Альтернативные

      — Юнги, ты будешь со мной встречаться?       Тот с облегчением тихо выдохнул: прямо сейчас взволнованные огромные глаза Чонгука беспокоили его даже больше, чем присутствие за одним столом Тэхёна. Юнги ободряюще улыбнулся молодому альфе. Горло стиснуло спазмом, но он отчётливо сказал:       — Да, Чонгук.       Лицо альфы просияло широкой улыбкой, Сокджин потянулся со своим бокалом к нему, споря, чья улыбка шире и явно проигрывая на этот раз, а потом даже захлопал в ладоши, искренне радуясь за них обоих. Хосок смотрел взволнованно и счастливо. Только Тэхён помрачнел, уставившись в одну точку. Но этого никто и не заметил, кроме Намджуна.       Юнги коснулся края бокала Чонгука своим и смущённо проворчал:       — Ешьте уже.       — Да ваши новости даже о голоде заставляют забыть! — воскликнул Хосок.       — Намджун, — негромко позвал Тэхён, — где в этом доме… уборная?       — Пойдём, покажу, — тот поднялся с места. А по пути стиснул плечо Тэхёна.       — Даже не думал о таком, — признался он. — Мне показалось, они не слишком поладили при знакомстве.       — Наверное, мне лучше уйти совсем, — мрачно проговорил Тэхён, ведомый сильной рукой, — но… мне стало лучше, когда я его увидел, — с горечью признал. — И что теперь делать? Судя по этому шикарному дому, шансов у меня… ни-ка-ких.       — При чём здесь дом? — не понял Намджун. — Ты говорил, тебе не нужен омега. Передумал?       — Разум и мысли меня пока ещё не покинули, — скривился Тэхён. — Но… Чёрт, это так сложно объяснить, Намджун! — Дойдя до стены, он прижался к ней затылком и лопатками, словно ноги его не держали. — Мне не нужен омега. И я совсем не знаю этого Мин Юнги. Но… мне хочется узнать. Хочется заглянуть ему в глаза. Почувствовать и вдохнуть полной грудью его аромат. Услышать, как бьётся его сердце. Спросить, как он себя чувствует. Чем он занимается. И как он… может смотреть на другого альфу, зная, что мы предназначены друг другу!       Хорошо, что они ушли достаточно далеко и их никто не мог услышать.       Намджун неверяще покачал головой: эти речи так контрастировали с тем, что Тэхён говорил две недели назад.       — Ты альфа, — наконец, сказал он. — А он — предназначенный тебе омега. Ты знаешь, что делать. Они с Чонгуком не связаны ни брачными клятвами, ни непреложным обетом. Борись за него.       — Ты бы на моём месте боролся? — Тэхён тяжело смотрел ему в глаза. — Зная, что можешь проиграть? Сомневаясь в том, что это правильно? Это просто природа, Намджун! Но партнёра выбирают не только инстинктами. Может, Чонгук подходит ему куда больше? Может, они друг другу нравятся? И если я буду бороться… Да чёрт возьми, он на меня даже не взглянул! Я сегодня настолько паршиво выгляжу, да?       К слову, сейчас Тэхён выглядел куда живее и ярче, чем последние пару недель — и Намджун сообщил ему это громким запальчивым шёпотом.       — Что ты предлагаешь? — продолжал он. — Молча ходить к нему в гости по вечерам, чтобы тебе стало лучше от его вида? Сколько мы так проходим, прежде чем нам не откроют дверь? Он на тебя не взглянул, а ты не сказал ему ни слова.       — Уйди, — неожиданно рыкнул Тэхён, отталкиваясь от стены. — Я сам найду дорогу обратно во двор.

***

      — Так вот, к новостям, — улыбнулся Сокджин, дождавшись возвращения Намджуна за стол, — я пока ещё никому не говорил, прости, Юнги, даже для тебя это будет сюрпризом. Но я решил… поступать в аспирантуру. Здесь же, заочно.       — Поздравляю! — Юнги расцвёл в улыбке, а Хосок обновил вино в бокале Сокджина с тихим вздохом:       — Я так понимаю, о свадьбе до окончания аспирантуры можно не заикаться, да, дорогой?       Но смотрел таким гордым ободряющим взглядом, что было видно: учёба его парня стоит ещё нескольких лет ожидания.       — Ну если ты сделаешь мне предложение, я подумаю, — кокетливо отозвался Сокджин, — потому что мучить тебя до получения докторской степени я точно не стану, ты раньше с ума сойдёшь! — И снова засмеялся.       — Эта чудесная новость требует мороженого, — сообщил Юнги над опустевшей тарелкой. — Черничного, Джин? Я принесу.       — Чонгук, прихвати рыбу из холодильника, — попросил Хосок, нежно перебирая пальцы Сокджина. — Нельзя, чтобы один из гостей остался голодным.       — Ладно. — Тот послушно поднялся из-за стола и направился к дому вместе с Юнги. — Спасибо, что ты согласился, — заметил он, смущённо улыбаясь. — Не представляю, что было бы, если бы мы придерживались изначального плана…       — Я ещё мог бы отказать тебе на глазах своих лучших друзей, и это вылилось бы в дружескую перепалку, но не при двух чужих альфах, — тихо сказал Юнги. — Признаться, меня мало заботит ваше альфье самолюбие, но так задевать твоё в волнительный момент я бы не стал.       — Мне… можно будет взять тебя за руку сегодня вечером? — уточнил Чонгук.       — Можно. — Юнги подтвердил слова улыбкой, а уже в кухне, найдя мороженое, спохватился. — Я же привёз Матильде лакомство. Сейчас заберу из машины. Подожди меня немного.       Он был уверен, что Тэхён уже вернулся в сад к остальным, поэтому без опасений пересёк холл, чтобы выйти к автомобилю, припаркованному перед домом. Но едва войдя в дом обратно, замер, увидев светловолосую макушку.       Тэхён оглянулся и на звук, и на взгляд, который почувствовал на себе. И тоже замер, но лишь на мгновение. Казалось, что ноги сами сделали несколько широких шагов в сторону застывшего у дверей омеги.       — Юнги, — выдохнул он, и сейчас это почему-то получилось естественно и легко, словно он каждый день обращался к нему по имени уже не первый год, — мы… можем поговорить?       Звук собственного имени отозвался внутри сладчайшей музыкой, и розы в аромате согрелись в солнечных лучах. Проклятые инстинкты, заставляющие гормоны реагировать так, словно только они управляли этим телом.       — О чём? — негромко спросил он. — Это было грубо — так врываться. Или хочешь сказать, ты не знал, куда Намджун тебя приведёт?       — Знал, — нехотя признался Тэхён, запустив руки поглубже в карманы брюк, — я хотел тебя увидеть. Давай отойдём куда-нибудь? Не хочу, чтобы нас услышали.       Юнги открыл первую попавшуюся дверь: это была музыкальная гостиная, и в любое другое время он бы восхищенно рассматривал белоснежное пианино, ласково касаясь пальцами клавиш. Но сейчас едва ли его заметил, обернувшись к Тэхёну.       — Ты же тоже это почувствовал? — прямо спросил тот, жадно впиваясь взглядом в его глаза. — Или я свихнулся?       — Да, — не стал лукавить Юнги. — Почувствовал. И это, прости, пиздец как больно, некстати и вообще не вписывается в мои планы. Одно прикосновение — и от жизни одни руины.       — Да я тоже не пляшу от радости, — мрачно хмыкнул Тэхён, но кусок камня на душе точно откололся. — Мне вообще не нужен никакой омега.       Юнги непонимающе посмотрел на него, но сопоставлять мелкие детали и делать выводы он умел ещё в младшей школе. Его лицо побледнело и стало безучастным.       — Пришёл, чтобы полегчало? — тихо спросил он. — Мне тоже стало легче. Но это временная иллюзия.       — Пришёл, потому что жить без тебя не могу, — выговорил Тэхён, сделав ещё один шаг навстречу, но не предпринимал попыток коснуться, просто боясь, что от этого прикосновения точно рухнет весь мир вокруг них. — Это нелогично. Антинаучно. Никуда не вписывается. Но это так.       — Придётся научиться. — Челюсть Юнги напряглась, а глаза сузились. — Потому что в конце лета я уеду. Нам обоим придётся научиться.       — Думаешь, получится? — спросил Тэхён, следом задавая ещё несколько вопросов, куда более важных: — Тебе нравится этот альфа? Чонгук. Ты хочешь быть с ним?       — Я только что согласился с ним встречаться. — Юнги закатил глаза. — Как ты думаешь, нравится ли он мне?       — Мало ли, какие у тебя мотивы, — усмешка вышла почти хищной, Тэхён даже не осознавал этого, но в нём просыпалось нечто доселе незнакомое ему самому. — Он хорош собой. И судя по всему, богат… Как сильно он тебе нравится? По шкале от одного до десяти, где десять — это так, что ты засыпаешь с мыслью о том, что его горячие губы ласкают тебя до исступления?       — А не слишком ли откровенные вопросы от альфы, которому не нужен ни один омега? — гневно прищурился Юнги. — Перевожу на понятный: не охренел ли ты часом, предназначенный? Какого чёрта тебя вообще заботит, кто мне нравится?       Тэхён сделал ещё один шаг — и следующее движение могло обернуться соприкосновением их тел.       — Потому что даже если ты думаешь обо мне, как об охреневшем грубияне, я не такой, — процедил он, не сводя с Юнги взгляда — и его гипнотические глаза тоже сузились. — Потому что от твоего ответа зависит то, что я буду делать. И потому что… мне не нужны омеги. Мне нужен ты.       Юнги никогда не любил истеричек и не собирался ею становиться, хоть и хотелось отвесить Тэхёну пощёчину, а после с удовольствием расколотить десяток тарелок или одну боксёрскую грушу. Он глубоко вдохнул и сказал как можно спокойнее:       — Последние две недели я засыпаю с мыслью, что сдохнуть легче, чем терпеть постоянные приступы боли. А Чонгук мне нравится. Он прекрасный альфа.       — Я тоже, — выдохнул Тэхён, опуская взгляд в район его ключиц. — Хотя и сном-то это назвать сложно. Издевательство какое-то. Тело вообще не отдыхает. И кажется, что так будет всегда. Но сейчас, рядом с тобой, я чувствую, что всё в порядке. Даже если тебе нравится другой альфа. Нет, это мне не нравится. Но я не хочу брать тебя силой. Мы не в каменном веке живём. И может быть, если мы просто будем общаться… Это сойдёт на нет?       — Мне надо подумать. — Юнги отступил на шаг. — Дай мне свой номер телефона. Просто продиктуй, я запомню. Ещё немного и Чонгук меня потеряет. И ещё… — его взгляд был холодным. — Я не буду серьёзно рассматривать про «брать силой». Верю, что ты не идиот и не подонок. Но ты должен запомнить: я ненавижу, когда ко мне прикасаются без разрешения. Любые прикосновения под запретом.       — Тебе стоило предупредить об этом перед тем, как это случилось, — неуклюже пошутил Тэхён, а затем продиктовал свой номер. — И я запомню. Не переживай, и пальцем не трону.       Сейчас этого и не требовалось, достаточно было просто находиться рядом. Тэхён мог бы сказать, что сам очень любит, когда к нему прикасаются, конечно, те, кто ему нравится, но не стал. Это показалось ему лишней информацией.       — Позвоню завтра, — сказал Юнги уже в дверях. — Иди. Я задержусь в кухне на несколько минут.       Тэхён только молча кивнул и пошёл в направлении к саду, больше не оборачиваясь..

***

      — Прости, — Юнги подошёл к Чонгуку, который уже успел филировать рыбу, — заждался?       — Да уж думал пойти тебя искать, вдруг ты заблудился в коридорах, — улыбнулся альфа. — Мороженое в морозилке.       — Чонгук, — внезапно тихо, хрупко позвал Юнги, выбрав несколько упаковок. — Помнишь, ты обещал защищать меня? Не спрашивай только ни о чём, ладно? Не оставляй меня наедине с Ким Тэхёном.       Чонгук поднял на него удивлённый взгляд и несколько раз моргнул.       — Ладно, — согласился он, но любопытство вперёд него родилось, и он всё-таки спросил: — Он… приставал к тебе?!       — Нет. Конечно, нет, — Юнги замотал головой. — Мне просто… трудно.       — Трудно, — эхом повторил Чонгук, словно это слово было ему незнакомо и он пытался понять его смысл. А затем решительно кивнул, хоть так и ничего и не понял. — Ты — мой омега. И я буду тебя защищать, Юнги.       

***

      Так странно было ощущать себя здоровым, когда мысли метались в голове так яростно, словно им было мало пределов мозга и они, подобно мелким шарикам, бились о черепную коробку изнутри. Согретые розы притихли и теперь благоухали нежно, интимно.       Юнги скользил по Тэхёну разве что случайным беглым взглядом, не заговаривал с ним, но в каждый момент времени чувствовал, где именно тот находится. Он улыбался, шутил с Сокджином, играл с кошкой, был расслаблен и умиротворён. И даже лучший друг не смог бы увидеть в тёплом взгляде тоски от услышанных от предназначенного альфы слов.       «Да я тоже не пляшу от радости. Мне вообще не нужен никакой омега».       Была особая злая ирония в том, что в день, когда Юнги впервые предложили встречаться, он как никогда ощущал себя бесполезным омегой. Словно и не омегой вовсе, хотя грёбанные гормоны излучали удовлетворение.       Юнги хотел бы встретить любовь. Полюбить кого-то всем сердцем и принять ответное чувство, встать рядом, быть опорой и поддержкой друг друга, делить вместе и радости, и печали, и откровенные разговоры, и горячие ласки. Беда в том, что в этом прекрасном саду среди четырёх альф, двое из которых претендовали на его общество, он как омега, как романтический партнёр не был нужен ни одному из них. Как друг, как прикрытие, как хороший собеседник, как средство от разворачивающей нутро и душу тоски — нужен. Но не как омега, чьи губы хотелось бы смять поцелуем.       Хосок подал им с Чонгуком по стакану лимонада и деликатно втянул носом расцветший аромат. Он не понимал, как и что происходило между Юнги и его братом, но Чонгук сиял улыбками, а Юнги светился изнутри. Неужели его бледность и недомогание последнего времени были вызваны волнением от встречи с альфой?       — Матильда совсем утомилась, — Юнги нежно баюкал котёнка в ладонях, — давай отнесём её в дом? И ты обещал показать мне свою комнату.       — Пойдём, — легко отозвался Чонгук, поднимаясь из-за стола. — Брат, если я тебе понадоблюсь, лучше напиши мне сообщение, и тогда я приду. Хорошего вам отдыха, — пожелал он всем и сразу, а затем подставил Юнги локоть.       У Хосока подсмотрел, не иначе.       Тэхён старался не провожать их суровым взглядом, он отвернулся к бассейну и всерьёз размышлял, насколько тот глубокий и прохладная ли там вода, а потом решил сходить и проверить.       Он боялся, что в новой компании ему будет тяжело, ведь у него не было никакого настроения всех очаровывать и знакомиться поближе, но если вычесть из этого дня одного омегу и всё, что с ним было связано, его вполне дружелюбно встретили и хорошо восприняли. Сокджин сам интересовался Тэхёном, спрашивал о его жизни и занятиях, рассказывал о себе. Он вообще любил пообщаться с новыми людьми, пусть и держал дистанцию, включая в ближний круг только избранных. Хосок вместе с Чонгуком приготовили для Тэхёна рыбу — очень вкусную, и это тоже было приятно. Намджун то и дело смотрел на друга, они пересекались взглядами, и Тэхён пытался без слов дать понять, что всё в порядке. Но когда Юнги ушёл, Тэхёну уже не хотелось поддерживать видимость порядка. Он смотрел на чистую, прозрачную гладь воды, а внутри вновь зарождался хаос. В его голове возникали неприятные, тяжёлые мысли о том, как другой альфа прикасается к его омеге. Его омеге. Эта мысль тоже была тяжёлой, увесистой, неподдающейся выкидыванию за пределы разума, как огромный валун, что даже не сдвинуть голыми руками.       Можно ли было с этим смириться? Привыкнуть и перестать замечать? Или Намджун был прав и стоило бороться?       Тэхён не знал. Он просто смотрел на воду.

***

      

      — Заходи, — Чонгук приглашающе распахнул перед Юнги двери своей комнаты, — располагайся, как тебе удобно. Мы можем поиграть или просто поболтать.       Комната была просторной и одновременно с тем — уютной. С малых лет Чонгука приучали к порядку, хотя в особняке было достаточно слуг. Но любому ребёнку, будь тот альфой или омегой, стоило знать, что за собой нужно убирать и игрушки, и вещи. Что в доме всё должно быть на своих местах. Чонгук уже не был ребёнком, сейчас по полу были разбросаны игрушки Матильды, и альфа стремительно подобрал их, пока Юнги укладывал кошечку на мягкую лежанку.        — У тебя мило, — решил омега, пройдясь по комнате. Погладил корешки приключенческих романов на полке, выглянул из окна, и опустился в удобное кресло. — Чонгук. Мне нужно с тобой поговорить.       — Когда родители так начинают разговор, обычно не жди ничего хорошего, — отозвался тот, пытаясь скрыть волнение за шуткой, но плохо получилось. Он опустился на кровать, скрестив ноги, и кивнул: — Говори.       — Всё плохое уже случилось, — криво ухмыльнулся Юнги. — Но у нас есть договорённость, мы партнёры, и при здравом размышлении я решил, что должен быть с тобой совершенно честным, чтобы это не вылилось в сложности для нас обоих, — он замолчал и нервно подёргал прядь волос.       — Подожди, — выдохнул Чонгук, мешая ему продолжить. — Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, Юнги. Но, наверное, это должен сделать я. Ты… мне… тоже нравишься. Это очень новое для меня чувство, я до конца не разобрался, но… Ты мне нравишься. Правда!       Его чистые глаза лишь на пару мгновений встретились с Юнги, а потом он так разволновался, что с силой прикусил губу и уставился куда-то на пол. А затем пробормотал:       — Только разве это плохо?..       — Чёрт…       Юнги выдохнул с отчётливым, хоть и сдавленным всхлипом, и поднялся на ноги, чтобы сесть рядом и взять Чонгука за руку.       — Посмотри на меня, пожалуйста, — попросил он, пусть и сам выглядел напуганным и смущённым разом. — Ты мне тоже нравишься. Мне нравится с тобой дружить, и… будь всё иначе, я бы хотел… настоящих отношений с тобой. В тебя легко влюбиться, Чонгук. Но… — он вздохнул ещё раз, и его пальцы сжались крепче. — Кое-что произошло за это время.       — Что? — Чонгук порывисто поднял голову, но плечи его поникли, потому что он отчётливо услышал слово «дружить», а это слово не подразумевало романтических отношений. — Что не так, Юнги? Слишком быстро? Так мы можем не торопиться. Я слишком молод для тебя? Так я стану старше! Дело в том, что ты уедешь в конце лета? Мы могли бы созваниваться. Я мог бы приезжать к тебе на каникулах или даже выходных. Самолёты летают ежедневно!       — Всё так, Чонгук, — начал было Юнги. — Дело не в тебе. И не во мне. Ты мне нравишься, правда, и в других обстоятельствах я бы…       В распахнутых ярких глазах было столько недоверия, что Юнги осёкся. И, не давая себе возможности задуматься, подался вперёд и коснулся своими чётко вырезанных губ. Чонгука словно оглушило на мгновение. Он этого не ожидал. Слова Юнги всё ещё оседали внутри, но губы им же противоречили, касаясь.       Отношений у молодого альфы не было, но сейчас не происходил его первый в жизни поцелуй, пусть и предыдущие можно назвать лишь баловством и экспериментом.       Чонгук не успел разобраться в себе, но последнюю неделю всё чаще думал о Юнги, рассматривая его больше, чем друга. Тот был симпатичным, от его цветочного аромата Чонгуку не хотелось морщить нос, с ним было интересно разговаривать и приятно находиться рядом. Может, именно так и зарождается настоящее чувство? Постепенно прорастая в душе, как упрямая трава в стыках между бетонными плитами. По капле наполняя сердце, не оглушая мощным потоком, а робко, трепетно, как весенний ручеёк. Может, так и должно происходить?       Чонгук думал об этом и осознавал, что ничего внутри не противится мысли о том, что у них с Юнги может получиться по-настоящему. Просто к этому нужно было прийти, неспешно шагая рядом.       Он не позволил омеге быстро прервать этот неожиданный поцелуй и обнял его за плечи, притягивая ближе. Было очень волнительно, но приятно. И Юнги тоже позволил себе задержаться в этом моменте, где его, перехватив инициативу, целовал альфа, которому он нравился. Позволил себе представить, что и как у них могло бы сложиться. Он закрыл глаза, наслаждаясь, пока разум взволнованно пел, а внутри, где-то глубоко зарождался протест: «Не тот! Не то!».       — У нас правда могло бы получиться, — пробормотал он, мягко прервав поцелуй и уткнувшись лбом Чонгуку в висок. И выпалил, пока тот снова его не прервал. — Я встретил своего… истинного.       Прислушивающийся к ощущениям и наслаждающийся послевкусием Чонгук вздрогнул и отшатнулся, как от удара.       — Что?.. — едва слышно выдохнул он, глядя на Юнги во все глаза. — Я настолько… плохо целуюсь? Я научусь! — запальчиво и уже более громко пообещал.       Юнги отпустил его руку только чтобы легонько встряхнуть за плечи.       — Ты отлично целуешься. Это был лучший поцелуй в моей жизни. — И это было правдой. Может быть, этот поцелуй был не самым технически совершенным, но совершенно точно вкусным, желанным, ярким. — Дело не в этом. Я правда… Это не сказки, Чонгук. И это… ни хрена не хорошая новость. Прежде всего для меня самого.       Недоверие в глазах Чонгука вспыхнуло с новой силой, но чем больше он смотрел на Юнги, тем вернее смирялся с тем, что это может быть правдой.       — Как это? — отчаянно хмурясь, спросил альфа. — Почему? Разве это не… чудесно? Он не подходит тебе? Или это вообще она? Почему это нехорошо, Юнги?       — Сначала это очень больно. — Юнги отпустил его и опустил взгляд. — В сказках это словно герои пение фей услышали и осознали, а в реальности… Ты врезаешься всем собой в бетонную стену на скорости и у тебя болит всё — ото лба и до пальцев ног. И никакая мгновенная любовь не вспыхивает, Чонгук. Зато тебя ломает, потому что… ты узнал, увидел, прикоснулся — и какая-то сволочь, что правит твоими гормонами, жаждет увидеть снова. Без оглядки на разум. Это самое омерзительное чувство: не испытывать даже тени симпатии, а телом нуждаться в том, чтобы быть рядом. Даже если он говорит тебе, что ему не нужны никакие омеги.       Чонгук помолчал. Услышанное усваивалось с трудом. Он не верил в то, что сказки схожи с реальностью, но и не представлял, что на самом деле они настолько от неё далеки. И порой сам надеялся на встречу с предназначенным ему омегой, пытаясь хоть этим оправдать то, что остальные ему не по душе. Но от прикосновения к Юнги у него ничего не болело. А от осознания, что тот предназначен кому-то другому глухо заныло под рёбрами. Всё разваливалось, даже не начавшись. По тонким, упрямым листочкам проехал каток асфальтоукладчика.       — Мне тоже были не нужны, — наконец сказал Чонгук, безотчётно прижимая Юнги ближе к себе, пытаясь поддержать и тёплой рукой, и словами, — я нос воротил от омег. Ты бы знал, сколько их было в нашем доме, в основном, по приглашению родителей. Разные по внешности и характеру. Даже по возрасту. И полу. Но мне было неинтересно. Я не хотел смотреть на них и разговаривать. Наверное, дело было не в них, а во мне самом. Другие альфы интересовали меня куда больше. А потом мы с тобой познакомились… И ты мне понравился. Может, твой истинный похож на меня? И просто не понимает… Хочешь, я с ним поговорю? — встрепенулся он. — Как альфа с альфой. Пусть только посмеет причинять тебе боль!       — Хоть сейчас, — хмыкнул Юнги, завозившись в его руках, но не отстраняясь, а доверчиво прижимаясь ближе. — Он сидит в твоём саду. Как ты себе это представляешь, Чонгук? Я ответил тебе согласием, я назвался твоим омегой, у нас договорённость. И что, просто забудем об этом? Что мы скажем твоему брату?       — Погоди, — до Чонгука только сейчас начинало доходить, — это… Тэхён?..       Картинка медленно, но верно складывалась, пусть и некоторые детали оставались непонятными. Юнги почувствовал себя плохо как раз в тот самый день, когда они катались на мотоциклах и первый раз встретились с Тэхёном. А сегодня в саду омега так особенно пах… Альфа, не разбирающийся в цветах, тоже это почувствовал, но глупо надеялся, что это из-за него.       — А почему всё так сложно-то, а? — вопросил Чонгук в пространство, не нуждаясь в ответе от Юнги насчёт имени его истинного. Других вариантов просто не могло быть. — Но у нас же договорённость, а не настоящие отношения, — заключил он несколько минут спустя. — Мы можем от неё отказаться.       Голос его упал, а на сердце стало ещё тоскливее.       — Я всё равно уеду в конце лета, — тихо произнёс Юнги. — Мне нужно понять, что я или мы с ним оба должны сделать, чтобы это… как-то закончилось. Он мне не нравится. Он симпатичный и от него мои гормоны сходят с ума, но… я не чувствую никакого осознанного желания быть с ним рядом. Мне не нравится он лично, ему не нравятся омеги вообще… Сложнее некуда.       — А я? — спросил Чонгук, вздохнув в сторону. — Я тебе разве сразу понравился? Когда облил тебя шампанским или потом отказался развлекать. Пиджак тебе ещё испортил…       Юнги очень тихо, мягко рассмеялся.       — Пиджак… Он мне жизнь испортит, Чонгук. Ладно, будем справедливы, не он лично, а какие-то хреновы древние инстинкты. Почему нет закона, по которому предназначенных можно встречать только лет в восемнадцать, когда ты юн, свободен и имеешь достаточно дури, чтобы довериться этому чувству? Почему сейчас, когда у меня планов на десяток лет, налаженная жизнь и… И настоящая симпатия?       — Закона, наверное, нет, потому что это большая редкость, — отозвался Чонгук, медленно поглаживая Юнги по плечу. — А почему это вообще происходит, трудно сказать. Папа говорит, что всему своё время. Наверное, и этому тоже.       У него тоже было много вопросов, на которые никто не смог бы ответить. И он не стремился их озвучивать, но прокручивал в голове.       — Он ведь не случайно пришёл сегодня, — ещё тише сказал омега. — Значит, знал, кто я и где меня найти. И ты бы знал, как меня злит мысль, что ему потребовалось столько времени. Такое глупое чувство, ведь и я сам мог его найти. Но всё надеялся, что это как-то само пройдёт… Отвратительно, я как стереотипный омега сейчас: весь такой противоречивый. Не понимаю, на кого злюсь, на него, себя или судьбу. Ладно, это всё эмоции. — Он заглянул Чонгуку в глаза. — Для меня в нашей договорённости это ничего не меняет, я же обещал. Но… если тебе будет тяжело или неприятно продолжать, зная, что я не смогу в достойной мере ответить на твою симпатию…       Он смешался, нервно покусывая губы.       Раздался негромкий стук в дверь, а потом она почти сразу приоткрылась.       — Что же вы не взяли с собой лимонад? — заботливо спросил Хосок, окидывая взглядом небывалую картину: Юнги на кровати его брата в его же объятиях. — День такой жаркий, надо побольше пить, чтобы не было обезвоживания.       И Чонгук, который не успел ничего ответить Юнги, сразу ощетинился.       — Брат, у тебя со слухом плохо? Или тебе голову напекло? Я же просил написать мне, если что-то понадобится! А если бы нам нужен был лимонад, я бы за ним спустился. Не врывайся ко мне в комнату, когда я не один. Или мне сделать так же, когда ты с Сокджином? Не боишься, что я увижу что-нибудь не то?       Хосок не стал спорить, знал, что перегнул как в своей заботе, так и в любопытстве. Он поставил кувшин и стаканы на стол и тут же отступил, отводя взгляд.       — Прошу прощения, не подумал. Не буду больше вас тревожить, отдыхайте.       Раскаяние в голосе звучало достаточно убедительно, и он плотно притворил за собой дверь. Чонгук поднялся, чтобы наполнить стаканы, а затем протянул один из них Юнги и отошёл к окну, успокаивая негодование несколькими глотками холодного напитка. Его окна как раз выходили на сад, и взгляд быстро нашёл на лужайке светлую макушку.       — Я обещал тебя защищать, — проговорил Чонгук, не поворачиваясь, — и не оставлять с ним наедине. Я предложил тебе быть моим, Юнги. И если он достоин тебя, пусть постарается. Но просто так отступать и разрывать нашу договорённость я не буду.       Слышал бы его папа, он, наверное, им гордился бы. И отец тоже.       Юнги почти было сказал, что не хочет мучать его, давать сердцу надежду, которая с великой долей вероятности может не оправдаться. Открыл было рот — и закрыл его.       Чонгук был молодым, неопытным, трогательным — но он был альфой, принявшим решение. А опыт собственной семьи подсказывал Юнги, что принявший решение альфа от своего не отступит. Если бы сомнения омеги касались его самого, он бы стоял на своем. Но за своё сердце и свои решения Чонгук отвечал сам, и Юнги кивнул, принимая его слова и его покровительство.       — Хорошо. Тогда для всех я — твой омега, — тихо сказал он и переждал спазм в горле. — Мы же… Между нами ничего не поменяется, Чонгук? Мы всё ещё друзья? Ты не…       — Друзья, — подтвердил тот, оглянувшись. — Ты можешь на меня рассчитывать и не сомневаться в этом.       И если ему и было больно, то он очень старательно это прятал за уже знакомой Юнги улыбкой.       Желание обнять Чонгука было неожиданным и сильным. Юнги не любил прикосновений, но близких друзей обнимал, а Чонгук за эти недели доверительных бесед стал удивительно близким. Но сейчас омега сдержался, не сдвинулся с места, не сказав более ничего, давая обоим время освоиться с новой реальностью.       Почему, почему Тэхён появился в его жизни тогда, когда Юнги встретил альфу, с которым бы действительно хотел встречаться?       Лимонад был давно выпит, когда он позвал:       — Ты же хотел показать мне приставку? Поиграем?       — Давай, — согласился Чонгук и подвинул кресло поближе к кровати, словно боялся сесть на неё рядом с Юнги, но так ему самому было удобнее играть.       Игровой шлем у него был один — и альфа предложил его Юнги, а сам включил проекцию на большом экране, взяв в руки панель управления, напоминающую небольшую клавиатуру, а Юнги отдал джойстик и быстро пояснил, как им пользоваться.       — Есть разные игры. Можем поездить, подраться, просто побегать по миру и порешать головоломки. О, есть игра, в которой ты становишься котом! Хочешь, покажу?       Юнги одобрительно фыркнул: Чонгук уже хорошо различал оттенки в этом звуке.       — Котом? Конечно, хочу! Красивая графика?       — Да, неплохая, — отозвался Чонгук, быстро находя нужную игру в списке. — Мир открытый. Будем прыгать по крышам, гонять голубей и выживать среди роботов. Людей там совсем нет.       Он запустил новую игру, выбрал себе персонажа среди предложенных: пятнистого и ушастого, с длинным хвостом. И сказал:       — Погнали.       В играх можно было стать кем угодно, забывая обо всём, что тревожило душу и сердце. Хотя бы на время отвлекаясь от всех проблем.       Через какое-то время Юнги расслабился, прыгая своим дымчатым котом. Тихонько ворчал, спорил с Чонгуком о предпочитаемой крыше и норовил забраться на каждое дерево. Было легко и спокойно. Почему так не могло было быть всегда?       Почему он не мог быть счастлив с этим альфой, разглядевшим в нём кого-то большего, чем приятеля или — вторая крайность — ни к чему не обязывающее развлечение?       Почему всё было так сложно?

***

      Спустились вниз они только когда стемнело. Юнги с непривычки от игрового шлема чувствовал лёгкое головокружение и держался за локоть молодого альфы.       — Поехали домой? — попросил он Сокджина. — Я так устал. Хочу съесть что-нибудь и лечь спать.       Тот отложил карты — они вчетвером сыграли несколько десятков партий, пока не выдохлись в попытках обыграть Намджуна, а потом Сокджин медленно и гипнотически раскладывал пасьянс, пока не обернулся к другу и кивнул.       — Дорогой, ты же меня отпустишь сегодня? — мурлыкнул он в сторону Хосока. — Завтра мы снова встретимся и проведём наедине целый день.       Чонгук неплохо держался, но на Тэхёна он смотрел иначе, с новым знанием. Они встретились взглядами всего на мгновение — и оба отвернулись друг от друга. Ни одному из них не хотелось устраивать битву за омегу прямо сейчас, время позднее, а день, в целом, выдался неплохой. Но они оба ощутили в себе это желание. Жгучее и пропитанное какой-то животной агрессией.       — Спасибо за то, что позволили мне прийти. Я был рад познакомиться, — это было последнее, что Тэхён произнёс тем вечером. Дождался, когда Намджун поднимется следом и попрощается с хозяевами уже в дверях, а потом вышел из особняка первым.       — Что будешь делать? — спросил Намджун, когда они выбрались из зелёного тихого района в оживлённый центр, и по сторонам от дороги ярко замелькали рекламные щиты и вывески магазинов. — Сейчас тебе стало легче. Но что ты будешь делать дальше?       — Я ещё не решил. — Тэхён откинулся на спинку сиденья, смыкая ресницы. Сейчас он говорил спокойно, но печаль в голосе всё же звучала. — Нужно всё взвесить, разобраться, осознать… Это не так просто, как выбрать в магазине понравившуюся рубашку, примерить её, заплатить и пойти домой в радостных чувствах. Это, наверное, самая сложная задача в моей жизни, Намджун. Я сам не знаю, с какой стороны её решать и стоит ли вообще это делать. Юнги взял мой номер телефона, но у меня нет уверенности, что он позвонит. Кажется, мы не подходим друг другу. Судьба над нами просто поиздевалась, взяв в заложницы природу.       Намджун промолчал. Что тут можно было советовать? Это решение Тэхён должен был принять сам, без оглядки на чужие слова и советы. И нести ответственность ему тоже придётся самому. Ему и предназначенному ему омеге.

***

      Чонгук помог брату прибраться в саду, странным образом безо всяких на это просьб. Просто пришёл, когда они проводили оставшихся гостей, и принялся наводить порядок. Он молчал, хотя очень хотелось поговорить по душам. Спросить у своего идеального брата, как у него получается столько лет «встречаться» с Сокджином и не влюбиться в него? Всё дело в том, что они были давно знакомы? Или у Хосока тоже были какие-то тайные пристрастия, о которых Чонгуку не следовало знать? Как между альфой и омегой (тем более такими яркими представителями своих видов) вообще могла существовать такая нежная, близкая дружба, не запятнанная элементарными физическими стремлениями? И как ему самому справиться с тем, что внутри него сопротивлялось мысли о Юнги в объятиях Тэхёна?       Чонгуку страшно хотелось хоть с кем-то об этом поговорить, но был только брат. А тот не должен был знать всей правды. Если бы Чонгук выдал то, что знает о них с Сокджином, это бы обернулось раскрытием всех карт. И навряд ли Хосок был бы благодарен Юнги за то, что тот сообщил Чонгуку. Поэтому нужно было помалкивать и делать вид, что всё в порядке. А его задумчивость — просто следствие физической усталости, ведь в редких случаях они так много всего делали по дому.       — Я пойду спать, — оповестил младший, когда они закончили с уборкой. — Сегодня было здорово. Спасибо, что всё устроил, брат.       — Прости ещё раз за вторжение, — тихо сказал тот. Кажется, он тоже устал за этот долгий насыщенный день. — И ещё раз поздравляю. Ты не пожалеешь. Юнги — прекрасный омега, достойный любви.       — Да я уже и думать об этом забыл, — отмахнулся Чонгук и сверкнул короткой улыбкой. — Спасибо ещё раз. Спокойной ночи.       — Доброй ночи, — пожелал старший, а уже устроившись в своей постели отправил сообщение Сокджину с благодарностью за проведённый вместе день.       «Жаль, что вы не остались. Я бы охранял твой сон», — написал он, прежде чем отложить телефон в сторону и закрыть глаза.

***

      Матильда вертелась на столе. Играла с забытой Юнги ленточкой и норовила скинуть фигурку любимого Чонгуком игрового персонажа лапкой. Собственное отражение в зеркале заворожило её, она тыкалась в прохладную гладь носом, но существо кошачьего племени, пусть и проявляло не меньшую заинтересованность, не выходило навстречу, не пахло, было твёрдым и ровным. Матильда раздражённо махнула хвостиком, потеряв терпение, и, спружинив задними лапками, сделала широкий прыжок от стола к кровати. Человек всегда с ней играл. С ним было много интереснее.       — Я смотрю, ты выспалась? — с усмешкой спросил Чонгук и потянулся, перехватывая кошку, прыгнувшую уже за его рукой. С ней она тоже полюбила играть, слегка прихватывая крошечными зубками его пальцы.       Он заставил её попрыгать по кровати, засовывая ладонь под покрывало и шевеля пальцами. В этой простой игре тоже можно было забыться на какое-то время, но как только Матильда слегка уморилась, Чонгук вернулся в реальность и сам взглянул на себя в зеркало, устроившись на краю постели.       Не самое любимое его занятие, но сейчас, кажется, необходимое. Чонгук пытался взглянуть на себя чужими глазами. Достаточно ли он мужественный? Симпатичный? Может, стоит сменить причёску на радость родителям и коротко подстричься, как Намджун? Или наоборот — что-то добавить? Проколоть ухо или даже бровь? Или сделать татуировку с альфийским символом? Может, почаще носить рубашки? Или майки, демонстрируя привлекательную линию плеч? Стоит почаще заниматься спортом, чтобы эти плечи выглядели ещё привлекательнее?       Как ему, в конце концов, стать привлекательнее в собственных глазах? Стать привлекательнее Тэхёна.       Это была глупая, совершенно мальчишеская мысль: превзойти конкурента. Чонгук долго вглядывался в отражение, то хмурясь, то вздыхая, то ероша волосы рукой. Так долго, что оно начало расплываться перед глазами.       Отражение было тёмным, словно Чонгук уже погасил свет. В нём на кровати за его спиной кто-то спал, завернувшись в белеющее в темноте одеяло. Мелькнуло что-то лёгкое, воздушное, словно шторы, какие папа-омега любил вешать в гостиной летом. А потом на Чонгука посмотрело чужое лицо. С аккуратными чертами, глазами-полумесяцами и пухлыми губами, которые могли бы посоперничать формой с омегой его брата. Чужое уставшее и равнодушное лицо чужого и неизвестного человека смотрело на Чонгука из его собственного зеркала. Незнакомец довольно долго был неподвижен, словно зеркало было и не зеркалом вовсе, а прозрачным стеклом с наклеенной фотографией на обратной стороне, а потом всё же пришёл в движение. Руки поднялись к ушам, мелькнул металлический блеск серьги, а потом всё погрузилось во мрак, словно на изнанке зеркала потушили свет.       «Может, где-то существует и мой ист…» — эта мысль в Чонгуке так и не оформилась до конца, потому что увиденное вымело из головы все мысли разом. Он просто завис, не дыша, не шевелясь, не думая. Вглядывался в незнакомые глазу черты и боялся, что сошёл с ума. Но это было так знакомо… Как во снах, в которых Чонгук уже научился оставаться дольше, наслаждаясь чужим, неизведанным миром, но не пытаясь стать его частью. Ему было страшно даже моргнуть, а потом его оглушило мощной волной ворвавшихся в сознание вопросов, едва отражение скрылось за тёмной пеленой, словно кто-то повесил на зеркало чёрную шёлковую ткань.       Что это было? Он просто уснул и не заметил этого? Как это возможно, ведь Чонгук был уверен, что не спит? Кто это был?..       Он порывисто вскинул руку и прижал ладонь к поверхности зеркала, пытаясь ухватить то, чего не понял, не рассмотрел до конца, но поверхность была тверда. А Чонгук снова видел лишь себя самого — ошарашенного, с огромными блестящими глазами и подрагивающими губами, беззвучно попросившими:       — Подожди…       Чонгук сам не понял, что сказал. Он вообще ещё ничего не понял.