Альтернативные

      До субботнего тенниса еще оставалось несколько дней, поэтому Чонгук не стал ждать выходных, чтобы вновь увидеться с Юнги в общей компании. Он пригласил его к себе раньше, днём, когда отец с Хосоком были на работе, а папа занимался какими-то своими омежьими делами.       Но не просто пригласил, а заехал за ним и пообещал Сокджину вернуть друга вечером, на что тот лишь посмеялся, пожелав им хорошо провести время.       — У меня есть новости, — загадочно блестя глазами, сказал Чонгук, когда они с Юнги уже сидели в его комнате, там же и пообедав — и омега снова остался незамеченным родителем Чонгука.       — Новости и новое зеркало, — кивнул Юнги. Заглянул в одну из опустевших пиалок с закусками и с огорчением отложил палочки. Аппетит у него сегодня был отменный, на щеках цвёл здоровый румянец, а розовые лепестки в аромате засахарены и разлиты по банкам.       — Принести ещё? — улыбнулся Чонгук, кажется, верно расценив его желания.       — Нет, лучше рассказывай. После съездим погулять и ещё поедим, — предложил Юнги. Притянул на колени Матильду и уставился на Чонгука с жадным нетерпением. — Дело в кошке? Получилось?       — Да, в это зеркало она тоже зашла, — подтвердил тот, кивком головы указав в сторону. — Я одолжил его у Хосока для эксперимента и долго уговаривал Матильду. Сперва она просто тёрлась о зеркало и мурчала, смотрела на своё отражение и пыталась потрогать его лапой. Я уже думал, что ничего не выйдет… но она снова исчезла. И я видел её там, в отражении, как она сидела на столе. Там, а не здесь. Но это… не другой мир, Юнги, — продолжал он тише. — Когда Матильда вернулась, изображение не поменялось. Я мог рассмотреть комнату. И на этот раз подробно. А потом… я увидел… в ней… Намджуна, — совсем шёпотом закончил он.       — Подожди… — Юнги потёр переносицу. — Намджун не вписывается ни в идею другого мира, ни в твоего истинного. Как же так?       — Вот именно, — кивнул альфа, — я тоже не понял. Но это точно был Намджун, я его сразу узнал. Он ходил по комнате, а я не дышал, следя за каждым движением. Обзор в большом зеркале гораздо лучше, но всё равно маловато, конечно. Может мне попросить сделать мне зеркальную стену, знаешь, как в танцевальных залах? Или потолок? — Он смешливо фыркнул. — Так это ещё не всё, Юнги. Вчера я был у Намджуна дома. Ну как я мог не прийти? Мне нужно было увидеть всё своими глазами! Но в спальню к нему я так и не попал, хотя рассчитывал на это… Всё очень сложно для понимания. Намджун сказал, что… недавно расстался с кем-то. Не слишком серьёзные отношения, но ему всё равно сложно отпустить. И я теперь думаю: это тот самый парень, которого я видел в первый раз? Потому что комната вроде бы была та же. Спальня. Это был тот, с кем Намджун расстался? Мой… истинный?..       Юнги задумался, покусывая губы, но покачал головой.       — Он встречался сразу с двумя одновременно? Не складывается… Подожди, Чонгук, как ты пытался попасть к нему в спальню? Не говори мне, что…       Глаза омеги лукаво заблестели.       — Я его поцеловал, — выдохнул альфа, опуская голову. — Но это было не запланировано. Думал, что просто попрошу показать всю квартиру, так как мне интересно, как он живёт. Но предложи я прямо посреди ужина показать мне спальню… Ну, в общем, я просто не смог этого предложить. А потом поцеловал. Коротко, но чётко. Прямо в губы. И он тогда сказал, чтобы я этого не делал. Дружить — пожалуйста, но не целоваться. И в каком смысле «сразу с двумя»? — запоздало спросил он, вновь глядя на омегу. — Ты знаешь, с кем он встречался?       — Случайно узнал, это не мой секрет, Чонгук. Но тот, о ком я это знаю, точно не тот, кого ты видел. — Юнги придвинулся ближе и прижался к его плечу, деликатно понижая голос. — И как тебе первый поцелуй с альфой? Тебе понравилось? Что ты о себе понял?       — Это было слишком быстро, всего одно короткое мгновение, — пробормотал Чонгук, мягко обнимая его одной рукой. — Мир не рухнул, но и не озарился всеми цветами радуги. И я просто хотел его поцеловать. Не для того, чтобы оказаться у него в спальне. С ума сойти, Юнги, как много я могу тебе рассказать! Даже это…       Он задумался, покусывая губу.       — Пока не знаю, что делать дальше. Я и так уже слишком обнаглел, не могу же я поимённо спрашивать о тех, с кем он встречался, и сколько их вообще было.       — Мы же друзья, я тоже тебе доверяю и многое рассказываю, — мягко откликнулся Юнги. — Ты сейчас знаешь о моих делах больше, чем Сокджин, и мне перед ним за это очень стыдно…       Он вдруг насторожился, поднимая голову и прислушиваясь, как кот.       — К тебе идут. Скажи очень быстро, мы соблюдаем скаутское расстояние или шокируем твою семью?       — Ничего себе, какой у тебя слух! — вполголоса восхитился альфа. — Но мы же встречаемся, так что пусть будет шок, хотя в том, что мы обнимаемся, не вижу ничего шокирующего.       Юнги взлетел на его колени прежде, чем тот договорил, запустил обе руки в волосы, чувствительно оттягивая их назад и побуждая Чонгука подставить шею, и спрятал в её изгибе лицо. Он не касался губами, не смущал Чонгука слишком сильно, но от двери это выглядело если не разнузданными ласками, то прелюдией к ним.       Через мгновение дверь приоткрылась — папа постучал едва ли слышно, а потом застыл на пороге, крепко удерживая кувшин лимонада в руках.       — Прошу прощения, — проговорил он и всё же прикрыл дверь с той стороны.       Чонгук ткнулся носом в волосы Юнги и беззвучно, немного нервно засмеялся.       — Что за манеры? — шёпотом заворчал омега ему на ухо. — К взрослому сыну! Без позволения! Мало ли что ты делаешь? Может, ты не одет! Может, смотришь порно! Никакой личной жизни у парня, куда это годится?       — И как с этим бороться? — вздохнул Чонгук. — Когда я пытаюсь отстаивать свои права, становится только хуже… А когда молчу, это воспринимается, как смирение? Ну, в общем, как будто меня всё устраивает.       — Кошмар, — вздохнул Юнги. Прижался лбом ко лбу Чонгука и спросил неожиданное: — Чонгук, а ты можешь объяснить, чем Намджун нравится тебе больше омег?       — Ох, ну… Это не так просто, наверное, объяснить, — тот снова занервничал и задумался на какое-то время, осторожно подбирая слова. — Он сильный, уверенный, но при этом обаятельный. И умный. Я таких умных омег не встречал. Кроме тебя, наверное, и Сокджина. Когда в глаза смотришь, а там не просто красота, но и интеллект. Понимаешь?       — Понимаю, — согласился Юнги и попросил: — Говори откровенно, не бойся меня смутить.       — Он кажется мне идеальным, — продолжал Чонгук. — Мне хотелось быть похожим на него. И на брата, хоть они и разные.       Юнги ещё раз вздохнул. Он мог считаться умным, дописывать диссертацию, ездить на мотоцикле, быть сильным — но он не был альфой. И ему никогда не сравниться с идеальным Намджуном.       Это отдавалось внутри острой бесполезной тоской.       — Поехали погуляем? — попросил он. — Поедим мороженого в парке, поужинаем где-нибудь? Мне тоже нужно тебе кое-что рассказать.       — Поехали, — согласился Чонгук, осторожно пересаживая его со своих колен на кровать. И для этого ему пришлось недолго подержать омегу на руках, но это почему-то не смутило их обоих. — Сейчас только переоденусь…       К счастью для них обоих папа не встречал их внизу, строго сложив руки на груди — спустились они без приключений. Чонгук не переживал за то, что тот может сказать ему самому, но не хотел, чтобы Юнги чувствовал себя неловко. Страшно подумать, что было бы, если бы у них были настоящие отношения и папа мог застать их в более неприличном виде. Чонгук бы под землю провалился, наверное. Может, стоило устроить семейный совет и обозначить правила входа в свою комнату?

***

      — Так что ты хотел рассказать? — поинтересовался Чонгук, когда они сидели в уличном кафе, взяв по порции мороженого.       — Я долго думал, как мне быть со всей этой истинностью, — признался Юнги. — С тем, как ломает весь организм и тянет увидеть. Боюсь, если несколько дней так выматывают, что может произойти за месяц или два? В общем, я попросил Тэхёна сопровождать меня в Штаты в конце лета. Не рассчитывал, что он согласится, приготовился уговаривать… Но он согласился.       — Серьёзно? — Чонгук замер на мгновение. — Вы уедете… вместе? — и очевидно погрустнел.       До конца лета было ещё долго, но всякому человеку известно, особенно если он ещё студент, что самое быстрое время года — это лето. Оно всегда пролетало, как один миг.       — Прости, — шепнул Юнги, накрывая его руку своей. Словно был в чём-то виноват. — Я правда не нашёл другого решения. Я не знаю, что ещё можно сделать. Мы вряд ли проникнемся друг к другу тёплыми чувствами, но хотя бы дышать и функционировать сможем нормально. Он прислал мне платок, — голос омеги упал до шёпота, а мочки ушей зарозовели. — Со своим запахом. И это ужасно непристойный подарок, но мне стало ощутимо лучше. Но я не уверен, на какое время хватит этого эффекта. У меня последний год аспирантуры, я не хочу рисковать всей своей карьерой только из-за того, что… Что с нами это случилось.       — Я понимаю, — помолчав, сказал Чонгук. — Это, наверное, лучший выход, но я почему-то надеялся, что ты сам здесь останешься.       Он попытался улыбнуться, держа Юнги за руку.       — Аспирантура — это серьёзно. И дружба, и договорённость со мной не должны помешать твоей учёбе и карьере.       — Здесь мне придётся всё начинать заново, — вот теперь голос точно был виноватым, — поступать, искать научного руководителя. У меня диссертация завязана на лабораторные исследования, её удалённо не напишешь. Остался год учёбы. Если я из кожи вон вывернусь, может быть, мне удастся дописать работу. Но я бы ставил на два. Но, Чонгук-и, разве это помешает дружбе? Мы можем созваниваться, ты можешь приезжать ко мне на каникулах. Разве мы перестанем быть друзьями от того, что между нами будут километры?       Юнги смотрел мягко и жалобно. Разве он мог ожидать, что ему придётся в конце этого лета оставить здесь не двоих, а троих друзей? Это разрывало сердце, но отказаться от своих планов, перечеркнуть всё достигнутое за годы упорной учёбы он не мог.       — Не перестанем, — заверил Чонгук, глядя в ответ уверенно, пусть и слегка печально, словно они расставались на долгое время уже сейчас. — Но я уже знаю, что мне будет не хватать тебя. Наших разговоров наедине… И вот этого.       Он по-прежнему держал Юнги за руку.       — Мне тоже, — тихо сказал омега. — У меня немного близких людей. Я и подумать не мог при первой встрече, что мы так хорошо поймём друг друга. Что нам вместе будет комфортно, легко, приятно. Мне тоже будет ужасно тебя не хватать.       — И когда ты… уедешь, я не смогу защищать тебя от Тэхёна. — Вот на этот раз улыбка Чонгука получилась очень заразительной, настоящей, от которой сложно было оторвать взгляд. — Но если что, ты говори, я сразу прилечу и устрою ему взбучку!       — Так и сделаем. — На эту улыбку было невозможно не ответить, и Юнги тоже просиял в ответ. — Но даже не для взбучки — ты должен обязательно приехать ко мне, хоть на неделю на каникулах. Бостон на рождество очень красив. Обещай, что приедешь, Чонгук! Хосок присмотрит за Матильдой.       — Обещаю, — уверенно отозвался тот. — Будешь показывать мне лучшие места. И пусть все думают, что мы до сих пор вместе, да?       — Если ты вдруг встретишь того, кого видел в зеркале, и он окажется тем самым, — очень серьёзно заявил Юнги, — не теряй времени. Но до этого я твой омега.       

~~~~~~~~~***~~~~~~~~~

      — Напомни мне, почему я на это согласился? — протянул Тэхён из последних сил заставляя себя дойти до дивана. — Мне кажется, что я сейчас умру. И кто говорил, что с Хосоком будет легко заниматься? Он же просто изверг! Чимин, ну чего ты молч…       Тэхён и сам резко замолчал, замечая лицо друга, которое ещё пару минут назад, когда они заходили в квартиру, было уставшим, но не растерянным и даже испуганным.       — Он забрал вещи, — с усилием выдавил Чимин, обводя глазами и вешалку в прихожей, и полки в шкафу. — Намджун.       Чимин почти бегом добрался до спальни и застыл, глядя на опустевшие «плечики» из-под рубашек и пиджаков Намджуна. Возвращался он медленно, словно с трудом переставлял ноги, и вовсе не от усталости после занятия. Сел на диван рядом с Тэхёном и воззрился на книжный шкаф.       Нельзя сказать, чтобы Намджун забрал всё. Но большая часть одежды и обуви, книги, которыми часто пользовался, фигурка глазастого дракона, которую они купили в отпуске «на удачу» — всё это исчезло, словно их и не было.       — А я думаю, почему так легко дышится, — несдержанно фыркнул Тэхён и притянул друга к себе. — Ну и дурак. Разве не он говорил, что любит тебя? И что это за любовь такая? Явился, пока тебя не было, собрал вещи и исчез? Нет, «дурак» — это слишком мягко. Мудак он, Чимин.       — Прекрати, — устало попросил тот. — Прекрати, пожалуйста…       Чимин опустил голову на плечо Тэхёна и зажмурился, чтобы вновь не заплакать. Уже даже не от боли — от обиды. Неужели он не заслужил человеческого отношения? Неужели, если любовь Намджуна прошла, нельзя было закончить всё как-то цивилизованно? Да, было бы больно, в любом случае. Но вот так, не объяснившись, не прощаясь…       — Молчу, молчу, — совсем другим тоном произнёс Тэхён, прижимая покрепче. Но молчал он совсем недолго, всего пару минут. — Кстати, давно не спрашивал… Как твоя кошка? Как ты там её назвал? Матильда…       Когда Чимин рассказал, что та исчезла в зеркальном отражении, Тэхён, разумеется, не поверил. Ну кто в такое поверит в здравом уме? Это же зеркало, а не окно. Но учитывая состояние Чимина, спорить с ним не стал, только беспокоился. Невнимательность это или галлюцинации — Чимин совершенно точно верил тому, что видел. И вот это настораживало.       — Матильда. Пару раз находил шерсть утром, но больше её не видел, — безучастно ответил Чимин. — Это не я её назвал, а голос из зеркала.       — Но зеркала не разговаривают, хороший мой, — ласково пробормотал Тэхён, поглаживая его по волосам. — И кошки в них не исчезают…       — Ты сам видел шерсть, — вяло отозвался Чимин и добавил: — Надо попросить Юнги заехать.       — Шерсть я видел, — подтвердил Тэхён, заглядывая ему в лицо, — но остальное… Я волнуюсь за тебя, Чимин. Не знаю, что с тобой происходит. Если это всё из-за Намджуна… Клянусь, я его сожру. Пойдём в кровать? Положу тебя спать. Ты очень устал, да?       — У тебя будет несварение. — Чимин отстранился и взял в руки телефон, набирая сообщение и промахиваясь мимо букв. — Ты очень обидишься, если я попрошу тебя уйти? Мне надо побыть одному.       — Постараюсь не обижаться, — вздохнул Тэхён. — Но ты уверен, что справишься один? Я могу вообще ничего не говорить и молча обнимать тебя всю ночь. Ты правда… хочешь, чтобы я ушёл? Или ты попросишь Юнги сейчас приехать и не желаешь слушать, как мы поддеваем друг друга?       — Я попрошу его приехать завтра и поменять замки. И забрать зеркало. И я хочу побыть в тишине, один. Обдумать всё. Пожалуйста, Тэхён…       — Ладно, хорошо, — кивнул тот. — Только позвони мне утром, как проснёшься. Ну или когда захочешь поговорить. Ночью тоже можно. В любое время, ты помнишь, да?       — Спасибо. — Чимин благодарно прижался к нему и тут же отпустил. — Напиши, как доберёшься домой, чтобы я не волновался, ладно?       — Обязательно, — Тэхён в очередной раз вздохнул, медленно поднимаясь с дивана. — Я с тобой, Чимин. Даже когда меня нет рядом, я всё равно с тобой.       И чуть прихрамывая пошёл в коридор. На самом деле Хосок не так уж и сильно над ними издевался, с каждым разом их занятия проходили всё интереснее. Тэхён сам виноват, что пытался превзойти остальных учеников, вот и перестарался. Хосок уделял всем троим достаточно времени, давал советы, грамотно объяснял, щурился, оценивая движения… Но только на Юнги он смотрел так по-особенному, стараясь скрыть слишком влюблённый взгляд, что плохо получалось. И хотя они объявили, что встречаются, уже на втором занятии, Тэхёну просто хотелось хоть чем-то заслужить восхищение в глазах Хосока. Совершенно глупое, но искреннее желание.       Чимин закрыл за другом дверь, глубоко вздохнул и начал заваривать чай: строго отмеренное количество чайных листьев, витая струя воды, простой и элегантный фарфор. Может быть, он просто утомил Намджуна всеми этими хрупкими чашками, салфетками, идеально сбалансированными завтраками и ужинами, хрустко-белоснежным постельным бельём? Может быть, тому хотелось проще, естественнее, легче? Ближе к работе? Веселее? Или наоборот, чтобы в доме не собирались гости по выходным? Почему он ничего не говорил, а потом ушёл? Чего, чёрт возьми, ему не хватало? Неужели это нельзя было обсудить словами и найти решение? Разве Чимин ему в чём-то отказывал?       Он в который раз за последние дни попытался набрать номер — и вновь безуспешно. Намджун не хотел его слышать, а Чимин не понимал, когда и что он сделал такого, чтобы заслужить этого к себе отношения.       Нужно было приходить в себя. Перестать глупо, слепо, иррационально надеяться. Найти подработку, чтобы одному оплачивать квартплату. Собрать оставшиеся вещи в чемоданы и отправить Намджуну на работу. Убрать зеркало, чтобы не вздрагивать на каждый шорох и не ждать появления загадочной черной кошки. Последнее и впрямь было нездорово, Чимин остатками здравомыслия это понимал.       Он посмотрел на остывший чай и потянулся к телефону: сообщение от Тэхёна пришло почти сорок минут назад. Прямо сейчас Чимину нужно было перестать терзать себя вопросами и лечь в постель.       Ткань, которую он снова и снова набрасывал на зеркало, была сброшена: то ли чёрная гостья приходила, когда его не было, то ли её задел Намджун. Чимин устало опустился на пуфик и снова задумался. Почему это происходило? Когда их дороги разошлись? Почему он, считавшийся друзьями чутким и внимательным, не увидел главного — того, что любимый человек отдаляется от него?       Комната полнилась тихими звуками: каким-то шорохом, шелестом, тонким, действующим на нервы скрипом, и Чимин перевёл взгляд на окно. Закрытое. Неужели в тишине ночи в его пустой квартире столько звуков? Как он не обращал на это внимания раньше? На что ещё он не обращал внимания?       Зеркало, как и в последний раз — после исчезновения кошки Чимин старался не смотреть в него и отводил взгляд всякий раз, когда вновь и вновь завешивал его тканью — отразило его измученные глаза. А потом снова потемнело, заволокло мраком. Но на этот раз Чимин не отскочил от него. Он смотрел во тьму без любопытства, без страха — у него не осталось никаких душевных сил для таких ярких эмоций. И потянулся наверх, чтобы набросить ткань и лечь, наконец, в постель.       Где в идеальной полировке Юнги оказалась зазубринка, Чимин не понял, но скользнув пальцами слишком глубоко за раму, ощутил резкий укол. Он отдёрнул руку и с недоумением посмотрел на наливающуюся каплю крови на кончике пальца. Его отражение снова проступило во тьме, испуганное, несчастное — и Чимин резко, зло перечеркнул его красным в зеркальной тверди.       И буквально швырнул ткань поверх, не заботясь ни о красоте драпировки, ни об аккуратности, ни о кровавых пятнах, что остались от его пальцев.       Придвинув массивное зеркало поближе к кровати, Чонгук лежал на животе, устроив подбородок на скрещенных запястьях. Так было удобнее наблюдать, ожидая новых изменений. Но их не было. Он видел только себя, свою комнату, свои глаза, полные ожидания. Матильду, что не торопилась скрыться в отражении, а просто сидела рядышком и медленно умывала мордочку лапой. Умиротворяюще, гипнотизирующе… Чонгук и сам не заметил, как заснул в том же положении, но слишком глубоко в сон ему погрузиться не удалось. Матильда неожиданно громко мурлыкнула, тычаясь носом ему в щёку.       — Сейчас ляжем нормально, подожди, — пробормотал Чонгук, пытаясь приоткрыть тяжёлые веки. Это получилось моментально, как только он увидел перед собой сплошную черноту. И сразу позвал: — Намджун? Намджун, ты там?       Вопрос, раздавшийся в темноте, вплёлся в прочие, задаваемые Чимином самому себе. Но звучал слишком громко, наверное, поэтому Чимин ответил на него вслух:       — Его здесь нет. Он ушёл. Прими это — он ушёл.       Чонгук от неожиданности чуть с кровати не упал. Вот чего он не ожидал, так это того, что ему кто-то ответит. Ни в одном своём видении он не мог заговорить с людьми. А в этом, чем бы оно ни было, смог. И это удивило его куда больше, чем то, что тьма перед глазами обрела голос.       — А ты? Ты… кто? — осторожно спросил Чонгук. — Почему я тебя не вижу? Ты… видишь… меня?       — Никого я не вижу, — устало, сонно откликнулся Чимин и вдруг замер, уже опустившись на край постели, задрожав всем телом. Голос показался ему знакомым. Этот голос уже звучал в этой комнате — звал кошку Матильдой. — Ты… кто?       — Чонгук, — представился голос. — Я Чонгук. Матильда, ну куда ты собралась, там же темно! — На этот раз он успел придержать кошку, собравшуюся прыгнуть в зеркало. — А ты?.. Как тебя зовут?       Юнги, так серьёзно отнёсшийся к зеркалу, точно бы отругал Чимина за то, что тот называет своё имя кому-то неизвестному. Но Чимин так устал, что уже был готов к тому, чтобы его демоны утащили — вряд ли там, в зазеркалье, они хуже, чем его собственные.       — Чимин, — назвался он и тут же спросил: — Матильда — твоя кошка? Я её видел. Она приходила ко мне. Что… что вы с ней такое?       — Да, моя, — подтвердил Чонгук. — Я и сам не знаю, как она это делает, но видел её, исчезающую в зеркале. С виду… обычная кошка. Молодая, игривая, ласковая. А я… просто парень. Её хозяин. Чимин, ты… боишься меня?       — Ты говоришь из моего зеркала, — осторожно ответил тот, неуклонно просыпаясь. — Наверное, я должен тебя бояться. Как явления.       — Понимаю, — отозвался Чонгук, — такое не каждый день происходит, правда? И об этом никто не говорит. Кажется, не то ты спишь, не то с ума сошёл, не то просто уже умер и перешёл в какое-то другое измерение, где всё это возможно. Я понимаю, Чимин, — его имя в чужих устах звучало как-то… нежно. — Я уже давно перестал бояться. Но ещё ни разу ни с кем не говорил, поэтому так волнуюсь и тараторю. Включи свет. Почему так темно?       — Почему ты звал Намджуна? — резко спросил Чимин. — Откуда ты его знаешь?       — Я его уже видел. В зеркале. Он… друг моего брата. И я очень удивился, когда его увидел. И… если он говорил о тебе, я знаю, что вы расстались, Чимин. Тебе должно быть сейчас очень грустно?       Кошка в руках занервничала, но Чонгук её не отпустил, продолжая:       — Если я не прав, извини, пожалуйста. Просто я сам запутался в том, что видел и слышал.       — Очень, — тихо, едва слышно откликнулся Чимин. — Очень грустно.       Он посидел ещё немного, глядя в темноте на свои пальцы, сжавшиеся на коленях, а потом вдруг требовательно спросил:       — Как зовут твоего брата? Я его знаю?       — Хосок, — ответил Чонгук. — Чон Хосок. Он такой… высокий, красивый и так ярко улыбается, что солнце завидует. Знаешь его, да?       — Разве у Хоби есть брат? — изумился Чимин. — Он ни слова об этом не говорил. Говорил про отца и бабушку, но о брате ни слова.       — Хоби? — И в голосе Чонгука тоже послышалось изумление. — Его только папа так называет. Иногда. Но брат есть, это я. Чон Чонгук. Я брат Хосока. Уже не так страшно, правда? — А следом и улыбка, которую Чимин ещё никогда не видел, но услышал.       Его ни разу не расстроило то, что Хосок не говорил о нём. Может, они с Чимином не были близко знакомы?       Чимин перевёл взгляд на часы на руке: была глубокая ночь, время для звонка явно неподходящее.       — Так, — он постарался звучать решительно. — Утром я позвоню Хоби и спрошу, есть ли у него младший брат. И с каких пор он стал другом Намджуна, когда они едва знакомы. Но если ты общаешься с Намджуном, передай ему, что… — его голос задрожал, — что он забыл половину своих вещей, а я не намерен растягивать его переезд ещё на полгода.       — Нет, ну явно не едва, я Намджуна с детства знаю, — задумчиво отозвался Чонгук. — Как и Сокджина. Они же родственники. Знаешь Сокджина, Чимин? Но ты не переживай, я всё передам. Не волнуйся, пожалуйста…       — Они с Намджуном познакомились у меня на кухне, когда Хоби пришёл с Тэхёном, — пробормотал Чимин, замотав головой. — В прошлом месяце, когда Хосок вернулся из Испании. Они…       Странно, но Чимин неожиданно легко допустил предположение о том, что Намджун мог ему врать. Но почему-то о Хосоке этого не допускалось. Его привёл Тэхён, прекрасно разбирающийся в людях. И Юнги, закрытый и сдержанный, смотрел на Хосока очарованным взглядом, а уж Юнги не так-то просто было очаровать, сияющей улыбки и внешней красоты для этого было мало.       — С кем Хосок пришёл? — Чонгук нахмурился. — С Тэхёном?.. Его ты, получается, тоже знаешь? Но всё не так, Чимин. Хосок был в Америке, он там учился. Вернулся после получения диплома. А Тэхёна привёл Намджун…       — Мне надо просто позвонить Юнги и попросить его разбудить меня, — отрешённо произнёс Чимин. — Мне всё это снится.       — Да я сам могу ему позвонить! — заявил Чонгук, но тут же замер. — Ты его тоже знаешь?.. Нет, Чимин, подожди. Я запутался. Ничего не понимаю. Но… это не сон. Я… не сон. И Матильда тоже.       — Сон или кошмар, — заявил Чимин, не двигаясь с места. — Я просто слишком переживаю уход Намджуна. Вы мне кажетесь. Я завтра же попрошу Юнги вынести это зеркало. И спрошу, где учился его парень. И есть ли у того брат. Юнги не будет мне врать.       Чонгуку казалось, что его голова сейчас взорвётся от непонимания, он потряс ей и упустил из рук кошку.       — Подожди, — буквально взмолился он. — Подожди, пожалуйста, Чимин… Мы… можем… быть созданы… друг для друга. Я не знаю точно, но я… живу с этой мыслью уже не первый день. И, наверное, это дико звучит, но я хотел бы, чтобы так было. Не выбрасывай зеркало, мы же даже не виделись!       — Если у Хосока есть брат, я попрошу его нас познакомить, — решительно сказал Чимин, поднимаясь с места. — Просто чтобы посмотреть на тебя. Всё, я ухожу спать.       — Да подожди ты… — отчаянно попросил Чонгук, протягивая руку к тёмному зеркалу.       Матильда исчезла в прыжке, оставляя на гладкой поверхности круги, словно на воде, и ошейник, что упал куда-то на пол. Через мгновение Чонгук видел только себя, беспомощного, запутавшегося и почему-то глубоко несчастного.       А кошка зашевелилась и жалобно замяукала под тканью, пытаясь из неё выбраться.       Чимин босиком выскочил из спальни и захлопнул за собой дверь, тяжело дыша. Для верности придвинул к двери тяжёлое кресло, наверняка потревожив шумом соседей.       Уснуть этой ночью ему так и не удалось. Особенно мешало мяуканье из-за двери и то, как Матильда скреблась в неё коготками.