Кинк-интроверты

22

Всё кончено

(от лица Кати)

      После двухнедельных зимних каникул начался второй семестр. В колледже нас помалу подгружают работой, каждый преподаватель считает свой предмет самым важным, рассказывая какой объём работ нам предстоит осилить до летней сессии.       Но если бы только это было единственной проблемой.       В какой-то момент я начала замечать холодок в общении с Димой. Мне кажется, будто он охладел ко мне и вывести его на прежний оживлённый разговор становится всё сложнее.       Впервые я что-то заподозрила после очередной оргии, которую устроила моя мама. Дима сам признался, что участвовал в ней, но от подробностей воздержался и говорил об этом без особого восторга.       В тот момент я не придала этому значения. Ну и ладно, — подумала я, — может мама слишком настойчиво «выдоила» его, вот он такой измождённый и отстранённый.       Однако после этого я заметила, что Дима очень неохотно соглашается на наши прежние развлечения, которыми мы так любили заниматься.       Шутка ли, но он даже ножки мне отказался лизать! Вы понимаете? НОЖКИ! А это его любимое! Раньше он мог часами ласкаться к ним, упрашивая чтобы я вытирала их о его лицо. Но когда я сама предложила ему это, он вдруг как-то помрачнел и отнекался.       В тот момент мне взгрустнулось, но я не придала этому особого значения. Я подумала, что он переставил приоритеты и теперь будет увиваться за моей мамой, но её он тоже начал избегать. Насколько я заметила, с момента той оргии он ни разу с ней не переспал и был у нас дома всего один раз.       Когда же начались зимние каникулы, Дима вообще пропал с радаров. Он неубедительно объяснился тем, что на новогодние праздники отправляется в гости к родственникам. Я сделала вид, будто поверила. Однако не стоит забывать, что мы с Димой живём практически по соседству и до этого нередко пересекались на улице и в магазинах. Как раз это и случилось в первых числах января — то есть в то время, когда       Дима по идее должен был быть за городом у родственников — я заскочила в супермаркет за энергетиком и в просвете между магазинными стеллажами заметила его физиономию. Я узнала Диму по осанке (в людных местах он невольно начинает сутулиться) и, выглянув из-за угла, убедилась в том, что это действительно он.       В тот момент меня чутка переклинило. Захотелось подойти к нему и высказаться, но я сдержалась. Дотерпела до следующего дня, отчаянно подавляя желание написать ему и затеять ссору. Мысленно хотелось оправдать Диму: кто знает, может он действительно приехал от родственников и не успел мне об этом рассказать. Однако, когда я ему написала, он продолжал врать, что находится за городом и для убедительности даже скидывал какие-то фотки заснеженных зимних полей и т. д.       Мне трудно описать свою обиду в тот момент. Хотя, наверное, я была не столько обижена, сколько недоумевала: как так получилось, что Дима — всегда открытый и честный — вдруг развёл всю эту клоунаду.       До конца зимних каникул я ему ничего не писала. Ладно, — думала я, — может ему просто нужно отдохнуть от меня и всех интимных новшеств, происходящих между нами.       Когда же каникулы закончились, и мы вышли на учёбу, я подошла к нему, поздоровалась, но столкнулась всё с той же отдалённостью. Сомнений уже не оставалось — Дима открыто избегал меня, а если у меня и получалось вывести его на диалог, то общение было очень фальшивым и натянутым. Раньше Дима легко мог поддерживать со мной зрительный контакт, но теперь его глаза избегают моих.       Увидев и осознав всё это, мне стало так невыразимо обидно, что я и сама отдалилась от него на время. Потом стала скучать, но все мои попытки разговорить или соблазнить его не увенчались успехом.       Во время овуляции я жутко сгорала от похоти, и наделав кучу интимных фоток, скинула их Диме. Он ответил спустя два часа и ограничился самыми банальными фразочками, которые может написать парень в ответ на отправленные интимки. Ответных фоток я, разумеется, не получила.       Грусть и обида время от времени сменялись злостью. Я много раз была близка к тому, чтобы затеять с Димой ссору, но каждый раз чудом подавляла себя. Я не из тех девушек, которым нравятся ссоры, но даже я бываю на грани…       Третья пара подходит к концу. С нового семестра наша группа переехала в новую аудиторию, и мы сидим в большом зале, напоминающем амфитеатр. Я сижу на несколько рядов выше Димы и каждую пару наблюдаю его затылок. На душе словно кошки скребутся: за весь день мы обменялись только приветствиями в вестибюле.       Как он так может? Мы ведь не просто какие-то там друзья или однокурсники! Разве можно вести себя так, будто нас объединяет только учёба в шараге?! Возможно, иная девушка, с моим характером и предпочтениями, нашла бы себе любовника, заглушая обиду свободным сексом без разбора. Это нетрудно: достаточно попросить об этом маму и уже вечером под моей комнатой будет очередь из парней, жаждущих напичкать меня спермой. Но я не могу думать о сексе, пока его нет между мной и Димой! Я даже мастурбирую через силу… Впрочем, ладно. Я решилась. Сегодня я выведу Диму на чистую воду!       Внизу, в вестибюле, из динамика заиграла мелодия, возвещающая об окончании занятия. Препод, не успев закончить тему, резко прервался и сказал что мы свободны. Большая перемена. Все студенты сорвались и вылетели из аудитории. Университет быстро пустел — все шли обедать в булочные, кафе и супермаркеты.       Сохраняя решимость к серьёзным действиям, я села Диме на хвост. Он попытался смешаться с толпой. На мгновение я упустила его из виду, и, наверное, потеряла бы, если бы он не допустил ошибку — свернул в пустой коридор, выйдя из потока студентов. Это было ожидаемо — Дима всегда избегает толкучек и норовит сбежать из большого скопления людей.       Когда мы углубились в коридор, я сорвалась на бег и схватила его за кофту.       — А-ну стоять!       Дима попытался увильнуть и вырваться, но я подставила ему ножку, он споткнулся и мне не стоило труда затолкать его в тёмную нишу стены.       — Стоять, кому говорю! Теперь-то ты не сбежишь.       — Кать… Кать, постой. Отпусти меня.       — Нет-уж-ки! Я всё это долго терпела, а теперь не отступлюсь.       — Кать, пожалуйста.       Было темно, но даже так я заметила, что Дима отвернулся и вскинул руки, боясь прикоснуться ко мне. От этого моя решимость растекалась, как мороженое под солнцем.       — Дим, — сказала я холодно, — что произошло?       — Ты о чём?       — … Ты издеваешься? А-ну не прикидывайся!       — Кать… давай потом, окей?       — Когда потом? Прошёл почти месяц, а ты…       — Я понимаю о чём ты, но давай не сейчас.       — Почему ты стал меня избегать? Ты меня боишься? Или как? Что случилось?       Под шквалом вопросов, Дима отворачивался всё круче. Он пытался сбежать, протиснувшись между мной и стеной, но мы находились в углублении, и я преграждала ему путь.       — Кать, всё очень сложно. Просто дай мне время, ладно? И тогда я всё тебе расскажу.       — Ну уж нет. А я жду ответ. И прямо здесь!       — Кать. Нет.       — Со мной что-то не так? Тебе противно от меня?.. Я теряюсь в догадках. Пожалуйста, Дим, не будь таким жестоким. Скажи, что случилось?       Эмоции подступили к горлу. В голове крутилось одно: не плакать, не плакать, не плакать! — но мой голос предательски поплыл и задрожал, глаза намокли, а лицо разогрелось.       — Ты не хочешь больше дружить со мной, да?       Я начала по второму кругу повторять одни и те же вопросы. Сейчас я понимаю, что это было не лучшей стратегией и этим я только усугубляла положение.       Дима отворачивался, потом помрачнел и я впервые увидела злость и гнев на его лице.       — Ты больше не хочешь общаться со мной, да?..       И тут он сорвался.       — Да! Да, я не хочу больше с тобой общаться! Отстань от меня! Хватит бегать за мной… И не прикасайся ко мне!       Дима грубо схватил меня за запястья и силой отцепил мои руки от ворота своей кофты.       — Ты достала уже бегать за мной! Видишь же, что я не хочу иметь с тобой дела, так нет же..! Отпусти меня!       Толкнув меня плечом, Дима смог выбраться из углубления в стене, и я долго слышала, как его тяжёлые шаги удаляются по коридору.       Весь этот нелепый допрос и его отвратительный финал совершенно уничтожили меня. Хотелось забиться в этой нише и выплакаться. Так гадко стало на душе. Я даже не знаю за что мне было обиднее: за то, как нелепо я добивалась от Димы ответов или за то, как он вспыхнул… Я не осуждаю его за злость — я и сама бы вышла из себя, если бы на меня так наседали — и всё же, наверное, обиднее всего было то, как он отцепил мои руки и оттолкнул меня.       Как нелепо и гадко иногда кончается дружба.       Я сбежала из колледжа. В расписании была ещё одна пара, но я была не в том состоянии, чтобы видеть Диму, сидящим на два ряда ниже меня.       Я шла по городу, спустилась в парк. Как я и ожидала, там почти не было людей. Кто в первой половине буднего дня будет гулять в парке?       Найдя укромную, отдалённую лавочку, я села и больше не смогла терпеть. Инстинктивная осторожность уступила эмоциям, и я плакала, плакала и плакала навзрыд, громко всхлипывая.       Впервые у меня появился человек, которым я дорожила, которому я открыла сердце… и дело даже не в моей сексуальной зависимости. Возможно, читатель придерживается о нас с Димой не лучшего мнения, дескать, нам только извращения всякие нужны. Но даже такие испорченные люди, как мы, нуждаются в простой душевности.       И вот всего этого не стало. Больше не будет как прежде — думала я в тот момент. И эта мысль точила меня изнутри.       Но почему? Из-за чего? Ответ я так и не получила.       Когда я проплакалась, то вдруг заметила, что сижу на той самой лавочке, на которую вскочила с ногами, показывая Диме на свой дом. Это было в первый день нашего общения, когда мы сбежали с последней пары и долго гуляли вместе.       И ко всему этому я вдруг осознала — сегодня я зажала Диму в углублении в стене… Это было то самое место, где мы впервые встретились. Точно! В тот день я впервые решила попробовать себя в эксгибиционизме и первым, кто меня застукал оказался Дима. Я тогда испытала оргазм и забилась в углублении — в том самом, в котором зажала Диму сегодня.       Почему-то я расхохоталась. И смешно, и грустно… Как же паршиво.       Я долго сидела на лавочке. Иногда срывалась плакать, но быстро успокаивалась. Вечером людей в парке стало больше. Мне почему-то казалось, что рыдающая на лавочке девушка будет предметом всеобщего внимания, но всем было абсолютно пофиг. Люди проходили и даже не смотрели на меня.       И всё же я не осталась незамеченной. Ко мне вдруг подсела какая-то женщина в возрасте, но ещё не бабка.       В тот момент я плакала, борясь с новым приливом эмоций.       — Что случилось, деточка? — ласково спросила она.       Не имея представлений обо всяких там, напридуманных молодёжью, личных границах, она подсела ко мне, начала гладить по плечу и сунуться своими корявыми пальцами, убирая волосы с лица. Эта старая карга бесцеремонно начала гладить меня и утешать.       Можете осуждать меня, но вся скопившаяся во мне злость выплеснулась на эту бабку, которая абсолютно искренне хотела мне помочь.       — Пошла нах*й, старая п*зда! Отъ*бись от меня! Чё вам всем от меня нужно?!       Я оттолкнула её руку, вскочила с лавочки и почти срываясь на бег, пошла через парк, чувствуя осуждающие взгляды людей. Я громко ругалась словами, которые прежде никогда так громко не произносила. В тот момент мне казалось, что у меня едет крыша.       Зимой темнеет рано, а я и не думала возвращаться домой. Один раз мне написала Алиса, но я не ответила. До всех этих неурядиц с Димой я могла долго не возвращаться домой, поэтому мама и брат не стали бить тревогу по пустякам, даже когда перевалило за 10 вечера.       Людей заметно поубавилось. Я держалась подальше от людных мест и гуляла по таким отдалённым и тёмным проулкам, в которые и мужчина-то побоится ночью сунуться.       Узкая улочка, по которой я гуляла впервые в жизни, вывела меня к речке. Это не была какая-то набережная или типа того, а пустынный обрыв над водой, из которого в одном месте выходила канализационная труба. Не вот тебе романтичное местечко.       Я села на землю, подложив под себя сумку, и поставила ноги на эту канализационную трубу. Раньше мне казалось, что «выплакать слёзы» — просто красивое выражение, которым описывают усталость и отчаяние, но я так и не смогла заплакать, хотя эмоции снова нахлынули через край.       Зимы у нас в последние годы тёплые и речка не схватилась льдом. Течение волокло большие ледовые обломки и наблюдение за ними успокоило меня. Я почувствовала голод и мне захотелось домой.       Когда я поднялась и собралась возвращаться, то вдруг почувствовала чьё-то присутствие. Я была здесь не одна. Отдалённые огни города подсветили в кустах большую круглую физиономию. Блеснула лысина и большой нос.       — Кто здесь?! — дрогнувшим голосом спросила я.       Похрустывая ветками, из кустов вылез низенький, лысоватый мужик. Делая успокаивающие жесты руками, он стал мямлить какие-то елейные фразочки, говоря, что он тут неспециально, и что у него и в мыслях не было следить за мной. При этом он делал маленькие шажочки, всё приближаясь.       В голове моментально щёлкнул тумблер. Самая очевидная догадка подтверждалась.       — Отойди! Я кричать буду!       — Тихо, девочка. Ты не так всё понимаешь.       Шажочек за шажочком он оттеснял меня к обрыву над рекой.       Когда этот мужик вышел на свет, мне открылось его лицо: большой, изрытый угревыми ямками нос; плешивая, недельная щетина; маленькие глазки и такой же маленький подбородок, из-за чего казалось, что у него шея сразу переходит в голову. Я невысока ростом, но даже мне он казался коротышкой.       В итоге он так приблизился, что мы почти дышали друг на друга.       Ужас сковал мне ноги, но я всё равно сделала отчаянную попытку убежать. Коротышка резко дёрнулся за мной и, схватив за курточку, силой повалил в рыхлый сугроб. Когда я попыталась закричать, он стал забивать мне лицо снегом, заталкивал его в рот и глаза. Он залез на меня, норовя расстегнуть курточку.       Я пыталась кричать что есть мочи, но только давилась снегом.       Это непередаваемый ужас. Я одна наедине с ним. Вокруг нас только большие складские помещения, между которых я всё это время блуждала.       Мне вдруг вспомнились мои прежние разговорчики: помню, как я похотливо рассказывала Диме, как бы мне хотелось быть изнасилованной. Чтобы меня вот так же прижали, забили рот тряпкой и отодрали во все щели.       О! Какой же я дурой была! Это совершенно ужасно! Мне было страшно, мне было гадко, но совсем не так, как представлялось. Я чувствовала, как этот урод слой за слоем распахивает на мне одежду, затем его влажные, тёплые ручонки коснулись моего тела. Не знаю, что за сила в руках у этого карлика, но он как-то умудрился разорвать мне топик. Он дёргал меня за соски, лизал, кусал, пытался вжаться лицом в мою маленькую грудь. Затем стал возиться со штанами.       Что-то горячее и влажное коснулось моего живота. Он тёрся своим членом, вдавливая меня в снег.       По ощущениям это длилось вечность, но для объективности предположу, что он так тёрся от силы минуты три, после чего привстал и принялся стаскивать в меня штаны. Тут-то во мне проснулось второе дыхание. Сама не знаю как, но я извернулась, и этот ублюдок не успел меня удержать. Я выскочила из сугроба и первое, что попалось мне под руку — старый пакет с мусором. Я швырнула им ему в рожу. Мусор засыпал всё вокруг. На снегу чернела моя сумка и, схватив её, я начала что было сил лупить его по голове. Из сумки раздался приглушённый хруст — разбилась толстая бутылка, в которой я ношу чай.       Неуклюже размахивая ручонками, жирдяй отпрянул к самому краю обрыва. Не отдавая отчёта своим действиям, я со всей силы ударила его ногой в грудь, и он сорвался вниз, ударился спиной о канализационную трубу, и с шумом грохнулся в воду. Речка подхватила его плавучее от жира тело и потащила вместе с обломками льда вниз по течению.       Уже дома, запершись в ванной, я могла рассмотреть последствия этого изнасилования. Этот уёбок не успел в меня войти и кончить, но всё же, думаю, это можно считать изнасилованием.       На левой груди кровоточил овальный след от зубов, живот и бока местами темнели от синяков, один глаз покраснел и слезился, а нижняя губа припухла и кровоточила.       Я долго мылась. Два часа просто сидела в воде, обдумывая всё случившееся.       Я возненавидела Диму. Он представился мне главным виновником произошедшего. Если бы не его ублюдское поведение, я бы не опозорилась в парке, не пошла бы шляться чёрт-знай-где и не попала бы в руки того жирного карлика, которого я — и тут я содрогаюсь — наверное утопила в реке.       Умывшись, промыв глаза и обработав раны зелёнкой, я посмотрела на свои интимные места. Подмышки, лобок, ноги… Я никогда не брилась. У меня всегда в этих местах были волосы, но так как я светлая, это не выглядит так отталкивающе. И всё же у меня проснулось желание избавиться от этих волос. Не знаю, как объяснить, но мне вдруг сделалось так невыносимо видеть их.       Я провозилась с бритвой и лосьонами до глубокой ночи. К счастью, у мамы большой арсенал лезвий и бритв… И… твою мать… Мои подмышки и лобок никогда не были такие гладкие. Да, видно, что я побрилась, выделяется густая рябь от волос, но кожа была такой нежной и розовой.       Я бы ещё долго рассматривала себя, если бы Андрей не заколотил в дверь.       — Ну ты чё там так долго?! Давай вылазь!       — Ща! Минутку.       — Быстрее! На клапан жмёт.       — Потом посрёшь. Терпи.       — Катя, твою мать!       Он ещё раз бахнул в дверь и мне пришлось экстренно убирать бритвы и баночки.       Ночью я не могла заснуть. Да и как тут заснёшь?       Достав из сумки телефон, я увидела, что защитное стекло лопнуло густой паутиной. Колотя того урода сумкой, я разбила телефон и очки.       Карточкой я кое-как очистила экран от осколков стекла. К счастью, телефон уцелел.       Убивая время в Тик-токе, я увидела, что Дима в сети. Тоже не спит? Мне стало интересно, что он сейчас чувствует? При всей злости и обиде, я попыталась представить себя на его месте, но это было тяжело. Я так и не узнала, из-за чего он вдруг так резко оборвал нашу дружбу.       Что же случилось в ту ночь, когда мама устроила оргию? Наиболее очевидным представлялось банальное отвращение. Возможно, он увидел мою мать в самом непотребном виде и прозрел, осознав, как всё это гадко?       В любом случае, между нами всё кончено.       Я заблокировала его в Тик-токе, затем удалила чат в Телеге… Почему-то я не нашла силы заблокировать его и там. Я знаю, как это жалко, но я почему-то надеялась, что он напишет и я получу ответ на мучающий меня вопрос.       Я посмотрела в окно. Там, вдалеке, громадной чёрной коробкой выделялся панельный дом — тот самый в котором живёт Дима. Кое-где горели окна. На каком там этаже его квартира?.. Забыла. Четвёртый? Шестой? Точно не выше седьмого, но если я этаж вспомнить не могу, то найти окна — и подавно.       Я отвернулась, не желая даже думать об этом придурке. Додик! Уёбок! Меркантильный инфантил, не способный объяснить ситуацию и попробовать всё уладить. Мне не хотелось даже знать его. Я жалела, что встретилась с ним.       Вдруг я услышала тихий, скрипучий звук, который тут же узнала. Посмотрев на дверь, я увидела, как дверная ручка меееедленно опускается.       — Да не сплю я. Заходи.       Дверь открылась и, вполне ожидаемо, в комнату вошёл Андрей. Он был в майке, трусах и…       — Свои вонючие носки за порогом оставляй!       — Какие мы негостеприимные. Чё не спишь?       — Да так, бессонница.       — А если честно? — Андрей бесцеремонно запрыгнул ко мне на кровать.       Я отсела на самый край.       — Отвали!       Из-за всей этой ситуации с Димой у меня подпортились отношения с Андреем. За последний месяц мы почти не занимались сексом, и я отшивала его под любым предлогом. Также хотела поступить и сейчас, хотя… Не хотелось оставаться одной, а с ним вдруг сделалось так тепло.       — Ты давно не рассказывала про этого, твоего… Как его?       Андрей сделал вид, будто забыл имя.       — Дима?       — Да! Да, вот он. Чё он там?       — А тебе какое дело?       — Просто вижу, что ты в последнее время сама не своя. Что случилось? Ты только скажи, и я позвоню пацанам, и мы его…       Я рассмеялась.       — Не смеши, Андрей. Кому ты там звонить собрался? Тому жирному дотеру с которым ты в Дискорде всё время играешь?       — Не, ну, а если серьёзно. Что случилось?       Андрей силой привлёк меня к себе. Я для вида поупиралась, но поддалась. Было так приятно оказаться в его объятиях.       — Всё кончено, — ответила я.       — В смысле?       — Придурок, что ли?! В самом прямом.       — Он тебя оскорбил?       Я промолчала.       — Ну типа.       — Что он сделал?       Ну не рассказывать же как есть…       — Да так. Даже говорить не хочу. Совсем кукухой засвистел. Насмотрелся порнушки       с копрофилией.       — Фу блять…       — И если на предложение насрать ему в рот я могла согласиться, то вот когда он захотел сделать это на меня, я…       — Надеюсь ты залепила ему по шарам!       — Ограничилась пощёчиной.       — Умница.       — Не хочу больше знать этого гадкого извращенца. Сумасшедший додик.       — И правильно.       Я почувствовала, как Андрей излучает восторг. Раньше он и не скрывал, что мечтает о том, чтобы Дима исчез из моей жизни. Он жутко ревновал. Не только как брат, но и как любовник. Теперь же для него настал момент триумфа. Я промолчала. Пусть радуется.       Темнота скрывала следы изнасилования. В противном случае от вопросов было б тяжело отвертеться.       Андрей начал липнуть ко мне, приставать и совращать. Я, опять же, поупиралась немного, но почувствовала приятное покалывание внизу. У меня больше месяца не было полноценного секса, и я просто не могла устоять.       — Ого! Ты побрилась, что ли?       — Ага! Нравится?       — Такая гладенькая.       — Ай~ Не три так сильно~ нежнее~       — Извини~       — Ты безнадёжный ученик~ не торопись так~ дай мне намокнуть, и я подарю тебе две минутки блаженства.       — … Почему так мало?       — Потому что ты скорострел.       — Катя!       Я откинулась, заливаясь смехом, который очень быстро заглушился губами Андрея. Он поцеловал меня с языком и… это было прекрасно. Раньше, занимаясь сексом, мы всё же оставались братом и сестрой, брезгуя целоваться, но теперь… Это было прекрасно!       — Кать~ ты такая милая~       — Люблю тебя~       — Не встречайся больше с такими мудаками, как тот… Дима.       — Мы и не встречались.       В ту ночь я впервые занялась сексом с Андреем так страстно. Мне кажется, мы никогда до этого так не наслаждались друг другом. Это было просто великолепно! Я так громко стонала, что мама не выдержала и постучала по розетке, насквозь выходящей в мою комнату. Сначала Андрей обильно кончил в презерватив, осаждая мою киску, затем я встала на колени на край кровати и пустила его в свой зад. После второго оргазма мы долго обнимались и целовались. Потом я юркнула под одеяло и долго отсасывала ему.       Член брата окреп и кончил в третий раз.       — Может сходим завтра куда-нибудь? — спросил Андрей, когда я уже почти заснула.       Я удивлённо посмотрела на него.       — Свидание предлагаешь, что ли?       — Хех… ну да… Ты отказываешься?       — Не-а. Я не против. Только завтра пары.       Андрей многозначительно посмотрел на меня, как бы говоря: будто прогулять для тебя такая проблема!       — Ладно… я завтра свободна.       — Вот и славно!       Лёжа у Андрея на груди, я услышала, как застучало его сердце.       — И зайдём в мобильный сервис. Нужно стекло на экран поклеить.       — Люблю тебя, Катя.       — Люблю тебя, братик~ Одного тебя~