Альтернативные

      — Ты опоздал на ужин, — неодобрительно заявил старший господин Чон, когда Чонгук вернулся домой. С приездом Хосока совместные трапезы участились, и теперь семья то обедала, то ужинала вместе.       В гостиной были все: глава семейства читал, то и дело поправляя очки, его супруг улыбался чему-то в своём телефоне, Хосок просто лежал на диване и рассеянно смотрел в потолок.       — Я поужинал вне дома, — осторожно и виновато сказал Чонгук, хотя своей вины, конечно, не чувствовал.       И не врал. Пусть и ужинать ему пришлось в одиночестве, но такой насыщенный день требовал в завершение аппетитного бургера с хрустящим огурчиком, который Чонгук с удовольствием съел, наблюдая за тем, как солнце наконец исчезает за горизонтом. То, что он ел один, было неплохо: зато мысли привёл в порядок.       — Вы ведь не сердитесь? Я сейчас быстро приму душ, а потом спущусь к вам.       Вот это было неожиданно, папа даже телефон отложил.       — Можем выпить вместе чаю. Дорогой, — он обратился к супругу, — будешь чай?       Тот пробормотал что-то одобрительное, Хосок тоже согласно кивнул. Но когда брат приблизился, ступая на лестницу, почуял розовую тень в привычном запахе — и его буквально подбросило вверх.       — На пару слов, Чонгук, — отрывисто заявил он, поднимаясь следом. Прикрыл за собой дверь в спальню брата и впился внимательным, тяжёлым взглядом. — С кем ты гулял?       — С омегой, — горделиво задрав подбородок, ответил Чонгук и стянул с себя толстовку, а затем небрежно бросил её на спинку кресла, возле которого Хосок и остановился. — А что такое?       — С Юнги? — с нажимом спросил старший, теперь уже совершенно отчётливо распознав морозные розовые лепестки в аромате. — Зачем вы встречались?       — Брат, ты чего? — Чонгук мило заулыбался, но во взгляде появился дразнящий блеск. — Не знаешь, зачем альфы встречаются с омегами? Мне ли тебя учить?       — Я не спрашиваю, зачем ты встречаешься с омегами, — в обычно ровном голосе Хосока послышались вибрирующие порыкивающие ноты. — Я спрашиваю, зачем ты встречался с Юнги?       — Хён, — устаревшее словечко, когда-то обозначающее уважение к старшему, давно не звучало из уст Чонгука, но всегда означало насмешку, — ты ревнуешь что ли?       Он стянул и футболку, а потом полез в шкаф за чистой, выбрал самую любимую, в которой всегда ходил дома, и выглянул из-за дверцы, прибавив:       — Юнги — омега, правда? И ты не обманул — он незабываемый… собеседник.       Ногти впились в ладони, оставляя на коже ровные полумесяцы. Хосок глубоко вздохнул, прежде чем ответить.       — Юнги — омега, приехавший в гости к моему парню. Наш общий друг. И я несу за него ответственность, пока он здесь. Так что не вздумай… быть с ним невежливым. Даже не приближайся к нему, если хочешь просто… развлечься.       — Подвинься, — нахально усмехнулся младший, хоть и мог пройти в сторону ванной другим путём, обойдя кресло. — У меня серьёзные намерения. И переживай лучше за своего Сокджина. А то ведь…       Он не договорил, оставляя после себя лишь ещё одну усмешку — наглую и незабываемую в своей вредности.       В последний раз Хосок пинал мебель от бессильной злости, когда ему было лет двенадцать. Пальцы на ноге немедленно напомнили ему, почему это было плохой идеей. Нелепой для молодого альфы его статуса и положения. Но злость никуда не делась. Как и беспокойство.       

***

      Заказанные блюда из ресторана доставили вовремя. Ким Намджун плеснул на дно широкого квадратного стакана немного виски — звякнули в светло-янтарной жидкости кубики льда — и посмотрел на часы. Тот, кого он ждал этим вечером, обычно приходил вовремя. Казалось, что он вообще не придёт, но звонок в дверь всё же раздался спустя сорок минут ожиданий, и на пороге показался мрачный до безобразия альфа. Намджун его никогда таким не видел. В редких случаях — глубоко задумчивым, но не таким угрюмым.       — Прости, я опоздал, — буркнул он, заходя в квартиру. — Выпить есть?       — Вино, коньяк, виски? — автоматически перечислил растерянный Намджун прежде чем возмутиться. — Ты мог позвонить?       — Нет, — отозвался гость, чувствуя себя как дома: скидывая верхнюю одежду и кеды в прихожей, а затем прошёл в комнату, поясняя: — Я утопил телефон. Вертел его в руках, пока сидел на набережной. И выронил. Потом разберусь, куплю новый, сегодня вообще не до этого. Это не проблема.       Он плюхнулся на диван и вытянул длинные ноги, откидываясь на спинку.       — Что-то покрепче и побольше льда, — попросил он, выдохнув. — Не сердись. Я вообще не думал, что приеду сегодня. Но осознал, что ты меня ждёшь…       Сейчас он выглядел куда опрятнее, чем в гараже с мотоциклами, руки были чистыми, а майка — свежей.       Намджун протянул ему наполненный стакан и сел на диван рядом, коснувшись губами загорелого плеча.       — У тебя какие-то трудности? Что случилось, Тэхён? Я могу помочь?       — Если только сможешь залезть ко мне в голову и вычистить оттуда воспоминания, — отозвался тот, сделав глубокий глоток и даже не поморщившись от крепости напитка. — Хотя выстрел в голову тоже подойдёт. У тебя же есть оружие, Намджун?       — У меня есть отличное средство от дурных воспоминаний, — как-то игриво мурлыкнул тот, притягивая гостя ближе. Чуткая большая ладонь огладила поясницу и подцепила майку, сминая ткань и задирая её вверх. — Хотя оружие у меня тоже есть. Стреляет залпами.       — Знаю я твоё оружие, — Тэхён прикрыл глаза, — надеюсь, оно поможет мне забыть эту встречу с… предназначенным. Это вообще-то больно! На меня как будто целый дом рухнул, а теперь я лежу под завалами и не могу понять, какие части тела оторвало, а какие просто перемололо. Потому что болит буквально всё, я один большой перелом и синяк, Намджун… И душа в клочья.       — Ого, — несдержанно удивился Намджун, пока его брови ползли вверх. — Ты встретил истинного? Кто он?       Плечу достался ещё один поцелуй, крепче первого, а потом чувственные губы прижались к шее, собирая пьянящий запах. Этот виски был сильнее коктейля, хватало пары глотков, чтобы голова пошла кругом.       — А я ведь раньше не знал, что она у меня есть, душа эта, — продолжал Тэхён, словно и не услышал вопроса, крепко жмурясь и податливо подставляя шею, — только когда её разодрало и раскидало по всему городу мелкими осколками, я её почувствовал. Точнее — пустоту на её месте, огромную чёрную дыру, которая даже космосу не снилась. И что, так теперь всегда будет? — хрипло прошептал он, с силой сжимая пустой стакан, пока алкоголь медленно стекал по пищеводу, обжигая стенки. — Пока я сам не разобьюсь на осколки, шагнув с крыши? Это… вообще не то, чего бы мне хотелось! Я люблю эту чёртову жизнь, Намджун! Она была неплохой…       Тот ещё никогда не слышал от Тэхёна ничего подобного, хотя поговорить они тоже любили, но сложно было найти кого-то более приземлённого, чем этот альфа с заразительной улыбкой, чарующим взглядом и умелыми руками. Он никогда не верил в сказки, а ласковым омежьим ладоням предпочитал сильные, уверенные руки альф, да и от их членов с ума сходил чуть ли не больше, чем от мотоциклов, с наслаждением объезжая и то, и другое. Намджун был его любимым «транспортом» вот уже почти год. Никаких обещаний, никаких претензий, никаких сказок. Вкусная еда, глубокие разговоры и отличный секс. Всё перевернулось с ног на голову, когда пальцы Тэхёна коснулись пальцев Юнги.       Омеги, к которым Тэхёна тоже никогда не тянуло. Он пробовал, но не оценил.       — Он… омега, — запоздало отозвался Тэхён, сквозь пелену наблюдая, как крошится стекло в его пальцах, когда открыл глаза и понял, что переборщил — несмотря на изящные пальцы, руки у него тоже были сильными, очень. Он мог до упора закручивать толстенные гайки без помощи инструментов. — Реально, омега. Представляешь, Намджун?..       Логика Намджуна потерпела фиаско в моменте, когда клочья души превратились в осколки, но указывать своему любовнику на очевидное несоответствие этих понятий он не стал. Отвлекся от манящей шеи, услышав хруст, и осторожно вытащил из чужой ладони стакан с ползущими по стеклу трещинами.       — Ну, омега… И что? Жизнь разве закончилась? Или он настолько тебе неприятен? — он старался говорить рассудительно, затягивая Тэхёна к себе на колени.       — Да где я, а где омеги?! — с вызовом рыкнул тот, цепляясь пальцами уже за его плечи, и теперь старался контролировать силу. Намджун, конечно, выдержит, у него кости крепкие, но рубашка на нём была отличная, жалко такую портить. — Мы существуем отдельно друг от друга, ничего против я не имею, но это… не для меня.       Тэхён отчаянно нырнул к шее Намджуна, надеясь забыться в ней, утонуть в знакомом океане с головой, но в нём самом бушевали шторма, раз за разом, порыв за порывом переворачивая все внутренности.       — К тому же… он занят, — прогудел Тэхён, прихватив зубами тёплую кожу. — Я не собираюсь его… отбивать. Это уже слишком…       — Тогда о чём волноваться? — низко выдохнул Намджун. — Если он занят, то точно не будет бегать за тобой с криками: «Возьми меня, я твоё предназначение!»       Его ладони, наконец, полностью скрылись под майкой, широко и крепко оглаживая медовую спину.       — А душа… Сначала будет больно, но со временем всё пройдёт.       — Ты думаешь? — Тэхён прогнулся под его руками, с надеждой поднимая голову и заглядывая в глаза. — Ты думаешь, это пройдёт? Я бы очень хотел. Так больно не было даже в день, когда я узнал, что родители меня усыновили. Что жил десять лет с чужими по крови людьми и не понимал, почему мы с сестрой такие разные. Почему ко мне всегда больше всего вопросов и претензий, хотя она старше и тоже альфа. Было больно, но всё встало на места, а со временем всё сгладилось. Но сейчас такое ощущение… Чёрт, прости, я слишком много говорю, да? — повинился он, а потом припал к губам Намджуна, затыкая себя ими.       Чувственные, нежные поцелуи возможны были и между двумя альфами, их близость не всегда была стремительной и грубой, что безусловно отличало людей и животных. Но сейчас Тэхён целовал Намджуна так, словно хотел его сожрать, озверев от внутренней боли. Тот не останавливал, давал возможность выплеснуть раздирающие эмоции, поощряя требовательными ладонями.       — Всё пройдёт, — хрипло пообещал Намджун в короткой паузе между поцелуями, сдирая с него майку и вжимая пальцы в упругие мышцы. — Всё пройдёт, мой хороший… Держись.       Подхватив Тэхёна по ягодицами, Намджун поднялся, в несколько шагов пересекая гостиную, и приземлил их обоих уже на широкой кровати. Пуговицы на своей рубашке он расстегнул сам, а потом припал к ключицам Тэхёна, жарко и влажно вылизывая их.       В такие моменты Тэхён обычно сладко поскуливал и улыбался, как безумный, чувственно зарываясь в волосы Намджуна и балдея от того, как коротко стриженный затылок щекочет ладони. Плотно и крепко захватывал ногами, скрещивая их за поясницей. Его запах становился слаще, будто кто-то плеснул в крепкий напиток мятного сиропа, но сейчас… Он тяжелел и душил самого Тэхёна, смыкаясь на горле невидимой удавкой. И из груди в ответ на ласки рвались не тихие довольные стоны, не поощряющие звуки, а рычание, будто Намджун был для него опасен, и Тэхён не намерен был сдаваться без боя.       Он сам заткнул себе рот, оторвав одну ладонь от широкой спины альфы. Дышать было всё труднее, тело, что умело наслаждаться чужими ласками, вдруг противилось им, хотя Намджун был прекрасным любовником, знающим, что делать, как доставить удовольствие. Тэхён крепко зажмурился, до искр под закрытыми веками, надеясь, что сейчас, вот-вот всё вернётся на круги своя. Отпустит. Развеется, как наваждение.       Но чужой образ — расплывчатый, неясный, ведь Тэхён даже не успел толком разглядеть омегу — становился всё чётче и угрожающе. На розовом стебле, опоясывающем шею, прорезались шипы, что впивались в кожу. Тэхён пронзительно, отчаянно вскрикнул, царапая по ней свободной рукой, словно пытался освободиться. Пальцы хватали лишь воздух.       Намджун чуть отстранился, с тревогой заглядывая ему в лицо — смятённое, испуганное, совсем незнакомое.       — Что не так? — Перехватил ладонь, словно призывая её к порядку, коснулся губами костяшек. Успокаивающе, ласково. Пригладил высветленные волосы над виском и мягко повторил: — Что не так, хороший мой?       — Отпусти, — прохрипел Тэхён, не открывая глаз и будто обращался не к Намджуну. — Отпусти! — повторил он жёстче, требовательнее, в полный голос, после чего закашлялся в плечо, срывая связки.       А потом встрепенулся, подталкивая Намджуна в плечо и заваливая на спину. Иногда он любил всё делать сам, выгодно отличаясь от омег, которых часто следовало ласкать до умопомрачения, расслабляя. Намджуну оставалось только лежать и наслаждаться, пока бесстыдные губы или крепкие бёдра выбивали из него короткие грудные стоны. Порой Тэхён даже связывал альфе руки, и им обоим это нравилось. Порой просил, чтобы Намджун связал его самого.       «Сейчас пройдёт, сейчас пройдёт!» — повторял он мысленно, пока скользил по груди Намджуна, очерчивая завораживающие мышцы, словно полируя их ладонями — до блеска, как хромированный бок мотоцикла.       И с остервенением стянул с альфы мягкие брюки, прежде чем рухнул подбитой птицей прямо в низ живота, в полёте приоткрывая губы.       Это точно должно было помочь. Тэхёну до безумия нравились крепкие, тяжёлые, увесистые члены, хоть у него самого был неплохой, но восторга от чужих всегда было больше. Ему нравилось, когда во рту или где-то ещё было тесно, всё как-то обретало ясность и смысл, всё было по-настоящему правильно.       Только не сейчас.       Внутри снова что-то взорвалось, а по затылку больно прилетело потолочной балкой, не иначе. Весь мир обрушился на его светлую голову, раскалывая её на части.       «Как ты смеешь?» — тихим, чужим, незнакомым голосом раздалось в ноющей голове, заставляя Тэхёна застыть прямо с достоинством Намджуна во рту.       Что-то в происходящем заставило Намджуна напрячься и потянуть любовника за волосы, не больно, но однозначно.       — Тэхён, — словно издали доносился его голос, — посмотри на меня. Что не так? Тебе нехорошо?       В ответ раздался лишь тихий, жалобный звук, неразличимый, но болезненный, а потом Тэхён распластался на груди Намджуна, как часто делал после того, как им обоим стало совсем хорошо. Только сейчас ничего хорошего не было. Всё было в точности наоборот.       Он хрипло, рвано дышал, сглатывая горечь во рту, не пытался пошевелиться, придавленный страшным осознанием — сейчас легче точно не станет. Даже Намджун вместе со своим «оружием» тут бессилен.       — Прости, — просипел он какое-то время спустя, когда наконец смог из себя хоть что-то выдавить. — Прости, я… просто отвратителен.       — Всё нормально, — успокаивающе шептал Намджун, поглаживая его по затылку. — У тебя был сложный день. Не надо заставлять себя. Но я правда не понимаю, что… Ты что-то не то чувствовал? Было неприятно?       Он не сердился, хотя и сожалел о рухнувших планах. Но беспокоился куда больше.       — Неприятно — это не то слово, — скривившись, отозвался Тэхён. — Я никогда такого не испытывал. Пока я сидел на набережной и ездил домой переодеваться, было просто тоскливо и обидно, просто больно, а сейчас… Да я это даже описать не смогу. Такое ощущение, что я смертельно болен и жить мне осталось от силы несколько минут. Только после смерти не станет легче, потому что я буду вечно гореть за свои грехи.       Подняв голову, он вгляделся в лицо Намджуна. Обычно яркие, глубокие глаза были мутными, а сосуды на белках полопались, разливаясь красным.       — И перед тобой мне стыдно. Ты явно не этого ожидал от нашей встречи. Надеюсь, это временно и скоро меня отпустит. А если нет… Что мне тогда делать? Искать по всему городу этого омегу? Молить его об избавлении от мук?.. Ну почему мне так везёт, а?       — Слушай, это первая наша неудача за много месяцев. Не извиняйся. — Намджун мягко погладил его переносицу. — А это так работает? Этот омега сможет тебя избавить от возникшей связи? Не то чтобы я много знаю истинных, но они вроде живут душа в душу. Никогда не слышал, чтобы связь разрывалась по их собственной воле. А как тогда? Если этот омега в отношениях? А если у них дети?       — Это… проклятие какое-то! — слабо взвыл Тэхён, перекатившись уже под бок Намджуна, чтобы ткнуться лбом в его плечо. — Я не знаю, как это работает, я вообще не верил в эту чушь. Никогда не интересовался этим. Ну что за ерунда? Жить душа в душу можно и безо всякой истинности. И никто не говорит, что это реально больно — встретить того самого. Или это только мне так повезло? Но вообще, — тон его вдруг изменился, — он тоже молодой… И кажется даже симпатичный. И мотоцикл водит… Когда я его в первый раз увидел, я даже представить не мог. Просто подумал, о, как интересно, омега на мотоцикле, нечасто такое встретишь. Только через несколько часов, когда он вернулся со своим альфой, мы случайно прикоснулись друг к другу и… всё. Как гром посреди ясного неба. Оглушающе. И больно.       — Трудно давать советы в твоей ситуации, но может, вам с ним поговорить? Прояснить намерения и перспективы, — с осторожной рассудительностью спросил Намджун. — Может быть, есть какие-то способы это прекратить? Ты узнал, как его зовут? Или его реально по всему городу придётся искать и это был не оборот речи?       — Узнал, — вздохнул Тэхён, — у меня есть даже его данные из договора: номер телефона и паспорта. Я как в тумане попросил господина Чхве показать мне бумаги. И даже переписывать не пришлось, я сразу запомнил. Его зовут… — он замер, напрягшись, словно собирался озвучить страшную тайну, и тихо закончил: — Мин Юнги.       — Мин Юнги, — почти шёпотом повторил Намджун. — Светлокожий, изящный и пахнет розами под дождём? Этот Мин Юнги? Он занят?.. — Намджун осёкся и бросил быстрый взгляд на Тэхёна. — Прости.       — Ты его знаешь? — вскинулся тот, хотя казалось, что силы покинули его. Но быстро уложил голову обратно. — С ним был альфа. Они взяли два мотоцикла и долго катались. У нас такое часто случается, в смысле, к нам часто приезжают пары, правда берут один. Они не обнимались и не держались за руки при мне, но мне показалось, что это было свидание.       — Если мы говорим об одном человеке, то он друг моего родственника. — Намджун вплёл пальцы в его волосы, мягко массируя голову. — Мы дважды виделись. Но о том, что у него кто-то есть, он не упоминал.       — Может, это просто друг или что-то не очень серьёзное, — проговорил Тэхён задумчиво и уже более спокойно — рука Намджуна всё же помогала. — Да чёрт с ним. Это должно пройти! Ведь пока мы не соприкоснулись, я даже не знал об этом. Пройдёт какое-то время и я забуду. Нужно просто подождать.       Альфа убеждал сам себя, но что-то внутри подсказывало, что так просто ничего не пройдёт. И хотя бы изучить этот вопрос, а потом встретиться придётся.       

***

      — Ни по каким магазинам я завтра не поеду, — невнятно пробурчал Юнги, поплотнее натянув на глаза согревающую маску. — Джин, уйди, умоляю.       — Магазины отложим на другой день, — безмятежно отозвался тот, продолжая перелистывать журнал в руках и рассматривать картинки. — У нас появились другие планы. И я прекрасно знаю календарь твоих циклов, слишком рано для такого настроения. Что случилось, прелесть моя? Ты заболел? Тебя уже утомил этот город? За ужином ты почти ничего не съел. Тебе настолько не понравилась сегодняшняя прогулка с молодым Чоном? Он, конечно, своеобразный мальчик, но тебе стоит получше присмотреться к нему. Если приложить усилия, из него выйдет просто отличный партнёр!       — Прогулка была очень приятной. — Юнги тихо застонал и свернулся на широком диване, притягивая колени к животу. — Не знаю, что случилось… У меня болит всё. Голова, сердце, живот, суставы — всё сразу. Одновременно морозит и кидает в жар.       Он лукавил, конечно. Всё случилось, когда он коснулся руки альфы в гараже. Как только удалось добраться до дома, не упав в обморок в машине Чонгука и не напугать парня? Но говорить об этой встрече даже Сокджину он был не готов. И у него была договорённость с Чонгуком, а Юнги всегда исполнял свои договорённости.       Зашелестели страницы, коротко и почти неслышно, а потом на лоб мягко приземлилась ладонь Сокджина.       — Что же ты молчал? — совсем другим тоном спросил он — обеспокоенным и тихим. — Сейчас я принесу тебе таблетку. Позвать врача? Хотя жара у тебя вроде нет… Ты как обычно слегка прохладный. Но пахнешь… — он склонился к другу, — как будто твои розы вянут и гибнут. Ты впервые так пахнешь, Юнги…       Красивое лицо застыло в задумчивой напряженности и не изменилось, когда Сокджин вернулся обратно со стаканом воды и блистером обезболивающего.       — Вот, держи, выпей. Надеюсь, поможет.       Юнги сдержал жалкую шутку о воде для вянущих цветов: даже говорить было больно, горло саднило, словно он долго и громко разговаривал. Но они с Чонгуком же говорили довольно тихо? Как ему вообще быть?       Таблетка оцарапала пищевод и камнем покатилась вниз, оседая внутри неприятной тяжестью. Юнги зажмурился под маской, мелко дыша носом, и накрыл рот ладонью, пытаясь удержать лекарство внутри.       — Ты иди… — прохрипел он несколько минут спустя. — Я просто посплю. К утру пройдёт.       — Перестань, пожалуйста, — попросил Сокджин, устраиваясь рядом на диване, и притянул Юнги за плечо на свои колени, подложив под голову подушку. — Я знаю, что у тебя бывает состояние, когда тебе нужно побыть одному, и всегда уважительно относился к этому. Но сейчас я буду рядом. Если тебе станет хуже, не молчи. Я вызову тебе доктора. Когда моему лучшему другу плохо, я никуда не уйду.       Он легонько, почти неощутимо перебирал пряди его волос, словно распутывал или наоборот — заплетал. Странным образом это помогало, дыхание Юнги стало ровнее, хотя болезненные спазмы всё ещё сжимали все внутренности.       — Джин, — тихо позвал он, когда друг уже было подумал, что тот задремал. — Ты когда-нибудь думал встретить… своего истинного?       — М-м? — Тот вынырнул из глубоких мыслей, что легко овладевали им, когда он не был занят чем-то конкретным. — Лет в девять я об этом мечтал. А потом я понял, что в большинстве случаев истинные партнёры — противоположности друг друга. И уже в старшей школе осознал, что совершенно не хочу быть счастливым рядом с некрасивым идиотом, — он ласково и негромко рассмеялся, такой смех всегда успокаивал. — Почему ты вдруг спросил об этом? Это же не доказано…       — Мы с Чонгуком много говорили об этом. — Тело снова прошило вспышкой боли, и Юнги прикусил губу, чтобы не напугать друга стоном. — О том, насколько реально встретить истинного. И что об этом говорит наука. Чонгук умнее и глубже, чем кажется. Только весь… зажатый в рамки.       — Я рад, что вы решили пообщаться, — признался Сокджин, не убирая рук от его головы. — Чонгук всегда вызывал у меня тёплые чувства, даже когда проказничал, я помню его ещё ребёнком. Сейчас он стал серьёзнее. Ещё немного — и возмужает. А семья у него строгая, но не скажу, что это плохо. Для альфы — это сдерживающий фактор. Ты же знаешь, во что те могут вырасти. Самоуверенные наглецы, в лучшем случае, которым закон не писан.       — Да, редко у кого ограничители срабатывают без жёсткой дисциплины, — признал Юнги, тут же добавив: — Но этому мальчику не помешало бы немного свободы… Хосок в этих же стартовых условиях куда вольнее. — Он поёрзал на диване, пытаясь устроиться удобнее, и его плечи чуть расслабились. — Джин, а что делать, если ты встретил эту самую истинность, а тебе ничего не нравится? Ни запах, ни вид, ни… Ничего, словом. И в твои планы это вообще не вписывается. Что тогда?       — Тогда только сдохнуть, — внезапно печально отозвался Сокджин. — Как моя бабушка, прости, бабуля, за то, что я упомянул тебя рядом с таким словом, — он посмотрел куда-то в потолок, — это наша семейная легенда. Когда я был маленьким, я думал, что она умерла от болезни, пока мама-альфа не рассказала мне всю правду. Бабушка убежала от своего истинного, не смогла с ним долго жить, а потом начала сходить с ума. Хорошо, что у неё были родные. Но не уберегли… Говорят, это страшное дело — узнать, почувствовать, но не находиться рядом. Ты просто разваливаешься во всех смыслах: и физически, и психически. И ничего не помогает. Ещё одна причина для того, чтобы не желать такой встречи. И на всякий случай не прикасаться к незнакомцам.       Юнги длинно, прерывисто вздохнул.       — Мне уже кажется, зря Чонгук столько думает об истинности, — прошептал он, запирая в сердце всё остальное. Он поймал ладонь Сокджина, прижался к ней щекой и снова замер. Это помогало не плакать от злости на себя, обстоятельства и собственное бессилие. Нельзя было тревожить Сокджина слезами.       — Поспи немного, радость моя. — Сокджин укутывал Юнги в мягкий плед, снятый со спинки дивана, и в нежный шёлк своего голоса. — Я буду рядом, а завтра станет легче…       Под его воркование Юнги незаметно проваливался в дрёму, прохладную и спокойную, где не было тяжёлого опьяняющего запаха и незнакомого альфы, к которому он бы сам по доброй воле никогда не приблизился.