Пэйринг и персонажи
Описание
Размяв плечи, Юнджин поворачивается к Казухе.
– Ты что, влюбилась в меня, капитан?
– Извини? – Она хмурится, но сквозь привычную бледность идеальной кожи на секунду проскальзывает нечто, похожее на румянец.
– Ну, ты постоянно торчишь тут со мной, наблюдаешь, даже взгляд не отводишь. Если ты хочешь провести время вместе, то необязательно после каждой тренировки меня задерживать, достаточно просто сказать.
AU, в котором Юнджин любит вечеринки, баскетбол и, кажется, Казуху.
Примечания
Продолжение выходит после того, как на последней главе фанфика набирается на один отзыв больше, чем на предыдущей.
Глава 12. Никто.
21 сентября 2024, 08:34
Юнджин настаивает на том, чтобы поехать на товарищеский матч вместе с командой. Она не в основном составе и даже не в списке запасных, но ей нравится наблюдать за играми со стороны, чувствовать, как трибуны трясутся от топота сотен ног, а среди болельщиков волнами пробегает то радость, то разочарование от очередного забитого мяча. Казуха не спорит, (в основном потому, что перед этим Хо около пяти минут целует её в тёмном углу пустого коридора), а тренеру в целом плевать. Едва поднявшись в автобус, он падает на кресло рядом с водителем и засыпает.
– У вас всегда так? – Спрашивает Юнджин.
Чэвон пожимает плечами и тянет Сакуру за собой на задние ряды.
– Он просто очень устаёт.
– Ага, потому что спать в подсобке очень утомительно, – бросает Ынче. – Там даже одеяла нет.
Казуха укоризненно качает головой, но молчит. Чэвон рассказывала, что Накамура любит ездить одна, чтобы в тишине подумать над стратегией или изучить особенности игры соперников, но Юнджин тянет к ней, поэтому она устраивается рядом. Кажется, на секунду все в салоне замирают. Напряжение медленно повисает в воздухе, опускаясь всё ниже, давит на плечи и виски, пробуждает где-то в глубине черепа пульсирующую боль. Разве настолько странно для игрока (пусть и не из основного состава) сесть рядом с капитаном.
– Что ты делаешь? – Шипит Казуха.
– Хочу немного тебя побесить.
Юнджин говорит это достаточно громко, чтобы услышали остальные игроки. Девушки переглядываются, едва заметно пожимая плечами, и рассаживаются по креслам.
– Я должна заниматься построением стратегии.
– Ты ведь понимаешь, что это просто товарищеский матч, да?
– И?
– Это то же самое, что игра на детской площадке. Мы не соревнуемся, а развлекаем себя и зрителей честным, зрелищным матчем, так что совсем не обязательно готовиться к нему как к финалу Олимпийских Игр.
– Я хочу победить.
– И ты это сделаешь, – кивает Юнджин. – Ну же, Зуха, скажи, сколько раз вы играли с этой школой?
– Не знаю. Двадцать? Тридцать?
– Ты знаешь их команду так же хорошо, как свою. Стратегия важна, да, но в данном случае тебе не нужно тратить всё свободное время только на неё. Позволь себе расслабиться.
– Я вполне расслабленна.
– Зуха, – Юнджин сжимает её напряжённый бицепс.
– Мы должны показать себя с лучшей стороны.
– Ты действительно ко всему относишься так серьёзно?
– Потому что это важно!
– Да… да, Зуха, важно, но знаешь, что ещё важно? Умение отдыхать.
– Я отдыхаю.
– Когда?
– Когда… – она опускает голову. – Когда я с тобой.
– Сейчас ты тоже со мной.
– Это другое.
– Неа, – Юнджин подталкивает её плечом. – Отдохни со мной. Давай, попроси у меня наушник, чтобы мы могли вместе послушать музыку и представить себя в клипе, или просто посмотрим фильм на моём мобильном. Я взяла газировку.
– Я не пью газировку перед матчами.
– Хорошо, потому что я взяла ещё и смузи. Давай, Зуха, хотя бы раз почувствуй этот вайб школьной поездки. Сможешь?
– Я… да… да, я думаю, что смогу.
– Моя девочка, – выдыхает Юнджин, едва не задевая губами ухо Казухи.
Хо чувствуют, как мурашки бегут по телу Накамуры, когда та осторожно прижимается к ней и опускает голову на плечо так, чтобы заглянуть в экран мобильного. Фильм, который там идёт, глуп до ужаса, но за его скачивание не нужно было платить, поэтому Юнджин даже не стала читать отзывы. Всё, что её волнует, – тихий смех, который срывается с губ Зухи после почти каждой до нелепости плоской шутки. Слыша это, Хо не может не улыбаться.
«Но почему?» – Думает она.
– Мой отец уже звонил твоему отцу? – Спрашивает Накамура.
– Нет. А должен был?
– Вчера за ужином он упомянул, что снова хочет пригласить вас к нам. Не знаю, возможно, это опять связано с лесопилкой.
– Для того, кто так старается сохранить свою жизнь максимально частной, он слишком часто приглашает нас к себе.
– Он не старается сделать её частной.
– Он не позволял твоей лучшей подруге спать с тобой в одной комнате и даже подниматься на второй этаж. Не знаю, как для тебя, но для меня это определённо ебать какой огромный красный флажок.
– Отец просто уважает правила.
– Конечно, он же сам их и установил.
– Я… да, возможно, иногда отец действительно слегка переходит грань, но он просто хочет лучшего для меня и матери. Тогда, на банкете, господин Сато сказал правду, – после моего рождения у неё очень просело здоровье, особенно психологическое. Сейчас ей лучше, но отец всё ещё считает, что для неё не очень полезно находиться в местах большого скопления людей.
– А твой отец врач?
– Нет.
– Тогда почему он решает, как для неё лучше? Он вообще обращался к врачам?
– Не знаю.
– Тогда откуда ему знать, что лучшее решение для неё – оставаться запертой в огромном доме как какая-нибудь Золушка?
– Почему я вообще говорю с тобой об этом? – Хмурится Казуха. – Ты же… ты мне даже не подруга. Ты просто… – она умолкает, будто пытаясь подбирать слова.
– Договаривай, Зуха.
– Ты просто… просто случайный человек в моей жизни. Никто. У нас есть договорённости, так что соблюдай их и не болтай о моей семье. И выключи свой глупый фильм, я должна заняться анализом игроков и построение стратегии.
Юнджин почти чувствует, как её сердце сжимается до боли в грудной клетке, но заставляет себя кивнуть.
– Хорошо, капитан. Знаешь, я, наверное, даже отсяду, чтобы не мешать.
– Так даже лучше.
– Разумеется. Следи, чтобы твои микросхемы не перегрелись от постоянной нагрузки.
***
Они выигрывают матч, но до возвращения домой Юнджин даже не смотрит на Казуху. Она болтает с Юджин и остальными, даже звонит Хёнсо, чтобы обсудить купальники, которые она купила для отдыха в Майами, и слушает музыку, сквозь пыльное стекло разглядывая зелёные стены хвойного леса, окружающего их город. Сакура и Чэвон спят, прижавшись друг к другу, пока остальные восторженно обсуждают все детали игры. Кроме Казухи, разумеется. Весь путь до дома она проводит, уткнувшись в планшет с игрой и тетради, исписанные стратегиями и построениями, рассчитанными на разные игровые стили. Зайдя на кухню, Хо поудобнее устраивается за кухонным островком и вытягивает из-под руки отца спелый помидор-черри. Тот лишь ухмыляется. – Как всё прошло? – Проехались по ним катком. – Я знал, что у вас всё получится. – Конечно, с ними же была я. Ты не знал, что я приношу удачу? – Разумеется, дорогая. Я здесь всего два месяца, а уже получил от босса столько приглашений на ужин, сколько не получал ни один сотрудник с двадцатилетним стажем. Должно быть, ты действительно притягиваешь к себе хорошее отношение. – Я слышу в твоём голосе сарказм, – Юнджин скрещивает руки на груди. – Прости, змейка, я просто немного растерян. В прошлую нашу встречу гости мистера Накамуры были очень строги к тебе, и я подумал, что после такого он наверняка будет стараться как минимум держаться от меня подальше, но сегодня он снова пригласил нас обоих на ужин. – Может, ты ему нравишься? – Как специалист – возможно, но как человек… думаю, его, мягко говоря, не очень радует то, сколько свободы я тебе даю. – Его проблема, – бросает Юнджин. – Конечно, но я просто не понимаю его логики. – Если она вообще есть. Так… мы идём на ужин? – Разумеется. В прошлые разы он просто вежливо приглашал, но сегодня мне показалось, что он буквально требовал, чтобы мы пришли. – Странный старик, – пожимает плечами Хо. – Помни, что ты говоришь о моём боссе, Юнджин. – Мне не нравится твой босс. Он консервативен и помешан на контроле, хотя готов пресмыкаться перед теми, кто богаче. Типичный капиталист. Снова улыбнувшись, отец проводит кончиками пальцев по рыжим волосам дочери и поглаживает её по щеке. – Теперь я узнаю свою змейку. – Я обещаю, что буду вежлива с ним при личной встрече, но не заставляй меня вести себя мило по отношению к нему, когда его нет рядом, ладно? Он мне не нравится. – Разумеется, милая.***
В этот раз в особняке семьи Накамура ещё более тихо, чем обычно. Молчаливый дворецкий привычно встречает их в роскошной прихожей и жестами просит снять обувь, а затем знакомым путём провожает в обеденный зал и приглашает за стол. Здесь больше людей, чем Юнджин привыкла. Помимо миссис Накамуры по правую руку от мистера Накамуры сидят две пожилые женщины в широких серых платьях и изящных войлочных шляпках, украшенных цветами из белого шёлка, и мужчина в дорогом на вид чёрном костюме в полосочку. Казуха занимает место по левую руку от отца, и тот просит Юнджин и её отца сесть рядом. Под взглядами троих стариков Хо инстинктивно выпрямляет спину и нервно сглатывает. Кажется, они даже не моргают. Может, они и не люди, а кто-то типа тех странных существ из «Мы», которые выбрались из своих подвалов и теперь хотят поработить всё человечество? Что ж, если это правда, то очевидно, почему Зуха вела себя так странно. Любый бы свихнулся, если бы провел столько лет рядом с безэмоциональными копиями своей семьи. – Это и есть тот мужчина, о котором я вам говорил. Мистер Хо и его дочь, Юнджин. – Приятно познакомиться. Юнджин надеется, что её ложь не выглядит слишком наглой, потому что по омертвевшим лицам этих незнакомцев сложно понять, заметили ли они изменения в тоне её голоса. – Взаимно, – наконец отвечает одна из женщин. – Я слышала, вы лучший менеджер в компании моего зятя. – Не уверен, что могу так говорить, но да, судя по документам, я действительно приношу лучшую прибыль. – Вы скромны. Это хорошо. «А вы очень жуткая», – проскальзывает в голове Юнджин. – «Это плохо». – Ваша жена не смогла приехать? – Вмешивается вторая бабуля. – Мы в разводе. Лица всех троих в одно мгновение становятся ещё более бледными. Они переглядываются, бормоча друг другу что-то на японском, но у Юнджин получается уловить часть фраз. Старик говорит что-то о традициях и Кодексе Бусидо, пока женщины кивают в такт его словам и периодически смотрят то на отца, то на Юнджин. Это злит, но Хо заставляет себя улыбаться. Отчасти, конечно, из-за Казухи, которая выглядит так, будто прямо сейчас свалится на пол в приступе панической атаки. – Кто это? – Шепчет Юнджин, наклонившись к её уху. – Мои бабушки и дедушка. Они приехали неожиданно. Хо отвлекает очередной вопрос. – Вы кореец, господин Хо? – Да, мэм. – А ваша жена? – Американка корейского происхождения. Её дедушка и бабушка переехали сюда в начале тридцатых. – Почти девяносто лет назад… этого вполне достаточно, чтобы испортить генофонд. – Что, простите? – Отец хмурится. – Наверное, я снова выбрала не то слово, – пожимает плечами старуха. – Я в Америке только в пятый раз и не так хорошо владею языком. Я хотела сказать, что за то время, что мы провели здесь, я не могла не заметить отличий между теми детьми, которых мы видели в Японии, и местными… полагаю, слово «хулиганы» будет наиболее уместно по отношению к этим людям. – Дети могут быть достаточно активны… – пытается мистер Хо, но женщина прерывает его полным величия жестом. – До вашего прихода мы с моим зятем вступили в полемику и теперь хотим услышать мнение человека со стороны. Вы выросли в Корее, верно? – Разумеется. – Говоря о вашей дочери, как вы думаете, где ей было бы лучше расти – там или здесь? Юнджин чувствует, как отец под столом касается её руки и слегка сжимает. – Там, где я и её мать. – Это не ответ. – Ответ, мэм. Корея или Америка, Япония или Испания, в первую очередь человек растёт в семье и воспитывают его родители, а не культура. Я вырос таким не потому, что родился в Корее, а потому что мои родители привили мне такие ценности. – Ценности, которые позволили вам развестись? – Хмурится старик. – Ценности, которые позволили мне вовремя понять, что наши с женой отношения перестали быть любовью и отпустить её. Так их, папа! – И вы не боитесь, что ваша дочь может увидеть перед глазами плохой пример? – Я был бы больше напуган, если моей дочери пришлось бы жить в семье, в которой родители уже ничего друг к другу не испытывают. В конечном итоге это привело бы к тому, что мы начали бы раздражать друг друга, а из этого всегда появляется агрессия. Я не хотел бы, чтобы моя дочь видела агрессию в семье. «Дурак», – бросает старик на японском. «От дурака слышу», – тихо бросает Юнджин на том же языке, и Казуха переводит на неё напуганный взгляд. – Молчи, – шипит она по-английски. – Скажи это своим родственникам. – Пожалуйста, Юнджин. Ради меня. – Я же тебе никто. – Юнджин… – О чём вы шепчетесь, Казуха? Наполненные паникой глаза Казухи останавливаются на старушке рядом с её матерью. Она сглатывает, плотно сжимает губы и набирает больше воздуха в грудь, но вместо слов из её груди вырывается лишь тихий вздох, отдалённо напоминающий сдавленный всхлип. Руки сжимаются в кулаки. Костяшки белеют. – Я поздравляла Казуху с победой в сегодняшнем матче, – отвечает Юнджин на японском. – Она была прекрасна. Отличный лидер. Старуха довольно кивает. – Да, лидерские качества – одно из немногих её достоинств. Для девушки она слишком нетерпелива, но, полагаю, всё дело в мягком воспитании её отца. Ты многое ей позволяешь. – Только игру в баскетбол. – Это её испортит, – встревает в разговор вторая старуха. – Никто не захочет взять в жёны накаченного бройлера, а она непременно станет такой, если продолжит заниматься этой чушью. Взгляни на неё, – никакого изящества, лишь эти отвратительные мускулы. Её мать в том же возрасте… – Достаточно, – шипит мистер Накамура. – Помните, что вы говорите о моей дочери. – Тебе стоило позволить ей и дальше заниматься балетом. То, что у Юко ничего не получилось, не имеет значения. Казуха талантливее. От взгляда, который миссис Накамура бросает на дочь, даже у Юнджин пробегают мурашки. В нём будто нет ничего, кроме чистой ненависти, словно она надеется, что сможет силой своей злости прожечь в груди Казухи дыру размером с Лонг-Айленд. Зуха опускает голову, плотно сжимает губы. Хо даже не думает, что подумают об этом остальные, когда берёт её руку в свою. – Не слушай, – снова шепчет она. – Пожалуйста, просто не слушай всё, что говорят эти глупые старики. Они тебя не понимают. – Юнджин… – Не слушай. Сосредоточься на моём голосе, ладно? Подумай о чём-нибудь хорошем. – Да… да, конечно. – О чём будешь думать? – О том, что ты сказала мне на парковке. Это всё ещё звучит в моей голове. – Тогда я скажу это ещё раз. Я твоя, Накамура Казуха. Я вся твоя сегодня и… – Юнджин хочет сказать то же, что и тогда, на парковке, но язык не поворачивается. – Сегодня и так долго, как ты этого хочешь. После ещё пяти минут тупости, от которой мозг Хо сужается до размеров горошины (то есть до состояния мозгов этих старых идиотов), у мистера Накамуры всё-таки получается перевести разговор на тему бизнеса. Они с отцом обсуждают поставки в Сиэтл, строительство новых портов и новые виды деревьев, которые компания мистера Накамуры планирует посадить вместо тех, которые срубили во время незаконной добычи леса несколько лет назад. Казуха всё так же держит руку Юнджин в своей, давит на неё пальцами и молчит. Её мать на них уже не смотрит, лишь изредка ковыряет вилкой кусок лосося на белой тарелке и делает маленькие глотки белого вина. Через три часа главная голова пожилой Гидры с нелепой шляпкой на затылке уведомляет всех, что слишком устала, а значит, им пора расходиться. Юнджин бежит сразу как позволяют правила приличия и только в прихожей замечает, что Казуха следует за ней как тень. – Спасибо, – бормочет она еле слышно. – За что? – За то, что ты была со мной сегодня. – Строго говоря, я здесь из-за приглашения твоего отца, но всегда пожалуйста, капитан. – Не называй меня так. – Почему? – Потому что мне кажется, что мы снова ругаемся. Называй меня Зуха или Казуха, но никогда «капитан». – Ну, раз уж я для тебя никто… – Юнджин, – Казуха подходит на шаг и опускает руки на лацканы пиджака. – Прости за разговор в автобусе. Ты не просто случайный человек и ты не никто. Ты… я не знаю, как назвать то, что происходит, и поэтому боюсь, потому что это первый раз, когда я чего-то не понимаю. Всё, что я могу сказать, – мне хочется, чтобы ты была рядом со мной. – Ну, я рядом. – Только со мной? – Да. – Хорошо, – Накамура снова отступает. – Напиши мне, когда вернёшься домой. – Беспокоишься за меня? – Ты же моя, – улыбается. – А я всегда забочусь о том, что моё. – Это звучит как красный флаг, но мне нравится. – Спокойной ночи, Хо Юнджин. И думай только обо мне. Юнджин с трудом подавляет ухмылку. В последнее время я ни о ком, кроме тебя, и не думаю.