Ходящий тропами вдоль ветвей древа Сущего

      Миниатюрный всадник из черного оникса потрясал копьем, демонстрируя свое недовольство тем фактом, что не имеет возможности атаковать противника. Вместо положенной правилами игры шахматной фигуры белого цвета, на клетке наискосок расположилась золотая статуэтка длиннохвостой птицы, нападать на которую было запрещено.       Подобные гневные пантомимы псевдоживых фигурок неизменно вызывали у Люциуса лишь ироничное хмыканье и ничуть не мешали дальнейшей расстановке на шахматной доске нужных ему предметов.       Идея визуализировать свои грандиозные планы по спасению рода и изменению волшебного сообщества Британии пришла к нему далеко не сразу. Изначально весь перечень своих марионеток он хранил в памяти и на зачарованных страницах ежедневника, пока однажды юный Барти Крауч во время совместной шахматной партии не рассказал ему забавный факт, что маленьким тот, не зная правил игры, просто использовал фигурки в качестве солдатиков, а доску — как поле боя. После того разговора Люц тоже слегка «впал в детство», разве что «солдатиками» ему служили не только фигуры и пешки, он с удовольствием добавлял в свою визуализацию противостояния политических сил и более необычные предметы.

*

      Первыми с игрового поля исчезли несколько ферзей, вот уже с десяток лет олицетворяющих в «Большой Игре Люциуса Малфоя» высшую аристократию. Блэки, Нотты, Малфои, Селвины. Еще век назад он непременно причислил бы к этой когорте и Лестрейнджей, но те — с момента отбытия на континент предыдущего главы рода — знатно поистратились и подрастеряли влияние. Впрочем, «по старой памяти» определенный статус этот род до сих пор удерживал.       Древние и баснословно богатые рода, облеченные властью и даже определенной независимостью от Министерства, были весомой политической и общественной силой, несмотря на свою малочисленность. Их благоволения желали многие, в том числе и начинающие политики, жаждущие быстрого продвижения в верха. Том Риддл не был исключителен в своих исканиях, зато был исключительно жаден и хитер. Риддл пообещал аристократической верхушке подарить им то, чего никогда не бывает в избытке, — власть. Власть просто по праву рождения и в награду за традиционный жизненный уклад. А дальше… Дальше было много интриг и немного магии.       Как показала практика, результативность этой схемы была на высоте, особенно с теми, кому, кроме статуса крови, похвастаться оказалось нечем. В предыдущей ветви событий, никто из глав самых могущественных родов Туманного Альбиона даже не понял, как за несколько лет из их ручного пса Том Риддл превратился не просто в угрозу, а в того, кто схватил их всех за горло. Отчасти это было даже иронично, что политический протеже общепризнанного интригана Абраксаса Малфоя с помощью его же методов поставил на колени тех, кого тот, как предполагалось, должен был возвысить.       Люциусу иногда во сне являлись лица глав родов из его «прошлого»: беспомощно-злое — старого лорда Селвина, шантажом вынужденного оплачивать любые прихоти Темного Лорда; застывшее в молчаливом ужасе — Ориона и неверяще-яростное — Вальбурги, когда стало известно, что единственный наследник семьи Блэк, едва отметив шестнадцатилетие, не просто прыгнул к Риддлу в постель, а и с радостью принял его клеймо. Чуть реже он видел отчужденного Абраксаса; себя, бледного до синевы, старательно отыгрывающего преданность; чету Лестрейнджей, смотрящих на своего Повелителя, будто на единственный свет в жизни; Рабастана с глазами как у снулой рыбины.        В этот раз — все иначе. Этот Люциус не был тем юным заносчивым мальчиком, падким на чужие обещания и темную ауру, он многое знал и еще большему научился, так что Темному Лорду не удастся получить даже трети возможного влияния.

*

      Он мягко перекатил в пальцах шахматные фигурки. Отложив ферзей в сторону, Люциус вернул на доску только одного, отмеченного словом «ночь». Ему еще пригодится этот отчаявшийся проклятый лорд, готовый пойти за кем угодно, лишь бы спасти жену и будущего ребенка. — Господин Люциус пропустил обед…       Укоризненно-заунывный голос Добби, раздавшийся в тишине кабинета главы семьи, заставил его хозяина вздрогнуть, тут же теряя нить размышлений. — Еще немного тренировок, и ты сможешь претендовать на статус первого и единственного привидения Малфой-мэнора. Я даже не слышал, когда ты появился, — он злорадно ухмыльнулся, готовясь к веселью.       Домовик материализовался в углу кабинета, драматично заламывая ручки: — Это потому, что господин Люциус был очень задумчив. Хозяин слишком много работает и почти не спит, если он перестанет еще и есть, то окончательно испортит себе здоровье. — Вы с мистером Андерсеном будете только рады, если я слягу и не смогу противиться тому насилию, что вы с ним выдаете за лечение.       Добби в негодовании всплеснул ручками, запричитав, и Люциус с удовольствием включился в перепалку, планомерно подводя личного слугу на грань истерики. Подобный способ сбрасывать раздражение, возникающее от перманентной усталости, уже вошел у него в привычку, и тот факт, что в своих тревогах Добби был прав, только сильнее раззадоривал. Жаль, что, как бы ни ныл и ни прибеднялся, эльф отлично знал, как оставить последнее слово за собой. — Если с Вами произойдет что-то плохое, род Малфой останется без защиты.       Крыть Люциусу было нечем, спорить, после того, как уже выпустил пар, тоже не хотелось. — Вели накрыть обед через полчаса, в малой столовой. Я как раз закончу и подойду.       Удовлетворенный своей маленькой победой, Добби, поклонившись, с тихим хлопком исчез, вновь оставляя его наедине с планами грядущих событий.       Люциус призвал со стола несколько тетрадей и подшивок пергаментов. Он еще в первый год своего пребывания в этой вероятности создал для себя некое подобие волшебного календаря с примерным расписанием событий, способных сильно повлиять на население магической Британии. Крупные нападения Пожирателей; принятие определенных законов; формирование политических и экономических коалиций; смерти известных волшебников — все это переплеталось между собой, будто ветви в кроне дерева. И пусть у Люциуса пока не было доступа к Древу Сущего, он сам смог отчасти воссоздать его.       Раз за разом сортируя, вычеркивая и отмечая пресловутые знаковые моменты, он чувствовал себя лучше, будто возвращал себе контроль над всем тем безумием, что ждало его за порогом мэнора. Вот и сейчас, сверившись с записями, он переместил некоторые из фигур, стоявших на доске. Две изящные статуэтки — бабочки и льва, — горстка помеченных разными знаками пешек и простой серый камешек взяли в защитное кольцо белую королеву, бывшую символом главы Министерства магии.       Миллисента Багнолд полностью оправдала ожидания Люциуса, несмотря на свой молодой для политика возраст. Абраксас, конечно, поберег ее в первые годы Миллисенты на посту фактического главы магической части страны, но дальше та вполне уверенно крутилась сама, даже не нуждаясь особо в его направляющих манипуляциях. Казалось, она и без подсказок осознавала, что нужно всеми силами тащить консервативное сообщество магов Британии к обновлению, иначе критическая масса накопившихся за века проблем погребет их всех под собой.       Начиная с их первой встречи накануне Йоля, Люциус — при активном содействии госпожи министра — смог привнести в работу магического правительства довольно много, несмотря на то, что модернизация Отдела охраны правопорядка встала ему в кругленькую сумму. Благодаря улучшенной экипировке и собственному медблоку авроры больше не помирали, как флоббер-черви под ножом зельевара, после встреч с Пожирателями и могли дать тем действенный отпор. Несмотря на то, что пыточные и непростительные для них все еще были под запретом, как бы ни стремился к обратному Крауч-старший, глобальные изменения в понимании темной и светлой магии помогли мракоборцам стать действительно сильными бойцами, способными на равных сражаться даже с теми, кто не чурался использовать действительно черную магию.       И все же удержать активность последователей Темного Лорда в определенных рамках не удалось. Хотя по трезвом размышлении Люциус должен был признать, что это было вполне закономерно и ожидаемо. Риддл был безумцем, но не слабаком или дураком. Тот создал вполне приличную армию даже из весьма средних, а то и вовсе посредственных магов, которые — стараниями Люциуса — в этой ветви событий составили окружение Волдеморта.       В центре доски остались черный и белый короли, окруженные разномастной свитой, а он устало вздохнул. Именно «свита» доставляла больше всего проблем. А точнее, вполне конкретная ее часть, увязшая в противостоянии не меньше высшей островной аристократии, — старые семьи.       Старые семьи — одна из основ не самого густонаселенного мира британских магов. Не такие древние и благородные, как родовитая верхушка общества, но слишком известные, чтобы ими можно было просто пренебречь. Каждая уже больше десяти поколений на слуху. Бедные и богатые; консервативные, радеющие за сохранение привычного уклада жизни, и либеральные, не без интереса поглядывающие на магловский мир. Слишком разные, чтобы управлять ими было так же легко, как и мещанами. Они требовали постоянного внимания.       Принадлежность к старым семьям по умолчанию дарила определенный статус и возможности. Родственные узы, патронаж, дружба, поручительство, рекомендации — используя все это, даже махровая посредственность способна вскарабкаться по карьерной лестнице, что уж говорить о тщательно проинструктированных борцах за идеологию чистоты крови или о неравнодушных, страстно радеющих за равноправие и прогресс. Отслеживать и контролировать и первых, и вторых удавалось с трудом даже при поддержке фракции Лайелла Люпина и «Кружка неравнодушных» Дамокла Белби. Но все же пока удавалось.       Часы в кабинете пробили три. Люциус поднялся и, скрыв свое детище чарами, направился в малую столовую. Прежде, чем он наравне с другими фигурами займет свое место на игровом поле, нужно закрыть некоторые бреши в обороне. И пережить не один скандал — его близкие наверняка откажутся уезжать добровольно.

*

      Несмотря на благопристойный, даже несколько чопорный вид, атмосфера в одной из гостиных особняка Блэков была напряженной. Друэлла, известная природной сдержанностью, была готова перейти на крик, Нарцисса же старалась сдерживать слезы, но не отступала, раз за разом пытаясь настоять на своем. Спор между матерью и дочерью грозил вот-вот превратиться в скандал. — Нет, нет и еще раз нет! Я не встану на твою сторону в этой ситуации!       Друэлла, не сдержавшись, все же порывисто поднялась с кресла и зашагала взад-вперед по комнате. — Но почему? Я ведь объяснила! — Нарси, услышь меня. Нет. Все твои аргументы навели меня пока только на одну мысль: Люциус тебе никогда ни в чем не отказывал, чем окончательно разбаловал, и теперь ты просто капризничаешь, впервые получив ультиматум. — Я не… — Будь добра, вспомни, что у тебя есть не только привилегии, но и обязанности в качестве леди Малфой.       Нарцисса готова была разреветься как маленькая. Она категорически не хотела уезжать, но никто из семьи не поддержал ее стремление. Мать была ее последней возможной союзницей, но чем дольше продолжался разговор, тем яснее она понимала, что та останется непоколебима.       «Мордредов Люц, как обычно, подготовился заранее!» — Ты так говоришь, будто я только и делаю, что развлекаюсь!       Она обиженно отвернулась, уже не стараясь удержаться от выяснения отношений.       Вместо ответа Друэлла, вдруг успокоившись, с усталым вздохом присела к ней на диван и, прижав Нарциссу к себе, начала поглаживать по волосам: — Нарси, доченька, послушай меня. Послушай и попробуй понять, — дождавшись ее кивка, та продолжила. — Когда Люциус пришел к нам с предложением сыграть свадьбу на два года раньше запланированного срока, Сигнус хотел отказать, оставляя тебе время еще немного подрасти, получить образование, побыть нашей дочерью. Но, несмотря ни на какие доводы, ты настояла на том, чтобы твой отец дал свое согласие на ваш брак. Я могу тебя понять, сложно отказать такому красавцу. Тем более, готовому весь мир положить к твоим ногам.       Нарцисса едва не рассмеялась сквозь слезы оттого, насколько же одновременно близка и далека от правды была ее мать. — Но что мы с Сигнусом видим в итоге? Твой супруг, неожиданно став лордом, вкалывает как проклятый, где хитростью, где силой восстанавливая влияние семьи, пошатнувшееся после скоропостижной смерти своего родителя. А ты занимаешься преимущественно своими собственными делами, будто вольная пташка. Сначала — звание подмастерья по древним рунам; потом — курс по колдомедицине; а еще и это тайное обучение на швею!       Возмущение Друэллы снова начало набирать обороты, и Нарцисса нарочито жалостливо хлюпнула носом. — Я надеялась, что воспитала тебя как достойную леди, которой род Блэк мог бы гордиться. Я не умаляю твоих трудов. Достойно уважения то, что ты успеваешь и следить за поместьем, и учиться, и создавать для нас столь волшебные вещи. Но из-за всех этих занятий была забыта одна из первостепенных сторон жизни каждой женщины. Нарси, ты — леди рода. Ты ответственна не только за хозяйство, но и за социальную жизнь вашей семьи. Не пора ли пересмотреть приоритеты? Малфоев практически не видно в свете, хотя это очень помогло бы укреплению положения вашей с Люцем молодой семьи среди обеспеченных людей. Почему только необходимый набор балов и вечеринок?       Нарциссе нечего было ответить на длинный и подробный перечень материнских справедливых упреков. Не рассказывать же было ей, что именно ее муж был инициатором подобного рода затворничества, с обычно несвойственной тому категоричностью запретив проводить в мэноре любые мероприятия, кроме положенного для молодой семьи минимума. — И еще… я долго откладывала этот разговор, но молчать уже просто небезопасно, — взгляд Друэллы стал требовательным и строгим. — Нарси, вам нужен наследник. Ситуация в Британии обострилась, и — как ни прискорбно мне это говорить — но род Малфой в любой момент может остаться без главы. Вспомни, как внезапно ушел Абраксас. Если с Люцем что-нибудь случится, то основная ветвь наследования прервется, а ты потеряешь все привилегии, имеющиеся у тебя сейчас как у супруги главы рода. Потому что у тебя пока нет статуса регента, который ты имела бы, будь у вас ребенок.       Нарциссе снова пришлось умолчать, что детьми их пара обзаведется не раньше, чем нынешняя леди Малфой обживется во французском родовом имении. Вместо этого она вцепилась в заявление матери как в предлог: — Вот и помоги мне задержаться в Англии хотя бы до конца года, чтобы решить вопрос. — С каких пор молодой, здоровой ведьме, от которой муж без ума, требуется почти полгода на такой пустяк?!       Нарцисса покраснела, готовясь выдать очередную полуправду, но, видимо поняв это, Друэлла, уставшая от пустой полемики, остановила ее коротким взмахом руки: — Нарси, я уже устала от недомолвок, просто скажи: почему ты так упорно добиваешься возможности остаться на острове? — Я чувствую, что мне нельзя оставлять его и наш дом! Будто, стоит мне уехать, случится нечто непоправимое!       Она с силой стиснула тонкий шелк юбки побелевшими от напряжения пальцами. — Милая, многим сейчас страшно. К тому же неужели ты думаешь, что ты единственная, кто с радостью остался бы в Британии? — ошарашила ее неожиданным вопросом Друэлла. — Что? — Так ты действительно не обратила внимания… — улыбнулась та и мягко погладила ее сжатый кулак. — Нарси, если бы ты хоть немного смотрела по сторонам, то заметила бы, что не только вы с Беллой переезжаете. Через неделю после вас, со мной уедет Андромеда с малышами. Еще через декаду, Сигнус, закрыв наше поместье и усадьбу Кассиопеи, поможет другим нашим родственникам перебраться на континент. Блэки никогда не были трусами, дорогая, но некоторые события, а также кое-какие полученные сведения заставили усмирить свою фамильную гордость даже твоего деда Арктуруса.       Настолько масштабного исхода Блэков из Англии Нарцисса не могла себе даже представить. — Но как же сообщество оборотней, что живет на территории поместья тетушки? А дед Поллукс с мадам Ирмой? — Оборотням давно следовало отделиться, так что те земли, где они построили свои дома, Кассиопея им продала. После появления Аконитового зелья они смогли вернуться к нормальной жизни, начать работать, обеспечивать себя и собрали вполне приличный капитал для выкупа. А родители твоего отца с конца прошлой недели обживают виллу в Италии. Так что не тебе одной сложно прощаться с домом, пусть и на время. — Но зачем так много? И почему вы ничего не рассказали? — Альфард, Орион и Тедд остаются. Сигнус вернется сюда ближе к концу сентября, дураков везде хватает, так что оставлять имущество совсем без присмотра чревато. Да и не беглецы мы, чтобы бросать все. Регулусу разрешили окончить последний курс, все же Хогвартс считается одним из самых безопасных мест в Англии, а леди Дагворд показала себя сильным управленцем. Да и к тому же она признанный мастер боевой магии. Из женщин рода Блэк здесь будет только Вальбурга. Как ты понимаешь, сослать ее куда-то, когда любимые муж и сын остаются дома, просто невозможно, — Друэлла насмешливо фыркнула, но общей серьезности не растеряла. — К тому же их чета с наследником станет нашим прикрытием.       Упрямство и бешеный темперамент леди Блэк за многие годы стали своеобразной семейной байкой. Нарциссе хотелось бы поддержать традиционное подтрунивание, но озвученные новости и осознание крайне небезопасного положения остающихся родственников оказались слишком тревожащими, чтобы она смогла выдавить из себя улыбку. Обидеться на сокрытие столь масштабных семейных планов тоже не получалось.       «В такой спешке и суете им просто некогда было обсуждать столь очевидные вещи, а я была слишком погружена в собственные переживания, чтобы обратить внимание на приготовления близких к переезду».       В свете таких новостей, надежды уговорить кого-нибудь из родственников помочь ей задержаться на родной земле практически не осталось. И как бы Нарцисса ни противилась внутренне этой идее, она согласилась временно пожить во Франции. Немного утешало, что у нее есть кому высказать свои тревоги и есть у кого справиться о реальном состоянии дел и здоровья ее лорда.       «У Антонина и Огюста уж точно хватит воли и упрямства, чтобы остаться и присмотреть за моим чрезмерно продуктивным интриганом».

*

      Северус вышел из аппарации на знакомом пятачке, за пять минут до назначенного времени. Неподалеку уже топтался Римус, занятый в данный момент рассматриванием припаркованной неподалеку машины. — Планируешь угнать или приобрести?       Хлопнув друга по плечу в знак приветствия, насмешливо поинтересовался он, тоже засмотревшись на малознакомый агрегат. — Здравствуй. Мама в последние полгода загорелась идеей «сесть за руль», как это называется у маглов. Вот теперь ломаем с отцом головы над покупкой. Как ты понимаешь, мы оба в этом вопросе — полные ноли. — А чем плох камин? Вы же его настроили под нее. — Она хочет ездить на рынок за продуктами. Для этого ей и нужен автомобиль. Чем ее не устраиваем мы с отцом в качестве носильщиков, я тоже не знаю. — Женщины.       Емко высказался Северус и поднялся на крыльцо, собираясь постучать. Но не успел он вытянуть руку, как едва не получил дверью по носу. — Регулус Арктурус Блэк, не смей сбегать! Подумать только, и этот позор породило мое чрево!       Недовольный женский крик заставил их с Римусом отпрянуть от распахнувшейся двери лондонского дома рода Блэк. Вышеупомянутый «позор» быстрым, на грани приличий, шагом пронесся мимо них и скрылся в парке напротив особняка. — Маленький негодяй, да в прежние времена…       Дверь захлопнулась. — Что это было? — поинтересовался ошарашенный Римус, демонстративно колупая мизинцем в якобы заложенном ухе. — Леди Вальбурга чем-то недовольна.       Для вхожего в дом Блэков Северуса такое поведение темпераментной дамы было не в новинку. Скандалила та исключительно в кругу близких, но делала это всегда со вкусом и размахом. — Экспрессивно. — Если ты еще не понял, то все их семейство тяготеет к драме, — фыркнул Северус.       Он направился ко входу в парк, где минутой ранее исчез их друг.

*

      Предельно недовольный Регулус нашелся сидящим на первой же скамейке, в окружении пыльных декоративных кустов. Тот уже прикурил папиросу и теперь неторопливо выдыхал белесый дым, пахнущий жжеными травами. — Альфард все же поддался на уговоры и подарил тебе полный портсигар? — уточнил Северус.       Он протянул для пожатия руку, вместе с тем на миг склоняя голову в традиционном, положенном по этикету приветствии: — Доброго дня, Рег. — Здравствуй. Нет, мама его на куски порвала бы, если бы узнала. Но он заказал «себе» еще один и крайне удачно «забыл» в своих здешних покоях. Теперь, даже если попадемся, обойдемся малой кровью.       Нарочито небрежно поздоровавшись с Римусом, кривящим свой чуткий нос от избытка неприятных ароматов, Регулус откинулся на спинку скамьи, закинув ногу на ногу. При этом тот не перестал напоминать комок из недовольства и напряженных нервов. — В честь чего скандал?       Северус тоже не удержался и сморщился от резкого запаха горящих трав, что в сочетании с уличной пылью и вонью выхлопных газов образовывал по-настоящему тошнотворный букет. — Ты в курсе, что Блэки покидают острова? Уезжает не просто парочка самых ценных членов рода, на всякий случай, а большинство женщин, детей и мужчин старшего поколения. — Нет. Но не удивлен.       Он даже мог бы рассказать другу, кто именно подтолкнул «древнейшее и благородное семейство» к столь скорому и массовому переезду. И кто — несмотря на все скандалы со своей женой и с самим Северусом — оставался категоричен в решении и их тоже переселить во Францию. В начале лета, пока еще не успокоился, он очень хотел оторвать этому «кому-то» белокурую косу и засунуть куда поглубже. — Это сейчас общепринятая практика, — отозвался Римус. — Отец рассказывал, что в Министерстве вырос спрос на трансконтинентальные портключи, а в Дувре даже открыли что-то вроде стационарного портала до Дюнкерка. — К чему эта массовая истерия?! — ожидаемо взбесился Регулус.       То ли тот курил не успокоительное, то ли даже оно не могло сдержать фамильный темперамент. — Не уверен, что это просто безосновательная истерия. Люди просто хватаются за самую очевидную возможность защитить себя и своих близких. Вы же читаете газеты. Знаете про нападения. Эти нападения внезапны и почти всегда со смертельным исходом. Мы с отцом теперь тоже опасаемся брать маму в магические кварталы. — Миссис Люпин — магла. Конечно вы будете ее особенно оберегать! Но волшебники же могут за себя постоять! Дед Поллукс, мне кажется, из вредности способен проклясть даже Мерлина! Бабушка Ирма, еще когда принадлежала семье Крэбб, от души покуролесила на Балканах. У них дома, над камином висят головы убитых ею виверн! Так почему они бегут?! — Ты не думаешь, что они не бегут, а выступают в качестве поддержки и помощи для других членов семьи? Наверняка ведь Андромеду с детьми вывезут первой. Как ты себе представляешь ее жизнь в другой стране в одиночестве, с парой младенцев на руках?       Разумные замечания Римуса заставили Регулуса сдуться, и свой следующий вопрос тот задал очень тихо, почти на грани слышимости: — Тогда почему не едет мама?       Воцарилось неуютное молчание, в котором никто не знал, что сказать. Римус не был близко знаком с родителями друга, а Северус предпочел не озвучивать очевидный факт, что лорд Орион не может позволить себе сбежать из страны, а леди Вал ни за что не оставит мужа. Отослать же единственного сына у нее явно не хватило душевных сил. И Северус ее понимал: лучше всего — вместе.       Через пару минут молчания и несколько выпущеных из губ струек дыма, Регулус встряхнулся, возвращаясь к привычной, капризно-высокомерной манере поведения. — Из старой аристократии не чешутся о беспорядках в стране только Лестрейнджи, что наводит на довольно занятные мысли. Хотя Рабастан и здесь отличился. — А что с ним?       Северус знал, что Рабастан Лестрейндж перестал появляться в Малфой-мэноре после смерти Абраксаса. Также он догадывался, что за исчезновением того явно стоял некий секрет или даже скандал. Но Нарцисса ничего об этом не знала, а Люциус неизменно отделывался фразой «мальчику пора было вернуться к реальной жизни». После этого Северус встретил Рабастана лишь единожды: осунувшийся и потускневший, тот или был недоволен реальностью, или отлучение от патрона давалось труднее, чем можно было предположить.       «Ничего удивительного, учитывая его многолетнюю одержимость Люциусом. Разве что эта одержимость с возрастом превратилась из слепого обожания в страсть».       Стыдно подумать, но когда-то он злился и ревновал патрона к Басти Лестрейнджу. Пытался даже конкурировать с тем за статус — как ему тогда казалось — младшего брата. И только много позже Северус наконец осознал, насколько разный у них с Рабастаном был взгляд на Люциуса Малфоя.       «Для меня тот стал семьей, Басти же терзался похотью и жаждой обладания. И судя по всему, отсутствие объекта этой жажды в пределах прямой видимости сказывается на Лестрейндже-младшем самым неприятным образом». — Странный он стал… Худой, бледный…       Северус встряхнул головой и вернулся из своих мыслей в запыленный магловский парк, а Регулус продолжил, с интересом поглядывая на него, ожидая, по-видимому, ответа, даже не подозревая, что уже сам подтвердил все догадки друга насчет Рабастана. — …я подумал, что он заболел или схлопотал какое-нибудь проклятье, но Дэвис сказал, что Басти уже давно такой. Вроде бы он заботится о брате, тот как раз таки слег с магической хворью. — Мы последний раз лично общались накануне свадьбы Долоховых, а в переписке он изъясняется как обычно. Но ты прав, я как-то недавно видел мельком его у Гринготт’с, и вид у Басти был весьма изможденный. Вот только с братом это вряд ли связано — он не ладит с родственниками — разве что его приставили к тому в качестве магического донора. — Любопытно, — протянул Регулус. — А не может это быть связано с его левой рукой? — Ты снова за свое! Судьба Марлин тебя ничему так и не научила? — рыкнул на того Римус.       От низких опасных ноток в голосе друга Регулус даже вздрогнул, но «суровый волк» тут же испортил все произведенное впечатление, оглушительно чихнув. Северус только хмыкнул: — Она так и не объявилась? — Нет, — Римус печально качнул головой, — уже две недели как. Я поддерживаю связь с ее родителями, но пока никаких новостей. Стандартное поисковое зелье не сработало, на очереди запрещенное. — Надо было мне сказать, я бы им его давным-давно сварил. — Если и это не подействует, направлю их к тебе. Подумай пока, что сможешь предложить.       Регулус открыл портсигар, чтобы достать очередную папиросу. — Реджи, зачем ты куришь, если это не помогает?       Не выдержал очевидно измученный вонью Римус, разбивая в пух и прах зависшую в воздухе нервозность, и в очередной раз расчихался. — Почему это «не помогает»? Я стал выше! — Что? — не понял Римус. — Ты куришь, чтобы расти? — уточнил Северус.       Еще секунду назад воинственный, Регулус неожиданно смутился: — Там специальный сбор… Какое вам вообще дело?! — Просто так, это… эффектно выглядит, — нашелся Римус.       Северус же мысленно расхохотался от комизма всей ситуации. Неумелый флирт этих двоих способен был довести до слез любого. — Да, а еще, в купе с магловским амбре, воняет хуже прокисшего драконьего навоза, — не замедлил уточнить он. — Пожалей Люпина, он ради того, чтобы понаблюдать за твоим обращением с вытянутыми предметами, скоро перестанет дышать носом.       Регулус слегка покраснел и кокетливо стрельнул на оборотня глазами из-под фамильных черных кудрей. — Давайте аппарировать, Эд и остальные наверняка нас уже заждались. Рем, на тебе наш мистер Эффектность, только будь осторожен, вдруг у него внезапно еще что-нибудь вырастет. — Иди к Мордреду, Снейп! — рявкнул Регулус.       Но Северус только издевательски ухмыльнулся, прежде чем первым исчезнуть в воронке перемещения.

*

      Бутик выглядел именно так, как она мечтала.       Люциус подарил ей помещение на окончание университета и курсов швеи. Небольшой двухэтажный дом на одной из самых популярных и дорогих торговых улиц Магической Британии, всего через две двери от знаменитого «Твилфитт и Таттинг». В комплекте шла пара толковых модисток, маг-прораб и правдоподобная легенда для волшебников их круга. Ее лорд всегда предпочитал действовать комплексно и с размахом.       Искусственно увеличенное пространство вместило в себя и небольшой торговый зал с готовыми образцами одежды и аксессуаров, и зону отдыха с чайным столиком, и полноценное ателье с достойным любой леди ассортиментом тканей, фурнитуры и прочих мелочей. Большие окна, задрапированные легкой газовой тканью; светлые деревянные полы; высокие сводчатые потолки с изящными люстрами от «Тиффани». Светло-голубые шелковые обои были зачарованы и расписаны талантливым художником — на них жил сад. Иногда то там, то тут мелькали крохотные белые птички. Деревья, что иногда покачивались, будто от ветра, радовали глаз сочной листвой и нежными бутонами.       Нарцисса провела рукой по стене, отслеживая кончиками пальцев ветку сливы, что вот-вот должна была расцвести. Одна эта волшебная роспись стоила приличных денег, не говоря уже об остальной обстановке. Она не могла надышаться на свое детище. Витрину оформляла лично, разорив ради нее недавно созданную в мэноре оранжерею; загоняла эльфов, чтобы каждая вещь висела или лежала максимально эстетично; долго и придирчиво выбирала работниц; даже счетные книги завела сама.       Уже завтра высший свет будет шептаться о необычной забаве леди Малфой: магазине одежды и приятных мелочей «Белый шелк». Конечно, никто из их окружения не знал, что она сама придумывает фасоны, а порой даже шьет, чарует и наносит руны на вещи. Для всех, кроме сестер и матери, лорд Малфой просто таким экстравагантным способом побаловал свою молодую жену, любящую красиво одеваться. Нанятые ведьмы умели держать язык за зубами, любили свою работу и приносимый ею весьма приличный заработок, а для пущей сохранности тайны дали Клятву о неразглашении.       Нарцисса поправила табличку на двери. Прощаться с воплощением своей мечты было очень грустно — даже на время, даже при условии, что она сможет руководить и создавать новые модели удаленно — но Люциус был категоричен, даже бровью не ведя на скандалы и битый антиквариат. И через две недели она с сестрой, в компании Северуса Снейпа и двух оборотней в качестве охраны, отправляется на континент.       «Минимум два года ссылки, когда увидеть родные места будет удаваться раз в несколько месяцев в лучшем случае…»       Северус тоже не был в восторге от решения лорда и даже пытался спорить, демонстрируя всегда умиляющее Нарциссу упрямство. Вот только лорд Малфой не знал слова «нет».

*

      Мелодично звякнул дверной колокольчик, и в магазин вплыла Беллатрисса. — А здесь неплохо. Даже жаль, что мы застанем лишь открытие.       Окинув придирчивым взглядом обстановку, та медленно двинулась вдоль стеллажей. — Да, жаль. Но Люциус неумолим, — вздохнула Нарцисса. — Тони тоже. Готов запеленать меня в одеяла и щиты так, чтобы я могла только лежать, — Беллатрисса недовольно фыркнула, с интересом крутя в руках ночную рубашку из тонкого черного кружева. — Обязательно надену такую, когда эта эпопея закончится, и пусть Долохов захлебнется слюной!       Нарцисса заливисто рассмеялась, и не удержалась от подразнивания: — Неужели прежние сорочки тебе разонравились? — Конечно, именно поэтому последние месяцы я сплю только в них, иначе Альтаир устраивает балаган у меня…       Та вдруг охнула, прижав ладонь к большому уже животу: — Тише, боец, побереги мамино здоровье.       Нарцисса спешно призвала для сестры кресло и помогла устроиться. — И как колдомедик дал добро Антонину на отправку тебя на континент… — Не вздумай примкнуть к лагерю перестраховщиков! Я беременная, а не умирающая, — пуще прежнего расфыркалась та. — За несколько часов в карете, пока крылатые кони несут нас в Дувр, не рассыплюсь. Я предлагала Тони, чтобы мы сразу долетели до твоей виллы на побережье, но он уперся, и придется нам плыть на пароме до Кале. Хотя, может, и к лучшему… Я соскучилась по запаху соли в воздухе и шуму волн. Без возможности аппарировать я стала почти затворницей, это так убого. И ни одной — даже самой простенькой! — дуэли!       Нарцисса мягко погладила жалующуюся Беллатриссу по волосам, успокаивая: — Приходи на открытие в конце недели. Свет очень болезненно воспринял подарок Люциуса мне, так что тут точно будут жаркие словесные баталии! Только и будем успевать отбиваться от гадостей, замаскированных под изысканные комплименты. — Могу себе представить! До этого ведь никто не догадался подарить жене личное ателье для создания гардероба. Луци — просто душка! Так показательно продемонстрировать собственное богатство! Мадам Макмиллан наверняка от зависти уже сточила все зубы, пока ими скрипела, — старшая сестра воодушевленно усмехнулась, казалось, уже предвкушая знатную перепалку.       Нарциссе оставалось только покачать головой — некоторые вещи никогда не меняются.

*

— Все это напоминает бегство…       Осунувшийся от усталости Антонин, ворошивший дрова в камине, недовольно потряс кочергой. Растянувшийся на диване Люциус, глядя на того, вспомнил воинственно настроенные шахматные фигурки. — Всего лишь перестраховка. Чтобы мужчины могли спокойно воевать, женщины и дети должны оставаться в безопасности. Это не трусость, мы всего лишь ведем себя немного иначе, не как другие семьи, делающие из отъезда родичей публичное событие. В нашем случае о том, что возможные заложники отбыли на континент, соглядатаи каждой из фракций догадаются не раньше сентября, когда будет уже поздно что-либо предпринимать. — Думаешь, люди Дамблдора тоже могут быть опасны? — Неужели ты успел проникнуться светоносной аурой Альбуса?       Люциус с интересом взглянул на своего русского из-под ресниц, но не получил от того никакой реакции, а потому продолжил: — Поверь мне, если потребуется для дела, он убьет любого: хоть старика, хоть младенца. Да, вполне возможно, что совершив подобное он будет винить себя до самой смерти, но для его жертв это уже не будет играть никакой роли. — Кого он убил, Люци?       Растеряв все веселье после упоминания об убийстве ребенка, Антонин теперь смотрел строго и даже кочергу держал на манер оружия.       Но он лишь пожал плечами и смежил веки. Тем более они уже давно были сухими и воспаленными. — Почему ты отказался переправить Белку с Нарси сразу во Францию? Абраксанские крылатые кони и не на такие нагрузки рассчитаны. Зачем было нанимать у маглов паром? — Знаешь, Блэкам очень повезло с зятем. Как минимум по двум причинам: во-первых он и его семья владеют редкими даже для волшебного мира магическими конюшнями. А во-вторых, зять любит катать близких в карете, запряженной пегасами, — насмешливо заметил Люциус. — А за такой каретой так удобно следить… — Следить?.. — задохнулся Антонин. — Именно. Ведь некоторые из его слуг спят и видят, как бы наскрести заслуг на метку, — протянул он издевательски. — Кто? — тот окончательно спал с лица. — Сегодня станет ясно. Оборотни с ним разберутся, завтра на работу он уже не выйдет. Так что ваше семейство временно снова обретет относительную безопасность и конфиденциальность частной жизни. Но как ты понимаешь, если бы несколько дней назад стало известно о подготовке той самой «удобной» кареты к перелету через Ла-Манш, то за сохранность жизней наших дам я бы не поручился. — Спасибо.       Когда напряженное молчание затянулось, Люциус заставил себя открыть все такие же уставшие глаза: — Антонин, после того, как Беллатриссе запретили аппарировать до родов, ты трясешься над ней, будто она стеклянная. Стоило бы мне только заикнуться о том, что кто-то из слуг в вашей усадьбе подрабатывает осведомителем, а то и является идейным поклонником политики Пожирателей, ты бы сорвался и наделал такого шума, последствия которого я не берусь прогнозировать. А так все прошло благополучно: дамы с комфортом перебрались на континент, совершив приятную морскую прогулку, а твой штат прислуги без лишнего шума избавится в ближайшее время от нежелательных элементов. Так что прекрати играть желваками.       Люциус ждал выяснения отношений или даже драки. Нет, Антонин не был чрезмерно агрессивным или прущим напролом идиотом, были в том и хитрость, и житейская сметка. От сложных заданий друг никогда не отказывался. Не роптал почем зри и даже мог иногда умерить свое поистине кошачье любопытство. Но, как и у любого человека, у того были свои слабости. В бешенство того приводили две вещи: когда его использовали «в темную» — этого гордость и чувство собственного достоинства русского вынести не могли — и угроза семье. Сегодня Люциус надавил сразу на обе слабости. — Все еще считаешь меня своим другом, Антонин?       Тот наконец отмер и повернулся к нему лицом. В этот миг он очень жалел, что они перестали делить постель. Почувствовать на себе всю ту бурю эмоций, которую испытывал сейчас русский, и причиной которой являлся он сам, было бы упоительно. Антонин с силой выдохнул: — С тобой, Баюш, порой очень сложно. При всей своей мудрости, от которой иногда дрожь берет, при всем твоем обаянии и при всей той бескорыстной, даже порой фанатичной, любви к своим близким, временами ты ведешь себя как беспринципнейшая, наимерзейшая тварь, какую нормальному человеку за честь будет убить, — тот сжал ручку кочерги до побелевших костяшек, задумчиво прокручивая ее в руках. — Но нас связывает взаимная преданность и такое же взаимное понимание. Я знаю, почему ты вынужден принимать подобные решения. Так что да, ты все еще мой друг. — Раз уж наши чувства все еще взаимны, предлагаю вернуться к более насущным вопросам. Уговорить леди Эсфирь так и не удалось?       Многозначительный хмык наконец тоже развалившегося в кресле Антонина Люциус решил проигнорировать. — Нет. Да я и не пытался почти после того первого разговора. Мать —прежде всего — потомственная ополченка, а потом уже все остальное. Ее род не одно поколение бережет простой люд от нечести Нави и чащобы. Она не оставит дом и отца, не так воспитана. Да и, если честно, в сражениях матушка намного искуснее. Так что при нападении, пока отец будет спасать конюшни и усадьбу, она его прикроет. — Что ж, пусть так.       Дрова в камине прогорели, оставив после себя только пылающие красноватым цветом угли. Света в комнате сразу стало меньше, но никто из них не пошевелился. Говорить не хотелось, но Люциус знал, что Антонин не отступится, пока не получит все ответы. — Порой я жалею, что уже не могу тебя просто нагнуть и хорошенько поиметь, чтобы разговорить…       Начал тот устало. Видимо, идея тянуть информацию из слишком скрытного друга тоже не вдохновляла. — …Я хочу знать, что заставило тебя так спешно организовать переезд для почти всех женщин, детей и стариков нашей большой семьи. — Очевидный вариант, что мной заинтересовались Пожиратели, ты не рассматриваешь? — В этом случае Рабастан, как верный пес, еще две недели назад уже мел бы хвостом землю у ворот поместья, в надежде получить хотя бы толику твоего расположения за эту информацию. — Он отлично знает, как вернуть мое расположение и без этих унизительных расшаркиваний, — Люциус рассмеялся над комичным, но справедливым сравнением. — Просто пока не может.       В эту игру они с Антонином играли не первый год. Русский требовал ответов, хитрил, изводил, пытаясь добыть сведения, загонял его, как охотничий пес — лисицу. А он недоговаривал, путал словами и намеками, петлял, заметал следы, как та самая лисица хвостом. С каждым фактом расставался крайне неохотно. В результате каждый из них получал, что хотел: «лисица» продолжала владеть большей частью сведений и контролировать ситуацию, а «пес», поразмыслив, выстраивал собственное видение происходящего и возможного будущего. — Ко мне приходил лично Темный Лорд… Прогулялся по мэнору, — после щедрой порции препирательств все же сознался Люциус. — Неожиданно, но визит вызвал у него некое подобие ностальгии, так что свое недовольство моим равнодушием к «борьбе за правое дело» он выразил лишь словесно. Однако в своих угрозах был чрезвычайно конкретен: до Йоля я должен подготовить вступительный взнос «раз уж я такой филантроп», а также привести нескольких своих протеже, в том числе Севера и Блюма, для знакомства с «его Темнейшеством». — Ты… — Да, принятие мной метки теперь только вопрос времени.       Антонин так ничего и не ответил, да он и не ждал.       «Сейчас Тони сопоставит все факты, вспомнит свои последние задания, все осознает и… не станет пытаться меня отговорить. Поймет, что это единственный вариант».       Когда-то они договорились, что Люциус Малфой проведет род Долоховых через нынешнюю войну в обмен на поддержку в делах. Каждый из них оставался верен своему слову.       Спустя несколько минут Антонин поднялся и направился к потухшему камину. — Люци, не думал, что должен буду говорить тебе подобное, но отдохни. Твой гламур совершенно не скрывает трясущиеся руки.       Он на это только хмыкнул, продолжая ожидать ухода гостя. — Доброй ночи, Тони. — Доброй.

*

      Стоило зеленому пламени погаснуть, как Люциус пару раз стукнул палочкой по каминному портику, перекрывая доступ в мэнор всем, кроме членов семьи. Конечно, Северус с Нарциссой уже во Франции, а его отец и вовсе в неизвестно каких русских лесах затерян, но он действительно предпочитал предотвращать проблемы, нежели разбираться с их последствиями, так что попасть домой каждый из троих мог бы всегда. — Хозяину нужно отдохнуть.       Тихо подкравшийся Добби аккуратно прикоснулся к его колену. — Иди сюда.       Он приподнял ладонь, и домовой эльф поднырнул под нее с той же щенячьей радостью, как и десять лет назад, когда они только познакомились второй раз.       Время здесь двигалось так быстро, весной его душе исполнилось уже семьдесят семь лет.       «Не самый преклонный возраст для волшебника, но тогда почему я так устал?»       Погладив маленького слугу по голове и отослав того готовить ему ванну, Люциус в очередной раз предпочел сну размышления. Кошмары, его верные спутники, в любом случае не позволят полноценно отдохнуть.       «И все же не зря мы с Окассией готовили этот план почти десять лет, по крупицам собирая информацию о прошлом-будущем, скрупулезно рассчитывая вероятности, судьбы, события. Не зря я еще десять воплощал его здесь, в этой ветви».       Люциус пустил корни в каждом из сословий. Он сумел взять на поводок аристократов, породнившись или подчинив. Заимел огромное влияние на старые семьи, практически вырастив будущих глав некоторых из них. Покупка газет и радио решила вопрос с влиянием на массы, а меценатство, пусть и неявное, поддерживало поток благодарных помощников и должников. Подсмотренное в прошлой жизни у Дамблдора кредо эксцентричного добряка работало прекрасно, хотя временами он просто ненавидел свой имидж. Большинство его теперешнего окружения в прошлой жизни даже приблизиться бы к нему не посмело, разве что предварительно протерев коленями пол. Но Люциус был терпелив и последователен — род и власть стоили того, чтобы сдерживаться, а то и вовсе немного подстроиться. Вот и сейчас, кончиками пальцев прослеживая вены на белоснежной коже внутренней стороны левой руки, он понимал, что неизбежно настает время и для этого этапа в их с матерью плане. — Всего лишь очередной взнос за счастливое будущее для тех, кто мне дорог.       Неожиданно даже для себя произнес он вслух, расправляя закатанный рукав, вспоминая как самолично выставил на игровое поле подле фигуры темного короля кристалл горного хрусталя, а подле белого — статуэтку ворона. — Господин Люциус, ванна готова.       Тихо возникший рядом Добби уже протягивал ручку, предлагая переместиться в нужную комнату сразу. — У меня внезапно отказали ноги? — насмешливо поинтересовался он. — Господин Люциус устал, господин Люциус похудел и почти не спит. Если хозяин не может позаботиться о себе, то Добби будет делать это за него, даже если его никто не слушает.       Не желая вникать в причитания помощника, он сунул палец тому в лапку, молчаливо позволяя доставить себя в ванную. Добби весьма ловко научился нудить так, чтобы было проще согласиться, чем выносить бесконечное бурчание. Тут явно ощущалось влияние одного из домовиков Блэков, Кричера.

*

      С удовлетворенным вздохом опустившись в горячую и пахнущую цветами воду, Люциус впервые за двое суток смог полноценно расслабиться. Сумасшедшие Блэки сумели довести его до мигрени своим отъездом. Масштабы суматохи, поднятой в поместье Долоховых всего несколькими магами, поистине поражали воображение. — Мастер Северус прислал для Вас свой новый состав для хорошего сна.       Добби, как бы между делом, поставил пузырек на видное место и вернулся к прерванному массажу головы. — Ты ведь помнишь, что от кошмаров мне иногда не помогает даже зелье «Сон без сновидений». — Мастер Северус старался, — упрямо отозвался домовик.       Люциус не счел нужным отвечать. Проблема всех этих зелий, которыми пытались поить его сначала семейный колдомедик Малфоев, а после лучший друг на пару с домовиком, была в том, что они не рассчитаны были на подавление воспоминаний прошлой жизни. Именно они после встречи с Темным Лордом заменили ему сны. В этих воспоминаниях его долго и со вкусом пытали, пугали смертью родных, разоряли его дом, пользовали как самого бесправного слугу, каждым взглядом и словом подчеркивая унизительное для него положение. Часто всплывали дни, проведенные в Азкабане, и омерзительные в своей противоестественности трапезы дементоров. Завершалась череда не самых приятных моментов смертью близких Люциусу людей, после чего он просыпался опустошенным и еще более уставшим, чем засыпал. Повлиять на такое состояние его разума пока никому не удалось.       Чисто вымытого, растертого несколькими специальными успокаивающими составами, Добби переодел его в пижаму и уложил в постель. — Зелье.       Маленький упрямец не забыл протянуть ему результат очередного эксперимента Северуса.       Засыпал он с мыслью, что если и этот состав не поможет, следующим он согласится выпить разве что «Напиток живой смерти» в слабой концентрации.

*

      Личная гостиная леди в Малфой-мэноре сегодня дышала теплом и умиротворением. Оба члена семьи не сговариваясь расположились на диване. Окассия, расслабленно откинувшись на спинку, читала книгу, подвесив ту заклинанием на уровне глаз. Раз в несколько минут щелчком пальцев она переворачивала страницу. Именно этот звук не давал Люциусу окончательно уснуть, заставляя плавать в мареве между сном и явью. Но ладонь матери продолжала мягко касаться его волос, иногда массируя кожу головы, и, чуть поворочавшись, он все же задремал. Было тихо и спокойно.       Разбудил его тихий смешок. — Роман настолько хорош?       Хриплым со сна голосом поинтересовался Люциус, медленно садясь на диване. — Локхарт, конечно, совершеннейший идиот, но пишет отлично. Ты только послушай! «Глаза красавицы были окутаны поволокой страсти, и сердце мое дрогнуло», — Окассия захихикала. — Сказочник.       Взмахом руки она отправила все еще висевшую в воздухе книгу на полку и подала ему стакан воды. — Выспался? — Да, благодарю. Давно не получалось так хорошо отдохнуть. — Сын, ты практически загнал себя, а я ведь просила не увлекаться. — Я должен был попытаться избежать метки. — От судьбы не убежишь, сыночек. — Я надеялся, что это не судьба.       Окассия промолчала, всем видом демонстрируя, что считает его заявление глупостью, вместо ответа заменив пустой стакан в его руке на полную чашку чая. Люциус тепло посмотрел на мать. Она выглядела ухоженной и вполне довольной жизнью: светлые, чуть тронутые сединой волосы красивыми локонами спадали на расправленные плечи и прямую спину. Ни следа печали или изможденности на лице, к которым так привык Люциус за последние годы их общения в реальности. Леди Малфой была величественной, сдержанной и до боли в сердце родной. — Почему ты так редко мне снишься? — Может быть, потому, что ты практически перестал спать? Напомнить тебе, сколько часов в неделю ты проводишь в постели последние полгода?       Ее проявившееся с новой силой недовольство было, с одной стороны, закономерным, присущим любой обеспокоенной матери, а с другой — забавным, ведь она была воспоминанием или даже скорее порождением его собственного разума, и выходило, что он тревожится сам за себя. Реальная Окассия не просто умерла, она осознанно стерла себя из мира, отдав собственную душу за шанс изменить будущее рода. Что еще раз напомнило Люциусу, что он просто не имеет права проявить даже толику жалости к себе.       «Впрочем, терять работоспособность тоже нельзя». — С сегодняшнего дня обещаю начать спать хотя бы по четыре часа в сутки и перестать пить столько зелий, — с улыбкой он подхватил ее узкую кисть в ладони и мягко погладил. — Больше незачем так надрываться. Мне не убежать, как ты правильно сказала.       Окассия усмехнулась в ответ на эту покаянную речь: — Вот именно. Постарайся не отказывать себе во сне в ближайшее время, милый. Ты ведь и сам понимаешь, что грядет нечто крайне неприятное и болезненное. Я только надеюсь, что это не слишком сильно подкосит тебя. — Мадам, я слишком стар, чтобы сохранить трепетность натуры. — Ты прагматик, а не зверь. К тому же вторая молодость и иллюзия знания будущего сделали тебя мягче.       На это Люциусу ответить было нечего, и он снова устроил голову на ее коленях. Леди Малфой начала тихонько напевать какую-то мелодию, совсем легко поглаживая его по плечу. Стоило еще немного вздремнуть, пока есть время.

*

      Ощущение окоченевшего детского тела в руках медленно таяло, оставляя после себя лишь застарелую горечь утраты и болезненную сухость в глазах. Люциус проснулся — как всегда случалось после кошмара — с хрипом. К счастью, в этот раз его желудок не попытался избавиться от своего скромного содержимого.       Вызванный «Темпус» подарил ему еще один повод для радости — он проспал полных пять часов. Зельеварческий гений Северуса в очередной раз смог его удивить. Поняв, что классический подход к лечению от бессоницы и кошмаров не подходит, тот все же нашел способ принудительно погрузить Люциуса в глубокий сон. От мук разума такой подход в полной мере не спасал, но тело смогло — «Пусть и совсем немного, но все же…» — восстановиться, получив долгожданный отдых. — Хватит жаться по углам. Готовь костюм, поддерживающие зелья и вели подать завтрак через полчаса. Через час я уже должен быть в Министерстве.       Он аккуратно поднялся с кровати и, дойдя до трюмо, доведенным уже до автоматизма жестом опрокинул в себя содержимое выставленных расторопным Добби пузырьков, в последний момент все же решив оставить «Бодрящее» на месте. Эльф за его спиной счастливо пискнул. — Не обольщайся, кошмары никуда не делись… Но все же я снова могу спать ночью и относительно трезво рассуждать днем.       Теперь, когда первостепеный вопрос безопасности близких был решен, стоило подготовить себе почву для правильного перехода на темную сторону.