After the Silence Explodes / За взрывом тишины

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

             В своей комнате, окружённой запахами хвои и свежескошенной травы, Гермиона спала ещё долго. Её сознание плавно погрузилось в мир счастливых снов о прошлом, где девушка была вместе с Гарри, Роном и Джинни. Эти воспоминания были полны света и радости, и гриффиндорка улыбалась во сне, не желая пробуждаться. Это было всем, что осталось у Гермионы от её друзей, и девушка трепетно хранила память о них, как огонёк, не позволявший угаснуть потрёпанному горькими потерями сердцу.       Постепенно мелодичные звуки пения птиц и журчащей реки стали возвращать её к реальности. Когда гриффиндорка наконец открыла глаза, вокруг всё ещё был лес, залитый светом предзакатного солнца. На землю ложились длинные тени. Гермиона ещё какое-то время лежала на боку и любовалась пейзажем, улыбаясь себе под нос и пряча улыбку в сгибе локтя.       Она думала о неоднозначном поступке Малфоя. Вспоминала, как он преобразил место её заключения. Чем это было — извинением за пытки? Актом сострадания и понимания? Желанием заработать её доверие и послушание?       Возможно, слизеринец решил сменить методы, чтобы добиться её подчинения. Похоже, Малфой хотел обменять её послушание на чувство комфорта. И, похоже, это даже работало. Да, пытками он мог, в конце концов, сломать девушку. Но, как истинный слизеринец, решил действовать хитрее, — так, как она не ожидала. Он внимательно слушал сказанное ею под влиянием виски, и, в итоге, дал девушке то, чего ей больше всего не хватало, — спокойствие без продолжения мучений.       Теперь Гермиона не могла думать о Малфое как о Пожирателе смерти и мучителе. Пускай он не мог дать ей полной свободы, но он дал ей столько, сколько мог позволить в сложившейся ситуации. Гриффиндорка не понимала лишь одного: почему он не может дать ей ещё немного, позволив перемещаться по всему Гриммо. Чего он боится? Что не так с её перемещениями по дому? Она решила, что обязательно спросит его за ужином.       Гермиона заметила поднос с едой, заботливо оставленный домовиком на камне. Еда уже остыла, и девушка не чувствовала сильного голода, поэтому решила дождаться ужина. Какое-то время она просто сидела на камнях у реки, стирая с них руками блестящие радужные брызги и болтая ногами в прохладной воде. Здесь бы понравилось её друзьям.              Девушка любовалась водопадом, поток воды которого замедлялся и мягко входил в гладкость небольшого сапфирового озера. Она задумалась, было ли так же в реальности или это магическое явление лишь было добавлено Малфоем при воссоздании воспоминания. Когда гриффиндорка рассуждала об этом, в её голове появился зачаток какой-то странной, но важной мысли, и Гермиона попыталась зацепиться за него, но он тут же исчез. Девушка вновь всмотрелась в место, где водопад перетекал в озеро, замечая какой-то всполох в воде на глубине, и странное чувство вновь повторилось, но, когда гриффиндорка попыталась сконцентрироваться на тревожных звоночках, что посылала ей интуиция, ей снова не удалось понять, что было не так.       Внезапно прервав её раздумья, с легким хлопком у камней рядом с ней появился Кикимер.       — Добрый день, мисс. Кикимер должен передать волшебнице, чтобы та спустилась в столовую, — сказал домовик.       Гермиона не стала оборачиваться к домовику, продолжив любоваться водопадом. Ей хотелось побыть здесь ещё мгновение, прежде чем возвращаться в реальность. Туда, где у власти был Волдеморт, где её друзья и многие другие маги и маглы были мертвы, а на её плечах лежал непомерный груз ответственности за жизни оставшихся в живых.       — Мисс Грейнджер? — несмело окликнул её вновь домовик.       — Прости, Кикимер, сейчас иду. Просто здесь так красиво. Хотелось остаться подольше, — грустно сказала она, пряча лицо в ладонях, чтобы собраться с силами и выйти за пределы ее уголка спокойствия и беззаботности.       — У юной мисс всё в порядке? — озабоченно спросил домовик.       — Да! — с немного излишним энтузиазмом попыталась заверить встревоженного эльфа Гермиона. — Насколько это возможно в текущей ситуации. Я в порядке, Кикимер.       — Хорошо. Мисс Грейнджер может побыть здесь ещё несколько минут. Но Кикимер не советует оставаться надолго. Хозяин Драко... сейчас не в духе.       Гермиона резко перевела взгляд на домовика.       — Что-то случилось?       — Кажется, к хозяину десять минут назад прилетела сова. Кикимер не может сказать волшебнице большего.       Гермиона кивнула. Домовик растворился в воздухе, оставив на камне рядом с ней расчёску и зеркало. Девушка причесалась, не глядя в зеркало, проводя по своим коротким, каштановым, вьющимся волосам до плеч, гладя пальцами сухие обгоревшие кончики, которые совсем недавно накручивал на указательный палец Малфой, и повторяя его движение. Поджигающее заклятие Кэрроу оставило на волосах гриффиндоки след, без желания девушки одарив ее новой стрижкой.       Но стоило Гермионе подумать о Пожирателе, как ветер всколыхнул еловые лапы, и солнечный луч, пробившись сквозь образовавшуюся щель, согрел ее лицо. Зажмурившись, гриффиндорка отвлеклась от горестных мыслей и улыбнулась, ответив тем самым погладившему ее щеку солнцу. Она бросила прощальный взгляд на замирающие капли воды в водопаде, растворяющиеся в воздухе у поверхности озера. А затем, опустив висящую в воздухе ручку двери, девушка вышла в коридор дома на Гриммо, вновь оказавшись во мраке и запустении старого дома.       Гермиона постояла ещё минуту на лестничной площадке, возвращаясь мыслями в реальность. За пределами волшебной комнаты воспоминания и переживания вновь вернулись к ней, пусть и не с такой силой, как прежде. В конце концов, собравшись с силами, она решительно выдохнула и быстро спустилась по лестнице на первый этаж, заходя в столовую.       Гермиона застала Малфоя у открытого окна, когда он придерживал створку, выпуская в небо сову с зажатым в клюве письмом. Белоснежный филин. Гермиона вспомнила, что Хедвиг у Гарри тоже была белоснежной, и от этой мысли ей стало не по себе. Она вдруг увидела своими глазами, как Хедвиг погибла, защищая Гарри от смертоносного луча Волдеморта. Стоило покинуть наколдованный для нее Малфоем уголок, как воспоминания вновь начали утаскивать ее на дно Черного озера ее кошмаров.       Малфой закрыл окно, и Гермиона тут же почувствовала прошедшую по окнам вибрацию магии. Слизеринец поймал ее взгляд в отражении, в свете ламп, рассеявших блики в стекле окна, но не повернулся к ней. Кажется, он действительно был не в духе.       Девушка окинула взглядом столовую. На длинном обеденном столе был накрыт ужин на двоих, в самом углу, остальная же часть стола пустовала. Гриффиндорку вновь полоснуло в памяти воспоминание, как за этим столом собирался и веселился весь Орден Феникса. Прогнав из головы мысли о том, как это воспоминание контрастировало с текущей картиной реальности, девушка постаралась взбодриться и, памятуя слова эльфа, решила немного разрядить обстановку.       — Привет, — поздоровалась первой Гермиона.       Малфой не ответил, позволив ей продолжить разглядывание ее спины. В этот раз он надел черную рубашку и брюки, и черные ботинки, что довершали мрачный образ. Не хватало лишь мантии Пожирателя, чтобы окончательно навести на нее страху. Впрочем, она думала не о том.       — Ужин? — улыбнулась она, ожидая, что ее очевидный вопрос даст повод для начала диалога.       Малфой по-прежнему молчал, что-то обдумывая, будто на что-то решаясь. Выждав еще минуту и не дождавшись от него реакции, Гермиона вновь попыталась наладить контакт.       — Утром ты сказал, нам нужно многое обсудить. Ты любишь игры, так что... Предлагаю игру! Задаём вопросы по очереди, отвечаем честно. Кто не готов отвечать — съедает двойную порцию.       В ответ тишина. Что ж, она решила попробовать еще раз.       — Даю фору, Малфой, можешь задать первым непростой вопрос. Сегодня я еще ничего не ела и голодна, как только что разбуженный Василиск. Продам любую тайну за кусочек яблочного пирога, — посмеялась она, присев на один из стульев. — Ну, почти любую.       Блондин повернулся к ней лицом, и Гермиона ужаснулась — он выглядел таким раздраженным и злым, что действительно смог ее напугать.       — В этом твоя проблема, Грейнджер. Ты слишком легко готова продаться.       Гермиона почувствовала себя неуютно под суровым взглядом сканирующих ее с ног до головы серых глаз блондина, и неловко заерзала на стуле, издававшем неприятный слуху скрип.       — О чём ты? — непонимающе уточнила она.       — Ты прекрасно знаешь, о чём, — голос Малфоя был полон презрения. — О той причине, по которой ты так часто прячешь от меня свои невинные карие глазки.       Гермиона задохнулась воздухом, возмутившись его заявлением.       — Я имею право хранить свои тайны при себе, — словно отстаивая свои права в суде, уверенно отрезала гриффиндорка.       — Правда? — Малфой сдвинулся с места, сверля ее взглядом, и медленно делая шаги к девушке. — Не ты ли минуту назад предлагала раскрыть почти любую из них?       — Это была шутка, Малфой, — разочарованная его нежеланием принять ее пас, пошутив в ответ, покачала головой Гермиона.       — А вот я не шучу, — угрожающе прошептал он, подойдя к ней вплотную, так, что Гермионе пришлось увести глаза, чтобы не пялиться на его ширинку и кожаный ремень брюк. — Ты, как шлюха, Грейнджер, дающая право любому залезть к тебе внутрь. Скольким Пожирателям ты это позволила?       — Никто ко мне и пальцем не прикоснулся! Что с тобой, Малфой? — вскричала она, в гневе вскакивая со стула и пятясь от него к лестнице.       Слизеринец стремительно настиг её, преградив путь к лестнице, и, медленно приближаясь, вынудил пятиться к другому концу стола, загоняя ее в тупик.       — Ты не поняла меня, Грейнджер?       Малфой ухмыльнулся, ловя ее испуг, когда девушка почувствовала, что уткнулась спиной в обеденный стол. Гермиона, дернувшись, попыталась сбежать, обогнув блондина сбоку.       — Стоять! — рявкнул Малфой, хватая её за талию и с силой толкая обратно. Быстрым движением он подкинул ее, заставляя приземлиться пятой точкой на стол, балансируя, чтобы не завалиться назад, на согнутых в локтях руках.       Блондин приблизил свое лицо к Гермионе, грубо прижимая ее ноги к столу руками, не позволяя ей вырваться:        — Мне плевать, скольким ублюдкам этот собственник-психопат Кэрроу не позволил раздвинуть твои милые, истощавшие от голода ножки. Скольким из них ты позволила залезть тебе в голову?       — Отпусти меня! — гневно прошипела Гермиона, приподнявшись от стола и с ненавистью вцепившись в руки слизеринца, стараясь оттолкнуть их от себя.       — Скольким, Грейнджер? — обжег ее ухо горячим дыханием Малфой, раздвигая её ноги. Он быстрым движением придвинулся ближе и подтолкнул Гермиону вплотную к себе, заставляя сгорать в стыде от недвусмысленности позы, в которой они оказались.       — Никому, — злобно рыкнула она, все еще пытаясь вырвать свои руки. — Среди них не было легилиментов! И, к твоему сведению, я немного владею окклюменцией!       — Да что ты! Тогда покажи мне, на что ты способна, невыносимая всезнайка, — выплюнул он, хватаясь одной рукой за её короткие волосы, оттягивая их назад, впиваясь взглядом в глаза гриффиндорки и вторгаясь в её мысли.       Огромный скоростной автобус, трёхэтажный магический экспресс «Ночной рыцарь» врезался в нее на полном ходу, вызывая резкую тупую боль и головокружение. Именно так Гермиона почувствовала, что Малфой проник в ее мысли, проносясь на бешеной скорости по воспоминаниям.       Вот она улыбается в локоть, лежа на траве у водопада. Она рассматривает лицо Малфоя и его змеиные вытянувшиеся зрачки. Она трёт свою кожу до красноты в ванной, стараясь смыть воспоминания о смерти Джинни. Она бежит к ванной комнате и слышит шёпот Пэнси и Блейза о том, в каком виде они застукали её с Малфоем. Она ловит его взгляд с порога его комнаты и чувствует своё учащённое сердцебиение. Малфой выговаривает Блейза за использование порт-ключа на Гриммо.       Больно. Больно. Как же ей было больно.       Образы ускоряются, и девушка уже не успевает следить за картинкой, её голова кружится от столкновения с автобусом, её разметало по лобовому стеклу «Ночного рыцаря», мозг ловит лишь обрывки просмотренных им воспоминаний.       Виски в их руках. Малфой кричит на неё в гостиной. Кинозал. Белла пытает Малфоя. Последний крик Джинни. Шёпот Малфоя под куполом Силенцио. Она наклоняется за шарфом Гарри, когда её окликает слизеринец. Кикимер говорит ей, что использовал настойку растопырника. Круги, что Малфой выводил ментоловым бальзамом у неё на плече. Запах ментола. Малфой признался Забини, что хотел, чтобы Гермиона убила его.       Обрыв. Автобус, резко затормозив, столкнул её с края в пропасть, и Гермиона почувствовала, что летит спиной вниз, отчаянно пытаясь ухватиться за что-нибудь, но лишь бессильно болтая руками в воздухе, заходясь в судорожном дыхании. Дно обрыва всё ближе и ближе к её затылку, один миг до того, как её череп размозжит о землю.       Рука Малфоя словила её затылок, отпустив ее руку, не дав голове разбиться о поверхность стола. Он склонился над ней и в растерянности рассматривал её лицо. Его губы были близко, так близко к её, что она чувствовала вибрацию от его неровных выдохов. Из глаз Гермионы полились горькие слёзы, но в глазах её полыхала ненависть. Он предал её. Позволил поверить, что он не такой, как Пожиратели, что он другой, а потом снова с привычной жестокостью бросил с небес на землю.       Малфой задумчиво уставился на каплю, стекавшую по виску девушки, и потянулся другой рукой, чтобы стереть её.       — Ненавижу тебя, — прошипела Гермиона сквозь слезы.       Звонкая пощёчина разорвала тишину.       За взрывом тишины заскрипел, раздирая ушные перепонки, старый деревянный стол, на котором они разлеглись. Упала на пол, разбиваясь, тарелка. Малфой дёрнулся, инстинктивно прижимая к столу её тело своим, быстро перехватывая её высвободившиеся для пощёчины руки. Гермиона зажмурилась и, вскрикнув, резко отвернула голову к плечу, опасаясь его ответного удара. Но блондин с силой, пресекая сопротивление, подтянул её руки к своему лицу и уверенно произнес, опаляя горячим дыханием её ладонь:       — Бей ещё, Грейнджер.       И она била. Она вновь и вновь ударяла ладонями по его щекам и груди. Перед смертью не надышишься, но девушка хотя бы могла получить в последний раз удовольствие от призрачной надежды на возмездие. На слабую месть за то, что ее мучитель влез к ней в голову, потроша воспоминания и причиняя невыносимую боль. Её ладонь врезалась в его тело снова и снова, с остервенением и глухими ударами, как совсем недавно в её сознании «Ночной рыцарь» врезался ее мозги.       — Круцио, Круцио, Круцио! — кричала она, хлопая по его покрасневшему лицу и блестящей черной рубашке на груди, представляя, что в её руках волшебная палочка и она может заставить его страдать, понимая, что это лишь напрасные грёзы, последняя волность, которую он позволил ей перед очередным наказанием.       Но Малфой вдруг оторвался от неё и с хрипом завалился на спину, распластавшись на полу. Его грудная клетка заходила ходуном, он закричал, словно там, внутри груди, переламывались кости, его пальцы пытались ухватиться за доски в старом прогнившем деревянном полу, ноги сводило в судорогах. Его лицо покраснело, изо рта потекла струйка крови.       Гермиона в испуге отскочила от стола, оглядываясь по сторонам и выискивая взглядом мага, наславшего проклятие. Но вокруг никого. Они были одни.       Малфой продолжал извиваться в агонии на полу, вскрикивая и приводя ее в ужас от того, как истошно он кричал.       — Пожалуйста, хватит, — закричала Гермиона в пустоту столовой, сама не зная, к кому обращаясь. "Кто это сделал? Кикимер?". — Кикимер! Прекрати это!       Внезапно пытка Малфоя прекратилась.              В ту же секунду домовик с легким хлопком появился в центре столовой. Он быстро взглянул на Гермиону и обратился к Малфою, вытирающему рукавом рубашки кровь из рта:       — Хозяин...?       — Всё в порядке, Кикимер. Ничего не нужно, — произнёс Малфой, несколько раз жмурясь, приходя в себя, и тяжело дыша, стараясь успокоить дыхание. Позволив эльфу удалиться, он медленно встал, поднимая к ней голову, пока Гермиона пятилась назад, всё ещё стараясь выискать взглядом внезапного гостя.       — Где они? Кто это сделал? — нервно прошептала девушка, боясь, что её услышит тот, кто наслал пыточное проклятие на Малфоя.       — Да вот они, Грейнджер, — торжественно произнёс Малфой, протягивая к ней открытую ладонь, так, словно представлял знаменитого актёра, выходящего на сцену. — Поздравляю с первым Круциатусом, гриффиндорка. Кто бы мог подумать. В тихом озере...       "Не может быть! Я не могла этого сделать. Я не могла настолько сильно желать кому-то страданий. И у меня даже не было палочки. Если только..."       — О, узнаю это лицо, — Малфой медленно поднялся, держась за левый бок. — Всезнайка Грейнджер уже готова дать ответ на ещё даже не заданный вопрос. Руку вверх тянуть не будешь? Или отсохла, когда выбивала пиньяту из моего лица?       — Ты заслужил, — сквозь зубы прорычала Гермиона. — Как я могла наслать проклятие? Беспалочковая магия?       — Бинго! Приходилось использовать? — похоже, Малфой отдышался, и, несмотря на произошедшее, был настроен теперь довольно миролюбиво, поддерживая с ней разговор. Это позволило девушке самую малость расслабиться в его присутствии. По крайней мере, он больше не хватал ее и не врывался в ее мысли.       — Совсем немного, — задумалась Гермиона, все еще пытаясь найти опровержения тому, что она действительно могла быть настолько зла на блондина, что применила против него Круциатус. — Несколько лечебных заклинаний. Выучила их из одной книги, когда мы с Гарри и Роном... — её голос словно споткнулся об имена друзей. — В общем, мне часто приходилось использовать некоторые из них. Слишком часто, чтобы на их изучение потребовалось много времени.       Малфой кивнул.       — Вот тебе и объяснение. Опыт в беспалочковой магии есть. Оставалось дело за малым. Пожелать мне ужасные страдания.       Гермиона нахмурилась, все еще не веря ему и улавливая очередную несостыковку.       — Но ведь Круциатус я применила впервые. Сильным заклятиям приходится учиться годами. А ты сразу закричал. Как это возможно? Даже после пыток Беллы ты не кричал.       — Что ж, видимо, я это заслужил, — Малфой снова утер рукавом небольшую каплю крови, образовавшуюся у кончика его рта. — Первый Круциатус всегда самый сильный и болезненный. Считай, прорываешь преграду, заслоняющую тёмную сторону твоей души, у которой уже давно накопились твои личные демоны, мечтая излиться в магии.       Гермиона задумчиво уставилась в пол, а Малфой вдруг захохотал.       — Знаешь, сначала я был потрясен, что первым залез к тебе в голову, но никак не ожидал, что это вызовет у тебя такой оргазм. У-ух... — слегка присвистнул он. — Да я сегодня просто сорвал куш.       — Придурок, — выплюнула она, не разделяя его веселья и заливаясь бурой краской. — Зачем ты это сделал, Малфой?       Малфой внезапно перестал смеяться.       — Грейнджер, мне... Паршивый день. Злился, что твой разум — как открытая книга для Лорда, Беллы и моего отца. Это может зарубить все наши старания спасти пленников и надежды на их вызволение на корню. Мне нужно было застать тебя врасплох, напугать, посмотреть, насколько все плачевно, как ты справишься в критической ситуации.       — И как я справилась?       — Отвратительно, Грейнджер. Можно сразу слать в пленников Аваду, и дело с концом. "К твоему сведению, я немного владею окклюменцией", — передразнил он ее тоненьким голоском. — Начиталась своих книжек. С Уизли ты тоже под подушкой книжку держала?       — Не смей, Малфой!       — "Не смей, Малфой!" — вновь передразнил Гермиону блондин. — Будь на моем месте Темный Лорд, ты бы даже не очнулась после легимиленции.       — Что ж, тогда выходит, ты не настолько хорош, как пытаешься это показать? — съязвила Грейнджер.       Лицо Малфоя побледнело сильнее обычного. Ей удалось его зацепить.       — Устроить тебе свидание с Темным Лордом, маленькая язва? — прорычал он.       Она промолчала, размышляя о том, что он только что ей рассказал, и лихорадочно соображая, как решить вопрос с воспоминаниями, которые могут представлять угрозу для выживания ее друзей.       — Впрочем, не уверен, что он станет посвящать тебе свое время... — задумчиво произнес Малфой.       — О, не волнуйся, ревнивица, я не стану его у тебя отбивать, — сострила Грейнджер, отгораживая за стеной сарказма свои раненые чувства. Конечно, он не станет даже тратить время на такую, как она. На очередную грязнокровую рабыню.        — Знаешь, ты еще в школе любила резко меня осадить и поставить на место, но в твоих шутках никогда не было столько змеиного яда, — кажется, искренне восхитился ее язвительностью слизеринец. — А теперь еще и Круциатусом приложила. Смерть друзей сделала тебя циником?        — Нет, Малфой, как говорится, со змеею жить — по-волчьи... По-змеиному... — Гермиона отвернулась от него, скрестив руки на груди. — А, к Мерлину...       — Да уж понял, Грейнджер. Сказать по правде, мне нравится, что я нахожу все больше способов повлиять на тебя, от которых ты внезапно теряешь красноречие.       Гермиона злобно зарычала, еще крепче обнимая себя за плечи в попытке сдержаться, и не желая продолжать этот разговор.              — Поешь, — внезапно мягко предложил Малфой. — Ты ведь голодна.       — Аппетит пропал.       — Ладно, как хочешь, — произнес слизеринец, садясь на стул. — Так и будешь там стоять?       Блондин приглашал ее в свою компанию за столом, но Гермиона осталась стоять, так и не повернувшись к нему. Девушка все еще была слишком зла на его вторжение к ней в голову, чтобы садиться с ним за стол переговоров, и мечтала поскорее оказаться в своей комнате, вновь нырнув в светлые воспоминания о своих друзьях, очнуться от этого кошмара наяву.       — Грейнджер, нам действительно нужно многое обсудить. Но прежде, чем мы сможем это сделать, я хочу, чтобы ты понимала, что мы не можем рисковать тем, что кто-то из Пожирателей может прочесть у тебя в голове. Хочешь ты этого или нет, но мне придется подчистить твои воспоминания.       Она резко развернулась к нему лицом и уставилась на него в ужасе. Отметив ее реакцию, Малфой поднял руки в успокаивающем жесте, и продолжил тихим, ровным, размеренным голосом, словно медиатор в попытке остановить прыгуна.       — Я сделаю это бережно, не стану лезть в то, что безопасно, обещаю тебе. Только попроси, и я уберу чувство боли от утрат. Уберу самые болезненные моменты. Тебе станет легче двигаться дальше. Но мне необходимо стереть из твоей памяти то, что может быть опасно. Все, что представляет важность для Темного Лорда, что может повредить пленникам...       — Нет! — резко закричала Гермиона, прерывая его. — Не трогай мои воспоминания!       — Грейнджер, ну не будь ты ребенком, — словно действительно разговаривая с неразумным младенцем, мягко внушал ей Малфой, качая головой. — Ты ставишь под угрозу жизни десятков тысяч людей. Я не могу позволить тебе жонглировать их судьбами просто из-за того, что ты боишься мне доверять.        — Дело не в доверии. Хотя и в нем тоже, но... Мои воспоминания! Это все, что у меня осталось. Идя на эту войну, я стерла память у своих родителей. Они больше не помнят о том, что у них есть дочь, — из ее внезапно наполнившихся влагою глаз вновь сорвалась слеза. — А я больше не могу появиться в их жизни. Гарри, Рон, Джинни, мои друзья и семья Уизли... Они были всем, что у меня осталось, всем, ради чего я жила, ради чего я боролась в войне. А после, в подземельях, я продолжала жить вопреки их смертям, в память о них. Если ты отнимешь у меня воспоминания... О том, как мы искали крестражи, как боролись против Волдеморта, как они погибали у меня на глазах... О том, как погибла Джинни.... Если ты сделаешь это, ты заберешь у меня все!!!       — Послушай, я понимаю...       — Ты ни черта не понимаешь! — закричала Гермиона, в гневе стирая с лица так раздражающие ее слезы.       Он замолчал на мгновение, опустив глаза и, словно сожалея, качая головой.       — У меня просто нет другого выбора.       — Научи меня! — с жаром вскрикнула Гермиона, подбегая к нему и сжимая рукою его ладонь, лежащую на столе. — Пожалуйста, Драко. Ты ведь опытный окклюмент. Я видела, как тебе удалось обмануть Беллу. А ведь она сама сказала, что она учила тебя. Ученик превзошел своего учителя. Я буду стараться, я сделаю все зависящее от меня.       — Даже если и так, Грейнджер. На это ушло бы не меньше месяца. И методы, которыми я стал бы тебя обучать, чтобы ты обучилась экстерном, тебе, мягко говоря, не понравились бы. Они ужасающи.       — Мне все равно! Малфой, ты ведь сам сказал, ты хочешь, чтобы я стала тебе доверять. Я доверюсь тебе, я выдержу все, я буду слушать тебя и стану делать то, что ты скажешь, какой бы метод обучения окклюменции ты не выбрал. Только не отбирай у меня воспоминания. Не отбирай у меня их...       Малфой замолчал, глядя ей в глаза и пытаясь найти в них ответ на какой-то свой незаданный вслух вопрос. Потом, выдохнув и отрицательно покачав головой, тихо ответил:       — Все равно, Грейнджер. Это слишком большой риск. Что, если желающие прочитать твои мысли появятся раньше, чем ты обучишься? Мы не можем на это пойти.        — Но ведь есть еще мыслеслив!        Малфой задумчиво уставился на ее губы, словно гадал, верно ли он расслышал ее слова.       — Мыслеслив...              — Да, мыслеслив. Мы можем пока использовать его. До тех пор, пока не почувствуем, что я достаточно овладела способностью к окклюменции, чтобы в нем больше не было нужды.       — Неплохо, Грейнджер, — похвалил ее Малфой, не глядя на нее, будто обдумывая что-то в своей голове. — Можно использовать мыслеслив, — внезапно блондин сорвался с места.       Он пересек всю столовую в каком-то одержимом мыслями порыве и направился к лестнице, взбегая наверх, но потом, вспомнив о ее присутствии, медленно вернулся к ней, замерев на нижней ступеньке.       — Мне понадобиться несколько дней, чтобы найти мыслеслив. Тогда мы сможем сохранить там опасные воспоминания до тех пор, пока ты учишься закрывать свое сознание и изменять его. Но до этого... Ты должна пообещать мне, что не станешь выходить из своей комнаты и гулять по дому. Захочешь в ванну или туалет — зови Кикимера, чтобы он перенес.       — Почему? Что не так с домом, почему я не могу здесь ходить?       — Так ты доверяешь мне, Грейнджер, или нет?       Доверяет ли она ему? После того, как он залез ее в мысли, заставив почувствовать себя беззащитной и разбитой, а до того пытал ее Круциатусами. После того, как она наслала на него настоящее пыточное проклятие?       Но ведь он создал для нее безопасный оазис в ее комнате. Он лечил ее раны зельем, и прикрыл от Беллы, и пил с ней виски, пытаясь разделить на двоих скорбь и печаль. Он искал возможность сохранить ее мысли, хотя вовсе был не обязан этого делать. Это действительно было огромным риском, но Малфой, казалось, был готов пойти на это просто потому, что Гермиона попросила его, и на коленке придумала более или менее рабочий вариант защиты.       Пожалуй, она могла бы попробовать ему доверять.       — Да, я доверяю тебе.              — Хорошо, — кивнул Малфой. — Тогда делай, как я говорю, и не задавай лишних вопросов.       На этот раз она ответила ему кивком.       — Мне нужно идти, — поднялся еще на несколько ступеней Малфой. — Кикимер вернет тебя наверх.       — Малфой, постой! — Гермиона поднялась и обогнала его на одну ступеньку, состыковывая их взгляды на одном уровне. — Один мыслеслив есть в кабинете Альбуса Дамблдора в Хогвартсе. Он был там на момент финальной битвы, Гарри смотрел в нем воспоминания перед уходом.       — Слишком опасно. Вроде как, Темный Лорд занял кабинет директора. Лучше туда не соваться.        — Вроде как?       — Не знаю... Ходят слухи, что никто уже давно не видел Темного Лорда. Что он отдает приказы через Беллу и Люциуса, а у кабинета директора постоянно крутится старший Нотт. Он алхимик и зельевар. Не знаю, там Лорд или нет, но не особо горю желанием это проверять.       — А Паркинсон и Забини? Может, они могут узнать что-то подробнее? Они ведь, как я поняла, что-то делают для Пожирателей в Хогвартсе?       — Слишком рискованно. И вообще, с чего ты взяла, что они могли бы там быть, Грейнджер? — с опаской воззрился на нее Малфой.       — Бальзам на основе рябиновой настойки. Я знаю лишь одного зельевара в Англии, который готовил настойку в виде бальзама. Я изучила всю литературу по этому вопросу, что только удалось достать, я выписывала периодические издания и даже отправляла несколько запросов в архивы и библиотеки соседних стран. И нигде кроме личного учебника по Зельеварению бывшего профессора Хогвартса его не удалось найти. Я видела это лекарство в кладовой, когда однажды осталась на отработке у Снейпа. Разбила бутылек, получив от него нагоняй, потому и узнала запах мяты. Судя по всему, Блейз утащил запасы из кладовой Снейпа, когда ты решил залечить последствия своих пыток на моем теле. — Теперь, когда Малфой видел в ее воспоминаниях, что Гермиона не спала и слышала их с Забини разговор, больше не было смысла этого скрывать. — А, судя по тому, что мы уже однажды застукали Забини и Паркинсон там, и Блейз упомянул что-то о пытках... Они явно что-то делают в Хогвартсе!       Малфой, пораженно раскрыв рот, уставился на нее.       — Грейнджер, это... Я потрясен. Когда ты успела все это проанализировать?       — Ну... — смутившись, спрятала глаза Гермиона. — Даже не знаю, оно как-то само собой сошлось в голове.       — Раз уж ты подслушивала наш с Забини разговор, Грейнджер, думаю, ты слышала, что некоторые считают тебя поразительно умной ведьмой.       — Некоторые, Малфой? — улыбнулась Грейнджер, едва сдерживая усмешку. Ее распирало от чувства гордости за себя и то, что именно они говорили той ночью. — Я отчетлива слышала, как ты сказал, что я всегда была на голову выше многих других.       — Ай-ай, гриффиндорка. Как по-слизерински подслушивать чужие разговоры, — пожурил ее Малфой, все же мягко улыбнувшись, когда она поймала его на его же словах.       — Хм. Как по-слизерински показывать, что сожалеешь о своем поступке, не говоря этого в лицо, — ответила она на его улыбку.       Они стояли, улыбаясь друг другу, на злосчастной лестнице, опять ставшей молчаливым свидетелем дуэлей их взглядов. Но в этот раз ей хотелось продлить этот момент как можно дольше.       — Я сожалею, Гермиона, — тихо проговорил Малфой, глядя в глубину ее глаз. — О том, что сделал тогда, и о том, что вторгся в твои мысли сегодня. И о том, что мне еще не раз придется причинить тебе боль, чтобы защитить от Пожирателей или кого-либо еще.       Гриффиндорка разглядывала его еще какое-то время, до конца не веря, что он все-таки извинился.              — Я верю тебе, Драко. И принимаю твои извинения. И... Я тоже сожалею, что наслала на тебя пыточное заклятье сегодня. Будем считать, что мы в расчете?              — Хорошо, — кивнул он. — А теперь мне все же нужно идти. Спокойной ночи, Грейнджер.       — Спокойной ночи, Малфой.       Шаги слизеринца постепенно затихли наверху лестницы. Когда, появившийся сразу за его уходом Кикимер, перенес ее в ее комнату, в которой по-прежнему пробивалось сквозь ветви предзакатное солнце, Гермиона внезапно весело окликнула его:       — Кикимер, кажется, я чертовски проголодалась. Можешь принести мне ужин, что остался в столовой?       И, дожидаясь возвращения домовика, Гермиона вновь уселась на теплые камни у изножия реки и подставила лицо мягким теплым лучам, пробивавшимся сквозь еловые лапы, предаваясь светлым воспоминаниям. Чего она точно не ожидала, покидая сегодня свой уголок спокойствия и безмятежности перед уходом в столовую, так это того, что в мире оживших кошмаров за пределами ее комнаты сегодня светлых воспоминаний станет на одно больше.

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰