Уродство

Место: Городской парк Время: Раннего утра и начала новой жизни Возраст: 11 — Гарри, посмотри. Что это? — Том указал пальцем на плавно летящую прямо к ним сову с каким-то свертком в лапках. Гарри не ответил. В отличие от брата он видел лишь расплывчатое пятно в воздухе. Впрочем, когда птица приземлилась возле лавочки, где сидели парни, он смог различить серовато-бурое оперение красивой совы и широкое письмо желтоватого цвета, привязанное к большим когтистым лапкам. Пернатое вперило в детей свои немигающие желтые глаза, ухая от недовольства: получатели даже не думали встать с места, чтобы избавить замученную перелетом сову от ожидания. — Быть может, заблудилась или устала. Какие-то изверги примотали к лапкам бумагу, — нахмурился Том и коснулся плеча Гарри. — Нужно помочь. Обычно этот метод хорошо срабатывал, ведь Гарри любил помогать и любил животных — им было плевать на внешний вид, пока есть забота и ласка. Мальчик кивнул, и они поднялись на ноги, осторожно подбираясь ближе к птице, но та и не подумала улетать. С трудом сев на корточки, они с удивлением различили на конверте имя. «Тому Джеймсу Поттеру, Литтл Уингинг, дальняя лавка в большом парке». — Это розыгрыш. Опять. Что думаешь? — с ненавистью протянул Том, однако ответа от брата не ожидал. — За нами следили. Но сова… Тупые дети. Теперь начали мучить животных для своих мерзких забав. Но любопытство пересилить не смог. Зорко оглядев местность на наличие неприятелей, мальчик с осторожностью отмотал от лапки совы конверт, смяв его в пальцах и пряча в кармане штанов. Он не доставит удовольствия этим уродам. Прочтут подальше отсюда, а лучше — в чулане. Да, так будет правильнее.       Птица недовольно проклокотала птичье оскорбление и немедленно упорхнула прочь, напоследок обгадив под собой землю. Гарри поджал губы от легкого веселья, когда его брат с отвращением отдернул руки, спешно проверяя не попала ли на них грязь. Заметив чужую улыбку, Том пожалел, что пернатая гадина полностью не измарала его руки. Видел положительные эмоции на лице родственника юноша редко. — Посидим еще немного. Если за нами наблюдают, то они не увидят ничего. Гарри промолчал. Место: Чулан под лестницей Время: Послеобеденное Возраст: 11       Том медленно зачитывал вслух письмо, хмуря брови. Гарри положил голову ему на плечо, приобняв талию брата для удобства, и смотрел на расплывчатые очертания витиеватого почерка. В голове была легкая горечь. Это письмо предназначалось не ему. Не на его имя. — Бред. Это какой-то бред, — твердо вставил свое замечание Том, комкая письмо в маленьких ручках. — Не смешно даже по меркам свиньи-кузена. Глупости. — Мы умеем колдовать, — прошептал Гарри, возражая. Он приподнял руку, и в центре ладошки загорелась маленькая искорка. — Никто не знает. Второй мальчик сразу же повернулся в сторону брата, встретившись с его безэмоциональным взглядом. Гарри редко разговаривал, и Том ценил каждый момент его слов или чувств, которые с таким трудом можно было вытащить на поверхность. Тем более так много за один раз — целых две фразы, а несколькими часами ранее даже смех.       Если малолетние соседские тупицы думали как-то задеть этим письмом, то крупно просчитались.       Том обхватил кривоватую руку брата из-под низу обеими ладонями, и маленькая искорка стала полноценным ярким огоньком. Поттер-«старший» заворожено смотрел на перелив теплых вспышек в мерном сиянии, ощущая свой детский восторг. Таким нельзя было пресытиться. Поттер-«младший» довольно улыбнулся, заметив еще один сдвиг эмоций в глазах родственника.       На самом деле среди них не было старшего или младшего. Обоих вырезали из материнского живота и вытащили одновременно, но Тому нравилось называть Гарри старшим братом. Это придавало мальчику значимую исключительность, которая была особенно нужна. Очень часто Том намеренно называл Гарри «старшим», намеренно спрашивал у него нечто, о чем прекрасно знал, намеренно провоцировал на положительные эмоции даже в самый неподходящий момент. — Если это правда, мы уедем отсюда, — немедленно изменил свое мнение ребенок, отнимая руки от ладошки Гарри. Большая красивая вспышка света так и осталась гореть на ней. — Будем делать интересные вещи, делать что захотим. Дурслей не будет. Гарри отвернулся, сжимая руку в кулак. Пальцы не очень хорошо слушались, но маленькое волшебство быстро исчезло, погрузив чулан в полумрак. Конечно, они поедут. Письмо было написано Тому Поттеру, но поедут оба мальчика, даже если один из них — лишний, просто прилагающийся, ненужный. «Старший» старался не говорить о своих мыслях, ибо после них «младший» приходил в бешенство, и рядом обязательно происходило что-то жуткое. Дурсли наказывали их за чертовщину, и больше всего страдал именно Гарри, кто по мнению тети и дяди и был виновником или зачинщиком всех ненормальностей. Потому что самый уродливый. Том с его миловидным правильным личиком не мог быть чудовищем.       Но в письме говорилось только об одной палочке, об одном комплекте книг. Это приглашение в школу для одного ребенка. А их всегда было двое. — Мы справимся, — небрежно продолжил Том, обнимая родственника обеими руками и прижимая его грудную клетку к своей, пусть и чувствуя при этом жуткое неудобство. — Ты защитишь меня, правда? Я не смогу быть один. Мальчик молча качнул головой, и на душе стало немного светлее. Гораздо легче жить с мыслью, что существует человек, искренне тебя любящий. Место: Купе Хогвартс-экспресса Время: Надежд и обид Возраст: 11       Если бы мог, Гарри бы немедленно сбежал. Так далеко, чтобы чужие взгляды никогда его не касались. И он бы сделал это, не будь брат так преисполнен надеждой, восхищением, радостным предвкушением и ожиданием. Он все еще сжимал в руках свою новенькую волшебную палочку, боясь выпустить ее из рук или даже потерять. Чемодан с вещами лежал рядом, а мантия, с которой продавщице пришлось повозиться, была надета. Том разглядывал тонкую длинную палку с маниакальным блеском в чистых карих глазах, думая только о том, как быстрее научиться ею пользоваться. Это решит все их проблемы навсегда. Больше никаких посторонних, никаких взглядов и шепотков. Он не позволит. — Все это реально, Гарри, — в который раз повторял мальчик, а на его лице расплывалась широкая зловещая улыбка. — Мы едем в школу волшебства. Вместе. Они ничего не… — Конечно, вдвоем. Иначе ты был бы мертв, — совершенно разозленно прошипел Поттер-«старший», прерывисто вздыхая. — Ты мерзкий. Я не хочу тебя видеть. Ненавижу. Не дожидаясь реакции брата, он накинул на себя прихваченное из дома покрывало, закрываясь от внешнего мира целиком. Все пространство тут же окутала темнота. Гарри сильно трясло и он проклинал всех богов, потому что брат это тоже чувствовал. Сердце стягивала обида, горечь, злость, чувство одиночества и ненужности. Мальчик надеялся, что в волшебном мире на него будут смотреть иначе, может, там были все такими же. Но все одно и то же. Взгляды, наполненные шоком, омерзением, брезгливым любопытством. Люди показывали пальцами в сторону Гарри или поспешно отворачивались прочь, чтобы через несколько секунд опять начать бесцеремонно разглядывать.       Оливандер не продал вторую палочку. В его странных белесых глазах не было отвращения, что успел краем мыслей уловить Том. Но эта встреча была самой отвратительной в жизни мальчиков. «Так не положено». С его слов — волшебная палочка была разрешена первокурснику Тому Джеймсу Поттеру, и никаких «Гарри» там не было. Только последствие темной магии, а это какие-то колдомедики быстро или не очень лечат. «А лучше перестань баловаться, юнец». Том спросил тогда: как это, «лечат»? Ему ответили: «Отрезают. Или само отпадет, если проклятие получится снять».       Гарри заплакал.       А Том выбежал из магазина волшебных палочек прочь, и бежал, спотыкаясь и падая, пока они не оказались в закутке между домами, невидимые от посторонних пронизывающих взглядов. «Старший» пытался оттолкнуть от себя «младшего», хотел причинить боль, бил его и пытался кричать, но Том упорно обнимал мальчика, не обращая внимание на яростные удары. — Они не понимают, — первое, что смог произнести «младший» родственник. — Они ничего не знают. Они не отрежут. Они не убьют нас. Нет, нет, я не позволю. Я убью нас обоих, если они попытаются. И кроме угроз ничего сказать не смог. Том помнил, как сильно ранило, когда обещания оказывались ложью. Он не мог пообещать Гарри защиту или принятия от лица посторонних людей, потому что ничего о новом мире не знал. Питал надежды, что получится… Облегчить их совместное существование среди общества. Своими силами. Выучившись на могущественного волшебника. Чтобы Гарри оставался рядом, но больше не плакал. — Когда я вырасту, пусть они тоже плачут, — едва слышно прохныкал несчастный ребенок, устав сопротивляться более крепкому мальчику и обнимая его в ответ. — Все. Все плачут. Все-все-все. — Да, они будут, — с облегчением пообещал «младший» брат то, что точно мог сделать. — Нам нужно вернуться. Я видел магазин игрушек. Хочешь игрушку, Гарри? У нас теперь много денег, и мы сможем есть мороженое, покупать фрукты и сыр. Мы можем купить книги с картинками и раскраски, хочешь? Второй юноша кивнул, неловко утирая с лица слезы чрезмерно тонкими и малопослушными пальцами. Затем потянулся к маленькому рюкзачку и накрыл себя покрывалом, чтобы больше никто на него не смотрел. Чтобы не видеть никого в ответ. Том болезненно сжал побелевшие губы, ненавидя весь окружающий мир за двоих.       Вот и сейчас Гарри умирал от обиды и горечи, но теперь еще и от того, что сказал братику такие злые страшные вещи. Том был добр к нему. Он был единственным, кто смотрел с дружелюбием и нежностью. Он не боялся трогать тело Гарри, ему не было от этого мерзко. Мальчик понимал, что поступил неправильно, однако с горевшей и разъедающей обидой ничего поделать не мог. Тому доставалось все. Красивое здоровое тело, нормальная внешность, он мог хорошо говорить, его руки были послушными. Люди любили Тома, пока не знали его ближе. Они старались не замечать, что его брат тоже живой и существует. Было легче накрыться покрывалом, людям это нравилось.       Ребенок дернулся, когда ткань попытались стянуть прочь, и он вцепился в нее со всеми возможными силами, больше всего на свете боясь встретиться с разъяренным Томом лицом к лицу, начать ссору, ведь потом брат опять не будет с ним разговаривать. И Гарри опять останется один, но вот родственник — едет в школу, полную таких же детей с волшебством. Том не будет одинок, когда повстречается с ними, и соглашаться на перемирие не будет, потеряет потребность.       Том отпустил покрывало, кривясь от злости — опять брат спрятался. Иногда это длилось даже несколько часов. Так долго, пока самому Гарри не становилось от одиночества и темноты плохо. «Младший» ненавидел такие часы. Он оставался один. И не мог поговорить со вторым мальчиком, ведь это было его единственное убежище, единственное пространство уединения. Том не хотел его нарушать, ведь и у него было такое тайное место.       Тогда он просто приподнял покрывало и спрятался следом, оказавшись нос к носу с пораженным этими действиями ребенком. Юноша поджал губы: Гарри опять плакал. Тихо, так, чтобы никто не услышал. Тому хотелось причинять окружающим боль в такие моменты: все меньше находилось слов утешения, которых Гарри не слышал уже тысячи раз. Том злился на себя, что не может защитить родственника и рассмешить его, не знал, как именно. Гарри почти всегда был печален и молчалив. Раньше помогали забавные песенки, смешные рожицы, карикатуры, месть соседским детям или Дурслям. «Старший» смеялся или просто улыбался, но Тому было достаточно знать, что родственнику стало легче, что он сам сумел помочь. — Прости меня, — очень осторожно извинился Том, не зная точно, как быть. — Давай посидим тут вместе, хорошо? Гарри судорожно кивнул и первым прижал к груди мальчика, орошая часть его мантии крупными горошинами слез. Место: Большой Зал Время: Перед первым школьным пиром Возраст: 11       Гарри думал, что большего унижения не может существовать после случая в поезде, когда в купе зашли другие дети. Когда они замерли в ступоре, приоткрыв рот. А затем сбежали прочь.       Но теперь они сидели на табурете перед громадной толпой и все смотрели только на них. Том держался молодцом, но по большей части на него не обращали внимания. Кругом — перешептывания и восклицания, но Гарри за шумом в ушах и бешеным стуком сердца ничего не слышал. Мог только чувствовать ладонь брата на своих пальцах, и она сжимала их до сильной боли. Это помогло не проблеваться от страха и паники. Хотелось умереть на месте.       Он был лишним. Это укрепилось в сознании, когда Распределяющая Шляпа легла на голову Тома. Гарри закрыл глаза, пытаясь хоть как-то спрятаться от вереницы лиц. В отличие от других детей, шляпа долго молчала, а хватка «младшего» в несколько раз усилилась, но второй мальчик не издал ни звука. Он хотел, чтобы чертов головной убор продолжил молчать, пока его не сорвет с головы кто-нибудь из преподавателей, и жуткое чудовище не выгонят из школы. Чтобы больше никогда не быть в окружении толпы. Чтобы эти шепчущие голоса заткнулись. Кажется, он будет слышать их теперь вечно. — Хаффлпафф, — наконец, прогнусавила шляпа на весь зал, и стол взорвался дружными аплодисментами, тогда как дети других факультетов заговорили громче. Том самостоятельно встал на ноги и направился к новым одногруппникам, потому что Гарри был не в силах управлять собой. Плед был убран в чемодан, и спрятаться мальчик физически не мог. Второй ребенок продолжал сжимать вспотевшую тонкую ладошку, опомнившись только когда они опустились на широкую лавку. Том ошарашенно вскинулся, притягивая к глазам покалеченную конечность брата. — Прости, — едва слышно произнес он, и за шумом голосов никто его не услышал. Гарри не был в состоянии хоть как-то отреагировать, он смотрел себе под нос. Когда на тарелках появилась еда, он к ней не притронулся. Том не стал заставлять братика, понимая, что сейчас это бессмысленно. Просто завернул в салфетку несколько бутербродов, печенье и пару яблок, запрятав все в карманы. Он агрессивно смотрел на ближайших соседей по столу, обрывая любые попытки заговорить своим звериным видом, несмотря на чужую заинтересованность и жгучее любопытство. Гарри боялся пошевелиться, чтобы не спровоцировать новые порции перешептываний и взглядов.       Лишним. Мальчик ощущал себя максимально лишним в центре веселья, смеха и разговоров. Место: Диван в гостиной Хаффлпаффа Время: Сонное, но не ночное Возраст: 11       Том знал, что с ними все равно заговорят. Знал, что будут расспросы. Но понимал, раз их не избежать, нужно удовлетворить любопытство сразу, пока оно не разгорелось. Он не просчитался: к ним подсел довольно взрослый парень со значком старосты. — Том Поттер, верно? — обратился к ребенку старший волшебник, дружелюбно улыбаясь. — А как зовут твоего брата? — Он не… — юноша смолк, уставившись на незнакомца с диковатым непониманием. Редко когда кто-то назвал Гарри именно братом, а не болезнью, уродством или наростом, опухолью. — Гарри. Его зовут Гарри. Второй мальчик крупно вздрогнул, прижимаясь лицом к шее родственника и пряча в его темных кудрях лицо. — Я Грегор, рад знакомству, — он протянул руку все еще порядком изумленному Тому, а затем его брату. «Младший» чуть повернул голову и прошептал на ухо Гарри: — Все в порядке. Он хороший. Познакомься с ним. Староста ободряюще улыбнулся, с осторожностью пожимая робко протянутую тоненькую руку второго Поттера. — Я догадываюсь, как вам тяжело, — понизил голос чародей, мягко держа в своих ладонях кисть первокурсника. — И хотел объяснить. Волшебники понятия не имеют, кто такие сиамские близнецы, правда. Они не понимают. Среди них не бывает таких людей. Я тоже из мира магглов. — Магглы — это те, кто не имеет магии? — тут же догадливо переспросил Том, ощутив возросшее раздражение — чужак так и не отпустил руку его брата. Мог ли он таким образом накладывать проклятия? Причинять вред? — Мы ничего не знаем про мир волшебников. — Магглорожденные? — задумчиво ответил вопросом на вопрос Грегор и, наконец, убрал свои руки. — «Маггл» значит не волшебник, все верно. Человек, не имеющий волшебства. И… Будет еще труднее, мне очень жаль. Я сделаю все возможное, чтобы остальные студенты поняли, кто вы такие и не лезли со странными расспросами. Однако их все равно не избежать. Не злитесь на них, это дети. — Ошибаешься. Практически все, кто нас видел, испытывал страх или мерзость. Том злобно улыбнулся, обнимая тело Гарри за талию. Тот вновь спрятался от внешнего мира в мягких волосах. — Боже, вот они! — воскликнул чей-то голос неподалеку, и трое парней одинаково напряглись. — Не успел, — чертыхнулся Грегор. К диванчику подлетела группа ребят, окружая первокурсника и старосту. Том вновь замер от прилива нового неприятного шока — незнакомцы смотрели на них с восхищением и жадностью. — Провалиться мне на этом самом месте, как же круто! — ахнул мальчишка, подобострастно разглядывая Гарри. — Как вам это удалось?! Мордред и Моргана, вы теперь популярнее того чудика с пятью глазами! А ведь он мог моргать ими без… — Заткнись, — нетерпеливо прервала его другая девочка и подтянулась ближе, во все глаза рассматривая изуродованную внешность «старшего». — Меня Нерба зовут, а вас? Пожалуйста, пожалуйста, только не сбегайте! Поттеры подавлено молчали. Они никогда не встречали такую реакцию на себя. Гарри как-то судорожно вздохнул и вдавился в шею родственника глубже, желая умереть даже больше. Том приподнял верхнюю губу в оскале, готовясь взорваться атакующей речью, но ему не позволили. Староста внезапно схватил за ухо волшебницу и оттащил ее в сторону, нависая над Нербой. Его глаза были полны гнева: — Это не монстр или следствие проклятия! Хватит делать из мальчиков каких-то зверей в зоопарке! Это близнецы. Гарри и Том. Относитесь к ним по-человечески, иначе стану снимать баллы за невоспитанность. Поттеры, пожалуйста, я… — Извините, — перепугалась хаффлпаффка, отступая назад. Она пролепетала: — Я не хотела никого обидеть. Но вы нереально крутые. Том молча поднялся на ноги, сдерживаясь от вязкой потребности напасть. Даже рта не раскрыл, чтобы не создавать ненужную репутацию там, где им еще много лет учиться. Дети расступились перед мальчиками, и те ушли в выделенную комнату. — Спасибо, — прошелестел одними губами Гарри, обвивая своего родственника руками крепче. Место: Кровать в комнате мальчиков Время: Ночь Возраст: 11       Том чувствовал облегчение: их спальное место было гораздо шире других кроватей. Похоже, о них все же позаботились. Братья забрались туда, задергивая полог и выжидая час, пока другие не улягутся спать — «младший» не позволит кому-либо глазеть на тело «старшего». Гарри низко опустил голову, испуская подавленную боль, и второй юноша осторожно гладил острое плечо, пытаясь отвлечь. — Но это было не так плохо, как казалось, — прошептал Том на ухо братику. — Нас приняли. И тобой любовались. Я видел, как они смотрели. Им не противно. Может, среди волшебников тебе станет хорошо. — Несправедливо, — прошептал в ответ Гарри, прикрыв глаза. — Я не хочу. Чтобы смотрели. Всегда смотрят. «Младший» тяжело вздохнул. Это неизбежность. Смотреть будут всегда. — Мне понравился Грегор, — добавил мальчик, потирая болевший от долгих объятий позвоночник. — Он понимающий. Я уверен, он такой не один. Если хочешь, мы одарим врагов праздничным ужином. — Нет! — тут же вскинулся Гарри и закашлялся. Говорить громко он не мог. — Только не это, пожалуйста, не это. Том ласково улыбнулся и взял в свои руки ладошку брата, которую так сильно сжал в Большом Зале. Она покраснела и покрылась отвратительного вида синяками.       Тому понравилось, что сегодня «старший» говорил так много. Ему нравился его тихий шелестящий голос и эмоции в нем, ему нравилось, когда Гарри реагировал на внешний мир. — Хорошо, — покладисто согласился юноша, целуя бледную щеку родственника. — Но ты не должен прятать лицо. Хватит скрываться. Мы будем смотреть вперед, и другие перестанут быть отвратительными. Гарри несогласно покачал головой. Отвратительным был только он сам.       Том потемнел лицом, увидев молчаливый ответ на свои слова. Он ненавидел убежденность всех вокруг, что его родственник был некрасивым. Братик просто был другим. Просто отличался от них всех, немного другая внешность. Он был особенным. А это не уродство. Это исключительность, и в исключительности заключалась красота. А Том был обыкновенным. Таким, как все. Все эти люди вокруг, во внешнем мире, что замечают только Гарри Поттера, смотрят на него одного. Том для них был пустым местом. К нему если и обращались, то сюсюкались как с младенцем, пытались погладить по голове или за что-то похвалить. Или пытаться расспросить про нарост на теле. И Том ненавидел людей вдвойне.       На самом деле у Тома не особо было время исправлять свое положение. Как-то проявлять себя, выделяться — практически всю жизнь он занимался развитием своего близнеца. Он очень рассчитывал на школьное время, на приобретенную волшебную палочку. — Я принес тебе еды, — он достал из карманов примятые свертки. — Кушай. Сегодня ночью ты будешь спать, а в туалет пойду я. Из-за того, что есть им приходилось в два раза больше, чем одному человеку, в туалет братья ходили также чаще. Это было неудобным, но они привыкли к такому образу жизни. — Прости, что мы так долго сидели на табурете, — негромко заговорил Том, наблюдая, как Гарри неловко отщипывает кусочки от бутербродов и кладет их в рот. — Распределяющая Шляпа пыталась запихнуть меня в Слизерин, и мне пришлось разузнать у нее о факультетах больше. Это важно для дальнейшей жизни. Я сам попросил направить нас в Хаффлпафф. — Есть разница? — со скупым интересом прошелестел Гарри, не заметив с каким одобрением сверкнули глаза брата. — Есть. Хочешь расскажу? — Не хочу. Место: Жизнь Время: Всегда Возраст: С рождения       Гарри на самом деле сильно отличался от других.       Том не сразу это понял, Дурсли старались держать близнецов запертыми дома. Позже, когда удавалось пробраться в гостиную и посмотреть телевизор, а затем выбраться на улицу, «младший» осознал, насколько они необыкновенные. Гарри был необычайно худым и хрупким, очень болезненным ребенком. У него была неровная будто обожженная кожа и кривые кости. На теле абсолютно не было волос, голосовые связки работали плохо. Любой даже слабый удар оставлял на нежной коже яркие болезненные гематомы, однако странные кости были необычайно крепкими, как и у Тома. Гарри плохо видел, Дурсли никогда не водили племянников по врачам, и очков у него не было. Том был его глазами и языком.       Петунья учила Тома говорить, читать и писать. Гарри она считала недоразвитым, она не могла даже смотреть в его сторону. В этом не было ее большой вины: маленький уродливый близнец не показывал человеческих реакций. Он действительно казался паразитом на здоровом теле. Мальчик не проявлял никаких эмоций и, казалось, даже не замечал никого, смотря куда-то перед собой. Миссис Дурсль ответственно пыталась пересилить себя и даже разговаривала с Гарри поначалу, но реакции не было никакой, словно это была пустая оболочка. Тем более, когда кто-то хотел обратить на уродца больше положенного внимания, Том реагировал неадекватно. Красивый из близнецов был тихим послушным ребенком. Обычно. Но таким же странным. Ненормальным. И Петуния не могла честно сказать, кто из детей пугал ее больше.       Поттер-«младший» сам учил братика читать и писать. Это было трудно. Маленькие тонкие пальчики Гарри практически не слушались его, но тот упорно тренировал их, пока не научился правильно держать в них пишущие принадлежности. Родственнику он доверял, его он не боялся. По сути, никого другого у Гарри больше не было. Он почувствовал себя преданным Дурслями, когда узнал, что имя ему выбрал брат. Что у них было одно свидетельство о рождении на имя Тома Джеймса Поттера. Гарри вообще не существовало. Его посчитали недоразвитой частью, паразитом. В младенчестве Гарри не подавал никаких признаков разумности, реакции на внешние раздражители. Разъединить их было невозможно — начиная с таза, тело у близнецов было общим. Чувствовали нижнюю часть они одновременно, могли ею управлять оба.       Развивался Гарри гораздо медленнее брата. И это было для них обоих бесконечно трудно. Том отвечал сразу за двоих, воспитывал родственника, тогда как сам еще был ребенком. «Младший» прошел через ненависть и боль, пока не принял любовь к ущербному брату-близнецу, что серьезно ограничивал его возможности, физические и умственные. Гарри первое время был абсолютно беспомощным. И Том бешено ненавидел, презирал его состояние амебы. Позже понял, как бесполезно злиться на судьбу, ведь можно пытаться исправить положение, улучшить его. В конце концов, Гарри в какой-то степени реагировал на родственника, он мог видеть и слышать, издавать звуки, двигаться.       К семи годам Том приобрел взрослую ответственность и иное мнение, взгляды на их положение. Иногда мальчику казалось, что тот период переосмысления был его переходным возрастом.       Они особенные. И Гарри — более всех. Таких больше не было. Вокруг серая масса, а они — вспышка света в темноте. «Старший» не верил в эти слова и искренне считал себя лишним уродцем. Том злился на подобное, очень злился. Он вложил столько труда в воспитание брата, в его обучение, а тот хотел умереть. Мальчику не нужна была красота близнеца, это им ни к чему. В ней не было смысла, нужности. Красивых людей очень много, это так посредственно. Никакого преимущества. А у их тела было две головы, четыре глаза, четыре руки. В два раза умнее. В два раза продуктивнее. В два раза лучше. Это тело было очень неудобным, неповоротливым, но Том не видел большой проблемы. Плюсы их положения мальчик выискивал с громадным увлечением, и их были сотни. Том гордился каждым плюсом, каждой их исключительностью.       Гарри был депрессивным ребенком. Том — озлобленным. И если последний находил компромисс в исключительности, первый — в жизни брата. Для Тома они были одним целым, он возлагал надежды на гениальные возможности будущего, но для Гарри это было два сросшихся в тазе тела, и одно из них — паразит, он сам. Лишний. Ненужный. Страшный.       Иногда Том срывался. Он не мог постоянно быть улыбчивым и терпеливым рядом с братиком, что не ценил его усилий. Сколько бы «младший» не пытался вызывать смех, радость, увлеченность в чем-то, Гарри постоянно скатывался в угрюмое болезненное молчание. И тогда Том тоже не разговаривал с родственником. Показательно не обращал на него внимание или громко ругался, выпуская пар. Мальчик очень винил себя за это впоследствии, но не понимал, что в своей агрессии не был виновен. Близнецы были вместе каждую секунду своей жизни, и очень часто это было напряженным существованием.       Иногда Гарри боялся Тома. Его поступки почти всегда заканчивались плохо. Иногда их били, и если «младший» более-менее справлялся с побоями, то для «старшего» любой удар был глобальной проблемой. После наказаний он неделями ходил синий и опухший. Это научило второго мальчика быть более хитрым и осторожным. Гарри был опечален выводами братика: вместо того, чтобы завязать с местью или неприятностями, тот только находил способы вершить их безнаказанно.       Гарри не любил Дурслей, но не желал им зла. Потому что видел свое уродство, понимал их отношение к себе. Они очень страдали от злобы красивого умного близнеца. И Гарри ненавидел Тома еще и за это. Он тоже часто злился на своего родственника. Красивый. Хорошо говорит. Может читать расплывающиеся строчки в книгах. Мог поднимать более тяжелые предметы. Его не разглядывали. Характер — очень часто просто отвратительный, и Гарри иногда не мог справиться с взбешенным родственником. Они редко ссорились, Том старался избегать ругательств с единственным существом, кого считал равным себе. Более того, кого полюбил. Ссориться с частью своего тела — неблагоразумно.       Сказать по правде, Том хотел бы оказаться на месте Гарри. Чтобы именно на него обращали внимание, разглядывали, говорили. Чтобы именно он отличался от ненавистной массы посредственных людей. Ангельский голос, миловидное детское личико, темные кудряшки и большие карие глазки — идеальный ребенок, но кому какое дело до личности и чувств Тома Поттера, когда рядом был его брат-паразит? Тома практически не замечали в сравнении с Гарри. И это было бы ничего, совсем ничего, он любил своего братика. Вот только люди не ценили наружную исключительность второго ребенка, они боялись и шарахались в сторону, тыкали пальцами, задавали неудобные вопросы, на чужих лицах было отвращение. Том не понимал. Его близнец был таким же красивым, просто другим.       Конечно, бывали исключения. Том особенно выделял таких людей для своего Гарри. Это поднимало настроение им обоим.       На самом деле все не было так плохо, но оба ребенка не обладали адекватной психикой, чтобы оценить реальность правильно. Такой, какой она была на самом деле. Впрочем, они все равно справлялись с проблемами в какой-то степени. И это было хорошо. Место: Спальня мальчиков Время: Возмущений Возраст: 11       Мальчиков разбудил грохот распахнувшихся дверей и громкие крики. Том тут же подобрался, готовый к нападению: это громадная школа, полная жестоких чужих детей, и сделать они могут что угодно. Гарри тоже проснулся — спал он даже более неспокойно, чем братец. Том моментально закутал в одеяло часть тела второго юноши с головой в случае вторжения на их маленькую территорию. Но за полог кровати никто не заглядывал, и раскаленные нервы «младшего» начали приходить в норму. — Поттеры! — прогремел взрослый женский голос. — Мистеры Поттеры, пожалуйста, поспешите привести себя в порядок, мы ждем вас в гостиной через десять минут. — Выгоняют, — безразлично прошептал Гарри, а его напряженные худые плечи расслабились. — Как бы не так, — озлобленно прорычал Том, откидывая теплое одеяло и выхватывая из-под подушки скрупулезно сложенную одежду. — Одевайся. Будем разбираться. «Младший» тщательно проверил их внешнюю ухоженность, прежде чем раздернуть полог кровати. Второй мальчик сощурился от ударившего в глаза света факелов, машинально прижимая лицо к шее брата. Том недовольно скривился: — Помни, о чем я сказал. Больше никаких пряток. Это наша новая жизнь. «Старший» промолчал, но выпрямился, с громадным трудом пересилив желание закрыть лицо руками, хотя бы попытаться укрыть его от внимательных изучающих глаз. Вместо этого он повернул голову к родственнику, впившись взглядом в его идеальное в своей красоте лицо. Даже с плохим зрением Гарри сумел рассмотреть в нем червивость, о чем едва слышно предупредил: — Ненависть. Том моментально исправил выражение злобы на спокойное дружелюбие. Он улыбнулся, привычно взяв в руку тонкую прохладную кисть мальчика. Хотелось взяться за его талию, но незнакомцы обычно не понимают, зачем им эти неприличные частые объятия. Так было легче передвигаться под тяжестью двух торсов. Бедра у близнецов были шире, чем у обычных людей, а кости толще и прочнее в нижней части тела, однако это не меняло сильных физических недостатков в ходьбе. — Спасибо, братик, — мягко и сладко пропел Том, как и должен одиннадцатилетний мальчик. Гарри поджал бледные тонкие губы. Он не любил это настроение брата. Обычно происходило что-то неприятное.       Войдя в гостиную, дети с изумлением заметили там толпу взрослых волшебников, среди которых был директор Дамблдор и профессор Спраут. Колдуны продолжали о чем-то яростно спорить, не замечая появление Поттеров. Том сжал руку близнеца крепче, призывая к тишине и прислушиваясь к спорам.       Взрослые говорили о них. Разумеется, о них. Несколько профессоров Хогвартса и его директор жарко убеждали каких-то мужчин и женщин в странных мантиях, что Том Джеймс Поттер не просто мальчик, а один из близнецов. Что второй брат имеет те же права. Что ему положена волшебная палочка, отдельные магические документы, право на собственную личность.       Гарри слушал и не верил своим ушам, пораженно приоткрыв рот. Впервые за него вступились так яростно, так враждебно отстаивая право на существование. Похоже, смысл обидного письма заключался в одном: Волшебный Мир просто не знал о Гарри. Не потому что здесь его считали опухолью или проклятием. Оказывается, школа полна взрослых, кто понял их особенность с первого взгляда, что и староста Грегор.       Только сейчас Том позволил себе расслабиться. Никто не собирался выгонять детей, а тем более пытаться «отрезать» Гарри от него. Прекрасно. Им желают помочь. Пусть делают, что хотят, юный хаффлпаффовец плевать хотел на какие-то бумажки и имена, они и раньше без них справлялись. Том не хотел, чтобы в его жизнь вмешивались, ведь чужаки могли все испортить, они могли навредить им.       Осознав, что вновь судорожно сжимает несчастные пальчики близнеца, быстро отпустил чужую руку, мысленно вспыхнув от злости на себя. Он не хотел раскрывать свое присутствие, но один из взрослых их, все же, заметил.       Вместо первых школьных пар братьев повели в Министерство Магии. Гарри был подавлен и перепуган всеобщим вниманием, поэтому не мог вымолвить ни слова, как бы взрослые не пытались его разговорить, поэтому Том говорил за него. В конце концов, именно он отвечал за близнеца, он его обучал и воспитывал, знал степень развитости и умений. «Младший» выглядел спокойным и уверенным, однако внутри тлели страх, опаска и жуткая нервозность. Чужой мир с чужими законами не внушал никакой надежности, доверия.       Это был громкий страшный скандал и сенсация.       А затем Гарри Поттер приобрел собственную волшебную палочку.       Палочку-близняшку Тома Поттера.