After the Silence Explodes / За взрывом тишины

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      Гермиона вынырнула из воспоминания Малфоя, но ее разум все еще переваривал увиденное. Мир вокруг медленно возвращался к привычной реальности, но то, что она только что пережила в воспоминаниях слизеринца, будто бы изменило эту реальность, перевернув все с ног на голову.       Драко стоял рядом, его дыхание было тяжелым, тогда как тело ослабло. Он с трудом держался на ногах, и его усталость стала ещё более очевидной. Его коленные чашечки подкосились, блондин потерял равновесие, и Гермиона подхватила его, едва не упав вместе с ним. Горячие губы волшебника оказались совсем рядом с ее щекой.        — Воздуха... не хватает, — выдохнул он, едва в силах произнести слова.       — Нужно к окну, — всполошилась Гермиона, подхватив Драко и закинув его руку на свое плечо, помогая облокотиться.       Девушка чувствовала тяжесть навалившегося на нее слизеринца, его жар. Они с трудом преодолели эти несколько метров, и гриффиндорка, вновь подхватив Малфоя крепче, помогла ему опереться руками о подоконник, а затем потянулась к задвижке на раме. Окно открылось с тихим скрипом, и в комнату ворвался свежий, прохладный воздух. Волшебник жадно вдохнул его, закрыв глаза, его плечи немного расслабились, но в теле было заметно остаточное напряжение.       Гермиона увидела, как его лицо исказилось от боли и жара, и без лишних раздумий потянулась руками к его воротнику. Она быстро расстегнула его рубашку, позволяя свежему воздуху проникнуть к разгоряченной коже. Ладонь девушки непроизвольно коснулась поджарой груди блондина, проверяя его состояние, отмечая, как его сердце неровно бьётся под её тонкими пальцами.       — Лучше?       — Намного.       Дыхание слизеринца успокаивалось. Кажется, ему действительно становилось лучше. Они стояли так, не двигаясь, пока блондин приходил в себя, а её рука оставалась на его груди. И они оба попусту не замечали этого, пока девушка слегка не пошевелилась и Драко не вздрогнул, переведя задумчивый, хмурый взгляд на ее ладонь. Гермиона, заметив это, резко убрала руку.       Гриффиндорка сделала шаг назад, но тут её взгляд задержался на том месте, где только что была её ладонь. На груди Малфоя, чуть ниже ключицы, виднелся глубокий давний порез, который ещё не до конца зажил. "Я просто задела рану. Он не пытался меня оттолкнуть".       — Откуда этот шрам? — спросила девушка больше от беспокойства, чем от любопытства.       Челюсть слизеринца сжалась, брови нахмурились. Глаза потемнели, и, мигом спохватившись, он отвёл их, словно боялся, что по ним волшебница сможет прочесть ответ.       — Я не готов об этом говорить, — твердо припечатал он, сжимая подоконник до побелевших костяшек пальцев.       Гермиона решила не давить. Девушка сглотнула, стараясь справиться с волнением.       — Драко, — начала она, не зная, как отблагодарить за все то, что блондин сделал для нее. К счастью, ей удалось справиться с голосом, и слова прозвучали без излишней театральности. — Спасибо тебе. Я даже не представляла, что ты... так старался ради меня.       — Ради тебя, Грейнджер? Хм. Отрадно, что ты перестала бояться меня и считать чудовищем. Может, все теперь сдвинется с мертвой точки. Но я делал лишь то, что был должен, чтобы исполнить свои обязательства, — его голос был манерным и подчеркнуто спокойным. Будто он пытался себя сдержать. — Все это не ради тебя, а ради чего-то большего... — Малфой замолчал, не желая продолжать.       — Малфой... Зачем ты так говоришь? Почему ты вдруг переменился? Я что-то сделала не так?...       — Ты все делаешь не так! — резкий ответ.       Гермиона раскрыла рот, опешив от его холодных слов, постаралась сдержать всколыхнувшуюся в груди обиду и, сумев вернуть самообладание, сделала шаг вперёд. Её пальцы осторожно скользнули по запястью слизеринца, задержавшись на его немного грубой коже. Драко замер от её прикосновения, уставившись пристально на ее пальцы, а не в глаза, но не отстранился.       — Не понимаю, зачем ты отталкиваешь меня сейчас. Зачем пытаешься перечеркнуть все то, что я увидела и услышала в твоих мыслях. Все то, что ты сказал обо мне перед этим.       — Забудь об этом.       — Вот еще! Это не было просто долгом. Это было гораздо большим. И я уже не смогу смотреть на тебя так же, как раньше.       — Прекрасно, Грейнджер, вот и не смотри! Поэтому, непонятливая дуреха, я и пытаюсь тебя оттолкнуть, — закипая, произнес блондин, одергивая запястье. В глазах слизеринца промелькнул опасный огонек. — Не знаю, что ты себе там напридумывала. Я всего лишь проявил слабость, ни больше, ни меньше... Знаешь ли, вчера денек не задался. Не то, чтобы я планировал завершить его с вереницей трупов на моей совести! Да и этот день порядком меня достал. Хочу поскорее закончить весь этот фарс с гребаной клятвой! И все. Это ничего не значит.       — Я не верю тебе.       — Думай, что хочешь, — отрезал слизеринец, отворачиваясь от гриффиндорки.       Гермиона неверяще покачала головой.       — Хватит тратить время на бессмысленную болтовню, — раздосадованный, выплюнул он. — Что-то не поняла в воспоминаниях — спрашивай сейчас! Или заткнись на веки. Советую воспользоваться шансом, прежде чем перейти непосредственно к клятве. Если ты, конечно, все еще планируешь, чтобы я дожил до ее исполнения.       Гермиона глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, не решившись вернуться к оборванному Малфоем диалогу, — не знала, как подступиться к нему, чтобы он перестал отгораживаться стеной, упиваясь коктейлем из своих собственных разрушительных мыслей. Он пытался отвергнуть ее благодарность. Но он не знал того, что поведал ей Блейз до того, как Малфой очнулся. Не догадывался, что попытки убедить Гермиону в том, что ему нет до нее дела, разбивались, как волны, о скалы ее запоздалой веры итальянцу. Девушка не понимала, что именно заставило его вдруг резко переменить свое поведение, став вновь холодным и отстраненным, таким, каким она ожидала его увидеть до пробуждения. Но одно было ясно наверняка: Драко был гораздо глубже и сложнее, чем она когда-либо думала. И чем он пытался ей показать.       — Магия и так измучила тебя наказанием. Я не хочу оттягивать исполнение клятвы еще дольше.       — Не твоя забота. Я скажу тебе, если мне станет невыносимо плохо. Лучше бы тебе поторопиться задать свои вопросы до того.       Гермиона фыркнула, не одобрив его сарказма, а после попыталась сконцентрироваться на данной ей возможности. Воспоминания всё ещё кружились в её голове, но один вопрос оставался на поверхности.       — Хорошо, — ровно произнесла она, выбирая слова. — Я не до конца понимаю, что на самом деле произошло с Кэрроу и Яксли... И кто такой Даггерти?       Малфой глубоко вздохнул, его взгляд вновь обратился к окну, а в его глазах появился странный блеск, словно в мыслях вновь оживали тени прошлого.       — Даггерти был одним из тех, кто служил Тёмному Лорду под началом Корбана Яксли. Новичок, едва вступил в ряды Пожирателей. Слишком сильно стремился доказать Старшим свою преданность, лез туда, куда не просили. Он поставил прослушку в Хогвартсских подземельях, прямиком в тот день, как я оказался там, ведя тебя наружу из темницы. Я по глупости проболтался Забини, куда мы собирались, хоть и подозревал, что кому-то могло прийти в голову установить слежку, — Драко сделал паузу. — Я тогда плохо соображал, все мысли были... о другом. Но это никоим образом меня не оправдывает. Это было фатальной ошибкой.       Гермиона слушала, затаив дыхание. Её глаза, полные внимания, болели от редкого моргания. Девушка чувствовала, что за сухим рассказом слизеринца скрывалось больше эмоций, чем он позволил себе показать ей. Малфой оторвался от окна, отойдя к кровати и устало садясь на край, по-прежнему игнорируя ее взглядом. Гриффиндорка осталась стоять у окна.        — Кэрроу и Яксли встали у меня на пути, проникнув вчера в этот дом, поставив под угрозу то, что я всеми силами пытался защитить. Утром Даггерти провалил поручение Яксли, и Пожиратель хотел покончить с мальчишкой на месте, но тот внезапно вспомнил то, что сумело заинтересовать Корбана. Адрес дома, куда Драко Малфой, — так ненавистный за особое везение многим в кругах Пожирателей, а особенно его начальнику, — переместил свою пленницу, к тому же применив редкую магию защиты рода. Позже сама узнаешь, — сказал он, слегка поморщившись, прочитав в глазах гриффиндорки немедленную готовность задать вопрос. — Услышав название улицы Гриммо, Яксли, никогда ранее не отличавшийся особыми когнитивными способностями, если дело не касалось законов министерства, направленных на искоренение нечистокровных, отчего-то вдруг вспомнил, где видел указатель с этой улицей раньше, а еще номер дома "12". Я вначале не понял. Но позже увидел в твоих воспоминаниях, что привело его сюда.       — Я притащила его на своем хвосте к этому дому, когда мы с Гарри и Роном пытались скрыться от преследования. Так он тоже стал посвящен в тайну Фиделиуса этого укрытия, — прошептала Гермиона, с горечью прикрыв глаза, все еще не простив себя за тот случай. — А это уже моя фатальная ошибка. Запустившая цепную реакцию, приведшую в итоге к смертям Яксли и Кэрроу... и, видимо, Даггерти.       — Хватит, Грейнджер! Ни слова об этом. Гриффиндор головного мозга... Решила взвалить на себя груз ответственности за совершенные мной убийства? Подобный вывод из твоих уст заставляет меня думать, что ты все же непроходимо глупа! **       — А разве ты когда-либо считал иначе? — огрызнулась Гермиона, когда он задел ее за живое.       — Ты что, бесстрашная гриффиндорка, решила, что это очередная школьная перепалка? — зашипел блондин. — Должно быть, считаешь себя остроумной. Захотела помериться красноречием с врагом детства. Волну ностальгии словила? Ты считаешь... ?!       — Хватит, Малфой, — язвительно произнесла Гермиона, перебив его, возвращая ему едкую фразочку. — Тратить время на бессмысленную болтовню.       Губы слизеринца сжались, а ноздри расширились, когда он попытался усмирить свое сбившееся с ритма дыхание, уязвленный ее репликой. А потом ему потребовались добрых десять минут, чтобы успокоиться и вернуться к повествованию.       — Так или иначе, — продолжил он рассказ, его голос все еще нервно подрагивал. Значит, Гермионе все же удалось пробить его броню! — Яксли вспомнил об этом доме и заподозрил неладное. Свидетелем того разговора с Даггерти стал еще один Пожиратель, так же имеющий свой личный особый интерес. К пленнице! Кэрроу был так ослеплен возможностью нанести визит своей так и не состоявшейся жертве насилия, что, спровадив Даггерти, тут же упросил Яксли всеми правдами и неправдами немедленно совершить визит сюда, никого не предупредив. В тот момент... Ты была в доме одна. Очередная ошибка.       — Они... Кэрроу...? — Гермиона судорожно сглотнула, почувствовав, как волна холода пронзила ее с головы до ног, боясь задать вслух вопрос, удалось ли Пожирателю завершить свои планы.       — Нет, Грейнджер, — внезапно мягко ответил Малфой, сразу поняв вопрос, что она не смогла озвучить. Блондин впервые взглянул в ее глаза с момента, как она коснулась шрама на его груди. — Я успел как раз вовремя.       Гермиона громко выдохнула, наконец высвободив зажатые в напряжении легкие.       — И ты убил.       — И я убил.              Его голос снова стих, и в комнате на краткий миг воцарилось напряжённое молчание.       — Покажи мне.       — Нет! — безапелляционно отрезал Малфой.       — Не сейчас. Когда клятва отпустит тебя.       — Что именно в моем ответе ты не расслышала? — опасно зашипел Малфой. — Я сказал "НЕТ!". Опять тратишь время впустую?       Гермиона поникла, поняв, что спорить с ним было бесполезно. Её мысли были полны противоречий, стоило ей вновь осознать, что перед ней сидел уже действительно не тот школьник, что жонглировал саркастичными, жалящими фразочками и банальными атакующими заклинаниями с ее друзьями. Заклятиями, способными, разве что, указать быстрый путь в Хогвартсский лазарет. Она видела перед собой повзрослевшего мужчину, прошедшего через страдания и пытки, едва ли не страшнее, чем те, что пришлось пережить ей. Опытного волшебника, способного произнести два слова непростительного заклятия, прервав чью-то жизнь. Но она так же понимала, что Драко пошел на это не по своей воле. И знала со слов его лучшего друга-итальянца, что блондин решился на это из-за нее.       — Первое, что я помню, это как я очнулась в доме Тонксов, — постаралась Гермиона перевести тему, задав еще один мучивший ее вопрос. — Там был ты, и Белла, и твой отец. Вероятно, это все было уже после того, как ты стер мою память. Был вечер, — слегка нахмурившись, произнесла гриффиндорка, возвращаясь к воспоминаниям.       — С чего ты решила, что это был вечер?       — Длинные тени, отбрасываемые мебелью на пол.       Малфой замер.       — Потрясаающе... - произнес он как-то злобно и удрученно, и Гермиона не поняла, было ли это комплиментом или ее наблюдательность раздражала его.       — Ты сказал, Пожиратели напали днем. Что происходило до вечера?       — Кэрроу и Яксли побывали на Гриммо около полудня. Еще пара часов ушло на то, чтобы замести следы. А после — чтобы подправить тебе память. Почти восемь часов.       — Во... восемь часов? — потрясенно воскликнула гриффиндорка. — Почему так долго?       — Я давал тебе перерывы на сон, чтобы не повредить мозг. Иначе сейчас ты разговаривала бы не со мной, а с какой-нибудь рыжей, лохматой, прожорливой галлюцинацией. Если бы вообще была в силах когда-нибудь заговорить.       — Ты давал перерывы мне на сон? А как же сам? — попыталась узнать у волшебника девушка. — Когда ты в последний раз спал, Драко?       — Все, Грейнджер, с меня достаточно! Я устал от твоих глупых вопросов. Переходим к исполнению клятвы. Ты просмотришь воспоминания, все, что я стер из твоей головы до утра вчерашнего дня. Что бы ты ни увидела в них, заруби себе на носу, — мной всегда двигали лишь долг и обещанные другим обязательства. Так что, не ищи иных смыслов в словах и поступках, их там нет, от первого воспоминания и до... — он внезапно оборвал сам себя, растерянно уставившись на свои руки. А затем произнес, едва слышно: — Твою мать, как я мог забыть... Идио-от...       Малфой глухо застонал и тяжело вздохнул, растирая руками глаза, словно в них попал песок, полностью прикрывая исказившееся в разочаровании лицо. Казалось, он совсем не замечал гриффиндорку.       — Забыть что? — все же расслышав, несмело уточнила она.       Блондин поднял на нее задумчивый взгляд, все же услышав ее вопрос, долго всматриваясь и что-то изучая в ее глазах. Он оставил вопрос без ответа, вновь глубоко вздохнув, на этот раз медленно и спокойно, и откидываясь спиной на кровать, прикрывая веки. Лицо Малфоя расслабилось, будто он смирился с неизбежностью и какими-то своими тяжкими мыслями.       Его рубашка все еще была расстегнута, и края разметались на постели, открыв Гермионе вид на его подтянутый живот. И дорожку коротких темных волос, уходящую вниз, под тяжелую пряжку кожаного ремня. И крепкие мышцы вдоль светлых, молочного цвета, ключиц. Внезапный вопрос слизеринца заставил ее подскочить на месте.       — Нравится? — беззаботно спросил он, не открывая глаз, будто в миг растерял всю свою нервозность и злость на гриффиндорку.       — Что??       — Ты уже достаточно долго пялишься на мое тело.       — Я не пялилась!!       — Пялилась, Грейнджер. Я же сказал, я прекрасно знаю, когда ты мне врешь.       — Я не... Арр!       Гермиона досадливо вспыхнула и раздраженно скрестила на груди руки.       — Ну, так как, понравилось? Не зря я так сильно включаюсь?       — Оо, даа. Интересно! — саркастично протянула Гермиона. — Нет, просто прекрасно! Едва не пустила слезу. **       Малфой весело усмехнулся, запрокидывая руки за голову, тем самым он вытянулся на кровати сильнее, предоставляя еще больший обзор. Гермиона несколько минут тайком изучала тело слизеринца, назло, раз уж все равно попалась. В конце концов, придя в недоумение от того, что он не предпринимал никаких действий, девушка несмело окликнула слизеринца.       — Малфой? Эмм... Что ты делаешь?       — Собираюсь поспать.       — Сейчас?? Но ведь, клятва! Она сожжет тебя, если ты ее не исполнишь.       — Кто сказал, что я ее не исполню?       — Но ведь...       — Иди ко мне!       Гермиона удивленно уставилась на слизеринца, пытаясь прочесть по его лицу, что, черт возьми, он имел в виду. Но глаза блондина были по-прежнему закрыты, а лицо непроницаемо.       — Подойди ближе, Гермиона. Сядь на кровать.       — Зачем??       — Затем, что ты оставила на кровати мыслеслив, который поможет мне исполнить свою клятву.       — Но ты же сказал...       — Иди уже сюда, Грейнджер! — оторвав голову от постели и открыв глаза, немного раздраженно ответил блондин. — Неужели струсила, бесстрашная гриффиндорка? Ты же так хотела быть ближе ко мне, когда шарила рукой у меня по груди.       — Я не... И вовсе я не шарила!!       — Я не верю тебе.       Услышав знакомые слова, Гермиона почувствовала, как внутри нее растет волна возмущения, и открыла рот, чтобы высказать наглому слизеринцу все, что она должна была бы думать о его выводах и доверии. Как в следующую секунду остановила себя, заметив, как его губы расплываются в улыбке. "Да он просто издевается надо мной!".       Выбрав стратегию проигнорировать его выпад и не дать шанса опять насладиться ее неловкостью, гриффиндорка решительным шагом подошла к кровати и уселась перед мыслесливом в позе лотоса, придвинувшись вплотную к блондину. Ее колено коснулось его поясницы, неожиданно послав по ноге легкую волну мурашек.       — Что дальше? — нарочито уверенно спросила волшебница, чтобы скрыть от Малфоя то, что почувствовала.       — Дальше сама, — многозначительно ответил блондин.       "Че... го???"       Заметив реакцию девушки, он беззлобно хохотнул, вслед вынимая из брюк фиал с серебристой нитью.       "Нить памяти! Выходит, он подготовился заранее. Предусмотрительно. Если бы не это, он мог оказаться сейчас уже двумя ногами по ту сторону... Теперь все сложилось. Вот, как он собирается исполнить клятву".       Голос Малфоя прервал ее мысли.       — Воспоминания, которые тебе предстоит увидеть, твои собственные. Ты отдала мне их позавчера, накануне нападения.       Гермиона пораженно застыла, удивлённая его словами.       — Мои собственные воспоминания? — её голос дрожал от недоумения. — И я отдала их добровольно?       Драко медленно вздохнул и выдохнул через рот, его терпение трещало по швам. Он издал низкий гортанный звук, похожий на рычание, и слегка приподнялся на кровати, толчком опрокидывая Гермиону на спину и нависая над ней, совсем как в момент своего пробуждения.       — Ты сведёшь меня в могилу быстрее своим недоверием, чем неисполненной клятвой, Грейнджер, — процедил он сквозь зубы, видимо, обиженный её реакцией.       Гермиона быстро нашла нужные слова, стараясь смягчить его недовольство.       — Нет, ты не так понял, я имела в виду другое, — поспешила объясниться она. — Я не сомневаюсь в тебе, просто... это так неожиданно. Я всего лишь удивлена, что могла доверять кому-либо в принципе так сильно, чтобы отдать свои собственные воспоминания.       Голос девушки стал тише, и она старалась звучать искренне, чтобы он поверил ей. Малфой изучал ее взглядом несколько секунд, а после его взгляд смягчился. Словно его раздражение постепенно угасало. Видимо, её слова достигли своей цели.       — Ладно, — тихо ответил он, вновь откидываясь на кровать, пристроив поудобнее подушку и закрывая глаза, вновь игнорируя ее присутствие. — Приятного просмотра! Попкорна, увы, не завалялось.       Гриффиндорка зажмурила глаза, собравшись с духом, и приподнялась, оказавшись лицом над мыслесливом, откупорив фиал и позволив Нити памяти утонуть в магической субстанции чаши. Вспышка света озарила комнату, и, когда Гермиона опустила голову в чашу, её сознание ушло в поток воспоминаний.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

Воспоминания Гермионы Грейнджер

Огромный светящийся экран ослепляет Гермиону в темном зале. Ряды Пожирателей смерти, уходящие вдаль. Никого из знакомых среди пленников. Драко Малфой появляется в поле зрения и замирает рядом с ней возле скамьи. Тишина взрывается мерзким хохотом Пожирателей смерти. Новые роли для "осужденных". Белла мучает ее удушающим и пыточным заклятием. Глаза слизеринца. Драко Малфой становится надзирателем грязнокровки. Сырая темница тролля и капель с потолка. Подслушанный разговор Малфоя с Кэрроу. Коридор Подземелья. Силенцио. Круциатус. Непокорная палочка. Забини и Паркинсон в кладовой. Защитная магия рода. Дом на Гриммо. Волосы Малфоя, танцующие на ветру. Тащат силой. Поганая грязнокровка. Блейз тянет руку к плечу. Ее срыв. "Ну же, Грейнджер. Я помогу!". Глаза Драко Малфоя. Спокойствие. Шарф Гарри? Кикимер. Лечение. Бред и Кошмары. Клеймо "Убийца" на груди домовика. Кикимер не поможет сбежать. Попытка покинуть Гриммо. Барьеры на окнах и закрытая дверь. Ночь. Кошмары. Крик. Кикимер просит помочь. Тело Малфоя в агонии. Сомнение. "Гарри бы не стал..." . Нерешительность. Сострадание. Передумала! Кикимер не дал закончить. Сожаление. Муки совести. Три дня в изоляции. Шарф Гарри? Вылазка. Столкновение у кухни. "Чего выперлась, Грейнджер?" Он дает ей второй шанс убить. Провал. "Долгая у тебя минута!" ."Ненависть — это хорошо!". "Тебе не придется особенно стараться". "Будешь делать, что скажут!" . "Обрекая их на рабство? - Обучая их выживать". Патронус сороки. "Закрыть дом от магии Экспекто Патронум". Лестница. "Посмотри мне в глаза!" Наказание. "Чей патронус, Грейнджер?" Круциатусы. Самобичевание. Страдания. Ментол. Разговор Забини и Малфоя. "Выход в свет". Кинозал. "Я предупреждаю тебя!". "Иди к трибуне!". Купол тишины. "Прошу тебя, будь благоразумной!". Платье Гермионы на теле Беллы. "Висеть Лонгботтому не надо, прилетит в него...". Империус! Речь. Упрямство. Смерть Джинни Уизли. Круциатус. Белла и Малфой. Пытка. Легилименция. Малфой заметил ее пробуждение. Врет Пожирательнице? "Очухалась, революционерка?" "Совсем ополоумела?" "Гриффиндорское безрассудство заразительно?". "Даже Джинни Уизли была бы лучше тебя!" "Прости, Малфой..." "Злюсь на себя, что не убил, когда она умоляла!" Разбитый плафон. "Теперь, Гермиона Грейнджер, мы будем пить!" Танец стаканов виски в руках. Игра в вопросы-ответы. "Этому виски восемнадцать лет, долго ему еще ждать твоего поцелуя?" Сближение. Его правила!!! Нечестно. Воспоминание о друзьях и пытках. Больно! "Я не хотел, чтобы ты страдала". "Я представлял не тебя! - "Кого? - Моего отца!". Рассказ Малфоя о детстве. "Не смей жалеть меня, Грейнджер!". "Не надо сегодня идти на третий этаж". Он ложится спать с ней. Резкое пробуждение. Паркинсон и Забини. Уснули с Малфоем в одной кровати! Стоны с похмелья. Ванная. Письмо "от гриндилоу". "Два часа... Так в чём дело, Грейнджер? - Просто уснула в ванной!". "А ну-ка посмотри мне в глаза, Грейнджер!". "Я боюсь туда возвращаться". Призраки воспоминаний, паническая атака. Глаза Драко Малфоя. "Порядок?" Безопасное место в ее комнате. Лес и водопад. Это прекрасно! "Спасибо, Драко! - Не за что... Гермиона". "Хозяин Драко не в духе". Столовая. Угрозы Малфоя. "Ты как шлюха, Грейнджер!" Испуг. "Скольким из них ты позволила залезть к тебе в голову?" Чтение мыслей. Больно! "Бей еще, Грейнджер!". Беспалочковый Круциатус. Кто его вызвал? Осознание. Поражена! Обида. Беседа. Страх потерять воспоминания. "Научи меня, Драко! Ты же опытный окклюмент!". Мыслеслив. Он серьезно поможет ей? "Я потрясен!". "Я сожалею, Гермиона". "Я верю тебе, Драко Малфой!". Чувство неправильности. Кровь на Гриммо. Бордовый свитер. Джордж Уизли? Кикимер не приходит. Паническая атака. "Тише, Грейнджер, я здесь! Не бойся, я рядом". Ложь. Разоблачение. "Поклянись, что не врешь мне сейчас! - Я клянусь!". Шарф. Запах пены для бритья Гарри. "Спасибо, Малфой". "Спасибо, Грейнджер". Яма в траве. Подозрения. Магия памяти свитера. Гипноз разрушен. Попытка потребовать объяснений. Подслушанный разговор Малфоя с незнакомцем. "Она знает, почему вы здесь?" Или не хватило мужества сказать?". "Как давно ты мечтал засадить Грейнджер, пуская по ней слюни, прежде чем она тебе отдалась?" Кто собеседник? Кикимер остановил. Слезы домовика. "Мисс Грейнджер дорога Кикимеру". Платье. Голоса в голове. План! "Гермиона!" "Думай, Гермиона, думай!" "Ты сегодня что-нибудь ела, Грейнджер?" Подносы на столе в гостиной. "Мне удалось достать мыслеслив". "Чистый виски. Как чистый лист". Палочка? Камин. Невербальное воспламенение. Палочка? Досада. Еще попытка. "Уроки окклюменции? НЕТ! Не сейчас!". "Как тебе розы, Грейнджер?" Еще попытка. "Виски пьют охлажденным". Палочка! Соблазнение. Страсть?! Наказание. Откровенное подобие игры. "Соврешь мне трижды, и мои пальцы заменит член!". Стыдно, пошло... "Ты чудовище, Малфой!". Слезы. "Ну же, соври мне еще раз, Грейнджер, тебе ведь так понравилось мне врать". Пощада. "Идиотка! Ты могла меня просто спросить!". "Я едва не нарушил непреложный обет!". Клятва на крови. Четыре вопроса. "Это правда, что ты на самом деле лишь пытаешься меня защитить? - Правда". Беспалочковое лечащее заклинание. Я напугал тебя? Прости!".       События сменяли друг друга, наполняя ее опустошенную голову утерянными воспоминаниями, пока Гермиона не наткнулась на последнее воспоминание, сохраненное в Нити памяти.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

       — Эй... — окликнул ее слизеринец, медленно, чтобы не спугнуть, приближая к ее лицу свою руку и аккуратно заправляя упавший ей на лицо кудрявый локон за ухо. — Я напугал тебя? — его голос был мягок и осторожен. — Прости. Сейчас, когда я остыл и больше не злюсь, я действительно сожалею. Я хотел, чтобы ты понимала, как опасно вести игры с Пожирателями смерти. Все же Поттер действительно одарил тебя гриффиндорским безрассудством. Хоть и методы ты выбираешь слизеринские.       — Со змеею жить...              — Да-да, я знал, что ты скажешь именно это, — искренне улыбнулся Малфой. — Но, должен признать, мне нравятся твои методы. Они очень эффектны. Хоть я и осуждаю их в твоем исполнении.              — Драко, — завороженно прошептала Гермиона, разглядывая светлячков в вечернем небе его глаз. "Он серьезно признался мне, что ему понравилось то, что здесь происходило? Что я привлекаю его?" — Ты ведь и это воспоминание сотрешь, не так ли?              — Конечно, — подтвердил слизеринец, нежно обнимая ее одной рукой и притягивая к себе, позволяя ей нырнуть в темно-синий океан у него на груди и окутывая свежим запахом ментола и дорогого парфюма. — Конечно, Гермиона.       Парень и девушка остались на диване в гостиной. Слизеринец потянул ее на себя одной рукой, позволяя облокотиться, щека блондина мягко коснулась макушки Гермионы, и она инстинктивно прижалась к его груди. Все еще немного подрагивая после стресса, волшебница растерянно прислушивалась к ритмичному, уверенному стуку его сердца, пока затянувшееся молчание между ними не стало для нее невыносимым. Слова сами сорвались с её губ, разрывая тишину.       — Малфой... — тихо позвала она, ее голос прозвучал сдавленно.       — Мм? — короткий отклик в ее макушку, в котором чувствовались усталость и готовность выслушать, несмотря на бурю эмоций, которую блондин скрывал за маской спокойствия.       Гермиона замерла на мгновение, будто взвешивая каждое слово, пытаясь найти смысл в происходящем между ними. Слишком много вопросов терзало ее, и она не могла больше держать их внутри.       — Зачем ты так со мной? — голос дрожал, как и ее руки, сжимающие его рубашку. — Почему ты мучаешь меня, пугаешь, доводишь до предела, а потом извиняешься, даёшь надежду на то, что ты не чудовище? Чтобы снова разбить ее и все пошло по кругу?       Гриффиндорка почувствовала, как грудная клетка Драко напряглась. Ее как камни, осыпались на него, погружая их обоих в тяжёлое, давящее молчание. Не выдержав тишины, девушка снова попыталась добиться ответов.       — Почему ты сначала отталкиваешь, а потом приближаешь меня? А затем снова отдаляешься, как будто играешь в очередную свою извращённую игру? То стираешь мои воспоминания, то потом откровенничаешь. Почему я постоянно чувствую себя, будто несусь на метле навстречу земле, резко взмывая и чудом избегая столкновения только для того, чтобы снова погрузиться в новое, ещё более крутое пике?       Малфой молчал, его сердце билось ровно, словно ее вопрос ничего не значил для него, но Гермиона знала, что он глубоко обдумывал ее слова. Она почувствовала, как он нежно запустил пальцы в ее волосы, массируя кожу головы и перебирая ее гладкие завивающиеся локоны. Его прикосновения были удивительно мягкими и почти успокаивающими. Тишина, казалось, поглотила комнату, и только мерное биение его сердца под ее ладонью напоминало девушке, что время все еще идет.       — Знаешь, Грейнджер, каково это, быть ловцом? — его слова прозвучали на грани шепота, и казалось, что слизеринец говорит больше для себя, чем для нее. — Ахх, конечно, ты не знаешь... Ты ведь не играла в квиддич. Но я расскажу тебе.       Его пальцы продолжали медленно перебирать локоны девушки, когда волшебник медленно и тихо продолжил, словно рассказывая ей детскую сказку       — Представь. Ты — главная фигура на поле! Взгляды всего стадиона прикованы к тебе, — Гермиона прикрыла глаза, погружаясь в его рассказ, представляя себя на квиддичном поле. — Твои сокомандники кривятся тебе наигранными улыбками, суля тебе почести и признание, но их взгляды говорят "Одна ошибка. Только попробуй упустить снитч, и мы тебя растерзаем. Отнимем у тебя всё, чего ты добился в прошлом, растопчем надежды на то, что ты можешь сам построить своё будущее".       Малфой немного помолчал, обдумывая следующие слова.       — В твоей руке древко метлы, молчаливо кричащее тебе о том, кому ты обязан своим местом в команде и этой метлой, и перед кем тебе ещё предстоит держать ответ, когда окончится матч. Ты мечтаешь скорее начать, чтобы задвинуть подальше из фокуса свои мысли. И вот, ты отрываешься от земли и взмываешь в небо над полем.       Блондин вновь замолчал, погрузившись в воспоминания о полете.       — Всего на краткое мгновение полет вызывает у тебя чувство безграничной свободы и детского восторга. А затем ты раскрываешь глаза, видя, как на поле под тобой разворачивается настоящая битва. С высоты своей позиции ты видишь все, как на ладони, — хаотичные метания и слаженные продуманные ходы, стычки между охотниками и их попытки вывести соперников из игры, — но почти ни на что лично ты не можешь повлиять. Твоё внимание сразу везде и нигде; стоит отвлечься на происходящее в игре, как упускаешь из виду уже летящий тебе в голову бладжер.       Волшебник сделал паузу, вдыхая глубоко и выдыхая так, будто от этой истории его грудь становилась тяжелее.       — Всего на миг задумываешься, кто запустил его в тебя — длинный, рыжий, бесшабашный задира или загонщик твоей же команды, решивший напомнить тебе, где твоё место в этой игре. Но быстро возвращаешься к мыслям о своей главной цели, унимая сбитое дыхание и высматривая на стадионе снитч, пока твоё сердце продолжает выплясывать чечётку.       Голос слизеринца стал холоднее, как будто он вновь погружался в тот момент, когда его сердце било тревогу.       — Порой ты вклиниваешься в гущу событий, пытаясь отвлечь внимание соперников на себя, но, покидая свою позицию, вдруг замечаешь, как другой ловец, твой главный соперник, устремляется к золотому мячу. Весь стадион содрогается, радостно скандируя его имя, комментатор матча насмешливо подмечает твою нерасторопность, и ты чувствуешь себя жалким и лишним на этом празднике жизни.       Гермиона молчала, его слова эхом отражались в ее сознании. Она понимала, что это был не просто рассказ о квиддиче, это было нечто большее. Слизеринец продолжал.       — Ты нагоняешь снитч и схлестываешься с другим ловцом в сражении, ветер свистит в ушах, снисходительно заглушая крики толпы. Твои локти наносят сокрушительные удары сопернику, и тело мгновенно получает удары в ответ, оставляя гематомы, которые еще не раз напомнят о себе в последующие недели. Вы идёте нос к носу, метла к метле, ваши ногти оставляют рваные отметины на ладонях друг друга в попытке ухватить снитч. И вот снитч срывается, пикируя вниз, твоя метла, ускоряясь, несётся к самой земле, руки дрожат на древке в порыве прервать падение, пока мозг пытается сконцентрироваться на цели. А потом твоё тело враз парализует, и в голове появляется шальная мысль: "А что, если не тормозить?". Такая соблазнительная, манящая мысль... Все звуки затихают, все желания притупляются, все мысли исчезают из головы, только ты и земля, и уже нет никакой цели.       Гермиона увидела, как руки блондина сжались в кулаки, но он продолжал говорить, не обратив на это ровным счетом никакого внимания, будто в трансе, словно он говорил это самому себе.       — А потом ты вспоминаешь глаза. Голубые глаза матери. Женщины, что дала тебе жизнь, которую ты собираешься вот так попусту растратить. Женщины, готовой отдать свою собственную жизнь ради тебя. Всё это длится всего секунду. Земля приближается. Пути назад уже нет. Но ты уже не хочешь умирать. Магия внутри тебя отзывается, вмиг превращаясь в огромный шар, и взрывается вокруг тебя стихийным выбросом, отталкивая метлу от земли. Стихийная магия... Надо же, будто ты сквиб или какой-то ребенок, что не в силах управиться с эмоциями.       Его голос дрожал, словно каждая из произнесенных им фраз оставляла шрамы на его душе.       — Ты видишь, как твой соперник ловит снитч, принося своей команде победу в игре. Раз за разом, игра за игрой, это повторяется вновь и вновь. У тебя нет права выйти из этой игры, всё давно решено за тебя. Вновь и вновь твой соперник одерживает верх. Но тебе уже всё равно. Тебе наплевать, что с тобой сделают сокомандники, и сколько ещё раз тебе придётся доказывать им, что ты по-прежнему силён, и в твоих руках ещё держится власть. Плевать на огрызания и торжествующие ухмылки соперников, подначивающих, что и не ждали от тебя большего. Потому что им не понять, что ты только что едва не распрощался с жизнью. И единственное, что не дало тебе это сделать, — это твои обязательства перед другими людьми. Матерью, лучшим другом, подругой и...       Драко прервал себя, словно что-то сдерживало его от того, чтобы сказать больше. Гермиона молча обдумывала услышанные слова, ее разум метался между его рассказом о квиддиче и тем, что он имел в виду на самом деле. О давлении в кругах Пожирателей, где он оказался не по своей воле. О необходимости держать ответ перед деспотом-отцом. О том, как пытаешься ухватиться сразу за все, разработать продуманную стратегию выигрыша войны, анализируя и отслеживая действия всех сторон, но есть вещи, на которые ты просто не в состоянии повлиять со своей позиции, и тебе приходится возвращаться к тому, что является для тебя самым ценным, самым главным в этой войне — к своей главной цели. О том, какой близкой порой кажется призрачная победа. О том, как тяжело не потерять себя в этой гонке. О том, как тяготит груз ответственности перед другими людьми, но именно он заставляет нас продолжать сражаться, двигаться, выживать, надеяться на светлое будущее.       Девушка чувствовала, как сердце Драко билось лихорадочно под ее рукой, как его тело напряглось, будто он сдерживал бурю эмоций.       Внезапно в ее сознании всплыло воспоминание — волшебница вспомнила тот момент, когда слизеринец предлагал ей убить его. Дважды. Его слова, его взгляд, его полное безразличие к собственной жизни.       — Тогда зачем ты хотел, чтобы я тебя убила, Малфой — с непониманием выпалила она, отодвигаясь от слизеринца, толкая в грудь, и глядя блондину в глаза. — Почему ты готов был так легко отказаться от жизни и своего чувства долга перед Нарциссой, Блэйзом и Пэнси?       Драко вздрогнул от ее слов, его взгляд стал холоднее, словно он не ожидал, что она вспомнит об этом.       — Потому что я сдался, Грейнджер — произнес он с горечью. — Потому что я трус и слабак. Я понял это окончательно, когда Белла пытала тебя на потеху Пожирателям, а ты смотрела мне в глаза. Когда я увидел твой взгляд. После всего пережитого, всего, что тебе пришлось вынести в последний год и за месяцы заточения в плену, после того, как они отняли у тебя практически всех, кто был тебе дорог, ты не сдалась. Ты боролась, цеплялась за жизнь. А я... — Малфой отвернулся, тяжело выдыхая. — Я устал тянуть на себе груз ответственности и фатальных ошибок прошлого, я был уже не способен держаться, как ты, до последнего вздоха. Я просто хотел поскорее это закончить. Врезаться в землю на полной скорости и забыть обо всех тревогах. Но тогда я увидел твои глаза и понял, что не могу так просто уйти. Не могу позволить этим чудовищам сломать тебя так, как они сломали меня.       Он сглотнул, потирая глаза и поводя плечами, словно на них действительно физически ощущался весь груз его ответственности за ее жизнь.       — Когда я пришёл к тебе в темницу, чтобы вырвать из лап этого маньяка Кэрроу, а ты, вся переломанная и измученная, падая на пол, вновь и вновь старалась подняться. Когда я пытал тебя Круциатусом в подземелье, а ты опять находила в себе силы, цепляясь за жизнь. Когда мы с Блейзом тащили тебя силой в этот дом, навстречу твоим кошмарам, а ты вырывалась, а после вцепилась в Забини, как будто в последний шанс избежать своего конца. Я заставлял тебя страдать снова и снова. Был резок, груб, не давал и призрачной крупицы надежды. Пытал раз за разом. А ты поднималась, вопреки всему. И вдруг Кикимер признался, что после моей серии Круциатусов, в наказание за отказ посмотреть мне в глаза и выдать тайну Патронуса, ты полдня лежала на полу, отвернувшись от мира, не желая есть, говорить, и терзала себя чувством вины, отказываясь вставать, погружаясь на дно своих тягостных дум о бессмысленной жизни... Так знакомо... Я до чертиков испугался, гриффиндорка. Я едва не сломал тебя тогда! Но ты верно сказала однажды, я — самое меньшее из зол, Гермиона. Я знаю, на что они способны. Одна ошибка, одно неверное слово или действие, и они мигом сломают тебя, как спичку.       Девушка почувствовала, как сердце защемило от его слов. Она поняла, что Малфой пытался защитить ее, даже если это означало подвергнуть мучениям.       — Выходит, ты жесток со мной, чтобы подготовить меня к худшему? К ужасам, что могут поджидать меня с Пожирателями смерти? Чтобы быть уверенным, что я доживу до нужного момента, когда придет мое время подтолкнуть пленников к правильному пути? — ее голос дрожал, выдавая ворох противоречивых чувств.       Драко кивнул, его взгляд был полон горечи и смирения с тем, что она его не поймёт.       — Но тогда почему потом ты другой? Почему успокаиваешь при панической атаке, пьешь со мной виски, шутишь, извиняешься, зовешь по имени, обнимаешь меня, лечишь порезы? Какой тогда в этом смысл? Почему, Малфой? — требовательно спросила Гермиона, чувствуя, что ее вновь начинает трясти.       — Потому что я хочу подарить тебе светлые воспоминания.       — Я не понимаю...       — Когда умерла Джинни Уизли, я хотел стереть тебе память. Ты сказала, что хочешь помнить о ней, потому что воспоминания — это всё, что у тебя осталось. Всё, что заставляет тебя жить дальше. Я жесток с тобой, чтобы научить выживать. Но я так же хочу, чтобы ты хотела жить дальше.       Ее сердце пропустило удар.       — Зачем тебе это, Малфой? — из глаз вновь полились слезы, а голос был полон боли.       Драко посмотрел ей в глаза.       — Затем, что это даёт мне надежду, Гермиона. Что я прерываю своё падение не напрасно. Что, быть может, однажды, когда ты будешь на грани слома, готовности встретиться с землей... За секунду до точки невозврата, ты вспомнишь мои глаза.       Гермиона опешила от его откровения. Она разглядывала лицо Драко, словно пыталась прочитать в его глазах то, что он никогда не говорил вслух. В этих серых глазах скрывались тысячи слов, миллионы несказанных чувств, которые она увидела лишь краем глаза, и пока не могла понять до конца.       — Я не знаю, что чувствую сейчас, Драко, — призналась она, её голос был едва слышен, но полон искренности. — После всего, что сегодня произошло.       — Это не важно. Всё равно завтра ты об этом уже не вспомнишь, — его голос был спокоен, почти безразличен, но в глубине души она понимала, что его слова и тон были ложью, попыткой защитить себя от боли.       — Но будешь помнить ты, — мягко возразила она, надеясь, что её слова смогут пробиться сквозь воздвигнутую им за мгновение стену.       — Я сказал уже, это не важно, Грейнджер, — его ответ был резким, словно он не хотел, чтобы она задела его за живое, не хотел допустить, чтобы она проникла в его сердце.       — Это важно для меня! Я не хочу забывать этот разговор, — с надеждой добавила она, её голос дрожал от волнения. — Пожалуйста, Драко. Я прошу! Не отнимай у меня это воспоминание. Ты все время и все решаешь за меня. Позволь мне хоть раз сделать выбор!       Малфой перевел на нее свой усталый взгляд и рассматривал какое-то время, ведя внутреннюю борьбу с собой. Темные ресницы слегка трепетали над блестящими в свете настенных ламп стальными глазами, когда блондин пробегался взглядом по ее лицу, вновь и вновь возвращаясь к ее глазам, заставляя сердце ускоренно мчаться, разгоняя по венам горячую кровь. Вызывая во всем теле дрожь. Так прошло несколько долгих минут тревожного ожидания гриффиндорки. В конце концов, покачав головой, он достал из-за пояса ее палочку и протянул Гермионе. Девушка ошарашенно уставилась на слизеринца.       — Снова лишилась дара речи, фокусница? Стало быть, и мои фокусы удались, раз уж я сумел опять лишить тебя способности говорить, — искренне улыбнулся блондин. — Я даю тебе твою палочку, как ты успела заметить. И тебе решать, как использовать ее. Ты можешь направить палочку на меня и довершить некогда начатое, послав мне, как небрежный воздушный поцелуй, прощальный зеленый луч. Можешь исчезнуть отсюда, трансгрессировав, куда пожелаешь. В моей спальне, в столе, еще парочка зелий, восстанавливающее и бальзам Снейпа, зеленый и синий бутылек, — призови их и прихвати с собой. Если хочешь, действительно хочешь выжить, сваливай к черту из этой страны. Если ищешь Сопротивление... В доме Тонксов ты, возможно, смогла бы получить ответы на свои вопросы. Трансгрессируй сразу в дом, иначе там ничего не найдешь. Или можешь воспользоваться палочкой для того, чтобы сохранить это воспоминание в Нити памяти до того, как мне придется подчистить твои воспоминания. Выбирай, Гермиона. Выбор лишь за тобой.       Гермиона долго и пристально смотрела на Драко, прокручивая в мыслях раз за разом сказанные им слова. Ее губы, опухшие от недавних поцелуев, слегка приоткрылись, чтобы озвучить принятое решение, но язык прилип к небу и ни за что не желал шевелиться. Она бросила последний взгляд в его серые глаза, вскидывая палочку. И слова, что взорвали повисшую тишину, дались ей внезапно легко:       — Я никогда не смогу забыть твои глаза, Драко Малфой!

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰