Кинк-интроверты

14

Ревность

(от лица Кати)

      Вечером в понедельник мы с Димой гуляли после колледжа. День прошёл, как обычно — без происшествий и всяких пошлый вещей. За прошедшую неделю мы отлично влились в студенческую жизнь… Ну, как минимум, мне хочется в это верить.       Да и вообще, на той неделе моя жизнь круто изменилась — я познакомилась с Димой и осуществила с ним много всякого! И ещё много чего нам предстоит…       Буду откровенна, я бы не назвала Диму очень уж симпатичным, но в нём есть какое-то труднообъяснимое обаяние, которое тянет меня к нему. И глаза у него такие… Как сказать? «Щенячьи»? — нет… Скорее очень добрые и наивные. Ему повезло прибиться именно ко мне, а не к тому человеку, который воспользуется им. Дима очень наивный и легковерный. Это запросто могут использовать ему во вред.       Нужно приглядывать за ним, чтоб он не вляпался в какую-то передрягу.       Ещё начинаю замечать, что он чувствует себя со мной всё более смело. Наше общение было открытым с первого дня, но всё это время в Диме чувствовалась очень сильная интрижность. Его глаза то и дело округлялись от удивления, когда я предлагала ему разные похабные штуки. А теперь он уже ничему не удивляется. Я могу потрогать его мужскую выпуклость на штанах пока мы стоим в очереди на кассе, и Дима только шикнет на меня, чтоб я отстала.       С одной стороны — это грустно, потому что я больше не могу умиляться его испуганной реакции, а с другой — это показывает, насколько мы породнились за ту неделю.              Дело близилось к вечеру. Начинало смеркаться и пришло время прощаться.       — Спасибо, что позвала на ночёвку, Кать, — Дима улыбнулся, давая мне обнять себя. С ним обниматься очень приятно. Он не пухлик, но его объятия очень нежные и мягкие.       — Даже грустно, что ты идёшь к себе домой, а не ко мне, — говорю.       — Хочешь, чтобы я жил с вами? — Дима вздёрнул бровями.       — Ну-у… Хотелось бы, но, думаю, ты не продержишься и недели.       — Серьёзно? С чего бы это?       — Да просто кажется так. Не бери в голову.       — Ладно.       — Но всё равно, приходи к нам время от времени… Только предупреждай заранее. Но, думаю, мама не будет против.       — Я хорошо поладил с твоей мамой. Не заревнуешь?       — К маме? Пфт! Нет, конечно! Мы уже это обсуждали.       Как только речь заходит о моей маме, Дима робеет, смущает и по его лицу растекается румянец.       Не сказала бы, что я так уж не ревную… Но скорее не в ревности, а в том, как быстро Дима соскочил в сторону. Я, конечно, дала ему зелёный свет развивать отношения с Алисой и мамой, но я и подумать не могла, что он так ловко поймает волну. Этим утром, он делал маме куннилингус на кухне!       — А ты не промах, — говорю я ему напоследок.       — Ты о чём?       — О том, что ты лизал маме сегодня. Быстро вы сблизились.       Взгляд Димы становится виноватым.       — Ну-у… Она была не против…       — Мама всегда не против. Только смотри не влюбляйся в неё! Не надейся на что-то большее. Поверь, она законченная шлюха.       — Ну-у, ты меня совсем за дурака не держи, — пробурчал Дима. — Я прекрасно понимаю, что она играет со мной… Хотя, не сказал бы, что я не надеюсь сделаться её фаворитом или любимчиком. Ведь такой шанс есть?       — …       — … Что?       Что я там говорила про наивность и легковерность? То-то и оно.       — Нет, Дим, ты совсем дурак.       — Ну дай хоть помечтать!       — У неё таких любимчиков пол-подъезда. И ещё из соседнего ёбыри сбегаются. Так что даже не надейся.       — Ну Кать!       — Цыц! Всё. Иди ещё раз обниму.       Мы обнимаемся. Я трогаю Диму за задницу. Она у него на редкость мясистая… Не то, что у Андрея.       — Кать…       Я смеюсь.       — Ладно, пока.              Дома меня встретила неприятная пустота и тишина. Все забились по своим уголкам. Было темно и тихо.       Хотя нет. С того конца коридора, в туалете горел свет. Там кто-то был.       Я посмотрела на ряд обуви возле двери и увидела пару незнакомых кроссовок — нехитрый способ определить привела ли мама новых ёбырей. Кроссовки выглядели молодёжными и слишком уж стильными — такие не носят пожилые кобели, охотники до сисек моей матери. Значит кого-то нового подцепила. Может после Димы её потянуло на молодое мясо?       Прислушавшись, я услышала, как в туалете что-то происходит. Тихо подкравшись, я уловила слюнявые гортанные заглатывания и мужские вздохи — мать делает кому-то минет.       Неловким движением любовник матери ударяет ногой по двери, и та настежь распахивается. Мне открылось всё происходящее в уборной. На унитазе сидит молодой студентишко — какой-то жирный, обрюзгший задрот с жидкой бородкой и сальными волосами. Он совершенно голый и мама тоже. Она сидит на полу между его раздвинутых ног и жадно обрабатывает член своим ртом, просовывая губы под обвислое жирное пузо.       — О-… Ох?!?! — студент испугался, увидев меня. Его круглые сальные щёки вздрогнули, когда он подскочил на унитазе, пытаясь дотянуться до ручки, чтобы закрыть дверь.       Мама приподняла голову, зыркнув на меня краем глаза, но моё появление совсем не помешало ей продолжать свою работу. Она подмигнула, убрала упавшие на лицо волосы, и продолжила работать гортанью.       Студент в растерянности. Он суетливо смотрит то на меня, то на маму и не знает, как быть.       Я равнодушно махнула ему, типа: «Забей!» и захлопнула дверь туалета.       Подобные сцены уже стали частью моей жизни. Хочу заметить, это ещё повезло, что мама обслуживает всего одного сопливого мальчишку. А могла быть оргия из десятка 40-летних мужиков…       Нет, это не зависть… Честно!       — Привет, Андрей, — сказала я, закрываясь в комнате.       У меня с братом одна спальня на двоих.       Андрей сидит за столом перед открытым ноутбуком и делает в нём свои фрилансерские дела. Я уже привыкла к тому, что брат не вскакивает меня встречать, но в этот раз он как-то нарочито меня проигнорировал. Даже голову не повернул и не кивнул…       — Эй? Я вообще-то дома, — говорю, бросая сумку на кровать.       И снова ноль реакции.       — Ау-у-у!?       Его ответ — полный игнор.       Ну вот! Опять что-то случилось! Обычно Андрей так игнорирует, когда его что-то сильно выбесило. В идеале, конечно, в такие моменты его бы оставить одного. Перебесится и остынет. Но в этот вечер у меня было игривое настроение и я полезла на рожон.       Я начала снимать с себя верхнюю одежду. Повесила её на дверцу шкафа. Расстегнула рубашку, спустила юбку. Осталась в трусах и лифчике. Обычно на этом моменте я переодеваюсь в домашнюю одежду или остаюсь так, но не в этот раз.       Я попыталась как можно выразительнее хрустнуть крючками лифчика и отчётливее зашелестеть трусами, чтобы Андрей услышал, как я оголяюсь.       — Так и будешь меня игнорить, да? — шепнула я, опираясь локтями на спинку компьютерного кресла, в котором сидел брат. — Разве ты не соскучился по своей младшей сестричке? ~ Целый день не виделись.       Я опустила руки и помассировала Андрею плечи, погладила по груди и хотела забраться под футболку, но он грубо оттолкнул мои руки и повернулся.       — Катя, отстань!!       Его крутнувшееся кресло заставило меня отстраниться на шаг. Несмотря на смятение, я попыталась принять как можно более обаятельный вид.       Давай же, кобелина, засверкай своими похотливыми глазёнками!       Но Андрей холодно посмотрел на моё голое тело и нисколько не возбудился. Мои женские прелести совершенно его не заинтересовали.       Если вам когда-то нужно будет потушить страсть в своей любимой женщине — посмотрите на неё так же, как это только что сделал Андрей. Работает безотказно.       — Ну знаешь… — сказала я и схватила с кровати свою футболку, которая так и лежала с того момента, как я утром одевалась в колледж.       Андрей ещё полминуты сверлил меня холодным мерзким взглядом.       Да что ж случилось-то опять?! — так и хотелось ему крикнуть (и залепить чем-то в рожу).       Вдруг Андрей заговорил:       — Этот твой больше не придёт?       Наши взгляды встретились, когда моя голова вынырнула из выреза футболки. Он пристально смотрел на меня, скрестив руки на груди.       — «Этот» это ты про кого?       — Не строй дурочку! Ты прекрасно знаешь, про кого. Этого твоего… Как его?       — Диму?       Андрей мугыкнул и кивнул.       — Он больше к нам не придёт?       — А он тебе не понравился?       — Да, не понравился.       — И почему это? Вы поругаться успели? Или я чего-то не знаю?       — Мы и словом не обменялись.       — А что тогда?       Андрей молча отвёл глаза, как бы говоря: «Сама додумай!».       — Ты всё это время с ним гуляла? — спросил он наконец.       — Да. А тебе какое дело?       — Интересуюсь, вообще-то! Как твой старший брат, я должен знать с кем моя сестра гуляет до ночи!       — Тоже мне, блять, заботливый братишка нарисовался! Что тебе опять не нравится?! В одно время ты орал на меня за то, что я всё время возле тебя была. Говорил, чтоб я нашла себе кого-то и отъебалась, а теперь-то что?!       Андрей опять холодно молчит и смотрит на меня, как упёртый баран.       Я вздыхаю. А что мне ещё остаётся? Для меня уже не секрет, что случилось. Теперь-то я всё поняла. Ревность, как она есть. Андрей с недавних пор жуткий собственник. Как только к матери приходят клиенты, он тотчас же уводит меня к себе. На мои вопросы: «Зачем ты это делаешь?», он отвечает: «Чтобы они тебя за компанию не загребли…», «А тебе-то что?» — спрашиваю. Он отвечает: «Не хочу, чтобы ты учувствовала в таком».       — И вообще, — говорит он, — что ты нашла в этом Диме? Чмошник какой-то. Почему ты вообще с ним трёшься?       — Андрей! — я угрожающе прикрикнула. — Ты ступаешь по очень тонкому лезвию! Дима — очень близкий для меня друг. И если ты будешь так про него говорить-…       — Друг?! А чем же ты с этим «другом» ночью занималась? — Андрей вскакивает с кресла и делает на меня угрожающий шаг.       Не буду скрывать — я трухнула. Андрей выше меня на две головы. Он хоть и тощий, как тросточка, но, сука, высокий. Как тут не испугаться, когда на тебя попёрла эта двухметровая дылда?       — Д-да, может мы с Димой… не совсем привычные друзья, — мой голос предательски дрожит. — Да… Эта ночь была для Димы особенной. И для меня тоже. Но, а тебе-то что?       — Я твой брат! И я не позволю-…       — Не позволит он! Тоже мне.       — Катя! Не беси меня! Я не хочу больше видеть его возле тебя! И чтоб ноги его здесь не было! Я ясно выражаюсь?! Ещё раз его приведёшь — выгоню его в шею. А тебя… тебя-…       — Что?! Что «меня…»? — я вызывающе шагнула вперёд и толкнула Андрея руками в грудь. Он по инерции отшатнулся, но устоял. — Что «меня…»? М?! Давай, говори! Вызвался быть абьюзером, ну так давай! Что «меня…»?       И в ту же секунду Андрей резко толкает меня. Я отлетаю назад и со страшной силой ударяюсь поясницей и позвоночником прямо в торец открытой дверцы шкафа, на которую вешала одежду. Меня пронимает просто нестерпимая боль. Настолько сильная, что я даже закричать не смогла. От удара воздух выбился у меня из лёгких. Ноги скользнули по линолеуму, и я упала.       Последовало несколько невыносимо долгих мгновений боли. Я совершенно не понимала происходящего. Чувствовала себя тупой рыбой, выброшенной на берег — пыталась вдохнуть отбитыми лёгкими, но никак не получалось. Пронизывающая боль расползлась от позвоночника по всему телу. Я застонала.       Происходящее разогнало ревность и злость Андрея. Он сразу понял, что наделал, подскочил ко мне и принялся извиняться, гладил по голове и пытался привести меня в чувство.       Но ничто в тот момент не успокоило бы меня. Придя в себя, я прониклась неописуемой ненавистью к брату. Даже не помню, когда в последний раз так ненавидела его.       Я отбила его руки, отстранила от себя и поколотила со злости. Он не сопротивлялся, принимая удары по плечам и голове.       — Постой, Кать! Постой! — Андрей попытался меня удержать, когда я вскочила и хотела убежать.       Когда я разогнулась, позвоночник захрустел и вспыхнул пронзительной болью. Меня согнуло, но злость дала мне сил и рвения убежать.       Я раскрыла дверь и бросилась в коридор. Андрей схватил меня за локоть и попытался втащить назад в комнату, но я с размаху влепила ему пощёчину. Он разжал руку, и я вырвалась.       В коридоре я наскочила на маму. Она прикрылась одним лишь наброшенным на плечи халатом. Её любовник-студент торопливо обувался перед дверью. Видимо они уже сделали свои дела.       — Кать? Что-то случилось? — спросила мама.       А я к этому моменту была вся красная и зарёванная.       Она попыталась остановить меня, но я выбилась и бросилась в ту комнату, в которой прошлой ночью ночевал Дима. Закрылась и припёрла дверь спинкой стула.       Я села на кровати и дала волю слезам. Я часто плачу, чтоб выпустить пар. Это очень помогает. Но в этот раз я плакала не от усталости или напряжения. У меня болело всё тело и рука, которой я вмазала Андрею. Мной овладела просто неописуемая злость. Я бы расцарапала ему лицо в кровь, если бы он оказался рядом. И не посмотрела бы, что он мне брат.       Когда Андрей в последний раз бил меня? В детстве мы часто дрались. Особенно, когда ему было лет 15-16, а я была всё той же мелкой бесючкой. Он часто колотил меня, тягал за волосы и кричал. Но сейчас это осталось в прошлом. В последнее время Андрей был очень заботливый и нежный. Да, может прикрикнуть… но чтобы руку поднять? Я плакала не столько от боли (но и не без этого), а сколько от горькой обиды.       Через время пришла мама. Моя баррикада из стула оказалась совершенно недейственной. Открывшаяся дверь просто сдвинула его в сторону.       Мама села на край кровати и погладила меня по спине.       — Кать, что случилось?       А я хнычу.       — Ты с Андреем поругалась?       — Да. — шмыгаю носом. Моё лицо всё мокрое от слёз и соплей. Мама протянула мне платок.       — Мне поговорить с ним? Что случилось?       — Не хочу его видеть. Просто оставьте меня, пожалуйста.       — Ты его ударила. У него пол-лица опухло.       — Так ему и надо!       Мама вздыхает, поглаживая меня по спине.       — Сделать тебе чаю?       — Ничего я не хочу! Отстань.       — Так. А ну не плакать. Высушила слёзы, закусила губу и успокоилась.       — ОТСТАНЬ!       Я отбиваю от себя её руку и отползаю по кровати ближе к стенке. Не хочется никого видеть: ни маму, ни Андрея. Алисе я бы выплакалась. Она всегда меня поддерживает, когда мне плохо. Ну и Дима, наверное… Ему я бы тоже открыла душу в этой ситуации.       Этот вечер был бесповоротно испорчен.