Любой ценой

До слуха не сразу дорвался какой-то монотонный, мерный звук. Он странным образом успокаивал, даже убаюкивал немного, а приятное тепло и мягкость обволакивали тело, будто нежные мамины руки в детстве. Мама… Как же Линч соскучился по маме. И вообще по родне. Взрослый мужик – и так сильно соскучился. Наверное, в условиях апокалипсиса и не такое случится. Точно, апокалипсис! Всё ведь ещё не закончилось. Но тогда почему так хорошо? Линч озадаченно открыл глаза, едва ли разлепляя словно слипшиеся веки, и увидел перед собой деревянный потолок из досок с облупившейся светлой краской. Потолок? Нет, падал он определённо лицом в пол – это Линч запомнил. Тогда почему потолок? Не понимая ровным счётом ничего, Линч принялся аккуратно, с некоторым трудом вертеть головой. Он по-прежнему находился в том доме, только теперь будто в каком-то более светлом, освещённом, за окном тихо завывала зимняя метель, а её вой перебивал довольно шумный монотонный гул, кажущийся относительно знакомым. Линч попытался поднять голову, чтобы осмотреться получше, и только в этот момент понял, что всё это время лежал на чём-то удобном и мягком, вероятно на том самом диване, накрытый неким мягким куском ткани вроде пледа. Неужели всё-таки дополз, просто забыл об этом? Может, и так. Не найдя в себе достаточно сил, Линч опустил голову обратно на подушку, оказавшуюся удивительно тёплой. Вряд ли она так нагрелась от его головы. Вновь ничего не понимая, Линч немного повертелся, пытаясь разглядеть подушку, и наконец понял, что это была вовсе не подушка, а… человеческое бедро. Если быть точнее – бедро Джона, сидящего на диване и расслабленно откинувшего голову назад. Кажется, он спал или по крайней мере дремал, но потом, почувствовав движение, неспешно поднял голову, разлепил глаза и сказал больно уж будничным тоном:       — О, ты очнулся.       Линч тут же почти испуганно подскочил, стесняясь такой близости, и сразу ощутил, как по плечам странно пополз лёгкий холодок. Опустил взгляд и понял, что всё это время светил голым торсом, который сползший на ноги плед теперь не прикрывал. Прежде, чем Джон успел что-либо сказать по этому поводу, Линч схватился за край пледа и быстро натянул его до горла, для надёжности прижав рукой к груди. Джон на этот жест лишь лениво усмехнулся. Линч неуверенно опустил ноги с дивана, убеждаясь, что хотя бы штаны были на нём, после чего вновь озадаченно осмотрелся. Спросонья ему не показалось – в доме в самом деле горел свет. Вот только как это возможно? Они же всё ещё в мире апокалипсиса, так? Столько вопросов – и никаких ответов. Такими темпами и с ума сойти недолго. А самое главное, пока Линч задавался этими самыми вопросами и всё смотрел по сторонам, у него назрел ещё один вопрос, куда более важный, чем всякое смущение и непонимание. Где Денни? Не теряя времени, Линч уставился на подозрительно расслабленного Джона и так и спросил:       — Где Денни?       — В другом доме, — ответил тот спокойно, едва заметно пожав плечами. — Он по рации сказал, чтобы каждый оставался у себя и пережидал метель. Так что сидим, ждём.       — А я… вырубился? — продолжал спрашивать Линч, пытаясь восполнить образовавшиеся дыры в своём понимании реальности. — Сколько я пролежал без сознания?       — Не знаю. Минут тридцать, — вновь пожал плечами Джон, задумчиво задрав голову и уставившись в потолок, словно оттуда ему кто-то нашёптывал правильные ответы.       — Тридцать? — переспросил Линч без особого смысла, просто от удивления. Затем снова спросил, снова без, как такового, смысла:       — Это ты меня сюда перетащил?       — Ну, больше некому, — упрекнул Джон по-доброму. В самом деле, стоило заканчивать с глупыми вопросами. И приступать к более разумным, интересующим с самого момента пробуждения:       — А свет ты как включил?       Линч непонятливо уставился на потолок, словно сами лампочки могли объяснить ему это чудо. Последний раз он видел электричество только у Северных. И, как бы ужасающе это не звучало, с тех пор прошло уже где-то полнедели.       — Тут нам подфартило. Нашёл рабочий генератор, — Джон кивнул на одну из прикрытых дверей, за которой, вероятно, и находился генератор, чей мерный гул так успокаивающе действовал на Линча, пока он был без сознания. И вот, настала очередь самого интересующего и одновременно смущающего вопроса. Линч собрался с мыслями, чётко продублировал про себя вопрос, который задаст, и, наконец, выдал, постаравшись придать голосу обыденности:       — А… Почему я голый?       — Потому что мне захотелось тобой полюбоваться, — тут же ответил Джон без задней мысли, лукаво улыбнувшись. Если бы Линч что-то пил в этот момент – он бы точно поперхнулся и выплюнул всё на пол. Что значит «полюбоваться»? Что это всё вообще значит?       — Чего? — кое-как выдавил Линч удивлённо, как никогда ожидая скорейшего пояснения. И ведь не сказать, что он был сильно против, просто не ожидал…       — Да шучу я! — успокоил Джон, тихо посмеявшись. — Рану твою зашивал потому что.       Линч засунул одну руку под плед, второй не забывая его удерживать, чтобы не произошло никаких ещё более неловких ситуаций, и аккуратно нащупал пальцами свою рану под ключицами, в самом деле бережно стянутую нитками. Линч на мгновение задумался, что без Джона, наверное, не знал бы, что делать: всё-таки самостоятельно зашивать рану в подобном месте довольно сложно и неудобно. Да и ниток у него с собой не было, в данном вопросе он обычно полагался либо на Джона, либо на Денни, поэтому без этих двоих – никак. И им полезно об этом знать.       — Спасибо, Джон, — поблагодарил Линч искренне, от всего сердца, даже на пару секунд заулыбался, несмотря на общее чувство растерянности. — Не знаю, что бы я без тебя делал…       — В отключке лежал бы, наверное, — предположил Джон с удивительно лёгкой интонацией. Линч всё никак не переставал удивляться тому, насколько быстро и ловко Джон адаптировался к новому миру и его правилам. Ему бы уметь также… Но он, к счастью или к несчастью, не шатался всё детство и юношество по дождливым улицам, не ввязывался в крайне сомнительные дела и, в конце концов, не сбегал из дома в восемнадцать, полностью оставляя за спиной родителей и всю прошлую жизнь. Поэтому ему таким же не стать. И в нынешних условиях это выступало скорее минусом, чем плюсом.       — Ну, ладно… — вздохнул Линч, отвлекаясь от удручающих мыслей. — Где моя водолазка? Одеться хочу.       — Это ты ещё нескоро! — вновь усмехнулся Джон непонятно. Линч покрепче прижал плед к груди, всё боясь, что он вновь сползёт и оголит всё, что не стоило бы оголять, и спросил озадаченно, почему-то чувствуя себя круглым дураком:       — В смысле?       — Она стирается. Ну, замачивается, — Джон указал пальцем куда-то Линчу за спину. Как оказалось, там стоял какой-то тазик, наполненный водой и скомканной одеждой, среди которой была и водолазка Линча, и его плащ, а ещё сколько-то вещей Джона, включая его куртку.       — А воду-то ты где взял? — всё не переставал удивляться Линч.       — Говорю ж: нам подфартило! Этот дом прям создан для апокалипсиса, — Джон хвастливо развёл руками, словно сам всё здесь возвёл и оборудовал. Хотя у Линча на этот счёт было другое предложение:       — Думаешь, здесь кто-то живёт? — он напряжённо понизил голос, будто неизвестный хозяин дома мог всё подслушать.       — Не знаю. Я всё осмотрел, вроде никого не нашёл. Все двери на всякий запер, плюс – вряд ли к нам кто-то вломиться посреди метели. Короче, не парься особо, — Джон расслабленно махнул рукой, вновь облокотившись на спинку дивана и по-хозяйски раскинув руки. Что ж, если у этого дома и был хозяин – то ему стоило отправляться на пенсию, потому что пришёл настоящий король всего и вся, вероятно способный выглядеть по-царски даже сидя посреди свалки. Наверное, когда человек красивый, он способен выглядеть по-царски где угодно. Так, о чём это Линч снова думает?       — Так, ну ладно… — выдавил он отрешённо, вновь пытаясь вернуться в реальность и поменьше от неё отвлекаться.       — Кстати! — вдруг заявил Джон, привлекая внимание. — Вообще не кстати, но не важно… Не поможешь?       Он словно из ниоткуда достал иголку и нитку и протянул их Линчу. Ну да, он ведь тоже получил какую-то рану после произошедшего… Даже странно, как до сих пор не грохнулся от какой-нибудь потери крови. Монстр он какой-то, невероятно живучий. Линчу при всём желании никогда таким не стать. Он перехватил протянутые иголку с ниткой и сказал чуть растерянно:       — Конечно.       Тогда Джон повернулся к нему спиной и замер на пару мгновений, словно позволяя рассмотреть. Во всю спину наискосок проходил порез, скрытый под рассечённой футболкой, насквозь пропитавшейся засохшей кровью. Линч ещё не видел самой раны, но даже от одного вида повреждённой одежды ему становилось не по себе. Он нерешительно подцепил пальцами подол футболки, всё колеблясь, сомневаясь, стоило ли вообще её поднимать и видеть то, что она скрывала. Линч не успел принять какое-либо решение: Джон сам схватился за горловину и принялся медленно, с заметным трудом, стягивать её через голову, оголяя сначала измазанную в крови поясницу, а затем и лопатки, и всю спину. Едва заметно вздрогнув – видимо от пробравшей прохлады, – он метко закинул свою футболку в тазик и принялся терпеливо ждать, не давая никаких привычных комментариев. В целом, если бы он что-то и говорил, Линч его не слушал бы, погружённый в некий транс видом огромной раны, пересекающей всю чужую спину. Красноватая кривая полоса, к счастью уже немного затянувшаяся, хотя бы не истекающая кровью, с идеально ровными краями, какие может оставить только заточенное лезвие ножа, пересекала немного деформировавшуюся татуировку костяных крыльев, теперь выглядящих так, будто их в самом деле кто-то подрезал. Заметно нервничая, Линч не смог упустить возможности глупо пошутить, чтобы хоть как-то разбавить напряжённую атмосферу:       — Да, Джон, подрезали тебе крылышки…       — Хреново, — пожал тот плечами, маскируя боль под маской безразличия. Ему ведь была важна эта татуировка, она – символ его свободы, который теперь будет пересекать уродливая полоска шрама. Наверное, это очень обидно и даже, взаправду, больно. Наверное, это для Джона то же, как если бы кто-то надорвал дневник Болтона, при помощи которого Линч в том числе изучал портал. Очень обидно и очень больно.       — Кровь уже не идёт, — зачем-то оповестил Линч. Наверное, изо всех сил пытался оттягивать страшный момент – он и сам толком не знал. Иголка с ниткой уже в руках, отступать некуда.       — Всё равно зашивай, лишним не будет, — махнул рукой Джон и снова напряжённо замолчал. Однажды он уже зашивал свою рану, ту, на руке, полученную после падения с поезда, и наверняка отлично помнил всю боль, которую в тот момент испытывал. Выходит, Линчу очень даже повезло, что его зашили пока он был без сознания. И за это Джону отдельное спасибо. Очередное. Сколько раз он уже выручал Линча? Тем не менее, как бы тот ни старался, момент истины настал. Дальше тянуть уже попросту некуда. Нужно зашивать. Руки мигом намокли и задрожали, глаза нервно забегали, дыхание немного сбилось, иголка показалась какой-то слишком маленькой и неудобной, а края чужой раны – слишком далёкими друг от друга. Линч никак не решался приступить, боясь всё испортить, боясь сделать только хуже, боясь так и не разобраться, не понять, что вообще делать. Это тебе не одежду зашивать, это – человек, это Джон, и любое неправильное действие могло навредить ему, может даже лишь усугубить всё. Из тревожных мыслей вырвал знакомый голос, удивительно спокойный, будто бы нежный, и такой приятный для слуха:       — Линч? Может, я сам?       — Да нет… Нет, — поспешил успокоить Джона Линч. И как он собрался сам зашивать себе рану на спине? Нет, тут без посторонней помощи никак. — Я просто задумался. Сейчас… начну.       Линч нерешительно поднёс иголку к ране, к пояснице, и замер на пару мгновений. В самом деле – кроме него никто Джону не поможет. Он должен, он обязан. А в противном случае Линч – всё тот же слабак, каким всегда боялся быть. Он сделал глубокий вдох, выдох, собрался с мыслями, немного успокоился и, наконец, аккуратно продел иголку через первый краешек раны. Джон не дрогнул и даже ни единого звука не издал. Либо терпел, либо всё-таки это было не так больно, как Линч думал, что маловероятно. Скорее всего Джон просто терпел. Тогда, стремясь как можно скорее положить конец чужим страданиям, Линч поспешил вновь продеть иголку через второй краешек раны, после чего бережно стянул их. И так – всю рану, всю спину. Вряд ли выйдет так же быстро, как вышло у Джона с раной Линча на ключице. Как Линч и предполагал, закончил он только приблизительно через полчаса. Ужасно страшные полчаса, полные волнений, переживаний и попыток не допустить ни единой ошибки, чтобы ненароком не навредить Джону.       — Ну, всё, — оповестил Линч, отодвинувшись чуть назад. За то время, что он зашивал чужую рану, он сам не заметил, как слишком близко придвинулся. Джон на это не обратил никакого внимания, обернулся, забрал иголку и обыденно поблагодарил:       — Супер. Спасибо!       После поднялся с дивана, нетерпеливо разминая затёкшие ноги, и принялся… снимать штаны. Линч этого жеста совершенно не понял, отвернулся смущённо и спросил предательски тонким, истеричным голосом:       — Ты что делаешь?       — В душ хочу, — ответил Джон спокойно, по своему обычаю не видя в происходящем никакой проблемы.       — Тут есть душ?       — Ага. Только там воды не очень много, предлагаю вместе сходить. Ты как?       — Я хочу помыться, но вместе… — засомневался Линч, неловко укутавшись в плед, словно он мог как-то помочь справиться с чувством стыда.       — Линч, ты серьёзно? — возмутился Джон. — Мы уже сто раз вместе мылись! Ты вечно стесняться планируешь? Идём, короче!       Метель за окнами, словно поддакивая Джону, всего на мгновение взвыла чуть сильнее обычного, вынудив стены дома жалобно скрипнуть, и снова продолжилась с прежней силой. И всё-таки Джону легко говорить. Конечно, он не стесняется, ему нечего стесняться. А Линч на его фоне как уродливый скелет, в то время как Джон, даже исхудавший в условиях апокалипсиса, продолжал выглядеть невероятно красивым и привлекательным. Везёт же кому-то… Чужие штаны на пару с прочей одеждой из оставшейся вновь метко приземлились в несчастный тазик, уже готовый разорваться от переизбытка воды и вещей в нём. Линч вздрогнул, вернувшись в реальность, непонятливо оглянулся на обнажённого Джона, терпеливо ждущего у прохода, вероятно, в душ, и принялся стыдливо снимать остатки одежды. Всё же аргумент «Осталось мало воды», как ни крути, неоспорим. Как оказалось, душ был самым обычным, какой есть в каждом доме, разве что лейка подсоединялась не куда-то к стене, где находился бы водопровод, а к специальному баку, который требовалось пополнять водой, заранее подготовленной хозяином дома в нескольких пятилитровых пластиковых бутылках. Парни зашли в душевую кабину, явно тесноватую для двух человек, настроили комфортную для обоих температуру, радуясь, что она вообще регулировалась, и принялись неспешно намываться. Линч смущённо жался к стене, стараясь освободить между собой и Джоном как можно больше пространства, а ещё без конца стеснительно прикрывался, наверняка выглядя ужасно глупо. Ему в целом вдруг показалось, что он весь какой-то глупый, нелепый, неправильный. Показалось, что он моется как-то не так, что как-то не так выглядит, не так двигается, не так стоит. Будто он всё делает не так, будто любое его действие или бездействие заведомо неправильное. Другое дело – Джон, весь из себя идеальный, всегда правильный, всего умеющий и знающий, что делать. У него наверняка не было таких глупых мыслей, как у Линча, и он очень вряд ли боялся «неправильно мыться», как боялся Линч. Из-за всех этих неугомонных тревог Линч никак не мог расслабиться, и даже волшебная сила воды, способная смыть всё вплоть до плохого настроения, в этом случае никак не помогала. Ну, хоть грязь с кровью смывала – и на том спасибо. Даже нервничать куда приятнее, когда кожу не стягивают мерзкие ощущения липкости и сухости. Продолжая тщетно прятаться от чужих зорких глаз, кажется бесстыдно таращащихся уже как несколько минут, Линч несмело намывал плечи, помогая воде сбросить с них тяжёлую зажатость, и будто бы ощущал, что то небольшое расстояние между ним и Джоном, которое он так старательно выстраивал, становилось всё меньше. Может, Линчу просто казалось. Или стены почему-то сужались. Или кто-то из парней, сам того не замечая, оказывался всё ближе и ближе. А может и замечая… Когда расстояние между ними стало откровенно маленьким, и игнорировать подобное уже не представлялось возможным, потому что чужое дыхание подозрительно горячо опаляло краснеющие щёки, Линч из последних сил вжался в холодную стенку душа, словно готовый просочиться сквозь неё, и попросил смущённо:       — Джон, можешь отойти?       — Нет, — ответил тот томно, лукаво, удивительно низким и, чего таить, привлекательным голосом, кажется лишь продолжив приближаться. Линч упёрся руками ему в грудь, не позволяя двигаться дальше, и с удивлением подметил, как кожу ладоней словно немного ошпарило от прикосновения к чужому телу, и снова стыд вместе с кровью полился по венам. Да что ж это такое?!        — Ну и шутки у тебя… — попытался улизнуть Линч, немного надавив руками в попытке оттолкнуть. Безуспешно, Джон не сдвинулся ни на шаг и только азартно улыбнулся, готовый в очередной раз бороться за свою правоту:       — Я не шучу.       Линч непонятливо поднял голову и уставился прямиком в глаза Джона, вновь угодив в эту ловушку. Его глаза, к тому же в такой момент не скрытые под стёклами очков, и это красивое лицо, и эта обворожительная улыбка – беспроигрышный способ, которым Джон подцеплял девушек. Вот только почему на Линча это сработало?       — Линч, — позвал Джон, наклонившись, почти уткнувшись носом в чужой нос. В голове не возникло ни одной идеи о том, чего можно было ожидать. Точнее, одна возникла, но её Линч спешил отметать настолько яростно, насколько только мог…       — Давай потрахаемся? — вдруг предложил Джон, окончательно и бесповоротно прижав Линча к стене, не позволяя уйти от вопроса. Мир словно на мгновение замер: гул метели за окнами прекратился, вода перестала литься из душевой лейки, сердце пропустило один удар, воздух прекратил поступать в лёгкие. А затем он вновь ожил и принялся навёрстывать всё, что упустил за это мгновение, позволив метели взвыть чуть громче, воде из лейки пойти чуть сильнее, сердцу совершить целых два удара подряд, а воздуху – в полной мере поступить в лёгкие до небольшого головокружения. Линч едва с ног не свалился от такого внезапного, странного, пошлого и, что было для него худшим, – ожидаемого предложения, потому смог выдавить лишь одно слово, один-единственный вопрос:       — Чего?       — Не придуривайся, ты расслышал, — сказал Джон, вновь опалив щёки своим горячим дыханием. Эта улыбка, его азартная улыбка заведомого победителя, всё никак не сходила с его лица, и, видя её, Линч всё яснее понимал, что у него не было ни шанса. Тем не менее, неизвестно почему, он продолжал упираться, безнадёжно запинаясь и путаясь от странного жара. Может, воду стоило сделать похолоднее? Да кому Линч врёт? И так ясно, что дело совершенно не в воде.       — Джон, это… Ну… Это неправильно… Мы оба парни…       — И чё? — парировал Джон, не отодвигаясь ни на миллиметр, будто издеваясь. — У меня и с парнями было.       — Серьёзно? — не поверил Линч, на секунду даже забыв, что между ними так мало места, и едва не подавшись вперёд.       — Я не шучу, — повторился Джон и едва слышно усмехнулся.       — Ну… Не знаю, Джон… Мы даже не встречаемся! — продолжал упираться Линч, хотя сам толком не знал, зачем. Он ведь не мог однозначно сказать, что не хотел…       — Секс по дружбе, не слышал? — продолжал настаивать Джон, всё успешнее продвигаясь к победе в этом маленьком и крайне странном споре. А может, двигаться ему было уже и некуда. Линч всё равно не знал, что ответить. Точнее, знал, но из каких-то неизвестных даже ему мыслей и побуждений стеснялся и боялся. Конечно, он не был девственником в свои двадцать шесть, но все его отношения длились не дольше пары недель, и те были лишь с девушками, в отличие от Джона. Может, в этом и крылась та неизвестная причина?       — Чувак, ну хорэ ломаться! — протянул Джон почти жалобно, бесцеремонно положив руку Линчу на щёку и принявшись с удивительной лаской поглаживать рану на скуле большим пальцем. — Делать нам нефиг, одежда стирается, метель будет идти ещё хрен знает сколько. Что нам делать, как не время убивать, а?       И снова эта беспроигрышная улыбка. В самом деле беспроигрышная: Линч уже в который раз не знал, что ей противопоставить.       — Просто скажи: «Да» или «Нет», — настаивал Джон, снова и снова опаляя щёки своим дыханием. Кажется, Линч переставал соображать. И сколько бы он ни твердил себе про излишне горячую воду, он всё равно знал, что дело не в ней. Дело в Джоне. Всегда лишь в нём одном. И прежде, чем в голове родилась какая-либо здравая мысль, с губ само сорвалось тихое:       — Да…       Будто по команде хозяина, Джон, как послушный пёс, сорвался с цепи и набросился на Линча, впившись в его шею страстным, долгожданным поцелуем, а ловкими горячими пальцами пробравшись между ног, нетерпеливо оглаживая внутреннюю сторону бёдер. Сладостная дрожь пробрала всё тело, рот сам собой открылся в немом стоне, в низу живота приятно потянуло. Это чувство и называют теми самыми «бабочками»? Странно, но раньше ничего подобного Линч не испытывал. Едва сохраняя остатки разума, он с некоторым трудом отодвинул от себя Джона и сказал, тяжело дыша:       — Джон, не здесь же… Пойдём на диван.       Не потребовалось больше ни единого слова. Джон одним ловким движением закрыл кран, остановив потоки драгоценной воды, которую явно не стоило лишний раз тратить, после чего шустро открыл дверцы душевой кабины позади себя, вышел и кокетливо утянул за собой Линча, удивительно нежно придерживая его за руку. Ни одна девушка до этого так ласково с ним не обходилась… Наверное, все они думали, что раз Линч мужчина – значит, терпеливый и стойкий, способный выдержать любую грубость. А он всегда так мечтал о нежности и аккуратности. И Джон, будто читая его мысли, идеально считывая все желания, принимался мгновенно их исполнять.       Изящная рука слабо толкнула в грудь – и Линч доверчиво рухнул под её натиском, оказавшись на старом скрипучем диване. Джон навалился сверху, хищно уставился глаза в глаза и вновь словно из ниоткуда достал знакомую квадратную упаковку с виднеющимся внутри кружком – презерватив.       — Его-то ты откуда взял? — всё недоумевал Линч, терпеливо выжидая ответа.       — Стащил у той парочки Северных, — кратко пояснил Джон. — Помнишь? Которые нам дорогу объясняли.       — Так вот что ты у них в ящиках рылся… — наконец догадался Линч и тут же опешил. Ведь Джон для чего-то взял этот презерватив? Выходит, он… — Подожди, то есть ты ещё тогда знал?..       — Не-а, — опровергнул Джон, пока сумасшедшая догадка не зашла слишком далеко. — Просто прихватил на всякий. И, как видишь, мне снова подфартило.       Он наклонился ещё ниже, вновь опаляя чувствительную кожу своим горячим дыханием, после чего кокетливо зажал краешек упаковки между зубов и дерзким рывком открыл её, как смазливый герой какого-нибудь порнофильма. Джон в целом выглядел как некто, вышедший из чьих-то влажных фантазий, уж слишком идеальный по всем критериям. Разве что характер излишне конфликтный и слишком упрямый, но кому-то такое даже нравится. Линчу такое вполне нравилось… Он с удивительным любопытством уставился на то, как Джон ловко раскатал презерватив по разгорячённому вставшему члену, и в этот самый момент всё внутри сжалось от волнительного, боязливого ожидания. С девушками всё было ясно и понятно, как день, но чего ожидать от парня, чего ожидать от… Джона? Линч занервничал куда сильнее, чем в душе, вдруг осознав, что совершенно не знал, что будет происходить дальше. Он был уверен на все сто процентов, что мог без вопросов доверять Джону, но чего стоит такое доверие, когда даже не ясно, чему доверять? Линч инстинктивно сжался, когда Джон придвинул его к себе за бёдра, упёршись твёрдым членом в ложбинку меж ягодиц, и непроизвольно приготовился к боли.       — Расслабься, — вдруг прозвучало томное над ухом, — сейчас будет приятно.       Твёрдый и явно слишком большой член, к которому Линч был, мягко сказать, не готов, исчез, а на его место пришёл куда более соразмерный тёплый палец. Послушно исполняя рекомендацию, Линч постарался расслабиться, сделав глубокий вздох, и в этот самый момент вместе с воздухом из груди вырвался и внезапный стон – первая фаланга оказалась внутри, странным образом вынуждая чувствительные стенки пульсировать и отзываться на каждое прикосновение. Линч не знал, что думать, он никак не мог разобраться ни в происходящем, ни в своих ощущениях. Всё, что он знал наверняка: в низу живота по-прежнему приятно тянуло, а внутри всё пылало и желало большего, хотя и удовольствия особого пока не приносило. Линч словно пытался разобраться в управлении видеоигры, ещё не осознав всей прелести её прохождения. Но что-то внутри ему чётко подсказывало, что «прохождение» ничуть не разочарует. Горячее дыхание опалило шею, предвкушая вполне известное удовольствие, и в тот же миг Джон вновь впился в чувствительную кожу жадным поцелуем, вынуждая выгибаться и кусать губы в довольно тщетной попытке сдержать новые и новые стоны, а палец внутри плавно и ловко двинулся дальше, как-то так изгибаясь, задевая такие стенки, от прикосновения к которым Линч без всяких вопросов понимал, почему люди занимались подобным. Он хватался за всё, до чего мог дотянуться руками, никак не находя себе места, изворачиваясь, насаживаясь, с каждой секундой всё яснее ощущая, насколько ему мало, насколько хочется большего. Джон словно издевался, томил, намеренно оттягивая всё самое интересное, и лишь исцеловывал чувствительную шею – вот надо было Линчу один раз случайно об этом заикнуться! – пока палец, наконец, не упёрся в самый край, больше не способный двигаться вперёд. Тогда, без всякого предупреждения, которое, в целом, и не требовалось, Джон вставил второй палец. До чего же томительно! До чего же недостаточно! Линч готов был на всё, что угодно, лишь бы унять это ноющее чувство, но Джону о таком он не смел и заикаться, терпел, ждал, пока на очереди подступали сначала третий, а затем и четвёртый палец. И только потом, когда изнурительно долгая растяжка подошла к концу, у ложбинки вновь почувствовался твёрдый, пульсирующий, горячий член. Линч готов был хоть сам на него запрыгнуть, но он вновь терпеливо, доверчиво ждал, зная, что опытный Джон и без него прекрасно понимал, что он делал. Его чарующие синие глаза, немного мутные, словно опьянённые и азартно блестящие, вновь показались перед лицом. Тонкие губы, чуть приоткрытые из-за тяжёлого дыхания, изогнулись в предвкушающей улыбке и спросили:       — Готов?       — Да! — ответил Линч незамедлительно. Конечно, он готов. Он не просто готов, он уже вне себя от затянувшегося ожидания. Джону, как и всегда, не потребовалось больше ни единого слова, и он аккуратно, со всем трепетом, какой только мог дать, вошёл. Внутри всё, абсолютно всё, каждая нервная клетка отозвалась на его действие, вынудив Линча сладостно протяжно застонать, тихо, неуверенно, но так искренне, вцепившись словно онемевшими пальцами в чужую спину с неподдельным страхом расцарапать её от переполняющих чувств. Казалось, лучше быть не может, вон он – пик, но затем Джон, к ещё большему удивлению, вдруг наклонился, вновь опалив щёки своим разгорячённым дыханием, и вовлёк Линча в невероятно ласковый, чувственный поцелуй в губы. На памяти Линча это был их первый. Даже иронично: поцелуй случился позже секса! А точно ли это лишь «по дружбе»? Как бы там ни было, что бы в дальнейшем ни произошло, и Линч, и Джон наверняка знали – этот день они запомнят ещё очень надолго.