Ночи пепельной луны

      Какое-то время они шли молча. Ночь опустилась на город, воздух стал колким и холодным.       Когда дом на Гриммо скрылся за поворотом, Римус стянул мантию и передал Сириусу.       — Давай трансгрессирую нас? — предложил он, запихивая мантию в свой расширенный карман.       — Обойдёмся, трезвей пока.       — Да со мной нормально уже всё.       Римус с сомнением посмотрел в его сторону.       — Мне так не показалось.       Они снова замолчали, а потом Римус привёл их в метро. Последний раз Сириус спускался туда летом в тот год, когда они окончили школу — у них оставалось всего два месяца до присоединения к Ордену и вступления во взрослую и, как потом оказалось, грязную и совершенно не благородную войну. Лили и Мэри вели их, Пит всю дорогу пугался резких звуков, и Марлин приходилось хватать его за локоть, чтобы он не потерялся, а Джеймс с Сириусом просто разевали рты, пребывая в бесконечном шоке от того, какой другой может быть жизнь. Они никогда не уставали удивляться магловскому миру.       И молча следуя по пятам за Римусом, позволяя ему платить за себя и решать, в какой вагон они сядут, Сириус не переставал думать, а кажется ли ему магический мир таким же далёким и удивительным?       Сириус, к примеру, знал наверняка, что как бы сильно он ни пытался, ему уже не стать частью этого совсем иного мира. Между ними всегда оставалась тонкая прослойка непонимания и чужеродности. Да, магловское метро, автобусы, еда, музыка и кино были удивительными, но они никогда не могли полноценно принадлежать Сириусу. Они оставались красивыми диковинками из другой параллельной реальности, где нет вековых наследуемых титулов, тёмных искусств и вязкой черноты, растёкшейся по всему родовому древу.       Может, безумие было наследственным в их роду из-за кровосмешения? Может, это самому себе он кажется таким нормальным, а Римус видит что-то другое, что не может не оттолкнуть?       Он окончательно затих и молчал всю дорогу. Римус с тревогой поглядывал на него, но тоже ничего не говорил, пока не пришло время выходить. Он быстро взял Сириуса за руку, чтобы не потерять в толпе, и потянул за собой. Его ладонь была широкой и горячей.       Когда они поднялись на улицу, стало уже совсем холодно. Кутаясь в шарфы, прохожие протекали мимо быстрой волной. Они неловко встали на перекрёстке.       — Я могу и отсюда трансгрессировать, — сказал Сириус. — Только отойду куда-нибудь. Это же недалеко от твоего дома?       Римус неопределённо кивнул.       — Не совсем на самом деле. Ещё пара станций. Но я подумал… — он спрятал руки в карманы и неуверенно покачался, перенося вес с пяток на носки и обратно. — Тут рядом паб, я иногда хожу туда по пятницам.       — Сегодня пятница?       — Нет, — он мягко улыбнулся. — Но у тебя был такой день… Короче, я понимаю, что ты не хочешь думать, что твой брат и правда…       — Римус, я не тупой, — Сириус прямо посмотрел на него, стараясь игнорировать румянец на его щеках. Он сам не чувствовал, что стало настолько холодно, но может это из-за того, что он ещё не полностью протрезвел. — Я понимаю, что мы ищем в лучшем случае тело или намёк на него.       — Тогда тем более. То, что было сегодня, вряд ли можно считать нормальным днём памяти.       Губы Сириуса сами собой разъехались в улыбке.       — Имеешь в виду то, как ты осквернил его похороны? Я тебе гарантирую, Реджи бы тебя уже отчитал за безнравственность. Не могу исключать, что он и самого себя отчитывал после каждой дрочки.       — Ага, — Римус улыбнулся ещё шире. — Считай, что меня совесть не простит, если после такого я хотя бы не куплю тебе пива.       — Я больше люблю вино, — уже тише сказал Сириус. — Только никому не говори.       — Это значит да?       Сириус пожал плечами.       — Только если это свидание.       Римус пихнул его в плечо.       — Думай, как хочешь. Нам туда.       — Я буду думать, что это свидание, — решительно сказал Сириус, и они влились в людской поток.       Паб оказался совсем микроскопическим местечком на пересечении двух тихих улиц вдали от шумной дороги. Внутри было совсем мало людей, полусонный бармен вяло махнул им рукой.       Они выбрали столик возле окна — он освещался уличным фонарём больше, чем пыльными настенными светильниками. Деревянные стулья поскрипывали, стол оказался липким, но если не слишком придираться, здесь было уютно. Тихо, спокойно и просто. Никаких подносов с шампанским пятнадцатилетней выдержки, нарядных платьев и отутюженных фраков.       Сириус быстро расстегнул верхние пуговицы рубашки и засучил рукава.       Меню оказалось скромным. Но он не ел весь день, и что-то подсказывало, что Римус тоже. Поэтому он взял сырную тарелку, две порции свиных рёбер в меду с запечёнными томатами и чесноком и ещё две порции кукурузного сливочного супа с бужениной.       Пока они препирались о том, кто будет платить, Сириус вывалил на стол все монеты и купюры из того мешочка, который изначально планировал целиком отдать Римусу. У официанта, которым и оказался всё тот же бармен, глаза на лоб полезли.       Римус принялся сгребать деньги обратно в кучу.       — Не обращайте внимания, он просто не местный, — невинно сказал он.       — О, вы рано! Обычно туристы только к Рождеству, — безразлично протянул он, косясь на деньги и расставляя на столе тарелки и выпивку. — Из Франции, да?       Сириус прыснул, сдерживая улыбку, но улыбнулся самой доброжелательной из своих улыбок.       — Où est ta chambre? — сказал он, глядя прямо на Римуса.       — Мм, да-да, мерси, — закивал официант и тоже посмотрел на Римуса, чтобы он перевёл.       — Говорит, суп пахнет очень вкусно, — точно так же очаровательно улыбнулся Римус и придвинул к руке бармена деньги. — Сдачи не нужно.       — Тогда приятного! — ухмыльнулся тот, понимая, что там всё равно больше, чем нужно.       Из выпивки Римус взял ром на вишне для Сириуса, которому оставалось только повышать градус, и виски для себя.       Сириус с удовольствием смотрел, как быстро и жадно Римус съел сначала суп, а потом и рёбра. Вспоминая содержимое его холодильника, можно было бы удивиться такому аппетиту, но что-то подсказывало, что у него попросту было туго с деньгами. Об этом Сириус и решил спросить первым делом.       — Так получается, ты работаешь не только с магическими делами?       Римус покачал головой, кусая хлеб.       — Не только. С ними реже всего. Мне в целом всё равно, что за дело. Если платят и если есть время, беру.       — И с чем приходят?       — С разным. В основном тупая бытовуха. Подозрения в изменах, подобная херня. Нужны снимки или ещё какие доказательства.       Глаза Сириуса загорелись интересом.       — И ты фотографируешь?! В таких компрометирующих ситуациях?       Он безразлично кивнул.       — Так вот для чего тебе такая навороченная камера? Выглядит покруче телескопов в астрономической башне.       — Она и есть покруче, думаю, — согласился Римус и отхлебнул виски.       Сириус всё ещё медленно помешивал свой суп, он не слишком любил горячую еду и не был настолько голодным. Просто хотелось накормить Римуса, который так отчётливо старался развеять его в такой трудный день. Кстати, а с чего он взял, что такой день вообще должен быть трудным? Кто-то из родителей?       Римус сам начал эту тему.       — У меня мать умерла. Уже давно правда, но помню я хорошо, поэтому и… — он замолчал, но и так всё было понятно.       — У нас всё по-другому, — быстро ответил Сириус.       — Да-а, я понял уже, что вы такие все из себя голубых кровей.       — Да вроде я там такой один, — хихикнул Сириус.       — Нет, это так говорится про всяких… — Римус махнул на него рукой с улыбкой. — Аристократов, потомков королей. Короче, про таких, как ты.       — Много думал обо мне?       — Извини, но это с первого взгляда видно.       — Твоя мама… — продолжил Сириус ту тему, на которую реально ему было интересно поговорить, он просто хотел узнать как можно больше, если ему, конечно, позволят. — Она болела?       — Там сложно было. Она заболела, потому что я… — Римус как-то странно отвёл глаза, но всё равно продолжил говорить. — Можно сказать, она болела, потому что я болел.       — Имеешь в виду, в детстве?       Он быстро кивнул.       — А потом уже сердце. Мне тогда было лет одиннадцать.       Уголки губ Сириуса опустились.       — Мне очень жаль.       — Да я уже слабо её помню, это просто ну, — Римус глотнул ещё, как будто эти слова нужно было подталкивать, иначе они бы никогда не нашли выход. — Это оставляет свой след в любом случае. Поэтому извини, но ты на взводе весь день. Ты можешь сколько угодно притворяться, что всё нормально, но я же вижу.       Сириус промолчал. А что тут сказать? По сути, он просто хорошо делает свою работу. Замечать и анализировать — это то, что он и должен делать. За это ему заплачено.       — Значит ты жил с отцом? — вместо этого спросил он.       — Ага. Ну, жил — сильно сказано, он на работе всё время.       — И ты… ходил в магловскую школу? — у Сириуса в глазах снова мелькнул почти что детский интерес, Лили и Мэри, конечно, рассказали всё, что могли, о магловской школе, но всё же они перестали там учиться слишком рано, и мало что видели. — Не подумай, просто интересно! Я никогда их не видел.       Римус не сдержал короткую улыбку.       — Ничего и не думаю. Но нет, я дома учился. Болел.       — Чем-то серьёзным? — нахмурился Сириус.       Сейчас Римус казался ему даже очень здоровым, если не брать в расчёт все эти шрамы, но они вряд ли имели отношение к болезням. Выглядели они так, словно были получены в бою.       В Ордене много у кого были шрамы. Пожиратели не скупились на поджигающие и режущие заклятия, оставляющие ожоги и рваные раны. Чего стоила Сектумсемпра, придуманная вроде бы ебанутым на всю голову Снейпом ещё в школе.       Когда кто-то из его дружков-слизней применил её в конце седьмого курса на ком-то из младших маглорождённых, было целое разбирательство. Учителя так и не озвучили имя виновника, но Лили призналась, что Снейп уже давно разрабатывал подобное заклинание, и когда она спрашивала, зачем ему вообще это нужно, он отвечал, что будет использовать для разделки ингредиентов для зелий. Конченый упырь.       — Нет, — наконец ответил Римус. — Жить буду.       — Ясно, — кивнул Сириус. — Извини, я мало знаю про магловские болезни. И вообще про вас.       — Тебе не за что извиняться, я тоже ничего не знаю о твоём мире.       Сириус опустил глаза.       — Ну, сегодня ты узнал достаточно.       Какое-то время они помолчали.       — Расскажи мне о нём, — нарушил тишину Римус. — О своём брате.       Сириус глубоко вздохнул и махнул бармену повторить.       — Это будет долгий разговор, — прокомментировал он. — Мой братец, ну, он был бы даже нормальным, если бы не всё, к чему он пришёл в итоге… Я предлагал ему, ты не подумай. Когда я сбежал, я предлагал и ему тоже! Хотя бы после школы, если ему так сыкотно, но… Тогда было уже поздно.       Сириус поморщился. У него перед глазами до сих пор стояла та сцена, когда он схватил брата за руку в школьном коридоре, и тот скривился от боли так быстро, что никаких сомнений не осталось. Они тогда срались, как и обычно. Джеймс деликатно отошёл подальше сторожить коридор, потому что последнее, чего Рег хотел в таких ситуациях, хоть и они были чрезвычайно редки, — чтобы его кто-то заметил с Сириусом.       Пока весь магический мир боялся произнести вслух имя Волан-де-Морта, в семействе Блэк под гораздо более явным запретом было совсем другое имя.       — Вы вместе учились? — продолжил Римус, не замечая, как Сириус ускользает от него в воспоминания.       Или, возможно, как раз это он и замечал, поэтому и пытался вернуть его обратно.       — На разных факультетах, — Сириус снова забыл, что Римус ничего не знает о Хоге. — Это ну… решающий фактор, почему мы перестали общаться. В Хогвартсе — в той школе, где я учился — всего четыре факультета, туда распределяет, э-э, специальная шляпа.       — Шляпа?       — Магическая! Она как бы понимает твои ключевые качества, и уже на их основе происходит сортировка по факультетам. В Гриффиндор — храбрые, в Когтевран — умные…       — Ну, ты явно учился не с умными.       — Очень смешно, ну так вот. Слизерин — это факультет, где как раз учился Рег, ещё это как бы единственный возможный факультет для чистокровных. Вся моя семья там училась, вся! Хуй знает до какого колена, я даже не преувеличиваю!       — Ебануться можно, — протянул Римус. — Но стой, я так и не понял… А как вообще все эти качества…. Это как-то на учебный процесс влияет? У вас предметы разные?       Сириус замялся.       — Эм, да нет… Предметы все одинаковые. Мы даже учились большую часть на сдвоенных занятиях. Со слизами как раз, — презрительно выплюнул он.       — То есть в этой сортировке нет никакого практического смысла, но вы с братом умудрились из-за неё разосраться?       — Не только мы! Все вообще. Мать со мной полгода не разговаривала, когда я попал в Гриффиндор. Это как бы позорно, понимаешь? Там учатся предатели крови…       — А это ещё кто?       — О, нам предстоит глубокий экскурс в магическую политику, — ухмыльнулся Сириус. — Я сам только года через три понял суть.       — Нет, я знаю про грязнокровок. Так вы называете… ну, людей с магией, да?       — Ага. Люди без магии — это маглы. Если среди маглов рождается волшебник, он маглорождённый. Но некоторые в волшебном мире додумались называть их грязнокровками, потому что…       — Это я тоже знаю. Потому что вы, чистокровные, самые пиздатые, по вашему же мнению.       — Ну, уже не мы. Они.       — Это когда ты перестал быть чистокровным?       — Я не переставал, просто ты же понимаешь, что я не такой, как все они.       — О, я прекрасно осознаю, что у тебя в целом нет и не будет аналогов, — снова улыбнулся Римус.       И Сириус начал привыкать ловить эту лёгкую улыбку, чувствовать, что это полностью в его силах — удерживать её как можно дольше на этом очаровательном лице. Он снова махнул рукой бармену, и тот, не скрывая своего удовольствия, обновил напитки.       Теперь и Римус зарумянился. Сириус отдал ему свою тарелку ребрышек просто потому, что не хотел слишком много есть, ему нравилось это полузвенящее ощущение пустоты в голове.       Всё пошло проще, гораздо проще, чем поначалу. Сейчас, когда Римус наконец расслабился и перестал контролировать каждое своё слово. Он выспрашивал всё про школу, про уроки и экзамены, про замок и квиддич. Особенно его заинтересовала квиддичная форма, и Сириус во всех доступных ему красках обрисовал, как хорошо смотрелся в обтягивающем трико.       — И это всё на метле? — ещё немножко, и челюсть Римуса грозилась обрушиться на пол.       — Ясное дело! Летаешь на метле, ловишь мячи и швыряешь их в кольца. Всё просто на самом-то деле! На метле можно тако-о-ое вытворять, Римус, ты бы видел.       — Не сомневаюсь.       Сам он рассказывал мало. По его словам, тут было нечего рассказывать — в его жизни не было ни магической, ни даже обычной школы. После учёбы он сразу же стал работать на отца — помогать в его небольшом деле. Денег это не приносило, поэтому он устроился продавцом в магазин пластинок, спустя какое-то время раздобыл фотоаппарат и, по его словам, «пощёлкал» парочку небольших концертов. Там какая-то разъярённая рыдающая девушка предложила ему денег за то, что он снимет доказательства измены её парня. Он согласился.       И пошло-поехало. Так как его отец работал в правоохранительных органах, Римус примерно понимал, как обстоит дело с поисковыми работами, и со временем немного расширил свой спектр услуг.       — Круто, — протянул Сириус. — Ты просто охуительно крутой, Римус.       — Это ещё почему?       — Ну, ты зарабатываешь реальные деньги, хотя бы поэтому. Занимаешься всякими крутыми вещами. Пластинки у тебя.       Он рассмеялся.       — Снова забыл, кто ты. Мама с папой плохие, но их кошелёк не пахнет?       — Обижаешь! — показательно надулся Сириус. — Я у них ни копейки не взял! Но да, мне снова повезло, и мой добрый дядюшка решил умереть как раз к моему выпускному. Он оставил мне дом и просто дофигище денег.       Римус посмотрел на него каким-то новым долгим внимательным взглядом, и Сириус смутился.       — Что? Хочешь пристыдить меня? Не выйдет. Я и так два года жил дома у Джеймса, и его родители покупали мне учебники. Я вообще теперь ничего не стыжусь.       — А вот это я уже успел заметить, — ещё одна улыбка, да что такое? Сегодня какой-то праздник? — А Джеймс?..       Сириус хлопнул ладонями по столу.       — Неужели я ни разу про него не сказал? Не может быть! Так, ну, это уже разговор интимный, так что… — он снова махнул бармену.       Римус чуть нахмурился.       — Ты ничего не говорил про своего…       — Мерлин, нет! — Сириус взорвался смехом, в его глазах тут же заплясали черти. — Сохатый… Ну, то есть Джеймс — это тот, кого я и считал братом больше, чем… — он запнулся. — Нет, не в смысле, что я нарочно, просто всё было как-то так хуёво, а он… Ну, короче, наверное, ты первый, с кем я знакомлюсь и рассказываю про Рега как про своего брата.       Римус смотрел на него, не отрываясь.       — Буду считать, что мне повезло.       Сириус развязно подмигнул ему.       — Ещё как. Короче, вообще мы называем себя мародёрами.       — Как?       Невинный вопрос, который стоил Римусу пару часов времени. Сириус рассказал вообще всё — как они случайно столкнулись в поезде с Джеймсом, и тут же Лили Эванс всыпала им по первое число за то, что они пытались заколдовать шоколадных лягушек в длинную цепочку, чтобы Пит, которому повезло оказаться поблизости и признаться в неудержимом аппетите, съел их на время. Не смог не рассказать он и о том, что было потом. Про побеги в запретный лес, про шалости и шутки, про их самую крепкую дружбу втроём, которую никогда и никому бы не удалось испортить. Рассказал он и о том, что сейчас Пит после войны наконец-то нашёл нормальную работу, как всегда и мечтал, что-то очень занудное в отделе регулирования магических существ, где этих самых существ регистрируют, опрашивают и, если они представляют опасность, передают следующим отделам. А там уже нельзя было не рассказать о Джеймсе, а значит ещё и о Лили и Гарри.       — Тебе реально повезло, — констатировал Римус, снова глядя на него этим взглядом, который невозможно было трактовать.       Сириус уже чуть было не спросил прямо, но потом резво развернулся к окну, заметив что-то на улице.       — Снег! — воскликнул он. — Смотри, там снег!       Он подскочил с места быстрее, чем Римус успел сориентироваться, и выскочил туда, где первый в этом году снегопад устилал улицы белоснежным покрывалом.       Он не смотрел, как Римус рассчитывается и прощается с барменом, не обратил внимание, когда Римус сунул ему в карман мешочек с его деньгами, и уж точно он не видел, как Римус, не отрываясь, словно зачарованный, глядел на его лицо, обращённое к ночному небу.       — Видишь? — прошептал Сириус спустя какое-то время.       — Ага, — согласился он, не отводя глаз.       — Я люблю зиму, и Рег тоже… — он запнулся и опустил голову. — По сути, это всё, что я о нём знаю. Он любил зиму, Рождество и когда его никто не трогает.       Римус сделал шаг навстречу, и Сириус ничего не сказал, когда в ночной тьме на его руку легла тёплая ладонь. Он ничего не говорил. Да и что тут говорить? Обещать, что они найдут его, и всё будет нормально?       — Спасибо, — совсем тихо сказал Сириус.       Римус молча сжал руку.