After the Silence Explodes / За взрывом тишины

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      — Но сейчас, Гермиона Грейнджер, — его голос стал низким и тихим, и в нём звучала твёрдая решимость, — Мы будем пить.       Теплый свет магических светильников мягко подрагивал, рассеивая сумрак накрывшего пейзаж за окном вечера. Похоже, они провели в Хогвартсе не меньше шести часов. В мыслях об этом, до Гермионы не сразу дошел смысл сказанного, она нахмурилась и с непониманием посмотрела на Малфоя, силясь найти в его словах какой-то потайной смысл. Пить? В смысле, спиртное? Она не привыкла заливать спиртным свои душевные раны.       — Малфой, я не... — начала девушка, но он перебил её.       — Ты не что, Грейнджер? — сквозь зубы уточнил слизеринец, и взгляд его мгновенно стал испепеляющим. Он только что сказал девушке делать то, что он скажет, и она сразу же решилась действовать ему наперекор?       — Ничего, — выдохнула Гермиона, понимая, что это было не лучшее время для спора.       Слизеринец ещё какое-то время сверлил её взглядом, но затем развернулся и направился к шкафу в углу комнаты. Проходя мимо разлетевшегося плафона, он ненадолго остановился, взмахнул палочкой, возвращая при помощи заклинания Репаро изначальный вид плафону, и водрузил его обратно на светильник. Затем продолжил свой путь к шкафу.       Гермиона осталась сидеть на полу, погружаясь в свои переживания. Отстраненно наблюдая за Малфоем, девушка горестно подумала о том, как было бы просто, если бы их погибших друзей тоже можно было вернуть с помощью простого Репаро. Она затерялась в мыслях, вспоминая сказку Барда Бидля о Воскрешающем камне и скорбя о том, что перешедшим за грань уже не вернуться прежними. Но чем больше она думала об этом, тем сильнее её охватывало головокружение. Боясь потерять рассудок, девушка одернула себя, перевела взгляд на блондина и стала наблюдать за ним, вглядываясь в его легкие, уверенные, плавные жесты, прячась тем самым от своих мыслей.       Малфой достал красивую бутылку с изображенными на ней оленем и, кажется, совой, и два стакана, а еще какой-то флакончик с зельем, и перенес все на полку незажженного камина. Гриффиндорка отметила, насколько уверенно он ориентировался в гостиной, должно быть, блондин часто проводил здесь время. А еще зелье. Она и раньше знала, что Малфой весьма неплох в зельеварении, но не думала, что слизеринец часто возится с зельями за пределами школьных занятий. Запах ментола, что преследовал Гермиону утром, кажется, полностью выветрился с ее кожи. Жаль... Гриффиндорке хотелось, чтобы мысли о том, как бальзам оказался на ней, перебивали воспоминания, почему он понадобился.       Открыв бутылку и добавив туда содержимое флакончика, слизеринец направил в горлышко палочку и магией перемешал жидкости, а затем разлил алкоголь по стаканам.       — Что за зелье? — осторожно спросила гриффиндорка.       — Яд Василиска.       — Ты ведь не всерьез?       — Естественно, я не всерьез, — он закатил глаза. — Обычный укрепляющий раствор.       — А это что? — кивнула Гермиона на бутылку. — Неужто умиротворяющий бальзам? — в ее голосе отчетливо улавливался скепсис.       — В каком-то роде. Это виски.       — Прекрасно, Малфой. Мешать зелья с алкоголем. На фоне адреналинового скачка. Ты всерьез решил меня убить? Проще Авадой, так меньше возиться.       — Ты как-то не вовремя включила инстинкт самосохранения, не находишь? — безразлично отозвался блондин.       Слизеринец протянул ей один из стаканов, примерно на четверть наполненный темным напитком. Гермиона колебалась, но затем решительно взяла его. Холодное стекло слегка покалывало ее ладони. Гриффиндорке не нравилась идея пить с Малфоем, но она понимала, что это лучше, чем продолжать бессмысленную борьбу с ним после всего, пережитого в этот день. Гермиона прислушалась к себе и поняла, что ей невольно хочется пойти у него на поводу, перестать принимать решения, довериться, в конце концов, просто забыться. Она поднесла стакан к лицу, осторожно понюхав содержимое. Аромат был богатым, терпким, странно успокаивающим.       — Пей. До дна, — приказал Малфой, вслед за словами опустошая свой стакан.       Гермиона медленно и глубоко вздохнула, набираясь храбрости, как перед нырком под воду, а затем, резко выдохнув, залпом осушила налитую жидкость. Горло обожгло, и она с непривычки закашлялась, чувствуя, как её гортань и лёгкие загораются огнём, а лицо краснеет от кашля. Малфой, наблюдая за ней, усмехнулся.       Откашлявшись и переведя дух, она увидела, что он протягивает ей руку. Гермиона опешила, думая, что он хочет помочь ей встать.       — Стакан, Грейнджер, — пояснил блондин. Девушка отдала ему опустевшую тару. Малфой опять наполнил их стаканы и протянул гриффиндорке.       — Ещё? — опасливо спросила Гермиона, принимая стакан из его рук.       — Ещё. До тех пор, пока не забудешь, как произносить вслух "Джинни Уизли".       — Это неправильно, — разочарованно проговорила гриффиндорка. — Джинни погибла, а ты хочешь, чтобы я не придавала этому значения.       — Неправильно, что я снова слышу из твоих уст её имя. Ещё успеешь осознать последствия своих поступков. Но сейчас нам обоим для восстановления нужен сон и, желательно, без сновидений. Кто знает, какие сюрпризы готовит нам завтрашнее утро. Уверена, что сможешь просто заснуть?       — Нет, — прошептала Гермиона.       — Тогда прекрати спорить и пей, — поставил он точку в её метаниях, опустошая свой стакан.       Гермиона хотела возмутиться, но памятуя о том, к чему привели сегодня ее опрометчивые поступки, решила просто покориться обстоятельствам, и сделала так, как он сказал, выпивая жгучий напиток. В этот раз девушка не закашлялась, но жар в груди заставил её выдохнуть и какое-то время прижимать стакан ко лбу, закрыв глаза и стараясь отвлечься на ощущение прохладного стекла у кожи.       — Словно жидкий Адский огонь... — прочистив горло и отойдя от жжения в лёгких, произнесла гриффиндорка.       — Ну, извини. Снотворного зелья не завалялось, — развёл руками слизеринец. — Слишком большой расход.       "Он намекает на то, что тоже плохо спит?".       — Неужели нет другого способа забыться, — возмутилась девушка, больше досадуя на ситуацию, чем действительно ожидая ответа. Но ответ последовал:       — Есть один. Но, боюсь, я для этого цветом волос не вышел, — скептично прокомментировал Малфой, расплываясь в язвительной улыбке.       Гермиона вспыхнула. "Засранец! Ему и рядом не стоять с Роном. Рон по-настоящему любил её. Заботился. А не посылал проклятия, заставляя корчиться в муках".       — Не смей, Малфой, — со всей злобой ответила она, чувствуя, что начинает краснеть.       — Видишь, Грейнджер, — ухмыляясь, ответил блондин, наполняя её стакан и вновь возвращая ей. — Это работает. Ты уже начала отвлекаться.       Девушка проигнорировала его реплику. Мерзкий ползучий гад. Он нарочно выводит её из себя, прикрываясь добрыми намерениями. Хотя... Малфой и доброта — понятия в принципе несовместимые.       — Не похоже на Огденский, — желая сменить тему на что-то, отвлечённое от её личной жизни, заметила Гермиона.       — О, так ты, оказывается, знаток крепких напитков?       — Пробовала однажды, — стушевалась девушка, чувствуя, что заливается румянцем ещё больше. Малфой вопросительно поднял одну бровь, и она поняла, что он ждёт от неё пояснений. — Виктор приносил мне напитки на Святочном балу. Он был старше, и ему наливали алкоголь.       — Вот как? — цинично процедил Малфой. — Значит, и тут Крам успел раньше? Грейнджер, есть ли что-то, в чём я буду у тебя первым? — спросил он, насмешливо ухмыляясь, и в его глазах заплясали огоньки.       "Он что, издевается???"       — Знаешь, Малфой, никто до тебя не называл меня грязнокровкой.       — Ауч... — наигранно вздрогнул Малфой, приложив руку к груди, будто она действительно его уколола, но глаза его оставались внимательными и серьезными. — Туше!       Между ними повисла тягостная тишина. Хотя они и пили сейчас вместе, стараясь отвлечь друг друга от горестных событий и атакующих совесть мыслей, пропасть между ними была слишком велика и глубока, чтобы это действительно помогло выстроить какой-то дружеский мост. Да и о какой дружбе могла идти речь. Она все еще была его пленницей. Тем не менее гриффиндорка была вынуждена признать, что он оказался прав. Алкоголь и его подначивания помогали ей отвлечься от Джинни.       — Так что мы пьём? — всё ещё злясь на него, спросила Гермиона, вновь желая уйти от неприятной темы, преследовавшей ее все годы знакомства со слизеринцем. Как ему вновь удавалось свести всё к тому, чтобы она почувствовала унижение?       — Я же сказал. Виски.       — Просто виски? Ты пьёшь магловский виски? — она не могла поверить своим ушам.       — Что тебя так удивляет? Моя семья владеет большей частью винокурен Хайленда с середины девятнадцатого века. Естественно, я пью магловский виски.       — Не знала, что Малфои ведут дела с маглами.       — Ты многого не знаешь, Грейнджер, — внезапно потемнел слизеринец, растеряв всю беззаботность, с которой поддразнивал её последние несколько минут. Он замер у холодного камина, сердито уставившись в жидкий огонь своего стакана.       Гермиона почувствовала, что укрепляющее зелье уже начало действовать, боль в теле постепенно проходила, и в мышцах появлялась сила. Девушка рассматривала лицо блондина, его сведенные над переносицей брови и сжатые в тонкую линию губы, и чувствовала его разочарование. Гермиона поняла, что своим сарказмом лишь вновь отдалила его. Если она хотела попытаться наладить с ним хоть какой-то контакт, то пока проваливала это с треском. Гриффиндорка плавно встала с пола, прислушиваясь к ощущениям в уставшем, но более не дрожащем теле, и, не спеша, боясь испортить момент, подошла к нему, по своей воле протягивая пустой стакан.       — Расскажешь мне? — осторожно спросила девушка. — То, чего я не знаю?       Он долго рассматривал её, словно тайно пытаясь прочесть ее мысли и что-то решая у себя в голове. Гермиона почувствовала, как её сердце быстрее забилось от волнения. Наконец, Малфой забрал её стакан и отвернулся к камину, вновь наполняя его. Движения слизеринца были медленными, но решительными, как у человека, который не привык торопиться.       — Поиграем в игру, Грейнджер, — вдруг сказал он, протягивая ей стакан.       — Нет уж, уволь. Наигралась с твоей тёткой, — нахмурилась она, помахав головой в стороны, ещё больше подтверждая своё нежелание развлекаться по методам, вызывающим радость у Пожирателей.       — Хочешь ответы — играем в игру.       Его острый взгляд в её глаза, и Гермиона поняла, что это не было предложением. Она осторожно взяла из его руки свой стакан, стараясь не задеть его пальцами.       — И какие правила? — сквозь зубы задала вопрос она.       — По очереди задаём вопросы. Ответ должен быть честным. Кто не готов отвечать — пьёт.       "Звучит достаточно справедливо".       — Ладно, Малфой. Валяй. Задавай свой первый вопрос, — издевательски преклонившись, как перед монархом, махнула рукой Гермиона, для храбрости отпивая из стакана, который он ей вернул.       — Почему не убила меня, Грейнджер?       — Что? — опешила она, не ожидая такого снайперского вопроса в лоб.       — Ты слышала, что я спросил.       Помолчав, пытаясь найти в себе самой ответ на этот вопрос, она развела руки, и пожав плечами, как-то горестно вздохнув, призналась:       — Я не знаю.       Малфой молча смотрел на неё, его серые глаза были полны неодобрения и, возможно, разочарования. Он откинул голову назад, быстро опрокидывая в рот ещё один глоток виски, и поставил стакан на камин с глухим стуком.       — Ты не знаешь, — повторил он, его голос звучал язвительно. — Это весь твой ответ?       Гермиона кивнула, пытаясь унять встрепенувшееся сердце. Она не хотела показывать свою слабость перед ним, не сейчас, когда он пошел ей навстречу, согласившись отвечать.       — Ладно, Грейнджер, — сказал он, недовольно покачав головой. — Теперь твоя очередь. Задавай свой вопрос.       Гермиона задумалась. Ей нужно было выбрать вопрос, который позволит ей лучше понять его мотивы, его мысли. Она взглянула на него, пытаясь прочитать его эмоции, но его лицо оставалось непроницаемым, как каменная маска.       — Ты соврал Белле о том, что сказал мне под куполом тишины. И не выдал ей, что я очнулась и слышала ваш разговор. Почему? — наконец спросила она.       Малфой замер, его взгляд устремился в пустоту. Он не сразу ответил, будто искал правильные слова.       — Разве не очевидно, Грейнджер, — в конце концов, тихо произнес слизеринец с привычной для него долей язвительности. — Видимо потому, что я всеми силами стараюсь сохранить тебе жизнь.       — Посылая в меня Круциатусы? — закипая, спросила она.       — Моя очередь, — оборвал поток её негодования Малфой, заставляя её сердце вновь трепыхаться от тревожного ожидания вопроса. — Почему не сдала Забини до трансгрессии на Гриммо, что меня не слушается твоя палочка? — его голос был холоден и требователен.       Гермиона глубоко вдохнула, стараясь собраться с мыслями.       — Если честно, — начала она, стараясь звучать уверенно, — я не особо доверяла Блейзу. Он мог бы воспользоваться этой информацией против меня или против нас обоих. Да и потом, в тот момент после пыток всё происходящее было как в тумане, я едва могла понять, что творится вокруг. Просто действовала на автомате, пытаясь сохранить хотя бы крохи здравого смысла.       Она опустила глаза, пытаясь скрыть смущение от того, что призналась, что ее мозг в тот момент не особо соображал. Малфой некоторое время молчал, обдумывая её слова, а затем кивнул, будто признавая в её словах правду.       — Видимо, здравый смысл всё же где-то ещё у тебя остался, — произнёс он наконец, его голос стал немного мягче. — Первая добрая новость за этот день. Задавай вопрос.       — Похоже, ты доверяешь Забини. Не боишься, что через него кто-то может узнать твои тайны?              Взгляд Малфоя немного потеплел, но все еще был настороженным.       — Не от Блейза, — произнёс он твердо и уверенно. — Даже в пытках они от него ничего не добьются. Попробуют влезть к нему в мозг — мигом отправятся на тот свет. Знала, что его мать — черная вдова, Грейнджер? Похоронила целую квиддичную команду мужей. У них с Блейзом свои сюрпризы. Что-что, а тайны они хранить умеют.       Гермиона приподняла брови, удивлённая услышанным.       — Черная вдова!       — Да. Она была известна своей склонностью к экстравагантным и опасным мужчинам. И каждый из них закончил свою жизнь при загадочных обстоятельствах, едва отзвенят колокола. Естественно, оставив жене все свое нескромное состояние, как того обязательно требовал особый пункт брачного договора, — слизеринец искренне хохотнул, почесав переносицу, но тут же выражение его лица вновь стало напряженным. — Жаль, Темный лорд западает только на таких психопаток, как моя тетка.       Гермиона молчала, соглашаясь с ним. Он гипнотизировал какое-то время свой стакан, а затем вновь заговорил.       — Вопрос, Грейнджер. О чем ты думала на сцене кинозала, когда Бэлла пытала тебя удушающим, прежде, чем объявить приговор? Почему смотрела мне в глаза?       — Злорадствовала, увидев тебя там, среди нечистокровных, — оскалившись, произнесла она. Но потом, помолчав и прислушавшись к своим воспоминаниям и чувствам, продолжила, — На самом деле, я была рада, что не увидела там никого из своих друзей. Но в окружении Пожирателей Смерти, взгляд зацепился за того, кто показался мне в тот момент меньшим из зол.       — Кажется, мы делаем успехи, — саркастично ухмыльнулся он, но в звуке его голоса не было издевки, лишь ирония. — Меня только что повысили в меньшее из зол.       — Не обольщайся, Малфой. Не то, чтобы я не желала тебе в тот момент возмездия за грехи.       Он поднял свой стакан, отсалютовав ей, видимо, оценив ее язвительность, и они оба отпили по большому глотку.       — Что мы делаем здесь, Малфой?       — О, быстро же ты пьянеешь, раз успела уже позабыть, гриффиндорка. Мы напиваемся.       — Я не об этом, — прорычала Гермиона, не оценив его приподнятое настроение и внезапно проявившееся чувство юмора. — Что мы делаем на Гриммо? Почему Бэлла думает, что мы в доме ее сестры?       — Мы здесь, потому что это самое безопасное место во всей Англии, Грейнджер. Дом защищает меня по праву рода, — он замолчал, уводя от нее глаза и скрывая взгляд в темной жидкости своего стакана. Гермиона поняла, что он что-то не договаривает, но слизеринец уже продолжил. — Кроме Блейза о том, что мы здесь, никому больше не известно. Мать или Бэлла теоретически могут сюда заявиться. Но матери не до того, — он снова сделал глоток, перекатывая жидкость на языке и позволяя ей обжигать его рот, — А Бэлле и в голову не придет искать нас здесь. Она не бывала в этом доме дольше, чем мы живем. Дом Андромеды Тонкс — прикрытие. Она сбежала с внуком после победы Темного Лорда, лишившись хранителя, дом перешел к тому, кто первым заявил на него свои права. К Люциусу. И отец завещал мне особняк, чтобы показать Пожирателям смерти, что Темный Лорд им доволен, и, какие слухи бы не ходили среди Пожирателей смерти, Люциус благоволит мне и я по-прежнему его наследник, — выплюнул Малфой, совсем помрачнев. Кажется, ему неприятно было говорить на эту тему. — Был там лишь однажды, перед тем, как вернуться в подземелья за тобой. Оставил в доме пару сюрпризов, на случай, если кто-то решится сунуться нас проверять. Вряд ли любопытство доведет бедолагу дальше двери.       Гермиона ждала, что он задаст следующий вопрос, но время шло, а он по-прежнему высматривал тайное послание на дне своего стакана. Теряя терпение в надежде задать ему больше вопросов, тихо прочистив горло, Гермиона окликнула его:       — Ты будешь спрашивать?       Малфой, отойдя от задумчивости, вновь сосредоточил на ней свой взгляд.       — Сперва выпей, Грейнджер.       — Почему? — возмутилась Гермиона. — Я ведь на все ответила!       — Этому виски восемнадцать лет, — беззлобно ответил Малфой. — Долго ему еще ждать твоего поцелуя?       Девушка почти задохнулась от неожиданности и пораженно уставилась на слизеринца, забыв словить свою челюсть. Кажется, алкоголь расслабил его, и блондин весело расплылся в улыбке, видя замешательство на ее лице. Он наслаждался эффектом, произведенным его неожиданной шуткой. Гермиона невольно засмотрелась на черты его лица, столь редко за годы сиявшего в ее присутствии от искренней радости. Кажется, так он улыбался Пэнси, танцуя с ней на Святочном балу.       Воспоминание о розовом бальном платье, которое напялила на себя Беллатриса, словно окатило ее кипятком. Она сжала кулак свободной руки и залпом выпила виски, чувствуя, как кипяток перекинулся на ее горло.       — Что вы с Поттером и Уизли искали весь прошедший год? Вы мелькали тут и там, оставляя ПСов в замешательстве бегать за своим хвостом. В ваших перемещениях была какая-то логика. Так что же это?       Гермиона прикрыла глаза, снова вспоминая лица своих друзей. Кажется, разговор уходил не туда. Могла ли она доверять Малфою после того, как он с ней поступал. Судя, по его словам, которые подтверждались некоторыми поступками, слизеринец вовсе не преклонялся перед Волдемортом, а, наоборот, испытывал к нему презрение. Ее же он, кажется, действительно пытался прикрывать. И лично лечил ее раны вместо того, чтобы отправить домовика. Холодный стакан в ее руке напомнил о том, что именно слизеринец сейчас проявлял к ней понимание, а, быть может, и сострадание, выпивая с ней и стараясь отвлечь от событий прошедшего дня.       — Мне нужно еще выпить, — с трудом выдавила из себя она, не решаясь открыть глаза и протягивая Малфою свой пустой стакан. Девушка почувствовала, как слизеринец мягко вытянул у нее из руки опустевший стакан. Мелодичный звук медленно наливаемого напитка затих, и Гермиона открыла глаза, принимая виски из рук молчаливого слизеринца.              — Волдеморт расставил ловушки, чтобы до него никто не смог добраться. Он разделил свою душу на части, убивая кого-то особо жестоко в соответствии с древним, ужасным и темным ритуалом, и помещая каждый осколок своей души в какой-то ценный предмет. Они назывались крестражи. Мы с ребятами... — гриффиндорка сглотнула ком в горле, который мешал продолжить говорить и постаралась продолжить, но становилось все тяжелее подбирать слова, чтобы не заплакать, — Искали крестражи, чтобы уничтожить и добраться до него самого. И, кажется, нам удалось найти и уничтожить их все. Дневник молодого Тома, кольцо его деда Марволо Мракса, медальон Салазара Слизерина, чаша Пенелопы Пуффендуй, диадема Кандиды Когтевран... Потом Невилл мечом зарубил Нагайну. Не знаю, так ли это, но, кажется, еще одним крестражем был Гарри. Должно быть, поэтому он не сразу умер, придя на встречу с Волдемортом в Запретном лесу. Похоже, Волдеморт, сам того не ведая, оставил в теле Гарри крестраж, а позже сам уничтожил его.       Малфой кивнул, подтверждая какие-то свои догадки.       — Мать говорила, что, наслав на Поттера заклятие, Темный Лорд сам чуть было не отправился на тот свет. Он будто потерял сознание, и очнувшись, казалось, был очень слаб. Он не сразу смог встать, и послал мою мать проверить, умер ли Поттер. Мальчик-который-снова-выжил порой действительно умел удивлять.       — Почему она не призналась, что Гарри жив, Волдеморту?       — Потому что она никогда не желала служить Темному Лорду.       — А ты?       — Два вопроса подряд, Грейнджер, — неодобрительно поцокал языком Малфой.       — Брось, Малфой! Обязательно быть таким кретином?       Малфой задумчиво хмыкнул и утопил взгляд в темном блестящем напитке в своей руке. А после выпил остатки виски и снова наполнил стакан.       — Считай, что это ответ, — отстраненно ответил блондин.       Гермиона неодобрительно покачала головой, не принимая сердцем его отказ, но не стала спорить, понимая, что правил игры он не нарушал.       — Что с тобой было после смерти Поттера? — спросил он.       — Ха! Моя очередь выпить. Налей мне еще, — радуясь, что сумела найти способ отомстить за его выходку, с победной улыбкой протянула гриффиндорка свой стакан. Приняв из ее рук опустевшую тару, Малфой поставил его на каминную полку.       — Нет, Грейнджер. На этот вопрос ты ответишь, — отказал ей блондин.       — Малфой! Это нечестно! Ты говорил, кто не готов отвечать — пьет!       — Говорил. А еще я говорил, что ты будешь делать то, что я скажу, — во взгляде блондина девушка увидела предостережение.       — Ну ты и... — проглотила ругательства Гермиона, поперхнувшись от его наглости.       — Промотаем монолог, о том, что я скользкий змеиный гаденыш, как сильно ты меня ненавидишь, презираешь, и проклинаешь тот день, когда впервые увидела меня. Я это слышал уже сотни раз, как видишь, даже выучил наизусть. Отвечай, гриффиндорская львица.       Гермиона на миг прикрыла лицо ладонью, стараясь успокоиться и не дать нахлынувшему потоку воспоминаний увлечь её в круговорот. К счастью, виски уже действительно сильно расслабил её, поэтому долго это не продолжалось. Собравшись с духом, она медленно начала говорить, делая паузы, чтобы набрать воздуха и осилить этот тягостный рассказ.       — Мы сражались. Рон и... Джинни... стояли рядом со мной, спина к спине. Четверых магов мне удалось вырубить. Отогнала дементора, хотя после смерти Гарри думала, что больше никогда не призову Патронус. Видимо, осознание тогда ещё не пришло. Разоружила Макнейра. Собиралась приложить его оглушающим, когда в меня прилетело заклятие Нотта.       Гермиона вдруг почувствовала, как вновь погружается в события печального дня, переставая осознавать, что они все ещё с Малфоем в гостиной на Гриммо.       — Когда меня обездвижило связывающим, я видела, как к нам на помощь спешат Перси и Фред. Но Август Руквуд и Рудольфус Лейстрендж прервали их бег навсегда. Они упали... Их головы застыли у ног их погибших за мгновение до этого родителей. Лейстрендж пробрался к Джинни с моей стороны. Она не заметила. Она думала, я всё ещё там, — прошептала Гермиона, зажмуривая глаза и прикрывая руками, вновь ощущая горячую влагу на своих ладонях. — Пока Рон защищал их от заклятия Руквуда, Лейстрендж схватил Джинни за шею, приставив к ней палочку. Но в этот момент его отвлек красный луч Джорджа. Джордж сражался с храбростью, не сдерживая слез, он мстил за своих погибших родных. Загнал Лейстренджа в угол и запустил в него Бомбардо Максима, разрывая на мелкие куски. Но Руквуд... Рон бросился под смертельный луч, прикрывая Джинни... И вот теперь она тоже мертва!       Гермиона всё же сорвалась и разрыдалась. Слёзы, давно накопившиеся, хлынули потоком, и она спрятала лицо от Малфоя, отвернувшись к стене. Судорожные рыдания сотрясали её тело, каждый всхлип отзывался болью в шее и плечах. С каждым рывком её дыхания казалось, что она разрывается на части. Мучительное осознание собственной беспомощности и боли нахлынуло волной.       Внезапно Гермиона почувствовала, как Малфой осторожно взял её за ладонь. В гневе и отчаянии девушка замотала головой, не желая принимать от него утешения. Она сжала ладонь в кулак, пытаясь вырваться из его хватки. Но пальцы Малфоя крепко держали её руку, и он решительно разжал её сжатый кулак, силой расцепляя пальцы и вкладывая в её ладонь наполненный до краев стакан.       — Пей, Грейнджер, — твёрдо сказал он.       Она хотела оттолкнуть его, бросить стакан на пол, но не смогла. В его голосе была такая твёрдая решимость, такая бескомпромиссность, что она, дрожа, подняла стакан к губам и сделала большой глоток. Жгучая жидкость обожгла горло, и Гермиона почувствовала, как горячая волна виски разливается по её телу, немного успокаивая дрожь и боль. Она нашла в себе силы продолжить.       — Потом я видела, как один за одним умирали мои друзья, забивая на могильной плите своей памяти их имена. Не знаю, почему Нотт не вырубил меня, может, попросту забыл, а, может, хотел, чтобы я наблюдала. Спустя какое-то время я все-таки отключилась.       Гермиона рукой поочередно вытерла с каждой щеки подсохшие дорожки слез, и уставилась на свою ладонь, наблюдая, как капля стекает вниз по линии жизни.       — Пробуждение было болезненным. Меня окатили струёй холодной воды из моей палочки, и я увидела, что нахожусь в пыточной камере. В подземелье. Я сразу узнала темницы Хогвартса, мы с Гарри и Роном как-то прокрались туда под мантией-невидимкой на втором курсе. Моим личным судьёй и ежедневным палачом стал Амикус Кэрроу. Режущее, удушающее, колющее, поджигающее. Десятки всевозможных заклятий, прерываемых лишь для того, чтобы наслать на меня серию Круциатусов. Он превратил меня в манекен для отработки проклятий. В такой же, что стоял в классе по Защите от Темных искусств.       Еще один большой глоток виски.       — Время от времени приходили другие "гости" — Макнейр, Сивый, Яксли, остальных я даже никогда не видела прежде. Видимо, новобранцы, собранные Волдемортом в последний год перед битвой. Новички были не так жестоки. Предпочитали мучить меня словами. Рассказывали о страшных пытках моих друзей, об их смертях, о том, как сожгли тело Гарри перед главными воротами, и каждый из них плюёт в его череп сквозь пустые глазницы, приходя туда.       Она всхлипнула и быстро опрокинула оставшееся содержимое стакана себе в горло.       — Потом этот чертов кинозал. А дальше... Ты и сам знаешь.       Малфой дал ей помолчать. Они стояли рядом в тишине, каждый обдумывая то, что она только что рассказала.       — Мне жаль, Гермиона, — тихо и осторожно произнёс Малфой.       — Жаль? — Гермиона резко вспылила, впадая в ярость от его слов. — Тебе жаль, Малфой? Ты поступал со мной точно так же! Пытал, кидался заклятиями, морально унижал, держал взаперти. Чем ты лучше?       — Тем, что я этого не хотел, — твёрдо, но взволнованно от её внезапной агрессии, произнёс Малфой.       — Ложь! — прошипела Гермиона. — Чтобы наслать Круциатус, нужно ненавидеть человека и желать ему боли и страданий всем сердцем! — снова сорвалась на крик гриффиндорка.       — Уверена в этом, Грейнджер? — тоже перешёл на крик Малфой. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! Это в какой своей умной библиотечной книжке ты такое прочитала? Была когда-нибудь в Запретной секции? Пыталась наслать на кого-нибудь пыточное проклятие? — его ноздри раздувались от напряжения, а сквозь рубашку были видны напряжённые в гневе мышцы. — Чтобы наслать Круциатус, надо желать, чтобы человек страдал. Но не обязательно тот, на кого ты его насылаешь.       Гермиона нахмурилась, всё ещё тяжело дыша и пытаясь понять его странные слова.       — Я заставлял и унижал тебя, Грейнджер, потому что так было нужно. Не потому, что я хотел сделать тебе больно. Да, я насылал на тебя Круциатус. Ты еще не понимаешь этого, но сегодня именно это спасло тебе жизнь. И я действительно хотел причинить страдания. Но, глядя тебе в лицо, я представлял не тебя! — его голос становился всё более напряжённым, и гриффиндорка почувствовала, как её сердце начинает биться быстрее.       — Кого? — дрожа, спросила она, осознавая, что этот вопрос может изменить всё, что она знала о Малфое.       Блондин отвернулся, его руки дрожали, когда он наливал себе последний стакан виски, опустошая бутылку. Он выпил его залпом, и Гермиона увидела, как его лицо исказилось от боли и гнева.       — Своего отца, — наконец произнёс он, и в его голосе звучала вся горечь и ненависть, накопившиеся за долгие годы. — Люциуса Малфоя.       Гермиона почувствовала, как её сердце замирает. Она начала подозревать, что отношения между Малфоем и его отцом были напряжёнными, но не осознавала, насколько глубокой была эта ненависть.       — Он был тем, кто с самого детства превратил мою жизнь в ад. Он заставил меня стать тем, кем я стал. Пожирателем. Покорным слугой Темного Лорда. Он умел, как никто, принуждать к послушанию и покорности. К чёткому следованию инструкций. В девять лет он заставил меня смотреть, как пытает Круциатусом моего домовика за то, что тот ослушался и залечил мои раны после его наказания. "Смотри, Драко", — сказал он. — "Именно так поступают с домовыми эльфами, когда они смеют ослушаться своих господ. Тебе стоит усвоить это правило раз и навсегда."       Гермиона вздрогнула. Именно эти слова слизеринец сказал ей, впервые насылая Круциатус в подземельях Хогвартса. Тем временем, блондин продолжал.              — Ещё только ступая за стену, ведущую к поезду, на платформе "девять и три четверти" я точно знал, что ждёт меня дома, если я позволю себе хоть в чём-то его разочаровать. Боль, наказания, изоляция, голод. А потом он наказывал за мои ошибки и проступки мою мать.       Малфой в ярости бросил об стену свой стакан, и тот разбился вдребезги, издавая оглушительный звон.       — Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я вижу его лицо, его жестокость, его безразличие. И каждый раз, когда я насылал на тебя пыточное проклятье, я представлял его лицо вместо твоего, — его голос затих, и он оперся о камин, спиной к ней, и уткнул кулак себе в переносицу, будто стараясь удержать и не дать пробиться рвущимся наружу эмоциям. Его лицо было напряжено в болезненной гримасе, но он умело держал себя в руках.       Гермиона не знала, что сказать. Всё, что она чувствовала, смешивалось в её голове. Она хотела ненавидеть его, но не могла. Она не могла поверить, что этот жестокий человек, которого она так долго ненавидела, оказался жертвой ещё более жестокого человека — собственного отца. Она молча наблюдала за тем, как Малфой борется со своими эмоциями, стоя спиной к ней, опираясь о камин.       Её разум лихорадочно перебирал все те моменты, когда они сталкивались в Хогвартсе. Все те унизительные, жестокие слова, которые он произносил, все те разы, когда его насмешки казались невыносимыми. Но теперь она начала понимать, откуда эта жестокость. Это было то, чему его учили с детства, то, что вбивали в его голову, как единственно правильный путь.       — Драко, — тихо позвала она, не зная, как утешить его.       Он медленно обернулся, его лицо было искажено от боли и гнева. Гермиона почувствовала, как её сердце сжимается ещё сильнее.       — Не смей жалеть меня, Грейнджер, — резко произнёс он, его голос был хриплым и напряжённым. — Я не прощу твоей жалости.       Гермиона кивнула, не отрывая взгляда от его глаз. Она понимала, что он не терпел жалости и ненавидел показывать свою слабость. Но этот человек, стоящий перед ней, был сломан, измучен, и она не могла не испытывать к нему сострадания.       Малфой постепенно выравнивал дыхание, а с его лица сошел проявившийся в гневе румянец. Она услышала, как он плавно и размеренно задышал, и заметила, что ее дыхание тоже подстроилось под этот ровный размеренный ритм. Они простояли рядом в тишине еще какое-то время, и впервые Гермиона не чувствовала себя в опасности, стоя рядом с блондином. Ее мысли теряли ясность, тело слабело, и девушка медленно вскинула руку к лицу, прикрывая настигший ее зевок. Ее жест не остался незамеченным Малфоем.       — Пойдем, Грейнджер, — уверенно сказал он. — Теперь нужно спать.       — Мне нужно в туалет, — смущенно призналась она.       — Хорошо.       Он пропустил ее первой на лестницу, ведущую наверх. Поднявшись на пятый этаж, где располагался туалет, она обернулась, вопросительно изогнув бровь, удивляясь, что он продолжает идти за ней.       — Моя спальня на этом этаже, — пояснил Малфой.       — Оу, — смутилась Гермиона. "Точно, спальня Сириуса на верхнем этаже, я же знала об этом!". И быстро скрылась за дверью туалета, защелкнув замок.       Приведя себя в порядок и умыв лицо холодной водой у маленькой раковины, Гермиона посмотрела в зеркало, понимая, что изображение перед глазами расплывается и ей придется попросить Малфоя проводить ее в ее комнату на третий этаж, она открыла замок и вышла из туалета. Блондин поднял на нее нетвердый расслабленный взгляд. Он стоял, опираясь спиной о косяк двери у входа в его спальню.       — Боюсь, я сверну себе шею, если попробую спуститься сама. Проводишь меня? — несмело спросила Гермиона, не уверенная, что он благосклонно воспримет ее просьбу. Она все еще его пленница, и он не обязан был с ней церемониться.       Малфой странно посмотрел на нее, а потом мягко, но настойчиво потянул за запястье.       — Не надо, Грейнджер. Не стоит сегодня возвращаться туда.       "Джинни. Там все еще кровать Джинни" — отстраненно подумала Гермиона, но выпитый виски не позволил ей до конца осознать горечь этого факта.       Пока она пыталась сосредоточиться на этой мысли, Малфой провел ее в свою комнату. Подтолкнув ее к кровати, он произнес:       — Спи здесь. Я пойду на третий этаж.       Ее сонный мозг воспринял его слова, как руководство к действию. Никак не анализируя ее местонахождение и то, что она, не раздеваясь, залезла под одеяло в его кровать, Гермиона обняла руками подушку и почувствовала, как плавно проваливается в сон. Спустя пять или десять минут, когда она уже практически заснула, девушка услышала, как рядом за ее спиной скрипнула, прогибаясь, кровать. Обернувшись, Гермиона увидела, что Малфой, скинул ботинки и лег рядом с ней. В следующий миг его руки обвили ее талию и притянули к груди, позволяя голове удобнее опереться о ее макушку.       — Малфой... — ее язык вяло ворочался во рту, с трудом выдавая наружу слова. — Ты же сказал, что пойдешь на третий этаж.       — Заткнись, Грейнджер, — кажется, на них обоих кто-то наложил Обезъяз, — Ничего не желаю слышать. Просто спи.       И она просто заснула.

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰