Альтернативные

      — Матильда, вот ты где!       Чонгук подхватил кошку на руки, поднимая над столом, отчего та недовольно заурчала.       — Ну ладно тебе ворчать, — проворковал он, почёсывая чёрный затылок, — умеешь же ты спрятаться! — и это было сказано уже с восхищением. — И ошейник опять скинула? Как тебе это удаётся?       Он посмотрел на стол, заметив лежащий рядом с зеркалом тонкий кожаный ободок, и ловко застегнул его на кошачьей шее, приговаривая:       — Не ругайся. Ты у нас везде бегаешь, в том числе и по саду. Если принесёшь домой блох, представляешь, что с тобой родители сделают? Поверь, мне тоже не поздоровится. Вот, так гораздо лучше. Пойдём, пообедаем, а потом я поеду гулять.       Чонгук вовсе не стеснялся разговаривать с Матильдой, как с человеком. Порой ему казалось, что только она его и понимает, выслушивая молча и внимательно. Ей он мог рассказать то, чего не стоило знать даже Юнги.       — Сын, ну что это такое? — с лёгким оттенком возмущения спросил папа, когда младший опять появился в столовой с кошкой на плече.       — Мы пришли обедать, — ровно ответил Чонгук и осторожно спустил Матильду на пол, а затем достал из буфета её миску и пакет с кормом. — Ты же всегда меня учил, что есть нужно не в комнате, а здесь. — И словно не замечая недовольного взора папы, обратился уже к Хосоку: — Подвезти тебя после обеда к Сокджину? Я поеду за Юнги, заодно могу и тебя подбросить.       Тот с умилением смотрел на кошку, улыбаясь.       — Папа, ты несправедлив! Если бы она была моей питомицей, ела бы только из моей тарелки, сидя на моём же плече. Чонгук очень ответственно её воспитывает. — Он обернулся к брату и согласился: — Давай. Мы собирались пойти в кино, а потом погулять. Присоединитесь или у вас другие планы?       Взгляд родителя слегка смягчился, может, из-за слов Хосока, а может, из-за упоминания Чонгуком омеги, что был другом Сокджина. Хоть они и не были близко знакомы, не нужно было спрашивать, кто такой Юнги.       — Мы поедем кататься, — отчитался Чонгук, усевшись за стол. — Юнги очень хотел в горы. Возьмём мотоцикл…       — Вы только осторожнее там, — попросил папа, наполняя для него стакан из кувшина свежевыжатым соком. — Слишком не разгоняйтесь, ладно? И…       — Мы только недавно начали встречаться, — перебил Чонгук. — А если говорить о моём вождении, то брат не даст соврать — я очень аккуратен на дороге.       — Куда аккуратнее меня, — легко подтвердил Хосок. — Па-ап, лучше собери им чего-нибудь в дорогу. Юнги, конечно, прекрасно готовит и обязательно возьмёт съестного, но в горах много еды не бывает, аппетит там всегда просыпается зверский.       — Соберу, — пообещал родитель, переводя взгляд между ними сыновьями. — А когда ты представишь нам своего омегу, Чонгук?       — Ну мы же только начали встречаться, — протянул тот, не донеся ложку до рта. — Ещё слишком рано для таких серьёзных шагов. Да, брат? — И как-то странно посмотрел на Хосока, не то ожидая поддержки, не то мысленно поддразнивая.       — Вы же знакомы, — изумился Хосок. — Я представил вам с отцом Юнги на приёме. Какого знакомства ты ещё хочешь? Они с Чонгуком действительно только начали встречаться. Ты хочешь смутить бедного омегу?       — Официального, — легко, но важно ответил папа, и Чонгук чуть поморщился. — Желательно, чтобы присутствовали его родители. Организуем общий семейный ужин, обсудим дальнейшие планы.       — Для официального знакомства Чонгук должен слетать в Америку и попросить по всем правилам дозволения с ним встречаться, — парировал Хосок. — А потом уже представлять его своей семье. Если уже мы говорим о традициях. Но поверь мне, если сейчас поставить перед Юнги такую перспективу, твой младший сын останется без очаровавшего его омеги, а Сокджин откажет мне от дома за то, что моя семья расстроит его лучшего друга. Я, конечно, приложу все усилия, чтобы вымолить прощение, но ты сам говорил, Сокджин — омега видный, на него многие засматриваются. Не хотелось бы упустить своё счастье из-за нелепых разногласий.       — Когда придёт время, я поеду хоть в Америку, хоть на Северный полюс, если потребуется, — пробурчал Чонгук и постарался сосредоточиться на супе, а не на словах отца. Кажется, он зря надеялся, что родители успокоятся лишь фактом существования в его жизни омеги, с которым он проводит свободное время. А до мастерства брата в изворотливости ему ещё долго расти.       — И по-прежнему так скажу, — согласился старший омега их семьи, кивнув Хосоку. — А ещё то, что он — самая подходящая для тебя партия. Никогда не жаловался на воображение, но даже его богатство не способно нарисовать восхитительную картину в виде ваших общих детей. Это будут не дети, а настоящие произведения искусства! — Он мечтательно улыбнулся, а потом ошарашил Чонгука следующей фразой, так что тот едва не подавился. — Ты же знаешь, дорогой, как появляются дети?       — Папа, ну не за столом же! — воскликнул Чонгук, отчаянно розовея щеками.       — Папа, нет, просто нет! — Хосок промокнул губы салфеткой и строго посмотрел на родителя. — Никаких официальных знакомств до момента, пока у них хотя бы до помолвки не дойдёт. Если ты задашь такой вопрос Юнги, он сбежит из нашего дома. Они ещё учатся оба, о чём вообще можно говорить? Пусть встречаются и лучше узнают друг друга.       — Я не настаиваю на том, чтобы это случилось завтра же, — омега оставался невозмутим. — Или хотя бы в этом году. Но даже серьёзные отношения нуждаются в планировании, тщательном и обдуманном. И уж точно нельзя допустить, чтобы Чонгук принёс домой новости о том, что у нас будут незаконнорожденные внуки. Кошки вполне достаточно.       Хосок резко поднялся, швырнув салфетку на стол.       — Ты думаешь, что говоришь? — тихо, но крайне сурово спросил он. — Ты сейчас оскорбляешь своего сына, его избранника и моего друга. Чонгук взрослый парень и сам сможет со своим омегой решить, как будут продвигаться их отношения. Поехали, Гуки. Не жди нас к ужину, мы будем поздно.       Чонгук послушно поднялся, не глядя на папу, что молча провожал их потемневшим взглядом. Подхватил на руки наевшуюся Матильду и усадил на плечо. А уже на втором этаже подал голос:       — Я сейчас соберусь и спущусь в гараж. Минут через двадцать. Не торопись, ладно? И… спасибо.       Он знал, что отцу, отсутствующему за семейным столом сегодня за обедом из-за каких-то рабочих дел, станет известен весь их разговор. И если бы Чонгук позволил себе так возмутиться, то глава семьи точно вызвал бы его в кабинет этим же вечером. А Хосоку, как старшему, наверное, даже руку бы пожал в знак уважения. Папа порой переступал все границы в усердном устройстве их жизни.       

***

      — Если сможешь, не давай Юнги садиться за руль, — попросил Хосок, глядя в окно, когда они всё-таки отъехали от дома. — Сокджин говорит, ему лучше в последнее время, но приступы слабости всё равно случаются.       — Конечно, — отозвался Чонгук, вспоминая о том, о чём так отчаянно хотелось забыть с момента их общей встречи на заднем дворе особняка.       С того дня они с Юнги ещё не виделись, но созванивались каждый день. И острое чувство несправедливости и обиды на судьбу чуть притупилось, а затем и вовсе отступило за простыми домашними делами: общением с кошкой, любимыми играми и семейными ужинами, большая часть из которых проходила куда спокойнее, чем сегодняшний обед.       Чонгук успел о многом подумать, даже пытался изучить вопрос об истинности, но, как и Тэхён, нашёл в сети слишком противоречащие друг другу истории и мнения. И всё-таки за это время ему стало немного легче, негодование улеглось. А по живому общению с Юнги он соскучился именно в дружеском смысле. Очень хотелось поделиться с ним тем, что ему привиделось в зеркале. Пока об этом слышала только Матильда, но о таком лучше рассказывать лично, а не по телефону.       — Мы теперь встречаемся, поэтому я не позволю ему сесть за руль. Хочется почувствовать, как Юнги прижимается ко мне сзади. Доверчиво, но крепко обнимая, — добавил он, глядя на дорогу.       Хосок моргнул: о такой постановке вопроса он даже не думал. Но ласково хохотнул:       — Так увлекательно звучит, что я задумался: почему мы с Сокджином не катаемся на мотоцикле? Надо ему предложить.       — Можем как-нибудь вместе покататься, — предложил Чонгук, взглянув на него с лёгкой улыбкой. — Я думаю, они тоже оценят такое предложение по достоинству. Очень хорошо, что наши омеги — лучшие друзья, правда?       — Если однажды эти омеги станут нашими мужьями, мы будем прекрасной семьёй, — с непривычной нежностью сказал Хосок. — Сокджин будет счастлив, если Юнги останется здесь.       

***

      Юнги встречал машину уже на улице. Дождался, когда Хосок выйдет, и устроился на его месте.       — Поспеши, Джин ждёт, — посоветовал он и легко коснулся носом щеки Чонгука. — Привет. Поехали?       — Привет, — улыбнулся альфа, втянув носом приятный цветочный аромат, по которому тоже успел соскучиться. В какой-то момент так сильно, что даже подумал заехать в магазин и поставить в своей спальне букет роз. Или даже в горшке, что предпочтительнее. — Как ты себя чувствуешь? Мы поедем… в тот же гараж? — спросил он, отъезжая от дома.       — Утром чуть не разбил лоб в ванной, голова закружилась, — честно и мрачно ответил Юнги. — В тот же, Тэхён сегодня должен быть на работе. Надеюсь, полегчает и я смогу сесть за руль.       — Не сможешь, — заявил Чонгук, но тут же добавил более мягко: — Сядешь со мной? Мне так будет спокойнее. Если с тобой что-то случится, ни я себе этого не прощу, ни Сокджин. Он меня на кусочки разорвёт, несмотря на дружбу и договорённости с Хосоком.       — Если я свалюсь с твоего мотоцикла, он разорвёт тебя куда вернее, — возразил было Юнги, но кивнул. — Сяду с тобой. Ты — мой альфа. Не надо давать кому-то поводы для лишних мыслей. Чонгук, можно я надену твою толстовку?       Тот удивлённо моргнул, сдерживая глупую улыбку, что рвалась засиять от услышанного «мой альфа», и согласился:       — Можно. И надеюсь, ты не свалишься. Просто держись крепче, хорошо?       — Спасибо. — Юнги не стал терять время, тут же подцепил с заднего сиденья мягкую и удобную толстовку и нырнул в неё. Высунул нос и блаженно протянул: — Как мне нравится шалфей! Вцеплюсь в тебя изо всех сил.       Умиротворяющий запах всегда делал прикосновения проще, а Чонгук уже воспринимался другом. С этим проблем возникнуть не должно было.       «Больше, чем виски?» — хотел было спросить Чонгук, но вовремя прикусил язык. Он помнил, что предназначенный Юнги альфа тому совсем не нравился.       

***

      Когда они приехали в тот самый гараж, господин Чхве приветливо улыбался. Юнги позвонил ему заранее, бронируя пару мотоциклов на вторую половину дня.       — Предпочитаете взять те же модели, что и в прошлый раз? — уточнил он, вновь протягивая омеге документы на подпись.       — Нет, — ответил Чонгук, не спеша отходить от Юнги, словно Тэхён мог выпрыгнуть из ниоткуда и похитить омегу в одно мгновение. — Сегодня мы возьмём только один круизёр.       — Не вопрос, он как раз свободен. — Немолодой альфа легко принял перемену условий и просто вычеркнул в договоре пару строк.       Для Тэхёна их появление было неожиданностью. Он не спрашивал работодателя о клиентах. Но, когда вышел из подсобки — ровно такой же, каким они его в первый раз увидели, — то едва не уронил инструменты, что нёс в руках. С жестяной банкой, наверное ничего бы не случилось, а вот любимую полировочную машину было бы жалко повредить — её пластиковый корпус мог треснуть от удара об бетонный пол. Тэхён быстро подумал, что впредь стоит интересоваться, кого ожидать, чтобы не застывать с таким сложным выражением на лице на месте.       — Тэхён, проверишь круизёр? — попросил хозяин проката, выдернув его из оцепенения.       Тот нахмурился. Но не от того, что увидел этих двоих — своего истинного в компании другого альфы, — а потому что сразу осознал, чем было вызвано такое хорошее настроение, захватившее его пару часов назад. Видимо, организм предчувствовал, чтоб ему провалиться вместе с такими предчувствиями. Но при одном взгляде на Юнги всё настроение тут же испарилось — пританцовывать альфе больше не хотелось. Хотелось приблизиться, обхватить его руками — грязными, пахнущими моторным маслом, — и прижать к груди.       — Конечно, — быстро возвращая себе невозмутимый вид, кивнул Тэхён, отложив на металлический стол всё, что держал в руках. — Сейчас всё сделаю.       — Сегодня только один мотоцикл, — добавил господин Чхве ему в спину.       И было видно, как та напряглась под плотной белой майкой.       Юнги проводил его внешне случайным взглядом. Он стоял рядом со своим альфой, что-то негромко с ним обсуждая. Не держал за руку, не улыбался игриво, не заглядывал в глаза — просто стоял рядом и его розы прорастали сквозь травянистую зелень. Свежие, прохладные, куда более яркие, чем когда Юнги сел в машину.       Как и обещал, он позвонил Тэхёну на следующий день после общей встречи и вгрызся в собственное запястье, ощутив, как от одного голоса внутри разлился покой. Разговор был коротким, Юнги сухо попросил писать о любом изменении состояния и тщательно фиксировал данные, высчитывая, сколько времени разлуки терпит эта непрошенная связь.       — Запахи — это, конечно, феномен, природа которого до сих пор до конца не изучена, — задумчиво протянул он, осознав изменения. — И как же меня раздражает, Чонгук, что я даже толком не посмотрел на него, а мне уже лучше.       — Не волнуйся, я не дам тебя в обиду, — серьёзно сказал тот, будто Тэхён собирался навредить Юнги, проверяя уровень тормозной жидкости и заполнение бензобака. — И скоро мы поедем в горы.       — Порядок, — отчитался Тэхён, вернувшись к ним с двумя шлемами, протянул оба в сторону альфы, избегая даже случайного контакта с омегой, а Чонгук снова почувствовал привкус виски во рту. Крепкого, выдержанного в обожжённой дубовой бочке. Глубокого и терпкого. Пьяняще-ароматного.       И в других условиях он бы, наверное, упивался этим ароматом, хоть и не дорос ещё до истинного наслаждения этим напитком. Но не сейчас. Его собственный запах тоже стал резче, острее, словно листья шалфея смешали со жгучим перцем.       — Поехали, Юнги, — бросил Чонгук, направляясь к мотоциклу, когда отдал омеге один шлем. Желание задеть Тэхёна плечом тоже было жгучим, но тот отшагнул в сторону в самый последний момент.       — Босс, — неожиданно обернулся Тэхён, — я обкатаю нашего нового зверя?       Господин Чхве удивлённо моргнул.       — Да, конечно, — разрешил он. — Только будь осторожнее.       Последние дни Тэхён почти не вылезал из мастерской, как только вернулся на работу. Говорил, что отрабатывает внезапный больничный, но здесь же и ночевал, закопавшись по уши в инструменты, словно пытался спрятаться, убегая от чего-то. И всё отработал на вторые сутки.       Отношения у них были хорошими, почти дружескими, но рассказывать о том, что его беспокоит, Тэхён не спешил, отмахиваясь от всех вопросов. Он просто работал и даже никуда не выезжал, что ему было несвойственно.       Юнги осторожно сел на круизёр за спиной Чонгука, не слишком уверенно обхватил его за талию. Так вели себя робкие, впервые имеющие дело с мотоциклами омеги, но оба альфы помнили, как решительно и без тени опасений тот оседлал машину в прошлый раз, выезжая за ворота. Дело было в том, что Юнги в последний раз катался в качестве пассажира лет десять назад. В шестнадцать он сел на свой первый мотоцикл — и с тех пор сам выбирал направление и скорость.       — Поехали, — отозвался он, сжимая руки крепче и прижимаясь к широкой спине Чонгука.       Стартовав, тот аккуратно вывел машину из гаража, а затем — на дорогу, объезжая парковку, прибавил скорости уже на ровном асфальте и устремил мотоцикл к горам, что синели на горизонте. В зеркалах заднего вида отражался едущий прямо за ними Тэхён, и Чонгук поддал газу, словно у них было соревнование. Юнги неслышно вздохнул и прильнул ближе, ласковее, напоминая, что у них тут не альфье состязание, а прогулка. И цель этой прогулки — полюбоваться горами, пообщаться и побыть вдвоём.       — Что это такое? — Чонгук возмущённо стянул с головы шлем, когда притормозил на обочине, и обернулся на Тэхёна, плавно тормозящего рядом с ними. — Ты других дорог не знаешь? Чего ты прицепился?       — Полегче, — рыкнул Тэхён, задирая на лоб очки. — Я езжу, где хочу. У тебя ко мне какие-то претензии?       — У меня претензии. — Юнги нахмурился, переводя взгляд с одного на другого. — Тэхён, что ты хочешь?       — Поговорить с тобой, — прямо ответил тот, не обращая внимание на гневную вспышку в глазах Чонгука, хоть почувствовал её буквально кожей. — Или просто побыть рядом.       — Размечтался! — несдержанно бросил Чонгук. — Не порти нам свидание. Тебя не воспитывали? Не учили, что приставать к чужим омегам…       — Тише, не злись. — Юнги опустил ладонь Чонгуку на плечо, мешая договорить. — Тэхён, времени, что я провёл в гараже, было мало?       — Мало. — Было заметно по лицу, как Тэхён сдерживался от того, чтобы не взорваться и не наделать глупостей. Как неприятно ему было видеть руку Юнги на чужом плече. Как ему хотелось слезть с мотоцикла и взять её в свою, а Чонгука отпихнуть куда-нибудь в канаву. — Я не собирался портить вам свидание, — процедил он. — Но если тебе этих жалких минут достаточно, я просто поеду за вами, а потом вернусь обратно. Можно?       — Не надо, — выдохнул Юнги и закашлялся. Тяжело, надрывно, в который раз чувствуя, как внутри всё переворачивается от боли. Бессильно отпустил плечо Чонгука и прижал ладонь к губам, переживая спазм, выворачивающий желудок. — Можно…       — Тогда езжайте, — велел Тэхён, а потом сжал губы в тонкую линию — ему тоже было больно. Больно осознавать, что всё, что ему дозволено — это проехать несколько километров следом за Юнги. Что он был готов принять эти условия, заталкивая поглубже требования, на которые не имел права, и очевидную, разъедающую нутро ревность — у них свидание.       У них. Хотя предназначен этому омеге вовсе не Чонгук.       Впрочем, состояние самого Юнги в нём тоже отзывалось болью, поэтому он и сдерживался, не усугубляя ситуацию.       — Держись, — попросил Чонгук, надевая шлем обратно. Взревели оба мотора, и он сразу вырвался вперёд, не жалея взятую в прокат машину.       Когда они вновь остановились, свернув с основной дороги к горам, Тэхён пролетел мимо, обдавая их клубами пыли.       — Придурок, — выплюнул Чонгук, скривившись ему вслед. И обернулся, спустив ноги на землю. — Ты как?       — Ненавижу его, себя и всю эту жизнь, — честно выдохнул омега. — Почему же всё так сложно? Поехали, я хочу лечь на траву и не шевелиться хотя бы минут пятнадцать.       Без Тэхёна «на хвосте» они ехали гораздо медленнее, осматриваясь и выбирая место для привала в горах. Мотоцикл уверенно справлялся с холмистой дорогой, завозя их всё выше и дальше — в самую красоту.       — Вот здесь вроде ничего, — предложил альфа, останавливаясь.       — Красиво, — согласился Юнги, — очень красиво, Чонгук!       Он залюбовался акварельными красками и масштабностью: издали горы казались небольшими, но по мере приближения росли и вздымались. Выбранная полянка тоже была хороша: небольшая, покрытая густой сочной травой, на которую Юнги с удовольствием сполз, едва сняв шлем.       Чонгук достал из-под сиденья свой рюкзак и скоро расстелил на траве плед, предлагая Юнги переместиться на него.       — Ты не злишься на меня? — осторожно спросил он, устраиваясь рядом и доставая бутылку воды. — Я ничего с собой поделать не могу, этот альфа меня раздражает.       «А с первого взгляда так понравился!» — услужливо подсказал разум.       — Меня он тоже раздражает, но что же поделать, если мы так зависимы друг от друга, — вздохнул Юнги, устраивая голову на его коленях. Кто бы мог подумать, что их договорённость дойдёт до такого. — Поверь, тебе управлять собой и своими реакциями проще, чем нам. Ты единственный, кто может мыслить здраво, а не бороться с собственными инстинктами. И я надеюсь на тебя.       Чонгуку хотелось поспорить насчёт инстинктов. То, что он испытывал, находясь между Юнги и Тэхёном, и было теми самыми инстинктами, чего он тоже никак не ожидал, но и сам пытался бороться с этим.       — Я постараюсь, — пообещал он, сделав пару глотков воды. — Но так хочется просто лицо ему разукрасить. Прости, это не выход, я понимаю… Ты ещё не проголодался? Я взял с собой еды. У папы сегодня за обедом снова случился приступ проконтролировать всю мою жизнь и отношения, ты бы слышал, как Хосок за меня заступился! И за тебя тоже. Но еда всё равно вкусная.       — Он поэтому такой мрачный приехал? — Юнги приподнялся, чтобы взять у него бутылку. — И что хочет твой папа? Официального знакомства? Я ведь могу его и укусить… Давай поедим, мы с Джином тоже немного приготовили.       — Ага, официального, — подтвердил Чонгук, доставая контейнеры с едой. — И внуков. Законнорожденных, — процедил он, как будто это было самое противное в мире слово.       — Твой папа считает, что я могу родить тебе ребёнка до брака? — Голос Юнги похолодел вместе с розами. — Мне рассказать ему о средствах контрацепции? Я понимаю, вы его дети и альфы к тому же, вам неловко…       — Да я даже думать об этом не хочу. — Чонгук забавно поморщился и протянул Юнги один из контейнеров. — И обсуждать это с родителями тоже. Я неблагодарный ребёнок или всё-таки имею право решать что-то в своей жизни сам?       Юнги с наслаждением сунул нос в контейнер, но сначала потянулся к собственному рюкзаку. Достал антибактериальные салфетки и протянул Чонгуку вместе со своими ладонями.       — Если хочешь, я с ним поговорю. В восторге он не будет, но, может быть, отстанет. Донесу до него мысль, что мой супруг будет решать сам и принимать во внимание только моё мнение. А если он не хочет отпускать сына от своих ног, пусть готовится не к возможным внукам, а к тому, что держать малыша у коленок придётся всю жизнь. А я совсем не вижу малыша, за мной ухаживает взрослый парень.       — Не надо, тебе и без этого нелегко сейчас. — Чонгук мягко улыбнулся, прикоснувшись к его рукам своими, когда забирал салфетки. Для того, чтобы выразить благодарность за заботу, а не для чего-то ещё. Но это прикосновение было приятным. — Когда-нибудь я закончу учёбу и смогу сам себя кормить и обеспечивать. Не так и долго осталось потерпеть.       — Как скажешь, — согласился Юнги и прикрыл глаза ресницами, а потом хитро заулыбался, пытаясь разрядить обстановку. — Чонгук, учить тебя и учить. Я тебе зачем руки протягиваю?       — А? Зачем? — Альфа шире распахнул глаза — непонимающие и наивные. И сообразил не сразу, доставая ещё одну салфетку. — За этим? — уточнил он, проводя влажной тканью по руке Юнги.       — Да, — с ласковым одобрением выдохнул Юнги. — Конечно, когда мы одни, это не обязательно, но саму идею запомни на случай, если это будет происходить при ком-то.       — Запомню, — пообещал альфа, тщательно протирая и вторую руку, глядя только на них, а не в лицо, потому что смущался. — Извини, что я такой… неумелый.       — Просто неопытный, — мягко поправил Юнги. — И это быстро пройдёт. Твои достоинства это с лихвой искупают.       Аппетит в горах, да и вообще на свежем воздухе всегда был несказанно выше, чем за обеденным столом. Но когда голод был утолён, Юнги снова вытянулся на пледе, опустив подбородок на сложенные ладони, и попросил:       — Давай о хорошем? Как растёт моя любимая девочка?       — О, она совсем освоилась, — сыто и поэтому довольно отозвался Чонгук, — обожает пугать папу. Спрячется где-нибудь, а потом выпрыгивает, как чёрт из табакерки… Это так забавно! Игрушки мне приносит, как добычу. Постоянно снимает ошейник. Придёшь в гости, как будет возможность? Думаю, Матильда будет рада тебе. И ещё мне нравится, что Хосок о ней тоже заботится. Я не ожидал.       — С удовольствием приду посмотреть на нашу милашку, — согласился Юнги, щурясь. — Ничего, что я называю её нашей? А почему ты не ожидал? Хосок очень заботливый.       — Мы же вместе её спасали, — Чонгук дёрнул плечами, — поэтому никаких претензий к этому слову, но жить она будет со мной. — Он коротко хохотнул. А затем пояснил: — Не знал, что ему нравятся кошки. Альфы гораздо чаще заводят собак. А брат души в ней не чает, и это приятно. Наверное, она слишком милая, она даже отцу немного нравится, только папе не очень. Тот говорит, что она его в могилу сведёт. Кстати…       Он сам опустился на плед, укладываясь рядом, но места между ними было много, никаких нарушений приличий.       — Я хотел тебе кое-что рассказать…       И что-то в его тоне заставило Юнги опустить все комментарии по поводу Матильды и с нетерпением спросить:       — Что? Рассказывай.       — Помнишь, я говорил тебе о том, что мне снится? — начал Чонгук, устроившись поудобнее. Он говорил тихо, но не шептал. — Не знаю, что это такое было, но я видел… незнакомого человека в зеркале. Ничего не предвещало, просто смотрел на себя, смотрел, а потом отражение изменилось, как будто переключился канал на экране телевизора. Это быстро пропало, я не успел ничего понять и рассмотреть как следует. Сначала я просто обалдел, почти испугался. А потом всё исчезло. И я не знаю, повторится ли это снова…       — С ума сойти, — выдохнул Юнги, округлив глаза. Он действительно выглядел шокированным, но ничуть не сомневался в том, что Чонгук говорит ему правду. — Просто… в твоём зеркале? Когда это произошло? Это был обычный человек? А мир — похож на наш? Или ты совсем не успел рассмотреть?       Чонгук несколько раз кивнул, а затем ответил:       — Это было после нашего пикника в саду, на той неделе. Обычная комната, кажется, я не видел деталей, там было темно. Но человека видел отчётливо. И мне показалось, что он не видел меня. Он не выглядел удивлённым или шокированным. Он выглядел… грустным.       — Интересно, что могло выступить катализатором?.. — Юнги задумчиво свёл брови. — Если тебе даже не пришлось засыпать для этого… Что-то в настроении? Тебе было грустно? Ты тревожился? Почему это произошло? — И взял того за руку, легко сжимая. — Это безумно интересно, Чонгук!       — Я просто думал, — отозвался альфа, не решаясь вдаваться в подробности. — Смотрел на себя. И вдруг… Ты правда мне веришь? Я не смогу ещё кому-нибудь об этом рассказать. Это звучит ужасно неправдоподобно, но я действительно это видел! И ещё я заметил, что Матильда любит смотреться в зеркало…       — Конечно, я тебе верю. — Юнги звучал твёрдо и уверенно. — Мы же говорили как-то, у тебя особая чувствительность к импульсам других миров. Считается, кстати, что у кошек тоже. Может быть, она тоже что-то видит за зеркалом?       — Жаль, что она не умеет разговаривать, а то бы рассказала, — легко хохотнул Чонгук, чуть сжимая его пальцы. — Интересно, можно ли это как-то контролировать? И сколько я должен просидеть перед зеркалом, чтобы ещё что-нибудь увидеть?       — Столько вопросов и пока ни одного ответа, — с сожалением протянул Юнги. — Зависит ли это от тебя и твоего настроения? Что это за мир? Что это был за человек?       Но огорчённым он не выглядел: скорее взбудораженным новой загадкой мира. Не зря всё же Юнги занимался наукой — необъяснимое он не списывал на какие-то случайные факторы, а жадно стремился познать мир во всех его проявлениях.       — Если честно, я даже не подумал о том, что это был другой мир, — вот теперь Чонгук шептал, признаваясь в самом главном. — Я думал… о своём истинном.       — Ты думаешь… Это был он? Тогда… другой ли это мир или наш? — Омега ахнул, крепче сжав его пальцы, и вдруг лукаво улыбнулся. — Он был симпатичным?       — Я не понял, — честно ответил Чонгук. — Всё слишком быстро произошло. Но я бы хотел увидеть его снова… И при этом я боюсь. У меня прямо перед глазами пример того, что это не самое приятное в жизни — встретиться с истинным.       — Будем надеяться, ты всё же более удачлив, чем я. Но лучше сначала присмотрись, прежде чем коснуться его… Интересно, а прикосновение к изображению в зеркале считается?       — Наверное, нет, — подумав, решил альфа. — Ведь нужен именно физический контакт. А зеркало — это не человек, а лишь изображение.       Он снова задумался, на этот раз глубже, но даже сквозь размышления почувствовал на своём затылке чей-то пристальный и недовольный взгляд. Чутьё Чонгука было поразительным — по спине пробежал холодок от надвигающейся опасности. Он стремительно поднялся и обернулся — неподалёку сидел Тэхён.       — Ты… — почти беззвучно выдохнул Чонгук, пытаясь испепелить его взглядом.       — Да лежи, лежи, я просто посижу в сторонке, — почти безмятежно отозвался второй альфа. — Не мешаю же.       — Тебя манерам вообще не учили? — вскинулся Юнги. — А если бы мы… Не только разговаривали? Тоже бы полюбовался и не мешал? Что ты за человек такой?! Тебе язык дан не чтобы договариваться?       — Договариваться о чём? Разрешите ли вы мне рядом посидеть? — парировал Тэхён, переведя на него взгляд. — Можно подумать, вы бы согласились.       — Ты сказал, что поедешь обратно, — напомнил Чонгук, подвинувшись в сторону, скорее неосознанно, чем обдуманно закрывая Юнги собой от этого взгляда. — Вот и ехал бы себе. Как ты вообще нас нашёл?       — Ноги сами привели, — без тени шутки ответил Тэхён, чуть дёрнув плечами. — Посижу немного, посмотрю и поеду. Не обращайте на меня внимания.       — А если мы собирались целоваться, нам тоже внимания не обращать? — Юнги едва не зашипел от возмущения, но глубоко вздохнул и тронул Чонгука за руку. — Прости, милый… Дай мне десять минут, ладно?       Тот поджал губы, но кивнул:       — Ладно.       — Иди сюда, Тэхён, — позвал Юнги, дождался, когда тот сядет рядом, и неожиданно притянул его голову на свои колени, зарываясь пальцами в густые волосы. Руки у него были непривычно для омеги сильными, но голос мягким и задумчивым. — Что же ты делаешь? Нам всё равно вместе не быть… Как мы научимся с этим справляться, если тебе мало короткой встречи? А когда и эти мгновения станут недоступны? Что мы тогда оба будем делать?       Тэхён широко распахнул глаза, и впрямь не ожидая такого поворота, но с первым же прикосновением рук омеги едва не зажмурился и с трудом разобрал его слова — в голове всё заволокло туманом блаженства. Это было самое приятное, что он чувствовал в жизни.       Чонгук отвернулся к рюкзаку, словно что-то пытался там найти, а Тэхён, наконец, ответил:       — Недоступны? — Он чаще и глубже задышал, будто бежал до того, как упасть на колени своего омеги. — Почему ты обвиняешь меня в том, что меня к тебе тянет? — И в голосе звучала даже не злость, а тоска. Тихая, но глубокая. — Разве я в этом виноват?       — Не обвиняю, — глухо уронил Юнги; слова были безнадёжны, но пальцы ласкали и нежили. — Меня тоже тянет. Меня ломает, Тэхён. Но это только инстинкты. Я тебе не нужен. Ты мне — тоже. Мы совсем разные, у нас разная жизнь, и пересечься мы можем только случайно и коротко.       — Инстинкты, — глухим, тоскливым эхом отозвался альфа. Ему хотелось расслабить плечи, закрыть глаза и целиком отдаться этому самому приятному на свете ощущению, но внутри над тоской поднималась обида: высокая, безжалостная. — А кто тебе нужен? — тихо, шелестяще спросил он, и напряжение во всём теле возросло. Тэхён словно каменел, хотя хотелось расплавиться от нежности. — Чонгук? Чем он лучше меня? Почему он?.. Всё дело в деньгах?       Чонгук, который старался не вслушиваться в их разговор, всё равно услышал и с трудом удержался, чтобы не вмешаться. Юнги говорил, что ему проще сдерживаться. Надеялся на Чонгука. А тот с трудом представлял, каково этим двоим, если самому было так сложно.       — Тот, кто будет любить и желать меня сердцем, а не инстинктами, — горько произнес Юнги, но тут же тряхнул головой, ругая себя за откровенность. — А деньги… Деньги тоже важны. Простому автомеханику меня не потянуть.       Это было жестоко, почти грубо, но Юнги, заранее просчитывающий наперед, знал, о чём говорил. И в глазах Тэхёна полыхнуло разочарование, а на лице отразилось презрение. Наверное, уйти из жизни проще, чем выдернуть себя из рук своего предназначенного. Тэхёну показалось, что он не только несколько светлых волос оставил в его руках, а свою душу. Потому что стоило ему вывернуться, поднимаясь, как всё его тело заныло, пронзённое несколькими десятками острых стрел, после которых не выживают, но ему было плевать.       Даже если эта боль никогда его больше не покинет.       — Можешь не волноваться, больше не потревожу, — выплюнул он и сразу же отвернулся, морщась от собственных слов.       Тэхёна едва не скрутило от тяги упасть обратно и умолять вновь к себе прикоснуться. От стремления обхватить своими ладонями голову Юнги, потянуть к себе и прильнуть к его губам жадным поцелуем. От желания врезать Чонгуку, которое тоже было очень сильным. Просто так врезать, без слов и предупреждений. Просто потому что он есть. Такой… обеспеченный, способный потянуть этого омегу. Не зря они Тэхёну не нравились, ой, не зря…       — И не звони мне больше, — добавил он, не оборачиваясь, и тяжёлым шагом удалился прочь.       Чонгук растерянно моргнул. На мгновение ему стало даже жалко своего конкурента.       Юнги молчал, только дышал прерывисто и тяжело, подтянув колени к груди и спрятав в них лицо. Он всегда был светлокожим, но сейчас казалось, в его лице не было ни кровинки.       — Вот она, цена истинности, — едва слышно пробормотал он искусанными губами.       Наверное, Чонгуку стоило спросить разрешения, но его рука легла на спину Юнги раньше того, как он смог что-то сказать. Вокруг них как-то потемнело, солнце что ли скрылось за облаками? Чонгук притянул Юнги к себе, обнимая в желании защитить от всего и сразу.       — Я бы точно так не хотел, — негромко признался он, пока омега беззвучно всхлипывал в его руках, крупно дрожа. — Это слишком больно, да?       — Просто невыносимо, — выдавил омега. — Иногда мне кажется, что умереть проще.       — Не надо, — отчаянно попросил Чонгук, — пожалуйста, не думай об этом! Может быть, отболит и пройдёт? Затянется и заживёт, как рана. Может, вам действительно лучше не видеться?       Он не знал, как это на самом деле происходит, что из прочитанного было правдой, а что — выдумкой фантазёров. И уж точно не хотел, чтобы Юнги умирал. Понимающий его, доверяющий ему, такой не похожий на многих омега — он стал Чонгуку дорог, да почти необходим.       — Может быть, — слабо согласился Юнги. — Если случится чудо, отболит и пройдёт…       Он потянул Чонгука вниз, на плед, потому что даже сидеть не было сил. Зарылся лицом в его волосы и замер, позволяя альфе — не своему альфе! — укачивать и баюкать его в руках.       Юнги был учёным. В отдельный мир на изнанке зеркала Чонгука ему было поверить проще, чем в то, что это пройдёт, что когда-нибудь они оба будут дышать свободно.       — Я буду тебя защищать, — вновь обещал Чонгук ласковым шёпотом, хоть и понимал, что против такой боли совершенно бессилен. Но если в этом мире против неё не было средства, может, стоило поискать в других? Сейчас Чонгуку очень хотелось свободно путешествовать между мирами, пытаясь найти решение. — Всё будет хорошо, Юнги…       И в это ему тоже очень хотелось верить. Наивно, глупо, но отчаянно сильно.