меня уж явно поменьше, чем у твоего распрекрасного Крама. Зато уж явно побольше, чем у рыжего остолопа Рональда.       — И вовсе он... Знаешь, Малфой, если это такая ревность, то ревновать к мертвому — низко даже для такого засранца, как ты! — не на шутку разозлилась Гермиона. — Он любил меня. По-настоящему. Он смотрел мне в глаза, когда умирал, — предательская слеза все же в этот вечер скатилась с ее щеки.       — Может быть, я действительно несправедлив к нему, Грейнджер, — извиняющимся тоном произнес Малфой, внезапно растеряв веселость. — Может быть, он и вправду любил тебя. Только вот, ты сама не любила его в ответ. Это все не имело смысла.       — Это не так. Тебе не понять! Ты не знаешь, о чем говоришь!       — Это так, — его голос был уверенным, но Драко старался звучать помягче. — Я почувствовал это, когда проникал в твои мысли. Дружба, преданность, забота, чувство долга, чувство вины. Все это я почувствовал в твоих воспоминаниях о Рональде. Но там не было любви.        — Пусть даже так, — прошептала она, наконец, вытирая лицо тыльной стороной ладони. — Это не важно. Двоим не обязательно любить друг друга взаимно, чтобы быть счастливыми.       Драко вздохнул.       — Кто вбил тебе в голову такую глупость?       Она бросила на него гневный взгляд.       — Будто ты сам знаешь об этом больше, чем я! Или со всеми своими пассиями ты испытывал это высокое светлое чувство.       — Грейнджер, что это, неужто ты уже и сама ревнуешь, а ведь это был всего-навсего дружеский секс! — рассмеялся Драко.       — И со всеми своими "подругами" у тебя такой дружеский секс? Удивлена, что Пэнси не оказалась в их числе! Благослови Забини, фея-Моргана, за то, что встретился вовремя у нее на пути! — разошлась в гневе гриффиндорка. — Ты когда-нибудь сам-то любил, Малфой, чтобы доказывать мне, что в паре непременно должны оба быть влюблены, чтобы в этом союзе был смысл???       Лицо Драко внезапно исказила болезненная гримасса, будто ему вдруг сделалось нестерпимо больно.       — Нет. Я сам не любил, — тихо, но твердо ответил он, отводя от нее взгляд. Ее мысли посетила догадка.       — Значит... Любили тебя? Безответно?       Малфой ничего не ответил. Он внезапно поморщился и согнулся, оперевшись о дерево, прижимая ладонь к груди, растирая сквозь белую плотную ткань рубашки. Гермиона вспомнила, что именно в том месте на его груди был незаживший до конца шрам, вопрос о котором однажды спровоцировал его на жестокие слова в ее адрес.       — Что с тобой? Это шрам? Тебе плохо? — наконец спросила Гермиона, её голос стал тихим, почти нежным.       — Нет, ничего... — он слегка прокряхтел ответ, сильнее растирая невидимую рану. — Сейчас пройдет, Грейнджер. Это просто фантомная боль. Такое бывает.       Они немного помолчали, пока Драко, закрыв глаза, приходил в себя.       — Этот шрам оставила она?       Блондин, всё ещё не глядя на неё, ответил:       — Нет. За то, что я сделал, она могла. Но я сделал это с собой сам.       — Почему, Драко?       — Не сейчас. Быть может, однажды, Грейнджер.       Он снова назвал гриффиндорку по фамилии. Значит, уже успел отгородиться за стеной и больших откровений от него ждать не следоывло. Гермиона остыла, почувствав укол вины за то, что сказала, что он в этом ничего не смыслил. Возможно то, что он пережил, оказавшись в ситуации, подобной ей, когда не мог ответить взаимностью на настоящее светлое чувство, было гораздо глубже и болезненнее, чем волшебнице казалось на первый взгляд. Возможно, он действительно понимал в этом большее ее самой. Девушка снова забыла, как многое он скрывал в "толще льда, что была под водой".       — Идем, —спустя пару минут сказал слизеринец, кажется, придя в себя. Драко снова убедился, что в ближайшей миле от них не было тех, кто мог бы их подслушать, и они продолжили путь. Гермиона решила попытаться снова разговорить его и сгладить повисшее между ними напряжение.       — Как получилось, что ты сработался с Сопротивлением? — спросила она, глядя на его профиль.       Драко замер на миг, затем ответил:       — Я решил, на чьей стороне хочу быть уже давно. Последней каплей стало ваше с Поттером и Уизли триумфальное появление в Мэноре, в марте. Должен отдать должное твоей находчивости, Гермиона, на секунду и я усомнился, пытаясь разглядеть в том шрамированном Горбуне из Нотр-Дама черты настоящего Гарри Поттера. После того дня в Большом зале, когда Белла сказала, что ты станешь моей пленницей, она запустила в меня напоследок еще пару заклятий, бросила мне твою палочку, сказав, что она — все, что я заслужил после того, как так глупо распрощался со своей собственной, а после потеряла всяческий интерес. Я был свободен. Настолько, насколько может быть свободен пес на поводке у своего хозяина. И все же, я был свободен. Влив в себя пару десятков зелий из кладового запаса Снейпа в Хогвартсе, я несколько часов отлеживался в нашей с Блейзом факультетской комнате, под его присмотром, пока бред и отравление ослабленного организма от количества выпитых зелий не отступили достаточно, чтобы я мог трансгрессировать.       Гермиона внимательно слушала его рассказ, погружённая в его слова. Но её мысли то и дело возвращались к тому шраму, который он носил на груди — и той боли, которую он скрывал.              — Перемещаться обратно в Мэнор, соседствовать с Пожирателями, занявшими поместье, видеть мучения матери и быть неспособным что-то предпринять, только еще больше рискуя чьи-ми то жизнями... Это был не вариант. Особняк Тонксов? Андромеда всегда была добра ко мне, и, уверен, не стала бы возражать, если бы я на время занял ее дом. Да вот только от вида теплого, уютного, практически живого поместья у меня свело скулы и накатила неконтролируемая злость. Я не мог. Просто не мог там находиться. И тогда я вспомнил про дом на Гриммо. Сказать по правде, он всегда был моим запасным планом, даже до того, как тогда в марте я посетил этот дом и узнал, что вы прятались в нем какое-то время назад. Вижу, ты не удивлена. Значит, Блейз и об этом успеть сболтнуть. Вот же... Ладно, это в прошлом. И вот, я переместился на Гриммо, с надеждой, что на этом мои пытки тела и совести на этот день закончатся. И тут же попал под пыточное заклятие Вуда.       — Оливера Вуда? — изумилась Гермиона, не ожидавшая такого поворота. — Как он там оказался?              Драко хмыкнул.       — Да там был весь чертов Отряд Сопротивления! Человек 30-40 на тот момент. Уизли притащил их всех туда. Выдержав Круциатус Вуда, после пыточного Беллы он показался поцелуем матери в щеку любимого сына, я перестреливался заклинаниями со всей оравой еще минут двадцать, пока эти олухи не выдохлись и не сообразили, что можно вначале поговорить. После долгих и нервных переговоров, мы с Джорджем Уизли, их негласным предводителем, самым продуманным стратегом из этой кучки вчерашних школьников, решили, что можем быть друг другу полезны. Я помогаю им освобождать пленников, они гарантируют, что в нужный момент помогут вытащить Блейза и Пэнси из этого дерьма, а после войны... Никого из нас не будут преследовать, нам позволят тихо уйти. После нашего соглашения, я спровадил их в дом Тонксов, который они нашли гораздо более подходящим для проживания такого количества людей. Особняк имеет три скрытых этажа, о которых не знал никто, кроме самой тети и ее семьи. Кузина Нимфадора однажды в детстве проболталась мне и показала скрытые этажи, их можно увидеть лишь если кто-то однажды уже показал их тебе.       — Похоже на заклятие Фиделиуса.       — Что-то в этом роде. Такая альтернатива старому дому на Гриммо с всего несколькими кроватями показалась Сопротивлению достойной заменой. В тот же день, ближе к ночи, я вернулся в Хогвартс и вытащил из подземелий Кикимера. Подслушал однажды, как Белла говорила, где его держат. Эльф всегда был сердцем старого дома. А без сердца всему остальному тоже нет смысла существовать.       — Это очень благородно, Драко.       — Я делал то, что был должен.       — Прошу, только снова не начинай... Если не хочешь, чтобы я раз за разом повторяла тебе сказанное ранее. Это не было просто долгом. Это было гораздо большим.       — Пускай, гриффиндорка. Как скажешь. Так вот, на следующий день мы с Уизли переместились в дом Северуса, и я провел его в тайную лабораторию, позволяя вынести все запасы зелий, что еще оставались там. Ну, почти все, парочку я все же припрятал для нас с тобой.       — Ты уже тогда собирался лечить меня, Драко? — улыбнулась Гермиона. — А я долго думала, что твоей окончательной целью было довести меня до состояния овоща или безвольного растения.       — Зря я не довел начатое до конца, колючка, — фыркнул Драко. — Была бы ты сейчас таким премиленьким кактусом, и тыкала бы в меня изредка разве что своими маленькими колючими иголочками, а не пронзала насквозь своими острыми иглами, будто дикий утсражающий еж, на которого по несоторожности наткнулась маленькая безобидная змейка.       — Так уж маленькая и безобидная. И ядом поди во все стороны не прыщет. И вообще, Драко, проткнуть тебя — дело почти невозможное. Для моих игл ты слишком толстокож.       — Ты ошибаешься, Гермиона, — блондин приостановил ее и нежно взял за руку, прислоняя ее ладонь к своей груди, туда, где громким неровным стуком заходилось отчаянное сердце. — Кто, как не ты, знает, как попадать мне в самое сердце.       Гермиона остановилась, слегка приподняв подбородок, глядя прямо в его глаза. Она знала, что он ждал от нее ответных слов, но все не решалась признаться ему, что питает к нему романтические чувства. Что если она все не так понимала? Что если это всего лишь подначивания и подколки, навеянные обычным физическим влечением, а не попытка признаться ей в особенных чувствах? А идти на поводу лишь инстинктов тела Гермиона была не готова. Гриффиндорка страшно боялась оступиться и все же разбиться о землью, не вывернув из пике. А потому стоило перевести разговор в другое русло.       — Ты тоже умеешь вонзать иглы мне в сердце, Драко, — начала она, не отпуская его руку, которая все ещё лежала поверх её ладони. — И ты делал это не раз. Уже в тот день, когда ты забрал меня из подземелья. Я хотела поговорить с тобой, предложить сотрудничество, но ты не дал сказать и слова. Наложил Силенцио, чтобы заткнуть меня. Это было из-за подозрений о прослушке?       — Верно, — спокойно ответил он, не подав виду, что заметил, как она сменила тему, но всё-таки замыкаясь в своей ледяной оболочке, будто снова отгораживаясь от неё.       — Я была страшно разбита из-за этого в тот день, и долго не могла тебя простить. Теперь я понимаю, чем были продиктованы твои действия, и больше не держу на тебя зла. Но потом... с тем патронусом-сорокой...       Гермиона на мгновение замолкла, вспомнив тот холодок, который пробежал по её спине, когда она увидела эту птицу, и то, как её сердце сжалось от непонимания, за что он наказывал ее, от того, что его кара казалась такой жестокой.       — Это всё было постановкой, Гермиона, — сдержанно пояснил Драко, его голос дрогнул, но он быстро вернул себе контроль. — Мне нужно было показать воспоминания о твоих мучениях Пожирателям, чтобы не вызвать у них подозрений. Та сорока... Она была вовсе не для тебя. Это послание, которое Уизли отправил мне. А вся сцена... она была театральной игрой. Это наш защищённый канал связи. Его сорока и мой...       — Горностай, — закончила за него Гермиона, её голос стал немного более мягким, словно она только сейчас поняла весь замысел, скрытый за той сценой.       — Да, — усмехнулся он. — Рад, что ты все же разбираешься в биологии и способна отличать разные виды животных, всезнайка.       — Почему ты сказал это? — её голос задрожал, но не от страха, а от смешанных эмоций.       — Узнаешь, Грейнджер. Когда я покажу тебе то воспоминание, которое ты ещё не видела, всё станет на свои места.       — Хватит шантажировать меня этим! — вспыхнула она, её раздражение прорвалось наружу. — Продолжи, о чём ты говорил.       Драко сдержанно улыбнулся, словно зная, что Гермиона была на грани, но удерживалась от того, чтобы уйти или сорваться.       — Хорошо, — сказал он, чуть расслабляясь. — До того дня с трибуной я думал, что контролировать тебя будет проще. Я был уверен, что им достаточно будет воспоминаний из моей головы. Риск небольшой все же был, что они захотят проверить тебя. Воспоминания о доме на Гриммо, сороке или Кикимере... я мог бы убедить их, что это было твоим помешательством после месяцев пыток. Но я ошибся. И как чертовски я рисковал! Ослеплённый чувством вины, я не догадывался, что ты подслушивала наш разговор с Блейзом и узнала, что я сам лечил твои раны. Надзиратель, который лечит пленницу и строит козни против Пожирателей за их спинами... Это могло стать моим крахом.       — И ты еще говорил, что я безрассудная? — с усмешкой ответила Гермиона, чувствуя, как её сердце едва сдерживает накопленные эмоции. — Здравомыслие явно покинуло тебя в тот момент, Драко.             — Здравомыслие покидает меня всегда, когда ты рядом, — спокойно и с неприкрытой откровенностью ответил он, улыбнувшись.       Она прикусила губу, стараясь не дать его словам её смутить. Резко вновь перевела разговор:       — Видимо, как и тогда, когда ты пытался удержать меня в комнате, превращённой в имаджинариум с лесом и водопадом, и стер мою память? Ты ведь не думал, что я не догадаюсь, что что-то не так? И с тем свитером Джорджа... Было бы глупо считать, что я поверю в ту чушь, что ты мне наплел.       Драко остановился, его выражение стало более напряжённым. Он опустил голову, как будто решал, сколько ещё правды открыть. Его голос стал серьёзнее.       — Верно, Гермиона, было бы глупо, однако, по всей видимости здравомыслие покинуло меня и в тот раз. Вначале я хотел просто дать твоему разуму отдохнуть после пережитого стресса. Но потом... Кое-что произошло, я пока не могу рассказать об этом, так как эту часть моего поветствования я поклялся держать в тайне, дав Непреложный обет. И он все еще в силе.       — Это касается Джорджа? Это он хотел, чтобы я оставалась в комнате? Из-за свитера? Из-за того, что я сбежала и что-то увидела в Хогвартсе, прежде чем ты стер мою память?       — Я не могу ответить тебе ни на один из этих вопросов, Гермиона. Дело даже не в риске для моей жизни, если я нарушу Непреложный обет. Эта сделка работает в оба конца. И тот, кто скрепил со мной клятву, обещался молчать о том, что важно для меня, пока я молчу о том, что важно тому человеку. Я могу лишь сказать... Я держал тебя в комнате, Гермиона, но никогда не хотел причинять тебе боль, и стереть твою память было вынужденной мерой, сделкой с совестью, а не безразличием к тебе. Ты давно уже... небезразлична мне...       Гермиона почувствовала, как её сердце дрогнуло, словно внутри неё произошло нечто важное, что она пока не могла осознать полностью. Драко шагнул вперёд, и Гермиона ощутила, как пространство между ними исчезает, словно растворяется. Его рука поднялась к её лицу, пальцы нежно коснулись щеки, и блондин наклонился, приближаясь к ее губам, и было ощущение, что всё вокруг замерло — звуки леса, шорох ветра, даже их дыхание. Но прежде чем его губы коснулись её, Гермиона подняла ладонь, дотронувшись до его рта, и, слегка отстранив блондина, произнесла:       — Подожди... Я хочу узнать кое-что.       Он застыл, словно она ударила его по голове валуном, и на его лице появилась тень раздражения.       — Сейчас? Снова? Грейнджер, твоё неумное любопытство поражает. Ты что, наложила на него заклятие незримого расширения? — его тон был ироничным, но за ним угадывалось разочарование.       Гермиона лишь мягко ударила его по груди, чуть нахмурив брови.       — Это важно! — её голос прозвучал твёрдо, но всё же с теплотой.       Драко закатил глаза, а затем, тяжело вздохнув, отпустил ее лицо из своих ладоней, отодвинувшись на шаг.       — Хорошо, — пробормотал он, покоряясь, но голос всё ещё сохранял остатки раздражения. — Что тревожит твой пытливый ум на этот раз, дознавательница?       Гермиона не сразу ответила, собираясь с мыслями.       — Я услышала кое-что... Когда разрушила твой гипноз и вышла из комнаты, — начала она осторожно. — Разговор в гостиной. Не знаю, с кем ты говорил, но...       — Я понял, — его голос резко изменился, став холодным и отчуждённым, как ледяная поверхность озера в зимнюю ночь. Он отодвинулся от неё, и его глаза сузились, словно в ожидании удара. — Ты не упомянула об этом в нашу маленькую беседу у камина, — в его словах появилась угроза. — Что именно ты услышала?       Гермиона, чувствуя напряжение в его тоне, медленно продолжила:       — Разговор был таким... словно мы с тобой уже были близки. В физическом плане. И будто это было по принуждению... или могло стать таковым, если бы я узнала что-то, что ты пытался скрыть. И, как будто собеседник... будто бы и с ним у нас тоже была подобная связь...       — Мерлин, Грейнджер, — воскликнул Драко, в отчаянии схватившись за голову обеими руками. — Это не то, что ты думаешь. Это... Чёрт, Грейнджер, ты всё не так поняла.       — Так объясни мне, как было на самом деле, — её голос был полон упрямства. — Что я не так поняла?       — Это... — Драко запнулся, его лицо исказилось, словно он боролся с самим собой, не зная, что сказать. — Я не могу.       — Это часть Непреложного обета? — спросила она, её голос стал резким.       — Лишь отчасти, — прохрипел он. — Но я не...       — Отчасти? — переспросила Гермиона, сужая глаза и продолжая допытываться. — Значит, есть та часть, в которую ты можешь меня посвятить.       — Я не могу, Гермиона. Прости, но я не могу рассказать тебе, о чём был тот разговор. Это было личное.       — Личное? — в её голосе появилась нотка обиды. — Но это касалось меня! Значит это и мое личное! Что ты скрываешь от меня?       — Мерлин, дурочка! — взорвался Драко, резко повышая голос. — Чёрт тебя дернул за язык задавать этот вопрос! Чёрт тебя дернул за ногу выходить из комнаты в тот момент! Почему с тобой вечно так сложно, Грейнджер? Ты винишь меня в том, что я заставляю тебя метаться вверх и вниз на метле, вписываясь в пике, катая, как на качелях или американских горках! Хочешь знать, как я чувствую себя рядом с тобой? Я словно очередная книжка, попавшая в твои руки, которую ты намерена изучить от корки до корки, вдоль и поперёк, перечеркать все строки, наставить вопросов и галочек, составить по ней конспект, а потом, может быть, если ты посчитаешь, что книга, возможно, достойна твоего внимания, оставить её на прикроватной тумбе в качестве чтива на ночь!       К концу своей тирады его голос сорвался на крик, а глаза сверкали от ярости.       — Драко, это совсем не так, — тихо, но уверенно сказала Гермиона, испугавшись, что возникшая между ними тонкая связь вот-вот разрушится. Она и не представляла, что он чувствовал нечто такое. — Мне жаль, если я заставила тебя так думать. Я вовсе не отношусь к тебе подобным образом, — она сделала паузу, стараясь подобрать слова. — Ты вызываешь у меня совсем. совсем другие эмоции.       — Неужели? — холодно переспросил он, отстраняясь ещё больше. — Тогда скажи мне, что я у тебя вызываю? Я признался тебе в своих чувствах за этот вечер добрый десяток раз, а ты только уводишь глаза, зная, как я терпеть этого не могу, доводя меня этим до белого каления, отшучиваешься, переводишь тему, задаёшь бесконечные вопросы! Разве я не рассказал тебе о своих мыслях, и планах, и чувствах достаточно, чтобы позволить мне оставить что-то в тайне хотя бы пока? Разве я стал бы рисковать свой жизнь ради тебя столько раз, если желал бы тебе зла, желал бы тебе страдать? Разве это не так, разве я слишком жесток, разве несправедлив к тебе, Грейнджер? Так ответь мне, какие чувства я вызываю у тебя?       Его слова, полные гнева и горечи, резанули её по сердцу. Гермиона поняла, что он был прав, и в груди у неё зажглась боль, разочарование и обида на себя за него самого, такой силы, что она уже не сумела подавить эти эмоции. Гриффиндорка подошла ближе и мягко коснулась его руки, пытаясь успокоить его, но Драко отпрянул, слишком раздражённый, чтобы позволить девушке это прикосновение.       Они оба всегда знали, как заставить друг друга потерять равновесие.       Её сердце забилось сильнее, а в животе появился тот странный жар, который она уже ощущала прежде. Это чувство тянуло её к нему. В его серых глазах, в его словах была сила, которая пробивала её барьеры. И наконец, собрав всю свою решимость, она быстро подалась вперёд, приобняв его лицо обеими ладонями, и страстно поцеловала его.             Драко замер на мгновение, словно не веря, что это происходит. Но спустя пару секунд его губы ответили на поцелуй с такой же страстью. Он обхватил её лицо руками, его пальцы мягко скользнули в её волосы, и поцелуй стал глубже, насыщеннее. Весь мир вокруг них, лес, ветер, ночное небо — всё исчезло, оставляя только этот момент, когда их губы сливались в одном порыве.       Её пальцы прошлись по его щекам, скользнули по его шее, затем ниже, до его груди. Она чувствовала, как его дыхание становится более частым, как его тело напряжено, но это напряжение было не от раздражения, а от того влечения, которое поглощало их обоих. Его руки, сильные, но нежные, уверенно обнимали её, его губы двигались жадно, требовательно, словно они оба пытались нагнать всё то, что было пропущено.       Когда они наконец оторвались друг от друга, обоих слегка трясло, как после долгого бега. Они ещё несколько мгновений стояли, обнимаясь и тяжело дыша, а затем Гермиона, слегка улыбаясь, посмотрела на блондина.       — Такой ответ тебя устроит, Малфой? — сквозь быстре вздохи спросила девушка, её голос был тихим, но в нём слышалась лукавая искорка.       Драко, ухмыльнувшись, прислонился лбом к её лбу, его дыхание было всё ещё немного сбивчивым, а пальцы нежно поглаживали её скулы и вновь зарывались в волнистые волосы.       — Более чем. Пока, — прошептал он с ухмылкой, в его тоне слышалась смесь вызова и тепла. — Но я с нетерпением жду продолжения, Грейнджер!**

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰