After the Silence Explodes / За взрывом тишины

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰

      — Блейз, ты можешь трансгрессировать нас на Гриммо?              Минутное замешательство итальянца и немой вопрос в его глазах. Гермиона видела, как он вел внутренний диалог с собой, пытаясь сложить в голове паззл, который, очевидно, не имел для него никакого смысла.              — Ты, должно быть, спятил, Драко, — медленно произнес Забини, скептически глядя на Малфоя. — Неужели ты думаешь, что Грейнджер в ее состоянии перенесет трансгрессию?       Гермиона презрительно фыркнула, потешаясь над очевидностью этого факта. Малфой по-прежнему игнорировал ее, глядя на друга.              — У меня есть восстанавливающее зелье, — ответил Драко, досадуя на необходимость тратить время на объяснение своего плана. Он вынул из кармана мантии маленький пузырек. — Пускай немного, но оно укрепит ее, закроет раны, не дав истечь кровью при перемещении. Знаю, этого мало. Но ждать, пока она исцелится достаточно, я не собираюсь. Надо сваливать отсюда, пока еще какой-нибудь ублюдок не решил передать через меня Люциусу очередной "привет".       "О, правда, Малфой? Неужели слизеринскому павлину наскучила популярность?" — про себя высмеяла его слова Гермиона. Язвить и огрызаться на блондина хотя бы в своих мыслях было всем, что она могла себе позволить сейчас, не нарвавшись на его Аваду.       — И что ты предлагаешь? — тем временем продолжил Забини.       — Я обращусь к магии рода, — объяснил его собеседник. — Укрою ее защитным коконом, который предотвратит расщепление при трансгресии. Но я не смогу одновременно удерживать защиту и контролировать аппарацию. Для этого мне нужен ты, Блейз.       — А как быть с антиаппарациионым куполом?       Малфой злобно ухмыльнулся одним краем губ и постучал кончиком палочки Гермионы по своему левому предплечью, где под белой рубашкой скрывалась метка Пожирателя:       — Как помнишь, Темный Лорд лично выдал мне пропуск. Пожиратели Смерти могут покидать Хогвартс беспрепятственно. А вы идете со мной.       — Ясно. Звучит как план. И как, согласно твоему плану, я потом вернусь?       — Я проведу тебя обратно.       — Что, оставишь Грейнджер одну?       — Не одну, — оскалился Малфой. — Но на теплый прием я бы на её месте не рассчитывал.       Гермиона молча и обеспокоенно следила за беседой. Точнее, пыталась следить, ведь в ее голове и ушах назойливо и беспрерывно звучал белый шум, словно после Круциатуса Малфоя там остались и продолжали шипеть змеи. И все же, волшебницу терзали мысли о том, какого чёрта Малфой тащит её на Гриммо. Откуда он вообще знал о существовании убежища? Ведь слизеринец не являлся хранителем тайны особняка, не был посвящен в Фиделиус. Последним хозяином дома был Гарри, который умер, не оставив наследников. И уж точно он не стал бы завещать особняк Малфоям, своим давним врагам. Значит, убежище раскрыто? Его облюбовали Пожиратели?              Гермиона не была на Гриммо с тех пор, как они с Гарри и Роном под оборотным зельем потащились в Министерство за медальоном-крестражем. По ее собственной глупости, о которой она сожалела немыслимое количество раз, на обратном пути они прихватили в момент перемещения Корбана Яксли, увидевшего потайную дверь в дом, и теперь посвященного в тайну укрытия. Выходит, Яксли поведал Малфою о Гриммо? Если это так, страшно было представить, в какой кошмар превратили дом Пожиратели Смерти. Сколько их там находилось? Держали ли они пленников? Что они сделают с ней?              — Подойди ко мне, Грейнджер, — позвал девушку блондин, отвлекая от размышлений. "Значит, все-таки меня заметил", — подумала она.       Гриффиндорка не подчинилась, настороженно следя за парнем и не испытывая ни малейшего желания перемещаться в лапы сборища Пожирателей за порцией новых пыток. Только не в дом Гарри и Сириуса. Не туда, где члены Ордена Феникса смеялись, и радовались, и любили, и встречали вместе Рождество, и до последнего верили в успех и победу над Волдемортом. Она этого не вынесет. "Ты еще и выбираешь?" — собственный голос в ее голове звучал презрительно и болезненно громко. — "Соберись и сделай все, что бы тебе ни приказали, чтобы выполнить свой долг перед другими пленниками".       У нее ведь все еще были обязательства перед людьми, о которых она напрочь забыла, выйдя за пределы темницы и пререкаясь с бывшим однокурсником. Гермионе стало стыдно, и вина затопила ее. Но память о недавних пытках и страх новых издевательств был сильнее. Она металась между долгом и нуждой, подобно загнанной в угол мыши. Базовые животные потребности — избегание боли, жажды, голода, потребность в безопасности и даже кислороде, — оказались сейчас сильнее ее моральных ценностей. Конечно, у нее были надежды и планы на воссоединение с пленниками и их освобождение, но не таким путем. И не сейчас, когда на ее теле практически не осталось живого места.       Малфой направил на неё палочку, и Гермиона задумалась, как долго сможет продлиться его очередной Круциатус с ее непокорной палочкой, и сможет ли она его выдержать.       — Разочарован, — припечатал Малфой, скривившись, словно прихлопнул жалкую надоедливую муху. — Наша гриффиндорская львица захотела выбрать самый легкий путь. Ты решила избавить себя от проблем и обязательств перед другими пленниками и покончить жизнь самоубийством? — язвительно произнес блондин. — Ведь ты не можешь быть настолько глупой, чтобы сейчас прикидывать свои шансы выжить и не понимать, что не перенесешь мой очередной Круциатус. Снейп был к тебе слишком благосклонен, ставя "Выше ожидаемого".              Забини наблюдал за ними, не вмешиваясь. Слова Малфоя вновь задели Гермиону за живое. Нет, вовсе не напоминанием об их вечном школьном противостоянии на Зельях и занижении оценок Снейпом за равноценные работы, — его постоянное "Превосходно", а ее — всего лишь "Выше ожидаемого". А тем, что гриффиндорка поняла, что снова думала лишь о себе, не о том, что должна выжить и спасти других. И еще более мерзко было осознавать, что именно он, ее враг и мучитель, напомнил ей об этом.       Девушка все же собралась с силами и подошла к нему. Малфой протянул Гермионе укрепляющее зелье, и откупорив бутылек она медленно, чтобы не закашляться, выпила терпкую жидкость. Силы ей нужны при любом раскладе, придется ли ей подчиняться, или сражаться, или бежать. Прошло несколько минут, и девушка почувствовала изменения. Боль уменьшилась, поверхностные раны затянулись, но слабость и внутренние переломы остались. И все же, ее сознание немного просветлело.       — Теперь попроси меня о помощи, — приказал Драко.       "Что?? Сраный высокомерный ублюдок!" Его обращение опять уязвило ее самолюбие, и, не сдержавшись, она прошипела:       — Пошел ты к демонам, Малфой.       — Упрямая овца, — простонал ее надзиратель, окончательно устав от ее пререканий и хватаясь за голову, словно его мучила мигрень. — Мне стоило подумать об этом раньше.       Малфой со злостью смотрел на нее, словно вот-вот прожжет в ней дыру, по сжатым губам и выступившим венам на висках было заметно, как он напряженно что-то обдумывает и не может найти решения. Но вот, кажется, что-то изменилось в его взгляде. Он стремительно подошел к гриффиндорке, дернув за связанные руки, и одним резким движением разорвал рукав окровавленного блейзера. Гермиона пыталась вырваться, гадая, что, Мерлин побери, он вытворяет. Малфой добрался до ее покрытой синяками кожи и жестко надавил пальцами на вырезанную кинжалом Беллатриссы неоконченную надпись "Грязнокровка". Девушка коротко вскрикнула, шрам закровоточил, и слизеринец растер кровь по ладони, оставив пленницу теперь в покое и задумчиво глядя на свои руки. Заметив это, Гермиона язвительно произнесла:              — Что, удивлен, что моя кровь такая же красная, как и твоя? Бедняжка, ведь это ставит нас с тобой на один уровень, — ехидно продолжила гриффиндорка.       — Заткнись!       — Что, Малфой, правда глаза колет? — Гермиона резала его ножами-словами и уже не могла остановиться. — Или, может, ты просто тоже грязнокровка, а? Может, само-Аваднешься, и избавишь от себя новый чистокровный мир?       Малфой влепил ей звонкую пощечину, прерывая начинающуюся истерику. Гермиона замолчала, жмурясь от боли и чувствуя, как разгорается от жара щека, на которой прохладой теперь ощущалась липкая влага. Забини отвернулся, прикрыв ладонью глаза, не желая видеть жестокость по отношению к девушке, и нарушил свое молчание:       — Это действительно было так необходимо? Мог бы просто наслать Силенцио.              Блондин проигнорировал замечание, поджав губы. Гермиона истерично хохотнула, все еще не открывая глаза. О, нет, как выяснилось недавно, этого Малфой не мог.       — Что, ради Мерлина, на тебя нашло? — недоумевал Забини, кивнув на руку Гермионы.       — Пораскинь мозгами, Блейз. — Малфой немного успокоился, добившись своего, и его лицо стало скучающе-безразличным. — Она только что выпила укрепляющее, которое будет действовать еще какое-то время. Порезы от магических проклятий не принесли бы ей увечий. А мне нужна ее кровь. Не думал, что когда-нибудь буду благодарен тетке Белле за ее невменяемые выходки.       — Жуть какая, — отвернулся Блейз, что не осталось без внимания слизеринского принца.       — О, перестань, не строй из себя неженку после того, как... — Малфой осекся, не став продолжать мысль. — Я мог бы взять ее девственность с кровью взамен, — его голос с открытой издевкой. — Но, в отличие от тебя, Блейз, у меня не встает рядом с пыточными камерами.       Забини окончательно помрачнел.       — Тебе и не светит, Малфой, — ощерилась Гермиона. — Я уже не девственница.       — Так Вислый все же успел присунуть тебе свою рыжую палочку? — иронично хмыкнул Драко, а после быстро вернул лицу выражение холодности и безразличия. — Тогда тебе не на что жаловаться. Выходит, это был единственный рабочий вариант. Ты получила то, что сама заслужила своим отказом всего лишь попросить.       Гермиона удивленно взглянула на него.       — Как, ты думала, работает родовая магия защиты вне рода? — язвительно спросил он. — Для ее действия представителя чистокровного рода либо нужно попросить о помощи, либо он сделает это по своей инициативе, если прольется кровь. В старые времена, при нападении на лордов, когда их защитники получали ранения, чистокровные семьи делились с ними родовой магией, чтобы уберечь от проклятий, и те продолжали защищать лорда. Какого бы цвета ни была твоя кровь, тебе никогда не суждено было этого знать, ведь ты не потомок могущественного и влиятельного рода, столь же древнего, как сама магия.       Гермиона промолчала, не найдясь, что ответить на его обидное сравнение, ведь в этом он был совершенно прав. Поэтому она просто отвела глаза, уставившись в стену, не желая больше пялиться на него, гадая, что будет дальше.       — Что, Грейнджер, правда глаза колет? — не удержался от укола слизеринец, возвратив ей недавно озвученные в пылу слова.       Потеряв к ней интерес, Малфой закрыл глаза, тяжело вздохнул, призывая магию рода, и произнес какое-то заклинание на неизвестном ей языке. Его ладони засветились, и волна вибрации прошлась по воздуху, словно окунув Гермиону в магический кокон. Она почувствовала, что внезапно перестала мерзнуть от пронизывающего холода подземелий.       "Выходит, он установил для меня защиту. Чтобы, немного погодя, на Гриммо, с ожесточением пробить ее режущими заклятиями. После небольшой передышки, когда в мозгу зарождается ложная надежда, что все кончилось, для моего тела и души это будет еще больнее. Должно быть, видя это, ему будет приятнее меня "ломать"".       Гермиона не успела обдумать варианты течения дальнейших событий. Малфой крепко взял ее за локоть продолжавшей светиться рукой, а Блейз положил ладонь ему на плечо.       Они трансгрессировали.

⊱༺༻༺༻❀✿❀༺༻༺༻⊰