Жертвуя королевой

      В тот вечер, когда Нова связалась с Ренато, произошло многое из того, что ей хотелось бы забыть. Узнав о проваленной миссии, Кардинал едва ли смог устоять на ногах. Врачи хотели забрать его в больницу, но мужчина убедил их в своём полном здравии. И после этого девушка почувствовала ещё большую ненависть к себе за то, что заставила его нервничать. Каким бы ни было её нынешнее отношение к Церкви, Кардинал Бароне был для неё любящим отцом.       — Нова, — тихий голос вывел девушку из раздумий.       Ловчая, наспех смахивая слезы, так невовремя проступившие на её лице, обернулась. В дверях стоял Отец Ренато, который, заметив её покрасневшие глаза, опустил голову, словно извиняясь за вмешательство в такой личный момент.       — Отец Ренато, — Нова вскочила с кровати, заставляя юношу снова посмотреть на неё, — чем я могу Вам помочь?       — Кардинал просит в его кабинет. Но если Вы не готовы…       — Нет-нет, всё хорошо, — девушка вымученно улыбнулась и проследовала за ним.       И каждый шаг, который приближал Нову к Его Высокопреосвященству, давался всё труднее и труднее. Остановившись у самой двери, разделявшей её и отца, она шумно выдохнула, не решаясь заходить внутрь.       — Он всё поймет, — произнес Ренато, аккуратно кладя теплую руку ей на плечо. — В конце концов, он же ваш отец.       — Возможно, Вы и правы. Но что-то гложет меня до сих пор. Ведь я подвела его.       — Это неправда, и Вы сами это знаете. А теперь идите. Он не любит ждать.       Сзади послышались удалявшиеся шаги. Теперь Нова осталась совсем одна. Наедине со своим страхом и своими сомнениями. Но идти больше некуда. Она постучала три раза и открыла дверь.       Кардинал стоял около окна, держа руки в замке за спиной. Он даже не обернулся, продолжая с интересом всматриваться в ночные улочки, тускло освещаемые старыми фонарями.       — Вы хотели меня видеть, Отец.       Тогда мужчина наконец обернулся. По его осунувшемуся лицу, по явным синякам под глазами и слегка взъерошенной прическе можно было понять, что он не спал уже несколько суток. Он снова взглянул в окно и после нескольких мгновений тишины произнёс:       — Я и забыл, как прекрасен Рим ночью. Как сладко он дремлет в лунном свете. Поистине великий город. Сочувствую людям, которые так никогда и не смогли проникнуться его волшебством.       Ловчая медленно приблизилась к нему, пытаясь высмотреть то, что пробило её отца на сентиментальные мысли. Но кроме пустых тропинок и нескольких парочек, бродивших по ним за ручку, она не увидела ничего интересного. Может, этот город ей просто приелся? Или он навеивает слишком болезненные воспоминания, чтобы восхититься его красотой, покорившей сердце Новы в далёком детстве.       — Помню, как мы гуляли с тобой здесь. Ты была таким прелестным ребёнком, что все женщины вокруг так хотели потрепать тебя за щёки и всовывали в руки всевозможные фрукты и сладости.       «И это, конечно, не связано с тем, что ты был епископом Ватиканской церкви», — подумала Нова, но не стала говорить этого вслух.       — Что ж, я вижу, тебе сейчас не до ностальгии, — отец медленно побрёл к своему столу и пригласил дочь сесть в кресло напротив. — Тогда твоя очередь рассказывать мне истории, Нова.       — Ты и так всё знаешь, — опустив голову, девушка стала заламывать пальцы. Будто она снова вернулась в то время, когда отец ругал её за неправильное прочтение Псалтыря, изредка применяя деревянную линейку. Руки всё помнят. Костяшки особенно.       — Дочь, взгляни на меня, — с такой твердостью Отец обычно начинал свою проповедь, заставляя прихожан замолчать и внимательно его слушать. — Ты коришь себя, но в этом нет твоей вины. На всё воля Божия, не забывай. Ты сделала всё, что смогла, и я горжусь тобой. Для меня самое главное – что твоя вера осталась непоколебима. Что ты не поддалась искушению и не предала Творца своего.       Нова не смела поднять взгляд, потому что это всё была одна сплошная ложь. Она обманула всех, отвернула от себя всех людей, которых любила. И теперь еще и предала своего отца, который впервые был поистине горд за неё.       Он протянул руку, требуя того же от Новы. Та беспрекословно подчинилась. Кардинал тут же задрал рукав свитера, рассматривая проклятый рисунок на кисти, но старался не касаться его, будто через эту метку можно заразиться всеми самыми смертоносными болезнями.       — Конечно, клеймо на твоей руке не смыть, так же, как и сам факт твоего… происхождения. Но Господь милосерден ко всем, кто любит Его. Он не оставит тебя, как и я не оставлю тебя, дочь моя. Скоро всё будет совсем иначе. Господь будет поборать за вас, а вы будьте спокойны.       Девушка нахмурилась. Отец говорил о милосердии Господа и в это же время боялся прикоснуться к её метке.       — Спасибо... папа, — наконец подняв на него голову, произнесла девушка.       Отец слегка улыбнулся, отнимая ладонь от руки Ловчей.       — Итак, — его тон снова стал серьёзен. — Несмотря на то, что теперь у тебя нет возможности следить за Другими из их убежища, нам всё равно нужно знать об их действиях. Ты знаешь все их лазейки. Все места, откуда они могут выходить в город. Поэтому каждый день ты будешь наблюдать за любым их шагом. Нам осталось лишь выждать момент, когда в их руках будет Источник.       Нова невольно задумалась: был ли хотя бы один их разговор, который бы не касался миссии или Слова Божьего?       Не было...       — Нова? Ты меня слушаешь или я разговариваю с креслом? — Кардинал сурово посмотрел на девушку, упрекая её в отстранённости, когда он даёт столь важные поручения.       — Конечно, слушаю, папа. Я поняла. Начать с завтрашнего дня?              — Как можно скорее. Иди.       Повиновавшись, она встала и направилась к двери.       — И... переоденься, ради Бога. Твоя одежда вся пропитана этими отродьями.       Стоило ему это произнести, Ловчая резко обернулась, намереваясь ответить, что они не отродья, а такие же люди, как и Обычные. Но вовремя себя остановила.       Отец вскинул бровь, заметив её пылкий взгляд.       — Ты хотела что-то сказать?       — Нет, я... — она осеклась, на секунду прикрывая глаза. — Доброй ночи.       — Доброй, дитя.       Покинув кабинет Кардинала, Нова опёрлась на ближайшую стену.       «И что, чёрт возьми, это было?»