After the Silence Explodes / За взрывом тишины

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      Гермиона пошевелилась, медленно приходя в себя, и ощутила слабое прикосновение к коже, дарящее лёгкую прохладу. Тело казалось чужим, каждая клеточка отзывалась болезненной пульсацией. Мысли текли медленно, будто утопая в вязкой болотной воде, и терялись в пелене тумана. В нос ударил знакомый запах ментола.       Девушка уже какое-то время лежала на правом боку, она чувствовала, как кто-то осторожно обрабатывал зельем раны на её спине и бедре. Гермиона приоткрыла глаза и с удивлением обнаружила, что находится в доме на площади Гриммо, в спальне, некогда принадлежавшей Сириусу Блэку. Медленно повернула голову, оглядываясь назад, и увидела рядом с собой Кикимера. Маленький старый эльф аккуратно наносил лечебное зелье на её раны, его сморщенные пальцы двигались с неожиданной ловкостью.              — Кикимер? — неверяще прошептала гриффиндорка.       — Мисс Грейнджер! Молодая мисс! — домовик чуть не запрыгал на месте, хватаясь за уши и пряча половину лица. "Что случилось с его глазом?" — Кикимер так беспокоился! Хорошо, что волшебница пришла в себя.       Радость заполнила сердце Гермионы, стоило ей услышать знакомый голос эльфа. Но это чувство неожиданно омрачилась странной грустью, словно волшебница ожидала увидеть здесь кого-то другого, кто мог быть рядом в этот момент.        Смутившись от внезапно всплывшей мысли, которая не имела для неё никакого смысла, Гермиона лишь кивнула Кикимеру, пока не в силах задавать вопросы по существу, и отвернулась, утыкаясь носом в пахнущий то ли свежескошенной травой, то ли новым пергаментом нежный хлопок подушки. Её воспоминания были спутаны, словно в голове пронёсся ураган. Всё казалось странным и нелогичным. Но задавать вопросы казалось ненужным, сознание девушки было слишком отягощено для поисков ответов.       Время от времени гриффиндорка проваливалась в полудрёму, но вскоре вновь открывала глаза, отмечая детали хозяйской спальни. Небрежно брошенный на спинке кресла мятый мужской жилет, стопка газет на тумбе, астролябия, чернильница, пара свитков пергамента и книги, аккуратно разложенные на рабочем столе. Книги были разложены по алфавиту и по цвету корешков, именно так, как любила это она. "Разве это мой стол?" — попыталась ухватиться за мысль девушка, но не смогла ничего вспомнить.       В одно из таких пробуждений, безуспешно пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, Гермиона заметила, что прикосновения к её коже изменились. Стали более умелыми, менее осторожными. Пальцы уверенно скользили по коже ее лопаток, и плавно опускались до бедра, аккуратно очерчивая контуры ран, и девушка почувствовала долгожданное облегчение и расслабление. Ей казалось, что именно эти прикосновения были правильными, именно так и должно было быть. Гермиона вновь прикрыла глаза, позволяя себе забыться, полностью погружаясь в ощущения. И вдруг, невольно, из её уст вырвался лёгкий стон удовольствия.       Пальцы резко отпрянули, как будто обжегшись, забрав с собой теплоту и спокойствие, которые дарили до сих пор. Гермиона встревоженно распахнула глаза и, повернув голову назад, увидела вместо Кикимера Драко Малфоя. Его лицо было настороженным и немного растерянным, серые глаза смотрели прямо в её карие.       "Враг!". От неожиданности и страха девушка судорожно отпрянула, её тело сжалось, как пружина, готовое к новой волне боли. Сердце забилось быстрее, одолеваемое страхом. Гермиона стала шарить по кровати руками, надеясь найти что-то, чем можно было бы защищаться.       — Тихо, спокойно, — быстро проговорил блондин, вскидывая руки в примирительном жесте. — Я не сделаю тебе больно. Обещаю.       — Ты не сделаешь мне больно? Обещаешь? — Гермиона услышала, как её голос задрожал от напряжения и гнева, удвоенных ее страхом. Будь у неё палочка, она была бы готова его убить. — Разве не ты нанёс мне эти раны? Ты мучил меня в доме Тонксов, день за днём подвергая страшным издевательствам. Какого чёрта тебе от меня опять нужно?       — Гермиона, ты запуталась, — слизеринец нахмурился, его голос звучал осторожно, как будто он говорил с ребёнком. — Это последствия легилименции и внушения. Всё было не так.       Её мучитель медленно протянул руку к ее ладони, но девушка снова отпрянула и отползла к спинке кровати, испуганно глядя на него.       — Легилименции? О чем... ты говоришь?       — Мне пришлось стереть часть твоих воспоминаний, а другую отредактировать.       — Стереть мои воспоминания? — Гермиона в ужасе схватилась за волосы. — Ты залез мне в голову и выпотрошил мою память наизнанку? — воскликнула она, чувствуя, что с трудом может дышать от потрясения. — Кто дал тебе право рыться в моих мыслях, Малфой?       Блондин сжал челюсти, и, сквозь зубы, медленно произнёс:       — Я спасал тебе жизнь.       "Жизнь спасал? Стерев мою память? Да ведь он меня просто уничтожил! Стер меня саму! Это больше не я! Память — вот, что делало меня собой! Теперь я лишь призрак прошлого человека, навсегда застрявший между правдой и ложью", — мысленно ужаснулась Гермиона.       — Я должна быть тебе ещё и благодарна? — вскричала она.       — Я не жду от тебя благодарности, — огрызнулся Малфой, слегка повысив голос, но явно стараясь сохранять терпение. — Я всего лишь хочу исполнить данную тебе клятву. И я чертовски устал, Грейнджер, я не спал двое суток и едва стою на ногах. Я заслуживаю хотя бы возможности объясниться?       В этот момент взгляд Гермионы наткнулся на открытый флакон с зельем на тумбе у кровати. Она схватила флакон и выплеснула содержимое ему в лицо.       — Ты заслуживаешь гореть в Аду! — прокричала она.       Блондин выругался, потирая глаза и пытаясь стереть зелье. Воспользовавшись его заминкой, девушка спрыгнула с кровати и бросилась к двери. Она дернула ручку, с силой толкая дверь слабым плечом, но та оказалась заперта. Прижавшись к двери спиной, будто стараясь с ней слиться, Гермиона испуганно вскинула взгляд на Малфоя.       Слизеринец выхватил из-за пояса палочку, быстро очистил лицо заклинанием Экскуро и направился к ней. Его глаза пылали гневом. От отчаяния Гермиона испугалась ещё больше. Понимая, что ей никуда не сбежать, девушка забилась в угол возле двери, сев на пол и подтянув колени к груди, прикрывая голову руками. Она почувствовала, что не может контролировать дыхание, что её охватывает паническая атака: головокружение, чувство потери реальности, озноб, дрожь, тяжесть в груди.       — Гермиона, послушай меня... — неожиданно мягкий и терпеливый тон голоса сверху над ней.       — Оставь меня в покое, Малфой! Не трогай меня! Хватит меня мучить. Верни меня в темницу! Верни меня к Кэрроу! Лучше Кэрроу, чем ты... Верни меня в темницу... В-верни в темницу... П-пожал-л-уйста...       Гермиона сильно тряслась, заходясь в истерике. Носки чёрных ботинок Малфоя, которые она видела сквозь свои опущенные волосы, пугали её. Казалось, что черный ботинок вот-вот обрушится на ее голову. Раз за разом ботинок увеличивался, становясь размером с ее голову, и приближался к ней стремительно и резко, чтобы ненадолго отодвинуться и уменьшиться перед новым замахом. Это продолжалось несколько минут, показавшихся вечностью, после чего девушка услышала тихий надломленный голос над своей головой: — Отключись!        И гриффиндорка ощутила, что тревога высвобождает ее из своей цепкой хватки, а чьи-то заботливые руки, должно быть, Морфея, подхватывают ее, позволяя уйти в забытье.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      Вновь проснувшись, гриффиндорка почувствовала себя значительно крепче — боль в мышцах еще немного напоминала о себе, но она могла уже двигаться беспрепятственно и дышать полной грудью. Но вот в мыслях девушки по-прежнему царил хаос.       На этот раз, прислушавшись, Гермиона сделала вывод, что в комнате никого не было, кроме нее. Но проверить эту гипотезу, приоткрыв глаза, не хотелось, чтобы вновь не очутиться лицом к лицу с ее худшими страхами. Поэтому еще какое-то время она просто молча лежала, свернувшись калачиком на кровати.       — Я вижу, ты наконец очнулась, Грейнджер, — раздался знакомый голос.       Гермиона быстро вскинула голову и посмотрела на говорящего, чувствуя, как её сердце снова учащает ритм.       — Что ты здесь делаешь, Забини? — растерянно спросила она.       Она оглядела фигуру итальянца, сидящего на стуле у изножия кровати. На нём был стильный чёрный костюм-двойка в тонкую белую полоску, по последней моде. Гермиона с удивлением посмотрела в карие глаза брюнета, пытаясь понять, что происходит.       — Присматриваю за тобой, пока Драко отдыхает, — с лёгкой улыбкой произнёс Забини, слегка кивнув в сторону, а после откинувшись на спинку стула и скрестив руки.       Гермиона оглянулась туда, куда итальянец кивнул, и в испуге резко вздохнула, подобрала ноги, принимая положение сидя, и вцепилась ногтями в ткань одеяла, чуть не упав с кровати. Рядом с ней на другой половине кровати лежал Драко Малфой. Его глаза на бледном изможденном лице были закрыты, веки были напряжены, брови сведены к переносице. Челюсть слегка дрожала, — должно быть, тряслись зубы. Вены на лбу и на шее вздулись и посинели, грудь высоко вздымалась от тяжелого неровного дыхания. Ладони были сжаты в кулаки. Он выглядел пугающе плохо, но беспокойство девушки немного улеглость. Кажется, Малфой спал.       Тем временем, Забини продолжил, слегка нахмурившись, заметив ее реакцию.       — Он попросил меня побеседовать с тобой и, возможно, прояснить некоторые моменты. Сказал, ты и слушать его не стала, когда он хотел с тобой поговорить.       При упоминании попытки блондина объясниться, закончившейся ее панической атакой, лицо Гермионы омрачилось, и девушка отвернулась от созерцания мучающегося в беспокойном сне Малфоя, глядя в окно. На миг ее сердце сжалость от сострадания, но она усилием воли прогнала эти эмоции. Он не заслуживал и толики ее сочувствия.       — Мне нечего обсуждать с мучителем, — холодно сказала она.       — Я понимаю твоё недоверие, — спокойно ответил итальянец. — Но все не так, как тебе кажется. Он вовсе не тот, кем ты его считаешь. Драко обязательно докажет это, когда немного придет в себя. И проснется.       — Тогда лучше бы он никогда не просыпался! — рыкнула Гермиона, вновь бросая на блондина яростный взгляд, и тут же отводя глаза, чтобы не поддаться другой эмоции, так настойчиво стучащейся в дверь ее сердца.       — Это громкие слова, волшебница, — предостерегающе произнес Забини, опасаясь, как бы ее слова не обратились настоящим проклятием.       — Draco Dormiens Nunquam Titillandus. Не щекоти дракона, пока он спит, — напомнила девушка один из девизов Хогвартса, фиксируя взгляд на карих глазах брюнета. "Уж лучше смотреть на него. Так спокойнее и... безопаснее?" — Жди беды, когда дракон проснется и сожрет тебя.       Её реплика, судя по выражению лица, задела Забини:       — Говоришь так запальчиво, словно Драко — и вправду какой-нибудь Венгерский хвосторог, который только и мечтает о том, чтобы тобой отобедать. Хм, пусть даже так, но и перед трапезой невежливо отказываться от беседы, — напряженно произнес он, мигом растеряв всю беззаботность. — Особенно, когда ты в меню, а тебе дают шанс еще пожить. А иначе... Неплохо знаешь латынь? Что ж, в Италии говорят в таком случае "non è appropriato". Это дурной тон!       — Посмотри на меня внимательнее, Забини, — разозлилась девушка, показывая брюнету не зажившие до конца синяки и ссадины на предплечьях и запястьях. — На моем теле с трудом можно найти живое место после всего, что он со мной вытворял. Мне, знаешь ли, не до этикета.       — Даю слово, Гермиона, Драко не будет больше причинять тебе боль. Я бы не позволил, да и он бы не стал. Неужели не дашь ему даже шанс объясниться? Всего лишь беседа!       Гермиона отрицательно покачала головой, игнорируя слова Забини.       — Сравнение с драконом не в пользу Малфоя, — парировала она. — Даже с Венгерским хвосторогом я бы попыталась найти общий язык. С Малфоем же это невозможно.       Забини какое-то время молчал, обескураженный ее упрямством, а потом тихо произнес, печально качая головой:       — Ты многого не знаешь о нем, Грейнджер.       Гермиона злобно усмехнулась, вспоминая, как Малфой признался в том, что стер ей память.       — А знаешь, ты прав. Я действительно многого не знаю. Он ведь сам позаботился об этом. Помнишь, да? Ах, да, ты-то ведь помнишь.       — Твоя злость вызвана страхом, который Малфой сам внушил тебе, чтобы защитить ваши тайны от легилиментов, — сдержанно произнёс Забини. — Раньше ты доверяла ему.       Гермиона скептически выгнула бровь.       — Он спасал тебя от беды. И не в первый раз.       "Я спасал тебе жизнь!"       Она бросила на говорившего взгляд, полный недоверия.       — Не верю ни единому слову. Поверю, если принесёшь клятву на крови, что не станешь врать, — ответила девушка, больше как проявление сарказма, чем из серьёзных намерений. Эта фраза, однако, удивила Забини. Он вскочил со стула и воскликнул:       — Почему ты сказала именно это?       Гермиона смутилась и отвела глаза.       — Я не знаю. Наверное, уже думала когда-то об этом раньше.       Забини ещё какое-то время смотрел на неё с удивлением, обдумывая ее ответ. Потом тихо продолжил, вернувшись на свое место.       — Ладно, Грейнджер. Ты не хочешь верить в слова о нем, так послушай, что я скажу о себе. Клятву я дать не готов, это слишком. Потому посмотри мне в глаза, и увидишь, что я не лгу. Магия глаз сильнее обмана и легилименции. Это зеркало души. Так вот, поверь моим глазам. Я тебя никогда не трогал, Гермиона, не оскорблял и не потешался над тобой, хоть, возможно, ты и помнишь иначе. Никогда не позволил себе грубости или жестокости по отношению к тебе. Я не так воспитан. Ты ведь знаешь это, знаешь, какой я на самом деле. Вряд ли можно с легкостью перечеркнуть наблюдения о человеке за шесть лет обучения и проживания рядом с ним.       Гермиона задумалась о сказанном итальянцем. Забини умел убеждать. Он владел поразительным красноречием и, пожалуй, с легкостью мог задурить собеседнику голову. Но он действительно был прав. Они росли вместе долгих шесть лет в одной школе. За те годы у девушки было предостаточно поводов убедиться в том, какой он на самом деле человек. Он не был чудовищем, таким, каким его рисовала ее память в последние дни. Выдержка, умение держать себя в руках, хорошо поставленный голос и грамотная речь, воспитание, джентельменское отношение к противоположному полу. Годами Гермиона убеждалась в его изысканных манерах и готовности идти наперекор даже Малфою, если был не согласен с его решениями.       Гриффиндорка кивнула, отчего-то веря брюнету. Забини облегченно выдохнул, прикрывая глаза, видимо, действительно довольный тем, что сумел достучаться до Гермионы.       — Блейз, — пролепетала девушка.       Ее голос прозвучал растерянно и устало, просяще, словно он был последним человеком во всем мире, кто еще способен был на милосердие к ней. Гермиона действительно хотела попросить его о многом, хотела, чтобы остался хоть кто-то, кому она еще могла доверять. Пускай на мгновение. Но это было жизненно необходимо. Всего одна просьба:       — Расскажи мне правду.       Ресницы Забини слегка вздрогнули, когда тот услышал свое имя из уст гриффиндорки. Должно быть, подобное стало для него неожиданностью, хотя сам он и называл Гермиону по имени несколько минут назад. Задумавшись над ее просьбой, опустив взгляд на скрещенные пальцы рук и тщательно подбирая слова, итальянец молчал какое-то время. Наконец, решив, что хочет сказать, он медленно начал.       — Я единственный, кому он доверяет свои тайны, а потому сам факт того, что я тебе это говорю, ставит на кон всю нашу дружбу с ним и доверие Драко ко мне. Сильнее ли это клятвы на крови? Для кого как. Для меня сильнее. Так что, Грейнджер, поступи благородно с тем, что услышишь. Никогда не используй это против него. Как бы сильно тебе не хотелось причинить ему боль. Иначе я сам разделаюсь с тобой.       Гермиона не стала ничего отвечать, выдерживая его взгляд. Он хотел от нее слишком многого. Ничего не услышав, давать обещаний Забини девушка не собиралась. Спустя минуту, так и не дождавшись от нее ответа, итальянец разочарованно покачал головой, и все же продолжил:       — С тех пор, как Драко забрал тебя из темницы, вы с ним вдвоем жили в этом доме. Знаю, Драко и в школе был не в ладах с тобой, и поверить в его добрые намерения в отношении тебя чертовски сложно. Особенно с учетом того, что он залез к тебе в голову. И ожидать от него подобного, скажем, небезосновательно. Он не всегда был нежен к тебе, и в тебя действительно прилетело несколько Круциатусов. Но потом... Кое-что изменилось. Он заботился о тебе, рискуя всем, что осталось, не раз зависая над пропастью. И ты заметила эти перемены. Вы стали друг другу доверять.       Гермиона, впечатленная его словами, внимательно вглядывалась в черты лица итальянца, силясь увидеть в его мимике попытку солгать, но, к своему удивлению, признавая, что он говорил искренне и без утайки. Странно, но девушка почему-то знала, внутренне чувствовала, что Забини не желал ей зла и был искренен с ней. Возможно, это отозвавшееся чувство из позабытого прошлого?       — Я хочу показать тебе кое-что, Грейнджер. Одно воспоминание.       — У меня нет способностей легилимента, — покачала головой Гермиона. — Я пробовала раньше, но... без палочки, и без тренировки, я не смогу удержать контакт с тобой больше, чем на пару секунд.       — Это не проблема, — произнес Забини. Он встал со стула, подходя к столу, что девушка уже рассматривала при предыдущих пробуждениях, но в этот раз она заметила там новый предмет. Итальянец потянулся к нему, и Гермиона прищурилась, пытаясь разглядеть, чем это было, но прежде, чем она поняла сама, услышала пояснение брюнета. — Омут памяти.       Забини, отодвинув в сторону ее одеяло, поставил перед девушкой на ровной поверхности матраса кровати большую чашу, похожую на котелок. Она была сделана из металла, с изысканной отделкой. Ручки украшали вензеля, а вдоль ободка тянулся изящный орнамент. Жидкость в чаше светилась мягким магическим светом, меняя свою форму, — то превращаясь в газ, то вновь возвращаясь в жидкое состояние.       — Омут памяти. Мыслеслив! — поражённо прошептала Гермиона. "Невероятно. Где Забини его достал? Это же такая редкость! Или это мыслеслив Малфоя?" — Откуда он?       — Я сам притащил его сюда. Поэтому и оказался на Гриммо. Малфой попросил достать его для тебя. Сказал, это единственный способ, если у вас возникнут проблемы, не стирать тебе память.       Гермиона недоверчиво посмотрела на чашу. "Неужели Малфой действительно пытался найти какой-то другой способ сохранить эти тайны, раз достал для неё мыслеслив?" — размышляла она. Забини продолжил:       — Пришлось тащить его прямо из матушкиной виллы в Италии. Везли нелегально, даже несмотря на заряженные заранее порталы, на всё ушло несколько дней. Но, Мерлин подери, всё удалось! Надеюсь, матушка не вернётся из очередного медового месяца раньше, чем... через месяц! Иначе мне влетит. Может лишить наследства. Она трясётся над этим мыслесливом, как нюхлер над чемоданом монет.       Забини передернул плечами и слегка помотал головой, видимо, представив последствия реакции матери на то, что он стянул мыслеслив.       — Смотри, Грейнджер, я иду на это только один раз. И только потому, что Малфой в тебя в... верит! Надеюсь, ты понимаешь, что времени изменить воспоминания у меня нет, мы нырнём в них сразу, а, значит, воспоминания истинны.       Гермиона кивнула. Это звучало вполне разумно. Забини зажмурился, сосредотачиваясь. Затем он достал палочку из футляра на внутренней стороне пиджака, прикоснулся ею к виску и, прошептав заклинание, вытянул из виска светящийся сгусток, похожий на извивающуюся нить. Нить, меняя форму, словно была живой. Забини аккуратно стряхнул её с палочки, позволяя ей утонуть в мыслесливе.       — Ну что, Грейнджер, — сказал Забини, усаживаясь рядом с ней на кровать. — Готова узнать настоящего Малфоя?       — Надеюсь, увиденное меня не разочарует.       — Разочаровать можно лишь того, кто был очарован. Чары, Грейнджер, ты же по ним получила высший балл, тебе ли не знать.       — К твоему сведению, Забини, у меня высший балл по всем С.О.В.! И был бы высший по Ж.А.Б.А., если бы не...       — Если бы не война, — закончил за неё Забини, мигом погрустнев. Они посидели какое-то время молча, прогоняя чувство ностальгии об утраченных временах.       — Ныряем, — наконец сказала Гермиона, и они опустили головы в чашу, устремляясь в поток воспоминаний.

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

Воспоминание Блейза Забини. На следующее утро после речи Гермионы Грейнджер у трибуны перед пленниками и Пожирателями. В то утро, когда Блейз Забини и Пэнси Паркинсон посетили дом на Гриммо, застав Гермиону в кровати Драко.

      Забини и Паркинсон стояли напротив друг друга в знакомой гостиной на Гриммо.       — Пэнси, успокойся, чего ты так завелась? Подумаешь, Драко уснул с Грейнджер. В одежде!       — Какого драккла они вместе стонут в одной постели?       Забини услышал быстрые шаги на лестнице и, подняв голову, встретился взглядом с проносящейся мимо раскрасневшейся Гермионой.       — Стонут с похмелья, — ответил он терпеливо. — Глаза у Грейнджер каждый по галлеону, она сама явно удивлена. А Драко... Ты же видела, он был зол, как нунду, у них явно ничего не было. Мужчина, у которого ночью был секс, наутро выглядит сытым и довольным, как жмыр.       — Хмм... Ты похож скорее на камуфлори, — немного успокоившись и обняв Забини за шею, нежно прошептала Паркинсон, потеревшись носом о его нос. — Так и тянет заботиться обо мне, как будто я маленький неразумный детёныш окками.       — Так и есть, — миролюбиво ответил Забини. — Если бы я не был рядом и не сдерживал твой буйный темперамент, ты бы уже тут таких дров наломала.       — Эй, вы, два попугая-неразлучника, какого Мерлина вы приперлись сюда в такую рань? — заходя в гостиную, с порога налетел на них Малфой, делая характерное движение палочкой в воздухе и прошептав Силенцио.       — В такую рань? — вновь начала заводиться Паркинсон, отлепившись от Забини. — Время обеда, Драко! Хорошо выспался?       — Какие-то претензии ко мне, Паркинсон?       — Да, Малфой. Что это было? Ты и Грейнджер... в одной постели!!       — Кикимер! — позвал Малфой, и когда эльф появился, попросил его: — Поставь дополнительный полог тишины на гостиную.        Эльф выполнил просьбу Малфоя и исчез.       — Ничего не было, Пэнс. Мы просто вместе уснули.       — Ах, просто уснули! На твоей кровати! В твоей комнате! Думаешь, я не понимаю, чем вы там занимались? Я, по-твоему, кто, первокурсница с Пуффендуя?       — Пэнс, что ты мне мозг выносишь с утра пораньше? — зарычал Малфой, и впрямь, как тот самый нунду. — Да как будто мы сами с тобой не засыпали после пьянки в одной постели? Я тебя даже пальцем не тронул.       — Ещё бы ты меня пальцем тронул! — зашипела Паркинсон. — Наслала бы Слагулус Эректо! Неделю бы слизнями тошнил, с утра, как говоришь, пораньше! И вообще, уже обед!       — Да чёрт с ним, с этим обедом, что ты прицепилась к нам с Грейнджер?       — К "вам"? А уже есть "вы"? А то вчера, когда ты после минуты славы Грейнджер у трибуны просил нас с Блейзом лично похоронить Джинни Уизли рядом с могилами её родных, говорил, что готов придушить её собственными руками! А тут, видите ли, уже «вы с Грейнджер»?       — Уймись уже, Пэнси, сил нет. Да, ещё вчера я действительно воспринимал её как занозу в заднице и бомбу замедленного действия. Но потом, когда проорался... мы выпили виски, поговорили, и... И я... В общем, я не обязан перед тобой отчитываться, будто перед Темным Лордом!       — А я, значит, обязана отчитываться перед тобой, да еще и в присутствии Грейнджер, почему мы с Блейзом решили заняться любовью в подземельях?       — Паркинсон, ты сейчас договоришься! — угрожающе начал Драко, сжимая покрепче в руке палочку и осуждающе тыкая пальцем в лицо подруге.              — Эй-эй, народ, ну-ка все успокойтесь! — вступился между ними Забини, расталкивая друзей по углам. — Нашли время. Не спал и не спал, Драко, извини, если помешали закончить начатое, — поймав убийственный взгляд Малфоя, Забини нервно улыбнулся. — И вообще, почему я должен вечно вас разнимать? Среди нас я один итальянец, это мне положено иметь взрывной темперамент.              — Давайте ближе к делу, — оборвал Малфой. — Почему вы здесь?       — Вчерашний бунт пленников, спровоцированный Грейнджер и Уизли, пошёл нам на руку, — пояснил Забини. — Мы можем действовать уже сегодня, намного раньше запланированного. Двоих пленников почти запытали до смерти. Думаю, их удастся освободить.       — Кого?       — Лонгботтома и Лавгуд. Если всё получится, дальше попробуем вытащить Финнигана и мадам Помфри.       — Хорошо. Всё, как мы планировали?       — Да. Охрана сменится ближе к полудню завтра. За несколько минут до этого Пэнси совершит медицинский обход. Отвлечёт уставших постовых первой смены милым воркованием и... глубоким декольте, — кажется, Забини эта идея не слишком нравилась, — нашим пленникам, находящимся на грани, вместо восстанавливающего зелья Пэнси вольёт в горло Напиток живой смерти из личных запасов Снейпа. Ошибок в рецептуре быть не может. Как только охрана сменится, Пэнси объявит, что двое пленников не реагируют и у них не прощупывается пульс.       — Новые постовые вряд ли захотят с ними долго возиться, — продолжила слизеринка. — Сочтут это косяком предыдущей смены и начнут орать, что они ни при чём, чтобы не брать на себя вину за потерю рабов, зашвырнут в спящих парочку режущих заклятий, и когда те не отреагируют под зельем вечного сна, вызовут могильщика. Тут и вступает в игру Блейз. Не станут же Пожиратели поить пленников антидотом или, чего хуже, целовать, чтобы проверить, не напоил ли их кто "Живой смертью". В итоге, Блейз отлевитирует пленников на кладбище. Но похоронены будут другие.       — Драко, ты говорил, у сопротивления в плену недавно погибло несколько Пожирателей-новобранцев? Сможешь договориться, чтобы их трупы были на кладбище к полудню?       — Я всё устрою.       Они ненадолго замолчали, погруженные каждый в свои мысли, обдумывая план и пытаясь найти в нём прорехи. Спустя какое-то время Малфой поднял взгляд на Пэнси и увидел её замешательство. Он тут же переменился в лице, озабоченно и мягко спросив:       — Всё в порядке, Пэнс?       — Да, я... Я просто... Вчерашняя попытка с Филчем... Мы нарвались на Макнейра, решившего сменить новобранцев, чтобы поразвлечься с пленниками, и... мы больше ничего не смогли сделать. Всё было зря. Филч погиб, а я напрасно дала ему надежду.       — Пэнси, милая... Перестань себя винить. Ты не даёшь пленникам гарантий. Ты предупреждала Филча, что он может умереть. Уолден Макнейр — животное. Он столько лет проработал на министерство палачом. То, что он поджёг тело Филча, когда тот находился под действием зелья живой смерти... Пэнси, пойми, с Макнейром у него всё равно не было шансов.       — Знаю, Драко. Но это всё равно тяжело. Их жизни зависят от нас.       — И вы рискуете своими жизнями каждый день ради них. Уже это огромный подвиг. Я горжусь тобой. Блейзом не горжусь, он просто прикидывается, на самом деле он с нами, только чтоб лишний раз насладиться видом твоего глубокого декольте.       — Эй, это не правда! Ну ты и кретин! — возмутился Забини.       — Шучу я. Никогда не сомневался в тебе, Блейз. Наша дружба с вами... для меня это сильнее крови.       Друзья встретились взглядами, долго рассматривая что-то в зрачках друг друга. Они снова замолчали, но теперь на их лицах были улыбки.       — Тогда завтра, — подытожил Забини. — Пусть все будут готовы и держат в запасе побольше восстанавливающих зелий и антидоты от "Живой смерти". А Грейнджер...?       — Я разберусь, — ответил Малфой.       — Почему вы не скажете ей? — спросила Пэнси.       — "Этот идиот" хочет держать её подальше от всего. Боится, что она может создать проблемы, — сказал Забини.       — А что думаешь ты, Драко? — задала девушка вопрос Малфою.       — А я думаю, что, будь Грейнджер в курсе, во всей этой затее появился бы хоть кто-то, у кого есть мозги! Кстати о мозгах. Блейз, не забудь подправить Пэнси память об этом месте и наших планах, когда вернётесь в Хогвартс. Я бы и сам мог, да вот боюсь случайно нарваться на ваше домашнее видео. Не то чтобы я не хотел узнать вас поближе, но... — он поморщился и даже выставил язык. — Не настолько близко.       — Всё-таки, Блейз прав. Иногда ты такой кретин, Малфой! — воскликнула Пэнси.       — И я люблю вас, ребята. Давайте верну вас в Хогвартс. Подождите немного здесь, нужно кое-что сделать в комнате Грейнджер. Вчерашний день выдался сложным. Оставлю ей то, что слегка поднимет ее настроение, — сказал Малфой.       Друзья проследили за спиной слизеринца, удаляющейся наверху лестницы. Оставшись наедине с Забини, Паркинсон задумчиво шепнула:       — Можешь говорить, что угодно, Блейз. Но он в неё втрескался.       — Пээээнси, — устало протянул Забини, возводя глаза к потолку. — Опять ты за своё.       — Ещё посмотрим, Блейз. Ещё посмотрим!

⊱༺༻❀✿❀༺༻⊰

      Гермиона и Блейз вынырнули из воспоминания итальянца, вновь оказавшись сидящими на кровати в хозяйской спальне. Девушка быстро провела ладонью по лицу, стремясь убрать влагу после погружения в мыслеслив, и, конечно, не обнаружив на лице и следа. Содержимое мыслеслива было совершенно отличным от физических материй, таких, как вода.       — Что это было, Блейз? Объясни мне.       — Что именно, Гермиона? Факт того, что ты была в доме, и я увидел тебя смущенной, бегущей в ванной, но в целости и сохранности, а не в плену? Или то, как Малфой отзывался о твоем уме? Как решил проявить заботу, оставив тебе в комнате нечто, способное тебя утешить после тяжелого дня накануне? Или то, как Малфой признался, что пил с тобой виски, а после проникся к тебе? Может, объяснить тебе, как мы с Пэнси застали вас с Малфоем в этой самой кровати вдвоем, и вы вместе стонали от похмелья, приводя мою благоверную в ужас синхронностью данного действа? И, пока ты краснеешь, быть может мне стоит тебе объяснить, как так вышло, что мы помогаем Сопротивлению, беря на себя самую рискованную работу, чтобы вытащить пленников из заточения раньше, чем они отправятся на тот свет? Объяснить тебе, почему Пэнс считает, что он в тебя трескался? Так вот, обойдешься. Пускай просыпается и сам поясняет тебе мотивы своих поступков. В конце концов, я не его адвокат! А ты уж, Грейнджер, будь любезна послушать.       — Но сейчас ведь он спит!       — Что тебе объяснить, гриффиндорка? Чего ты еще не поняла в словах "Драко заботится о тебе, упрямая..." — Забини оборвал себя на середине фразы, будто хотел назвать ее как-то или кем-то еще, а потом обреченно вздохнул. — Мерлин, а он все-таки прав, точнее и не назовешь.       — Но почему он...? Когда это было?       — Три дня назад.       — Всего три дня? — поразилась Гермиона. — Как долго я в этом доме?       — Полторы недели, как он вытащил тебя из темницы.       — Значит, все это время мы, возможно, общались с ним?       — Не возможно, а точно. И довольно сносно в последние дни. Я ведь уже сказал, у тебя были поводы ему доверять.       — Но тогда... Если он попросил тебя достать мыслеслив уже какое-то время назад, раз его везли несколько дней, почему... Почему же он все-таки стер мои воспоминания?       — Чтобы вновь защитить тебя, Гермиона, — произнес итальянец, осторожно прикасаясь рукой к ее предплечью.       Гермиона смотрела в карие глаза сидящего напротив брюнета, пытаясь прочесть в них ответы на мучившие ее запутавшийся разум вопросы. Но не могла их найти, и все больше терялась в догадках.       — Объясни мне, Блейз. Позволь мне понять, почему он так поступил. Что произошло? Позволь мне понять его. И решить, готова ли я выслушать его дальше.       — Ладно, Грейнджер, — устало произнес Забини, вновь взглянув на друга, лежащего рядом с ними и поморщившись, видимо, расстроившись тем, что увидел. — Драко рассказал мне лишь кратко о произошедшем, без подробностей, прежде чем уйти к тебе. Все началось пару дней назад. Ты увидела что-то, не предназначенное для твоих глаз. Связанное с Сопротивлением. Опасное для тебя. Тогда он лишь немного подтер тебе память. После, в тот же день, ты догадалась, что что-то было не так, и пыталась обманом выкрасть у него палочку. Но он разгадал твой план. Было что-то еще, я не знаю подробностей, но Драко отчего-то не стал делиться со мной, возможно, это что-то личное. Тогда он опять подтер твою память, на этот раз изменив то, что ты помнишь. А вчера днем, в его отсутствие, дом на Гриммо подвергся внезапному проникновению. На тебя напали двое старших Пожирателей. Кэрроу и Яксли. Ради твоего спасения Драко пришлось убить их обоих. Кэрроу сразу, а Яксли... сперва послужил донором для оборотного зелья. Ты ведь помнишь, чтобы зелье сработало, нужен волос человека, который все еще жив. Кроме этого, Драко выкрал из Хогвартса какого-то новобранца, который завладел информацией о вашем местонахождении. Драко передал этого урода тем, кто сможет приглядеть за ним и убедить, чтобы тот не натворил больше глупостей. И не только. Их методы убеждения... порой вынуждают завидовать пленникам Пожирателей смерти. И вот тогда Драко стер тебе память и изменил ее, основательно покопавшись в воспоминаниях, бережно подчищая и шлифуя все чувства в воспоминании, пока результат не получился внушающим доверие.       — Для чего? Почему это все было нужно?       — Чтобы ты не попала под раздачу, чтобы тебя не убили или не запытали. Он разыграл случившееся, спродюссировав как несчастный случай по вине Яксли и Кэрроу, в доме Тонксов, где, как считают Пожиратели, вы должны были находиться. Страдания, что ты помнишь в том доме, — лишь плод воображения. Почти все. Он признался, что серию режущих и несколько Круциатусов ему все же пришлось наложить на тебя, чтобы это выглядело правдоподбным. Иначе бы твоя жизнь вновь висела на волоске. Он не мог позволить, чтобы Пожиратели узнали о том, что он убил их соратников, защищая пленницу. Тогда бы все, что он делал и делает, оказалось напрасным.       — Выходит, он пожертвовал всем, что у меня было, всем, что я помнила и когда-либо знала, чтобы сохранить жизнь другим пленникам и помочь Сопротивлению?       — Мой лучший друг, Гермиона, осознанно пошел на убийство. Ради тебя.       Забини замолчал, сверля ее взглядом, словно упрямого неразумного ребенка, отказывающегося слушать и признавать правду о том, что ему говорят. Гермиона потупила взгляд, понимая, отчего слизеринец так злился, но пока не могла принять эту правду, в которой брюнет так пытался ее убедить.       — Он когда-нибудь убивал раньше?       — Да, Грейнджер. Убивал. По указу Лорда и других Пожирателей, защищая близких. Но никогда прежде по собственному желанию.       — Скольких он убил до этого? — едва слышно спросила Гермиона, решившись задать вопрос, но боясь услышать ответ.       — Троих. Магл в Хогсмиде был первым. Это было на шестом курсе. Жизнь отца на выбор против жизни его жены и двух дочерей. Он думал, что, убив отца, хотя бы спасет семью. Но другие участники решили довершить начатое. Никто не выжил. Так Люциус отпраздновал принятие метки Драко. Сам же друг неделю не ел, не вставал с постели, просыпался с криками ночью и терзал себя муками совести еще несколько месяцев. Пэнси и я... были единственными, кто знал, что с ним происходило. А потом мы с трудом убедили его выйти из комнаты. Через пару дней Поттер заслал в него Сектумсемпру, сведя на нет все наши попытки с Пэнси его ободрить. Драко снова ушел в себя. Я был в ярости. Хотел выследить Поттера и устроить ему взбучку. Знаю, это было бы недостойно, но я не мог наблюдать, бездействуя, как мой друг вновь страдал после стольких усилий, потраченных нами с Пэнси на то, чтобы он хоть немного ожил. Мне хотелось выместить на Избранном весь свой гнев. Но, услышав об этом, Драко внезапно вцепился мне в горло и зашипел, чтобы я не смел и на метр приближаться к Поттеру. Я подумал, он переживает, что я сам могу пострадать, оказавшись на соседней койке с ним. Но мотивы Драко были иными. Он сказал, чтобы я не смел навредить Гарри Поттеру. Последней надежде на то, что когда-нибудь его, Драко, личный Ад прекратится.       Гермиона резко вздохнула, когда Забини прервался, ощутив, что все это время слушала итальянца, почти не дыша.       — Кто еще? — едва слышно спросила она.       — Седьмой курс. Февраль. Малфой Мэнор. Джаред Пристли. Маглорожденный волшебник. Пленник Темного лорда. Попал в плен за то, что нарушил Табу, назвав Темного Лорда по имени. Беллатриса заставляла Драко отрабатывать на нем непростительные заклятия по поручению Люциуса, после того, как он не смог убить Дамблдора. Вначале Империус. Потом Круциатус. Этого было недостаточно. Услышав приказ об убийстве, друг посмел возразить. Тогда Люциус привел в камеру его мать. Беллатриса приставила палочку к сердцу сестры, поцеловала Нарциссу в щеку, и сказала Драко, что сегодня в камере умрет один человек, и тому придется выбирать. Когда друг взглянул в глаза матери, та сказала ему: "Может быть, они убьют меня, если ты откажешься убивать Пристли. Но, убив его, ты спасешь меня лишь для того, чтобы вновь, раз за разом, быть вынужденным делать этот выбор. Они никогда не позволят тебе отказаться". Драко знал, что слова этой мудрой женщины были правдой. Но не смог позволить своей матери умереть. Так в тот день в Малфой Мэноре погиб Джаред Пристли, а из палочки Драко вырвался зеленый луч, вновь затягивая его в болотно вины и ненависти к самому себе.       Гермиона сморгнула набежавшую на глаза влажную пелену. Провела указательным пальцем по нижней губе, отстраненно отмечая, что до крови прокусила ее, стараясь сдержать рвущиеся наружу эмоции. Вопрос о том, кто стал третьим, вертелся у нее на языке, но она не могла найти в себе силы произнести даже слово.       — Через месяц егеря притащили вас, "золотое трио", в Мэнор. Не пытайся отпираться, он знал, что это были вы. Он тогда чуть с ума не сошел. Тянул время, чтобы не выдать Поттера, чтоб отвлечь свою тетку от твоих пыток, позволить вам как-то сбежать. К счастью, вам это удалось. Темный Лорд был в ярости. Драко, Нарцисса. Даже Люциус после того наказания едва смог подняться с пола. А потом друг узнал о том, что вы были на Гриммо. Портрет Найджелуса Блэка в поместье Малфоев — ты знала, что кроме портрета в Хогвартсе и на Гриммо был еще третий портрет? — Гермиона отрицательно покачала головой, осозновая лишь сейчас, в какой опасности они были с друзьями, даже не подозревая этого. — Блэк узнал вас, когда вас тащили к камерам заточения, к счастью, Драко первым услышал причитания дальнего родственника. Узнав, что он видел вас раньше, следил за вами для Снейпа, а "третий портрет грязнокровка держит у себя, не давая ему шпионить", Драко немедленно сжег портрет в поместье, огрызнувшись в ответ на вопрос матери, не пытаясь и словом разъяснять свой поступок. А потом сразу рванул сюда. Он искал вас. Хотел сбежать с вами. Предупредить, что Блэк был в курсе, что Пожиратели могут узнать, что на Гриммо опасно. И не нашел концов.       Забини немного помолчал, пока Гермиона пыталась переварить услышанную информацию. Сказать, что она была в шоке, было бы недостаточно. Весь мир перевернулся для нее с ног на голову, стоило ей услышать слова Блейза Забини. Самое поразительное, что она была уверена, верила всем сердцем в то, что брюнет не соврал ей ни разу. Она просто знала.       — Должно быть, ты хотела бы знать, кто был третьим, Гермиона, — произнес итальянец риторический вопрос. Гриффиндорка несмело кивнула, и Забини продолжил. — Это был эльф, который с детства заботился о Драко. Он убил его вчера. Да, вчера, Грейнджер, когда Белла прислала сову, потребовав его немедленного появления на обеде в Мэноре. Нарцисса была права. Прошло немногим больше полугода, и они заставили его сделать этот выбор вновь. Жизнь измученной непокорной матери, совравшей Лорду о том, что Поттер был мертв в Запретном лесу, или жизнь его эльфа, дерзнувшего спасать молодого хозяина, когда отец наказывал его за попытку встать на защиту Нарциссы. Знаешь, думаю, смерти этих подонков Кэрроу и Яксли по своему были во благо Драко. Он отвлекся, спасая твою жизнь, переключив внимание на твою защиту, и это не дало ему вновь погрязнуть в самокопании и... желать себе самому смерти. Ты дорога ему, Грейнджер. Пускай он и сам еще не понимает этого до конца.       Гермиона оторвалась от глаз итальянца и перевела взгляд на лицо Драко Малфоя, беспокойно спавшего рядом с ней на кровати. С того момента, когда она осмотрела его в прошлый раз, слизеринец стал выглядеть еще хуже. На лице разливались темные пятна, на руках и на шее гематомы от невидимых ударов, порезы, открывшиеся на белой молочной коже, не оставленные никаким оружием, а возникшие из ниоткуда. Малфой по-прежнему тяжело и рвано дышал, а глаза под закрытыми веками беспокойно метались во сне. Гриффиндорка почувствовала, что в ее душе поселились новые чувства. Состояние блондина всерьез стало ее тревожить.       — Что с ним такое? Он выглядит совсем плохо. Давно Драко... то есть, Малфой... мм, давно это с ним?       Забини тоже перевел взгляд на друга, слегка наклонившись вперед и рассматривая внимательнее его лицо, отмечая ухудшения.       — Когда я прибыл на Гриммо, Драко выглядел измотанным, но, в целом, держался. Мы говорили недолго о мыслесливе. После чего я остался в гостиной пить кофе, а Драко поднялся проверить, как ты, как справляется Кикимер. К слову, это его комната, Гермиона, его кровать. Ты не связана. Он не мучил тебя. Лечил твои раны. Стал бы он ложиться с тобой рядом, будь ты ему так ненавистна?       Гермиона нахмурилась, понимая вескость слов брюнета. Но остаточная боль в запястьях была слишком свежим напоминанием о том, что ей пришлось вчера пережить. Как же сложно теперь было верить в иную правду. Гриффиндорка зажмурилась, неверяще качая головой. Убеждая себя, что это не могло быть правдой. Убеждая, потому что внутри прорастало зерно сомнений.       — Драко нервничал. Планировал показать тебе какие-то воспоминания, не знаю, возможно, даже об этом инциденте. Но не смог успокоить тебя, когда ты проснулась и запаниковала. Он был слишком уставшим, чтобы взять на себя контроль за ситуацией. Сказал, что чертовски тяжелый выдался вчерашний день, к тому же не спал всю эту ночь, выхаживая тебя. А прошлую... Он не сказал, но, я думаю, это тоже было как-то связано с твоей защитой.       Блейз сглотнул, переводя дух.       — Вернулся Драко сам не свой, словно за десять минут отсутствия его охватила лихорадка. Он шатался, едва мог открыть глаза. Сказал, что дал тебе какую-то клятву на крови, которую не смог выполнить, потому что тебя настигла паника при одном только взгляде на него. Грейнджер, он... — Блейз поднял глаза к потолку, быстро моргая, и медленно выдохнул, сложив губы трубочкой, будто всеми силами сдерживая эмоции. — Гермиона... Он со мной попрощался. Просил позаботиться о тебе вместо него, если очнется, а ты все же не станешь с ним говорить. Последнее, что произнес, прежде чем почти потерял сознание, "магия не прощает пренебрежения правилами". И что ему нужно было прилечь.       Гриффиндорка почувствовала, что ее сердце оборвалось и упало куда-то в районе дифрагмы. Иначе объяснить судорожный вздох, вырвавшийся из ее груди, и внезапную резкую боль за ребрами, она не могла.       — Почему ты сказал мне все это, Блейз? Это кажется очень личным. Вряд ли он бы одобрил подобный поступок с твоей стороны.       — Мне плевать, Гермиона. Это будет потом, и потом я стану разбираться с последствиями своих действий. Но сейчас... Я не могу просто сидеть и смотреть, как мой друг умирает у меня на глазах, когда рядом с ним в полуметре его спасение! — спокойный размеренный тон итальянца внезапно сменился на эмоциональный, решительный, гневный. — Ты обязана выслушать его, гриффиндорка. Он положил свою голову тебе на плаху. Неужели ты станешь его палачом?       Девушка вновь взглянула на Малфоя. Его плечи и грудь дрожали, а руки вцепились в простынь, практически надрывая тонкую ткань. Губы быстро шевелились, будто он говорил что-то в бреду, но с уст не срывалось ни звука.       — Гермиона, — мягко позвал ее Забини, но она не взглянула на итальянца, продолжив изучать лицо блондина. — Что ты решила?       Волшебница протянула руку к лицу Малфоя, с опаской приближая свои пальцы и медленно убирая мокрую прятку с его вспотевшего лба. Слегка задержав пальцы на его покрывшейся однодневной щетиной щеке, Гермиона с удивлением отметила, что касаться слизеринца вовсе не страшно, а будто бы даже... приятно? До конца не понимая, что делает, прижав руку к груди блондина, гриффиндорка с трудом разлепила пересохшие вдруг губы и едва слышно произнесла:       — Очнись, Драко. Исполни свою клятву. Мне нужно с тобой поговорить.       Повинуясь неведомому ей заклинанию, древняя магия протянулась потоком энергии от ее рук к груди мужчины, лежавшему на кровати, расслабляя его плечи и прекращая дрожь. Дыхание выровнялось, складка между бровями разгладилась. И Драко открыл глаза.

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰