Прятки

В тот знаменательный день небо застилали беспросветные серые тучи, обещавшие рано или поздно обрушиться на землю дождём. Солнце пряталось за плотной пеленой облаков, и проникающий сквозь них тусклый свет унылой палитрой освещал улицы, крыши домов, оседал мглистой дымкой на запотевшие окна и влажный асфальт. Стояло пасмурное утро, блёклое и промозглое. Стояли люди, серьёзные и хмурые, и в какую бы сторону Тэхён ни смотрел, видел одно и то же: аккуратно причёсанные головы в форменных фуражках, тела в идеально выглаженных парадных мундирах, ровные шеренги полицейских курсантов и сосредоточенно угрюмые лица высоких чинов, вещающих с подмостка. Зрелище было монотонным и однообразным, навевало скуку. Торжественные напутствия, единые в мысли и расхожие в витиеватых формулировках, пролетали мимо ушей. Однако само осознание причастности к проводящейся во внутреннем дворе центрального департамента церемонии заставляло желудок скручиваться в тугую петлю, кончики пальцев — дрожать, а сердце — биться в грудной клетке чаще и аритмичнее. Полицейское управление Сеула принимало в свои ряды новобранцев, молодых юношей и девушек, недавно выпустившихся из стен академии. Годы изнурительной учёбы и тяжёлой физической подготовки, многим давшиеся слезами, потом и кровью, и ожесточённая борьба за мечты и цели с усталостью, изнеможением, пределами возможностей и сомнениями в выборе собственного будущего закономерно и заслуженно приводили к тому волнительному и судьбоносному моменту из прошлого, в котором курсанты синхронным движением, приставляя ладонь к вискам, отдавали честь не высокопоставленным лицам, а — преодолевшим множество трудностей и испытаний ради этого триумфа — самим себе. Люди, отважившиеся встать на рубеж между безмятежностью и хаосом, защищать правопорядок и жизни обычных людей, твёрдо и решительно в унисон чеканили выученные назубок слова присяги, готовые отныне с достоинством заступить на службу во благо безопасности страны и её простых граждан и нести свой крест. В их памяти, словно на каменном монументе, высекалось то мгновение тоскливого грустного прощания с былыми днями учёбы и горделивого радостного предвкушения грядущих перемен. Вместе с ними прикладывая вскинутые прямые пальцы к козырьку фуражки и произнося клятвенную речь, Тэхён не чувствовал тогда ни грусти, ни радости. Лишь всеобъемлющее облегчение, оттого что находился там вопреки всем обстоятельствам. Вопреки воле отца. И вспыхнувшую синим пламенем надежду, когда в главном здании сеульской полиции ему выдавали табельное оружие. В белых перчатках было трудно ощутить обжигающий холод гладкого чёрного ствола, удобно и привычно лёгшего в ладонь после месяцев, проведённых в тренировочном тире, но не бежавший по венам и циркулировавший в крови огонь, всколыхнувший где-то глубоко внутри холодную решимость. Пистолет, спрятанный в поясную кобуру, являлся обыденным атрибутом профессии, смертоносным оружием, средством запугивания или самообороны, но всё же лишь незамысловатым инструментом в руках человека, чьи помыслы определяли его истинное предназначение. Целью использования двух холостых и трёх боевых патронов в зарядном барабане служебного смит вессона Ким Тэхён выбрал уничтожение и забвение дышащего ему в затылок страха. Чтобы сыграть на опережение. Чтобы самолично страхом стать и его победить.

***

Вставать рано по утрам детектив Ким не любил. Вскакивать с кровати в свой положенный выходной от звонков по работе, когда ещё даже солнце не взошло, он просто ненавидел. Как там говорилось в небезызвестной игре? Город просыпается, мафия засыпает? Чушь. Обычные люди или маргиналы — они, блять, никогда не дремлют. Сегодня на ночном дежурстве в отделе находился Чонгук, и Тэхён палец бы дал на отсечение, что его выдернули из нагретой постели именно из-за этого некомпетентного придурка, но не мог. Надо же чем-то кнопочки на кофемашине нажимать. Он решил особо не торопиться и вовсе не назло раздражающему напарнику, а скорее из вполне логичных соображений, что если преступление уже свершилось, то его раскрытие может и немного подождать — за час улики точно никуда не денутся, тем более команда криминалистов наверняка работает на месте, а свидетелей с виновными, рано или поздно, он достанет и из-под земли. Включив фоном телевизор, мужчина удалился в ванную. Быстро умылся, покривившись усталому отражению в зеркале, зачесал чёлку набок, проведя пятернёй по волосам, и побрёл обратно в комнату одеваться, где с экрана на периферии слуха вещала дикторка новостей. Разными словами, в сущности об одном и том же: у нас всё хорошо, у нас всё просто замечательно, в нашей безопасной стране и столице небольшая статистика совершаемых правонарушений, а организованная преступность вообще отсутствует! Она, погребённая временами японской оккупации, лишь отголоском прошлого звучит закадровым голосом в документальных передачах да пылится на страницах учебников по истории. Сеул же ныне серпентарий змеящихся линий электропередач, потрескивающих проводов и гудящих от высоковольтного напряжения силовых кабелей, удавами опутывающих здания, — посмотрите, в их петлях и кольцах мы повесили камеры видеонаблюдения с биометрическими системами идентификации. Установили их и под жёлтыми уличными фонарями впритирку к тревожным кнопкам, чтобы, выглядывая из-за углов, вживляясь в бетон, чёрными бусинками-глазами они гипнотизировали, предостерегали и следили за вами. Теперь, конечно, самое время аккуратно подвести идеалистично настроенного зрителя к мысли, что зло поди искоренилось по умолчанию — большой братик же следит — и начать крутить рекламу со смазливыми мордашками айдолов, песней зазывающих туристов провести время в дивно-прогрессивной стране и оставить здесь деньги, почку и сердце. Влезая в рукава кашемирового бежевого пальто, Тэхён лишь со злобой хмыкает на всё услышанное. Как бы сахар на зубах не заскрипел. Может, эти приукрашивающие действительность слова что-нибудь да значили, не работай он несколько лет в полиции. С периодичностью в семестр закрывая дела с трупами школьников и студентов, сбрасывающихся с многоэтажек из-за заваленных экзаменов; содействуя тому, чтобы засадить за решетку насильников, сталкеров, педофилов и убийц; помогая отделу по борьбе с наркотиками проверять дружелюбных китайцев, нередко приезжающих к ним с гостинцами — штабелями упаковок химической дряни, у него попросту не остаётся никаких моральных сил мазать мёдом уши и обманываться жизнью в пряничном домике. Долбанув по кнопке выключения на пульте, обувшись в прихожей и покинув квартиру, пиликнувшую на прощание электронным замком, молодой детектив шёл по дороге к парковке, прихлёбывая кофе из взятого с собой стаканчика. Он с мрачной весёлостью размышлял о том, что, вообще-то, в сладкой съедобной хижине была большая печка. И чтобы заживо в ней не сгореть, прежде всего нужно открыть охоту на ведьм.

***

Молочная дымка утреннего тумана стелилась над мокрым асфальтом, в осеннем воздухе кружилась изморось, свинцовое небо нависало над землёй тяжёлыми низкими тучами, и где-то вдалеке занимался рассвет. Чёрный капот машины рассекал пустую трассу, подсвечивая её фарами и давя колёсами прерывающиеся разметочные белые полосы. В салон задувал свежий ветерок из приопущенного водительского окна, а через лобовое стекло виднелся приближающийся с каждым метром силуэт металлического городка. Грузовой порт в устье реки Ханган источал зловоние дизельного топлива, тухлой тины и рыбы. Судовые баржи затеняли горизонт, а проржавевшие местами корабельные доки нагромождались друг на друга в уродливой пародии на конструктор лего. Пейзаж являл собой квинтэссенцию мерзости и мрачности неприглядных закоулков и крысиных лазов, образующих из множества железных контейнеров тупиковое хранилище-лабиринт. К речному терминалу сворачивала сужающаяся в одну полосу дорога, и, сбросив скорость перед поворотом, Тэхён медленно на неё съехал, двигаясь по направлению к брошенному с включёнными мигалками служебному автомобилю, непрестанно озаряющему пространство красно-синими мигающими огнями впереди. Прошелестев шинами, он остановился у высокого шипастого забора, и вновь уверяясь в мыслях, какое же сегодня выдастся отвратительное утро, раздражённо и нарочито громко хлопая дверцей, вылез из кабины авто. Пытаясь одновременно совладать одной рукой со стаканом крепкого кофе, а другой достать сигарету из помятой пачки, мужчина недовольно выругивался себе под нос, хохлясь от внезапных стылых порывов ветра. Юлий Цезарь из него на троечку, поэтому пришлось поставить горькое пойло на крышу тачки и освободившимися пальцами вытащить из кармана длинного пальто дешёвую зажигалку. Прокрутить ребристое колёсико, звучно щёлкнуть и затянуться, наконец, терпким дымом. Пустив в плавание по воздуху пару мглистых колец и прикрыв на мгновение глаза, пока не рассеялась лёгкая пелена табачного облака, детектив расслабленно выдыхает, настраиваясь на рабочий лад. Он проходит через ограду и сосредоточенному взгляду открывается не блещущее жизнерадостностью место преступления: всюду натянуты оцепляющие периметр жёлтые ленты, внизу поодаль пестреют пластиковые крохотные таблички с цифрами, вырисовывается мелом неподвижный силуэт, сбоку на обочине криво припаркована труповозка. Вокруг слышатся звуки щелчков затвора камеры, неровный гул голосов, изредка — плеск реки. К земле припадают люди в белых защитных костюмах, дотошно сканирующих и прощупывающих каждый миллиметр асфальта, чтобы затем, не упустив ни одной детали, по крупицам восстановить картину произошедшего. Заметив в сторонке людей в форме, видимо, патрулировавших в этом районе полицейских, обнаруживших труп, Тэхён, пустив под ногами снопы искр небрежно брошенным окурком, неспешным шагом направляется к сгорбленно переминающимся с ноги на ногу фигурам. Сотрудники переговаривались с молодым парнем, переодически печатающим заметки на телефоне. Появившись в зоне их видимости, он предусмотрительно достаёт из внутреннего кармана удостоверение — нужно же соблюдать формальности. — Детектив Ким, — представляется мужчина, на что патрульные невпопад кивают ему в ответ. — Что, Чонгук-а, пытаешься выполнять мои обязанности? — Тэхён переводит насмешливый взгляд на объект личных антипатий, по совместительству своего напарника, криво усмехаясь. Офицер Чон, находящийся всего лишь в должности его помощника, задевшую за уязвлённое эго издёвку не оценил — поджал губы до белых трещинок, нахмурился и посмотрел на него исподлобья, прежде чем подойти ближе и тихо, растравленной гадюкой зашипеть, делая грубый акцент на последнем слове: — Собираю сведения. Кто ещё это сделает, если ты не приезжаешь вовремя, детектив. Тэхён стоически игнорирует желание напомнить этому зарвавшемуся щенку, у чьей ноги его место, раз в свой положенный законный выходной его вызванивают из дома ехать сюда и выполнять ту работу, которую напарнику делать в одиночку едва ли хватает полномочий. Прямо сейчас он концентрируется на вещах более важных и насущных — следует побыстрее войти в курс дела, поэтому Ким, пренебрежительно отмахиваясь от парня, лишь кратко осведомляет: — Скинь заметки и свободен, Ватсон. Что Чонгук ненавидел больше, — отсылки на Шерлока в среде его профессии или собственного напарника, — он сказать точно не мог. Почувствовав, как по венам начало растекаться глухое раздражение, с каждым толчком сердца нарастающее всё больше и трансформирующееся в плохо контролируемую злость, а в глубоких карманах куртки зачесались сбитые костяшки сжатых кулаков, он отвернулся и мысленно стал повторять мантру из одного-единственного слова: спокойствие, спокойствие, спокойствие. Вспоминая всё, чему его учил Намджун, парень перебирал в голове любые доступные техники заземления: дыхательные практики и счёт в уме ему не помогали, а представлять жестокие, кровавые образы и не требовалось — стоило только обернуться и взглянуть на лежащий за спиной изуродованный труп. Отвлёкшись на эту мысль и скомкано попрощавшись с патрульными, он спешно удаляется разведать обстановку у криминалистов. Юнги, сидящий на корточках и заглядывающий в чёрный пластиковый мешок, выражением физиономии демонстрирует высшую степень родства с булыжниками. У жертвы череп пробит так симметрично, словно из её башки пытался вылезти пришелец с острыми металлическими клешнями: размозжённые кусочки мозга перхотью покрывали тёмные, слипшиеся в крови волосы, больше напоминавшие свалявшийся комок грязи; в раскроенном лбу, разъехавшихся надбровных дугах и пустых провалах с вытекшими на щёки, словно дорожками слёз, лопнувшими глазными яблоками, едва угадывались человеческие черты лица. Они были деформированы настолько, что оставалось только громко вздыхать, поднимать руки к небу и причитать, что мама родная не узнает. Бледная серая кожа, успевшие образоваться трупные пятна на шее и всюду кровь, так много крови, будто ещё недавно здесь проходило шоу танцующих фонтанов, хлеставших во все стороны струями алого, впитавшегося в одежду убитого, проникнув в каждую трещинку на асфальте и отравив воздух стальным едким запахом. И хотя обычно от вида покалеченных, как после хорошей драки, людей накатывающие приступы агрессии у Чонгука странным образом затихали, сейчас хотелось лишь блевать. Заметив мнущегося рядом, позеленевшего Чона, судмедэксперт застёгивает молнию на мешке и поднимается на ноги, разминая затёкшие плечи, и стягивает с тонких изящных пальцев медицинские латексные перчатки: — Мертвецов никогда не видел что ли, чего рожу так перекосило? Странный вопрос, молодой помощник детектива почти уверен, что такой труп их патологоанатом будет препарировать за всю свою обширную медицинскую практику явно впервые. Качая в неверии головой, он заговорщически склоняется к парню ближе, запредельно деликатно интересуясь: — Это чё за нахрен? — Убийство, — невозмутимо заявляет очевидное Юнги. — Это я понял, но… — Неужели? — саркастично приподнимая бровь, перебивает Мин, — передай своему детективу, что дело дрянь. — Тяжкое насильственное? — для проформы уточняет офицер. — Несчастной жертве расхерачили темечко чем-то настолько пиздецки тяжёлым, что я даже удивлён, как эту многострадальную голову полностью не разрубило пополам. Думаю, после подобного прецедента придётся разрабатывать новую классификацию увечий, — хладнокровно бросает Мин, оглядываясь по сторонам и кивая одному из своих подчинённых. — Окончательно всё прояснится в лаборатории. Судмедэксперт в ободряющем жесте неловко хлопает Чонгука по плечу и отходит к кучке ребят в белых защитных медицинских костюмах, негромко распоряжаясь о транспортировке тела. Чёрный мешок аккуратно поднимают с земли, перемещая на носилки, и уносят в сторону машины. Загрузив труп, следом в открытые задние двери салона забирается и его вскрыватель, усаживаясь поближе к мертвецу, словно врач скорой помощи, готовящийся откачивать болезного пациента в пути. Да вот только пациент умер, а откачивать, кажется, надо слишком бледного, тощего, с хроническими от недосыпа синяками под глазами Юнги.

***

В участок детектив с помощником заявляются только к полудню, потому что Тэхён, обмолвившийся, что ему нужно всё тщательно обмозговать, — наверняка в попытке отсрочить бюрократическую волокиту и головомойку от сонбэнима, — оперативненько укатил с места преступления хер в пойми каком направлении, а прохлаждавшийся в это время с новым томиком манхвы в сквере рядом с полицейским зданием Чонгук возвращаться в одиночку и привлекать всё внимание на себя, чтобы потом заполнять отчёты и получать нагоняи вместо него, не намеревался даже под дулом пистолета. Когда он нагнал объявившуюся фигуру напарника у автоматических дверей с эмблемой департамента, разъехавшихся в стороны, тот уже сухо обменивался любезностями с дежурным на входе у стойки регистрации с мрачным задумчивым лицом. Не сговариваясь, они одновременно приложили бейджи к пиликнувшим турникетам и миновали контрольно-пропускной пункт, свернув к боковой лестнице. На пролётах вечно кто-то сновал, бегая по поручениям, сквозь маленькие окна струился дневной свет, а в воздухе стояла едва уловимая смесь запахов чужих одеколонов. Поднявшись по ступеням наверх и преодолев несколько петляющих коридоров, они вошли в следственно-оперативный отдел, встретивший их звуками беспрерывно клацающих клавиатур, шелестящих бумаг и жужжащих, печатающих принтеров. За рядом офисных столов сидели сотрудники с постными физиономиями, освещёнными излучением мониторов. Кто-то расхлябанно развалился на стуле, кто-то усердно тёр глаза или подбородок, кто-то с преувеличенным вниманием утыкался в экран компьютера, однако абсолютно никто друг с другом не переговаривался, молчаливо занимаясь каждый своим чрезвычайно важным делом. Похоже, шеф уже был на месте. — Ребята, ну что там? — поднявшись с крутящегося кресла, нарушил тишину голосов и подошёл к ним Чимин, с толикой присущего ему любопытства заглядывая в глаза коллег. Тэхён на него даже толком не посмотрел, скинув с плеч дорогое пижонское пальто, и сразу направился к собственному рабочему месту, пока застывший Чонгук, пытающийся сдержать возникший вновь рвотный позыв от пронёсшихся в голове утренних картин и подобрать вразумительное описание увиденной жути, мечет ни на чём не останавливающийся взгляд по помещению. Секретарь Пак не успевает недоумённо-вопросительно изогнуть бровь, как раздается оглушительный треск и грохот распахнувшейся двери кабинета начальника. — Явились, не запылились, мать его. Почему я узнаю об убийстве от белых халатов, а не от своих подчинённых, а? — Хосок не спрашивает, а скорее с праведным возмущением констатирует досадный факт, переходя на требовательный повышенный тон, — доложите обстановку! Детектив Ким, прекрасно осведомлённый о том, что никто из координаторов их отдела — в здравом уме и вне чрезвычайной ситуации — не захочет будить неприятным звонком и информировать комиссара о возникновении новых дел, пока тот официально не заступит на службу, всё утро морально готовился к предстоящей роли гонца плохих вестей и отрубанию головы, а теперь его так не к случаю опередили. Хосок-хён человеком был впечатлительным, ярким, с буйным нравом, и эмоциональные проявления были ему под стать: такие же ослепительно яркие, взрывоопасные и впечатляющие своей громкостью, заставляющие порой морщиться от колебания децибелов в ушных перепонках. Дать шефу повод неосторожным и необдуманным ответом распалиться ещё сильнее — всё равно что закурить рядом с бензоколонкой, поэтому приноровившийся за годы работы и знающий к нему подход Тэхён, провернув колесо сансары на офисном кресле, со спокойствием в голосе и рациональностью в словах быстро берёт ситуацию в оборот: — Лучше дождаться результатов первичной экспертизы, чтобы располагать более точной информацией, а затем уже обсудить всё конкретно и по существу. Начальник злобно прищуривается, стреляющими молниями глазами так и норовя сообщить, — поумничай мне тут, — но что-то мысленно прикинув и решив, в конечном счёте объявляет на весь отдел: — Летучка через час.

***

Когда Чимин заканчивает переоформлять заметочно-обрывистые показания в складный отчётный текст, а Юнги с кипой бумаг подмышкой и флешкой в руках объявляется на горизонте, сотрудники отдела нестройным ручьём покидают помещение, стекаясь в небольшой конференц-зал и занимая пластиковые тёмно-синие стулья. Продолговатый переговорный стол постепенно начинает захламляться чужими папками, ручками, блокнотами, бутылками с водой и картонными стаканами с бодрящим питьём. Обнажается маркерная белая доска, стараниями Тэхёна стряхивающая с себя шелуху фотороботов разыскиваемых и примагниченых листков давних висяковых дел. Взявшийся за грязную, оставляющую разводы губку Чонгук стирал старые надписи, соединительные линии, указательные стрелки и — конечно, куда без этого — нарисованный кем-то в углу абстрактный, лучше любых слов выражающий ко всему отношение, малюсенький член. Заглянувший на внеплановое собрание бодрый и слегка улыбающийся Намджун помогал настраивать проектор, регулируя на доске размер едва проявляющегося изображения, пока другие плотно закрывали жалюзи и выключали потолочный свет. Наклонившийся к монитору компьютера и проверивший, крепко ли сидит в разъёме флешка, детектив Ким запускал презентацию. Приготовления были завершены, и зашедший последним в зал Хосок уселся поудобнее впереди человеческого паровоза, смачно отхлебнув кофе. Разговоры смолкли. — Хронология событий следующая: сегодня в районе Нонхён-дона около 03:25 патрульным поступило сообщение о найденном мёртвом человеке. Прибыв на место проишествия, они обнаружили труп, — в образовавшейся тишине раздаётся громкий щелчок кнопки, и на слайде появляется первый снимок снятого крупным планом тела. Кто-то тяжело вздыхает, кто-то, кажется, давится водой, пока перед шокированными лицами статично сменяются кадры. — Мужчина, Чхве Ун, 46 лет, работал охранником частного сектора в доках на судостроительную компанию Гинхан. Опознан заявителем — его сменщиком. Предположительно, покинув пункт наблюдения, был убит во время обхода. При себе имел фонарь и ключи. Свидетелей нет. Идиотские предположения и теории заговора посыпались градом моментально: — Любитель поглыкать соджу на досуге? — Ну нет, очередной прибухивающий на работе алкаш? — А ты знаешь много алкашей, которых рубят, как дрова? Мы, в конце концов, не в фильме про американскую лесопилку. — Может, он конфликтовал с собутыльниками? — Конечно, с чайками дрался за рыбу под закусь. Какие к чёрту собутыльники могут ночью взяться в грузовом охраняемом порту? — Месть? Зависть? Урезанная зарплата товарища? — робко выдвигает гипотезы на счёт возможных мотивов преступления очередной офицер. — Карточный долг, ага, — кривятся в ответ, — такие способы убийства чувак из соседней будки осуществить не надоумится. — Сам подумай, частный сектор, абы кто шататься там не будет… — Ебальники завалите, — гаркнул помрачневший Хосок, покрывая общий гомон толпы. Вновь воцарилась тишина. Комиссар кивнул Тэхёну продолжать. — Беспочвенные домыслы, коллеги. Со слов опрошенного сменщика, пристрастия к алкоголю у жертвы не наблюдалось, по крайней мере, в рабочее время он точно не употреблял. Разногласий с другими сотрудниками не было. В разводе, детей нет. Судимостей не имел. — Что выявила первичная судмедэкспертиза? — Открытая черепно-мозговая травма, обильная кровопотеря, мгновенная смерть. Удар был нанесён сзади. Следы фиксации конечностей, побоев, ножевых и огнестрельных ранений на теле отсутствуют. Орудие убийства не обнаружено, но я подозреваю, что оно было достаточно тяжёлым и с длинным толстым лезвием, наподобие топора или секиры. Вскрытие ещё не проводилось, ищем живых родственников, готовых приехать на опознание и подписать согласие. Токсикологический анализ и кожно-покровный на следы постороннего генетического материала будут готовы через несколько дней, — проинформировал Юнги, скучающе разглядывая слайд, остановившийся на собранном из базы данных досье жертвы. — Орудие нетипичное — хорошая зацепка, нужно повторно съездить и осмотреть место преступления. Ещё раз обшарите каждый закром и проверите каждую улику, зафиксированную криминалистами, поняли меня? — обратился Хосок к напарникам. — Охранный пост был опечатан? — спросил он у одного из сотрудников и на его кивок продолжил раздавать указания, — изъять записи с камер видеонаблюдения и, если обнаружатся, личные вещи с телефоном. Субин, пойдёшь сейчас пробивать информацию о бывшей жене, и как только она выйдет на связь, пригласишь её на беседу в наш отдел, — комиссар на секунду замолчал, задумчиво коснувшись пальцами подбородка, — Гинхан, значит? — он вперился тяжёлым взглядом в детектива Кима. Острый кадык Тэхёна дёрнулся на шее вверх-вниз. — Выйти на связь с работодателем, составить список подозреваемых, о любых новых деталях докладывать незамедлительно. Не дать делу просочиться в прессу. Дождёмся полных результатов экспертизы и соберём все куски пазла воедино. За работу!

***

Давший отмашку на то, чтобы уйти с работы и провести остаточный выходной вечер вне отдела, Хосок с миром отпускает внеурочно работавшего детектива Кима домой. Попрощавшись с коллегами, он в глубокой задумчивости покидает здание, направляясь к парковке. И пока бездумно тычет кнопку на ключе, чтобы по писку снятой сигнализации найти среди однообразного ряда служебных полицейских машин собственную, даже не замечает, как двумя задними красными фарами, словно кровавыми дьявольскими глазами, ему подмигивает выехавшая через автоматические ворота неизвестная тонированная дорогая представительская тачка. Залезая в разблокированный салон, вставляя ключ зажигания, обхватывая двумя руками кожаный руль, дёргая коробку передач и вжимая педаль газа, он трогает автомобиль с места, погруженный в пространные размышления. Однажды Тэхён услышал фразу, что лучший способ победить страх — встретиться с ним лицом к лицу. В этом была доля логики, ведь если постоянно сталкиваться с чем-то или кем-то пугающим, не бежать, а противостоять, трезво оценивая реальность угрозы и собственные возможности, проживать весь спектр эмоций, допуская этот страх и не задавливая его отчаянно внутри, то с каждым последующим разом будет становиться всё легче и проще, пока страшащие обстоятельства не станут привычной обыденностью, а знания, как с ними совладать, не превратятся в уверенность. Нечто похожее в его жизни уже случалось, когда он только начинал проводить операции по поимке и задержанию преступников. Некоторые из них безропотно принимали свою участь, кто-то пытался спастись бессмысленным бегством, другие же оказывали яростное сопротивление, направляя на него кулаки, ножи, а порой и контрабандный огнестрел. В такие мгновения тело и разум замирали, охваченные парализующим ужасом. Несколько драгоценных секунд промедления могли стоить жизни, если вовремя среагировать не успел. Мозг обмануть сложно: усвоенные в полицейской академии теоретические познания, вызубренные инструкции и даже практические занятия были всего лишь игрой в имитацию, потому что никто из сокурсников, нацеливаясь на него холостым оружием на тренировочном плацу, не хотел ему по-настоящему навредить или убить. Это читалось в их собранной позе, расчётливых, выверенных действиях и внимательных глазах, не видевших агонии, гнева и обречённой решимости людей, теряющих свою свободу. Лишь собственные ошибки — вмятины на бронежилете и шрамы задевших по касательной пуль и порезов — и реальный, многократный опыт смогли со временем закалить его, обратить паническую оторопь в стальную непоколебимость, научив не бояться угроз смерти, исходящих от тех, чьи руки он потом заковывал в наручники. Казалось бы, инстинктивный страх умереть побеждён, неужели остались другие, ему неподвластные? Стоило изучить и озвучить на прошедшей летучке досье жертвы, вычленить и зацепиться за одну конкретную чёртову деталь, как детектив осознал — будучи смелым человеком и прекрасным профессионалом своего дела, от главного кошмара в собственной жизни он просто позорно и трусливо сбежал. И даже сейчас, от этого внезапного осознания, остановившись на красном, Тэхён тоже бежал. Намеренно и торопливо, ускользая мыслями в никуда. Сквозь лобовое стекло он отстранённо созерцал блики горящих небоскрёбов в алом мареве заката. Поддавался ощущению давления окружающих громад высоток, пронзающих крышами небо и нависающих над дорогой, словно вот-вот собирающихся рухнуть прямо на капот, стерев его вместе с машиной в придорожную пыль. И всё отрицал. Сзади кто-то просигналил, едва на светофоре сменился цвет. Мужчина вновь влился в оживлённое вечернее движение, проезжая мимо подсвеченных витрин модных бутиков, панорамных окон дорогих ресторанов, закрывающихся офисов, и вскоре свернул с широкого центрального проспекта к озеленённым спальным кварталам, вклиниваясь в ряды уменьшающихся улиц, минуя парки, жилые дома и тёмные проулки. Полчаса спустя он останавливается, паркуясь у небольшого семиэтажного аккуратного здания. Горящие жёлто-оранжевые дворовые фонари, отливающие ржавчиной, провожают к подъезду его тень. Не то чтобы у Тэхёна было много времени оставаться наедине с собой и саморефлексировать, — работа к этому не располагала, — однако арендованная квартира, в которую он порой нехотя возвращался, встречала хозяина обжитой пустотой, тонким налётом пыли на мебели, сквозняком, тянущимся из приоткрытого окна и неизменным одиночеством, которое в гнетущей тишине порождало совершенно ненужные, грузные мысли. Ким разувается, наступая на задники ботинок и оставляя нерасшнурованную обувь валяться в прихожей, проходит в гостиную, марая белые носки о немытый пол. Он сбрасывает пальто на стул, не заботясь о том, что оно помнётся, расслабляет удавку галстука на шее, резко выдирая верхние пуговицы рубашки из петель. Неискреннее безразличие, напускная апатия и скука завладели им, как он того и желал. Не потрудившись переодеться в домашнее и заваливаясь плашмя на диван в рабочей форме, мужчина оживляет чёрный экран плазмы. Его пальцы продавливают кнопки пульта, переключая каналы. Кулинарные шоу, дорамы, новостные репортажи, выступления айдолов, второсортные фильмы. Тэхён уходит. В любую выдуманную реальность, дерьмовую или утопичную, лишь бы не думать о былом и предстоящем. Или же он снова бежит?

***

На следующий день детектив Ким и его помощник являют крикливым чайкам, выписывающим в пасмурном небе виражи, свой совершенный представительский вид: непогрешимый образ идеального полицейского дуэта в накрахмаленной форменной одежде и вычищенных ботинках, горделиво шлёпающих подмётками по мокрому асфальту. В овациях заходится разве что идущая по периметру охраняемого порта на вершине забора колючая проволока, складывающая шипики в аплодисментах. На территорию доков парней пропускают неохотно — кому понравится узнать, что здесь кого-то ёбнули, привычный уклад жизни нарушился, а легавые теперь будут ворошить растревоженный улей, влезая в их дела? В паршивом настроении люди редко бывают гостеприимными и никогда не бывают те, кому есть что скрывать. Крысы засуетились на корабликах, незримое копошение чует носом и довольно скалящийся Бам — служебный доберман, задорно виляющий загогулиной хвоста. Чонгуку приходится удерживать возбуждённого пса на поводке, успокаивая и склоняясь потрепать его по холке. Они возвращаются на место преступления, подлезая под жёлтую оградительную ленту, сбрызнувшую их спины осевшими на полиэтилене дождевыми каплями. Прошедший ночью ливень вымыл с асфальта кровавые пятна, а растёкшийся в трещинки меловой контур будто разрисовал зафиксированное положение тела солнечными лучиками. Чон с собакой направились в сторону опечатанной будки вынюхивать личные вещи, Тэхён же в компании нервного сменщика жертвы прогулочным шагом двинулся проверять маршрут обхода. При свете дня железные коробки с проржавевшими поддонами выглядели ещё уродливее, чем во мраке теней — как мусорная свалка безумного педанта с горами баков, уложенных рядами идеально ровно друг над другом. Между ними, в петляющих коридорах, им навстречу иногда попадался снующий портовый персонал в шлемах и защитных светоотражающих жилетах с планшетами в руках, ведущих учёты прибывающих и отбывающих грузов, словно убийства здесь вовсе и не случалось, а работа не останавливалась ни на секунду. — Что внутри контейнеров? — поинтересовался спустя некоторое время детектив, разбивая гнетущее молчание. — Я н-не з-знаю, это к-конфиденциальная информация, — задрожал осунувшийся бедолага, всё ещё не отошедший от случившегося. Ожидаемый, но занимательный ответ. Начальство вполне могло не посвящать в детали третьи лица из соображений коммерческой тайны, однако же наверняка у охранников гуляли разные слушки и имелось общее представление о том, что там могло храниться. Ким списал это на шоковое состояние и сделал мысленную пометку выяснить больше. Несмотря на то, что складируемые и транспортируемые грузы вероятнее всего содержали в себе довольно ценные товары, камер на ящиках не наблюдалось. С другой стороны, если их часто перемещали, то это было бы просто идиотизмом и расточительством каждый раз вызывать специалиста, заставляя его демонтировать и устанавливать следящие устройства вновь и вновь. В данном секторе склада на асфальте не было свежих следов шин или царапин от электропогрузочной машины, зато были видимые признаки окисления металла, а это значило, что содержимое жестяных коробок длительное время не трогалось и могло находиться под наблюдением не только вахтёров, но и посторонних людей, чьим потенциальным мотивом убийства стало бы банальное ограбление. — Что-то пропало? — Ч-что? — вздрагивает от внезапного вопроса мужчина. — Я спрашиваю, не пропало ли что-то из контейнеров? Вам необязательно знать, что находится внутри, чтобы заметить следы взлома на замках, — конкретизирует Тэхён, обводя цепким взглядом находящиеся поблизости хранилища. — Нет, я не думаю, что что-то пропало… — Так вы не думаете или не видели? — уточняет парень, едва приподняв брови. — Я ничего не заметил, когда совершал сегодня обход. Поблагодарив за сотрудничество и распрощавшись с охранником, детектив возвращается обратно, к пункту наблюдения, где Чонгук сидел за столом с тремя мониторами и десятками экранов камер, не прекращавших работу с момента смерти их блюстителя и записывающих в режиме реального времени с разных ракурсов всеобъемлющий вид на порт с высоты полёта — слежение было закреплено на высоченных конструкциях кранов для погрузочно-разгрузочных работ и каждый проход, поворот и закоулок был как на ладони. Напарник пытался получить доступ к архивным записям и как только заметил Тэхёна, поделился с ним тем, что успел выяснить за время его отсутствия: — Эти ребята из Гинхан, походу, очень крупная рыба. Одни компы только стоят несколько миллионов вон, а в какую сумму им обошлись носители информации, я даже представлять не хочу, потому что бэк-дата рассчитана аж на год. Но в базу данных я войти не могу, система запаролена. — Предсказуемо. Мобильник нашёл? Помощник потряс пластиковым прозрачным пакетом для улик с плиткой телефона внутри. — Был в кармане куртки. Ким обратил внимание на одиноко прибитый крючок у входа. — Не сходится. Жертва совершала обход, это занимает, — детектив засучил рукав, чтобы взглянуть на часы, — около 25 минут, по моим подсчётам. Ночью холодно — неразумно оставлять куртку. — Забыл? — Она же на виду, у двери, сложно не заметить. Да и как, блять, по-твоему можно забыть надеть куртку в конце осени? — раздражённо закатил глаза на очередную смороженную тупость Тэхён, сложив руки на груди. — Может, он был моржом и холодом закалялся? Не пизди раньше времени, пока не узнаешь наверняка, — в тон вернул ему неприязнь Чон, но быстро переключился, насмешливо ухмыльнувшись и решив подразнить напарника. — Допустим, он был среднестатистическим человеком, мёрзнущим без верхней одежды при температуре, стремящейся к нулю. Ким одаривает его уничижительным, — ты-больной-на-голову, — взглядом. — Значит, — продолжает Чонгук, выдвигая возможный вариант произошедшего, — он мог увидеть что-то подозрительное или засечь кого-то по камерам, а затем в спешке покинуть охранный пункт, успев прихватить с собой только ключи и фонарь. — Ладно, — нехотя соглашается с его умозаключениями мужчина, — это совпадает с обнаруженными при нём вещами, версия рабочая. Нужно съездить в офис компании, запросить доступ к архиву видеонаблюдения, изъять записи и проверить. И хотя детектив сам обозначил дальнейший план действий на сегодня, следовать он ему до дрожи и тошноты не хотел.

***

В собственной голове Тэхён словно проживал последние мгновения жизни перед скоропостижной смертью. Всё рушилось. Его защитные стены, его броня, его внешняя хладнокровность. В приёмной было как всегда шумно. Беспрерывно звонил стационарный телефон, переговаривались посетители. Молодая симпатичная девушка за регистрационной стойкой с автоматичностью робота поднимала и клала трубку, точно вылитая кукла чревовещателя. Калейдоскоп из воспоминаний, былых ощущений и чувств закручивался воронкой торнадо, вырывающей с корнями из извилистой почвы всё рациональное, засасывающей в свой эпицентр любые дельные мысли. Нужно было бежать против направления вращения вихря, изо всех сил сопротивляясь, пока точку света его сознания неотвратимо и окончательно не заволокло грозовой тьмой подавленных глубоко внутри негативных эмоций, размывающих очертания реальности, будто проносящейся мимо. — Добрый день, головной офис Гинхан, я вас слушаю. — Прошу прощения, в данный момент я не могу соединить вас с руководством, однако если это срочно, вы можете оставить мне сообщение, я обязательно его передам и вам перезвонят. — Личный приём по записи. В какой день и на какое время вам будет удобно? Он знал, на что идёт, но не был — и никогда не будет — к этому готов, и его воображение лихорадочно раскручивало волчком тысячи вариаций слов, которые он мог сказать, сотни оправдательных доводов, которые он мог привести, и десятки нелепых отмазок, которые он мог придумать, лишь бы не появляться здесь. Где-то на периферии слуха слащавый, заискивающий голос с напускной вежливостью желает непременно всего хорошего, прощается, чтобы вновь кого-то поприветствовать. На чей-то смартфон с оповестительной трелью приходят уведомления. Рядом конвульсивно вжикает застёжка дипломата, кажется, в руках мужчины в деловом костюме, сидящего поблизости на дорогом кожаном диване. Гудит перемалывающая зёрна кофемашина, наверняка стоящая на вычурном дизайнерском столике. Ему не нужно было видеть, чтобы знать, какой роскошный и пафосный он предпочитал интерьер. Застреленный давно в прошлом из пистолета страх воскресал. Тэхён думал, что убил его в себе прямым попаданием в сердце. Быть может, он просто обманул себя, не предприняв ни одной реальной попытки с ним совладать? Решил, что уже защитил себя от него, выбрал забыть, и вместо того, чтобы победить, заведомо расписался в поражении? Быть может, всё происходящее сейчас — лишь дурной сон, от которого он вскоре очнётся? — Эй, — зовёт Чонгук, грубо пихая в плечо застывшего напарника. Детектив оторопело отмирает, еле заметно вздрагивая, и пытается сфокусировать взгляд на окликнувшем его помощнике, прогоняя пелену перед остекленевшими глазами. Спустя несколько лет здесь ничего не изменилось. Вернее сказать, изменилось всё: ремонт, мебель, цветовая гамма стен и блестящих от чистоты полов, освещение, секретарша. Но атмосфера, в которую он зарёкся никогда больше не погружаться, прежняя. До скрежета зубов притворно располагающая к себе. Колеблющая уверенность, едва преступаешь порог. Отвратительная. Тэхён ненавидит это место. Он пытается стереть постороннее из мыслей и остановить разбушевавшийся ураган переживаний, чтобы помимо собственных профессиональных обязанностей в голове остался лишь один чистый лист. Порывисто поднявшись из кресла, мужчина коротким взмахом ладони указывает Чонгуку следовать за ним и твёрдым шагом направляется в сторону освободившейся от телефонного разговора работницы. — Здравствуйте, полиция Сеула. Детектив Ким и офицер Чон, — для девушки вряд ли было сюрпризом то, что к ним в офис наведались правоохранительные органы — она заметила это с порога и переодически косилась в их сторону, пока они в томительном ожидании обивали сидения, однако её лицо всё равно сильно побледнело, стоило им подойти, а зрачки начали скакать, когда она всматривалась в протянутые удостоверения. Не церемонясь, мужчина сразу решил озвучить цель визита. — Нам хотелось бы побеседовать с человеком, ответственным за работу в грузовом порту. — Господин Лим сейчас отсутствует, он на совещании. У него очень загруженный график, и я могла бы найти для вас окно через неделю на… — дрожащим голосом мямлит сотрудница, при первой же возможности разрывая зрительный контакт и утыкаясь в монитор, судорожно прокручивая колёсико мышки. — Не стоит утруждаться насчёт записи, мы ведь не обычные посетители. Сложившаяся ситуация не терпит отлагательства, и мы хотели бы, чтобы вы, пожалуйста, в экстренном порядке связались с господином Лимом. Прямо сейчас, — вежливо, но настойчиво просит Тэхён. Секретарша нервничает и явно теряется, привыкшая действовать согласно чётким инструкциям, в которых свод рекомендаций, что следует говорить работникам полиции, вряд ли был прописан. Она отрывается от компьютера и подходит к телефону, трясущимися пальцами зажимая кнопку вызова: — Председатель Ким, у нас полицейские, требуют встречи с господином Лимом. Робкая надежда, теплившаяся где-то на задворках, что всё обойдётся, и Тэхёну не придётся сталкиваться с ним, разбивается об оставшиеся после прошедшего торнадо обломки его фальшивого спокойствия. Парень пытался уверить себя, что стихийное бедствие задело не так сильно, обошло по касательной, а оно всё это время, что он тщетно пытался сохранить лицо, рвалось за ним вдогонку. Блять. Детектив резко зажмуривает глаза и до боли сжимает двумя пальцами переносицу, борясь с подступающим ощущением эмоционального катарсиса. Затаённая ненависть, злоба, обиды, боль и страх. Они настигали его, стремились вырваться вперёд, наружу, на свободу. Этому нельзя позволить случиться сейчас, пока он здесь, на людях, при исполнении. Если он был так плох в догонялках — оставалось лишь начинать игру в прятки. Чонгук тем временем, хищно притаившись, со скрытым интересом наблюдал за странными, подозрительными переменами в поведении обычно всегда невозмутимого напарника, бросая на его профиль нечитаемые взгляды, прежде чем получившая распоряжения от начальства секретарша, огибая и выходя из-за стойки, просит следовать за ней. Пересекая помещение, полицейские с провожатой покинули приёмную, оказавшись в широком светлом холле. На пути их всюду окружали отражающие поверхности, словно они попали в зазеркалье. Множество прозрачных дверей, ведущих к переговорным комнатам и кабинетам с приписанными табличками имён и должностей, подчёркивающих статусность топ-менеджмента. Открытые рабочие зоны с рядами глянцевых, блестящих в свете ламп столов и перегородок заурядного офисного планктона и просвечивающие, отделённые стеклом, залы отдыха и столовой. Панорамные окна в пол, отбрасывающие тени соседних высотных зданий и неясных силуэтов проходящих мимо людей. Слышались цокот шпилек о плитку, приглушённые голоса и чей-то, раздавшийся эхом из соседнего коридора смех. Тэхён бы тоже хотел напоследок от души рассмеяться, когда процессия из трёх человек достигла пункта назначения — массивных дверных врат, за которыми находились его персональный ад и обитающий в нём дьявол. Он ещё никогда так сильно не желал оказаться в фильме, где внезапно материализовавшаяся из воздуха фура с дерьмово закреплёнными бревнами погребла бы их всех под древесным монолитом. Но ему и не нужно было представлять себя кинематографическим персонажем, ведь прямо сейчас всё происходящее и без того напоминало разворачивающийся в действии сценарий к малобюджетным ужасам. Вот исполнительная сотрудница вежливо стучит, теперь, получив разрешение войти, берётся за резные ручки, а затем отступает от открывшегося прохода в сторону, приглашая полицейских внутрь. Когда они с напарником заходят, девушка тактично удаляется, закрывая за собой и оставляя их наедине. Мужчина в возрасте, обращённый посеребрённым сединой затылком к вошедшим, стоит у окна за широким дубовым столом с заложенными руками в карманах строгих классических брюк. Его плечи уверенно расправлены, а нарочито небрежная, расслабленная поза наглядно демонстрирует, кто здесь хозяин положения. Председатель судостроительной компании с ленцой разворачивается к посетителям и упирает взгляд прямо в глаза детектива Кима, вышибая из его лёгких весь воздух: — Здравствуй, сын. Прозвучавшие слова — обыденность зла и сыплющаяся соль. — Я знал, что однажды ты придёшь меня проведать. Тэхён — выжженная земля.